Страница:
Тем временем потомок Ревуна, гораздо более смирный, приходил в гостиной в себя. Осушив стакан, он подкрался к двери и прислушался. Он услышал, как Глоин говорит:
— Уф! — (Или что-то еще в этом роде). — Вы думаете, он пригодится? Пусть Гандальф называет его свирепым, если хочет, но одного такого вопля будет достаточно, чтобы разбудить Дракона и всех его родичей, а тогда нам конец. Это был страх, а не просто нервы! Право же, не будь этого знака на двери, я был бы уверен, что мы попали не в тот дом. Как только я увидел этого малыша, как он пыхтит и возится у двери, — у меня возникли сомнения. Он похож больше на лавочника, чем на вора!
Тут Бильбо открыл дверь и вошел. Кровь Туков в нем победила. Он почувствовал вдруг, что может отказаться от ужина и постели, чтобы прослыть свирепым. А от слов «малыш, пыхтящий у двери», он рассвирепел по-настоящему. Не однажды потом то, что было в нем от Баггинсов, сожалело о его теперешнем поступке, и он говорил себе: «Ты был глупцом, Бильбо: ты видел ловушку и кинулся прямо в нее».
— Простите, — произнес он, — если я подслушал то, что вы сейчас говорили. Не буду притворяться, будто понимаю, в чем тут у вас дело и почему вы упоминаете о ворах; но мне кажется, что вы считаете меня непригодным к чему-то. Я докажу вам, что вы неправы. На Двери у меня нет никакого злака, — я покрасил ее с неделю назад, — и я почти уверен, что вы попали не в тот дон, Как только я увидел на пороге ваши смешные рожицы, у меня возникли сомнения. Но считайте, что этот дом — тот самый. Скажите мне, что вам нужно, и я попытаюсь сделать это, если даже мне придется пойти на самый крайний восток и сражаться с чудовищами в Последней пустыне. У меня когда-то был двоюродный пра-пра-дед, по прозвищу Ревун, и…
— Да, да, но это было давно, — возразил Глоин, — а я говорил и о вас. И я уверяю вас, что знак на двери был, — такой, какой бывает или бывал всегда. «Вор-взломщик ищет хорошее место, гарантирующее много волнений и приличное вознаграждение», — вот так он читается. Можете вместо «Вора», сказать «опытный искатель сокровищ», — нам все равно. Гандальф говорил нам, что в этих краях есть такой человек, который возьмется за работу немедленно, и что он устроит нам встречу с ним во вторник за вечерним чаем.
— Конечно, знак был, — подтвердил Гандальф, — и я сам его поставил. У меня были на то веские причины. Вы просили меня найти вам 14-го участника вашего похода, и я выбрал Бильбо Баггинса. Пусть только кто-нибудь скажет, что я выбрал не того человека или не тот дом, и вы можете остаться в числе тринадцать и встретить сколько угодно неудач, или же можете вернуться ковырять свой уголь!
Он так гневно воззрился на Глоина, что Карлик весь съежился на своем стуле, а когда Бильбо открыл рот, чтобы спросить что-то, он повернулся и так грозно нахмурил свои кустистые брови, что рот у Бильбо захлопнулся сам собою.
— Вот так, — произнес Гандальф. — Не будем больше спорить. Я выбрал Бильбо Баггинса, и этого вам должно быть довольно. Если я говорю, что он Вор, то он и есть Вор, — или будет Вором, когда придет время. В нем есть больше, чем вы думаете, и гораздо больше, чем он сам считает. Вы, может быть, еще доживете, чтобы поблагодарить меня за него. А теперь, Бильбо, мой мальчик, принесите лампу, нам нужно внести ясность в наше дело.
На столе, под светом большой лампы с красным абажуром, он развернул свиток пергамента, похожий на карту.
— Это начертил ваш дед, Торин, — произнес он в ответ на возбужденные расспросы Карликов. — Это план Горы.
— Не вижу, чем он нам поможет, — разочарованно заметил Торин, взглянув на план. — Я достаточно хорошо помню и Гору, и ее окрестности. Я знаю, где находится Чернолес, и где — Мертвая пустыня, откуда пришли Драконы.
— Над Горой нарисован красный дракон, — сказал Балин, — но его и так нетрудно будет найти, если мы доберемся туда.
— Здесь есть еще кое-что, чего вы не заметили, — произнес кудесник. — Потайной ход. Вы видите этот знак на западной стороне и руку, указывающую на него? Он означает скрытый ход в Нижние залы. (Взгляните на карту в начале этой книги, и вы увидите красные руны).
— Он мог быть тайным когда-то, — возразил Торин, — но как мы узнаем, что он остался тайным и сейчас? Старый Смауг прожил там достаточно долго, чтобы узнать об этих пещерах все.
— Может быть, — но этим ходом он не пользовался уже много лет.
— Почему?
— Потому что ход слишком мал. «Высота двери пять футов, и трое в ряд могут войти в нее», сказано в рунах, но Смауг не мог бы вползти в такую нору даже в молодости, а особенно теперь, когда сожрал столько девиц из долины.
— Мне эта нора кажется очень большой, — пролепетал Бильбо (он был знаком только с Хоббитовыми норами и ничего не знал о Драконах). Он снова ощущал возбуждение и любопытство, так что забыл держать язык на привязи. Он любил карты, и в холле у него висела большая карта Окрестной Страны со всеми его любимыми тропинками, помеченными красной тушью. — Как можно сохранить такую большую дверь в тайне от всех, не говоря уже о Драконе? — спросил он. Не забывайте, что Бильбо был только простым Хоббитом.
— Способов много, — ответил Гандальф. — Но каким способом скрыта именно эта дверь, — мы не узнаем, пока не увидим. Из того, что написано на карте, я могу понять, что это закрытая дверь, сделанная так, чтобы выглядеть, совершенно как склон горы. Это обычный способ Карликов, — кажется, так, не правда ли?
— Совершенно так, — подтвердил Торин,
— Так вот, — продолжал кудесник, — я забыл сказать, что к карте прилагается ключ, маленький и необычный ключ. Вот он. — И он подал Торину серебряный ключик с длинным стержнем и вычурной бородкой. — Сохраните его!
— Разумеется, — ответил Торин, прикрепляя ключ к цепочке у себя на шее и пряча его под куртку. — Теперь дело начинает проясняться. Эта новость значительно изменяет его к лучшему. До сих пор у нас не было ясного представления о том, что нужно делать. Мы хотели двигаться на восток, как можно дальше и осторожнее, до самого Длинного озера. После этого должны начаться затруднения …
— Задолго до того, насколько я знаю пути на восток, — прервал его Гандальф.
— Оттуда мы сможем двигаться вверх по Быстрой реке, — продолжал Торин, словно не услышав его, — вплоть до развалин Дола, — старого города в долине, под тень Горы. Но никому из нас не хотелось и думать о Главном входе. Река вытекает прямо оттуда через большую расселину в южном склоне Горы, и оттуда же появляется Дракон, — слишком часто, по-моему, — если он не изменил своих привычек.
— Этот вход не годится, — возразил кудесник, — если с вами нет могучего Воина или даже Героя. — Я пытался найти кого-нибудь из них, но воины сражаются друг с другом в дальних странах, а героев здесь очень мало или совсем нет. Мечи в этих краях большей частью тупые, боевыми топорами рубят деревья, щиты используются как детские колыбели или как крышки для блюд; а Драконы, к счастью, далеко и превратились в легенду. Вот почему я остановился на взломе, — особенно когда вспомнил о Тайной двери. И вот вам наш доблестный Бильбо Баггинс, Вор-взломщик, отмеченный и избранный Вор. Так что мы можем сесть и обдумать какие-нибудь планы.
— Что ж, прекрасно, — сказал Торин. — Предположим, что опытный Вор подскажет нам какие-нибудь идеи. — Он насмешливо учтиво повернулся к Бильбо.
— Я хотел бы прежде всего узнать обо всем этом побольше, — произнес тот, чувствуя себя смущенным и слегка испуганным в Душе, но все еще по-Туковски решив не отступать ни на шаг. — То есть, о золоте и о Драконе, и как оно туда попало и кому принадлежит, и все такое.
— Ох-ох! — воскликнул Торин. — Разве вы не видели карту? Разве не слышали нашу песню? И разве мы не говорим все время только об этом?
— Все равно, я хочу, чтобы мне рассказали прямо и просто, — упрямо возразил Бильбо, прибегая к своей деловой манере (которую приберегал обычно для тех, кто приходил просить у него денег взаймы) и делая все, чтобы выглядеть мудрым, осторожным и опытным, и оправдать рекомендацию Гандальфа. — И я хотел бы узнать насчет риска и денег на расходы, и сроков, и вознаграждения. — Это у него означало «Что я получу за свое участие? И вернусь ли я живым?»
— Ох, ну ладно, — сказал Торин. — Когда-то, еще при моем дедушке, некоторые Карлики были оттеснены далеко на север и пришли, со всем своим имуществом и орудиями, к вот этой Горе на карте. Там они рыли, копали и буравили, и прорыли в ней огромные залы и обширные мастерские; а кроме того, я думаю, нашли там много золота и самоцветов. Во всяком случае, они очень разбогатели и прославились, и мой дед был Королем Горы, и его очень уважали смертные Люди, жившие южнее и постепенно распространявшиеся по Быстрой реке до самой долины, над которой высится Гора. Там они построили веселый город Дол. Короли часто призывали наших кузнецов и щедро награждали даже наименее искусного из них. Отцы просили принять их сыновей в ученики и платили нам хорошо, особенно съестными припасами, которых мы сами никогда не заботились собирать или выращивать. Да, это были для нас прекрасные дни, и у каждого из нас (всегда бывали деньги, чтобы тратить, и досуг, чтобы выделывать красивые вещи просто для забавы, не говоря уже о превосходных волшебных игрушках, подобных которым больше не сыщется в мире. И залы у моего деда наполнились чудесными драгоценностями, и изваяниями, и кубками, а игрушечные мастерские в Доле был зрелищем, на которое стоило взглянуть!
Это, несомненно, и привлекло Дракона. Драконы, как вы знаете, похищают золото и драгоценности у Людей, и Эльфов, и Карликов, как только увидят; и они берегут свою добычу, пока живут (практически вечно, если не будут убиты), и никогда не тратят ни медного колечка из нее. Правда, они едва ли сумеют отличить хорошую работу от плохой, хотя обычно хорошо осведомлены о продажной ценности; и они не умеют ничего сделать для себя сами, даже починить отставшую чешуйку на своей броне. На севере в то время было много Драконов, и золота там становилось, вероятно, все меньше, ибо Карлики бежали к югу или погибали, а злодейств и разрушений, вызванных Драконами, становилось все больше. Был там особенно алчный, могучий и злобный Дракон, по имени Смауг. Однажды он взмыл в воздух и полетел на юг. Сначала мы услышали шум, словно от урагана, летящий с севера, и стон и треск сосен, росших на Горе. Некоторые из Карликов случайно были снаружи (к счастью, среди них был и я, — в то время я был большим озорником, вечно убегал бродяжничать, и это спасло мне жизнь в тот день), — так вот, мы издали увидели, как Дракон обрушивается на нашу Гору в облаке пламени. Потом он пополз вниз по склону и поджег все леса на своем пути. К тому времени все колокола в Доле звонили, и воины вооружались. Карлики кинулись из ворот наружу, но там их ждал Дракон. Никто не спасся. Река вскипела и поднялась паром, и туман упал на город, и в этом тумане Дракон кинулся и истребил большинство воинов, — обычная злосчастная история, очень частая в то время. Потом он вернулся, вполз в Главный вход и обшарил все наши залы, дворы и туннели, ходы, погреба и кладовые. После этого внутри не осталось ни одного Карлика, и он забрал все наши сокровища себе. Вероятно, — так обычно делают Драконы, — он собрал их большой грудой где-нибудь далеко в глубине и спит на ней, как на постели. Позже он выползал из Главного входа по ночам и отправлялся в Дол и уносил жителей, особенно девиц, пока город не погиб, а все его жители не умерли или не бежали. Что делается там теперь — не знаю наверное; но думаю, что никто не живет к Горе ближе, чем на Дальнем конце Длинного озера.
Немногие из нас, которые были далеко и уцелели, долго плакали, скрываясь, и проклинали Смауга; и тут к нам неожиданно присоединились мой дед и отец, оба с опаленными бородами. Они были очень мрачны и говорили очень мало. Когда я спросил их, как им удалось уйти, они велели мне прикусить язык и сказали, что когда-нибудь, в надлежащий срок, я и так все узнаю. После этого мы ушли оттуда и были вынуждены зарабатывать себе на жизнь, чем могли, опускаясь иногда до работ на кузнице и даже до добычи угля. Но мы никогда не забывали об отнятом у нас богатстве. И даже теперь, когда я могу признать, что у нас кое-что отложено и что мы совсем не нищие (тут Торин погладил золотую цепь у себя на шее), — мы все-таки хотим вернуть его себе и отомстить Смаугу — если сможем.
Я часто раздумывал о спасении моих отца и деда. Я вижу теперь, что у них должен был быть какой-то потайной выход, о котором знали только они. Но они, по-видимому, составили карту, и я хотел бы знать, как она попала к Гандальфу и почему он не пришел с нею ко мне, законному наследнику.
— Она не «попала ко мне», а была мне отдана, — ответил кудесник. — Ваш дед, вы помните, был убит Орком в подземельях Мориа…
— Погибель на этого Орка, да! — подтвердил Торин.
— А ваш отец ушел 21 апреля, тому исполнилось 100 лет в прошлый четверг, и вы с тех тор не видели его.
— Верно, верно! — снова подтвердил Торин.
— Так вот, ваш отец отдал мне ее для передачи вам; а если я сам выбрал, когда и как сделать это, вы едва ли можете порицать меня, принимая во внимание, что найти вас было очень трудно. Ваш отец не мог вспомнить своего имени, когда отдавал мне карту, и ни разу не назвал вашего; так что, в общем, я считаю, что заслужил похвалу и благодарность. Возьмите! — И он подал карту Торину.
— Не понимаю! — сказал Торин, и Бильбо готов был повторить за ним эти слова. Объяснение едва ли объясняло что-нибудь.
— Ваш дед, — медленно и веско произнес кудесник, — отдал карту своему сыну на хранение, прежде чем уйти в Мориа. Ваш отец отправился попытать счастья с Картой, когда узнал о его смерти; и у него было множество приключений самого неприятного сорта, но к Горе он так и не приблизился. Не знаю, как он попал в плен к Чернокнижнику, но я нашел его узником в подземелье.
— А что там делали вы сами? — спросил Торин и вздрогнул, и все Карлики тоже вздрогнули.
— Это вас не касается. Я узнавал всякие вещи, как всегда, а это занятие опасное и неприятное. Даже мне, Гандальфу, едва удалось уйти оттуда. Я хотел спасти вашего отца, но было уже поздно: он лишился рассудка и не помнил ни о чем, кроме ключа и карты.
— Мы уже расплатились с Орками в Мориа, — произнес Торин, — мы должны подумать и о Чернокнижнике.
— Не говорите глупостей! Это дело — не под силу всем Карликам, вместе взятым, даже если бы их снова удалось собрать вместе со всех краев земли. Ваш отец хотел только, чтобы вы прочли карту и использовали ключ. Горы и Дракона вам должно хватить с избытком!
— Послушайте только! — сказал вдруг Бильбо, и нечаянно сказал это вслух.
— Послушать что? — спросили они все, обернувшись к нему, и он так растерялся, что повторил:
— Послушайте, что я вам скажу.
— Что же? — спросили они.
— Я сказал бы, что вам нужно идти на восток и произвести разведку. Есть же там этот потайной вход, да и Драконам, я думаю, иногда бывает нужно поспать. Если вы посидите на пороге достаточно долго, вы наверняка придумаете что-нибудь. И, знаете ли, мне кажется, мы говорили уже достаточно долго для одного вечера, если вы меня понимаете. Что вы скажете насчет постели, раннего вставанья и всего прочего? Я угощу вас хорошим завтраком, прежде чем вы уйдете.
— Прежде чем мы с вами уйдем, то есть, — возразил Торин. — Разве вы не Вор? И разве сидеть на пороге — это ваше дело, не говоря уже о том, чтобы войти внутрь? Но насчет постели и завтрака — я согласен. Перед тем, как выступить в поход, я хотел бы получить яичницу из шести яиц с ветчиной, — хорошо зажаренную, и чтобы желтки остались целыми.
После этого заказали себе завтрак и все остальные, не добавляя даже «Пожалуйста» (так что Бильбо был очень недоволен), и все встали. Хоббиту пришлось искать место, чтобы уложить их всех: он отпер все запасные комнаты и устраивал постели на креслах и диванах, пока, наконец, не смог уйти в свою собственную спаленку, очень усталый и отнюдь не счастливый. Он решил при этом, что не станет трудиться вставать раньше всех и каждому готовить отдельный завтрак. Кровь Туков угомонилась в нем, и теперь он совсем не был уверен, что отправится завтра в какой-нибудь поход.
Лежа в постели, он слышал, как Торин в соседней комнате напевает песню о заколдованном золоте и о Драконе. Эта песня звучала у него в ушах, когда он уснул. Ему снились очень неприятные сны, и проснулся он поздно.
Глава 2. ЖАРЕНАЯ БАРАНИНА
— Уф! — (Или что-то еще в этом роде). — Вы думаете, он пригодится? Пусть Гандальф называет его свирепым, если хочет, но одного такого вопля будет достаточно, чтобы разбудить Дракона и всех его родичей, а тогда нам конец. Это был страх, а не просто нервы! Право же, не будь этого знака на двери, я был бы уверен, что мы попали не в тот дом. Как только я увидел этого малыша, как он пыхтит и возится у двери, — у меня возникли сомнения. Он похож больше на лавочника, чем на вора!
Тут Бильбо открыл дверь и вошел. Кровь Туков в нем победила. Он почувствовал вдруг, что может отказаться от ужина и постели, чтобы прослыть свирепым. А от слов «малыш, пыхтящий у двери», он рассвирепел по-настоящему. Не однажды потом то, что было в нем от Баггинсов, сожалело о его теперешнем поступке, и он говорил себе: «Ты был глупцом, Бильбо: ты видел ловушку и кинулся прямо в нее».
— Простите, — произнес он, — если я подслушал то, что вы сейчас говорили. Не буду притворяться, будто понимаю, в чем тут у вас дело и почему вы упоминаете о ворах; но мне кажется, что вы считаете меня непригодным к чему-то. Я докажу вам, что вы неправы. На Двери у меня нет никакого злака, — я покрасил ее с неделю назад, — и я почти уверен, что вы попали не в тот дон, Как только я увидел на пороге ваши смешные рожицы, у меня возникли сомнения. Но считайте, что этот дом — тот самый. Скажите мне, что вам нужно, и я попытаюсь сделать это, если даже мне придется пойти на самый крайний восток и сражаться с чудовищами в Последней пустыне. У меня когда-то был двоюродный пра-пра-дед, по прозвищу Ревун, и…
— Да, да, но это было давно, — возразил Глоин, — а я говорил и о вас. И я уверяю вас, что знак на двери был, — такой, какой бывает или бывал всегда. «Вор-взломщик ищет хорошее место, гарантирующее много волнений и приличное вознаграждение», — вот так он читается. Можете вместо «Вора», сказать «опытный искатель сокровищ», — нам все равно. Гандальф говорил нам, что в этих краях есть такой человек, который возьмется за работу немедленно, и что он устроит нам встречу с ним во вторник за вечерним чаем.
— Конечно, знак был, — подтвердил Гандальф, — и я сам его поставил. У меня были на то веские причины. Вы просили меня найти вам 14-го участника вашего похода, и я выбрал Бильбо Баггинса. Пусть только кто-нибудь скажет, что я выбрал не того человека или не тот дом, и вы можете остаться в числе тринадцать и встретить сколько угодно неудач, или же можете вернуться ковырять свой уголь!
Он так гневно воззрился на Глоина, что Карлик весь съежился на своем стуле, а когда Бильбо открыл рот, чтобы спросить что-то, он повернулся и так грозно нахмурил свои кустистые брови, что рот у Бильбо захлопнулся сам собою.
— Вот так, — произнес Гандальф. — Не будем больше спорить. Я выбрал Бильбо Баггинса, и этого вам должно быть довольно. Если я говорю, что он Вор, то он и есть Вор, — или будет Вором, когда придет время. В нем есть больше, чем вы думаете, и гораздо больше, чем он сам считает. Вы, может быть, еще доживете, чтобы поблагодарить меня за него. А теперь, Бильбо, мой мальчик, принесите лампу, нам нужно внести ясность в наше дело.
На столе, под светом большой лампы с красным абажуром, он развернул свиток пергамента, похожий на карту.
— Это начертил ваш дед, Торин, — произнес он в ответ на возбужденные расспросы Карликов. — Это план Горы.
— Не вижу, чем он нам поможет, — разочарованно заметил Торин, взглянув на план. — Я достаточно хорошо помню и Гору, и ее окрестности. Я знаю, где находится Чернолес, и где — Мертвая пустыня, откуда пришли Драконы.
— Над Горой нарисован красный дракон, — сказал Балин, — но его и так нетрудно будет найти, если мы доберемся туда.
— Здесь есть еще кое-что, чего вы не заметили, — произнес кудесник. — Потайной ход. Вы видите этот знак на западной стороне и руку, указывающую на него? Он означает скрытый ход в Нижние залы. (Взгляните на карту в начале этой книги, и вы увидите красные руны).
— Он мог быть тайным когда-то, — возразил Торин, — но как мы узнаем, что он остался тайным и сейчас? Старый Смауг прожил там достаточно долго, чтобы узнать об этих пещерах все.
— Может быть, — но этим ходом он не пользовался уже много лет.
— Почему?
— Потому что ход слишком мал. «Высота двери пять футов, и трое в ряд могут войти в нее», сказано в рунах, но Смауг не мог бы вползти в такую нору даже в молодости, а особенно теперь, когда сожрал столько девиц из долины.
— Мне эта нора кажется очень большой, — пролепетал Бильбо (он был знаком только с Хоббитовыми норами и ничего не знал о Драконах). Он снова ощущал возбуждение и любопытство, так что забыл держать язык на привязи. Он любил карты, и в холле у него висела большая карта Окрестной Страны со всеми его любимыми тропинками, помеченными красной тушью. — Как можно сохранить такую большую дверь в тайне от всех, не говоря уже о Драконе? — спросил он. Не забывайте, что Бильбо был только простым Хоббитом.
— Способов много, — ответил Гандальф. — Но каким способом скрыта именно эта дверь, — мы не узнаем, пока не увидим. Из того, что написано на карте, я могу понять, что это закрытая дверь, сделанная так, чтобы выглядеть, совершенно как склон горы. Это обычный способ Карликов, — кажется, так, не правда ли?
— Совершенно так, — подтвердил Торин,
— Так вот, — продолжал кудесник, — я забыл сказать, что к карте прилагается ключ, маленький и необычный ключ. Вот он. — И он подал Торину серебряный ключик с длинным стержнем и вычурной бородкой. — Сохраните его!
— Разумеется, — ответил Торин, прикрепляя ключ к цепочке у себя на шее и пряча его под куртку. — Теперь дело начинает проясняться. Эта новость значительно изменяет его к лучшему. До сих пор у нас не было ясного представления о том, что нужно делать. Мы хотели двигаться на восток, как можно дальше и осторожнее, до самого Длинного озера. После этого должны начаться затруднения …
— Задолго до того, насколько я знаю пути на восток, — прервал его Гандальф.
— Оттуда мы сможем двигаться вверх по Быстрой реке, — продолжал Торин, словно не услышав его, — вплоть до развалин Дола, — старого города в долине, под тень Горы. Но никому из нас не хотелось и думать о Главном входе. Река вытекает прямо оттуда через большую расселину в южном склоне Горы, и оттуда же появляется Дракон, — слишком часто, по-моему, — если он не изменил своих привычек.
— Этот вход не годится, — возразил кудесник, — если с вами нет могучего Воина или даже Героя. — Я пытался найти кого-нибудь из них, но воины сражаются друг с другом в дальних странах, а героев здесь очень мало или совсем нет. Мечи в этих краях большей частью тупые, боевыми топорами рубят деревья, щиты используются как детские колыбели или как крышки для блюд; а Драконы, к счастью, далеко и превратились в легенду. Вот почему я остановился на взломе, — особенно когда вспомнил о Тайной двери. И вот вам наш доблестный Бильбо Баггинс, Вор-взломщик, отмеченный и избранный Вор. Так что мы можем сесть и обдумать какие-нибудь планы.
— Что ж, прекрасно, — сказал Торин. — Предположим, что опытный Вор подскажет нам какие-нибудь идеи. — Он насмешливо учтиво повернулся к Бильбо.
— Я хотел бы прежде всего узнать обо всем этом побольше, — произнес тот, чувствуя себя смущенным и слегка испуганным в Душе, но все еще по-Туковски решив не отступать ни на шаг. — То есть, о золоте и о Драконе, и как оно туда попало и кому принадлежит, и все такое.
— Ох-ох! — воскликнул Торин. — Разве вы не видели карту? Разве не слышали нашу песню? И разве мы не говорим все время только об этом?
— Все равно, я хочу, чтобы мне рассказали прямо и просто, — упрямо возразил Бильбо, прибегая к своей деловой манере (которую приберегал обычно для тех, кто приходил просить у него денег взаймы) и делая все, чтобы выглядеть мудрым, осторожным и опытным, и оправдать рекомендацию Гандальфа. — И я хотел бы узнать насчет риска и денег на расходы, и сроков, и вознаграждения. — Это у него означало «Что я получу за свое участие? И вернусь ли я живым?»
— Ох, ну ладно, — сказал Торин. — Когда-то, еще при моем дедушке, некоторые Карлики были оттеснены далеко на север и пришли, со всем своим имуществом и орудиями, к вот этой Горе на карте. Там они рыли, копали и буравили, и прорыли в ней огромные залы и обширные мастерские; а кроме того, я думаю, нашли там много золота и самоцветов. Во всяком случае, они очень разбогатели и прославились, и мой дед был Королем Горы, и его очень уважали смертные Люди, жившие южнее и постепенно распространявшиеся по Быстрой реке до самой долины, над которой высится Гора. Там они построили веселый город Дол. Короли часто призывали наших кузнецов и щедро награждали даже наименее искусного из них. Отцы просили принять их сыновей в ученики и платили нам хорошо, особенно съестными припасами, которых мы сами никогда не заботились собирать или выращивать. Да, это были для нас прекрасные дни, и у каждого из нас (всегда бывали деньги, чтобы тратить, и досуг, чтобы выделывать красивые вещи просто для забавы, не говоря уже о превосходных волшебных игрушках, подобных которым больше не сыщется в мире. И залы у моего деда наполнились чудесными драгоценностями, и изваяниями, и кубками, а игрушечные мастерские в Доле был зрелищем, на которое стоило взглянуть!
Это, несомненно, и привлекло Дракона. Драконы, как вы знаете, похищают золото и драгоценности у Людей, и Эльфов, и Карликов, как только увидят; и они берегут свою добычу, пока живут (практически вечно, если не будут убиты), и никогда не тратят ни медного колечка из нее. Правда, они едва ли сумеют отличить хорошую работу от плохой, хотя обычно хорошо осведомлены о продажной ценности; и они не умеют ничего сделать для себя сами, даже починить отставшую чешуйку на своей броне. На севере в то время было много Драконов, и золота там становилось, вероятно, все меньше, ибо Карлики бежали к югу или погибали, а злодейств и разрушений, вызванных Драконами, становилось все больше. Был там особенно алчный, могучий и злобный Дракон, по имени Смауг. Однажды он взмыл в воздух и полетел на юг. Сначала мы услышали шум, словно от урагана, летящий с севера, и стон и треск сосен, росших на Горе. Некоторые из Карликов случайно были снаружи (к счастью, среди них был и я, — в то время я был большим озорником, вечно убегал бродяжничать, и это спасло мне жизнь в тот день), — так вот, мы издали увидели, как Дракон обрушивается на нашу Гору в облаке пламени. Потом он пополз вниз по склону и поджег все леса на своем пути. К тому времени все колокола в Доле звонили, и воины вооружались. Карлики кинулись из ворот наружу, но там их ждал Дракон. Никто не спасся. Река вскипела и поднялась паром, и туман упал на город, и в этом тумане Дракон кинулся и истребил большинство воинов, — обычная злосчастная история, очень частая в то время. Потом он вернулся, вполз в Главный вход и обшарил все наши залы, дворы и туннели, ходы, погреба и кладовые. После этого внутри не осталось ни одного Карлика, и он забрал все наши сокровища себе. Вероятно, — так обычно делают Драконы, — он собрал их большой грудой где-нибудь далеко в глубине и спит на ней, как на постели. Позже он выползал из Главного входа по ночам и отправлялся в Дол и уносил жителей, особенно девиц, пока город не погиб, а все его жители не умерли или не бежали. Что делается там теперь — не знаю наверное; но думаю, что никто не живет к Горе ближе, чем на Дальнем конце Длинного озера.
Немногие из нас, которые были далеко и уцелели, долго плакали, скрываясь, и проклинали Смауга; и тут к нам неожиданно присоединились мой дед и отец, оба с опаленными бородами. Они были очень мрачны и говорили очень мало. Когда я спросил их, как им удалось уйти, они велели мне прикусить язык и сказали, что когда-нибудь, в надлежащий срок, я и так все узнаю. После этого мы ушли оттуда и были вынуждены зарабатывать себе на жизнь, чем могли, опускаясь иногда до работ на кузнице и даже до добычи угля. Но мы никогда не забывали об отнятом у нас богатстве. И даже теперь, когда я могу признать, что у нас кое-что отложено и что мы совсем не нищие (тут Торин погладил золотую цепь у себя на шее), — мы все-таки хотим вернуть его себе и отомстить Смаугу — если сможем.
Я часто раздумывал о спасении моих отца и деда. Я вижу теперь, что у них должен был быть какой-то потайной выход, о котором знали только они. Но они, по-видимому, составили карту, и я хотел бы знать, как она попала к Гандальфу и почему он не пришел с нею ко мне, законному наследнику.
— Она не «попала ко мне», а была мне отдана, — ответил кудесник. — Ваш дед, вы помните, был убит Орком в подземельях Мориа…
— Погибель на этого Орка, да! — подтвердил Торин.
— А ваш отец ушел 21 апреля, тому исполнилось 100 лет в прошлый четверг, и вы с тех тор не видели его.
— Верно, верно! — снова подтвердил Торин.
— Так вот, ваш отец отдал мне ее для передачи вам; а если я сам выбрал, когда и как сделать это, вы едва ли можете порицать меня, принимая во внимание, что найти вас было очень трудно. Ваш отец не мог вспомнить своего имени, когда отдавал мне карту, и ни разу не назвал вашего; так что, в общем, я считаю, что заслужил похвалу и благодарность. Возьмите! — И он подал карту Торину.
— Не понимаю! — сказал Торин, и Бильбо готов был повторить за ним эти слова. Объяснение едва ли объясняло что-нибудь.
— Ваш дед, — медленно и веско произнес кудесник, — отдал карту своему сыну на хранение, прежде чем уйти в Мориа. Ваш отец отправился попытать счастья с Картой, когда узнал о его смерти; и у него было множество приключений самого неприятного сорта, но к Горе он так и не приблизился. Не знаю, как он попал в плен к Чернокнижнику, но я нашел его узником в подземелье.
— А что там делали вы сами? — спросил Торин и вздрогнул, и все Карлики тоже вздрогнули.
— Это вас не касается. Я узнавал всякие вещи, как всегда, а это занятие опасное и неприятное. Даже мне, Гандальфу, едва удалось уйти оттуда. Я хотел спасти вашего отца, но было уже поздно: он лишился рассудка и не помнил ни о чем, кроме ключа и карты.
— Мы уже расплатились с Орками в Мориа, — произнес Торин, — мы должны подумать и о Чернокнижнике.
— Не говорите глупостей! Это дело — не под силу всем Карликам, вместе взятым, даже если бы их снова удалось собрать вместе со всех краев земли. Ваш отец хотел только, чтобы вы прочли карту и использовали ключ. Горы и Дракона вам должно хватить с избытком!
— Послушайте только! — сказал вдруг Бильбо, и нечаянно сказал это вслух.
— Послушать что? — спросили они все, обернувшись к нему, и он так растерялся, что повторил:
— Послушайте, что я вам скажу.
— Что же? — спросили они.
— Я сказал бы, что вам нужно идти на восток и произвести разведку. Есть же там этот потайной вход, да и Драконам, я думаю, иногда бывает нужно поспать. Если вы посидите на пороге достаточно долго, вы наверняка придумаете что-нибудь. И, знаете ли, мне кажется, мы говорили уже достаточно долго для одного вечера, если вы меня понимаете. Что вы скажете насчет постели, раннего вставанья и всего прочего? Я угощу вас хорошим завтраком, прежде чем вы уйдете.
— Прежде чем мы с вами уйдем, то есть, — возразил Торин. — Разве вы не Вор? И разве сидеть на пороге — это ваше дело, не говоря уже о том, чтобы войти внутрь? Но насчет постели и завтрака — я согласен. Перед тем, как выступить в поход, я хотел бы получить яичницу из шести яиц с ветчиной, — хорошо зажаренную, и чтобы желтки остались целыми.
После этого заказали себе завтрак и все остальные, не добавляя даже «Пожалуйста» (так что Бильбо был очень недоволен), и все встали. Хоббиту пришлось искать место, чтобы уложить их всех: он отпер все запасные комнаты и устраивал постели на креслах и диванах, пока, наконец, не смог уйти в свою собственную спаленку, очень усталый и отнюдь не счастливый. Он решил при этом, что не станет трудиться вставать раньше всех и каждому готовить отдельный завтрак. Кровь Туков угомонилась в нем, и теперь он совсем не был уверен, что отправится завтра в какой-нибудь поход.
Лежа в постели, он слышал, как Торин в соседней комнате напевает песню о заколдованном золоте и о Драконе. Эта песня звучала у него в ушах, когда он уснул. Ему снились очень неприятные сны, и проснулся он поздно.
Глава 2. ЖАРЕНАЯ БАРАНИНА
Утром Бильбо вскочил с постели и, надев халат, вышел в столовую. Там не было никого, зато были признаки обильного и поспешного завтрака. В комнате был страшный беспорядок, в кухне — груды немытых тарелок. Предстоящая уборка была столь неприятно реальной, что Бильбо пришлось поверить: гости, посетившие его вчера, не часть его кошмаров (как он отчасти надеялся). Правда, он, в конечном счете, искренне радовался при мысли, что все ушли без него, не позаботившись даже разбудить («и даже не поблагодарив», подумал он); и все-таки ему почему-то никак не удавалось отделаться от легкого чувства разочарования. Это чувство удивляло его самого. «Не будь глупцом, Бильбо Баггинс! — сказал он себе. — Нечего в твои годы думать о Драконах и обо всей этой чужеземной чепухе». И поэтому он повязался фартуком, вскипятил воду и перемыл всю посуду; потом состряпал себе славный завтрак и позавтракал прямо на кухне. К этому времени солнце уже сияло, и в открытую дверь врывался теплый весенний ветерок. Бильбо начал громко насвистывать, забывая о вчерашнем вечере. Он уже начал устраиваться в столовой для второго завтрака, когда в комнату вошел Гандальф.
— Дружище, — сказал он, — чем это вы занялись Вы сами говорили о том, чтобы встать пораньше, а теперь собираетесь завтракать, или как это у вас называется, — да еще в половине 11-го! Они оставили вам записку, так как не могли ждать.
— Какую записку? — в смятении спросил бедный Бильбо.
— Клянусь Великими Слонами! — произнес кудесник. — Вы как будто не в себе нынче утром, — Вы не стерли пыль с каминной доски!
— При чем тут доска? Довольно, что мне пришлось перемыть посуду после вас четырнадцати…
— Если бы вы прибирали на камине, вы бы нашли под часами вот это, — ответил Гандальф, подавая Бильбо записку (написанную, кстати, на его собственной бумаге).
Вот что там стояло:
— Но…— начал было Бильбо.
— Некогда с этим, — прервал его кудесник.
— Но я…— начал Бильбо снова.
— С этим тоже некогда! Бегите!
До конца своих дней Бильбо не мог вспомнить, как очутился на улице, без шляпы, без трости, без денег, без всего, что обычно брал с собой, выходя из дому, — свой завтрак он оставил неоконченным и неубранным, сунул ключи Гандальфу в руки и помчался со всех ног по дорожке, мимо большой Мельницы, через Реку, и так целую милю или больше.
Он совсем запыхался, когда вбежал в трактир Зеленого Дракона с первым ударом 11 часов, и тут оказалось, что он забыл захватить носовой платок!
— Браво! — воскликнул Балин, стоявший в дверях, ожидая его.
Тут появились из-за поворота дороги и все остальные. Они ехали верхом на пони, и каждый пони был навьючен всякой кладью, узлами, свертками и тюками. Еще один пони предназначался для Бильбо.
— Садитесь, вы оба, и едем! — сказал Торин.
— Простите, — пролепетал Бильбо, — но я выбежал без шляпы и забыл захватить носовой платок, и у меня нет денег. Я получил ваше письмо в 10.45, если говорить точно…
— Не надо точности, — возразил Двалин, — и не тревожьтесь без нужды. Вы научитесь обходиться без платков и без многого другого раньше, чем дойдете до конца пути. А что до шляпы, то в моей поклаже есть запасной плащ с капюшоном.
Итак, они двинулись в путь на своих пони, в прекрасное утро как раз накануне начала мая; и Бильбо был одет в тёмно-зеленый капюшон (немного выцветший) и темно-зеленый плащ, которые дал ему Двалин. О том, что подумал бы о нем его отец Бунго, он не смел даже помыслить; и утешался он только тем, что его не могут принять за Карлика, так как бороды у него нет.
Они не отъехали ещё далеко, когда к ним присоединился Гандальф верхом на белом коне; он привез Хоббиту пачку носовых платков, табак и трубку. После этого отряд двигался весело, и Карлики рассказывали много историй и пели много песен, и они ехали весь день, останавливаясь только для того, чтобы перекусить. Это случалось не так часто, как хотелось бы Бильбо, но все же он начал чувствовать, что приключения — совсем неплохая вещь.
Так продолжалось много дней. Они долго двигались по обширной, почтенной стране, где жил приличный, порядочный народ — Люди, Эльфы, Хоббиты, — где дороги были хорошие, и на них время от времени попадались харчевни, и то и дело можно было встретить Карлика, или медника, или фермера, спешащих по своим делам. Но потом начались места, где жители говорили на незнакомом языке и пели песни, которых Бильбо никогда не слыхивал. Харчевни встречались редко и были плохими, дороги были еще хуже, а вдали виднелись холмы, поднимавшиеся все выше и выше. На некоторых виднелись замки, и многие из них выглядели так, словно строились не с добрыми целями. Даже погода, часто бывавшая такой, какая бывает только в, мае, — даже она стала портиться.
— И подумать только, что завтра первое июня! — ворчал Бильбо, шлепая позади всех по размокшей тропинке. Время было к вечеру; дождь лил ливмя, как лил весь день; в глаза Хоббиту капала вода с капюшона, плащ промок насквозь; его пони устал и спотыкался; остальные были слишком подавлены, чтобы разговаривать. «И я уверен, что вода натекла в запасную одежду и в сумки с провизией, — подумал Бильбо. — Погибель на всех воров и на все, что с ними связано! Хотелось бы мне быть дома, в моей уютной норке, у очага, когда чайник только начинает шуметь!»
Не в последний раз он желал этого!
Карлики продолжали путь, не оборачиваясь и словно не думая о Хоббите. Где-то за серыми тучами зашло солнце, и стало темнеть. Поднялся ветер, ивы на берегу реки зашумели, кланяясь. Неизвестно, что за река это была; вода в ней была красная от глины, она вздулась от дождей, ливших в последние дни, и шумно струилась из холмов и гор впереди.
Вскоре стало совсем темно. Ветер разогнал тучи, и над холмами, среди клочьев туч, появилась ущербная луна. Тогда отряд остановился, и Торин пробормотал что-то об ужине, и «где мы найдем сухое местечко, чтобы спать».
Только теперь они заметили, что Гандальфа нигде нет. До сих пор он ехал с ними, ни слова не сказав о том, участвует он в приключении или просто провожает их. Он ел больше всех, говорил больше всех, смеялся больше всех. А теперь он попросту исчез!
— Именно тогда, когда кудесник всего нужнее! — стонали Дори и Нори (они разделяли мнение Хоббита насчет настоящей еды, побольше и почаще).
Наконец, решено было устроить стоянку здесь же, на месте. До сих пор им в этом походе не случалось становиться лагерем; и хотя они знали, что им придется делать это регулярно, когда они очутятся в Туманных горах, вдали от мест, населенных порядочными людьми, но этот вечер казался им слишком сырым и неприятным для первой пробы. Они собрались под купой деревьев, там было посуше, но ветер стряхивал воду с листьев, и это было очень неприятно. С костром тоже дело не ладилось. Карлики умеют разжечь огонь почти везде и почти из всего, с ветром или без ветра; но сейчас это никак не удавалось даже Оину и Глоину, считавшимся особенно искусными в своем деле.
Тут один из пони испугался чего-то и кинулся прочь. Не успели они поймать его, как он очутился в реке; и не успели вытащить его оттуда, как Фили и Кили чуть не захлебнулись, а всю поклажу унесло водой. Там была, главным образом, провизия, так что у них осталось очень мало ее на ужин и еще меньше — на завтрак.
Они сидели, ворча, мокрые и мрачные, пока Оин и Глоин продолжали попытки разжечь костер и ссорились при этом. Бильбо уныло думал о том, что приключение — это не только прогулки верхом под майским солнцем, когда Балин, всегда бывший у них передовым разведчиком, заявил: — Там, впереди, огонь!
Невдалеке был холм, заросший деревьями, и в темной массе этих деревьев виднелся красноватый приятный огонек, словно там горел костер или факел.
Некоторое время они смотрели на этот огонь, а потом заспорили. Одни говорили «Да», другие — «Нет» Одни считали, что нужно непременно пойти и посмотреть, и что все, что угодно будет лучше, чем скудный ужин, еще более скудный завтрак и мокрое платье на всю ночь.
— Дружище, — сказал он, — чем это вы занялись Вы сами говорили о том, чтобы встать пораньше, а теперь собираетесь завтракать, или как это у вас называется, — да еще в половине 11-го! Они оставили вам записку, так как не могли ждать.
— Какую записку? — в смятении спросил бедный Бильбо.
— Клянусь Великими Слонами! — произнес кудесник. — Вы как будто не в себе нынче утром, — Вы не стерли пыль с каминной доски!
— При чем тут доска? Довольно, что мне пришлось перемыть посуду после вас четырнадцати…
— Если бы вы прибирали на камине, вы бы нашли под часами вот это, — ответил Гандальф, подавая Бильбо записку (написанную, кстати, на его собственной бумаге).
Вот что там стояло:
«Торин со спутниками Вору-Взломщику Бильбо — привет! За Ваше гостеприимство — самая сердечная благодарность, на Ваше предложение профессиональной помощи — согласие от души. Условия: уплата наличными против доставки, в размере до, и не свыше, 1/4 всей прибыли (если она будет); оплата всех дорожных расходов гарантирована в любом случае; похороны за наш, или наших представителей, счет, если возникнет надобность и если другого решения не предвидится.— Итак, вам осталось только 10 минут. Придется поспешить, — сказал Гандальф.
Полагая неудобным нарушать Ваш заслуженный отдых, мы вышли вперед, дабы сделать все необходимые приготовления, и будем ожидать Вашу уважаемую особу в трактире Зеленого Дракона, ровно в 11 утра.
В надежде, что Вы будете пунктуальны, имеем честь пребывать с глубоким к Вам уважением.
Торин и все прочие.»
— Но…— начал было Бильбо.
— Некогда с этим, — прервал его кудесник.
— Но я…— начал Бильбо снова.
— С этим тоже некогда! Бегите!
До конца своих дней Бильбо не мог вспомнить, как очутился на улице, без шляпы, без трости, без денег, без всего, что обычно брал с собой, выходя из дому, — свой завтрак он оставил неоконченным и неубранным, сунул ключи Гандальфу в руки и помчался со всех ног по дорожке, мимо большой Мельницы, через Реку, и так целую милю или больше.
Он совсем запыхался, когда вбежал в трактир Зеленого Дракона с первым ударом 11 часов, и тут оказалось, что он забыл захватить носовой платок!
— Браво! — воскликнул Балин, стоявший в дверях, ожидая его.
Тут появились из-за поворота дороги и все остальные. Они ехали верхом на пони, и каждый пони был навьючен всякой кладью, узлами, свертками и тюками. Еще один пони предназначался для Бильбо.
— Садитесь, вы оба, и едем! — сказал Торин.
— Простите, — пролепетал Бильбо, — но я выбежал без шляпы и забыл захватить носовой платок, и у меня нет денег. Я получил ваше письмо в 10.45, если говорить точно…
— Не надо точности, — возразил Двалин, — и не тревожьтесь без нужды. Вы научитесь обходиться без платков и без многого другого раньше, чем дойдете до конца пути. А что до шляпы, то в моей поклаже есть запасной плащ с капюшоном.
Итак, они двинулись в путь на своих пони, в прекрасное утро как раз накануне начала мая; и Бильбо был одет в тёмно-зеленый капюшон (немного выцветший) и темно-зеленый плащ, которые дал ему Двалин. О том, что подумал бы о нем его отец Бунго, он не смел даже помыслить; и утешался он только тем, что его не могут принять за Карлика, так как бороды у него нет.
Они не отъехали ещё далеко, когда к ним присоединился Гандальф верхом на белом коне; он привез Хоббиту пачку носовых платков, табак и трубку. После этого отряд двигался весело, и Карлики рассказывали много историй и пели много песен, и они ехали весь день, останавливаясь только для того, чтобы перекусить. Это случалось не так часто, как хотелось бы Бильбо, но все же он начал чувствовать, что приключения — совсем неплохая вещь.
Так продолжалось много дней. Они долго двигались по обширной, почтенной стране, где жил приличный, порядочный народ — Люди, Эльфы, Хоббиты, — где дороги были хорошие, и на них время от времени попадались харчевни, и то и дело можно было встретить Карлика, или медника, или фермера, спешащих по своим делам. Но потом начались места, где жители говорили на незнакомом языке и пели песни, которых Бильбо никогда не слыхивал. Харчевни встречались редко и были плохими, дороги были еще хуже, а вдали виднелись холмы, поднимавшиеся все выше и выше. На некоторых виднелись замки, и многие из них выглядели так, словно строились не с добрыми целями. Даже погода, часто бывавшая такой, какая бывает только в, мае, — даже она стала портиться.
— И подумать только, что завтра первое июня! — ворчал Бильбо, шлепая позади всех по размокшей тропинке. Время было к вечеру; дождь лил ливмя, как лил весь день; в глаза Хоббиту капала вода с капюшона, плащ промок насквозь; его пони устал и спотыкался; остальные были слишком подавлены, чтобы разговаривать. «И я уверен, что вода натекла в запасную одежду и в сумки с провизией, — подумал Бильбо. — Погибель на всех воров и на все, что с ними связано! Хотелось бы мне быть дома, в моей уютной норке, у очага, когда чайник только начинает шуметь!»
Не в последний раз он желал этого!
Карлики продолжали путь, не оборачиваясь и словно не думая о Хоббите. Где-то за серыми тучами зашло солнце, и стало темнеть. Поднялся ветер, ивы на берегу реки зашумели, кланяясь. Неизвестно, что за река это была; вода в ней была красная от глины, она вздулась от дождей, ливших в последние дни, и шумно струилась из холмов и гор впереди.
Вскоре стало совсем темно. Ветер разогнал тучи, и над холмами, среди клочьев туч, появилась ущербная луна. Тогда отряд остановился, и Торин пробормотал что-то об ужине, и «где мы найдем сухое местечко, чтобы спать».
Только теперь они заметили, что Гандальфа нигде нет. До сих пор он ехал с ними, ни слова не сказав о том, участвует он в приключении или просто провожает их. Он ел больше всех, говорил больше всех, смеялся больше всех. А теперь он попросту исчез!
— Именно тогда, когда кудесник всего нужнее! — стонали Дори и Нори (они разделяли мнение Хоббита насчет настоящей еды, побольше и почаще).
Наконец, решено было устроить стоянку здесь же, на месте. До сих пор им в этом походе не случалось становиться лагерем; и хотя они знали, что им придется делать это регулярно, когда они очутятся в Туманных горах, вдали от мест, населенных порядочными людьми, но этот вечер казался им слишком сырым и неприятным для первой пробы. Они собрались под купой деревьев, там было посуше, но ветер стряхивал воду с листьев, и это было очень неприятно. С костром тоже дело не ладилось. Карлики умеют разжечь огонь почти везде и почти из всего, с ветром или без ветра; но сейчас это никак не удавалось даже Оину и Глоину, считавшимся особенно искусными в своем деле.
Тут один из пони испугался чего-то и кинулся прочь. Не успели они поймать его, как он очутился в реке; и не успели вытащить его оттуда, как Фили и Кили чуть не захлебнулись, а всю поклажу унесло водой. Там была, главным образом, провизия, так что у них осталось очень мало ее на ужин и еще меньше — на завтрак.
Они сидели, ворча, мокрые и мрачные, пока Оин и Глоин продолжали попытки разжечь костер и ссорились при этом. Бильбо уныло думал о том, что приключение — это не только прогулки верхом под майским солнцем, когда Балин, всегда бывший у них передовым разведчиком, заявил: — Там, впереди, огонь!
Невдалеке был холм, заросший деревьями, и в темной массе этих деревьев виднелся красноватый приятный огонек, словно там горел костер или факел.
Некоторое время они смотрели на этот огонь, а потом заспорили. Одни говорили «Да», другие — «Нет» Одни считали, что нужно непременно пойти и посмотреть, и что все, что угодно будет лучше, чем скудный ужин, еще более скудный завтрак и мокрое платье на всю ночь.