© Copyright Катарина Тильман
Хочешь мира? Готовься!
Передача называлась "Летающая волшебница". Или "Невесомая
колдунья", Мара не помнила точно, знала только, что там будут
съемки воздушных танцев в Храме-на-Мысу -- а всякие громкие
названия Мару и в лучшие-то времена не интересовали...
Она с тревогой взглянула на часы: пора уже... или это
"гнездо кукушки" опять торопит время? Нет, первое, что она
сделает, выйдя замуж за Ролана -- это подарит его матери
нормальные часы!
Мара была раздражена и нервничала. Во-первых, пришла она к
Ролану отнюдь не телевизор смотреть средь бела дня, а работать:
вымыть полы, приготовить что-нибудь на обед... Во-вторых,
электричество могли отключить в любой момент -- и так странно,
что с утра никаких перебоев...
Может, об этом храм тоже позаботился? Кто знает, как и на
что они могут влиять? То есть глупо, конечно, так думать... да
и вообще глупо думать о лунных храмах! Нормальные люди
вспоминают о подобных вещах раза два в год, на Рождество да на
Пасху, когда появляется свободное время, пьянство не
возбраняется, и можно не спеша и без оглядки сидеть в кругу
раздобревших родственников и рассуждать _о странных вещах_. И
непонятно, почему Ролан, человек более чем здравомыслящий,
последнее время то и дело заговаривает о воздушных танцах...
Но хочется или нет, а быть Ролану достойной собеседницей
Мара просто обязана! А она, стыдно признаться, ни разу в жизни
толком не видела соревнований по воздушным танцам.
"Соревнования по воздушным танцам" -- звучит так
сакраментальнообыденно, как раз в стиле лунных храмов:
демонстрировать явные чудеса с эдаким небрежным пожатием плеч!
Подумаешь, мол, что тут удивительного?
А удивительного на самом деле хоть отбавляй -- потому что
воздушные танцовщицы _действительно летают_. Поднимаются в
воздух, двигаются в нем, танцуют -- и даже получают оценки за
свои выступления, определяют сильнейшую... То ли чудо, то ли
отменная иллюзия, то ли какая-то таинственная техника... но в
самом деле, не могли же в храме изобрести антигравитацию?!
Конечно, обманов в этой жизни гораздо больше, чем хотелось бы,
и все же пока никому не удалось разгадать секрет храмовых
летуний. "Сила духа, -- лаконично отвечали на все вопросы
магистры храмов. -- По большей части мы ее недооцениваем..."
Ни ученых, ни просто любопытных магистры не гоняли. Не
слишком жаловали, разумеется, но и препятствий особых не
чинили. Одно время в Храме-на-Мысу даже целая группа работала
-- хотя результатов или не было вовсе, или их намертво
засекретили. Жаль, если так: интересно было бы послушать мнение
серьезных людей!
Впрочем, разве образованность и серьезность -- одно и то
же? Ученые тоже честолюбивы, тоже соблюдают правила игры чинов
и званий, и ради них нередко готовы отступить от истины. Мара
глубокомысленно вздохнула... и тут же, снова взглянув на часы,
с испугом кинулась к телевизору. И застала как раз самое
начало!
Передача оказалась чем-то вроде телевизионной зарисовки:
рассказ о начале сезона и о молодой танцовщице, которая, если
верить беседующему с ней журналисту, на предстоящих
соревнованиях могла стать сенсацией. Рискованно, между прочим,
так нахально вмешиваться в тотализатор -- но репортер, похоже,
был не робкого десятка. А может, храм обещал ему защиту, кто
знает? Видимо, даже будущей звезде нужна реклама!
Беседа проходила в каком-то внутреннем помещении храма --
небольшая комната без окон, где стены и вся немногочисленная
мебель сделаны сплошь из бело-зеленого резного камня. Любой
нормальный человек почувствовал бы себя неловко в этой пещере
-- но, надо признать, странноватый интерьер очень выгодно
оттенял холодноватое изящество девушки...
"-- Как вас зовут?
-- Зара.
Ни фамилии, ни каких-то других уточнений! Но репортер
делает вид, что такое знакомство его вполне устраивает, как ни
в чем ни бывало продолжает беседу:
-- Вы закончили Школу воздушных танцев, не так ли?
На красивом, хотя и излишне бледном лице -- ослепительная
улыбка:
-- О, нет, только выпускной класс!
Репортер удивлен или хорошо притворяется удивленным:
-- Что значит "только выпускной класс"?
Улыбка медленно гаснет, уступая место неожиданно
неприятной досадливой гримасе:
-- Это значит, что собственно летать я научилась не в
Школе.
Восклицание, профессионально расцвеченное эмоциями:
-- Разве так бывает?! Разве возможно научиться летать...
самостоятельно?
Снова улыбка, но на этот раз определенно высокомерная:
-- Разумеется, возможно. И вообще в этом мире все
возможно: только одно чаще, а другое реже..."
Какая выразительная снисходительная небрежность! И как она
оттеняется холодной красотой летуньи! Сколько, интересно, лет
этой юной королеве? Вряд ли она намного старше Мары...
" -- ...В прошлом году, насколько я знаю, вы еще не
выступали?
На этот раз "звезда" вообще не отвечает. И то верно: что
спрашивать, если прекрасно знаешь ответ?! Но репортер на то и
репортер, чтобы ни в каких условиях не смущаться:
-- Может быть, потому и Храм-на-Мысу не участвовал тогда в
соревнованиях? Решил как следует подготовить ваше появление?
-- Право же, это не повод для шуток! Даже если вы хотели
мне польстить..."
Мара покачала головой: польстить -- это само собой, за тем
парня и наняли! Но ведь Храм-на-Мысу вроде бы и в самом деле
пропустил прошлогодние соревнования. Мара даже слышала, что
Сообщество Лунных Храмов отстранило его от участия в
соревнованиях из-за войны в Северной Провинции! Впрочем, она не
верила этим слухам -- неужели магистрам, людям утонченным и
сугубо мирным, никогда не вмешивавшимся в политику, есть дело
до их несчастной окраины?
"-- ...Ну, что же, я надеюсь, что ваше появление станет
приятным сюрпризом на ближайших соревнованиях!
Глаза собеседницы сверкают сердитыми изумрудами:
-- Во-первых, сюрпризом оно точно не станет: передача
выйдет в эфир до начала соревнований! А во-вторых... не кажется
ли вам, что у людей... В общем, я хочу сказать, что не стоит
"закудыкивать" дорогу!
И тут происходит невероятное: репортер смущается. И
неуверенно просит:
-- Не могли бы вы теперь хотя бы чуть-чуть показать ваше
искусство?"
Мара вздрогнула -- вот оно! -- и усилием воли заставила
себя сидеть смирно. Бог весть почему, но она волновалась,
словно бы стеснялась смотреть на экран...
Быстро обернувшись, Мара словно против воли взглянула на
себя в зеркало. Знала, понимала, что ни в коем случае не надо
сравнивать -- и все же не удержалась. Сегодня увиденное
особенно расстроило ее: тощая, лохматая, глаза непонятного
цвета, то ли карие, то ли зеленые и, похоже, навеки
перепуганные... И что только Ролан в ней нашел?
Кадр сменился -- и Мара, забыв сиюминутные огорчения,
снова уставилась в телевизор. Теперь на экране появился
просторный балкон над морем, а героиню передачи Мара сразу даже
не узнала -- та была одета в облегающий купальник
темно-зеленого цвета и держала в руках... больше всего это
походило на метлу без прутьев!
"-- ...Это и есть знаменитый "летающий стек"?
Погруженная в предстоящий танец, девушка даже не сразу
понимает вопрос. Вздрогнув, рассеянно роняет:
-- Да-да, конечно. Могу сказать, что мне повезло: моим
тренером стал как раз конструктор этого стека... -- и, чуть
усмехнувшись, добавляет:
-- Правда, сам он обычно называет его "лысым помелом"!
Репортер лишь головой качает на такую непочтительность, но
не
рискует больше комментировать сказанное..."
...Интересно, летающие стеки в самом деле заслуживают
почтения?
Несомненно, это одна из главных загадок лунных храмов, и если в полете
все-таки используется техника, то прячется она именно в
этих игрушках, больше негде! Но это же несерьезно! Наверное,
магистры все же правы, и левитация связана только с силой воли,
с какими-то тайными возможностями человеческого организма...
" -- ...Надеюсь, вы не броситесь в пропасть? -- с шутливым
опасением спрашивает репортер. -- Среди наших зрителей могут
быть слабонервные...
Вопреки ожиданиям, танцовщица улыбается просто и мило:
-- Если угодно, я все время буду над балконом. Это, кстати
сказать, даже труднее...
Резко выпрямившись, она сжимает стек в вытянутых руках и
начинает медленно вращаться на кончиках пальцев. Предельно
напряженная фигура словно ввинчивается в прозрачный воздух,
медленно приподнимаясь над каменным полом балкона..."
Мара замерла: мысленно она была уже там, над морем! И это
ее душа, отчаянно стремясь в неизвестность, заставляла
подниматься неповоротливое тело: вот, зафиксировав позицию,
танцовщица неподвижно зависает в воздухе... Потом аккуратно
перебирая пальцами, берет стек за самый кончик -- и вдруг
резким движением забрасывает его за спину, так что тяжелый
наконечник упирается ей в поясницу! И тут же летунья, не меняя
позы, снова поднимается вверх, словно скользя по невидимой
спирали! Один виток, другой -- и вот она уже под самым
козырьком балкона... На фоне шершавого серого камня ее фигура
смотрится хрупкой, почти трогательной...
...Неожиданно громкий щелчок -- и экран вдруг съежился и
погас. Электричество!.. Мара чуть не разревелась от досады: ну
надо же! Может еще включат?!
Понимая всю безнадежность неоправданного оптимизма, она
все же еще несколько минут посидела у телевизора, потом со
вздохом поднялась. Надо делать то, зачем пришла -- прибираться,
готовить обед...
А интересно, как это -- взлететь? Наверное, если очень
увлечься танцем...
Мара сбросила туфли, поднялась на цыпочки и закружилась
под воображаемую музыку. Реверанс, поворот, подъем, реверанс,
поворот, подъем, реверанс, поворот... Она быстро увлеклась,
забыв о прошлых и будущих огорчениях, наслаждаясь своей
молодостью, жизнью и несбыточными надеждами...
...Неожиданно за дверью послышались тяжелые шаги. Мара
вздрогнула, сгруппировавшись для прыжка, стремительно
обернулась -- и едва не столкнулась с входящим Роланом. Он
опередил ее движение: крепко, хотя и бережно ухватил за руки
повыше локтей, одновременно и удерживая, и молча обнимая...
В объятиях Ролана Мара могла поместиться вся целиком -- и
еще, наверное, с полдюжиной детей в придачу. Могла укрыться,
спрятаться, забыть обо всем! Но даже зная о такой счастливой
возможности, она до сих пор боялась слишком открыто ей
радоваться. Вот и сейчас: она вырывалась из рук жениха с почти
непритворным возмущением -- впрочем, Ролан лишь усмехнулся:
-- Что, опять напугал? Как тогда, в горах? Или на этот раз
все-таки меньше?
Он веселился, но Мара всерьез помрачнела. Как можно так
спокойно вспоминать об этом?! Будь ее воля, она бы навсегда
вычеркнула из памяти все, что было связано с недавней смутой!
Иногда ей казалось, что воевать было легче, чем прятаться --
иначе почему теперь, когда все позади, Ролан успокоился так
быстро, а она до сих пор не может вспоминать без ужаса дни,
проведенные у Форельего ручья?..
...Маленький ручеек высоко в горах, совсем небольшой,
хорошо спрятанный в лабиринтах заросших лесом скальных
осыпей... И форель там действительно водится. Место мало кому
известное даже среди старожилов
-- поэтому именно там ее мама решила укрыться от войны...
Мама не сразу решилась -- то боялась, то надеялась. Жизнь
менялась
слишком постепенно: то, что еще вчера казалось кошмаром, сегодня
становилось всего лишь обыденным неудобством.
Оказалось, что можно привыкнуть к ночной автоматной
стрельбе, к толпам болезненно-возбужденных вооруженных мужчин
на улицах, к огромным очередям и взлетевшим до небес ценам, к
отсутствию электричества и воды, и, наконец, к полной
невозможности добыть хоть какую-то достоверную информацию о
том, что происходит... Но в какой-то момент мама все же решила,
что с нее хватит! Бог весть как, но она уловила в непрерывных и
однообразно жутких слухах приближение к истине и заявила, что
если город начнут штурмовать, то нормальным людям здесь делать
нечего...
Мама привыкла рассчитывать только на себя и быть самой
сильной. В опасное путешествие она позвала с собой только
соседку -- да и то больше из жалости, чем рассчитывая на ее
помощь. Да и о какой помощи могла идти речь? Тетя Слава
всегда-то была бестолковой, а тут еще сходила с ума от
беспокойства: ни от Ролана, ни от его отца уже больше месяца не
было вестей!
Мама не стала тратить слов на утешения. Приказала тете
Славе "быстро собрать свой детский сад, чтобы выйти затемно".
Возиться с сестрами она оставила Мару, а сама за несколько
часов умудрилась разведать безопасную дорогу в горы и вернуться
за соседкой и детьми.
Женщины сумели добраться до Форельего ручья и кое-как
обустроились там. Вскоре им стало безразлично, что происходит
вокруг, цел ли внешний мир или провалился в тартарары: все силы
уходили только на то, чтобы выжить.
Вокруг их крохотного лагеря частенько бродили волки, и
когда их вой слишком уж приближался, Маре приходилось
выбираться из шалаша и отпугивать их стуком двух сухих звонкими
палок...
Через два месяца она уже почти не боялась волков. Но когда
однажды вечером совсем рядом с шалашом вдруг послышались тихие,
но вполне различимые человеческие шаги... Лишь через несколько
долгих мгновений, уже попрощавшись мысленно с жизнью, она
узнала Ролана. "Я пришел за вами, -- сказал он тогда лучшие в
мире слова. -- Можно возвращаться. Все кончилось..."
Ролан был какой-то другой -- сильно повзрослевший и очень
серьезный. Мара сразу потянулась к нему, ощутив надежную опору.
Она не думала о себе, как о его невесте, да и до влюбленности
ли было тогда? Просто рядом с Роланом все казалось не таким
страшным. Даже боль разоренного города, даже известия о смерти
друзей и знакомых...
А когда закончился траур по его отцу, Ролан как-то просто
и естественно сделал Маре предложение. К тому времени он уже
работал у Завадовского, в старой строительной фирме, и мог
более или менее уверенно думать о будущем. Свадьбу решили
отложить до будущей осени, чтобы накопить немного денег и сразу
начать жить своим домом...
...В общем, Маре сейчас многие завидовали -- и не зря!
Подумав об этом, она сразу смягчилась и перестала вырываться из
рук Ролана. Однако тот сам выпустил ее и даже предостерегающе
отстранился:
-- Смотри, испачкаешься! Я же еще не переоделся...
Мара машинально оглянулась на часы: ведь и вправду для
Ролана еще рано... Он что же, не на обед заскочил? Ничего
себе...
...Обычно Ролан возвращался поздно вечером, а то и вовсе
не приходил ночевать, если приходилось ехать в каменоломню.
Работы было по горло: город активно отстраивался, а
специалистов осталось немного. Возможно, старый Завадовский
сумел бы лучше организовать дело, но он погиб. Дела перешли к
сыну, а тот... Мара не раз жалела, что в городе не осталось
других строительных фирм, и что Ролану приходится работать под
началом этого неуча!
И теперь тяжелые воспоминания были мгновенно отброшены
прочь еще более ужасной перспективой: если Ролану придется уйти
от Завадовского... На заработки младших братьев или на хилый
тети Славин огород рассчитывать не приходится!
Ролан улыбнулся, ясно прочитав на лице Мары все ее страхи:
-- Не паникуй! Просто с утра я был на стройке, и как ни
странно, там все оказалось нормально. Так что можно немного
передохнуть, пока есть возможность...
-- Ну вот, а я тут прохлаждалась, -- виновато сказала
Мара. -- И обед еще не готов...
Она повернулась было, торопясь уйти, но Ролан удержал ее.
-- Да постой ты! -- в его голосе прозвучало неожиданное
раздражение, но Мара каким-то чутьем поняла, что оно относится
не к ней. -- Не надоело тебе: с утра до вечера
стирка-уборка-готовка... и иногда огород, для разнообразия?!
Мара сердито фыркнула: конечно, надоело, конечно, она
предпочла бы родиться наследной принцессой! Но что толку
рассуждать об этом?!
-- Ты смотрела сегодня передачу про летающих танцовщиц, --
не спросил даже, а просто констатировал Ролан.
-- Пыталась, -- сердито отозвалась Мара. -- Свет
выключили. А что?
Ролан пожал плечами, давая понять, что эмоции неуместны.
Потом спросил словно бы просто так:
-- Откуда, ты думаешь, берутся летающие танцовщицы?
-- Из Школы воздушных танцев! -- не задумываясь, ляпнула
Мара... и тут же в голове у нее что-то со скрипом повернулось,
и она сообразила, что имеет в виду ее жених. Но черт возьми!
-- Что ты такое говоришь?! Я даже обычную школу не
закончила, какая еще может быть учеба! Все, кто мог учиться,
давно уже...
-- Тихо, тихо! -- оборвал ее Ролан. -- Я выяснял: в Школе
воздушных танцев не надо сдавать экзамены. У них есть только
вступительные тесты, чтобы отличать будущих ведьм...
"Спасибо!" -- хотела съязвить Мара, но сказанное уже
проникло в нее. Неужели это возможно: вот так запросто
расстаться с Северной Провинцией? Неужели в этой жизни может
случиться еще что-то хорошее?!
-- Я не могу вот так вот взять и уехать, -- сказала она
вслух.
-- Почему? -- безжалостно поинтересовался Ролан. -- Или ты
состаришься за четыре года?
-- Нет, но...
Мара судорожно подбирала трезвые аргументы. Самый первый:
мама будет против! А против она будет, потому что не уверена в
мужчинах вообще и в Ролане в частности. Отложить свадьбу на
четыре года -- мыслимое ли это дело?!
-- Ты всерьез веришь, что я смогу научиться, -- Мара даже
запнулась,
-- летать?
Ролан помедлил с ответом.
-- Там учат не только летать, -- сказал он наконец. --
Выпускницы обычно находят хорошую работу. К тому же...
Он не договорил, но оборванную фразу легко было понять.
Вопреки всем мужским традициям, Ролан не хотел, чтобы Мара
полностью зависела от него! Это было как еще одно признание в
любви: странное, но несомненное!
-- У меня нет денег на дорогу, -- вздохнула Мара. Вот уж
денег у него она точно не возьмет, ни за что на свете! Потому
что мама тут же обо всем узнает и расшибется в лепешку, но
отдаст долг -- не самому Ролану, так тете Славе...
-- Послезавтра будет попутная машина, -- как ни в чем ни
бывало сообщил Ролан. -- Со стройки. Я договорюсь, тебя
возьмут. Если ничего не выйдет, на ней же и вернешься...
Мара поняла, что не в силах больше спорить. Да и почему бы
не прокатится, много ли у нее теперь развлечений? В конце
концов, она может вообще не ходить в Школу танцев и не
проходить никакие тесты!..
Не мечите бисер во время нереста.
Почта на остров Шом даже летом приходит нерегулярно --
обычная почта, не электронная. Впрочем, что можно написать с
единственного компьютера из приемной кабинета директора? Тут уж
потребуется просто невероятное хладнокровие... Именно поэтому
все воспитанницы Школы воздушных танцев с таким нетерпением
ждут открытия навигации. Мартовские ветра взломают торосы, вода
очистится, и появится наконец на горизонте видавший виды катер
с легкомысленным названием "Звездочка". И почему бы не
построить на острове хотя бы небольшой аэродром?! Или
предполагается, что летать действительно надо самим -- на
сотню-другую километров?..
...Мара очень удивилась, когда ей сказали, что для нее
получено электронное письмо. Кто бы мог его передать? Во всей
Северной Провинции едва ли отыщется десяток компьютеров!
Случись что-то серьезное, мама просто позвонила бы... а из
друзей, пожалуй, только у Ролана хватит нахальства сунуться на
чужую машину с личным письмом! Неужели Ролан?
Мара быстро спустилась на второй этаж. Дверь в приемную
была приоткрыта, и левый глаз сидящей за компьютером секретарши
привычно сканировал пространство коридора. Мара завистливо
вздохнула: ну как ей удается так разделять внимание?
-- Добрый день! -- секретарша поднялась навстречу. -- Вот.
Свернутый в четыре раза листок с распечаткой. И нарочитое
равнодушие на лице: никто, мол, ничего ни читал! Мара с
невольной досадой выхватила листок: если нет деликатности,
зачем ее изображать?! Хотя будь деликатность подлинной,
электронной почтой пользовались бы куда активнее...
Даже у себя в комнате Мара не сразу развернула письмо. Не
выпуская его из рук, походила туда-сюда, успокаивая дыхание,
потом зачем-то заперла дверь и приспустила штору на окне. И
вдруг поняла с полной отчетливостью, что не надо ей заглядывать
в этот злосчастный листок! Вот не надо, и все тут: ничего
хорошего она там не увидит. Может, и вправду выкинуть? После
двух лет обучения Мара привыкла доверять своим чувствам. Да,
но...
...Письмо действительно было от Ролана. "Извини, возможно,
мне не следовало писать таким образом... еще когда ты приезжала
прошлым летом, мы как-то отдалились друг от друга... конечно,
Инесса всего лишь официантка..."
Ну, положим, не "просто официантка": трактир-то
принадлежит ее папочке! Так что Инесса -- невеста с приданым,
не то, что Мара...
Значит -- _все_?! Господи, говорила мама: не выдумывай, не
гонись за журавлем в небе! И что стоило еще в прошлом году
остаться дома? А теперь, получается, и возвращаться-то
некуда...
Как мне жаль того, кого вы мне напоминаете...
Когда лед в заливе уже сошел, весна наступает
стремительно. Мара с наслаждением прижала к лицу ветку с
набухшими, горько пахнущими почками. А ведь еще позавчера в
лесу было полно снега!
-- Ну, пойдем! -- Ирина нетерпеливо потянула Мару за
рукав. -Пойдем, сколько можно обнюхивать деревья!
Не оборачиваясь, Мара невольно фыркнула: "обнюхивать
деревья", так могла сказать только Ирина! Интересно, она
нарочно придумывает такие фразочки или это у нее получается
само собой?
-- Вот же досталась напарница! -- негромко, но вполне
отчетливо, проворчала тем временем Ирина. -- Если ничего не
делать и вечно тянуть время...
-- Извини! -- Мара отбросила ветку. -- Пойдем! Только
знаешь, не верю я в эти тренировки. Бегать, высунув язык, пока
не взлетишь? Может быть... Но я давно не чувствую, чтобы во мне
что-то менялось!
Ирина промолчала. Вполне резонный вопрос -- а почему же ты
тогда не уйдешь, раз ни на что не надеешься? -- задавать не
стоило. Мара до сих пор превращается во взбесившуюся кошку,
если намекнуть ей о возможности оставить школу и вернуться.
Впрочем, ее можно понять: узнав другую жизнь, в Северную
Провинцию возвращаться вряд ли захочешь... Да и парень,
говорят, ее бросил, не стал дожидаться, хотя сам же уговорил
поступить в Школу...
...По размокшей тропинке не получалось идти быстро, и до
"тренировочного ущелья" девушки добрались уже на закате.
-- Смотри, луна! -- воскликнула Ирина. -- Уже почти
полнолуние, два дня осталось...
Мара промолчала. Ну, полнолуние... Конечно, школа
находится под покровительством Храма-на-Мысу, а он исповедует
"религию лунной энергетики" -- но что с того? Всерьез магистров
и жрецов интересуют только те, кто на самом деле смогли
взлететь. Те счастливицы, что ощутили "энергетическую
невесомость" хотя бы раз, хотя бы ненадолго!
Но Мара больше не рассчитывала оказаться в их числе.
Теперь тренировки казались ей всего лишь бесконечными
гимнастическими упражнениями, а испытанный когда-то обжигающий
восторг предвкушения постепенно забывался.
-- Пробежим вначале порознь, -- сказала она, подходя к
началу маршрута и сбрасывая куртку.
..."Тренировочное ущелье" было весьма внушительным
сооружением: две вогнутые внутрь базальтовые стены и выложенный
разноцветным мрамором коридор между ними. Эта странная труба
создавала ощущение стремительности -- Мара помнила, как
заглянула в нее первый раз... Тогда ей показалось, что перед
ней бесконечное пространство, выход в другие миры! Но сейчас
она очень хорошо знала, сколько правильно поставленных шагов
укладывается на "бесконечном" маршруте: тысяча пятьсот
восемьдесят, если бежишь одна, и шестьсот двадцать восемь -если
вдвоем. Впрочем, до этой цифры им с Ириной еще далеко! Да и
вообще, эта точность до одного шага больше смахивает на
издевательство...
Но так или иначе, а тренироваться придется: теперь уже
нельзя тешить себя мыслью, что в любой момент можешь покинуть
школу и стать примерной женой и хозяйкой!
Мара спустилась на мраморную дорожку, привычным внутренним
движением "взъерошила ауру" и зафиксировала центр тяжести чуть
выше нормального. Так, теперь настроить дыхание... Не спеша,
аккуратно... Потом настроиться на быструю энергию воздуха...
Неожиданно для себя, Мара почувствовала удовольствие: что ни
говори, а приятно быть хоть и слабенькой, но все же ведьмой! И
тут же словно бы теплая волна подтолкнула ее, стены коридора
рванулись назад, а пол, казалось, изогнулся навстречу ногам...
-- Ты молодец сегодня! -- подбежавшая вскоре Ирина, чуть
отдышавшись, заговорила возбужденно и радостно. -- Ну что:
попробуем теперь вдвоем?
Мара молча кивнула. Они встали рядом, сплели пальцы рук,
проверили опору. При беге вдвоем нельзя становиться на
"внутреннюю" ногу, равновесие поддерживается за счет напарника.
Поначалу такие прыжки выглядят странно, но потом напряжение
синхронизации словно бы добавляет энергии -- и движение
становится естественным. Но оно должно быть еще и быстрым! Пока
же Ирина и Мара делали почти вдвое больше шагов, чем нужно.
"Ощущайте энергию! -- не раз говорила учительница. -- То, что
ногой нельзя касаться земли, еще не значит, что на нее нельзя
опираться!"
Имелось в виду, что опираться можно на энергию мраморного