темнеть, а для такого дела нужен дневной свет. Пойдемте домой,
в хижину, поужинаем и ляжем спать. Мы встанем в более бодром
настроении и с самого утра отправимся на разведку.
Ни Каспар, ни Оссару ничего не возразили. Напротив, при
упоминании об ужине -- оба были очень голодны -- они живо
вскочили на ноги. Карл зашагал впереди, товарищи за ним, а Фриц
позади всех.
Они вернулись в хижину. Ужин был приготовлен и съеден с
усердием, какое человеку придает голод, даже если мясо не из
вкусных. Затем все трое улеглись на свои травяные ложа с новой
надеждой в сердце.
Они проспали уже несколько часов, когда их внезапно
разбудил лай Фрица. Верное животное обычно ночевало в хижине,
лежа на подстилке из сухой травы. Услышав снаружи необычный
шум, пес всегда выскакивал и некоторое время бродил вокруг
хижины; удостоверившись, что врагов поблизости нет, он тихонько
возвращался на свою подстилку.
Фриц был далеко не шумливым псом. Он слишком долго нес
службу и многому научился, чтобы лаять попусту; он подавал
голос лишь в серьезных случаях. Но тогда уж он лаял
оглушительно.
На этот раз -- дело было около полуночи -- трое спящих
были разбужены его тревожным воем; зловещие звуки, отражаясь от
утесов, разносились по всей долине. Издав предостерегающий
клич, собака кинулась из хижины, и теперь ее лай доносился со
стороны озера.
-- Что это такое? -- одновременно вырвалось у охотников,
разбуженных Фрицем.
-- Видно, что-то сильно испугало Фрица, -- ответил
Каспар, знавший характер пса лучше других. -- Он не станет так
лаять на зверя, если знает, что может одолеть его. Ручаюсь, что
это был какой-то зверь не слабее его самого. Если бы старый як
был еще жив, я сказал бы, что это он и есть.
-- В долине могут быть и тигры. Мне это раньше не
приходило в голову, -- заметил Карл. -- А сейчас я вспомнил,
что читал об этом в учебниках по зоологии; да, это вполне
вероятно. Считается, что тигр живет только в тропических или
субтропических областях. Это неверно. На Азиатском материке
королевский бенгальский тигр распространен далеко к северу и
встречается на той же широте, на какой находится Лондон. Я
знаю, что тигры попадались на Амуре, у пятидесятого градуса
широты!
-- Боже мой! -- воскликнул Каспар. -- Это может быть
тигр, а мы и не подумали сделать дверь у своей хижины! Если это
он...
Слова Каспара были прерваны доносившимся издали странным
звуком, к которому примешивался лай Фрица.
Звук этот несколько напоминал трубный, только был резче и
выше по тону. Казалось, трубили в грошовый игрушечный рожок, и
все же в этом звуке было нечто, наводящее ужас.
Должно быть, этот звук напугал Фрица: едва заслышав его,
пес вбежал в хижину, словно за ним гналось целое стадо диких
быков; хотя Фриц и продолжал сердито лаять, он вовсе не
собирался выходить наружу.
Только одному из троих охотников приходилось в своей жизни
слышать такого рода звуки. Это был Оссару. Шикари сразу же их
узнал. Ему было хорошо известно, какой инструмент их
производит, но сперва он не осмеливался сказать об этом
товарищам, до того он был поражен и испуган, услыхав это
гудение в долине.
-- Клянусь колесницей Джаггернаута! 2 -- пробормотал он.
-- Так не бывать... не бывать... Невозможно ему бывать здесь!
-- Кому? Чему? -- в один голос спросили Карл и Каспар.
-- Смотри, саиб! Это он... он! -- поспешно ответил Оссару
зловещим шепотом. -- Мы все погибнуть -- это он... Он... бог
могучий... страшный, страшный!..
В хижине не было света, кроме слабого отблеска луны, ярко
сиявшей снаружи; но и без света было видно, что шикари напуган
чуть не до потери рассудка. По звуку его голоса товарищи
заметили, что он пятится в самый удаленный от двери угол
хижины. Тут же они услыхали его слова, сказанные шепотом: он
советовал им притаиться и молчать.
Не зная, в чем заключается опасность, братья повиновались
и продолжали сидеть на своих ложах в полном молчании. Оссару,
прошептав слова предостережения, тоже умолк.
Странный звук раздался снова -- на этот раз казалось, что
производивший его инструмент просунут в дверь хижины. В тот же
миг лужайка, освещенная яркой луной, покрылась какой-то
огромной тенью, словно царица ночей внезапно скрылась за черной
тучей. Между тем луна сияла по-прежнему. Затмило ее не облако,
а какое-то гигантское существо, медленно ступавшее по земле и
остановившееся перед хижиной.
Карлу и Каспару показалось, что снаружи стоит чудовищных
размеров животное с огромными, толстыми ногами. Оба они были
напуганы этим видением так же, как и Оссару, хотя и по другой
причине. Фриц, вероятно, испугался не меньше людей и от страха,
как и Оссару, лишился голоса. Забившись в угол, пес не издавал
ни звука, словно родился безгласным динго.
Безмолвие, царившее в хижине, видимо, оказало действие на
страшную тень: испустив еще раз пронзительный трубный клич, она
удалилась беззвучно, как призрак.
У Каспара любопытство взяло верх над страхом. Увидев, что
странный гость уходит от хижины, юноша прокрался к выходу и
выглянул наружу. Карл последовал его примеру. И даже Оссару
отважился выйти из своего укрытия.
Они увидели удаляющуюся по направлению к озеру черную
массу, напоминавшую гигантское четвероногое. Она двигалась в
величавом безмолвии; но это, конечно, не была тень, ибо когда
она переправлялась через ручей -- у того места, где он впадал в
озеро, -- послышалось тяжелое шлепанье ног по воде и по
зеркальной глади разбежались волны. Разумеется, тень не могла
бы взбудоражить воду.
-- Саибы, -- сказал Оссару с таинственным видом, --
Это... или сам бог Брама, или...
-- ... или что? -- спросил Каспар.
-- Старый бродяга.
-- "Старый бродяга"? -- повторил Каспар. -- Что ты хочешь
сказать. Осси?
-- Вы, феринги, называть его бродячий слон.
-- А, слон! -- в один голос воскликнули Карл и Каспар,
которых сразу успокоило это естественное объяснение.
-- Конечно, так и надо было ожидать, -- заметил Каспар.
-- Но как же слон попал в эту долину?
Оссару не мог ответить на этот вопрос. Его тоже озадачило
появление огромного животного; по правде сказать, он был все
еще склонен думать, что это один из троицы браманистских богов3
принял образ слона. Поэтому он не задавался вопросом, как слон
проник в долину.
-- Возможно, что он забрел сюда из низины... -- задумчиво
заметил Карл.
-- Но как он мог попасть в долину? -- снова спросил
Каспар.
-- Тем же путем, как и мы, -- ответил Карл. -- Вверх по
леднику и через расселину.
-- А трещина, которая преградила нам путь? Ты забыл о
ней, брат? Слону ни за что не перебраться через нее -- ведь у
него нет крыльев.
-- Разумеется, -- согласился Карл. -- Я и не говорил, что
он перебрался через трещину.
-- А-а, ты хочешь сказать, что он пришел сюда раньше нас?
-- Вот именно. Если это действительно был слон, --
продолжал Карл, -- то он, конечно, пришел в долину раньше нас.
Удивительно, что мы до сих пор не обнаружили его следов. Ты,
Каспар, исходил окрестности вдоль и поперек. Не случалось ли
тебе видеть чего-нибудь похожего на слоновые следы?
-- Ни разу. Мне и в голову не приходило их разыскивать.
Кто бы мог подумать, что сюда вскарабкается большущий слон?
Разве могут такие неуклюжие животные подниматься на горы?
-- Ошибаешься, друг мой. Как это ни странно, слон
прекрасно умеет лазить и может пробраться почти повсюду, где
пройдет человек. Достоверно известно, что на острове Цейлон
слонов нередко встречают на вершине Адамова пика; а подняться
туда -- тяжелая задача даже для самых выносливых альпинистов.
Ничего нет удивительного, что слон оказался здесь. Теперь я
уверен, что мы видели именно слона. Он вполне мог попасть в
долину раньше нас -- подняться вверх по леднику, как и мы, и
перейти через трещину по каменному мосту: я уверен, что слон на
это способен. А может быть, -- продолжал Карл, -- он пришел
сюда уже давно, еще до того, как образовались трещины. Кто
знает, возможно, что он прожил здесь уже очень долго -- всю
свою жизнь, а это означает добрую сотню лет.
-- Я думал, -- заметил Каспар, -- что слоны водятся
только на равнинах, где богатая тропическая растительность.
-- Еще одно обычное заблуждение, -- возразил Карл. --
Слоны не любят тропических низин и предпочитают держаться
повыше в горах, куда взбираются при первом же удобном случае.
Они любят прохладную атмосферу горных высот, где их не так
мучат мухи и другие назойливые насекомые: ведь, несмотря на
свою огромную силу и на толщину своей кожи, они сильно страдают
от таких крохотных существ, как мухи. Как и тигров, их нельзя
считать исключительно тропическими животными -- они прекрасно
могут жить в горах, где прохладный климат, или в высоких
широтах умеренного пояса.
Карл добавил, что ему совершенно непонятно, каким образом
никто из них до сих пор не встречал следов этого гигантского
животного, которое, очевидно, жило с ними по соседству все
время, пока они находились в долине. Каспар разделял его
удивление. Но Оссару был далеко не так удивлен. Шикари все еще
был во власти той суеверной мысли, что они видели не земное
животное, а воплощение Брамы или Вишну.
Не пытаясь опровергать эту нелепую фантазию, его товарищи
терялись в догадках, почему они не встретили слона раньше.
-- В конце концов, -- высказал предположение Каспар, --
тут нет ничего странного. В долине есть немало мест, которые мы
еще не обследовали, -- например, широкая полоса темного леса у
верхнего ее края. Мы побывали там только в первые два дня,
когда гонялись за оленем и когда осматривали утесы. Что до
меня, то я ни разу не ходил на охоту в ту сторону, -- я всегда
встречал добычу в открытых местах у озера. А слон мог найти
себе убежище в этом лесу и, вероятно, выходит оттуда только по
ночам. Я уверен, что следов множество, но мне не приходило в
голову их искать. Дело в том, что сперва мы были поглощены
постройкой моста, а потом занялись исследованием пещеры. Где же
нам было думать о чем-нибудь другом!
Карл согласился с доводами брата; по-видимому, все
обстояло именно так.
С тех пор как они оказались запертыми в долине, их не
покидала тревога за будущее, и они только и думали о том, как
бы им оттуда выбраться, и мало обращали внимания на все, что не
имело непосредственного отношения к их задаче. Даже бродивший с
ружьем Каспар обошел только часть долины; впрочем, он не
слишком часто выходил на охоту. В три или четыре дня ему
удалось сделать большой запас мяса. Оссару тщательно прокоптил
его, и оно составляло их основную пищу. Лишь в редких случаях
пользовались ружьями, чтобы добыть свежего мяса, -- подстрелить
на озере нескольких диких уток или другую мелкую дичь, которая
почти каждое утро приближалась к хижине на ружейный выстрел.
Поэтому многие участки долины остались необследованными, и
легко можно было допустить, что слон все время жил в лесу, не
замеченный охотниками.
Все трое просидели больше часу, делая различные
предположения. Но предмет их тревоги, по-видимому, удалился, и
вскоре они решили, что в эту ночь он не вернется. Успокоившись,
все трое снова улеглись спать, решив в дальнейшем зорко следить
за неожиданно появившимся опасным соседом.
На следующее утро все поднялись спозаранку и на рассвете
вышли из хижины. Карлу и Каспару не терпелось поскорее узнать,
что это был за слон, но Оссару все еще сомневался в его
существовании. В самом деле, слон издал всего три-четыре резких
крика, появился и исчез так беззвучно и таинственно, что
охотникам начало казаться: уж не во сне ли они его видели?
Но такое огромное животное не могло не оставить после себя
следов. А так как оно переходило через ручей, или, вернее,
через маленький залив, куда впадал ручей, то следы его должны
были остаться на песчаном берегу. Поэтому, едва рассвело, все
направились к тому месту, где животное переходило вброд.
Придя туда, они убедились, что ночью к ним приходил именно
слон. Огромные следы -- величиной чуть ли не с днища бочонка --
глубоко вдавались в рыхлый песок, и такие же следы виднелись на
берегу по ту сторону залива, где животное вышло из воды.
Оссару уже не сомневался, что эти следы принадлежат слону.
Он охотился на слонов в бенгальских джунглях и был хорошо
знаком с этими огромными животными. Такие следы мог оставить
только настоящий слон.
-- Да еще какой большой! -- уверенно заявил шикари и
добавил, что может определить рост слона с точностью до дюйма.
-- Как ты это сделаешь? -- не без удивления спросил
Каспар.
-- Я это узнать легко, саиб, -- ответил Оссару, -- только
нужно смерить бродяге ногу. Вот так, саиб...
С этими словами шикари вытащил из кармана кусок бечевки и,
выбрав самый отчетливый след, старательно уложил бечевку вокруг
него. Таким образом он узнал окружность стопы слона.
-- Вот, саибы... -- сказал Оссару, показывая, какой длины
бечевка, уложившаяся вокруг слоновьего следа. -- Два раза эта
длина достать до верха плеча; отсюда Оссару узнать -- он
большой слон.
Стопа оказалась шести футов в окружности; из этого
следовало, как уверял шикари, что слон был ростом около
двенадцати футов. Значит, слон из очень крупных, решил Карл. Он
не сомневался, что вывод правилен: ему приходилось слышать от
опытных охотников, что рост слона, как правило, вдвое больше
окружности его стопы.
Отказавшись от мысли, что в образе слона явился один из
его богов, Оссару с уверенностью заявил, что этот слон -- не
кто иной, как бродяга. Карл сразу же его понял. Он знал, что
слон-бродяга -- это старый самец, поссорившийся со своим стадом
и изгнанный из него за дурной нрав. Отрезанный от своих
сотоварищей, он ведет одинокую жизнь, становится поэтому
чрезвычайно угрюмым и раздражительным и не только нападает на
всякое животное, встретившееся ему на пути, но даже ищет таких
случаев, словно для того, чтобы сорвать свою злость. Таких
слонов немало и в индийских, и в африканских джунглях; они
нападают без разбора на всех и каждого, в том числе и на
человека. Поэтому такой слон считается в местности, где он
повадился бродить, крайне опасным животным. Известно много
случаев, хорошо проверенных, когда жертвой ярости этих
гигантских чудовищ становились люди; в других случаях
слон-бродяга прятался в засаду у проезжей дороги, чтобы убивать
неосторожных путников. В долине Дхейра-Дун слон-бродяга
(когда-то он был приручен, но потом бежал из плена) убил около
двадцати прохожих, прежде чем его удалось уничтожить.
Хорошо зная такие наклонности слона-бродяги, Оссару
посоветовал товарищам впредь соблюдать сугубую осторожность.
Благоразумный Карл охотно принял его совет; не стал возражать
даже отважный, порывистый Каспар.
Поэтому было решено первым делом привести в порядок оружие
на случай встречи со слоном, а затем уже продолжать
обследование утесов.
Нужно было сделать для ружья новые приклады, насадить
топорик на новую рукоятку, а копье Оссару -- на новое древко,
так как все деревянные части оружия были расколоты и сожжены,
когда пришлось изготовлять свечи из медвежьего жира, освещавшие
путь из пещеры.
Приходилось отложить поиски уступов и сперва как следует
вооружиться, чтобы быть готовыми встретить любого врага.
Придя к этому мудрому решению, они вернулись к хижине,
развели огонь и приготовили завтрак. Подкрепившись, они
отправились на поиски дерева, необходимого для починки оружия.
Им легко удалось найти нужный материал, так как в долине
росло множество деревьев самых ценных пород. Вблизи хижины
лежали деревья, срубленные для других целей и уже достаточно
высохшие.
Охотники знали, что, дружно взявшись за работу и упорно
трудясь с утра до темноты и в ночные часы, они быстро справятся
с таким пустячным делом, как изготовление нового приклада для
ружья или древка для копья.
Усердно проработав ножами два дня подряд, охотники привели
в исправность ружья, топорик и копье. Оссару сделал себе также
новый лук и колчан, полный стрел.
На третий день, позавтракав, все трое отправились на
разведку, решив исследовать утесы все до одного.
Часть каменной стены между хижиной и пещерой была уже
тщательно обследована Карлом, поэтому они начали разведку прямо
с того места, где он кончил.
Правда, они однажды уже осматривали все утесы кругом; но
это было сразу после того, как они попали в долину, и тогда у
них была совсем иная цель.
Тогда они только искали, где бы им выбраться, и мысль об
установке лестниц еще не приходила им в голову.
Теперь, имея в виду этот план, они снова отправились на
разведку с целью убедиться, выполним ли он. На этот раз они
искали совсем другое -- смотрели, не найдется ли ряд уступов,
лежащих один над другим, которые можно было бы соединить
лестницами. Лишь бы хватило сил сделать их в нужном количестве!
Охотники не сомневались, что им удастся сделать очень
длинные лестницы, только надо будет долго и напряженно
работать.
Им было известно, что недалеко от хижины растет множество
тибетских сосен, из каких они строили мост через трещину;
выбрав самые тонкие, стройные стволы, они получат боковины для
нужного числа лестниц -- почти готовые боковины длиной в
сорок-пятьдесят футов.
И если бы удалось найти ряд уступов на расстоянии не более
сорока футов один от другого, у них появилась бы твердая
надежда вскарабкаться на утесы и уйти из этой долины; этот
прелестнейший в мире уголок стал для них отвратительным, как
мрачная темница.
Ко всеобщей радости, вскоре были обнаружены такие уступы;
казалось, они отвечали всем необходимым условиям. Отстояли они,
по-видимому, не более чем на тридцать футов друг от друга;
часть каменной стены, где находились эти уступы, была несколько
выше утесов, которые в свое время измерял Карл. Она была
вышиной не более трехсот пятидесяти футов -- высота, конечно,
огромная, но казавшаяся незначительной по сравнению с другими
участками того же обрыва.
Чтобы добраться до ущелья, потребуется всего каких-нибудь
десять лестниц длиной в двадцать-тридцать футов каждая. Сделать
такие лестницы при помощи инструментов, какими они располагали,
будет чрезвычайно трудно. Но не думайте, что эта колоссальная
трудность заставила их отказаться от своей задачи. Постарайтесь
вникнуть в их положение, примите во внимание, что это была
единственная надежда вырваться из горной "тюрьмы", и вам станет
ясно, что они охотно взялись бы даже за гораздо более тяжелую
работу. Правда, на ее скорое окончание нельзя было надеяться.
Речь шла не о нескольких днях или неделях, даже не о месяце --
они знали, что потребуется несколько месяцев, чтобы изготовить
эти лестницы, а затем предстоял еще новый труд -- поставить их
на место: придется втаскивать их одну за другой по крутизне на
уступы и там устанавливать. Всякий скажет, что невозможно
поднять на такую высоту лестницы длиной в тридцать футов, не
имея под руками необходимых механизмов.
Разумеется, невозможно, если иметь дело с лестницами
обычного веса. Но охотники предвидели эту трудность и решили
сделать лестницы очень легкими, чтобы они только могли
выдержать тяжесть человека.
Они были почти убеждены, что в этом месте можно подняться
на обрыв задуманным ими способом, и решили исследовать утесы
подробнее; затем охотники намеревались обойти всю долину и
посмотреть, не найдется ли место, где подняться будет еще
легче.
Место, где они остановились, находилось возле густого
леса, о котором говорил Каспар и куда никто из них еще ни разу
не заглядывал. Между деревьями и утесом тянулась узкая
безлесная полоса, где валялись скатившиеся с горы камни. В
траве довольно близко друг от друга лежало несколько крупных
валунов, а один был в виде столба, высотой футов в двадцать и
диаметром в пять-шесть футов. Этот валун походил на обелиск, и
можно было подумать, что он поставлен руками человека. Однако
это была игра природы; вероятно, его оставил при своем
отступлени когда-то находившийся здесь ледник. На одной из
граней валуна виднелись ложбинки, по которым ловкий человек мог
бы на него взобраться. Оссару и сделал это, отчасти для забавы;
к тому же ему хотелось лучше осмотреть утес. Шикари постоял на
вершине лишь несколько минут и, удовлетворив свое любопытство,
спустился.
Хотя все трое, отправляясь утром на разведку, помнили о
слоне и благоразумно решили действовать с оглядкой, -- им до
того не терпелось обследовать обнаруженные накануне уступы, что
мысль о гигантском животном вскоре вылетела у них из головы.
Они только и думали, что об уступах и лестницах, и громко
обсуждали, как бы их получше сделать и покрепче установить. Но
как раз в тот миг, когда Оссару спускался с похожего на обелиск
камня, Фриц, рыскавший на опушке леса, принялся отчаянно лаять
-- точь-в-точь, как ночью, когда слон посетил хижину.
В его лае звучал дикий ужас; казалось, пес был в опасности
и чем-то очень напуган. Мысль о слоне мелькнула у охотников, и
они мигом повернулись в ту сторону, откуда доносился лай.
Инстинктивно все схватились за оружие: Карл вскинул ружье,
Каспар -- двустволку, а Оссару натянул свой лук.
Все были ошеломлены и еще острее почувствовали опасность,
когда Фриц внезапно выскочил из кустов и кинулся к ним с
поджатым хвостом. Пес глухо урчал. По-видимому, на него напал
какой-то зверь, а его хозяева знали, что доблестного Фрица мог
обратить в позорное бегство лишь очень страшный враг.
Им не пришлось долго гадать о том, кто напугал Фрица:
вслед за ним из кустов высунулся длинный, змееобразный серый
предмет, торчавший между двумя желтоватыми полумесяцами,
похожими на огромные костяные рога. Потом показались громадные
уши, похожие на лохмотья толстой кожи, и наконец круглая,
массивная голова гигантского слона.
Проломившись сквозь кусты, чудовище выбралось из чащи и
помчалось по поляне, угрожающе крутя перед собой хоботом. Слон
гнался за Фрицем, который, очевидно, вызвал его ярость.
Выскочив из чащи кустов, пес кинулся прямо к своим
хозяевам и таким образом направил слона на них.
Нечего было и думать защищать Фрица от страшного
преследователя. Увидя новых врагов, более достойных его бивней,
слон, казалось, забыл о рассердившем его маленьком четвероногом
и сразу же напал на двуногих, словно решил наказать их за
дерзость слуги.
Охотники, стоявшие бок о бок, с первого взгляда поняли,
что ярость слона направлена уже не на Фрица, ибо чудовище
мчалось теперь прямо на них.
Совещаться было некогда -- в такой момент не до советов!
Каждый должен был действовать, как ему внушал инстинкт. Так они
и поступили. Карл послал пулю из ружья в промежуток между
бивнями надвигавшегося врага, а Каспар выпалил сразу из двух
стволов в голову чудовища. В хобот слону вонзилась стрела
Оссару, и в следующий миг мелькнули пятки шикари.
Карл и Каспар тоже побежали, так как оставаться еще хоть
миг в этом опасном соседстве было бы явным безумием.
Однако справедливость требует сказать, что Карл с Каспаром
побежали первыми, так как первыми стреляли, а выстрелив, каждый
спасался как мог. Они бежали рядом. На счастье, поблизости
оказалось большое дерево с низкими горизонтальными ветвями, по
которым удалось быстро вскарабкаться на вершину.
Оссару обратился в бегство всего секундой позже их, но
этот краткий миг определил выбор слона, и его гнев обрушился на
шикари.
Шикари хотел было броситься к дереву, к которому мчались
остальные, но хобот слона уже протянулся в этом направлении и
схватил бы его прежде, чем он успел вскарабкаться на нужную
высоту. Несколько мгновений Оссару стоял в нерешительности,
видимо потеряв обычное хладнокровие.
Между тем слон надвигался на него, размахивая тонким, как
веревка, хвостом и вытянув горизонтально хобот, в котором
торчала стрела Оссару. Очевидно, он знал, кто воткнул ему в
хрящеватый хобот эту колючку, которая, вероятно, ранила его
больнее, чем свинцовые шарики, расплющившиеся о его толстый
череп; поэтому он решил прежде всего отомстить шикари.
Положение Оссару было крайне опасным; Карл и Каспар,
находившиеся в сравнительной безопасности, вскрикнули от ужаса,
решив, что их верному проводнику и спутнику пришел конец.
Казалось, Оссару был ошеломлен надвигавшейся гибелью. Но
это продолжалось только миг, пока он колебался, не кинуться ли
ему к дереву. Увидев, что спастись таким образом невозможно, он
бросился в противоположную сторону.
Куда? К обелиску? Да, к счастью, каменный столб, с
которого он только что спустился, был всего шагах в десяти, и
Оссару в пять прыжков домчался до него. Он отшвырнул
бесполезное теперь оружие и, цепляясь за выступы камня,
вскарабкался наверх с быстротой белки.
Шикари блестяще доказал свою ловкость. Еще секунда, еще
полсекунды -- и было бы поздно: не успел он достигнуть вершины,
как слон схватил его остроконечным хоботом за край балахона, и
будь его одежда из более прочного материала, Оссару был бы
сдернут и мгновенно скатился бы наземь.
Однако изношенная, повидавшая виды бумажная ткань
разорвалась с громким треском: "фалды" у шикари были оторваны,
но он был без памяти рад, что ветхая одежда спасла ему жизнь.
в хижину, поужинаем и ляжем спать. Мы встанем в более бодром
настроении и с самого утра отправимся на разведку.
Ни Каспар, ни Оссару ничего не возразили. Напротив, при
упоминании об ужине -- оба были очень голодны -- они живо
вскочили на ноги. Карл зашагал впереди, товарищи за ним, а Фриц
позади всех.
Они вернулись в хижину. Ужин был приготовлен и съеден с
усердием, какое человеку придает голод, даже если мясо не из
вкусных. Затем все трое улеглись на свои травяные ложа с новой
надеждой в сердце.
Они проспали уже несколько часов, когда их внезапно
разбудил лай Фрица. Верное животное обычно ночевало в хижине,
лежа на подстилке из сухой травы. Услышав снаружи необычный
шум, пес всегда выскакивал и некоторое время бродил вокруг
хижины; удостоверившись, что врагов поблизости нет, он тихонько
возвращался на свою подстилку.
Фриц был далеко не шумливым псом. Он слишком долго нес
службу и многому научился, чтобы лаять попусту; он подавал
голос лишь в серьезных случаях. Но тогда уж он лаял
оглушительно.
На этот раз -- дело было около полуночи -- трое спящих
были разбужены его тревожным воем; зловещие звуки, отражаясь от
утесов, разносились по всей долине. Издав предостерегающий
клич, собака кинулась из хижины, и теперь ее лай доносился со
стороны озера.
-- Что это такое? -- одновременно вырвалось у охотников,
разбуженных Фрицем.
-- Видно, что-то сильно испугало Фрица, -- ответил
Каспар, знавший характер пса лучше других. -- Он не станет так
лаять на зверя, если знает, что может одолеть его. Ручаюсь, что
это был какой-то зверь не слабее его самого. Если бы старый як
был еще жив, я сказал бы, что это он и есть.
-- В долине могут быть и тигры. Мне это раньше не
приходило в голову, -- заметил Карл. -- А сейчас я вспомнил,
что читал об этом в учебниках по зоологии; да, это вполне
вероятно. Считается, что тигр живет только в тропических или
субтропических областях. Это неверно. На Азиатском материке
королевский бенгальский тигр распространен далеко к северу и
встречается на той же широте, на какой находится Лондон. Я
знаю, что тигры попадались на Амуре, у пятидесятого градуса
широты!
-- Боже мой! -- воскликнул Каспар. -- Это может быть
тигр, а мы и не подумали сделать дверь у своей хижины! Если это
он...
Слова Каспара были прерваны доносившимся издали странным
звуком, к которому примешивался лай Фрица.
Звук этот несколько напоминал трубный, только был резче и
выше по тону. Казалось, трубили в грошовый игрушечный рожок, и
все же в этом звуке было нечто, наводящее ужас.
Должно быть, этот звук напугал Фрица: едва заслышав его,
пес вбежал в хижину, словно за ним гналось целое стадо диких
быков; хотя Фриц и продолжал сердито лаять, он вовсе не
собирался выходить наружу.
Только одному из троих охотников приходилось в своей жизни
слышать такого рода звуки. Это был Оссару. Шикари сразу же их
узнал. Ему было хорошо известно, какой инструмент их
производит, но сперва он не осмеливался сказать об этом
товарищам, до того он был поражен и испуган, услыхав это
гудение в долине.
-- Клянусь колесницей Джаггернаута! 2 -- пробормотал он.
-- Так не бывать... не бывать... Невозможно ему бывать здесь!
-- Кому? Чему? -- в один голос спросили Карл и Каспар.
-- Смотри, саиб! Это он... он! -- поспешно ответил Оссару
зловещим шепотом. -- Мы все погибнуть -- это он... Он... бог
могучий... страшный, страшный!..
В хижине не было света, кроме слабого отблеска луны, ярко
сиявшей снаружи; но и без света было видно, что шикари напуган
чуть не до потери рассудка. По звуку его голоса товарищи
заметили, что он пятится в самый удаленный от двери угол
хижины. Тут же они услыхали его слова, сказанные шепотом: он
советовал им притаиться и молчать.
Не зная, в чем заключается опасность, братья повиновались
и продолжали сидеть на своих ложах в полном молчании. Оссару,
прошептав слова предостережения, тоже умолк.
Странный звук раздался снова -- на этот раз казалось, что
производивший его инструмент просунут в дверь хижины. В тот же
миг лужайка, освещенная яркой луной, покрылась какой-то
огромной тенью, словно царица ночей внезапно скрылась за черной
тучей. Между тем луна сияла по-прежнему. Затмило ее не облако,
а какое-то гигантское существо, медленно ступавшее по земле и
остановившееся перед хижиной.
Карлу и Каспару показалось, что снаружи стоит чудовищных
размеров животное с огромными, толстыми ногами. Оба они были
напуганы этим видением так же, как и Оссару, хотя и по другой
причине. Фриц, вероятно, испугался не меньше людей и от страха,
как и Оссару, лишился голоса. Забившись в угол, пес не издавал
ни звука, словно родился безгласным динго.
Безмолвие, царившее в хижине, видимо, оказало действие на
страшную тень: испустив еще раз пронзительный трубный клич, она
удалилась беззвучно, как призрак.
У Каспара любопытство взяло верх над страхом. Увидев, что
странный гость уходит от хижины, юноша прокрался к выходу и
выглянул наружу. Карл последовал его примеру. И даже Оссару
отважился выйти из своего укрытия.
Они увидели удаляющуюся по направлению к озеру черную
массу, напоминавшую гигантское четвероногое. Она двигалась в
величавом безмолвии; но это, конечно, не была тень, ибо когда
она переправлялась через ручей -- у того места, где он впадал в
озеро, -- послышалось тяжелое шлепанье ног по воде и по
зеркальной глади разбежались волны. Разумеется, тень не могла
бы взбудоражить воду.
-- Саибы, -- сказал Оссару с таинственным видом, --
Это... или сам бог Брама, или...
-- ... или что? -- спросил Каспар.
-- Старый бродяга.
-- "Старый бродяга"? -- повторил Каспар. -- Что ты хочешь
сказать. Осси?
-- Вы, феринги, называть его бродячий слон.
-- А, слон! -- в один голос воскликнули Карл и Каспар,
которых сразу успокоило это естественное объяснение.
-- Конечно, так и надо было ожидать, -- заметил Каспар.
-- Но как же слон попал в эту долину?
Оссару не мог ответить на этот вопрос. Его тоже озадачило
появление огромного животного; по правде сказать, он был все
еще склонен думать, что это один из троицы браманистских богов3
принял образ слона. Поэтому он не задавался вопросом, как слон
проник в долину.
-- Возможно, что он забрел сюда из низины... -- задумчиво
заметил Карл.
-- Но как он мог попасть в долину? -- снова спросил
Каспар.
-- Тем же путем, как и мы, -- ответил Карл. -- Вверх по
леднику и через расселину.
-- А трещина, которая преградила нам путь? Ты забыл о
ней, брат? Слону ни за что не перебраться через нее -- ведь у
него нет крыльев.
-- Разумеется, -- согласился Карл. -- Я и не говорил, что
он перебрался через трещину.
-- А-а, ты хочешь сказать, что он пришел сюда раньше нас?
-- Вот именно. Если это действительно был слон, --
продолжал Карл, -- то он, конечно, пришел в долину раньше нас.
Удивительно, что мы до сих пор не обнаружили его следов. Ты,
Каспар, исходил окрестности вдоль и поперек. Не случалось ли
тебе видеть чего-нибудь похожего на слоновые следы?
-- Ни разу. Мне и в голову не приходило их разыскивать.
Кто бы мог подумать, что сюда вскарабкается большущий слон?
Разве могут такие неуклюжие животные подниматься на горы?
-- Ошибаешься, друг мой. Как это ни странно, слон
прекрасно умеет лазить и может пробраться почти повсюду, где
пройдет человек. Достоверно известно, что на острове Цейлон
слонов нередко встречают на вершине Адамова пика; а подняться
туда -- тяжелая задача даже для самых выносливых альпинистов.
Ничего нет удивительного, что слон оказался здесь. Теперь я
уверен, что мы видели именно слона. Он вполне мог попасть в
долину раньше нас -- подняться вверх по леднику, как и мы, и
перейти через трещину по каменному мосту: я уверен, что слон на
это способен. А может быть, -- продолжал Карл, -- он пришел
сюда уже давно, еще до того, как образовались трещины. Кто
знает, возможно, что он прожил здесь уже очень долго -- всю
свою жизнь, а это означает добрую сотню лет.
-- Я думал, -- заметил Каспар, -- что слоны водятся
только на равнинах, где богатая тропическая растительность.
-- Еще одно обычное заблуждение, -- возразил Карл. --
Слоны не любят тропических низин и предпочитают держаться
повыше в горах, куда взбираются при первом же удобном случае.
Они любят прохладную атмосферу горных высот, где их не так
мучат мухи и другие назойливые насекомые: ведь, несмотря на
свою огромную силу и на толщину своей кожи, они сильно страдают
от таких крохотных существ, как мухи. Как и тигров, их нельзя
считать исключительно тропическими животными -- они прекрасно
могут жить в горах, где прохладный климат, или в высоких
широтах умеренного пояса.
Карл добавил, что ему совершенно непонятно, каким образом
никто из них до сих пор не встречал следов этого гигантского
животного, которое, очевидно, жило с ними по соседству все
время, пока они находились в долине. Каспар разделял его
удивление. Но Оссару был далеко не так удивлен. Шикари все еще
был во власти той суеверной мысли, что они видели не земное
животное, а воплощение Брамы или Вишну.
Не пытаясь опровергать эту нелепую фантазию, его товарищи
терялись в догадках, почему они не встретили слона раньше.
-- В конце концов, -- высказал предположение Каспар, --
тут нет ничего странного. В долине есть немало мест, которые мы
еще не обследовали, -- например, широкая полоса темного леса у
верхнего ее края. Мы побывали там только в первые два дня,
когда гонялись за оленем и когда осматривали утесы. Что до
меня, то я ни разу не ходил на охоту в ту сторону, -- я всегда
встречал добычу в открытых местах у озера. А слон мог найти
себе убежище в этом лесу и, вероятно, выходит оттуда только по
ночам. Я уверен, что следов множество, но мне не приходило в
голову их искать. Дело в том, что сперва мы были поглощены
постройкой моста, а потом занялись исследованием пещеры. Где же
нам было думать о чем-нибудь другом!
Карл согласился с доводами брата; по-видимому, все
обстояло именно так.
С тех пор как они оказались запертыми в долине, их не
покидала тревога за будущее, и они только и думали о том, как
бы им оттуда выбраться, и мало обращали внимания на все, что не
имело непосредственного отношения к их задаче. Даже бродивший с
ружьем Каспар обошел только часть долины; впрочем, он не
слишком часто выходил на охоту. В три или четыре дня ему
удалось сделать большой запас мяса. Оссару тщательно прокоптил
его, и оно составляло их основную пищу. Лишь в редких случаях
пользовались ружьями, чтобы добыть свежего мяса, -- подстрелить
на озере нескольких диких уток или другую мелкую дичь, которая
почти каждое утро приближалась к хижине на ружейный выстрел.
Поэтому многие участки долины остались необследованными, и
легко можно было допустить, что слон все время жил в лесу, не
замеченный охотниками.
Все трое просидели больше часу, делая различные
предположения. Но предмет их тревоги, по-видимому, удалился, и
вскоре они решили, что в эту ночь он не вернется. Успокоившись,
все трое снова улеглись спать, решив в дальнейшем зорко следить
за неожиданно появившимся опасным соседом.
На следующее утро все поднялись спозаранку и на рассвете
вышли из хижины. Карлу и Каспару не терпелось поскорее узнать,
что это был за слон, но Оссару все еще сомневался в его
существовании. В самом деле, слон издал всего три-четыре резких
крика, появился и исчез так беззвучно и таинственно, что
охотникам начало казаться: уж не во сне ли они его видели?
Но такое огромное животное не могло не оставить после себя
следов. А так как оно переходило через ручей, или, вернее,
через маленький залив, куда впадал ручей, то следы его должны
были остаться на песчаном берегу. Поэтому, едва рассвело, все
направились к тому месту, где животное переходило вброд.
Придя туда, они убедились, что ночью к ним приходил именно
слон. Огромные следы -- величиной чуть ли не с днища бочонка --
глубоко вдавались в рыхлый песок, и такие же следы виднелись на
берегу по ту сторону залива, где животное вышло из воды.
Оссару уже не сомневался, что эти следы принадлежат слону.
Он охотился на слонов в бенгальских джунглях и был хорошо
знаком с этими огромными животными. Такие следы мог оставить
только настоящий слон.
-- Да еще какой большой! -- уверенно заявил шикари и
добавил, что может определить рост слона с точностью до дюйма.
-- Как ты это сделаешь? -- не без удивления спросил
Каспар.
-- Я это узнать легко, саиб, -- ответил Оссару, -- только
нужно смерить бродяге ногу. Вот так, саиб...
С этими словами шикари вытащил из кармана кусок бечевки и,
выбрав самый отчетливый след, старательно уложил бечевку вокруг
него. Таким образом он узнал окружность стопы слона.
-- Вот, саибы... -- сказал Оссару, показывая, какой длины
бечевка, уложившаяся вокруг слоновьего следа. -- Два раза эта
длина достать до верха плеча; отсюда Оссару узнать -- он
большой слон.
Стопа оказалась шести футов в окружности; из этого
следовало, как уверял шикари, что слон был ростом около
двенадцати футов. Значит, слон из очень крупных, решил Карл. Он
не сомневался, что вывод правилен: ему приходилось слышать от
опытных охотников, что рост слона, как правило, вдвое больше
окружности его стопы.
Отказавшись от мысли, что в образе слона явился один из
его богов, Оссару с уверенностью заявил, что этот слон -- не
кто иной, как бродяга. Карл сразу же его понял. Он знал, что
слон-бродяга -- это старый самец, поссорившийся со своим стадом
и изгнанный из него за дурной нрав. Отрезанный от своих
сотоварищей, он ведет одинокую жизнь, становится поэтому
чрезвычайно угрюмым и раздражительным и не только нападает на
всякое животное, встретившееся ему на пути, но даже ищет таких
случаев, словно для того, чтобы сорвать свою злость. Таких
слонов немало и в индийских, и в африканских джунглях; они
нападают без разбора на всех и каждого, в том числе и на
человека. Поэтому такой слон считается в местности, где он
повадился бродить, крайне опасным животным. Известно много
случаев, хорошо проверенных, когда жертвой ярости этих
гигантских чудовищ становились люди; в других случаях
слон-бродяга прятался в засаду у проезжей дороги, чтобы убивать
неосторожных путников. В долине Дхейра-Дун слон-бродяга
(когда-то он был приручен, но потом бежал из плена) убил около
двадцати прохожих, прежде чем его удалось уничтожить.
Хорошо зная такие наклонности слона-бродяги, Оссару
посоветовал товарищам впредь соблюдать сугубую осторожность.
Благоразумный Карл охотно принял его совет; не стал возражать
даже отважный, порывистый Каспар.
Поэтому было решено первым делом привести в порядок оружие
на случай встречи со слоном, а затем уже продолжать
обследование утесов.
Нужно было сделать для ружья новые приклады, насадить
топорик на новую рукоятку, а копье Оссару -- на новое древко,
так как все деревянные части оружия были расколоты и сожжены,
когда пришлось изготовлять свечи из медвежьего жира, освещавшие
путь из пещеры.
Приходилось отложить поиски уступов и сперва как следует
вооружиться, чтобы быть готовыми встретить любого врага.
Придя к этому мудрому решению, они вернулись к хижине,
развели огонь и приготовили завтрак. Подкрепившись, они
отправились на поиски дерева, необходимого для починки оружия.
Им легко удалось найти нужный материал, так как в долине
росло множество деревьев самых ценных пород. Вблизи хижины
лежали деревья, срубленные для других целей и уже достаточно
высохшие.
Охотники знали, что, дружно взявшись за работу и упорно
трудясь с утра до темноты и в ночные часы, они быстро справятся
с таким пустячным делом, как изготовление нового приклада для
ружья или древка для копья.
Усердно проработав ножами два дня подряд, охотники привели
в исправность ружья, топорик и копье. Оссару сделал себе также
новый лук и колчан, полный стрел.
На третий день, позавтракав, все трое отправились на
разведку, решив исследовать утесы все до одного.
Часть каменной стены между хижиной и пещерой была уже
тщательно обследована Карлом, поэтому они начали разведку прямо
с того места, где он кончил.
Правда, они однажды уже осматривали все утесы кругом; но
это было сразу после того, как они попали в долину, и тогда у
них была совсем иная цель.
Тогда они только искали, где бы им выбраться, и мысль об
установке лестниц еще не приходила им в голову.
Теперь, имея в виду этот план, они снова отправились на
разведку с целью убедиться, выполним ли он. На этот раз они
искали совсем другое -- смотрели, не найдется ли ряд уступов,
лежащих один над другим, которые можно было бы соединить
лестницами. Лишь бы хватило сил сделать их в нужном количестве!
Охотники не сомневались, что им удастся сделать очень
длинные лестницы, только надо будет долго и напряженно
работать.
Им было известно, что недалеко от хижины растет множество
тибетских сосен, из каких они строили мост через трещину;
выбрав самые тонкие, стройные стволы, они получат боковины для
нужного числа лестниц -- почти готовые боковины длиной в
сорок-пятьдесят футов.
И если бы удалось найти ряд уступов на расстоянии не более
сорока футов один от другого, у них появилась бы твердая
надежда вскарабкаться на утесы и уйти из этой долины; этот
прелестнейший в мире уголок стал для них отвратительным, как
мрачная темница.
Ко всеобщей радости, вскоре были обнаружены такие уступы;
казалось, они отвечали всем необходимым условиям. Отстояли они,
по-видимому, не более чем на тридцать футов друг от друга;
часть каменной стены, где находились эти уступы, была несколько
выше утесов, которые в свое время измерял Карл. Она была
вышиной не более трехсот пятидесяти футов -- высота, конечно,
огромная, но казавшаяся незначительной по сравнению с другими
участками того же обрыва.
Чтобы добраться до ущелья, потребуется всего каких-нибудь
десять лестниц длиной в двадцать-тридцать футов каждая. Сделать
такие лестницы при помощи инструментов, какими они располагали,
будет чрезвычайно трудно. Но не думайте, что эта колоссальная
трудность заставила их отказаться от своей задачи. Постарайтесь
вникнуть в их положение, примите во внимание, что это была
единственная надежда вырваться из горной "тюрьмы", и вам станет
ясно, что они охотно взялись бы даже за гораздо более тяжелую
работу. Правда, на ее скорое окончание нельзя было надеяться.
Речь шла не о нескольких днях или неделях, даже не о месяце --
они знали, что потребуется несколько месяцев, чтобы изготовить
эти лестницы, а затем предстоял еще новый труд -- поставить их
на место: придется втаскивать их одну за другой по крутизне на
уступы и там устанавливать. Всякий скажет, что невозможно
поднять на такую высоту лестницы длиной в тридцать футов, не
имея под руками необходимых механизмов.
Разумеется, невозможно, если иметь дело с лестницами
обычного веса. Но охотники предвидели эту трудность и решили
сделать лестницы очень легкими, чтобы они только могли
выдержать тяжесть человека.
Они были почти убеждены, что в этом месте можно подняться
на обрыв задуманным ими способом, и решили исследовать утесы
подробнее; затем охотники намеревались обойти всю долину и
посмотреть, не найдется ли место, где подняться будет еще
легче.
Место, где они остановились, находилось возле густого
леса, о котором говорил Каспар и куда никто из них еще ни разу
не заглядывал. Между деревьями и утесом тянулась узкая
безлесная полоса, где валялись скатившиеся с горы камни. В
траве довольно близко друг от друга лежало несколько крупных
валунов, а один был в виде столба, высотой футов в двадцать и
диаметром в пять-шесть футов. Этот валун походил на обелиск, и
можно было подумать, что он поставлен руками человека. Однако
это была игра природы; вероятно, его оставил при своем
отступлени когда-то находившийся здесь ледник. На одной из
граней валуна виднелись ложбинки, по которым ловкий человек мог
бы на него взобраться. Оссару и сделал это, отчасти для забавы;
к тому же ему хотелось лучше осмотреть утес. Шикари постоял на
вершине лишь несколько минут и, удовлетворив свое любопытство,
спустился.
Хотя все трое, отправляясь утром на разведку, помнили о
слоне и благоразумно решили действовать с оглядкой, -- им до
того не терпелось обследовать обнаруженные накануне уступы, что
мысль о гигантском животном вскоре вылетела у них из головы.
Они только и думали, что об уступах и лестницах, и громко
обсуждали, как бы их получше сделать и покрепче установить. Но
как раз в тот миг, когда Оссару спускался с похожего на обелиск
камня, Фриц, рыскавший на опушке леса, принялся отчаянно лаять
-- точь-в-точь, как ночью, когда слон посетил хижину.
В его лае звучал дикий ужас; казалось, пес был в опасности
и чем-то очень напуган. Мысль о слоне мелькнула у охотников, и
они мигом повернулись в ту сторону, откуда доносился лай.
Инстинктивно все схватились за оружие: Карл вскинул ружье,
Каспар -- двустволку, а Оссару натянул свой лук.
Все были ошеломлены и еще острее почувствовали опасность,
когда Фриц внезапно выскочил из кустов и кинулся к ним с
поджатым хвостом. Пес глухо урчал. По-видимому, на него напал
какой-то зверь, а его хозяева знали, что доблестного Фрица мог
обратить в позорное бегство лишь очень страшный враг.
Им не пришлось долго гадать о том, кто напугал Фрица:
вслед за ним из кустов высунулся длинный, змееобразный серый
предмет, торчавший между двумя желтоватыми полумесяцами,
похожими на огромные костяные рога. Потом показались громадные
уши, похожие на лохмотья толстой кожи, и наконец круглая,
массивная голова гигантского слона.
Проломившись сквозь кусты, чудовище выбралось из чащи и
помчалось по поляне, угрожающе крутя перед собой хоботом. Слон
гнался за Фрицем, который, очевидно, вызвал его ярость.
Выскочив из чащи кустов, пес кинулся прямо к своим
хозяевам и таким образом направил слона на них.
Нечего было и думать защищать Фрица от страшного
преследователя. Увидя новых врагов, более достойных его бивней,
слон, казалось, забыл о рассердившем его маленьком четвероногом
и сразу же напал на двуногих, словно решил наказать их за
дерзость слуги.
Охотники, стоявшие бок о бок, с первого взгляда поняли,
что ярость слона направлена уже не на Фрица, ибо чудовище
мчалось теперь прямо на них.
Совещаться было некогда -- в такой момент не до советов!
Каждый должен был действовать, как ему внушал инстинкт. Так они
и поступили. Карл послал пулю из ружья в промежуток между
бивнями надвигавшегося врага, а Каспар выпалил сразу из двух
стволов в голову чудовища. В хобот слону вонзилась стрела
Оссару, и в следующий миг мелькнули пятки шикари.
Карл и Каспар тоже побежали, так как оставаться еще хоть
миг в этом опасном соседстве было бы явным безумием.
Однако справедливость требует сказать, что Карл с Каспаром
побежали первыми, так как первыми стреляли, а выстрелив, каждый
спасался как мог. Они бежали рядом. На счастье, поблизости
оказалось большое дерево с низкими горизонтальными ветвями, по
которым удалось быстро вскарабкаться на вершину.
Оссару обратился в бегство всего секундой позже их, но
этот краткий миг определил выбор слона, и его гнев обрушился на
шикари.
Шикари хотел было броситься к дереву, к которому мчались
остальные, но хобот слона уже протянулся в этом направлении и
схватил бы его прежде, чем он успел вскарабкаться на нужную
высоту. Несколько мгновений Оссару стоял в нерешительности,
видимо потеряв обычное хладнокровие.
Между тем слон надвигался на него, размахивая тонким, как
веревка, хвостом и вытянув горизонтально хобот, в котором
торчала стрела Оссару. Очевидно, он знал, кто воткнул ему в
хрящеватый хобот эту колючку, которая, вероятно, ранила его
больнее, чем свинцовые шарики, расплющившиеся о его толстый
череп; поэтому он решил прежде всего отомстить шикари.
Положение Оссару было крайне опасным; Карл и Каспар,
находившиеся в сравнительной безопасности, вскрикнули от ужаса,
решив, что их верному проводнику и спутнику пришел конец.
Казалось, Оссару был ошеломлен надвигавшейся гибелью. Но
это продолжалось только миг, пока он колебался, не кинуться ли
ему к дереву. Увидев, что спастись таким образом невозможно, он
бросился в противоположную сторону.
Куда? К обелиску? Да, к счастью, каменный столб, с
которого он только что спустился, был всего шагах в десяти, и
Оссару в пять прыжков домчался до него. Он отшвырнул
бесполезное теперь оружие и, цепляясь за выступы камня,
вскарабкался наверх с быстротой белки.
Шикари блестяще доказал свою ловкость. Еще секунда, еще
полсекунды -- и было бы поздно: не успел он достигнуть вершины,
как слон схватил его остроконечным хоботом за край балахона, и
будь его одежда из более прочного материала, Оссару был бы
сдернут и мгновенно скатился бы наземь.
Однако изношенная, повидавшая виды бумажная ткань
разорвалась с громким треском: "фалды" у шикари были оторваны,
но он был без памяти рад, что ветхая одежда спасла ему жизнь.