вернется в хижину. Он рассчитывал блеснуть своим рыболовным
искусством, а теперь ему грозил постыдный провал. Внезапно ему
пришла в голову блестящая мысль: нужно попросту загнать рыбу в
сеть, войдя в озеро, наделав побольше шуму и взбудоражив воду.
План был превосходный, и Оссару поспешил привести его в
исполнение. Вооруживвяеь длинной палкой и набрав крупных
камней, он вошел в залив выше того места, где стояла сеть, и
направился к ней, с шумом рассекая воду, колотя по ней палкой и
швыряя камни в самые глубокие места; он наделал такого шуму,
что перепугал всю рыбу в озере.
Его затея увенчалась успехом: непрошло и трех минут, как
поплавки стали дергаться, доказывая, что в сеть попалась рыба.
Шикари перестал будоражить воду и бросился вытаскивать добычу.
Подойдя, он увидел, что рыба попалась довольно крупная. Она
находилась в самой середине сети, и Оссару довольно быстро
схватил ее. Рыба оказалась сильной и отчаянно билась, пытаясь
вырваться из рук врага, но тот прикончил ее, стукнув по голове
камнем.
Шикари уже хотел выйти со своей добычей на берег, когда, к
своему изумлению, обнаружил, что не может ступить ни шагу. Он
попытался двинуть одной ногой, потом другой -- напрасно! Обе
ноги были крепко схвачены, словно тисками. Сперва он был только
озадачен и изумлен, но его изумление сменилось отчаянием, когда
он почувствовал, что не в силах двинуть ногой, сколько бы ни
старался. Он сразу же сообразил, в чем дело, ибо тут не было
ничего таинствеииого. Пока шикари возился с рыбой, он незаметно
начал погружаться в зыбучий песок. Он ушел в песок уже выше
колен, так что даже не мог согнуть ноги и стоял неподвижно как
вкопанный.
Я сказал, что Оссару в первый момент только удивился, но
это чувство быстро сменилось отчаянием и ужасом, когда он
обнаружил, что постепенно все больше погружается в песок. Да,
сомнений нет: он уходит все глубже и глубже! Песок доходил ему
уже до бедер, а так как вода здесь была глубиной почти в ярд,
то его подбородок почти касался воды. Еще каких-нибудь шесть
дюймов -- и он утонет стоя; он захлебнется, и некоторое время
его глаза будут над водой, а небесный свет будет отражаться в
его мертвых зрачках. Ему грозила ужасная судьба!
Не надо думать, что Оссару молча переносил это страшное
испытание, -- как только он понял, что ему угрожает смерть, он
принялся изо всех сил кричать и пронзительно засвистел; лес и
скалы загудели вокруг, и эхо далеко разносило его отчаянные
призывы.
К счастью, Каспар бродил с ружьем неподалеку от озера. Он
тотчас же побежал на крики и вскоре очутился на берегу залива.
Однако ему не сразу удалось вызволить Оссару. Каспар вошел в
воду и приблизился к шикари, но был не в состоянии его
вытащить. Действительно, стоило только Каспару остановиться,
как он сам начинал погружаться в песок, поэтому ему приходилось
все время двигаться и переступать с ноги на ногу. Было ясно,
что у него не хватит сил спасти шикари, и наши друзья приуныли.
В первую минуту Каспар от души расхохотался, увидев, что
Оссару стоит по горло в воде с убийственно мрачным видом, но
когда он понял, какая смертельная опасность угрожает шикари,
его смех оборвался и лицо омрачилось тревогой.
Каспар был чрезвычайно сообразителен и не терял голову в
момент опасности; он мгновенно придумал план спасения Оссару.
Крикнув шикари, чтобы тот стоял спокойно, юноша выскочил на
берег, отвязал сеть, выдернул ремень из ее верхнего края,
обрезав ячеи и поплавки. Потом быстро влез на большое дерево и
прополз вдоль горизонтальной ветки, нависавшей как раз над тем
местом, где стоял шикари. Он захватил особой ремень. Бросив
Оссару один его конец и приказав ему обвязаться вокруг пояса,
он перекинул другой конец через ветку и спрыгнул в воду.
Оссару быстро обвязал себя ремнем под мышками, затем
Каспар схватился за другой конец и стал изо всех сил его
тянуть. К великой его радости, у него оказалось достаточно сил.
Постепенно песок начал отпускать Оссару из своих цепких
объятий. Каспар продолжал изо всех сил тянуть и дергать ремень;
наконец ноги шикари высвободились из песка -- он был спасен!
Оба выскочили на берег и радостными криками пробудили в скалах
эхо, которое еще недавно повторяло отчаянные вопли шикари.
Только что пережитая смертельная опасность отбила у Оссару
охоту к рыбной ловле, по крайней мере на ближайшее время. К
тому же сеть сильно пострадала, когда Каспар выдергивал из нее
ремень, и ее необходимо было починить, прежде чем снова
ставить. Итак, захватив пойманную рыбу и сеть, Каспар и Оссару
направились к хижине.
Придя домой, они удивились, что Карл еще не вернулся. Уже
вечерело. Не случилось ли с ним чего-нибудь? Сильно
встревоженные, они тотчас же отправились его искать.
Как мы уже знаем, Фриц повел их по следу. И они подоспели
как раз вовремя, чтобы спасти Карла.
-- Скажи, брат, -- спросил Каспар, -- зачем ты туда
полез?
Карл подробно рассказал о своем приключении и посвятил их
в свой план, состоявший в том, чтобы подняться на утес по
лестницам.
Когда он заговорил о медведе, Каспар насторожился.
-- Как! Медведь? -- воскликнул он. -- Ты говоришь,
медведь? Куда же он ушел?
-- В пещеру. Он и сейчас там.
-- В пещере? Отлично! Мы его захватим. Давайте сейчас же
за ним полезем.
-- Нет, брат, я думаю, опасно нападать на него в пещере.
-- Ничуть, -- возразил отважный охотник. -- Оссару
говорит, что здешние медведи -- большие трусы и что он не
побоялся бы выйти на такого зверя с копьем один на один...
Правда, шикари?
-- Да, саиб. Он медведь -- большой трус, я его не
бояться.
-- Помнишь, Карл, как удрал от нас тот медведь? Ну совсем
как олень!
-- Но этот другой породы, -- возразил Карл и подробно
описал встреченного им медведя.
Оссару сразу же по описанию узнал зверя и заявил, что это
животное почти такое же трусливое, как медведь-губач.
Он участвовал в одной экспедиции и охотился на тибетских
медведей в горах Силхета, где их очень много. По его мнению,
охотники вполне могли войти в пещеру к медведю.
В конце концов товарищи убедили Карла. Он стал думать, что
медведь, быть может, вовсе и не гнался за ним, -- иначе
непременно выбежал бы наружу, не найдя его в пещере; скорее
всего, он жил в пещере и бросился туда, убегая от Карла, чтобы
спрятаться в своем логовище. Это легко можно было допустить --
ведь охотники довольно долго простояли внизу, а мишка так и не
появился на уступе.
Итак, решено было забраться в пещеру втроем и убить
медведя.
Правда, решение приняли после длительного обсуждения. Были
приведены весьма веские доводы, которые решили дело в пользу
охоты на медведя.
Прежде всего зверь им действительно нужен.
Речь шла не только о теплой шкуре, хотя она может им очень
пригодиться -- ведь зима уже не за горами, и не простой
охотничий азарт толкал их на это рискованное предприятие. Нет,
у них совсем другая цель: им нужна медвежья туша, или, вернее,
медвежий жир.
Зачем, спросите вы? Чтобы приготовить помаду для ращения
волос? Но у всех троих волосы, уже давно не видавшие ножниц,
были и без того очень длинные.
У Каспара кудри вились по плечам, а черные волосы Оссару
спускались до пояса, жесткие и прямые, как конский хвост.
Шелковистые локоны Карла придавали ему весьма романтический
вид... Нет! Медвежий жир был им нужен не для ращения волос, а
для готовки. Прежде всего они собирались на нем жарить. Медведь
был особенно для них ценен, так как им приходилось большей
частью охотиться на жвачных животных, у которых очень мало
жира.
Тому, кто живет в стране, где сколько угодно сала и масла,
трудно себе представить, как можно обходиться без этих важных
продуктов. В большинстве культурных стран все необходимое
количество жира дает свинья. И вы не можете себе представить,
насколько важен этот продукт, пока не попадете в страну, где
свиньи нет в числе домашних животных. В таких местах жир высоко
ценится, так как без него трудно готовить.
Судьба медведя была решена. Охотники знали, что у этих
зверей много жира, который был им нужен теперь и понадобится в
долгие зимние ночи. Может быть, в пещере и не один медведь --
тем лучше: они перебьют их всех. Каспар привел еще другой,
более веский довод, окончательно убедивший Карла, что
необходимо проникнуть в пещеру.
-- А вдруг, -- сказал он, -- нам удастся выбраться наружу
через эту пещеру? Что, если она ведет кверху и у нее есть выход
где-нибудь наверху или по ту сторону горы?
Карл и Оссару невольно вздрогнули при его словах. Эта
мысль сильно их взволновала.
-- Я читал, что бывают пещеры, -- продолжал Каспар, --
которые прорезают гору насквозь. В Америке есть пещера, которую
исследовали на протяжении двадцати миль, -- кажется, она
называется Мамонтовой. Ведь и эта пещера может оказаться
сквозной. Ты говорил, она глубокая, Карл? Давайте исследуем ее
и посмотрим, куда она ведет!
Правда, надежда была слабая, но все же следовало сделать
попытку, тем более что обследовать, вероятно, пещеру будет
легче, чем сооружать лестницы для подъема. Вдобавок после
исследования каменной стены они убедились, что на утесы все
равно невозможно взобраться, и почти отказались от мысли о
лестницах. Если у этой пещеры окажется выход по ту сторону
горы, они смогут уйти из своей ужасной "тюрьмы".
Они сознавали фантастичность своего замысла, но
зародившаяся надежда все же вдохнула в них бодрость.
Решено было исследовать пещеру на следующий день. Хотя
солнечный свет и помог бы им, они вполне могли бы начать свою
разведку и ночью. Однако они не были готовы к ней. Необходимо
было изготовить побольше факелов, срубить дерево и сделать
зарубки на его стволе, чтобы взобраться по нему на утес. К
завтрашнему утру все будет готово.
Они вернулись в хижину и сразу же начали заготовлять
факелы и добывать ствол для лестницы. Работали до поздней ночи,
и никто не думал о сне, пока не была закончена большая часть
приготовлений.
Едва рассвело, они снова принялись за работу. Наконец все
было готово, и маленький отряд направился к расселине.
Каспар и Оссару несли импровизированную лестницу --
сосновый ствол футов сорока длиной, на котором были сделаны
топором зарубки на расстоянии примерно фута друг от друга. На
более тонкой части ствола зарубок не было, так как ветки,
коротко обрубленные, вполне заменяли ступени.
Будь дерево свежим, даже двум сильным мужчинам было бы
тяжело нести ствол длиной в сорок футов. Но им удалюсь найти
давно упавшее, сухое дерево. Тем не менее нести его пришлось
вдвоем. Карл нес ружья, факелы и длинное копье шикари. Фриц не
нес ничего, кроме своего хвоста, но нес его так лихо, словно
знал, что замышляется что-то необычайное и что в этот день они
убьют большого зверя.
Они шли медленно, делая частые передышки, и через два часа
добрались до расселины и подошли к скале.
На установку лестницы потребовалось около часа. Ее
водрузили почти против устья пещеры, а не на том месте, где
взбирался Карл, так как в скале нашлась удобная трещина, в
которой можно было прочно установить лестницу. Верхний конец
ствола втиснули в трещину, и он плотно в ней засел. Нижний
конец неподвижно укрепили, навалив вокруг него целую кучу
тяжелых валунов. Теперь оставалось только подняться, зажечь
факелы и войти в пещеру.
Однако вставал вопрос: а пещере ли еще медведь? Этого
никто не мог сказать.
Со вчерашнего вечера он сто раз мог уйти, и вполне можно
было допустить, что он отправился на ночную прогулку. Но
вернулся ли он домой, встретит ли гостей или еще бродит по
чаще, обрывая ягоды с кустов и лакомясь медом из ульев диких
пчел?
Невозможно было узнать, дома ли хозяин, но дверь была
открыта и гости могли войти.
Некоторое время охотники колебались и обсуждали вопрос: не
лучше ли подождать в засаде, пока медведь выйдет из пещеры или
вернется в нее? Несомненно, его берлога находилась в пещере.
Видно было, что медведь часто поднимался на уступ все тем же
путем. Камни были исцарапаны его когтями. Карл это заметил еще
в прошлый раз, и потому можно было именно здесь встретить
медведя.
Его легко было бы поймать в ловушку, и это избавило бы их
от борьбы, но такой способ не нравился ни Каспару, ни шикари, а
Фриц энергично подавал голос за борьбу.
Оссару уверял, что охота на медведя не опаснее, чем охота
на замбара, -- ведь они так хорошо вооружены. Он высказал,
кроме того, предположение, что может пройти несколько дней,
прежде чем они увидят медведя. Если зверь уснул в своей
берлоге, он проспит целую неделю, а потому ждать его
бесполезно. Медведя нужно разыскать в пещере и сразиться с ним
в его мрачной крепости. Так советовал шикари. Карл, самый
осторожный из всех, сперва настаивал на ловушке, но вскоре
сдался: ему, как и всем остальным, не терпелось обследовать
пещеру.
Слова Каспара произвели на него глубокое впечатление, и
как ни слаба была надежда на освобождение, она все же могла
оправдаться. Они хватались за нее, как утопающий за соломинку.
Охотники водрузили лестницу, и вскоре все четверо (считая
Фрица) уже стояли на уступе перед устьем пещеры.
Каждый взял свое оружие: Карл -- ружье, Каспар --
двустволку, Оссару -- копье, лук, стрелы, топорик и нож.
Факелов было два, длиной в ярд, причем рукоятка была такой
же длины. Сделаны факелы были из сосновых щепок, валявшихся на
месте, где обтесывали стволы для моста. Щепки хорошо высохли и,
связанные в пучок, должны были превосходно гореть. Охотники не
в первый раз применяли факелы. Им и раньше приходилось
пользоваться таким освещением, и они знали, что факелы очень
пригодятся в пещере.
Они вошли в пещеру, не зажигая факелов; решили прибегать к
ним лишь в случае необходимости. Но, может быть, пещера
окажется совсем небольшой. Правда, Карл этого не думал. В тот
раз ему показалось, что медведь ушел довольно далеко, судя по
его ворчанию и фырканью, которое становилось все глуше.
Этот вопрос был вскоре решен. Отойдя на несколько десятков
шагов от входа, когда вокруг них уже сгущалась темнота, они
заметили, что по мере углубления в недра горы подземный коридор
все расширяется и своды его становятся все выше, -- он уходил
во тьму, как огромный туннель. Ему не видно было конца.
Подожгли заранее приготовленный трут, поднесли к факелам,
и они ярко вспыхнули.
Пещера заискрилась мириадами огней. Тысячи сталактитов,
свешивающихся с ее сводов, всеми своими гранями отражали
колеблющееся пламя факелов; эти гигантские сосульки были усеяны
каплями кристально чистой воды, сверкавшими алмазным блеском.
Нашим юным охотникам чудилось, будто они очутились в сказочном
дворце Аладдина.
Они шли все дальше по широкому проходу, держа факелы
высоко над головой, останавливаясь на каждом повороте и
исследуя все закоулки в надежде обнаружить медведя. До сих пор
нигде не было видно его следов, хотя возбужденный лай Фрица
доказывал, что не так давно здесь прошел либо сам мишка, либо
другой зверь. Пес, очевидно, бежал по горячему следу, и так
быстро, что охотники с трудом за ним поспевали.
Вдруг собака бросилась в темноту, что-то заметив в
углублении скалы. Охотники остановились и приготовились
стрелять, думая, что зверь загнан.
На через несколько мгновений Фриц выскочил из-за угла и
побежал дальше по следу. Заглянув в закоулок, они увидели при
свете факелов большую груду сухих листьев и травы. Это была
уютная берлога мишки; сено еще сохраняло тепло его огромной
туши; но хитрого зверя не удалось захватить в "постели". Его
поднял шум, и он отступил в глубину пещеры.
Фриц бежал по следу, по временам издавая рычание. Основным
его достоинством была удивительная преданность хозяину и
безумная отвага в схватке со зверем. На него вполне можно было
положиться: если он пустился по следу, то можно было
рассчитывать на добычу.
Охотники не сомневались, что Фриц ведет их прямо к
медведю, и лишь старались не терять собаку из виду. Валявшиеся
на пути камни и крупные сталагмиты не позволяли псу быстро
бежать. Видно было, что медведь довольно часто сворачивал в
сторону и останавливался -- ведь ему нелегко было пробираться в
темноте. Фриц то и дело останавливался на поворотах, и охотники
почти все время его видели.
По временам пес исчезал в темноте, тогда все трое замирали
и несколько мгновений стояли в нерешимости, но, услыхав вой
собаки, гулко отдававшийся под сводами пещеры, бежали дальше.
Вас удивляет, что они по временам теряли направление. Вы
думаете, что, продолжая идти вперед, они должны нагнать собаку
или встретить ее, когда она будет возвращаться. Дело обстояло
бы так, будь в этой огромной пещере только один ход, но им
встречались десятки проходов, расходящихся в разные стороны.
Они давно уже не раз сворачивали то вправо, то влево, заслышав
вдалеке лай бежавшего по следу Фрица или увидав его рыжую
спину.
Пещере, казалось, не будет конца -- там было множество
"залов", ходов, коридоров и "камер"; иные были так похожи друг
на друга, что охотникам казалось, будто они блуждают по
лабиринту, проходя все по одним и тем же местам.
Карл уже начал опасаться, что они продвигаются слишком
быстро. Ему пришло в голову, что если они будут идти все
дальше, не делая никаких отметок на стенах, то могут
заблудиться.
Он хотел было окликнуть товарищей и обсудить с ними этот
вопрос, как вдруг раздался своеобразный шум: яростный лай
собаки смешивался со свирепым рычанием медведя. Ясно было, что
мишка и Фриц схватились "врукопашную".
Сражение происходило где-то неподалеку -- ярдах в
двадцати, и охотникам нетрудно было найти дорогу. Они побежали
на шум, спотыкаясь о сталагмиты, то и дело стукаясь головой об
острые концы сталактитов, и увидали в свете факелов посередине
огромного "зала" собаку и медведя. Бой был в самом разгаре:
медведь стоял на обломке скалы фута в три высотой, а пес
наскакивал на него, впиваясь ему в шерсть зубами. Медведь
яростно оборонялся; порой, наклонившись, выбрасывал лапы
вперед, стараясь схватить собаку.
Фриц понимал, как опасно попасть в лапы к медведю, поэтому
нападал сзади, бросаясь на него с разных сторон и кусая его в
спину и за лапы. Защищая свой тыл, медведь все время
поворачивался.
Сцена была весьма занятной и, если бы охотники
преследовали медведя только ради забавы, они дали бы драке еще
некоторое время продолжаться, не вмешиваясь в нее. Но о забаве
тут не могло быть и речи -- надо было добыть медвежий жир.
Вдобавок охотники понимали, что в этом гигантском подземном
лабиринте нетрудно потерять медведя. Он мог от них убежать так
же легко, как если бы они находились в дремучем лесу.
Итак, они спешили положить конец борьбе и завладеть своей
добычей. Нельзя было упустить такой случай. Стоявший на
каменном пьедестале медведь был превосходной мишенью и для
ружейных пуль и для стрел. К тому же они, будучи меткими
стрелками, не рисковали поранить Фрица.
Охотники прицелились -- грянули выстрелы, просвистела
стрела, вонзившись в толстую мохнатую шкуру, и в следующий миг
черная туша тяжело рухнула со скалы и распростерлась на камнях;
медведь дергал лапами в предсмертных судорогах. Тут Фриц
прыгнул на зверя, вцепился мертвой хваткой в шею и душил, пока
тот не застыл на месте.
Фрица оттащили. Поднеся поближе факелы, охотники стали
разглядывать убитого ими зверя. Это был великолепный экземпляр,
на диво крупный и увесистый; из его туши, конечно, можно будет
получить немало драгоценного жира.
Но не успели они об этом подумать, как у них блеснула в
голове другая мысль, от которой они невольно содрогнулись;
несколько мгновений они стояли в молчании, глядя друг на друга
с немым вопросом. Каждый ожидал, что заговорят другие, и, хотя
никто не обмолвился ни словом, всем было ясно, что они попали в
тяжелое положение.
Почему же в тяжелое положение? -- спросите вы. Со зверем
покончено. Разве так трудно вытащить его из пещеры и отнести
домой, в хижину?
Но, любуясь своей добычей, они вдруг заметили, что факелы
у них догорают. Правда, они еще не погасли, но ясно было, что
при свете их можно будет пройти лишь каких-нибудь двадцать
ярдов. Факелы уже начали меркнуть и мигать, -- еще несколько
секунд, и они совсем погаснут. А что тогда?
Да, что тогда? Эта мысль встревожила охотников; оттого-то
они и стояли, тревожно глядя друг на друга.
Они еще не осознали весь ужас своего положения. Они знали,
что сейчас окажутся в темноте -- в абсолютном мраке подземелья!
-- но им не приходило в голову, что они могут больше никогда не
увидеть света.
Они думали только о том, как неприятно остаться без
факелов и что, пожалуй, будет трудно найти выход из пещеры. К
тому же -- как они потащат медведя? Им сперва придется ощупью
выбраться из пещеры, запастись новыми факелами и вернуться за
добычей; но это не беда: главное -- у них будет медвежий жир, а
теплая мохнатая шкура, из которой получится превосходная шуба,
вознаградит их за все пережитые трудности.
Но вот факелы погасли и охотники очутились в непроглядном
мраке. И только когда они несколько часов пробродили в темноте,
ощупывая стены, спотыкаясь о камни, проваливаясь в глубокие
трещины, когда они потеряли надежду выбраться на свет и
окончательно заблудились в подземном лабиринте, -- они наконец
осознали весь ужас своего положения и начали опасаться, что им
больше не суждено увидеть свет.
Проблуждав несколько часов, охотники остановились в полном
изнеможении, держась за руки, съежившись, прижавшись друг к
другу и чувствуя себя безнадежно затерянными в глубоком,
беспросветном мраке...
Надо сказать, что их страхи не были лишены оснований. В
самом деле, пещера тянулась в глубь горы на целые мили, в ней
было столько запутанных ходов и наши друзья так далеко зашли в
погоне за медведем, а кругом царил такой мрак, что трудно было
надеяться найти выход.
Особенно угнетала их темнота: они не видели друг друга,
нельзя было разглядеть даже собственной руки.
Если вы окажетесь в полной темноте, то удивитесь, как
трудно пройти в том или ином направлении. Действительно, вы не
сможете идти по прямой линии, даже если у вас не будет никаких
препятствий на пути.
Пройдя несколько шагов, вы начнете уклоняться в сторону и,
возможно, через некоторое время даже опишете полный круг. Нет
нужды об этом говорить: ведь вы играли в жмурки и сами
прекрасно знаете, что, повернувшись два-три раза, вы не можете
сказать, к какой стене стоите лицом, пока не прикоснетесь к
роялю или к какому-нибудь другому знакомому предмету.
Наши друзья находились совершенно в таком же положении,
как играющие в жмурки, с той лишь разницей, что в пещере не
было ни рояля, ни мебели, ни других предметов, по которым можно
определить, где находишься. Они не знали, куда повернуть, --
окончательно потеряли ориентацию.
Довольно долго простояли они в странном оцепенении, крепко
держа друг друга за руки. Они не решались разжать руки, боясь
потерять товарищей. Правда, этого нечего было бояться, так как
всегда можно было позвать друг друга, но ими овладел ужас, они
чувствовали свою беспомощность и по-детски жались друг к другу.
Простояв некоторое время, они снова пустились в путь,
держась за руки. Во время ходьбы эта предосторожность была
нужнее, чем при остановке, -- охотники боялись, как бы кто
нибудь из них не свалился с высокого уступа или в глубокую
расселину, а если они будут держаться друг за друга, то меньше
шансов упасть.
Так проблуждали они несколько часов. Им казалось, что они
прошли уже много миль; в действительности же они продвигались
очень медленно, так как приходилось на каждом шагу нащупывать
путь. Все трое выбились из сил; по временам они садились на
камни, чтобы передохнуть, но владевшая ими тревога гнала их
дальше, -- тогда все поднимались снова и брели в темноте
неизвестно куда.
Долго блуждали так охотники; они уверяли друг друга, что
прошли немало миль, но не видели ни одного проблеска света, ни
одного предмета, по которому можно было бы ориентироваться.
Порой им казалось, что они отошли на несколько миль от входа в
пещеру; иногда им чудилось, что они второй или третий раз
проходят по одному и тому же коридору; наконец все трое узнали
скалы, мимо которых уже проходили.
У них появилась надежда, что со временем можно будет
изучить различные повороты и проходы и выбраться из лабиринта.
Но на это уйдет немало времени, а чем они будут питаться,
занимаясь этим изучением? Поразмыслив, они поняли
неосновательность этой надежды.
Фриц шел то впереди, то рядом, а то и позади своих хозяев.
Казалось, он тоже был смущен и испуган. Он не издавал ни звука
и только когда перебирался через лежащую на дороге глыбу, было
слышно царапанье его когтей. Но какой толк от Фрица? В такой
тьме он не видит даже кончика своей морды. Но нет, ему очень
может пригодиться его чутье, и, пожалуй, он может выручить
своих хозяев.
-- Постойте! -- воскликнул Каспар, когда эта мысль пришла
ему в голову. -- Брат, Оссару! Разве Фриц не может нас вести?
Разве он не может найти чутьем дорогу из этой ужасной темницы?
Ведь ему здесь осточертело не меньше, чем нам!
-- Что ж, попробуем, -- откликнулся Карл, но в его тоне
искусством, а теперь ему грозил постыдный провал. Внезапно ему
пришла в голову блестящая мысль: нужно попросту загнать рыбу в
сеть, войдя в озеро, наделав побольше шуму и взбудоражив воду.
План был превосходный, и Оссару поспешил привести его в
исполнение. Вооруживвяеь длинной палкой и набрав крупных
камней, он вошел в залив выше того места, где стояла сеть, и
направился к ней, с шумом рассекая воду, колотя по ней палкой и
швыряя камни в самые глубокие места; он наделал такого шуму,
что перепугал всю рыбу в озере.
Его затея увенчалась успехом: непрошло и трех минут, как
поплавки стали дергаться, доказывая, что в сеть попалась рыба.
Шикари перестал будоражить воду и бросился вытаскивать добычу.
Подойдя, он увидел, что рыба попалась довольно крупная. Она
находилась в самой середине сети, и Оссару довольно быстро
схватил ее. Рыба оказалась сильной и отчаянно билась, пытаясь
вырваться из рук врага, но тот прикончил ее, стукнув по голове
камнем.
Шикари уже хотел выйти со своей добычей на берег, когда, к
своему изумлению, обнаружил, что не может ступить ни шагу. Он
попытался двинуть одной ногой, потом другой -- напрасно! Обе
ноги были крепко схвачены, словно тисками. Сперва он был только
озадачен и изумлен, но его изумление сменилось отчаянием, когда
он почувствовал, что не в силах двинуть ногой, сколько бы ни
старался. Он сразу же сообразил, в чем дело, ибо тут не было
ничего таинствеииого. Пока шикари возился с рыбой, он незаметно
начал погружаться в зыбучий песок. Он ушел в песок уже выше
колен, так что даже не мог согнуть ноги и стоял неподвижно как
вкопанный.
Я сказал, что Оссару в первый момент только удивился, но
это чувство быстро сменилось отчаянием и ужасом, когда он
обнаружил, что постепенно все больше погружается в песок. Да,
сомнений нет: он уходит все глубже и глубже! Песок доходил ему
уже до бедер, а так как вода здесь была глубиной почти в ярд,
то его подбородок почти касался воды. Еще каких-нибудь шесть
дюймов -- и он утонет стоя; он захлебнется, и некоторое время
его глаза будут над водой, а небесный свет будет отражаться в
его мертвых зрачках. Ему грозила ужасная судьба!
Не надо думать, что Оссару молча переносил это страшное
испытание, -- как только он понял, что ему угрожает смерть, он
принялся изо всех сил кричать и пронзительно засвистел; лес и
скалы загудели вокруг, и эхо далеко разносило его отчаянные
призывы.
К счастью, Каспар бродил с ружьем неподалеку от озера. Он
тотчас же побежал на крики и вскоре очутился на берегу залива.
Однако ему не сразу удалось вызволить Оссару. Каспар вошел в
воду и приблизился к шикари, но был не в состоянии его
вытащить. Действительно, стоило только Каспару остановиться,
как он сам начинал погружаться в песок, поэтому ему приходилось
все время двигаться и переступать с ноги на ногу. Было ясно,
что у него не хватит сил спасти шикари, и наши друзья приуныли.
В первую минуту Каспар от души расхохотался, увидев, что
Оссару стоит по горло в воде с убийственно мрачным видом, но
когда он понял, какая смертельная опасность угрожает шикари,
его смех оборвался и лицо омрачилось тревогой.
Каспар был чрезвычайно сообразителен и не терял голову в
момент опасности; он мгновенно придумал план спасения Оссару.
Крикнув шикари, чтобы тот стоял спокойно, юноша выскочил на
берег, отвязал сеть, выдернул ремень из ее верхнего края,
обрезав ячеи и поплавки. Потом быстро влез на большое дерево и
прополз вдоль горизонтальной ветки, нависавшей как раз над тем
местом, где стоял шикари. Он захватил особой ремень. Бросив
Оссару один его конец и приказав ему обвязаться вокруг пояса,
он перекинул другой конец через ветку и спрыгнул в воду.
Оссару быстро обвязал себя ремнем под мышками, затем
Каспар схватился за другой конец и стал изо всех сил его
тянуть. К великой его радости, у него оказалось достаточно сил.
Постепенно песок начал отпускать Оссару из своих цепких
объятий. Каспар продолжал изо всех сил тянуть и дергать ремень;
наконец ноги шикари высвободились из песка -- он был спасен!
Оба выскочили на берег и радостными криками пробудили в скалах
эхо, которое еще недавно повторяло отчаянные вопли шикари.
Только что пережитая смертельная опасность отбила у Оссару
охоту к рыбной ловле, по крайней мере на ближайшее время. К
тому же сеть сильно пострадала, когда Каспар выдергивал из нее
ремень, и ее необходимо было починить, прежде чем снова
ставить. Итак, захватив пойманную рыбу и сеть, Каспар и Оссару
направились к хижине.
Придя домой, они удивились, что Карл еще не вернулся. Уже
вечерело. Не случилось ли с ним чего-нибудь? Сильно
встревоженные, они тотчас же отправились его искать.
Как мы уже знаем, Фриц повел их по следу. И они подоспели
как раз вовремя, чтобы спасти Карла.
-- Скажи, брат, -- спросил Каспар, -- зачем ты туда
полез?
Карл подробно рассказал о своем приключении и посвятил их
в свой план, состоявший в том, чтобы подняться на утес по
лестницам.
Когда он заговорил о медведе, Каспар насторожился.
-- Как! Медведь? -- воскликнул он. -- Ты говоришь,
медведь? Куда же он ушел?
-- В пещеру. Он и сейчас там.
-- В пещере? Отлично! Мы его захватим. Давайте сейчас же
за ним полезем.
-- Нет, брат, я думаю, опасно нападать на него в пещере.
-- Ничуть, -- возразил отважный охотник. -- Оссару
говорит, что здешние медведи -- большие трусы и что он не
побоялся бы выйти на такого зверя с копьем один на один...
Правда, шикари?
-- Да, саиб. Он медведь -- большой трус, я его не
бояться.
-- Помнишь, Карл, как удрал от нас тот медведь? Ну совсем
как олень!
-- Но этот другой породы, -- возразил Карл и подробно
описал встреченного им медведя.
Оссару сразу же по описанию узнал зверя и заявил, что это
животное почти такое же трусливое, как медведь-губач.
Он участвовал в одной экспедиции и охотился на тибетских
медведей в горах Силхета, где их очень много. По его мнению,
охотники вполне могли войти в пещеру к медведю.
В конце концов товарищи убедили Карла. Он стал думать, что
медведь, быть может, вовсе и не гнался за ним, -- иначе
непременно выбежал бы наружу, не найдя его в пещере; скорее
всего, он жил в пещере и бросился туда, убегая от Карла, чтобы
спрятаться в своем логовище. Это легко можно было допустить --
ведь охотники довольно долго простояли внизу, а мишка так и не
появился на уступе.
Итак, решено было забраться в пещеру втроем и убить
медведя.
Правда, решение приняли после длительного обсуждения. Были
приведены весьма веские доводы, которые решили дело в пользу
охоты на медведя.
Прежде всего зверь им действительно нужен.
Речь шла не только о теплой шкуре, хотя она может им очень
пригодиться -- ведь зима уже не за горами, и не простой
охотничий азарт толкал их на это рискованное предприятие. Нет,
у них совсем другая цель: им нужна медвежья туша, или, вернее,
медвежий жир.
Зачем, спросите вы? Чтобы приготовить помаду для ращения
волос? Но у всех троих волосы, уже давно не видавшие ножниц,
были и без того очень длинные.
У Каспара кудри вились по плечам, а черные волосы Оссару
спускались до пояса, жесткие и прямые, как конский хвост.
Шелковистые локоны Карла придавали ему весьма романтический
вид... Нет! Медвежий жир был им нужен не для ращения волос, а
для готовки. Прежде всего они собирались на нем жарить. Медведь
был особенно для них ценен, так как им приходилось большей
частью охотиться на жвачных животных, у которых очень мало
жира.
Тому, кто живет в стране, где сколько угодно сала и масла,
трудно себе представить, как можно обходиться без этих важных
продуктов. В большинстве культурных стран все необходимое
количество жира дает свинья. И вы не можете себе представить,
насколько важен этот продукт, пока не попадете в страну, где
свиньи нет в числе домашних животных. В таких местах жир высоко
ценится, так как без него трудно готовить.
Судьба медведя была решена. Охотники знали, что у этих
зверей много жира, который был им нужен теперь и понадобится в
долгие зимние ночи. Может быть, в пещере и не один медведь --
тем лучше: они перебьют их всех. Каспар привел еще другой,
более веский довод, окончательно убедивший Карла, что
необходимо проникнуть в пещеру.
-- А вдруг, -- сказал он, -- нам удастся выбраться наружу
через эту пещеру? Что, если она ведет кверху и у нее есть выход
где-нибудь наверху или по ту сторону горы?
Карл и Оссару невольно вздрогнули при его словах. Эта
мысль сильно их взволновала.
-- Я читал, что бывают пещеры, -- продолжал Каспар, --
которые прорезают гору насквозь. В Америке есть пещера, которую
исследовали на протяжении двадцати миль, -- кажется, она
называется Мамонтовой. Ведь и эта пещера может оказаться
сквозной. Ты говорил, она глубокая, Карл? Давайте исследуем ее
и посмотрим, куда она ведет!
Правда, надежда была слабая, но все же следовало сделать
попытку, тем более что обследовать, вероятно, пещеру будет
легче, чем сооружать лестницы для подъема. Вдобавок после
исследования каменной стены они убедились, что на утесы все
равно невозможно взобраться, и почти отказались от мысли о
лестницах. Если у этой пещеры окажется выход по ту сторону
горы, они смогут уйти из своей ужасной "тюрьмы".
Они сознавали фантастичность своего замысла, но
зародившаяся надежда все же вдохнула в них бодрость.
Решено было исследовать пещеру на следующий день. Хотя
солнечный свет и помог бы им, они вполне могли бы начать свою
разведку и ночью. Однако они не были готовы к ней. Необходимо
было изготовить побольше факелов, срубить дерево и сделать
зарубки на его стволе, чтобы взобраться по нему на утес. К
завтрашнему утру все будет готово.
Они вернулись в хижину и сразу же начали заготовлять
факелы и добывать ствол для лестницы. Работали до поздней ночи,
и никто не думал о сне, пока не была закончена большая часть
приготовлений.
Едва рассвело, они снова принялись за работу. Наконец все
было готово, и маленький отряд направился к расселине.
Каспар и Оссару несли импровизированную лестницу --
сосновый ствол футов сорока длиной, на котором были сделаны
топором зарубки на расстоянии примерно фута друг от друга. На
более тонкой части ствола зарубок не было, так как ветки,
коротко обрубленные, вполне заменяли ступени.
Будь дерево свежим, даже двум сильным мужчинам было бы
тяжело нести ствол длиной в сорок футов. Но им удалюсь найти
давно упавшее, сухое дерево. Тем не менее нести его пришлось
вдвоем. Карл нес ружья, факелы и длинное копье шикари. Фриц не
нес ничего, кроме своего хвоста, но нес его так лихо, словно
знал, что замышляется что-то необычайное и что в этот день они
убьют большого зверя.
Они шли медленно, делая частые передышки, и через два часа
добрались до расселины и подошли к скале.
На установку лестницы потребовалось около часа. Ее
водрузили почти против устья пещеры, а не на том месте, где
взбирался Карл, так как в скале нашлась удобная трещина, в
которой можно было прочно установить лестницу. Верхний конец
ствола втиснули в трещину, и он плотно в ней засел. Нижний
конец неподвижно укрепили, навалив вокруг него целую кучу
тяжелых валунов. Теперь оставалось только подняться, зажечь
факелы и войти в пещеру.
Однако вставал вопрос: а пещере ли еще медведь? Этого
никто не мог сказать.
Со вчерашнего вечера он сто раз мог уйти, и вполне можно
было допустить, что он отправился на ночную прогулку. Но
вернулся ли он домой, встретит ли гостей или еще бродит по
чаще, обрывая ягоды с кустов и лакомясь медом из ульев диких
пчел?
Невозможно было узнать, дома ли хозяин, но дверь была
открыта и гости могли войти.
Некоторое время охотники колебались и обсуждали вопрос: не
лучше ли подождать в засаде, пока медведь выйдет из пещеры или
вернется в нее? Несомненно, его берлога находилась в пещере.
Видно было, что медведь часто поднимался на уступ все тем же
путем. Камни были исцарапаны его когтями. Карл это заметил еще
в прошлый раз, и потому можно было именно здесь встретить
медведя.
Его легко было бы поймать в ловушку, и это избавило бы их
от борьбы, но такой способ не нравился ни Каспару, ни шикари, а
Фриц энергично подавал голос за борьбу.
Оссару уверял, что охота на медведя не опаснее, чем охота
на замбара, -- ведь они так хорошо вооружены. Он высказал,
кроме того, предположение, что может пройти несколько дней,
прежде чем они увидят медведя. Если зверь уснул в своей
берлоге, он проспит целую неделю, а потому ждать его
бесполезно. Медведя нужно разыскать в пещере и сразиться с ним
в его мрачной крепости. Так советовал шикари. Карл, самый
осторожный из всех, сперва настаивал на ловушке, но вскоре
сдался: ему, как и всем остальным, не терпелось обследовать
пещеру.
Слова Каспара произвели на него глубокое впечатление, и
как ни слаба была надежда на освобождение, она все же могла
оправдаться. Они хватались за нее, как утопающий за соломинку.
Охотники водрузили лестницу, и вскоре все четверо (считая
Фрица) уже стояли на уступе перед устьем пещеры.
Каждый взял свое оружие: Карл -- ружье, Каспар --
двустволку, Оссару -- копье, лук, стрелы, топорик и нож.
Факелов было два, длиной в ярд, причем рукоятка была такой
же длины. Сделаны факелы были из сосновых щепок, валявшихся на
месте, где обтесывали стволы для моста. Щепки хорошо высохли и,
связанные в пучок, должны были превосходно гореть. Охотники не
в первый раз применяли факелы. Им и раньше приходилось
пользоваться таким освещением, и они знали, что факелы очень
пригодятся в пещере.
Они вошли в пещеру, не зажигая факелов; решили прибегать к
ним лишь в случае необходимости. Но, может быть, пещера
окажется совсем небольшой. Правда, Карл этого не думал. В тот
раз ему показалось, что медведь ушел довольно далеко, судя по
его ворчанию и фырканью, которое становилось все глуше.
Этот вопрос был вскоре решен. Отойдя на несколько десятков
шагов от входа, когда вокруг них уже сгущалась темнота, они
заметили, что по мере углубления в недра горы подземный коридор
все расширяется и своды его становятся все выше, -- он уходил
во тьму, как огромный туннель. Ему не видно было конца.
Подожгли заранее приготовленный трут, поднесли к факелам,
и они ярко вспыхнули.
Пещера заискрилась мириадами огней. Тысячи сталактитов,
свешивающихся с ее сводов, всеми своими гранями отражали
колеблющееся пламя факелов; эти гигантские сосульки были усеяны
каплями кристально чистой воды, сверкавшими алмазным блеском.
Нашим юным охотникам чудилось, будто они очутились в сказочном
дворце Аладдина.
Они шли все дальше по широкому проходу, держа факелы
высоко над головой, останавливаясь на каждом повороте и
исследуя все закоулки в надежде обнаружить медведя. До сих пор
нигде не было видно его следов, хотя возбужденный лай Фрица
доказывал, что не так давно здесь прошел либо сам мишка, либо
другой зверь. Пес, очевидно, бежал по горячему следу, и так
быстро, что охотники с трудом за ним поспевали.
Вдруг собака бросилась в темноту, что-то заметив в
углублении скалы. Охотники остановились и приготовились
стрелять, думая, что зверь загнан.
На через несколько мгновений Фриц выскочил из-за угла и
побежал дальше по следу. Заглянув в закоулок, они увидели при
свете факелов большую груду сухих листьев и травы. Это была
уютная берлога мишки; сено еще сохраняло тепло его огромной
туши; но хитрого зверя не удалось захватить в "постели". Его
поднял шум, и он отступил в глубину пещеры.
Фриц бежал по следу, по временам издавая рычание. Основным
его достоинством была удивительная преданность хозяину и
безумная отвага в схватке со зверем. На него вполне можно было
положиться: если он пустился по следу, то можно было
рассчитывать на добычу.
Охотники не сомневались, что Фриц ведет их прямо к
медведю, и лишь старались не терять собаку из виду. Валявшиеся
на пути камни и крупные сталагмиты не позволяли псу быстро
бежать. Видно было, что медведь довольно часто сворачивал в
сторону и останавливался -- ведь ему нелегко было пробираться в
темноте. Фриц то и дело останавливался на поворотах, и охотники
почти все время его видели.
По временам пес исчезал в темноте, тогда все трое замирали
и несколько мгновений стояли в нерешимости, но, услыхав вой
собаки, гулко отдававшийся под сводами пещеры, бежали дальше.
Вас удивляет, что они по временам теряли направление. Вы
думаете, что, продолжая идти вперед, они должны нагнать собаку
или встретить ее, когда она будет возвращаться. Дело обстояло
бы так, будь в этой огромной пещере только один ход, но им
встречались десятки проходов, расходящихся в разные стороны.
Они давно уже не раз сворачивали то вправо, то влево, заслышав
вдалеке лай бежавшего по следу Фрица или увидав его рыжую
спину.
Пещере, казалось, не будет конца -- там было множество
"залов", ходов, коридоров и "камер"; иные были так похожи друг
на друга, что охотникам казалось, будто они блуждают по
лабиринту, проходя все по одним и тем же местам.
Карл уже начал опасаться, что они продвигаются слишком
быстро. Ему пришло в голову, что если они будут идти все
дальше, не делая никаких отметок на стенах, то могут
заблудиться.
Он хотел было окликнуть товарищей и обсудить с ними этот
вопрос, как вдруг раздался своеобразный шум: яростный лай
собаки смешивался со свирепым рычанием медведя. Ясно было, что
мишка и Фриц схватились "врукопашную".
Сражение происходило где-то неподалеку -- ярдах в
двадцати, и охотникам нетрудно было найти дорогу. Они побежали
на шум, спотыкаясь о сталагмиты, то и дело стукаясь головой об
острые концы сталактитов, и увидали в свете факелов посередине
огромного "зала" собаку и медведя. Бой был в самом разгаре:
медведь стоял на обломке скалы фута в три высотой, а пес
наскакивал на него, впиваясь ему в шерсть зубами. Медведь
яростно оборонялся; порой, наклонившись, выбрасывал лапы
вперед, стараясь схватить собаку.
Фриц понимал, как опасно попасть в лапы к медведю, поэтому
нападал сзади, бросаясь на него с разных сторон и кусая его в
спину и за лапы. Защищая свой тыл, медведь все время
поворачивался.
Сцена была весьма занятной и, если бы охотники
преследовали медведя только ради забавы, они дали бы драке еще
некоторое время продолжаться, не вмешиваясь в нее. Но о забаве
тут не могло быть и речи -- надо было добыть медвежий жир.
Вдобавок охотники понимали, что в этом гигантском подземном
лабиринте нетрудно потерять медведя. Он мог от них убежать так
же легко, как если бы они находились в дремучем лесу.
Итак, они спешили положить конец борьбе и завладеть своей
добычей. Нельзя было упустить такой случай. Стоявший на
каменном пьедестале медведь был превосходной мишенью и для
ружейных пуль и для стрел. К тому же они, будучи меткими
стрелками, не рисковали поранить Фрица.
Охотники прицелились -- грянули выстрелы, просвистела
стрела, вонзившись в толстую мохнатую шкуру, и в следующий миг
черная туша тяжело рухнула со скалы и распростерлась на камнях;
медведь дергал лапами в предсмертных судорогах. Тут Фриц
прыгнул на зверя, вцепился мертвой хваткой в шею и душил, пока
тот не застыл на месте.
Фрица оттащили. Поднеся поближе факелы, охотники стали
разглядывать убитого ими зверя. Это был великолепный экземпляр,
на диво крупный и увесистый; из его туши, конечно, можно будет
получить немало драгоценного жира.
Но не успели они об этом подумать, как у них блеснула в
голове другая мысль, от которой они невольно содрогнулись;
несколько мгновений они стояли в молчании, глядя друг на друга
с немым вопросом. Каждый ожидал, что заговорят другие, и, хотя
никто не обмолвился ни словом, всем было ясно, что они попали в
тяжелое положение.
Почему же в тяжелое положение? -- спросите вы. Со зверем
покончено. Разве так трудно вытащить его из пещеры и отнести
домой, в хижину?
Но, любуясь своей добычей, они вдруг заметили, что факелы
у них догорают. Правда, они еще не погасли, но ясно было, что
при свете их можно будет пройти лишь каких-нибудь двадцать
ярдов. Факелы уже начали меркнуть и мигать, -- еще несколько
секунд, и они совсем погаснут. А что тогда?
Да, что тогда? Эта мысль встревожила охотников; оттого-то
они и стояли, тревожно глядя друг на друга.
Они еще не осознали весь ужас своего положения. Они знали,
что сейчас окажутся в темноте -- в абсолютном мраке подземелья!
-- но им не приходило в голову, что они могут больше никогда не
увидеть света.
Они думали только о том, как неприятно остаться без
факелов и что, пожалуй, будет трудно найти выход из пещеры. К
тому же -- как они потащат медведя? Им сперва придется ощупью
выбраться из пещеры, запастись новыми факелами и вернуться за
добычей; но это не беда: главное -- у них будет медвежий жир, а
теплая мохнатая шкура, из которой получится превосходная шуба,
вознаградит их за все пережитые трудности.
Но вот факелы погасли и охотники очутились в непроглядном
мраке. И только когда они несколько часов пробродили в темноте,
ощупывая стены, спотыкаясь о камни, проваливаясь в глубокие
трещины, когда они потеряли надежду выбраться на свет и
окончательно заблудились в подземном лабиринте, -- они наконец
осознали весь ужас своего положения и начали опасаться, что им
больше не суждено увидеть свет.
Проблуждав несколько часов, охотники остановились в полном
изнеможении, держась за руки, съежившись, прижавшись друг к
другу и чувствуя себя безнадежно затерянными в глубоком,
беспросветном мраке...
Надо сказать, что их страхи не были лишены оснований. В
самом деле, пещера тянулась в глубь горы на целые мили, в ней
было столько запутанных ходов и наши друзья так далеко зашли в
погоне за медведем, а кругом царил такой мрак, что трудно было
надеяться найти выход.
Особенно угнетала их темнота: они не видели друг друга,
нельзя было разглядеть даже собственной руки.
Если вы окажетесь в полной темноте, то удивитесь, как
трудно пройти в том или ином направлении. Действительно, вы не
сможете идти по прямой линии, даже если у вас не будет никаких
препятствий на пути.
Пройдя несколько шагов, вы начнете уклоняться в сторону и,
возможно, через некоторое время даже опишете полный круг. Нет
нужды об этом говорить: ведь вы играли в жмурки и сами
прекрасно знаете, что, повернувшись два-три раза, вы не можете
сказать, к какой стене стоите лицом, пока не прикоснетесь к
роялю или к какому-нибудь другому знакомому предмету.
Наши друзья находились совершенно в таком же положении,
как играющие в жмурки, с той лишь разницей, что в пещере не
было ни рояля, ни мебели, ни других предметов, по которым можно
определить, где находишься. Они не знали, куда повернуть, --
окончательно потеряли ориентацию.
Довольно долго простояли они в странном оцепенении, крепко
держа друг друга за руки. Они не решались разжать руки, боясь
потерять товарищей. Правда, этого нечего было бояться, так как
всегда можно было позвать друг друга, но ими овладел ужас, они
чувствовали свою беспомощность и по-детски жались друг к другу.
Простояв некоторое время, они снова пустились в путь,
держась за руки. Во время ходьбы эта предосторожность была
нужнее, чем при остановке, -- охотники боялись, как бы кто
нибудь из них не свалился с высокого уступа или в глубокую
расселину, а если они будут держаться друг за друга, то меньше
шансов упасть.
Так проблуждали они несколько часов. Им казалось, что они
прошли уже много миль; в действительности же они продвигались
очень медленно, так как приходилось на каждом шагу нащупывать
путь. Все трое выбились из сил; по временам они садились на
камни, чтобы передохнуть, но владевшая ими тревога гнала их
дальше, -- тогда все поднимались снова и брели в темноте
неизвестно куда.
Долго блуждали так охотники; они уверяли друг друга, что
прошли немало миль, но не видели ни одного проблеска света, ни
одного предмета, по которому можно было бы ориентироваться.
Порой им казалось, что они отошли на несколько миль от входа в
пещеру; иногда им чудилось, что они второй или третий раз
проходят по одному и тому же коридору; наконец все трое узнали
скалы, мимо которых уже проходили.
У них появилась надежда, что со временем можно будет
изучить различные повороты и проходы и выбраться из лабиринта.
Но на это уйдет немало времени, а чем они будут питаться,
занимаясь этим изучением? Поразмыслив, они поняли
неосновательность этой надежды.
Фриц шел то впереди, то рядом, а то и позади своих хозяев.
Казалось, он тоже был смущен и испуган. Он не издавал ни звука
и только когда перебирался через лежащую на дороге глыбу, было
слышно царапанье его когтей. Но какой толк от Фрица? В такой
тьме он не видит даже кончика своей морды. Но нет, ему очень
может пригодиться его чутье, и, пожалуй, он может выручить
своих хозяев.
-- Постойте! -- воскликнул Каспар, когда эта мысль пришла
ему в голову. -- Брат, Оссару! Разве Фриц не может нас вести?
Разве он не может найти чутьем дорогу из этой ужасной темницы?
Ведь ему здесь осточертело не меньше, чем нам!
-- Что ж, попробуем, -- откликнулся Карл, но в его тоне