Страница:
— Однако у водяных не хватит сил удерживать крепость и оборонять ее так, чтобы задержать как можно больше воинов армии Города драконоборцев. Хотя гриффоны, повинуясь твоему приказу, уже присоединились к гвардии князя Остайи, бойцов не хватает. Поэтому, светлейшая императрица, князь Остайя обращается к тебе с просьбой о союзнической помощи. Нам нужны воины, и мы знаем, что в Горе девяти драконов есть много умелых бойцов. Отправь к Хмурой реке часть столичного гарнизона. Дай водяным возможность удержаться в Хрустальном ручье. От этого зависит и будущее Младших. Одно дело — схлестнуться под стенами города с двадцатью пятью тысячами воинов, и совсем другое — с остатками разбитой армии.
— Я должна посоветоваться со своими сановниками по поводу просьбы князя Остайи, — певуче ответила Сури. — Вечером ты получишь ответ, посланец. Надеюсь, пребывание в Горе девяти драконов не будет неприятным для тебя.
Койне низко поклонился императрице и вышел из зала в сопровождении свиты. К счастью, великий канцлер успел позаботиться о том, чтобы посланцы князя Остайи больше не сидели в фонтанах императорского парка, прибыв с визитом к союзникам. Для этого в нижних этажах дворца были выкопаны два больших бассейна, в которые по специально отлитым кузнецами трубам поступала свежайшая вода из источников, бивших в парке. Туда-то и отправился водяной дожидаться ответа императрицы.
— Что скажете, советники, — Сури легко соскочила с трона и, словно дикая кошка, заметалась по залу, — в хорошенькое положение ставят меня союзники. Отдав воинов Остайе, я сама останусь ни с чем. Если эта крепость падет, мы станем легкой добычей для людей.
— Да простит меня великодушная правительница, — вкрадчиво начал Твор, — однако в распоряжении военачальников столицы находится не только гарнизон, но и многочисленное ополчение. Жители города готовы с оружием в руках защищать свой дом. Отправив на помощь князю часть гарнизона, воинов пятьсот, мы практически не рискуем потерять преимущество перед врагом.
— Что скажешь ты, Нырок? — Сури перевела сверкающие, точно изумруды, глаза на градоначальника.
— Ополчение не может сравниться с профессионально выученным гарнизоном, — довольно резко заговорил Нырок. — Эти крикуны дурно вооружены, совершенно не представляют себе, что такое война, и разбегутся, как только сообразят, что в противном случае их ждет неминуемая смерть. Я бы предпочел пятьсот воинов гарнизона десятитысячному отряду ополченцев. Меня огорчает, что некоторые военачальники, которые в силу своей опытности и мудрости не могут не понимать столь элементарных вещей идут на поводу у болтунов и жуликов, склоняющих их к неверному шагу.
Твор сверкнул глазами, но никак не отреагировал на столь откровенные обвинения со стороны градоначальника. Нырок сопел от ярости. Сури прошла несколько раз вдоль затейливо расписанной стены, потирая пальцами виски.
— Иными словами, ты против того, чтобы отправлять войска в Хрустальный ручей? Но и ополченцы, по твоему мнению, туда отправлены быть не могут, потому что они небоеспособны. Отказав союзнику, я поставлю его в весьма трудное положение. Кроме того, я помню, что великий канцлер говорил о необходимости помочь водяным армией. Хельви никогда не посоветовал бы нам плохого.
— Светлейшая императрица, я полагаю, что нам всё равно придется помочь князю Остайе, — морщась, сказал Нырок, которому совершенно не хотелось соглашаться с главой тайной стражи и всё же приходилось это делать. —Двадцатипятитысячное войско под стенами Горы девяти драконов — это слишком большая сила. И существенная угроза для всех жителей столицы. Мы не можем допустить, чтобы вражеское войско дошло до наших стен в том составе, в каком оно придет на берега Хмурой реки. Лучше пожертвовать бойцами гарнизона, ослабив собственную оборону, но добиться, чтобы врага потрепали в Хрустальном ручье.
— Рад, что герцог согласен со мной, — встрял в разговор Твор, ехидно улыбаясь. — И всё-таки я не отступлюсь от своего мнения — ополченцы всегда были существенной силой, помогавшей гарнизону. К примеру, во времена императора Аста, при осаде столицы гриффонами, именно действиям ополчения правитель был обязан, что ему удалось сохранить войско для контрудара. Ненависть к захватчику и любовь к отечеству разят врага метко, пусть рука лучника неумела. Жаль, что наш дорогой градоначальник не доверяет своим горожанам.
— Перестаньте, — жестко сказала императрица. — Я нуждаюсь в вашем совете, а не в распре. Неужели вы не можете даже накануне страшных событий, которые ждут нас всех, забыть о собственных амбициях и послужить общему делу? Герцог, сколько, по-твоему, наших воинов необходимо князю Остайе? Скольких мы можем выделить?
— Самое большее — тысячу. После ухода нашей армии в лес Ашух у меня почти не осталось резерва, а времени на то, чтобы отзывать воинов с северных рубежей, у нас нет. Оборона Горы девяти драконов будет очень тяжелой, светлейшая императрица. Каждый воин гарнизона, оставшийся в столице, будет вынужден сражаться за троих. Но необходимо попытаться укрепить позиции водяных — в этом я вижу залог нашей будущей победы, пусть она и достанется нелегко.
— Кто же поведет Младших, советники? — Сури неожиданно нахмурилась, словно предчувствуя ответ.
— Если светлейшая императрица позволит мне высказать свое мнение, то мне кажется, что лучше нашего герцога никто не справится с этим заданием. Во-первых, он прекрасно знает берега Хмурой реки, и в случае разгрома наших сил может попытаться вывести остатки воинов из Хрустального ручья. Во-вторых, он лично знаком практически со всеми воинами гарнизона, они доверяют ему и готовы идти за командиром в огонь и воду. Наконец, блестящие умственные способности нашего герцога, которые он столь эффектно продемонстрировал в расследовании убийства княжича Хокийо, позволяют мне утверждать, что лучшего полководца нам просто не найти.
— В таком случае не правильнее ли будет оставить такого талантливого военачальника в столице, чтобы он организовал оборону?
— Думаю, сражение в Хрустальном ручье видится гораздо более тяжелым и опасным, чем оборона Горы девяти драконов. В конце концов, Младшие привыкли защищать свою столицу, хоть некоторые наши методы и кажутся герцогу недостойными. — Твор слегка поклонился Нырку, однако ничто ни в лице, ни в фигуре главы тайной стражи не позволяло думать, что он действительно уважает бывшего дозорного. — Стратег и тактик в одном лице — это большая редкость, императрица. Герцог сочетает в себе эти качества. Он очень хорош во всём, и именно поэтому ему по плечу самое трудное задание. Но ведь он никогда не бежал от работы, не так ли?
— Нырок, видят боги, мне очень не хочется отпускать тебя из Горы девяти драконов. Но ты знаешь Остайю, ты знаешь Хмурую реку, наконец, ты знаешь силы наших воинов. Кого же мне отпускать к князю, кроме тебя? — Сури бессильно опустила руки.
В голове у градоначальника еще во время речи Твора крутилось множество толковых мыслей. Очевидно было, что Твор пытается избавиться накануне осады от упрямого и въедливого герцога. Возможно, тут не обошлось без козней Городского совета. Оставлять столицу и гарнизон, плестись куда-то к Хмурой реке в странную крепость, окруженную со всех сторон водой, ведя за собой тысячу воинов, — это было просто смешно. Он, герцог Нырок Говорящий с водой, давно уже не тысячник. Однако печальное лицо императрицы заставило его забыть об этой аргументации. В конце концов, он может сделать многое, чтобы столицу не сдали. И на кого ей, бедняжке, еще рассчитывать, как не на него? Муж далеко, змея Твор никогда в настоящих боях не участвовал. Не Длаир же воинов поведет.
— Моя повелительница. — Нырок опустился на колено. — Я и воины будем счастливы принять участие в обороне крепости Хрустальный ручей. Я постараюсь сделать всё зависящее от меня, чтобы сразить как можно больше врагов. Уверен, что каждый воин гарнизона поступит так же. Ни ты, ни великий канцлер никогда не разочаруетесь в том, что выбор пал именно на меня.
О благополучном решении сразу доложили посланнику, который заявил, что Нырок — друг водяных, поэтому выбор императрицы ему особенно приятен. Вместе с тем Койне настаивал, что воины должны выйти из города сегодня же вечером. По словам водяника, войско противника подойдет к крепости в ближайшие дни, если не часы. Нырок ворчливо поинтересовался у старого знакомого, как он собирается провести тысячу воинов к крепости, до которой ехать несколько дней, за несколько часов.
— Конечно, по реке, — не смутившись, ответил Койне. — Князь Остайя пошлет за нами хорошее течение. Мы окажемся на месте утром.
Императрица удивленно подняла брови, однако Нырок, на своей шкуре познавший радости путешествия по течению, санкционированному водяным князем, которое он совершил во времена похода за головой дракона вместе с Хельви и Вепрем, только склонил голову в знак согласия. Если Остайя вызвался помочь, он это сделает. Нужно только навязать побольше плотов и довериться стремительному бегу волн.
Сборы отряда прошли очень быстро. Собственно воины, вымуштрованные Нырком, были готовы к тому, чтобы моментально сняться с места и уйти в поход, если бы от них это потребовалось. Длинная кольчуга, шлем, меч, два ножа, короткое копье или секира, пара щитов, сумка с сухой рубахой и куском ташима — нововведение самого великого канцлера, который, проведя на берегах Хмурой реки довольно времени в одиночестве, на своем опыте убедился в чудодейственности и пользе этой волшебной ткани, после чего распорядился снабдить ею все гарнизоны, — пращи и арбалеты — всё было под рукой. Сумерки еще не успели опуститься на Гору девяти драконов, когда Нырок во главе отряда выезжал через главные ворота из города.
Толпа зевак, провожавшая войско, выкрикивала что-то приветственное, однако градоначальнику вовсе не хотелось прислушиваться к словам подданных. Он уже давно убедился, что народная любовь недолговечна, и те, кто нынче кричат ему «ура», завтра могут поносить его по всем углам. Следовательно, обращать внимание на крики не имело никакого смысла. Наверное, старею я, вдруг пожалел себя Нырок. И голова совершенно лысая, и слава земная больше не греет сердце. Свельф, сидевший в седле позади градоначальника, вдруг рассерженно засопел, словно прочел мысли правителя. Альв усмехнулся — его маленький помощник был не менее упрям, чем он сам. Несмотря на уговоры и приказы, он категорически отказался оставаться в столице и решили следовать вместе с начальником в Хрустальный ручей. А ведь Нырок слыхал, что свельфы не терпят воды — даже пьют они не воду, а исключительно древесные соки. Впрочем, к Элю это, наверное, не относится, вспомнил Младший про любовь своего свельфа к пиву.
— Длаир и Калин вместе стоят на балконе и радостно улыбаются, — гневно сказал Эль, — чувствуют, ням-ням, что теперь им с их ополчением, ням-ням, вроде как руки развязаны, ням. Ничего, хорошо смеется тот, кто смеется последним!
— Не злись, приятель. Мы еще вернемся и устроим им тут расследование, дракона мне в печенки, — горячо подтвердил Нырок. — Только пусть помогут нам боги вернуться. Нас ждут горячие денечки, Эль, клянусь своим беретом и золотым пером.
К Хмурой реке конники прискакали довольно быстро. Койне, который намеренно отстал от своей свиты, некоторое время молча ехал рядом с насупленным градоначальником. По лицу водяного, белевшего в лунном свете, невозможно было сказать, расстроен ли он в ожидании будущих событий или рад им. Нырок знал, что мимика у союзников крайне бедна, однако тот факт, что водяника нельзя было ничем пронять, вызывал у него сейчас сильное раздражение. Посмотрим, будешь ли ты стоять на стене крепости с таким же непроницаемым лицом, как перед троном светлейшей правительницы, злобно подумал он, стараясь не смотреть больше на Койне. Откровенно говоря, Нырок решил, что водяник хочет поговорить с ним один на один, хотя кони шли галопом и любая беседа могла вестись только на повышенных тонах. Однако он ошибся — Койне потерся некоторое время рядом, а потом так же спокойно вернулся к своей свите. Не пойму я этих водяных совсем, горько решил Нырок, уже дважды за один день обманутый в своих ожиданиях.
То, что союзники действуют по какой-то собственной логике, которую он не в состоянии просчитать, серьезно беспокоило альва. С другой стороны, решил он, возможно, мои мысли также закрыты для водяных, и это уравнивает наши шансы. Кроме того, он не забыл о словах Койне, сказанных на берегу Хмурой реки в те дни, когда он изучал подробности смерти княжича Хокийо. Тот факт, что союзники собирались преследовать в войне исключительно собственные интересы, возмущал Нырка, хотя, если считать по совести, аналогичные слова светлейшей императрицы Сури вызывали в нем живое одобрение. Тем более нужно заставить их выложиться максимально, размышлял Нырок. Правда, он пока не знает как, но заставит князя Остайю действовать на пользу Младшим. Водяные будут драться в Хрустальном ручье до конца. Ну и мы, конечно, будем драться рядом с ними, вздохнул Нырок.
На реке отряд уже ждали плоты. Они были связаны из огромных черных бревен, которые, несомненно, были подняты водяниками из самого глубокого омута Хмурой. Теоретически, плавать эти странные конструкции не могли, однако на самом деле они великолепно держались на воде. Каждый плот готов был принять по пятьдесят воинов, пояснил Койне.
— Проклятые колдуны, — пробормотал Нырок, слезая с коня и неуклюже ступая на скользкий плот.
Он имел в виду, разумеется, водяников. Воины передавали поводья провожатым, которые должны были перегнать животных обратно в Гору девяти драконов, и послушно залезали на плоты. Водяные из свиты Койне суетились рядом — они требовали, чтобы Младшие садились, поджав ноги под себя, — объясняя, что скорость будет большая и те, кто остается на ногах, могут упасть в воду. Бойцы строптиво огрызались. Однако Нырок, помня о своей прошлой поездке по быстрому течению князя Остайи, призвал воинов к порядку. Он первый подал пример и опустился на колени. Рядом сел верный Эль. Младшие начали молча усаживаться на плоты.
Наконец посадка завершилась. Койне махнул рукой, вода в реке забурлила и засветилась. Нырок мог поклясться, что дивные лучи, прорезающие водную толщу, на мгновение осветили изумленным воинам далекое дно таинственной реки. Градоначальник увидел огромных пестрых рыб, вспыхивающих в удивительном освещении самыми невероятными красками, словно разноцветные леденцы на палочках в лавке кондитера, салатово-зеленых гаруд, которые вились между камнями как диковинные водоросли, мелкие стайки золотых рыбешек и огромных раков, охотившихся за ними. Поразительное зрелище приковало к себе внимание альва на несколько секунд. А потом лучи погасли, плоты, сорванные чьей-то могучей силой, понеслись по реке, и Нырок уже ничего не мог разглядеть в свинцовых холодных волнах. Водяная пыль намочила одежду Младших, холодный ветер студил их тела, но они только крепче держались друг за друга и нагибали головы к бревнам, пытаясь защититься от ветра. Посмотрел бы я сейчас на Длаира и его команду, невольно подумал Нырок, пытаясь прикрыть плащом свельфа. Ополченцев бы сюда! На выучку!
К утру, когда сил не оставалось ни у простых бойцов, ни у командиров, водяные достали откуда-то из воды огромные раковины, обломки которых Нырок видел на берегу Моря армагов, и затрубили.
Резкий звук разлетелся над рекой, и ему ответили. Крепость Хрустальный ручей была совсем близко. Градоначальник в очередной раз потер окоченевшие пальцы. Плоты пролетели мимо утеса, постепенно погружавшегося в реку, и альв увидел крепость. Она стояла уже не в реке, а на правом берегу Хмурой. Когда к Нырку вернулась способность соображать, он подумал только: как же они ее туда затащили, колдуны проклятые!
Крепость Хрустальный ручей, судя по оригинальным очертаниям, была построена давным-давно и не Младшими. Осматривая ее блестевшие камни, Нырок мог поклясться, что в высоту она была много больше, чем показалось ему в тот первый раз, когда он увидел ее башни в волнах Хмурой реки. Из ила долго пришлось выкапывать, решил он, изумленно рассматривая строение. Многие воины следовали примеру командира, благо что плоты изрядно снизили скорость, подплывая к месту назначения. Фундамент крепостной стены казался врытым в землю, однако, приглядевшись, Нырок увидел десятки ручейков, стекавших прямо в реку, которая протекала как раз под стеной. Не иначе как вода подмывает камни, и они уходят в землю, догадался Младший. Ловко придумано, и землекопов звать не нужно. Только вот не уедет ли вся стена в реку? Впрочем, князь Остайя, надо полагать, знает, что делает.
Несколько молочно-белых фигур мелькнуло в странных бойницах, вырезанных в стене в виде креста. Водяные несли дозор на стенах башни. Плоты пристали к берегу, и Нырок увидел, как черные кованые ворота распахнулись. Ни следа ржавчины не было видно на них, ни один камень не был вымыт из кладки, а ведь крепость стояла на дне Хмурой реки не одно столетие, предположил Нырок. Несколько незнакомых Младшему водяных вышли из ворот и обнялись с Койне. Поприветствовав друзей, он обернулся к альвам и приглашающе махнул рукой. Нырок подал знак сотникам, и тысячный отряд Младших вошел в крепость. Изнутри она казалась меньше, чем снаружи. Тройные ворота с тяжелыми решетками надежно защищали один-единственный вход. Узкие снизу бойницы расширялись к верхним этажам. Несколько родников текли прямо из стены, за которой бурлила Хмурая река, и прозрачная чистая вода стояла в больших каменных чашах, специально установленных на земле. И еще — крепость была полупустой. Несколько водяных на стене, пара встречающих Койне во дворе — и всё.
— Где гриффоны, где князь Остайя?
— Они ждут тебя и твоих командиров в большом зале, — крикнул Нырку Койне. — Поспеши, Младший.
Нырок обвел взглядом своих воинов, заполонивших не только небольшую площадку внутри крепости, но и узкие галереи, которые соединяли этажи с внутренней стороны стены, призвал сотников к бдительности и велел разводить костры, чтобы сушиться. Кивнув верному свельфу, он пошел следом за Койне в сторону единственной закрытой галереи, которая располагалась напротив ворот и отделялась от входа площадкой. Видимо, там и был большой зал. Из сотников Нырок взял с собой только самых толковых — Дсара, Лауза и Хурта. Остальные занялись выполнением приказов, отданных начальником. Узкая лестница, которая вела наверх, в галерею, сразу не понравилась Нырку. Ни на лестницах, ни в галереях не развернуться. Двое альвов не смогут попросту разойтись здесь, досадовал он. Для кого строилась эта башня — для карликов? Или это работа свельфов — они тоже низкорослые. Впрочем, Нырок никогда не слышал, чтобы свельфы с кем-то воевали, да еще и строили для этого крепости! Это всё равно, что представить себе воюющего глифа! Подумав об этом, Нырок мгновенно вспомнил о Базле, который, хоть и был глифом, а всё же отправился вместе с Хельви и армией в королевство Синих озер. Новые времена приходят, сокрушенно подумал альв, скоро уже и сильвестры возьмутся за мечи. Куда мы катимся?
Просторный темный зал, куда Койне ввел спутников, был освещен несколькими факелами. Он производил, как и вся крепость, впечатление совершенной заброшенности и безжизненности. Словно ни одно живое существо столетиями не нарушало покоя этих стен, в которые ныне забрели случайные путники, да и те постараются скорее покинуть мертвые камни.
— Здравствуй, Младший. Ты вновь приходишь мне на помощь. Это добрый знак, — гулко отозвался в каменных стенах голос князя.
ГЛАВА 14
— Я должна посоветоваться со своими сановниками по поводу просьбы князя Остайи, — певуче ответила Сури. — Вечером ты получишь ответ, посланец. Надеюсь, пребывание в Горе девяти драконов не будет неприятным для тебя.
Койне низко поклонился императрице и вышел из зала в сопровождении свиты. К счастью, великий канцлер успел позаботиться о том, чтобы посланцы князя Остайи больше не сидели в фонтанах императорского парка, прибыв с визитом к союзникам. Для этого в нижних этажах дворца были выкопаны два больших бассейна, в которые по специально отлитым кузнецами трубам поступала свежайшая вода из источников, бивших в парке. Туда-то и отправился водяной дожидаться ответа императрицы.
— Что скажете, советники, — Сури легко соскочила с трона и, словно дикая кошка, заметалась по залу, — в хорошенькое положение ставят меня союзники. Отдав воинов Остайе, я сама останусь ни с чем. Если эта крепость падет, мы станем легкой добычей для людей.
— Да простит меня великодушная правительница, — вкрадчиво начал Твор, — однако в распоряжении военачальников столицы находится не только гарнизон, но и многочисленное ополчение. Жители города готовы с оружием в руках защищать свой дом. Отправив на помощь князю часть гарнизона, воинов пятьсот, мы практически не рискуем потерять преимущество перед врагом.
— Что скажешь ты, Нырок? — Сури перевела сверкающие, точно изумруды, глаза на градоначальника.
— Ополчение не может сравниться с профессионально выученным гарнизоном, — довольно резко заговорил Нырок. — Эти крикуны дурно вооружены, совершенно не представляют себе, что такое война, и разбегутся, как только сообразят, что в противном случае их ждет неминуемая смерть. Я бы предпочел пятьсот воинов гарнизона десятитысячному отряду ополченцев. Меня огорчает, что некоторые военачальники, которые в силу своей опытности и мудрости не могут не понимать столь элементарных вещей идут на поводу у болтунов и жуликов, склоняющих их к неверному шагу.
Твор сверкнул глазами, но никак не отреагировал на столь откровенные обвинения со стороны градоначальника. Нырок сопел от ярости. Сури прошла несколько раз вдоль затейливо расписанной стены, потирая пальцами виски.
— Иными словами, ты против того, чтобы отправлять войска в Хрустальный ручей? Но и ополченцы, по твоему мнению, туда отправлены быть не могут, потому что они небоеспособны. Отказав союзнику, я поставлю его в весьма трудное положение. Кроме того, я помню, что великий канцлер говорил о необходимости помочь водяным армией. Хельви никогда не посоветовал бы нам плохого.
— Светлейшая императрица, я полагаю, что нам всё равно придется помочь князю Остайе, — морщась, сказал Нырок, которому совершенно не хотелось соглашаться с главой тайной стражи и всё же приходилось это делать. —Двадцатипятитысячное войско под стенами Горы девяти драконов — это слишком большая сила. И существенная угроза для всех жителей столицы. Мы не можем допустить, чтобы вражеское войско дошло до наших стен в том составе, в каком оно придет на берега Хмурой реки. Лучше пожертвовать бойцами гарнизона, ослабив собственную оборону, но добиться, чтобы врага потрепали в Хрустальном ручье.
— Рад, что герцог согласен со мной, — встрял в разговор Твор, ехидно улыбаясь. — И всё-таки я не отступлюсь от своего мнения — ополченцы всегда были существенной силой, помогавшей гарнизону. К примеру, во времена императора Аста, при осаде столицы гриффонами, именно действиям ополчения правитель был обязан, что ему удалось сохранить войско для контрудара. Ненависть к захватчику и любовь к отечеству разят врага метко, пусть рука лучника неумела. Жаль, что наш дорогой градоначальник не доверяет своим горожанам.
— Перестаньте, — жестко сказала императрица. — Я нуждаюсь в вашем совете, а не в распре. Неужели вы не можете даже накануне страшных событий, которые ждут нас всех, забыть о собственных амбициях и послужить общему делу? Герцог, сколько, по-твоему, наших воинов необходимо князю Остайе? Скольких мы можем выделить?
— Самое большее — тысячу. После ухода нашей армии в лес Ашух у меня почти не осталось резерва, а времени на то, чтобы отзывать воинов с северных рубежей, у нас нет. Оборона Горы девяти драконов будет очень тяжелой, светлейшая императрица. Каждый воин гарнизона, оставшийся в столице, будет вынужден сражаться за троих. Но необходимо попытаться укрепить позиции водяных — в этом я вижу залог нашей будущей победы, пусть она и достанется нелегко.
— Кто же поведет Младших, советники? — Сури неожиданно нахмурилась, словно предчувствуя ответ.
— Если светлейшая императрица позволит мне высказать свое мнение, то мне кажется, что лучше нашего герцога никто не справится с этим заданием. Во-первых, он прекрасно знает берега Хмурой реки, и в случае разгрома наших сил может попытаться вывести остатки воинов из Хрустального ручья. Во-вторых, он лично знаком практически со всеми воинами гарнизона, они доверяют ему и готовы идти за командиром в огонь и воду. Наконец, блестящие умственные способности нашего герцога, которые он столь эффектно продемонстрировал в расследовании убийства княжича Хокийо, позволяют мне утверждать, что лучшего полководца нам просто не найти.
— В таком случае не правильнее ли будет оставить такого талантливого военачальника в столице, чтобы он организовал оборону?
— Думаю, сражение в Хрустальном ручье видится гораздо более тяжелым и опасным, чем оборона Горы девяти драконов. В конце концов, Младшие привыкли защищать свою столицу, хоть некоторые наши методы и кажутся герцогу недостойными. — Твор слегка поклонился Нырку, однако ничто ни в лице, ни в фигуре главы тайной стражи не позволяло думать, что он действительно уважает бывшего дозорного. — Стратег и тактик в одном лице — это большая редкость, императрица. Герцог сочетает в себе эти качества. Он очень хорош во всём, и именно поэтому ему по плечу самое трудное задание. Но ведь он никогда не бежал от работы, не так ли?
— Нырок, видят боги, мне очень не хочется отпускать тебя из Горы девяти драконов. Но ты знаешь Остайю, ты знаешь Хмурую реку, наконец, ты знаешь силы наших воинов. Кого же мне отпускать к князю, кроме тебя? — Сури бессильно опустила руки.
В голове у градоначальника еще во время речи Твора крутилось множество толковых мыслей. Очевидно было, что Твор пытается избавиться накануне осады от упрямого и въедливого герцога. Возможно, тут не обошлось без козней Городского совета. Оставлять столицу и гарнизон, плестись куда-то к Хмурой реке в странную крепость, окруженную со всех сторон водой, ведя за собой тысячу воинов, — это было просто смешно. Он, герцог Нырок Говорящий с водой, давно уже не тысячник. Однако печальное лицо императрицы заставило его забыть об этой аргументации. В конце концов, он может сделать многое, чтобы столицу не сдали. И на кого ей, бедняжке, еще рассчитывать, как не на него? Муж далеко, змея Твор никогда в настоящих боях не участвовал. Не Длаир же воинов поведет.
— Моя повелительница. — Нырок опустился на колено. — Я и воины будем счастливы принять участие в обороне крепости Хрустальный ручей. Я постараюсь сделать всё зависящее от меня, чтобы сразить как можно больше врагов. Уверен, что каждый воин гарнизона поступит так же. Ни ты, ни великий канцлер никогда не разочаруетесь в том, что выбор пал именно на меня.
О благополучном решении сразу доложили посланнику, который заявил, что Нырок — друг водяных, поэтому выбор императрицы ему особенно приятен. Вместе с тем Койне настаивал, что воины должны выйти из города сегодня же вечером. По словам водяника, войско противника подойдет к крепости в ближайшие дни, если не часы. Нырок ворчливо поинтересовался у старого знакомого, как он собирается провести тысячу воинов к крепости, до которой ехать несколько дней, за несколько часов.
— Конечно, по реке, — не смутившись, ответил Койне. — Князь Остайя пошлет за нами хорошее течение. Мы окажемся на месте утром.
Императрица удивленно подняла брови, однако Нырок, на своей шкуре познавший радости путешествия по течению, санкционированному водяным князем, которое он совершил во времена похода за головой дракона вместе с Хельви и Вепрем, только склонил голову в знак согласия. Если Остайя вызвался помочь, он это сделает. Нужно только навязать побольше плотов и довериться стремительному бегу волн.
Сборы отряда прошли очень быстро. Собственно воины, вымуштрованные Нырком, были готовы к тому, чтобы моментально сняться с места и уйти в поход, если бы от них это потребовалось. Длинная кольчуга, шлем, меч, два ножа, короткое копье или секира, пара щитов, сумка с сухой рубахой и куском ташима — нововведение самого великого канцлера, который, проведя на берегах Хмурой реки довольно времени в одиночестве, на своем опыте убедился в чудодейственности и пользе этой волшебной ткани, после чего распорядился снабдить ею все гарнизоны, — пращи и арбалеты — всё было под рукой. Сумерки еще не успели опуститься на Гору девяти драконов, когда Нырок во главе отряда выезжал через главные ворота из города.
Толпа зевак, провожавшая войско, выкрикивала что-то приветственное, однако градоначальнику вовсе не хотелось прислушиваться к словам подданных. Он уже давно убедился, что народная любовь недолговечна, и те, кто нынче кричат ему «ура», завтра могут поносить его по всем углам. Следовательно, обращать внимание на крики не имело никакого смысла. Наверное, старею я, вдруг пожалел себя Нырок. И голова совершенно лысая, и слава земная больше не греет сердце. Свельф, сидевший в седле позади градоначальника, вдруг рассерженно засопел, словно прочел мысли правителя. Альв усмехнулся — его маленький помощник был не менее упрям, чем он сам. Несмотря на уговоры и приказы, он категорически отказался оставаться в столице и решили следовать вместе с начальником в Хрустальный ручей. А ведь Нырок слыхал, что свельфы не терпят воды — даже пьют они не воду, а исключительно древесные соки. Впрочем, к Элю это, наверное, не относится, вспомнил Младший про любовь своего свельфа к пиву.
— Длаир и Калин вместе стоят на балконе и радостно улыбаются, — гневно сказал Эль, — чувствуют, ням-ням, что теперь им с их ополчением, ням-ням, вроде как руки развязаны, ням. Ничего, хорошо смеется тот, кто смеется последним!
— Не злись, приятель. Мы еще вернемся и устроим им тут расследование, дракона мне в печенки, — горячо подтвердил Нырок. — Только пусть помогут нам боги вернуться. Нас ждут горячие денечки, Эль, клянусь своим беретом и золотым пером.
К Хмурой реке конники прискакали довольно быстро. Койне, который намеренно отстал от своей свиты, некоторое время молча ехал рядом с насупленным градоначальником. По лицу водяного, белевшего в лунном свете, невозможно было сказать, расстроен ли он в ожидании будущих событий или рад им. Нырок знал, что мимика у союзников крайне бедна, однако тот факт, что водяника нельзя было ничем пронять, вызывал у него сейчас сильное раздражение. Посмотрим, будешь ли ты стоять на стене крепости с таким же непроницаемым лицом, как перед троном светлейшей правительницы, злобно подумал он, стараясь не смотреть больше на Койне. Откровенно говоря, Нырок решил, что водяник хочет поговорить с ним один на один, хотя кони шли галопом и любая беседа могла вестись только на повышенных тонах. Однако он ошибся — Койне потерся некоторое время рядом, а потом так же спокойно вернулся к своей свите. Не пойму я этих водяных совсем, горько решил Нырок, уже дважды за один день обманутый в своих ожиданиях.
То, что союзники действуют по какой-то собственной логике, которую он не в состоянии просчитать, серьезно беспокоило альва. С другой стороны, решил он, возможно, мои мысли также закрыты для водяных, и это уравнивает наши шансы. Кроме того, он не забыл о словах Койне, сказанных на берегу Хмурой реки в те дни, когда он изучал подробности смерти княжича Хокийо. Тот факт, что союзники собирались преследовать в войне исключительно собственные интересы, возмущал Нырка, хотя, если считать по совести, аналогичные слова светлейшей императрицы Сури вызывали в нем живое одобрение. Тем более нужно заставить их выложиться максимально, размышлял Нырок. Правда, он пока не знает как, но заставит князя Остайю действовать на пользу Младшим. Водяные будут драться в Хрустальном ручье до конца. Ну и мы, конечно, будем драться рядом с ними, вздохнул Нырок.
На реке отряд уже ждали плоты. Они были связаны из огромных черных бревен, которые, несомненно, были подняты водяниками из самого глубокого омута Хмурой. Теоретически, плавать эти странные конструкции не могли, однако на самом деле они великолепно держались на воде. Каждый плот готов был принять по пятьдесят воинов, пояснил Койне.
— Проклятые колдуны, — пробормотал Нырок, слезая с коня и неуклюже ступая на скользкий плот.
Он имел в виду, разумеется, водяников. Воины передавали поводья провожатым, которые должны были перегнать животных обратно в Гору девяти драконов, и послушно залезали на плоты. Водяные из свиты Койне суетились рядом — они требовали, чтобы Младшие садились, поджав ноги под себя, — объясняя, что скорость будет большая и те, кто остается на ногах, могут упасть в воду. Бойцы строптиво огрызались. Однако Нырок, помня о своей прошлой поездке по быстрому течению князя Остайи, призвал воинов к порядку. Он первый подал пример и опустился на колени. Рядом сел верный Эль. Младшие начали молча усаживаться на плоты.
Наконец посадка завершилась. Койне махнул рукой, вода в реке забурлила и засветилась. Нырок мог поклясться, что дивные лучи, прорезающие водную толщу, на мгновение осветили изумленным воинам далекое дно таинственной реки. Градоначальник увидел огромных пестрых рыб, вспыхивающих в удивительном освещении самыми невероятными красками, словно разноцветные леденцы на палочках в лавке кондитера, салатово-зеленых гаруд, которые вились между камнями как диковинные водоросли, мелкие стайки золотых рыбешек и огромных раков, охотившихся за ними. Поразительное зрелище приковало к себе внимание альва на несколько секунд. А потом лучи погасли, плоты, сорванные чьей-то могучей силой, понеслись по реке, и Нырок уже ничего не мог разглядеть в свинцовых холодных волнах. Водяная пыль намочила одежду Младших, холодный ветер студил их тела, но они только крепче держались друг за друга и нагибали головы к бревнам, пытаясь защититься от ветра. Посмотрел бы я сейчас на Длаира и его команду, невольно подумал Нырок, пытаясь прикрыть плащом свельфа. Ополченцев бы сюда! На выучку!
К утру, когда сил не оставалось ни у простых бойцов, ни у командиров, водяные достали откуда-то из воды огромные раковины, обломки которых Нырок видел на берегу Моря армагов, и затрубили.
Резкий звук разлетелся над рекой, и ему ответили. Крепость Хрустальный ручей была совсем близко. Градоначальник в очередной раз потер окоченевшие пальцы. Плоты пролетели мимо утеса, постепенно погружавшегося в реку, и альв увидел крепость. Она стояла уже не в реке, а на правом берегу Хмурой. Когда к Нырку вернулась способность соображать, он подумал только: как же они ее туда затащили, колдуны проклятые!
Крепость Хрустальный ручей, судя по оригинальным очертаниям, была построена давным-давно и не Младшими. Осматривая ее блестевшие камни, Нырок мог поклясться, что в высоту она была много больше, чем показалось ему в тот первый раз, когда он увидел ее башни в волнах Хмурой реки. Из ила долго пришлось выкапывать, решил он, изумленно рассматривая строение. Многие воины следовали примеру командира, благо что плоты изрядно снизили скорость, подплывая к месту назначения. Фундамент крепостной стены казался врытым в землю, однако, приглядевшись, Нырок увидел десятки ручейков, стекавших прямо в реку, которая протекала как раз под стеной. Не иначе как вода подмывает камни, и они уходят в землю, догадался Младший. Ловко придумано, и землекопов звать не нужно. Только вот не уедет ли вся стена в реку? Впрочем, князь Остайя, надо полагать, знает, что делает.
Несколько молочно-белых фигур мелькнуло в странных бойницах, вырезанных в стене в виде креста. Водяные несли дозор на стенах башни. Плоты пристали к берегу, и Нырок увидел, как черные кованые ворота распахнулись. Ни следа ржавчины не было видно на них, ни один камень не был вымыт из кладки, а ведь крепость стояла на дне Хмурой реки не одно столетие, предположил Нырок. Несколько незнакомых Младшему водяных вышли из ворот и обнялись с Койне. Поприветствовав друзей, он обернулся к альвам и приглашающе махнул рукой. Нырок подал знак сотникам, и тысячный отряд Младших вошел в крепость. Изнутри она казалась меньше, чем снаружи. Тройные ворота с тяжелыми решетками надежно защищали один-единственный вход. Узкие снизу бойницы расширялись к верхним этажам. Несколько родников текли прямо из стены, за которой бурлила Хмурая река, и прозрачная чистая вода стояла в больших каменных чашах, специально установленных на земле. И еще — крепость была полупустой. Несколько водяных на стене, пара встречающих Койне во дворе — и всё.
— Где гриффоны, где князь Остайя?
— Они ждут тебя и твоих командиров в большом зале, — крикнул Нырку Койне. — Поспеши, Младший.
Нырок обвел взглядом своих воинов, заполонивших не только небольшую площадку внутри крепости, но и узкие галереи, которые соединяли этажи с внутренней стороны стены, призвал сотников к бдительности и велел разводить костры, чтобы сушиться. Кивнув верному свельфу, он пошел следом за Койне в сторону единственной закрытой галереи, которая располагалась напротив ворот и отделялась от входа площадкой. Видимо, там и был большой зал. Из сотников Нырок взял с собой только самых толковых — Дсара, Лауза и Хурта. Остальные занялись выполнением приказов, отданных начальником. Узкая лестница, которая вела наверх, в галерею, сразу не понравилась Нырку. Ни на лестницах, ни в галереях не развернуться. Двое альвов не смогут попросту разойтись здесь, досадовал он. Для кого строилась эта башня — для карликов? Или это работа свельфов — они тоже низкорослые. Впрочем, Нырок никогда не слышал, чтобы свельфы с кем-то воевали, да еще и строили для этого крепости! Это всё равно, что представить себе воюющего глифа! Подумав об этом, Нырок мгновенно вспомнил о Базле, который, хоть и был глифом, а всё же отправился вместе с Хельви и армией в королевство Синих озер. Новые времена приходят, сокрушенно подумал альв, скоро уже и сильвестры возьмутся за мечи. Куда мы катимся?
Просторный темный зал, куда Койне ввел спутников, был освещен несколькими факелами. Он производил, как и вся крепость, впечатление совершенной заброшенности и безжизненности. Словно ни одно живое существо столетиями не нарушало покоя этих стен, в которые ныне забрели случайные путники, да и те постараются скорее покинуть мертвые камни.
— Здравствуй, Младший. Ты вновь приходишь мне на помощь. Это добрый знак, — гулко отозвался в каменных стенах голос князя.
ГЛАВА 14
Загадочный Тихий лес о чем-то шептал за окнами высокой башни, и командиру гарнизона крепости Шоллвет по имени Калипа было жутко от этого шепота. Несмотря на то что он служил в заброшенной крепости уже много лет, он никак не мог привыкнуть к проклятому, вечно бормочущему лесу и считал дни до того момента, когда он наконец сможет расстаться с королевской службой и вернуться домой, в старый добрый Брони, где уж точно нет ни дремучих чащ, ни людоедов, ни древних заклятий, только озера с прозрачной водой и пшеничные поля до самого горизонта. Разумеется, командовать гарнизоном целой крепости считалось почетным занятием в королевстве Синих озер и многие бароны стремились занять эту должность, однако Калипе не грозила конкуренция. Желающих ехать в мертвую крепость не было. Одногодки Калипы, занявшие схожие должности, давно вышли в отставку, однако его менять никто не собирался.
— Хренова развалина, когда ты наконец рухнешь и освободишь меня из этой ссылки, — простонал командир и обхватил руками голову. — Я ненавижу тебя, творение королевны Бреслы, чтоб ей на том свете прижгли пятки углями.
Крепость и впрямь была очень древняя. Она была построена на южной границе королевства при Ойлене Старом. Это только потом, после войн Наследников и захвата части земли Младших, Шоллвет оказалась на западном рубеже страны. В Тихом лесу в ту пору творились и вовсе ужасные вещи: Младшие избрали его своим прибежищем, причем не какие-нибудь гарпии или весталы, от которых, впрочем, радости тоже мало, а огромные косматые великаны, которые сотрясали землю, подбрасывая в воздух целые каменные плиты и выплескивая озера воды. Впрочем, лихие люди, не желавшие жить в королевстве и подчиняться общим законам, селились без боязни в Тихом лесу — ни один патруль не рисковал забираться в труднопроходимые чащи, а сделаться своими там ничего не стоило, достаточно было проявить отвагу и доказать окружающим, что лезть к тебе ни по каким поводам не стоит.
Колдовская слава Шоллвет началась со времен правления дочери Ойлена, Бреслы, которая после восшествия на престол своего родного брата, короля Калена, предпочла покинуть столицу вместе с мужем Даливом. Именно она вдохнула вторую жизнь в заросшие мхом камни. Крепость строилась и перестраивалась. Появились вторая стена и обширное подземелье. Множество ходов вели из него в Тихий лес — Бресла водила дружбу с Младшими и — страшно подумать — училась у них колдовству. С помощью этого колдовства ей удалось построить черную башню Ронге — прямо посреди проклятого леса. По легенде, с верхних этажей Ронге были видны башни Ойгена.
Калипа не мог знать, насколько эти легенды близки к истине. К тому времени, когда его назначили командиром здешнего гарнизона, в стране правил король Готар Светлый, а со времен Последней войны Наследников прошло больше четырехсот лет. Подземные ходы из крепости Шоллвет в Тихий лес были давно и надежно засыпаны, башня Ронге — практически разрушена, и только ветер гулял по тропинкам, помнящим шаги последнего мятежника — принца Халлена Темного, родного сына Бреслы. Однако злой дух, который вселился в крепость по воле сестры короля Калена, не исчез. Он был здесь, Калипа чувствовал его. Точно так же, как присутствие изображения проклятого семейства в главном зале. Говорят, когда королю Хаммелю удалось захватить Шоллвет, там обнаружили огромную мозаику, изображавшую Бреслу, Далива и Халлена. Воины короля разбили мозаику мечами, однако несколько лет спустя на камне стены вновь выступили три фигуры. Стену отчаялись мыть и заложили новыми плитами, но и на них вскоре появилась знакомая тень этой зловещей троицы.
Проклятая ведьма всё еще ворожит в своем убежище, были убеждены люди. Шоллвет оставалась единственной крепостью в стране, не имеющей посадов. Несмотря на огромные траты, даже продукты для гарнизона возили издалека. Крестьяне не разбивали полей рядом. Они были убеждены, что «мертвая тень» Ронге в любом случае погубит весь урожай. Король Готар распорядился было разрушить башню, но воины не смогли выбить ни одного кирпичика из сохранившейся после магической атаки Мудрых кладки. Тогда власти Ойгена приняли мудрое решение — они просто забыли про Шоллвет. Калипа мог сколько угодно слать депеши и послания в столицу. В ответ ему присылали только золото и поздравления в связи с получением новых почетных наград.
Разумеется, понять короля и его советников было можно — после изгнания Младших Тихий лес был практически необитаем, если не считать вестал и диких, которых, впрочем, причислить к Младшим не поворачивался язык. Это были люди, только одичавшие. Ни они, ни весталы не представляли угрозы для хорошо вооруженных воинов, укрытых двойными стенами старой крепости. Шоллвет была поистине тихим местом в Тихом лесу. Там ничего не происходило, по крайней мере так думали в Ойгене. Тот факт, что за год в крепости погибали десять — двадцать воинов и еще столько же бежали обратно в королевство, готовые подвергнуться военному суду за дезертирство, лишь бы не слышать пугающего лесного шепота и странного шума в Шоллвет, мало интересовал сановников. Калипа считался старожилом крепости, но и он не мог противостоять той тоске, которая время от времени накатывала на гарнизон, заставляя сердца разрываться от боли и ужаса.
— Командир, — бородатый сотник Вахли появился в дверях, — гонец из столицы!
Отношения между Калипой и его воинами были самыми свободными, не ограниченными каким бы то ни было этикетом. В конце концов, никакие проверяющие никогда не приезжали в Шоллвет. Прибытие какого-то гонца из Ойгена было странным. Обычную почту в крепость привозили вестовые из Нонга. Командир нахмурился — что за новости заставили короля Омаса прислать ему специального нарочного, или это опять шалит старая ведьма Бресла, наводя морок на его воинов? Такое уже бывало. Прошлым летом на внутреннем дворе невесть откуда появилось огромное мохнатое чудовище на восьми ногах, которое оглушительно орало и клацало клыками. Воины пытались подстрелить его из узких бойниц башен, но стрелы чудесным образом пролетали мимо. Стреляли до заката. С последними лучами солнца чудовище исчезло из вида и больше не появлялось. Что если столичный гонец — тоже видимость?
— Хренова развалина, когда ты наконец рухнешь и освободишь меня из этой ссылки, — простонал командир и обхватил руками голову. — Я ненавижу тебя, творение королевны Бреслы, чтоб ей на том свете прижгли пятки углями.
Крепость и впрямь была очень древняя. Она была построена на южной границе королевства при Ойлене Старом. Это только потом, после войн Наследников и захвата части земли Младших, Шоллвет оказалась на западном рубеже страны. В Тихом лесу в ту пору творились и вовсе ужасные вещи: Младшие избрали его своим прибежищем, причем не какие-нибудь гарпии или весталы, от которых, впрочем, радости тоже мало, а огромные косматые великаны, которые сотрясали землю, подбрасывая в воздух целые каменные плиты и выплескивая озера воды. Впрочем, лихие люди, не желавшие жить в королевстве и подчиняться общим законам, селились без боязни в Тихом лесу — ни один патруль не рисковал забираться в труднопроходимые чащи, а сделаться своими там ничего не стоило, достаточно было проявить отвагу и доказать окружающим, что лезть к тебе ни по каким поводам не стоит.
Колдовская слава Шоллвет началась со времен правления дочери Ойлена, Бреслы, которая после восшествия на престол своего родного брата, короля Калена, предпочла покинуть столицу вместе с мужем Даливом. Именно она вдохнула вторую жизнь в заросшие мхом камни. Крепость строилась и перестраивалась. Появились вторая стена и обширное подземелье. Множество ходов вели из него в Тихий лес — Бресла водила дружбу с Младшими и — страшно подумать — училась у них колдовству. С помощью этого колдовства ей удалось построить черную башню Ронге — прямо посреди проклятого леса. По легенде, с верхних этажей Ронге были видны башни Ойгена.
Калипа не мог знать, насколько эти легенды близки к истине. К тому времени, когда его назначили командиром здешнего гарнизона, в стране правил король Готар Светлый, а со времен Последней войны Наследников прошло больше четырехсот лет. Подземные ходы из крепости Шоллвет в Тихий лес были давно и надежно засыпаны, башня Ронге — практически разрушена, и только ветер гулял по тропинкам, помнящим шаги последнего мятежника — принца Халлена Темного, родного сына Бреслы. Однако злой дух, который вселился в крепость по воле сестры короля Калена, не исчез. Он был здесь, Калипа чувствовал его. Точно так же, как присутствие изображения проклятого семейства в главном зале. Говорят, когда королю Хаммелю удалось захватить Шоллвет, там обнаружили огромную мозаику, изображавшую Бреслу, Далива и Халлена. Воины короля разбили мозаику мечами, однако несколько лет спустя на камне стены вновь выступили три фигуры. Стену отчаялись мыть и заложили новыми плитами, но и на них вскоре появилась знакомая тень этой зловещей троицы.
Проклятая ведьма всё еще ворожит в своем убежище, были убеждены люди. Шоллвет оставалась единственной крепостью в стране, не имеющей посадов. Несмотря на огромные траты, даже продукты для гарнизона возили издалека. Крестьяне не разбивали полей рядом. Они были убеждены, что «мертвая тень» Ронге в любом случае погубит весь урожай. Король Готар распорядился было разрушить башню, но воины не смогли выбить ни одного кирпичика из сохранившейся после магической атаки Мудрых кладки. Тогда власти Ойгена приняли мудрое решение — они просто забыли про Шоллвет. Калипа мог сколько угодно слать депеши и послания в столицу. В ответ ему присылали только золото и поздравления в связи с получением новых почетных наград.
Разумеется, понять короля и его советников было можно — после изгнания Младших Тихий лес был практически необитаем, если не считать вестал и диких, которых, впрочем, причислить к Младшим не поворачивался язык. Это были люди, только одичавшие. Ни они, ни весталы не представляли угрозы для хорошо вооруженных воинов, укрытых двойными стенами старой крепости. Шоллвет была поистине тихим местом в Тихом лесу. Там ничего не происходило, по крайней мере так думали в Ойгене. Тот факт, что за год в крепости погибали десять — двадцать воинов и еще столько же бежали обратно в королевство, готовые подвергнуться военному суду за дезертирство, лишь бы не слышать пугающего лесного шепота и странного шума в Шоллвет, мало интересовал сановников. Калипа считался старожилом крепости, но и он не мог противостоять той тоске, которая время от времени накатывала на гарнизон, заставляя сердца разрываться от боли и ужаса.
— Командир, — бородатый сотник Вахли появился в дверях, — гонец из столицы!
Отношения между Калипой и его воинами были самыми свободными, не ограниченными каким бы то ни было этикетом. В конце концов, никакие проверяющие никогда не приезжали в Шоллвет. Прибытие какого-то гонца из Ойгена было странным. Обычную почту в крепость привозили вестовые из Нонга. Командир нахмурился — что за новости заставили короля Омаса прислать ему специального нарочного, или это опять шалит старая ведьма Бресла, наводя морок на его воинов? Такое уже бывало. Прошлым летом на внутреннем дворе невесть откуда появилось огромное мохнатое чудовище на восьми ногах, которое оглушительно орало и клацало клыками. Воины пытались подстрелить его из узких бойниц башен, но стрелы чудесным образом пролетали мимо. Стреляли до заката. С последними лучами солнца чудовище исчезло из вида и больше не появлялось. Что если столичный гонец — тоже видимость?