слышалось, что он не слишком-то надеется на этот опыт. --
Подзови его, Каспар, ведь он к тебе так привязан!
Каспар окликнул собаку, прибавив несколько ласковых слов,
и Фриц тотчас же к нему подбежал.
-- Как нам поступить? Не предоставить ли его самому себе?
-- спросил Каспар.
-- Боюсь, что он будет стоять на месте и не пойдет
вперед, -- возразил Карл.
-- Посмотрим.
Все трое остановились и стали прислушиваться.
Они стояли долго, выжидая, что будет делать собака, но
Фриц не понимал, что от него требуется, и терпеливо стоял рядом
с ними, не обнаруживая желания идти вперед. Опыт не удался.
-- Ну что же, -- предложил Карл, -- пусть он идет вперед,
мы за ним. Быть может, он выведет нас.
Фрицу приказали идти вперед, и он двинулся в путь, слабо
повизгивая; но, к своей досаде, они не могли догадаться, в
каком направлении он ушел. Когда он бежал по следу
какого-нибудь животного, то лаял, и легко было определить
направление его пути, как это имело место при погоне за
медведем. Но теперь он бежал бесшумно, и, хотя порой царапал
когтями о камни, этот звук был слишком слаб, чтобы по нему
ориентироваться. Опыт опять не удался, и Фрица снова подозвали.
Однако этот опыт все же имел благие последствия. Как и
другие неудачные опыты, он заставил задуматься и вызвал
усовершенствования.
Каспар ломал голову, придумывая новый выход. Оссару тоже
напряженно размышлял. Вдруг он воскликнул:
-- Веревка на хвост!
-- Нет, -- возразил Каспар, -- не на хвост -- так он не
пойдет. Давайте сделаем ему ошейник и поводок по всем правилам.
Так будет лучше, я ручаюсь!
Сказано -- сделано. Сняли пояса и ремни с пороховниц и
сумок, сделали поводок, повязали его собаке вокруг шеи и
пустили ее вперед.
Каспар держал поводок, а остальные шли на голос Каспара.
Так прошли они еще около ста ярдов, как вдруг пес
заскулил, потом залаял, словно напал на след, и через несколько
секунд внезапно остановился.
Поводок натянулся, и Каспар понял, что пес прыгнул вперед
и что-то схватил. Юноша нагнулся и стал ощупывать рукой камни.
Неожиданно он почувствовал под рукой густую косматую шерсть.
Увы! Надежды их рухнули, -- вместо того чтобы привести к
выходу из пещеры, Фриц привел их обратно к медвежьей туше.
Все трое были сильно разочарованы. Особенно же их
огорчило, что, придя к убитому медведю, пес не пожелал идти
дальше. Ни приказания, ни ласковые слова не могли заставить его
расстаться с тушей. Даже когда его оттаскивали на несколько
шагов и снова отпускали, он всякий раз приводил Каспара все на
то же место. Было от чего прийти в отчаяние!
Так им сперва казалось, но, поразмыслив, Карл пришел к
заключению, что этот неприятный инцидент имеет свою хорошую
сторону. Он уверял товарищей, что судьба им благоприятствует и
что у них есть шансы благополучно выбраться из унылого
подземелья, куда они так неосторожно попали.
Слова Карла ободрили охотников, и они согласились, что это
большая удача: не будь у них туши, им нечего было бы есть и они
вскоре погибли бы от голода.
Но теперь, найдя медведя, они смогут несколько дней
прокормиться его мясом и за это время, наверно, найдут выход.
Необходимо тщательно изучить место, где лежит туша. Делая
отсюда вылазки в разные стороны, они всегда будут оставлять
отметины, по которым смогут вернуться назад.
К счастью, в пещере имелась вода. Кое-где со скал падали
капли, и можно было напиться, а совсем недавно они перешли
через ручеек, бежавший в одном из проходов. Они знали, что его
легко будет найти, а потому не беспокоились о питье.
Вопрос был лишь в том, долго ли они будут искать выход и
хватит ли им на это время медвежатины.
Находка туши открывала новые перспективы, и, когда
охотники уселись обедать, на душе у них было веселей.
Кругом было так темно, что вполне можно было назвать эту
трапезу ужином. К тому же с тех пор, как они позавтракали
утром, прошло уже много часов, хотя они не могли бы сказать,
сколько именно; но так как после завтрака они ничего не ели, то
назвали свою трапезу обедом. Никогда еще обед или ужин не был
так быстро приготовлен, потому что он вовсе не готовился --
ведь у них не было огня.
Но охотники были не склонны привередничать. Прошло уже
очень много времени после их скудного завтрака. Карл и Каспар
сперва не решались есть сырое мясо, но муки голода становились
нестерпимыми, и сырая медвежатина показалась достаточно
вкусной. Для Оссару это был ужин -- он не страдал такими
предрассудками и давно уже съел свой обед, поэтому был далеко
не так голоден, как его спутники.
Карл и Каспар ели с таким аппетитом, как если бы обедали
при свете канделябров. Быть может, отсутствие света даже
помогло им победить свое отвращение. Обед был весьма изысканный
-- медвежий окорок; ведь охотники уверяют, что вареный, жареный
или даже сырой медвежий окорок -- вкусное блюдо.
Пообедав, все трое ощупью направились в ту сторону, где
слышалось журчание ручейка.
Они нашли место, где вода сочилась из расселины скалы,
падая частыми каплями, и, припав губами к этому подземному
источнику, быстро утолили жажду.
Затем они вернулись в свою "столовую". Утомленные долгими
странствованиями, все трое растянулись на камнях; их сильно
клонило ко сну. Правда, ложе было жесткое, но совсем не
холодное, так как в больших пещерах никогда не бывает холодно.
Температура там ровнее, чем на открытом воздухе: там холоднее
летом и теплее зимой, так что разница между временами года
почти не ощущается; во всяком случае, там не бывает ни мороза,
ни жары. Таковы климатические условия в Мамонтовой пещере в
Кентукки и в других больших пещерах; поэтому у врачей возникла
мысль, что людям с больными легкими полезно жить в пещерах. Это
побудило многих туберкулезных больных поселиться в Мамонтовой
пещере, где они живут в прекрасном отеле и наслаждаются
комфортом и даже роскошью.
Но Карл, Каспар и Оссару не обращали внимания на приятную,
умеренную температуру в пещере. Они с радостью променяли бы ее
на самую знойную страну экваториального пояса или на самое
холодное место полярной области. Злые москиты или свирепая
стужа были бы им куда желаннее, чем мягкий, ровный климат
пещеры, где никогда не сияло солнце и не шел снег.
Несмотря на их угнетенное состояние, усталость наконец
взяла верх, и все трое уснули крепким сном.
Охотники проспали долго и, когда проснулись, не могли
определить, день сейчас или ночь. Они только гадали об этом,
вспоминая, сколько времени прошло с тех пор, как они проникли в
пещеру; но такого рода суждениям вообще нельзя доверять. И в
самом деле, они сильно разошлись в своих предположениях: Карл
считал, что они блуждают уже два дня и ночь, а по мнению его
товарищей, они находились в пещере всего сутки.
Карл приводил в доказательство тот факт, что они зверски
проголодались, -- значит, прошло много времени; кроме того, он
уверял, что они спали именно ночью, ибо инстинкт подсказал им
это время отдыха. Впрочем, Карл и сам сознавал всю шаткость
второго своего довода: ведь после бессонной ночи они вполне
могли заснуть в любое время дня.
Возможно, однако, что Карл был и прав. Они долгое время
блуждали взад и вперед и много раз отдыхали. Терзавшая
охотников смертельная тревога гнала их вперед, и неудивительно,
ведь они потеряли всякое представление о пройденных расстояниях
и о времени, потраченном на бесплодные поиски. Охотники долго
возились, устанавливая лестницу, и день уже клонился к вечеру,
когда они вошли в пещеру. Поэтому можно допустить, что они
уснули лишь на вторую ночь после того, как попали в это мрачное
подземелье.
Так или иначе, они спали долго и крепко, хотя и
неспокойно; им снилось, что на них нападают медведи и свирепые
косматые яки. Они падали в бездонную пропасть и тщетно
старались взобраться на высокие утесы. Впрочем, неудивительно,
что в подобных обстоятельствах они видели такие страшные сны.
Пробуждение стало мучительным. Вместо радующего глаз
солнечного света и синего утреннего неба они не увидели ничего
-- кругом царил мрак. Вместо пения птиц или просто веселых
звуков они не услышали ничего -- кругом стояла могильная
тишина.
В самом деле, эта пещера могла оказаться их могилой:
сперва они будут здесь заживо погребены, но рано или поздно она
станет усыпальницей, где будут покоиться их кости.
Таковы были их мысли при пробуждении. Действительность
оказалась ужаснее сновидений.
Если отсутствие света не мешает человеку превосходно
спать, то на аппетит оно влияет еще меньше. Трапеза снова
состояла из сырой медвежатины без хлеба и соли.
Насытившись, они принялись за дело, решив привести в
исполнение замысел Карла. Он уже успел сообщить свой план
товарищам.
Они должны были делать вылазки во все стороны от того
места, где был убит медведь. Отсюда расходилось лучеобразно
множество проходов -- они заметили это, когда факелы еще
горели. Решено было исследовать их все, один за другим.
Исследовать постепенно, отрезок за отрезком, пока не изучат
проход, идущий в каком-нибудь направлении. Шаг за шагом они
будут ощупывать скалы по обе стороны прохода, пока не запомнят
всех выступов или других ориентиров. Если ориентиров не
окажется, то они их сделают, насыпая кучки камней или отбивая
куски сталактитов топориком. Они хотели "переметить" все
проходы, чтобы потом их узнавать, подобно тому как охотник
отмечает свой путь в непроходимом лесу.
Это была очень удачная мысль, и при известном терпении и
настойчивости их усилия могли увенчаться успехом. При таком
планомерном обследовании пещеры была некоторая надежда
выбраться из нее -- ведь нельзя рассчитывать на счастливую
случайность, находясь в сложном лабиринте путаных ходов.
Они знали, что для выполнения такого плана нужно время и
терпение, но терпению все трое уже научились. Сооружение моста
было хорошей школой. Возможно, что этот план потребует немного
времени, но вполне вероятно, что его удастся осуществить не
очень скоро. Они должны быть готовы и к тому и к другому.
Но, скорее всего, пройдет немало времени, прежде чем они
снова увидят солнечный свет. О, как они мечтали увидеть светлый
круг у входа в пещеру, на который они едва взглянули, уходя в
глубь прохода!
Поэтому охотники решили избрать одно направление и
тщательно обследовать данный проход, прежде чем входить в
другие. Когда первый будет пройден до конца или они убедятся,
что взяли неверное направление, они оставят его и начнут
исследовать другой. Таким образом, рано или поздно они
неизбежно найдут проход, который выведет их из этой гигантской
"тюрьмы".
Прежде чем приступить к работе, они еще раз подвергли
испытанию Фрица, но пес ни за что не хотел расставаться с
тушей, и, хотя Каспару порой удавалось увлечь его за собой на
некоторое расстояние, он всякий раз возвращался назад к
медведю. Убедившись, что Фриц не может быть их проводником, они
отвязали его с поводка и приступили к выполнению плана.
Они применили довольно остроумный способ: ощупывали стены,
пока не обнаружили широкий проход, который вел из "зала", где
они находились. Этот проход они решили обследовать в первую
очередь.
Чтобы не заблудиться на обратном пути, один из них
оставался на определенном месте, а двое других шли вперед, по
временам останавливаясь и отмечая свой путь. Если бы двое
разведчиков свернули в неправильном направлении и заблудились,
они стали бы кричать -- и третий указал бы им дорогу.
Таким образом они продвигались без особых затруднений, но
очень медленно. Вы можете подумать, что они могли бы идти
быстрее, зная, что не заблудятся на обратном пути. Но по дороге
встречалось множество препятствий. Каждый боковой проход -- а
их были десятки -- нужно было как-то отметить для будущих
разведок, и знаки следовало сделать очень приметные, на что
требовалось довольно много времени. Отметки делались на
небольшом расстоянии друг от друга, чтобы их легче было найти
на обратном пути. Приходилось также перебираться через большие
валуны и переправляться через трещины, повсюду пересекавшие их
путь, -- все это тоже отнимало время.
Итак, они продвигались медленно и с большой осторожностью,
и, когда настала ночь, то есть когда они устали и
проголодались, по их расчетам, они прошли примерно полмили. За
эти долгие, трудные часы их не порадовал ни один луч света, но,
когда они вернулись к месту отдыха, в сердце у них теплилась
надежда. Завтра или послезавтра, или днем позже -- не все ли
равно! -- они твердо верили, что снова увидят солнце.
Их тревожил вопрос о пище: надолго ли хватит медвежатины?
Медведь был большой и жирный, в этом можно было убедиться на
ощупь, и если они будут есть его понемногу, то его хватит
надолго. Но как сохранить мясо? Если тушу оставить
неободраниой, мясо вскоре испортится, хотя не так скоро, как на
открытом воздухе: в достаточно глубоком погребе мясо
сохраняется лучше, чем когда оно выставлено на солнечный
свет...
Хотя местами в пещере имелась вода, но в основном там было
очень сухо. Камни повсюду были сухие, а в некоторых местах
покрыты слоем пыли. Они заметили это, еще когда преследовали
медведя. Приблизившись с факелами к месту побоища, они увидели,
что медведь и собака окутаны облаком пыли. О сухости воздуха
можно было судить и по тому, что у них пересыхало в горле.
Опасаясь, что мясо может испортиться, прежде чем они
выберутся из пещеры, охотники начали придумывать способ его
сохранить. Соли у них не было, так что о засолке не могло быть
и речи. Будь у них материал для костра, они могли бы обойтись и
без соли, прокоптив мясо; но дрова было так же трудно найти,
как и соль. Находись они на открытом воздухе, под горячим
солнцем, они могли бы высушить мясо так, что оно сохранялось бы
долгие месяцы.
Увы, солнечные лучи были столь же недоступны, как соль и
дрова!
Обнаружив чрезвычайную сухость воздуха, они подумали, что
если нарезать мясо тонкими ломтиками и развесить их или
разложить по камням, то оно может долго сохраняться --
продержится дольше, чем если бы лежало сплошной массой. Эту
мысль подал Оссару, и мысль была удачной. Во всяком случае,
невозможно было придумать ничего лучшего, и после зрелого
размышления они принялись заготавливать мясо.
Но где достать огня? Как ободрать медведя, не видя его?
Как резать и раскладывать мясо?
Задача эта была не из трудных и отнюдь не смущала наших
искателей приключений. К этому времени они уже освоились с
темнотой, а Оссару ничего бы не стоило ободрать медведя. Итак,
с помощью товарищей, державших тушу в правильном положении, он
начал работать своим острым ножом почти так же ловко, как если
бы ему светила дюжина свечей, и, сняв мохнатую шкуру, отложил
ее в сторону на камни.
Разрезать мясо на полоски и ломтики было нетрудно, хотя
это заняло много времени, так как приходилось работать с
величайшей тщательностью: слишком толсто нарезанное мясо
быстрее бы испортилось.
Но шикари был очень опытен в этом деле и так ловко
справился со своей задачей, что, если бы вынести нарезанные
куски на свет, никто не догадался бы, что они сделаны в
темноте.
Ломтики, нарезанные Оссару, переходили в руки его
товарищей, а те, расстелив на земле шкуру шерстью вверх,
раскладывали их.
Возник вопрос, как лучше высушить мясо, -- разложить на
камнях или развесить на бечевках.
-- Развесить, конечно, лучше, -- подал мысль Оссару, и
все с ним согласились.
Они считали, что таким образом мясо высохнет быстрее;
кроме того, оно не попадется Фрицу, который, если за ним не
усмотрят, может прокрасться к туше и истребить чуть не половину
всего запаса.
Как бы то ни было, лучше держать мясо подальше от него.
Но как это осуществить? Где достать веревок? У них не было
ни шестов, ни веревок, чтобы протянуть между шестами. Правда, у
Оссару имелась длинная веревка, которую он свил из пеньки,
когда готовил свою сеть, но ее все равно бы не хватило. Для
такого количества мяса нужно было много ярдов веревки. Что же
делать?
-- Разрезать шкуру на полоски! -- воскликнул Каспар.
Сказано -- сделано. Сырую медвежью шкуру растянули на
камнях, нарезали из нее ремней шириной около дюйма, и когда их
связали вместе, то получился ремень длиной от одной стены
большого "зала" до другой. Концы его прикрепили к скале: один
перекинули через высокий камень, другой положили на небольшой
выступ и закрепили, придавив тяжелым обломком, -- таким образом
ремень протянули через весь "зал" наподобие веревок для сушки
белья.
Испытав его прочность и убедившись, что он пригоден для
намеченной цели, они стали приносить мясо, кусок за куском, и
аккуратно развешивать его на ремне.
Когда на ремне уже не оставалось свободного места,
пришлось сделать второй ремень; как и первый, его прикрепили к
камням. На него повесили остальное мясо. Дневной труд был
закончен; правда, охотники не знали -- ночь это или день, но
они долго работали и, закончив работу, рады были отдохнуть.
Поужинав, они улеглись, намереваясь проспать лишь
несколько часов, а затем встать и с новыми силами устремиться
на поиски солнца и свободы.
Люди, находящиеся в темноте, всегда мечтают о свете, и
Карлу приснилось, что в пещере вдруг стало светло. Ее стены и
своды заискрились алмазным блеском; он мог разглядеть все
закоулки, все расходящиеся отсюда проходы и коридоры. Но ни он,
ни его товарищи не удивлялись свету -- только радовались, что
смогут найти выход. И вот, без сожаления бросив межвежью тушу,
пройдя множество галерей и "залов" (некоторые из них они
пробежали в погоне за медведем и узнавали теперь), они достигли
наконец входа в пещеру и снова увидели небо и солнце.
Эта развязка так взволновала Карла, что он проснулся,
громко вскрикнув от радости. Но его восторг быстро сменился
разочарованием. Все это было только сном -- обманчивой
иллюзией, действительность была по-прежнему мрачной и
безотрадной.
Восклицание Карла разбудило его товарищей, и он
почувствовал, что Каспар очень возбужден. Он не видел брата, но
сразу понял это по его голосу.
-- Я видел сон, -- сказал Каспар, -- странный сон!
-- Сон? Что же тебе приснилось?
-- О! Я видел во сне свет! -- ответил Каспар.
В сердце Карла шевельнулось что-то похожее на суеверный
страх. Неужели Каспару приснилось то же, что и ему?
-- Какой же это свет, Каспар?
-- О! Яркий свет, который может вывести нас отсюда! Но
пусть меня повесят, если это мне приснилось! Клянусь честью,
брат, я уже наполовину проснулся, когда эта мысль пришла мне в
голову! Ведь правда замечательная мысль?
-- Какая мысль? -- спросил Карл, изумленный и несколько
встревоженный, -- ему пришло в голову, что Каспар во сне
лишился рассудка. -- Какая же это мысль, Каспар?
-- О чем же мне думать, как не о свечах!
-- О свечах? О каких свечах?
"Ну конечно, -- с ужасом подумал Карл, -- бедняга
помешался! Эта ужасная тьма свела его с ума... "
-- Ах, я еще не рассказал тебе свой сон, если только это
был сон! Я сам не знаю, что говорю... Не помню себя от радости!
Мы не будем больше ходить ощупью в этой проклятой темноте -- у
нас будет свет... много света, обещаю вам! Как это мы до сих
пор об этом не подумали!
-- Но в чем дело, брат? Что ты видел во сне? Расскажи!
-- Теперь, когда я окончательно проснулся, мне кажется,
что это был не сон или, вернее, не совсем сон. Я думал об этом,
засыпая, вот и увидел свои мысли. Помнишь, брат, я тебе
говорил, что, когда я размышляю над каким-нибудь вопросом, ко
мне нередко приходит решение в полусне; так было и на этот раз.
Я уверен, что нахожусь на верном пути.
-- На каком же это верном пути, Каспар? Уж не выведет ли
нас этот путь из пещеры?
-- Надеюсь, что да.
-- Но что же ты предлагаешь?
-- Заняться производством сальных свечей.
-- Производством свечей?! "Бедный мальчик! -- снова
подумал Карл. -- Так оно и есть -- бедняга потерял рассудок!..
"
Но, конечно, он не высказывал вслух своих грустных мыслей.
-- Да, именно этим производством... -- продолжал Каспар
все тем же слегка шутливым тоном. -- И наделать побольше
свечей.
-- А из чего же ты сделаешь свечи, милый Каспар? --
спросил Карл, делая вид, что сочувствует идее брата, -- он
боялся ему противоречить, чтобы не раздражать больного.
-- Ну конечно, из медвежьего жира! -- заявил Каспар.
-- Вот как! -- воскликнул Карл. Он сразу изменил тон,
заметив, что в этом безумии есть своя логика. -- Ты говоришь --
из медвежьего жира?
-- Ну конечно. Карл! Ведь его брюхо битком набито жиром.
Почему бы нам не наделать из жира свечей, которые помогут нам
выбраться из этого чудовищного каменного лабиринта?
Карл уже больше не думал, что его брат сошел с ума. Он
понял, что Каспара осенила замечательная мысль. И хотя он еще
не знал, как ее привести в исполнение, было ясно, что это не
пустая выдумка.
Оссару разделил радость своих друзей, и все трое стали
обсуждать предложение Каспара и способы его выполнения.
Но ни Карлу, ни Оссару не пришлось высказывать своего
мнения, так как изобретатель уже как следует обдумал свой план.
В самом деле, он думал о свечах перед сном, а потому, когда
проснулся, ему показалось, что он увидел это во сне. Когда они
разрезали на ломтики медвежатину, у него зародилась мысль о
свечах из медвежьего жира.
-- Представьте себе, -- начал Каспар, -- мне пришла в
голову эта мысль, когда мы с Оссару разделывали тушу медведя.
Когда я брал в руки некоторые куски, то чувствовал на ощупь
жир. Тут я спросил себя, не может ли гopeть медвежий жир. Ведь
в брюхе медведя пропасть жира, а из него можно делать свечи.
Только будет ли он гореть? Вот какой вопрос меня занимал. Я
боялся, что если не вытопить жира и не вставить в него фитиль,
то гореть он не будет. Но откуда достать огонь, чтобы вытопить
жир, и где взять для него сосуд? Вот в чем загвоздка!
-- К сожалению, это так, -- сказал Карл разочарованным
тоном.
-- Так думал и я и совсем было оставил эту мысль. Даже
вам ничего не сказал. Я ведь знал, что мы не можем наделать
дров из камней, и мне стало ясно, что я зашел в тупик.
-- Да, в тупик, -- машинально повторил Карл.
-- Да нет же, брат, нет! -- возразил Каспар. -- Слушай
дальше. Я никак не мог отделаться от этой мысли и продолжал
размышлять. Как добыть огонь, чтобы вытопить жир? Я знал, что
ничего не стоит высечь искру, ведь у нас есть трут и порох. Но
где взять топлива для костра и сосуд, чтобы собрать жир?
Сначала я думал исключительно об огне. Если только нам удастся
развести костер, можно обойтись и без сосуда -- мы можем
нагревать тонкий, плоский камень и понемногу топить на нем жир.
Если нельзя сделать настоящие свечи, можно обмакнуть в жир
фитиль, и получится светильня. Я знал, что у нас есть фитиль,
-- я вспомнил про длинную веревку, которую сделал Оссару из
пеньки. Она отлично сойдет. Со всеми этими задачами легко
справиться, но труднее всего добыть дров для костра.
-- Очень остроумно, Каспар! Признаюсь, мне это никогда не
пришло бы в голову. Продолжай, брат!
-- Так вот, друзья мои, я нашел дрова!
-- Браво! Молодец! -- воскликнули в один голос Карл и
Оссару. -- Ты нашел дрова?
-- Да, я придумал, как их достать, в тот момент, когда
засыпал, а потом мне показалось, что я видел это во сне. Когда
я начал просыпаться, то снова принялся об этом думать -- и
придумал сосуд, в котором можно топить жир. Мне думается, нам
удастся его сделать.
-- Ура! Вот это замечательно!
-- Сейчас вам расскажу свой способ. Я все время его
обдумывал, пока говорил. Может быть, вы мне еще что-нибудь
подскажете. Но вот что я предлагаю.
-- Говори, Каспар, поскорей!
-- У нас два ружья. У Оссару копье, топорик, лук и полный
колчан стрел. К счастью, колчан тоже бамбуковый, толстый и
сухой, как трут. Итак, я предлагаю прежде всего расщепить
топориком приклады ружей вместе с шомполами -- мы сделаем
другие, когда выберемся отсюда, -- а также древко копья, лук,
стрелы и колчан... Ничего, Оссару, ты потом сделаешь новые...
Этого материала у нас хватит на большой костер, на котором мы
сможем натопить сколько угодно жира...
-- Хорошо, -- перебил его Карл. -- Но где мы возьмем
котел?
-- Сначала это мне тоже казалось непреодолимой
трудностью, -- ответил молодой изобретатель, -- но внезапно я
вспомнил про свою пороховницу; ты знаешь, ведь она
патентованная и крышка у нее отвинчивается. Мы можем снять
крышку, высыпать порох в карман и пустить в ход пороховницу.
Жаль только, что она мала. Ну что ж, можно топить сало
маленькими порциями.
-- Значит, ты предлагаешь наделать из веревки фитилей и
обмакивать их в растопленный жир?
-- Ничуть не бывало, -- отвечал торжествующим тоном
Каспар, -- ничего мы не будем макать! Правда, сперва я
подумывал о светильне, но она меня не удовлетворила. У нас
будут настоящие свечи -- литые!
-- Как -- литые свечи? Как же ты их сделаешь?
-- Со временем узнаете. Когда Оссару собирался поймать
тигра, он не захотел нам открыть свой план, и в отместку ему я
тоже покамест ничего не скажу. Ха-ха-ха!
И Каспар залился веселым смехом. Они смеялись в первый раз
с тех пор, как вошли в пещеру; впервые под ее мрачными сводами
Подзови его, Каспар, ведь он к тебе так привязан!
Каспар окликнул собаку, прибавив несколько ласковых слов,
и Фриц тотчас же к нему подбежал.
-- Как нам поступить? Не предоставить ли его самому себе?
-- спросил Каспар.
-- Боюсь, что он будет стоять на месте и не пойдет
вперед, -- возразил Карл.
-- Посмотрим.
Все трое остановились и стали прислушиваться.
Они стояли долго, выжидая, что будет делать собака, но
Фриц не понимал, что от него требуется, и терпеливо стоял рядом
с ними, не обнаруживая желания идти вперед. Опыт не удался.
-- Ну что же, -- предложил Карл, -- пусть он идет вперед,
мы за ним. Быть может, он выведет нас.
Фрицу приказали идти вперед, и он двинулся в путь, слабо
повизгивая; но, к своей досаде, они не могли догадаться, в
каком направлении он ушел. Когда он бежал по следу
какого-нибудь животного, то лаял, и легко было определить
направление его пути, как это имело место при погоне за
медведем. Но теперь он бежал бесшумно, и, хотя порой царапал
когтями о камни, этот звук был слишком слаб, чтобы по нему
ориентироваться. Опыт опять не удался, и Фрица снова подозвали.
Однако этот опыт все же имел благие последствия. Как и
другие неудачные опыты, он заставил задуматься и вызвал
усовершенствования.
Каспар ломал голову, придумывая новый выход. Оссару тоже
напряженно размышлял. Вдруг он воскликнул:
-- Веревка на хвост!
-- Нет, -- возразил Каспар, -- не на хвост -- так он не
пойдет. Давайте сделаем ему ошейник и поводок по всем правилам.
Так будет лучше, я ручаюсь!
Сказано -- сделано. Сняли пояса и ремни с пороховниц и
сумок, сделали поводок, повязали его собаке вокруг шеи и
пустили ее вперед.
Каспар держал поводок, а остальные шли на голос Каспара.
Так прошли они еще около ста ярдов, как вдруг пес
заскулил, потом залаял, словно напал на след, и через несколько
секунд внезапно остановился.
Поводок натянулся, и Каспар понял, что пес прыгнул вперед
и что-то схватил. Юноша нагнулся и стал ощупывать рукой камни.
Неожиданно он почувствовал под рукой густую косматую шерсть.
Увы! Надежды их рухнули, -- вместо того чтобы привести к
выходу из пещеры, Фриц привел их обратно к медвежьей туше.
Все трое были сильно разочарованы. Особенно же их
огорчило, что, придя к убитому медведю, пес не пожелал идти
дальше. Ни приказания, ни ласковые слова не могли заставить его
расстаться с тушей. Даже когда его оттаскивали на несколько
шагов и снова отпускали, он всякий раз приводил Каспара все на
то же место. Было от чего прийти в отчаяние!
Так им сперва казалось, но, поразмыслив, Карл пришел к
заключению, что этот неприятный инцидент имеет свою хорошую
сторону. Он уверял товарищей, что судьба им благоприятствует и
что у них есть шансы благополучно выбраться из унылого
подземелья, куда они так неосторожно попали.
Слова Карла ободрили охотников, и они согласились, что это
большая удача: не будь у них туши, им нечего было бы есть и они
вскоре погибли бы от голода.
Но теперь, найдя медведя, они смогут несколько дней
прокормиться его мясом и за это время, наверно, найдут выход.
Необходимо тщательно изучить место, где лежит туша. Делая
отсюда вылазки в разные стороны, они всегда будут оставлять
отметины, по которым смогут вернуться назад.
К счастью, в пещере имелась вода. Кое-где со скал падали
капли, и можно было напиться, а совсем недавно они перешли
через ручеек, бежавший в одном из проходов. Они знали, что его
легко будет найти, а потому не беспокоились о питье.
Вопрос был лишь в том, долго ли они будут искать выход и
хватит ли им на это время медвежатины.
Находка туши открывала новые перспективы, и, когда
охотники уселись обедать, на душе у них было веселей.
Кругом было так темно, что вполне можно было назвать эту
трапезу ужином. К тому же с тех пор, как они позавтракали
утром, прошло уже много часов, хотя они не могли бы сказать,
сколько именно; но так как после завтрака они ничего не ели, то
назвали свою трапезу обедом. Никогда еще обед или ужин не был
так быстро приготовлен, потому что он вовсе не готовился --
ведь у них не было огня.
Но охотники были не склонны привередничать. Прошло уже
очень много времени после их скудного завтрака. Карл и Каспар
сперва не решались есть сырое мясо, но муки голода становились
нестерпимыми, и сырая медвежатина показалась достаточно
вкусной. Для Оссару это был ужин -- он не страдал такими
предрассудками и давно уже съел свой обед, поэтому был далеко
не так голоден, как его спутники.
Карл и Каспар ели с таким аппетитом, как если бы обедали
при свете канделябров. Быть может, отсутствие света даже
помогло им победить свое отвращение. Обед был весьма изысканный
-- медвежий окорок; ведь охотники уверяют, что вареный, жареный
или даже сырой медвежий окорок -- вкусное блюдо.
Пообедав, все трое ощупью направились в ту сторону, где
слышалось журчание ручейка.
Они нашли место, где вода сочилась из расселины скалы,
падая частыми каплями, и, припав губами к этому подземному
источнику, быстро утолили жажду.
Затем они вернулись в свою "столовую". Утомленные долгими
странствованиями, все трое растянулись на камнях; их сильно
клонило ко сну. Правда, ложе было жесткое, но совсем не
холодное, так как в больших пещерах никогда не бывает холодно.
Температура там ровнее, чем на открытом воздухе: там холоднее
летом и теплее зимой, так что разница между временами года
почти не ощущается; во всяком случае, там не бывает ни мороза,
ни жары. Таковы климатические условия в Мамонтовой пещере в
Кентукки и в других больших пещерах; поэтому у врачей возникла
мысль, что людям с больными легкими полезно жить в пещерах. Это
побудило многих туберкулезных больных поселиться в Мамонтовой
пещере, где они живут в прекрасном отеле и наслаждаются
комфортом и даже роскошью.
Но Карл, Каспар и Оссару не обращали внимания на приятную,
умеренную температуру в пещере. Они с радостью променяли бы ее
на самую знойную страну экваториального пояса или на самое
холодное место полярной области. Злые москиты или свирепая
стужа были бы им куда желаннее, чем мягкий, ровный климат
пещеры, где никогда не сияло солнце и не шел снег.
Несмотря на их угнетенное состояние, усталость наконец
взяла верх, и все трое уснули крепким сном.
Охотники проспали долго и, когда проснулись, не могли
определить, день сейчас или ночь. Они только гадали об этом,
вспоминая, сколько времени прошло с тех пор, как они проникли в
пещеру; но такого рода суждениям вообще нельзя доверять. И в
самом деле, они сильно разошлись в своих предположениях: Карл
считал, что они блуждают уже два дня и ночь, а по мнению его
товарищей, они находились в пещере всего сутки.
Карл приводил в доказательство тот факт, что они зверски
проголодались, -- значит, прошло много времени; кроме того, он
уверял, что они спали именно ночью, ибо инстинкт подсказал им
это время отдыха. Впрочем, Карл и сам сознавал всю шаткость
второго своего довода: ведь после бессонной ночи они вполне
могли заснуть в любое время дня.
Возможно, однако, что Карл был и прав. Они долгое время
блуждали взад и вперед и много раз отдыхали. Терзавшая
охотников смертельная тревога гнала их вперед, и неудивительно,
ведь они потеряли всякое представление о пройденных расстояниях
и о времени, потраченном на бесплодные поиски. Охотники долго
возились, устанавливая лестницу, и день уже клонился к вечеру,
когда они вошли в пещеру. Поэтому можно допустить, что они
уснули лишь на вторую ночь после того, как попали в это мрачное
подземелье.
Так или иначе, они спали долго и крепко, хотя и
неспокойно; им снилось, что на них нападают медведи и свирепые
косматые яки. Они падали в бездонную пропасть и тщетно
старались взобраться на высокие утесы. Впрочем, неудивительно,
что в подобных обстоятельствах они видели такие страшные сны.
Пробуждение стало мучительным. Вместо радующего глаз
солнечного света и синего утреннего неба они не увидели ничего
-- кругом царил мрак. Вместо пения птиц или просто веселых
звуков они не услышали ничего -- кругом стояла могильная
тишина.
В самом деле, эта пещера могла оказаться их могилой:
сперва они будут здесь заживо погребены, но рано или поздно она
станет усыпальницей, где будут покоиться их кости.
Таковы были их мысли при пробуждении. Действительность
оказалась ужаснее сновидений.
Если отсутствие света не мешает человеку превосходно
спать, то на аппетит оно влияет еще меньше. Трапеза снова
состояла из сырой медвежатины без хлеба и соли.
Насытившись, они принялись за дело, решив привести в
исполнение замысел Карла. Он уже успел сообщить свой план
товарищам.
Они должны были делать вылазки во все стороны от того
места, где был убит медведь. Отсюда расходилось лучеобразно
множество проходов -- они заметили это, когда факелы еще
горели. Решено было исследовать их все, один за другим.
Исследовать постепенно, отрезок за отрезком, пока не изучат
проход, идущий в каком-нибудь направлении. Шаг за шагом они
будут ощупывать скалы по обе стороны прохода, пока не запомнят
всех выступов или других ориентиров. Если ориентиров не
окажется, то они их сделают, насыпая кучки камней или отбивая
куски сталактитов топориком. Они хотели "переметить" все
проходы, чтобы потом их узнавать, подобно тому как охотник
отмечает свой путь в непроходимом лесу.
Это была очень удачная мысль, и при известном терпении и
настойчивости их усилия могли увенчаться успехом. При таком
планомерном обследовании пещеры была некоторая надежда
выбраться из нее -- ведь нельзя рассчитывать на счастливую
случайность, находясь в сложном лабиринте путаных ходов.
Они знали, что для выполнения такого плана нужно время и
терпение, но терпению все трое уже научились. Сооружение моста
было хорошей школой. Возможно, что этот план потребует немного
времени, но вполне вероятно, что его удастся осуществить не
очень скоро. Они должны быть готовы и к тому и к другому.
Но, скорее всего, пройдет немало времени, прежде чем они
снова увидят солнечный свет. О, как они мечтали увидеть светлый
круг у входа в пещеру, на который они едва взглянули, уходя в
глубь прохода!
Поэтому охотники решили избрать одно направление и
тщательно обследовать данный проход, прежде чем входить в
другие. Когда первый будет пройден до конца или они убедятся,
что взяли неверное направление, они оставят его и начнут
исследовать другой. Таким образом, рано или поздно они
неизбежно найдут проход, который выведет их из этой гигантской
"тюрьмы".
Прежде чем приступить к работе, они еще раз подвергли
испытанию Фрица, но пес ни за что не хотел расставаться с
тушей, и, хотя Каспару порой удавалось увлечь его за собой на
некоторое расстояние, он всякий раз возвращался назад к
медведю. Убедившись, что Фриц не может быть их проводником, они
отвязали его с поводка и приступили к выполнению плана.
Они применили довольно остроумный способ: ощупывали стены,
пока не обнаружили широкий проход, который вел из "зала", где
они находились. Этот проход они решили обследовать в первую
очередь.
Чтобы не заблудиться на обратном пути, один из них
оставался на определенном месте, а двое других шли вперед, по
временам останавливаясь и отмечая свой путь. Если бы двое
разведчиков свернули в неправильном направлении и заблудились,
они стали бы кричать -- и третий указал бы им дорогу.
Таким образом они продвигались без особых затруднений, но
очень медленно. Вы можете подумать, что они могли бы идти
быстрее, зная, что не заблудятся на обратном пути. Но по дороге
встречалось множество препятствий. Каждый боковой проход -- а
их были десятки -- нужно было как-то отметить для будущих
разведок, и знаки следовало сделать очень приметные, на что
требовалось довольно много времени. Отметки делались на
небольшом расстоянии друг от друга, чтобы их легче было найти
на обратном пути. Приходилось также перебираться через большие
валуны и переправляться через трещины, повсюду пересекавшие их
путь, -- все это тоже отнимало время.
Итак, они продвигались медленно и с большой осторожностью,
и, когда настала ночь, то есть когда они устали и
проголодались, по их расчетам, они прошли примерно полмили. За
эти долгие, трудные часы их не порадовал ни один луч света, но,
когда они вернулись к месту отдыха, в сердце у них теплилась
надежда. Завтра или послезавтра, или днем позже -- не все ли
равно! -- они твердо верили, что снова увидят солнце.
Их тревожил вопрос о пище: надолго ли хватит медвежатины?
Медведь был большой и жирный, в этом можно было убедиться на
ощупь, и если они будут есть его понемногу, то его хватит
надолго. Но как сохранить мясо? Если тушу оставить
неободраниой, мясо вскоре испортится, хотя не так скоро, как на
открытом воздухе: в достаточно глубоком погребе мясо
сохраняется лучше, чем когда оно выставлено на солнечный
свет...
Хотя местами в пещере имелась вода, но в основном там было
очень сухо. Камни повсюду были сухие, а в некоторых местах
покрыты слоем пыли. Они заметили это, еще когда преследовали
медведя. Приблизившись с факелами к месту побоища, они увидели,
что медведь и собака окутаны облаком пыли. О сухости воздуха
можно было судить и по тому, что у них пересыхало в горле.
Опасаясь, что мясо может испортиться, прежде чем они
выберутся из пещеры, охотники начали придумывать способ его
сохранить. Соли у них не было, так что о засолке не могло быть
и речи. Будь у них материал для костра, они могли бы обойтись и
без соли, прокоптив мясо; но дрова было так же трудно найти,
как и соль. Находись они на открытом воздухе, под горячим
солнцем, они могли бы высушить мясо так, что оно сохранялось бы
долгие месяцы.
Увы, солнечные лучи были столь же недоступны, как соль и
дрова!
Обнаружив чрезвычайную сухость воздуха, они подумали, что
если нарезать мясо тонкими ломтиками и развесить их или
разложить по камням, то оно может долго сохраняться --
продержится дольше, чем если бы лежало сплошной массой. Эту
мысль подал Оссару, и мысль была удачной. Во всяком случае,
невозможно было придумать ничего лучшего, и после зрелого
размышления они принялись заготавливать мясо.
Но где достать огня? Как ободрать медведя, не видя его?
Как резать и раскладывать мясо?
Задача эта была не из трудных и отнюдь не смущала наших
искателей приключений. К этому времени они уже освоились с
темнотой, а Оссару ничего бы не стоило ободрать медведя. Итак,
с помощью товарищей, державших тушу в правильном положении, он
начал работать своим острым ножом почти так же ловко, как если
бы ему светила дюжина свечей, и, сняв мохнатую шкуру, отложил
ее в сторону на камни.
Разрезать мясо на полоски и ломтики было нетрудно, хотя
это заняло много времени, так как приходилось работать с
величайшей тщательностью: слишком толсто нарезанное мясо
быстрее бы испортилось.
Но шикари был очень опытен в этом деле и так ловко
справился со своей задачей, что, если бы вынести нарезанные
куски на свет, никто не догадался бы, что они сделаны в
темноте.
Ломтики, нарезанные Оссару, переходили в руки его
товарищей, а те, расстелив на земле шкуру шерстью вверх,
раскладывали их.
Возник вопрос, как лучше высушить мясо, -- разложить на
камнях или развесить на бечевках.
-- Развесить, конечно, лучше, -- подал мысль Оссару, и
все с ним согласились.
Они считали, что таким образом мясо высохнет быстрее;
кроме того, оно не попадется Фрицу, который, если за ним не
усмотрят, может прокрасться к туше и истребить чуть не половину
всего запаса.
Как бы то ни было, лучше держать мясо подальше от него.
Но как это осуществить? Где достать веревок? У них не было
ни шестов, ни веревок, чтобы протянуть между шестами. Правда, у
Оссару имелась длинная веревка, которую он свил из пеньки,
когда готовил свою сеть, но ее все равно бы не хватило. Для
такого количества мяса нужно было много ярдов веревки. Что же
делать?
-- Разрезать шкуру на полоски! -- воскликнул Каспар.
Сказано -- сделано. Сырую медвежью шкуру растянули на
камнях, нарезали из нее ремней шириной около дюйма, и когда их
связали вместе, то получился ремень длиной от одной стены
большого "зала" до другой. Концы его прикрепили к скале: один
перекинули через высокий камень, другой положили на небольшой
выступ и закрепили, придавив тяжелым обломком, -- таким образом
ремень протянули через весь "зал" наподобие веревок для сушки
белья.
Испытав его прочность и убедившись, что он пригоден для
намеченной цели, они стали приносить мясо, кусок за куском, и
аккуратно развешивать его на ремне.
Когда на ремне уже не оставалось свободного места,
пришлось сделать второй ремень; как и первый, его прикрепили к
камням. На него повесили остальное мясо. Дневной труд был
закончен; правда, охотники не знали -- ночь это или день, но
они долго работали и, закончив работу, рады были отдохнуть.
Поужинав, они улеглись, намереваясь проспать лишь
несколько часов, а затем встать и с новыми силами устремиться
на поиски солнца и свободы.
Люди, находящиеся в темноте, всегда мечтают о свете, и
Карлу приснилось, что в пещере вдруг стало светло. Ее стены и
своды заискрились алмазным блеском; он мог разглядеть все
закоулки, все расходящиеся отсюда проходы и коридоры. Но ни он,
ни его товарищи не удивлялись свету -- только радовались, что
смогут найти выход. И вот, без сожаления бросив межвежью тушу,
пройдя множество галерей и "залов" (некоторые из них они
пробежали в погоне за медведем и узнавали теперь), они достигли
наконец входа в пещеру и снова увидели небо и солнце.
Эта развязка так взволновала Карла, что он проснулся,
громко вскрикнув от радости. Но его восторг быстро сменился
разочарованием. Все это было только сном -- обманчивой
иллюзией, действительность была по-прежнему мрачной и
безотрадной.
Восклицание Карла разбудило его товарищей, и он
почувствовал, что Каспар очень возбужден. Он не видел брата, но
сразу понял это по его голосу.
-- Я видел сон, -- сказал Каспар, -- странный сон!
-- Сон? Что же тебе приснилось?
-- О! Я видел во сне свет! -- ответил Каспар.
В сердце Карла шевельнулось что-то похожее на суеверный
страх. Неужели Каспару приснилось то же, что и ему?
-- Какой же это свет, Каспар?
-- О! Яркий свет, который может вывести нас отсюда! Но
пусть меня повесят, если это мне приснилось! Клянусь честью,
брат, я уже наполовину проснулся, когда эта мысль пришла мне в
голову! Ведь правда замечательная мысль?
-- Какая мысль? -- спросил Карл, изумленный и несколько
встревоженный, -- ему пришло в голову, что Каспар во сне
лишился рассудка. -- Какая же это мысль, Каспар?
-- О чем же мне думать, как не о свечах!
-- О свечах? О каких свечах?
"Ну конечно, -- с ужасом подумал Карл, -- бедняга
помешался! Эта ужасная тьма свела его с ума... "
-- Ах, я еще не рассказал тебе свой сон, если только это
был сон! Я сам не знаю, что говорю... Не помню себя от радости!
Мы не будем больше ходить ощупью в этой проклятой темноте -- у
нас будет свет... много света, обещаю вам! Как это мы до сих
пор об этом не подумали!
-- Но в чем дело, брат? Что ты видел во сне? Расскажи!
-- Теперь, когда я окончательно проснулся, мне кажется,
что это был не сон или, вернее, не совсем сон. Я думал об этом,
засыпая, вот и увидел свои мысли. Помнишь, брат, я тебе
говорил, что, когда я размышляю над каким-нибудь вопросом, ко
мне нередко приходит решение в полусне; так было и на этот раз.
Я уверен, что нахожусь на верном пути.
-- На каком же это верном пути, Каспар? Уж не выведет ли
нас этот путь из пещеры?
-- Надеюсь, что да.
-- Но что же ты предлагаешь?
-- Заняться производством сальных свечей.
-- Производством свечей?! "Бедный мальчик! -- снова
подумал Карл. -- Так оно и есть -- бедняга потерял рассудок!..
"
Но, конечно, он не высказывал вслух своих грустных мыслей.
-- Да, именно этим производством... -- продолжал Каспар
все тем же слегка шутливым тоном. -- И наделать побольше
свечей.
-- А из чего же ты сделаешь свечи, милый Каспар? --
спросил Карл, делая вид, что сочувствует идее брата, -- он
боялся ему противоречить, чтобы не раздражать больного.
-- Ну конечно, из медвежьего жира! -- заявил Каспар.
-- Вот как! -- воскликнул Карл. Он сразу изменил тон,
заметив, что в этом безумии есть своя логика. -- Ты говоришь --
из медвежьего жира?
-- Ну конечно. Карл! Ведь его брюхо битком набито жиром.
Почему бы нам не наделать из жира свечей, которые помогут нам
выбраться из этого чудовищного каменного лабиринта?
Карл уже больше не думал, что его брат сошел с ума. Он
понял, что Каспара осенила замечательная мысль. И хотя он еще
не знал, как ее привести в исполнение, было ясно, что это не
пустая выдумка.
Оссару разделил радость своих друзей, и все трое стали
обсуждать предложение Каспара и способы его выполнения.
Но ни Карлу, ни Оссару не пришлось высказывать своего
мнения, так как изобретатель уже как следует обдумал свой план.
В самом деле, он думал о свечах перед сном, а потому, когда
проснулся, ему показалось, что он увидел это во сне. Когда они
разрезали на ломтики медвежатину, у него зародилась мысль о
свечах из медвежьего жира.
-- Представьте себе, -- начал Каспар, -- мне пришла в
голову эта мысль, когда мы с Оссару разделывали тушу медведя.
Когда я брал в руки некоторые куски, то чувствовал на ощупь
жир. Тут я спросил себя, не может ли гopeть медвежий жир. Ведь
в брюхе медведя пропасть жира, а из него можно делать свечи.
Только будет ли он гореть? Вот какой вопрос меня занимал. Я
боялся, что если не вытопить жира и не вставить в него фитиль,
то гореть он не будет. Но откуда достать огонь, чтобы вытопить
жир, и где взять для него сосуд? Вот в чем загвоздка!
-- К сожалению, это так, -- сказал Карл разочарованным
тоном.
-- Так думал и я и совсем было оставил эту мысль. Даже
вам ничего не сказал. Я ведь знал, что мы не можем наделать
дров из камней, и мне стало ясно, что я зашел в тупик.
-- Да, в тупик, -- машинально повторил Карл.
-- Да нет же, брат, нет! -- возразил Каспар. -- Слушай
дальше. Я никак не мог отделаться от этой мысли и продолжал
размышлять. Как добыть огонь, чтобы вытопить жир? Я знал, что
ничего не стоит высечь искру, ведь у нас есть трут и порох. Но
где взять топлива для костра и сосуд, чтобы собрать жир?
Сначала я думал исключительно об огне. Если только нам удастся
развести костер, можно обойтись и без сосуда -- мы можем
нагревать тонкий, плоский камень и понемногу топить на нем жир.
Если нельзя сделать настоящие свечи, можно обмакнуть в жир
фитиль, и получится светильня. Я знал, что у нас есть фитиль,
-- я вспомнил про длинную веревку, которую сделал Оссару из
пеньки. Она отлично сойдет. Со всеми этими задачами легко
справиться, но труднее всего добыть дров для костра.
-- Очень остроумно, Каспар! Признаюсь, мне это никогда не
пришло бы в голову. Продолжай, брат!
-- Так вот, друзья мои, я нашел дрова!
-- Браво! Молодец! -- воскликнули в один голос Карл и
Оссару. -- Ты нашел дрова?
-- Да, я придумал, как их достать, в тот момент, когда
засыпал, а потом мне показалось, что я видел это во сне. Когда
я начал просыпаться, то снова принялся об этом думать -- и
придумал сосуд, в котором можно топить жир. Мне думается, нам
удастся его сделать.
-- Ура! Вот это замечательно!
-- Сейчас вам расскажу свой способ. Я все время его
обдумывал, пока говорил. Может быть, вы мне еще что-нибудь
подскажете. Но вот что я предлагаю.
-- Говори, Каспар, поскорей!
-- У нас два ружья. У Оссару копье, топорик, лук и полный
колчан стрел. К счастью, колчан тоже бамбуковый, толстый и
сухой, как трут. Итак, я предлагаю прежде всего расщепить
топориком приклады ружей вместе с шомполами -- мы сделаем
другие, когда выберемся отсюда, -- а также древко копья, лук,
стрелы и колчан... Ничего, Оссару, ты потом сделаешь новые...
Этого материала у нас хватит на большой костер, на котором мы
сможем натопить сколько угодно жира...
-- Хорошо, -- перебил его Карл. -- Но где мы возьмем
котел?
-- Сначала это мне тоже казалось непреодолимой
трудностью, -- ответил молодой изобретатель, -- но внезапно я
вспомнил про свою пороховницу; ты знаешь, ведь она
патентованная и крышка у нее отвинчивается. Мы можем снять
крышку, высыпать порох в карман и пустить в ход пороховницу.
Жаль только, что она мала. Ну что ж, можно топить сало
маленькими порциями.
-- Значит, ты предлагаешь наделать из веревки фитилей и
обмакивать их в растопленный жир?
-- Ничуть не бывало, -- отвечал торжествующим тоном
Каспар, -- ничего мы не будем макать! Правда, сперва я
подумывал о светильне, но она меня не удовлетворила. У нас
будут настоящие свечи -- литые!
-- Как -- литые свечи? Как же ты их сделаешь?
-- Со временем узнаете. Когда Оссару собирался поймать
тигра, он не захотел нам открыть свой план, и в отместку ему я
тоже покамест ничего не скажу. Ха-ха-ха!
И Каспар залился веселым смехом. Они смеялись в первый раз
с тех пор, как вошли в пещеру; впервые под ее мрачными сводами