Страница:
Гарри глянул на Дэйла:— Ты не передумал, начнем с Джакоби? — Конечно, — и специальный агент обратился к доктору Хайверу, — он уже пришел в себя? — Да, сиделка сказала, что с ним теперь уже все нормально. С ним вполне можно разговаривать. Я вас провожу к доктору Джакоби.
Они прошли по длинному гулкому коридору, ярко залитому электрическим светом. Вокруг были белые пластиковые панели, царила стерильность и чистота. Только лишь легкий запах, идущий с кухни, нарушал бесцветную жизнь больницы.
Доктор Хайвер открыл дверь в палату Лоуренса Джакоби, и сиделка тут же вышла навстречу мужчинам.
Доктор Джакоби лежал на большой специальной кровати скосил взгляд на вошедших. — Ему уже лучше, сказала сиделка, обращаясь к Хайверу. — Он даже немного поел.
Доктор Хайвер подошел к Лоуренсу Джакоби, приподнял ему верхнее веко и посмотрел в глаз. — Да, да, — зашептал доктор, — ему уже лучше.
При упоминании о еде Джакоби скривился и бросил взгляд на почти нетронутый поднос с едой, от которого исходил не слишком-то аппетитный запах. — Агент Купер, — обратился доктор Хайвер к Дэйлу, — почему бы вам не рассказать доктору Джакоби о поврежденном хряще и о сломанных ребрах.
Дэйл Купер согласно кивнул головой.
Доктор Хайвер взял санитарку под руку и вывел из палаты.
Дэйл устроился на стуле у изголовья кровати и искоса посмотрел на доктора Джакоби. Гарри Трумен так и остался стоять с закинутой за плечо курткой в ногах кровати. — Так-так-так, — сказал доктор Джакоби, глядя, как морщась от боли, Дэйл усаживается на стул, — что же с вами произошло, мистер Купер? — Доктор Джакоби, мне не нужно ни ваших шаманических трюков, ни магического дара предвидения.
Доктор Джакоби с удивлением посмотрел на специального агента ФБР. — Вы должны сказать нам только одну вещь. — Что? — спросил доктор Джакоби.
Дэйл Купер запустил руку в карман своего костюма и извлек на свет медальон Лоры. — Скажите нам, доктор Джакоби, откуда и когда появилась у вас эта вещь?
Дэйл Купер слегка покачивал сердечком на серебряной цепочке.
Доктор Джакоби следил взглядом за сверкающим кусочком металла.
Купер терпеливо ждал, но доктор Джакоби лишь тяжело вздыхал и ничего не отвечал. Тогда Дэйл сказал довольно жестко: — Если вы нам ничего не скажете, я буду вынужден арестовать вас.
Доктор Джакоби еще раз тяжело вздохнул и принял медальон в свою руку. Он повертел его перед глазами, как бы вспоминая все, что с ним было у него связано. Наконец, его рука опустилась, и доктор Джакоби сказал:— Я уже говорил вам, мистер Купер… — Да, вы мне уже говорили, — сказал Дэйл Купер. — Но на этот раз лучше говорите правду. — Я и тогда говорил правду, — сказал доктор Джакоби, — Я слушаю… — В ту ночь я преследовал человека в красном корвете..
Гарри Трумен напряг слух: он уже второй раз за сегодняшний день слышал о красном корвете. — Доктор Джакоби, вы говорите о Лео Джонсоне? — Да, — тяжело вздохнул доктор Джакоби, — но тогда он ускользнул от меня, — он вновь поднял руку и повертел медальон перед своими глазами.
Казалось, в мыслях доктор Джакоби находится далеко от этой палаты, что он вернулся в тот день, когда преследовал человека в красном корвете. — Я ехал за ним по старой дороге, ведущей к лесопилке, да, — сказал доктор Джакоби, — именно к лесопилке.
Дэйл Купер согласно кивал головой. — Я ехал и мимо меня пронесся мотоцикл. Я даже слышал, как тот парень проклинал неисправный мотор. А следом пронеслась полицейская машина.
Гарри Трумен посмотрел на Дэйла. — Это же были мы тогда в машине. Помнишь, Дэйл? — Конечно, — ответил Купер. — Да, это были вы, — тихим голосом продолжал доктор Джакоби. Но вы их упустили. Они свернули в лес, а вы поехали дальше. Но я-то заметил. Я остановил машину и пошел за ними пешком. — Это были Джозеф и Донна? — спросил Купер. — Да, — чуть заметно кивнул доктор Джакоби, — это были Джозеф и Донна. — Вы были близко от них? — Довольно близко. Они о чем-то оживленно беседовали. — Но вы, конечно, не слышали их слов, — спросил Дэйл Купер.
Доктор Джакоби наморщил лоб. — Кое-что слышал, но разобрать было трудно, дул сильный ветер. — Так о чем они говорили? — Не знаю: я же говорю, дул сильный ветер и в лесу было очень холодно.
Доктор Джакоби прикрыл глаза, стираясь восстановить в памяти то, что он видел в лесу.
Дэйл Купер выжидающе смотрел на него. Казалось, доктор Джакоби больше не проронит ни слова. Тогда шериф отошел от стены и присел на корточки возле кровати. — Доктор Джакоби, так что же вы там видели?
Лоуренс открыл глаза и принялся рассказывать дальше. — Я видел, как Джозеф и Донна зарывали что-то в лесу. Они выкопали неглубокую ямку и положили туда какую-то блестящую вещь. Сверху придавили ее камнем. Наверное, не стоило этого делать, но я все-таки взял эту вещичку на память. Вот она. — Доктор Джакоби приподнял руку с зажатым в ней медальоном. — Это ведь ее медальон, мистер Купер? — Да, я понимаю вас, — сказал специальный агент ФБР. — Это ее медальон, — повторил доктор Джакоби. — Он называется «разделенное сердечко». Лора всегда его носила с собой. Она вела двойную жизнь.
Дэйл Купер понимающе кивнул. Да, и вот одна половинка сейчас у вас в руках. — Да, но когда я видел Лору в последний раз, мне показалось, что она пришла к какому-то примирению сама с собой, — говорил доктор Джакоби, все сильнее и сильнее сжимая в руке медальон. — Но теперь я думаю немного иначе. Может, в этот день Лора решила покончить с собой. — Вы говорите о самоубийстве, думаете, Лора решила наложить на себя руки? — спросил Гарри Трумен. — Нет, Гарри, — решительно отвел такое предположение Дэйл Купер, — Лора не совершала самоубийства. — Конечно, — сказал доктор Джакоби, — но быть может, она позволила себя убить?
Глаза доктора Джакоби заполнили слезы, и он отвернулся от Дэйла и Гарри.
Купер осторожно разжал пальцы доктора Джакоби и осторожно взял у него медальон. Казалось, доктору Джакоби не хочется расставаться с этим медальоном. Он так и остался лежать, повернувшись к ним затылком, когда мужчины выходили из палаты. — По-моему, ты спешишь уйти, — сказал Дэйл Купер Трумену.
Тот остановился в самых дверях. — Но ты же видишь, в каком состоянии сейчас доктор Джакоби? Хайвер просил не очень беспокоить его. — Нет, Гарри, все-таки нужно еще задать несколько вопросов.
Дэйл Купер решительно отодвинул стул и вновь присел возле кровати больного. — Доктор Джакоби.
Тот неохотно повернулся, глаза его были раскрасневшимися от слез. — Я вас слушаю, мистер Купер. — Итак, доктор Джакоби, сейчас мы поговорим о другом. Прошлой ночью вы находились в отделении интенсивной терапии. — Да, но ведь вчера меня накачали транквилизаторами. — Так что? — Я был практически без сознания. — Но вы хоть что-то слышали? — Да, я слышал. Мне кажется, что сквозь забытье до меня доходили звуки пожарной сирены. Но это все происходило как во сне. — А больше вы ничего не помните?
Доктор напрягся. — Да, да, по-моему, было еще что-то. Я что-то помню, — он мучительно соображал.
Дэйл Купер терпеливо ожидал, когда доктор снова заговорит. — Да, и еще был запах… Именно запах. Какой-то очень характерный и резкий.
Дэйл Купер подался вперед. — При удушении кишечник жертвы обычно опорожняется.
И шериф и специальный агент ФБР начали принюхиваться. В комнате стоял не очень-то приятный запах.
Дэйл поискал глазами, что же может его издавать и, наконец, остановил свой выбор на подносе с пищей.
Доктор Джакоби улыбнулся: — Нет, нет, я не хочу сказать, что это приятно пахнет, но тот запах был другим. — Попробуйте его с чем-нибудь сравнить, этот запах, — предложил Купер.
Доктор задумался. — По-моему, это был запах масла. — Какого? — Перегоревшего моторного масла. Да, именно так. Перегоревшего моторного масла. — По-моему, мы не так уж многого и достигли, — склонился к уху шерифа Дэйл. — Не знаю, но быть может это чем-нибудь и поможет нам.
Пока Дэйл Купер и Гарри Трумен беседовали с Джакоби, в больницу вошел Бобби Таундеш.
Он что-то прятал под своей черной кожаной курткой. Оглядываясь по сторонам, Бобби поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Он шел по коридору, вглядываясь в таблички на дверях. Наконец, отыскав нужную, он, стараясь быть бесшумным, отворил дверь и вошел внутрь.
Тут же ему в нос ударил неприятный острый запах, и Бобби чуть не споткнулся на сервировочный столик, на котором стоял поднос с больничной пищей. Он принюхался, склонившись над подносом, потом откатил его за дверь.
Шейла спала, ее руки были сложены на груди, а на лице-то появлялась, то исчезала легкая улыбка. — Шейла, Шейла, — тихо позвал Бобби, думая, что женщина притворяется, будто спит.
Но та и в самом деле спала.
Тогда Бобби вынул из-под полы своей кожаной куртки небольшой букетик цветов. Он склонился над кроватью, где спала Шейла, и принялся щекотать ее по подбородку. — Спящая красавица! Проснись, — чуть громче сказал Бобби Таундеш.
Шейла открыла глаза и всего лишь секунду смотрела, приходя в себя. Но тут же сообразив, что парень ей не снится, тут же обняла Бобби за шею и привлекла к себе. Цветы выпали из руки Бобби, он тоже обнял Шейлу, и прижался губами к ее рту.
Шейла уже прямо-таки начала задыхаться. А Бобби все не отпускал ее. Тогда она схватила его за волосы и, шутя, оторвала от себя. Бобби, засмеявшись, тоже потрепал Шейлу по волосам. — Где же ты был? — Шейла всматривалась в его лицо, счастливая, что видит своего любимого. — Раньше меня не бывало и более долгое время. — А ты не боишься, Бобби, что нас увидят?
Бобби раскинул руки, весело и счастливо рассмеялся: — А меня, кроме нас двоих больше никто и не волнует.
Шейла провела рукой по плечам Бобби, поправила его волосы, будто была и не любовницей, а матерью этого парня. — Бобби, знаешь, в Лео кто-то стрелял? — Да, — кивнул он головой, — я уже слышал, он лежит тут недалеко, в палате, его стерегут полицейские. — И что с ним будет? — спросил Шейла. — Наверное, посадят. Скорее всего, этот подонок попался на чем-то. Шейла, а что произошло с тобой?
Шейле вновь вспомнились рев огня, грохот падающих балок, слоны искр. Ее глаза стали грустными. Она опустилась на подушку. Но что-нибудь объяснять Шейле не хотелось. — Я так боюсь, Бобби, — только и могла она выдавить из себя. — Это из-за меня? — спросил Бобби.
Шейла кивнула головой. — Лео узнал о нас, он хотел убить меня, — женщина устало прикрыла глаза.
Ей было невыносимо смотреть в этот момент в глаза Бобби. — Он отвез меня на лесопилку, связал руки, ноги и поджег ее. — Подонок! — сказал Бобби. — Боб, он сказал, что убьет и тебя.
Шейла вновь потянулась рукой к взъерошенным волосам Бобби. Тот, не отрываясь, смотрел на женщину, как бы любуясь ее красотой. — Ничего у него не выйдет, — сказал Бобби, — потому что я с тобой. Шейла, с тобой все в порядке? — Бобби испуганно смотрел на бледную руку Шейлы.
Та смущенно улыбнулась и поправила пластиковую трубку дыхательного аппарата. — Не знаю, доктор говорит, что все в порядке.
Бобби покачал головой. Он посмотрел на трубку, на приборы и слишком уж самоуверенно заявил: — Шейла, больница — это очень опасное место. — О чем ты говоришь? — изумилась Шейла.
Бобби напустил на себя серьезный вид и сказал: — Во-первых, тут слишком много больных и ты можешь заразиться. Во-вторых, тут способны уморить даже самого здорового человека.
Шейла, наконец, поняла, что Бобби шутит, и счастливо улыбнулась. — Если ты, Шейла, хочешь поскорее отсюда выйти, то позволь Бобби стать твоим доктором.
Бобби взял одну из запасных трубок, лежавших на кислородном аппарате, вставил ее концы себе в уши, изображая из себя доктора со стетоскопом, наклонился над Шейлой. — А ну-ка, девушка, посмотрим, что у вас с сердцем? Все ли там в порядке?
Бобби приподнял вырез рубашки на груди Шейлы, заглянул туда и довольно улыбнулся:— О! Так у вас там все в полном порядке.
И Бобби скользнул рукой с воображаемым стетоскопом под рубашку. Шейла немного поежилась. Рука у Бобби была прохладной, ведь он только что пришел с улицы.
А Бобби все водил и водил рукой под рубашкой, делая вид, что слушает сердце. — У вас слишком учащенное дыхание, девушка, — говорил Бобби.
Шейле было очень приятно. — Это оттого, доктор, что вы слишком быстро водите рукой. Пожалуйста, помедленнее. — Хорошо, хорошо, сейчас сделаем все как надо. — Бобби положил свою холодную ладонь на ее грудь. — По вашей реакции, девушка, я вижу, что дело идет к полному выздоровлению.
И он поцеловал Шейлу в губы.
Может быть, они целовались бы и дальше, если бы на коридоре не послышались голоса. Шейла выглянула из-за плеча Бобби и только сейчас заметила, что парень забыл закрыть дверь.
По коридору прошли доктор Хайвер, специальный агент ФБР Дэйл Купер и шериф Гарри Трумен. — Может, тебе все-таки лучше уйти? — спросила Шейла, — может быть, нас увидят? — Милая моя, — прошептал Бобби, отстраняясь от женщины.
Но Шейла, хоть и просила его уйти, крепко держал за отвороты кожаной куртки. — Бобби! — Что? — Я, по-моему, тебе этого еще не говорила… — Я знаю, что ты хочешь сказать. — Я люблю тебя, Бобби! — Я тоже. Я тоже люблю тебя.
Шейла разжала пальцы, Бобби выпрямился и попятился к двери. Он растерянно разводил руками в стороны, улыбался и повторял: — Кажется, Шейла, я влюбился. Кажется, Шейла, я влюбился по-настоящему. Да.
Шейла счастливо улыбалась.
Бобби вышел в коридор и только тут заметил, что у него из ушей все еще торчит тонкая пластиковая трубка, которой он имитировал стетоскоп.
По большому коридору шагали, выстроившись в ряд, шериф Твин Пикса, специальный агент Дэйл Купер и доктор Альберт Розенфельд.
Альберт Розенфельд и Дэйл Купер были почти в одинаковых костюмах и галстуках. Шериф выделялся своим демократичным видом.
Вообще, они не казались похожими на людей, которые ищут убийцу. Только тяжелый револьвер в кожаной кобуре, который болтался на поясе шерифа, мог подсказать, что эти люди ведут очень сложное расследование.
В конце коридора они увидели: широко размахивая руками и весело улыбаясь, идет в своей неизменной кожаной куртке Бобби Таундеш. — Кстати, а что этот тут делает? — кивнул Гарри Трумен на удаляющегося Бобби. — Знаешь, Дэйл, видеть такого классного следователя, — Альберт Розенфельд кивнул в сторону шерифа, — для меня огромное удовольствие.
Дэйл Купер сразу же встал между ними. Через мгновение они вновь двинулись по коридору, пока не остановились у сидящего на жестком диване Эда Малкастера, который держал в зубах незажженную сигарету и мерно раскачивал головой из стороны в сторону.
Эд услышал приближающиеся шаги, поднял голову и, увидев знакомые лица, поднялся. — Говорят, ты, Дэйл, остановил пару пуль? — Эд осмотрел Дэйла Купера. — Не пару, а три. Как там твоя Надин? — поинтересовался Дэйл. — Она еще в коме, и доктора говорят, что бессильны что-либо сделать, — Эд опустил голову. — Это понятно, ну а ты сам как? — спросил шериф. — Я постоянно думаю, что обязательно должен был что-нибудь предпринять… — В смысле? — поинтересовался Дэйл Купер. — Не будь так суров к себе, — попытался утешить его шериф. — Я никогда, специальный агент, не верил в судьбу, — как бы отвечая на вопрос Дэйла Купера, проговорил Малкастер, — я всегда был уверен, что человек сам прокладывает свой путь, сам создает себя. — По-моему, я уже это где-то читал.
Альберт задумался и продолжил:— Да, «Альманах фермера», — скептично улыбаясь, вставил доктор.
Он стоял, скрестив на груди руки, иронично поглядывая то на Эда, то на шерифа, то на своего приятеля Дэйла Купера. — Розенфельд, Альберт, извини меня, я бы хотел поговорить с Эдом наедине, а не поругаться с ним.
Шериф тоже понял, что сейчас может произойти инцидент. Он попытался улыбнуться Альберту Розенфельду. — Пойдем, приятель, я угощу тебя чашечкой хорошего кофе.
Альберт Розенфельд недовольно скривился, но делать было нечего. В ФБР старшим по званию был Дэйл, и Альберт был вынужден подчиниться его просьбе-приказу.
Когда доктор Альберт Розенфельд и Гарри Трумен отправились пить кофе, между мужчинами возникло какое-то неловкое напряжение.
Дэйл, устало превозмогая боль, опустился на жесткий диван и предложил Эду присесть рядом. Тот угрюмо сел на диван.
Эд сцепил мощные пальцы так, что они захрустели. — Я знал, что это должно произойти, — сказал Эд. — Мне не хочется верить, но я знаю, какая-то часть моей души не хотела ее остановить.
Дэйл смотрел на измученное небритое лицо Эда, на его воспаленные глаза. Ему хотелось как-то утешить мужчину, сказать ему какие-то теплые слова, но ничего не приходило на ум, и он только смотрел себе под ноги. — Когда ты женился, Эд? — чтобы хоть что-то спросить, поинтересовался агент. — Четыре года назад. Но мы знали друг друга еще со школы. Правда, тогда я был с Нормой, и на Надин не обращал никакого внимания. С Нормой у нас было уже все решено. Мы знали, что поженимся. Той весной, четыре года назад, Норма сбежала во время уик-энда с Хэнком…. — Когда я это узнал, — угрюмым голосом продолжал Эд, — у меня все перевернулось в душе, и весь свет полетел в тартарары. А когда я открыл глаза и огляделся, передо мной стояла Надин.
Дэйл Купер всмотрелся в лицо Большого Эда. — Продолжай, я тебя внимательно слушаю. — Так вот, Дэйл, мы проездили с Надин всю ночь и оказались в штате Монтана, у Среднего водопада. Ты должен знать это место, там сказочно красиво… — Да, я там был. — Так вот. Тогда я сделал Надин предложение. Наполовину в шутку, наполовину по глупости. Когда мы нашли мирового судью, уже рассвело. А как выяснилось, Норма даже не спала тогда еще с Хэнком. Ты себе можешь представить, какое у Нормы было лицо, когда она обо всем узнала? — Представляю, — так же угрюмо сказал Дэйл Купер. — Мы как-то с Надин поехали охотиться на Орлиный перевал. Я тогда еще надеялся, что мы с ней сможем договориться о разводе или я хотя бы сделаю попытку. Но я не мог этого сделать. Я даже не мог начать разговор. Надин была так счастлива, она вся просто светилась. Вот тогда я и повредил ей глаз. — Что ты хочешь сказать? — немного испуганно спросил Дэйл Купер. — В тот день мы охотились на фазанов. Знаешь, Дэйл, ведь Надин — прекрасный стрелок. Она стреляет гораздо лучше меня. Она успела тогда подстрелить уже пару фазанов. Знаешь, там, на Орлином перевале такое эхо… Там как приятно стрелять и слышать, как оно перекатывается по перевалу. Я увидел птицу, которая вылетела из травы, и выстрелил. Но одна дробинка срикошетила и попала Надин в глаз. — Да, не повезло… — сказал Дэйл Купер. — Когда мы возвращались домой, Надин лежала у меня на коленях. Она не плакала. Она терпеливо переносили боль. Они даже не сказала мне ни одного плохого слова. Она даже не винила меня, как будто ничего и не произошло на Орлином перевале. А два месяца спустя Норма вышла замуж за Хэнка.
Возможно, Дэйл и нашел бы слова, чтобы утешить Большого Эда, но тут подошли шериф и Альберт Розенфельд. А следом Хогг подвел к Большому Эду Джозефа. — Слушай, Эд, Джозеф хочет тебя видеть. Он хочет с тобой поговорить.
Эд поднялся со своего места, а Дэйл Купер, не найдя слов, слегка похлопал его по плечу: дескать, держись, парень, не все так уж плохо в этом мире.
Большой Эд обнял своего племянника, и они стояли, прижавшись друг к другу, молча.
Доктор Альберт Розенфельд немного скривился, увидев эти скупые мужские нежности.
Дэйл Купер прошел несколько метров по коридору, потом вдруг резко остановился, как бы припоминая что-то, обернулся и увидел в открытую дверь умывальника висящий на стене большой черный полиэтиленовый мешок. Кто-то из персонала повесил его сушиться.
Он был растянут за оба края, молния расстегнута, и казалось, что этот черный мешок улыбается, так его разрез напоминал гигантский человеческий рот. — Человек в улыбающемся мешке, — сам себе сказал Дэйл Купер.
Он обернулся, подошел к шерифу и доктору Альберту Розенфельду. — Когда закончите, — отдал приказ шериф, — отведешь Джозефа назад в участок. — Да, бедная Надин, — сказал Дэйл Купер, — да, не повезло ей.
Доктор Альберт Розенфельд, который слушал горестные рассуждения мужчин, тоже сказал:— Да, бедняжка Надин. Это та, которая с черной повязкой? Не завидую ее мужу. По-моему, бедняжка не она, а этот Большой Эд. — Ладно, ребята, — сказал Дэйл Купер, подождите меня внизу, я скоро спущусь.
Все мужчины отправились вниз, и только один Дэйл Купер остался в коридоре. Он заметил, как мелькнули: клетчатая рубашка, светлые джинсы и длинные волосы Нормы.
Она как раз заходила в палату к Шейле.
Дэйл Купер, хоть и не любил подслушивать чужие разговоры, но все-таки остановился невдалеке от открытых дверей. — Шейла, я принесу тебе отличный бульон. — Зачем? — удивилась Шейла. — Я посмотрела, чем вас тут кормят, и лучше ты к этому не притрагивайся. Могу тебе смело сказать, что эта еда может убить человека скорее всякой болезни. — Но тогда, если ты уж такая любезная, Норма, учти, я еще и сластена. — Хорошо, я уже приготовила для тебя шоколадный пирог с арахисовым маслом. — Дэйл Купер, услышав о ванильном пироге, сглотнул слюну. — Ну, Норма, я тогда жду. Неси свой пирог. — Шейла, может быть, принести два куска? — Норма подмигнула. — Конечно, два, — Шейла показала ей два пальца. — Пока, — и Норма вышла из палаты.
Дэйл Купер сделал вид, что он просто прохаживался по коридору и заспешил к выходу. В полуоткрытую дверь палаты он увидел Пита Мартелла, который принюхивался к пище, поданной ему на больничном подносе и, зажимая нос, недовольно морщился.
Дэйл Купер заглянул в следующую дверь, и тут его глаза чуть не увлажнили слезы: Большой Эд стоит перед кроватью Надин на коленях и гладит ее руку. — Послушайте! — раздалось за спиной Дэйла Купера.
Он обернулся. Перед ним стояла Норма. — Я думаю, не следует им мешать, не так ли, специальный агент? — А я им и не мешаю. По-моему, они сейчас никого и ничего не замечают вокруг. — Ну, тогда тем более, стоит пойти.
Норма грустно смотрела на Большого Эда, который стоял на коленях возле постели своей жены. — По-моему, — сказал Купер, — мне теперь придется просить вас, Норма, отойти от двери. — Конечно, конечно, — кивнула головой женщина. — Я понимаю, вам тяжело. Мне Эд только что рассказал, как вы с ним расстались. — Да. Конечно, тогда получилось все ужасно глупо. Мы были злы один на другого. — Хорошо, хорошо. Дэйл взял под руку Норму, и та покорно пошла за ним следом.
А Большой Эд еще долго сидел возле постели своей жены, сжимая ее холодную руку. — Прости меня, Надин, я не хотел причинить тебе ничего плохого, прости меня, если можешь.
Он говорил, глядя на бледное лицо Надин, на ее растрепанные волосы. Он потянулся к ее голове и отбросил несколько прядей с черной повязки. — Надин, Надин, я не знаю, но мне кажется, что я очень перед тобой виноват. Если можешь, прости меня. Я могу сказать, что больше никогда ничего похожего не повторится. Прости меня, Надин.
Эд держал в своих ладонях холодную руку жены. У него в глазах стояли слезы.
Глава 44
Они прошли по длинному гулкому коридору, ярко залитому электрическим светом. Вокруг были белые пластиковые панели, царила стерильность и чистота. Только лишь легкий запах, идущий с кухни, нарушал бесцветную жизнь больницы.
Доктор Хайвер открыл дверь в палату Лоуренса Джакоби, и сиделка тут же вышла навстречу мужчинам.
Доктор Джакоби лежал на большой специальной кровати скосил взгляд на вошедших. — Ему уже лучше, сказала сиделка, обращаясь к Хайверу. — Он даже немного поел.
Доктор Хайвер подошел к Лоуренсу Джакоби, приподнял ему верхнее веко и посмотрел в глаз. — Да, да, — зашептал доктор, — ему уже лучше.
При упоминании о еде Джакоби скривился и бросил взгляд на почти нетронутый поднос с едой, от которого исходил не слишком-то аппетитный запах. — Агент Купер, — обратился доктор Хайвер к Дэйлу, — почему бы вам не рассказать доктору Джакоби о поврежденном хряще и о сломанных ребрах.
Дэйл Купер согласно кивнул головой.
Доктор Хайвер взял санитарку под руку и вывел из палаты.
Дэйл устроился на стуле у изголовья кровати и искоса посмотрел на доктора Джакоби. Гарри Трумен так и остался стоять с закинутой за плечо курткой в ногах кровати. — Так-так-так, — сказал доктор Джакоби, глядя, как морщась от боли, Дэйл усаживается на стул, — что же с вами произошло, мистер Купер? — Доктор Джакоби, мне не нужно ни ваших шаманических трюков, ни магического дара предвидения.
Доктор Джакоби с удивлением посмотрел на специального агента ФБР. — Вы должны сказать нам только одну вещь. — Что? — спросил доктор Джакоби.
Дэйл Купер запустил руку в карман своего костюма и извлек на свет медальон Лоры. — Скажите нам, доктор Джакоби, откуда и когда появилась у вас эта вещь?
Дэйл Купер слегка покачивал сердечком на серебряной цепочке.
Доктор Джакоби следил взглядом за сверкающим кусочком металла.
Купер терпеливо ждал, но доктор Джакоби лишь тяжело вздыхал и ничего не отвечал. Тогда Дэйл сказал довольно жестко: — Если вы нам ничего не скажете, я буду вынужден арестовать вас.
Доктор Джакоби еще раз тяжело вздохнул и принял медальон в свою руку. Он повертел его перед глазами, как бы вспоминая все, что с ним было у него связано. Наконец, его рука опустилась, и доктор Джакоби сказал:— Я уже говорил вам, мистер Купер… — Да, вы мне уже говорили, — сказал Дэйл Купер. — Но на этот раз лучше говорите правду. — Я и тогда говорил правду, — сказал доктор Джакоби, — Я слушаю… — В ту ночь я преследовал человека в красном корвете..
Гарри Трумен напряг слух: он уже второй раз за сегодняшний день слышал о красном корвете. — Доктор Джакоби, вы говорите о Лео Джонсоне? — Да, — тяжело вздохнул доктор Джакоби, — но тогда он ускользнул от меня, — он вновь поднял руку и повертел медальон перед своими глазами.
Казалось, в мыслях доктор Джакоби находится далеко от этой палаты, что он вернулся в тот день, когда преследовал человека в красном корвете. — Я ехал за ним по старой дороге, ведущей к лесопилке, да, — сказал доктор Джакоби, — именно к лесопилке.
Дэйл Купер согласно кивал головой. — Я ехал и мимо меня пронесся мотоцикл. Я даже слышал, как тот парень проклинал неисправный мотор. А следом пронеслась полицейская машина.
Гарри Трумен посмотрел на Дэйла. — Это же были мы тогда в машине. Помнишь, Дэйл? — Конечно, — ответил Купер. — Да, это были вы, — тихим голосом продолжал доктор Джакоби. Но вы их упустили. Они свернули в лес, а вы поехали дальше. Но я-то заметил. Я остановил машину и пошел за ними пешком. — Это были Джозеф и Донна? — спросил Купер. — Да, — чуть заметно кивнул доктор Джакоби, — это были Джозеф и Донна. — Вы были близко от них? — Довольно близко. Они о чем-то оживленно беседовали. — Но вы, конечно, не слышали их слов, — спросил Дэйл Купер.
Доктор Джакоби наморщил лоб. — Кое-что слышал, но разобрать было трудно, дул сильный ветер. — Так о чем они говорили? — Не знаю: я же говорю, дул сильный ветер и в лесу было очень холодно.
Доктор Джакоби прикрыл глаза, стираясь восстановить в памяти то, что он видел в лесу.
Дэйл Купер выжидающе смотрел на него. Казалось, доктор Джакоби больше не проронит ни слова. Тогда шериф отошел от стены и присел на корточки возле кровати. — Доктор Джакоби, так что же вы там видели?
Лоуренс открыл глаза и принялся рассказывать дальше. — Я видел, как Джозеф и Донна зарывали что-то в лесу. Они выкопали неглубокую ямку и положили туда какую-то блестящую вещь. Сверху придавили ее камнем. Наверное, не стоило этого делать, но я все-таки взял эту вещичку на память. Вот она. — Доктор Джакоби приподнял руку с зажатым в ней медальоном. — Это ведь ее медальон, мистер Купер? — Да, я понимаю вас, — сказал специальный агент ФБР. — Это ее медальон, — повторил доктор Джакоби. — Он называется «разделенное сердечко». Лора всегда его носила с собой. Она вела двойную жизнь.
Дэйл Купер понимающе кивнул. Да, и вот одна половинка сейчас у вас в руках. — Да, но когда я видел Лору в последний раз, мне показалось, что она пришла к какому-то примирению сама с собой, — говорил доктор Джакоби, все сильнее и сильнее сжимая в руке медальон. — Но теперь я думаю немного иначе. Может, в этот день Лора решила покончить с собой. — Вы говорите о самоубийстве, думаете, Лора решила наложить на себя руки? — спросил Гарри Трумен. — Нет, Гарри, — решительно отвел такое предположение Дэйл Купер, — Лора не совершала самоубийства. — Конечно, — сказал доктор Джакоби, — но быть может, она позволила себя убить?
Глаза доктора Джакоби заполнили слезы, и он отвернулся от Дэйла и Гарри.
Купер осторожно разжал пальцы доктора Джакоби и осторожно взял у него медальон. Казалось, доктору Джакоби не хочется расставаться с этим медальоном. Он так и остался лежать, повернувшись к ним затылком, когда мужчины выходили из палаты. — По-моему, ты спешишь уйти, — сказал Дэйл Купер Трумену.
Тот остановился в самых дверях. — Но ты же видишь, в каком состоянии сейчас доктор Джакоби? Хайвер просил не очень беспокоить его. — Нет, Гарри, все-таки нужно еще задать несколько вопросов.
Дэйл Купер решительно отодвинул стул и вновь присел возле кровати больного. — Доктор Джакоби.
Тот неохотно повернулся, глаза его были раскрасневшимися от слез. — Я вас слушаю, мистер Купер. — Итак, доктор Джакоби, сейчас мы поговорим о другом. Прошлой ночью вы находились в отделении интенсивной терапии. — Да, но ведь вчера меня накачали транквилизаторами. — Так что? — Я был практически без сознания. — Но вы хоть что-то слышали? — Да, я слышал. Мне кажется, что сквозь забытье до меня доходили звуки пожарной сирены. Но это все происходило как во сне. — А больше вы ничего не помните?
Доктор напрягся. — Да, да, по-моему, было еще что-то. Я что-то помню, — он мучительно соображал.
Дэйл Купер терпеливо ожидал, когда доктор снова заговорит. — Да, и еще был запах… Именно запах. Какой-то очень характерный и резкий.
Дэйл Купер подался вперед. — При удушении кишечник жертвы обычно опорожняется.
И шериф и специальный агент ФБР начали принюхиваться. В комнате стоял не очень-то приятный запах.
Дэйл поискал глазами, что же может его издавать и, наконец, остановил свой выбор на подносе с пищей.
Доктор Джакоби улыбнулся: — Нет, нет, я не хочу сказать, что это приятно пахнет, но тот запах был другим. — Попробуйте его с чем-нибудь сравнить, этот запах, — предложил Купер.
Доктор задумался. — По-моему, это был запах масла. — Какого? — Перегоревшего моторного масла. Да, именно так. Перегоревшего моторного масла. — По-моему, мы не так уж многого и достигли, — склонился к уху шерифа Дэйл. — Не знаю, но быть может это чем-нибудь и поможет нам.
Пока Дэйл Купер и Гарри Трумен беседовали с Джакоби, в больницу вошел Бобби Таундеш.
Он что-то прятал под своей черной кожаной курткой. Оглядываясь по сторонам, Бобби поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Он шел по коридору, вглядываясь в таблички на дверях. Наконец, отыскав нужную, он, стараясь быть бесшумным, отворил дверь и вошел внутрь.
Тут же ему в нос ударил неприятный острый запах, и Бобби чуть не споткнулся на сервировочный столик, на котором стоял поднос с больничной пищей. Он принюхался, склонившись над подносом, потом откатил его за дверь.
Шейла спала, ее руки были сложены на груди, а на лице-то появлялась, то исчезала легкая улыбка. — Шейла, Шейла, — тихо позвал Бобби, думая, что женщина притворяется, будто спит.
Но та и в самом деле спала.
Тогда Бобби вынул из-под полы своей кожаной куртки небольшой букетик цветов. Он склонился над кроватью, где спала Шейла, и принялся щекотать ее по подбородку. — Спящая красавица! Проснись, — чуть громче сказал Бобби Таундеш.
Шейла открыла глаза и всего лишь секунду смотрела, приходя в себя. Но тут же сообразив, что парень ей не снится, тут же обняла Бобби за шею и привлекла к себе. Цветы выпали из руки Бобби, он тоже обнял Шейлу, и прижался губами к ее рту.
Шейла уже прямо-таки начала задыхаться. А Бобби все не отпускал ее. Тогда она схватила его за волосы и, шутя, оторвала от себя. Бобби, засмеявшись, тоже потрепал Шейлу по волосам. — Где же ты был? — Шейла всматривалась в его лицо, счастливая, что видит своего любимого. — Раньше меня не бывало и более долгое время. — А ты не боишься, Бобби, что нас увидят?
Бобби раскинул руки, весело и счастливо рассмеялся: — А меня, кроме нас двоих больше никто и не волнует.
Шейла провела рукой по плечам Бобби, поправила его волосы, будто была и не любовницей, а матерью этого парня. — Бобби, знаешь, в Лео кто-то стрелял? — Да, — кивнул он головой, — я уже слышал, он лежит тут недалеко, в палате, его стерегут полицейские. — И что с ним будет? — спросил Шейла. — Наверное, посадят. Скорее всего, этот подонок попался на чем-то. Шейла, а что произошло с тобой?
Шейле вновь вспомнились рев огня, грохот падающих балок, слоны искр. Ее глаза стали грустными. Она опустилась на подушку. Но что-нибудь объяснять Шейле не хотелось. — Я так боюсь, Бобби, — только и могла она выдавить из себя. — Это из-за меня? — спросил Бобби.
Шейла кивнула головой. — Лео узнал о нас, он хотел убить меня, — женщина устало прикрыла глаза.
Ей было невыносимо смотреть в этот момент в глаза Бобби. — Он отвез меня на лесопилку, связал руки, ноги и поджег ее. — Подонок! — сказал Бобби. — Боб, он сказал, что убьет и тебя.
Шейла вновь потянулась рукой к взъерошенным волосам Бобби. Тот, не отрываясь, смотрел на женщину, как бы любуясь ее красотой. — Ничего у него не выйдет, — сказал Бобби, — потому что я с тобой. Шейла, с тобой все в порядке? — Бобби испуганно смотрел на бледную руку Шейлы.
Та смущенно улыбнулась и поправила пластиковую трубку дыхательного аппарата. — Не знаю, доктор говорит, что все в порядке.
Бобби покачал головой. Он посмотрел на трубку, на приборы и слишком уж самоуверенно заявил: — Шейла, больница — это очень опасное место. — О чем ты говоришь? — изумилась Шейла.
Бобби напустил на себя серьезный вид и сказал: — Во-первых, тут слишком много больных и ты можешь заразиться. Во-вторых, тут способны уморить даже самого здорового человека.
Шейла, наконец, поняла, что Бобби шутит, и счастливо улыбнулась. — Если ты, Шейла, хочешь поскорее отсюда выйти, то позволь Бобби стать твоим доктором.
Бобби взял одну из запасных трубок, лежавших на кислородном аппарате, вставил ее концы себе в уши, изображая из себя доктора со стетоскопом, наклонился над Шейлой. — А ну-ка, девушка, посмотрим, что у вас с сердцем? Все ли там в порядке?
Бобби приподнял вырез рубашки на груди Шейлы, заглянул туда и довольно улыбнулся:— О! Так у вас там все в полном порядке.
И Бобби скользнул рукой с воображаемым стетоскопом под рубашку. Шейла немного поежилась. Рука у Бобби была прохладной, ведь он только что пришел с улицы.
А Бобби все водил и водил рукой под рубашкой, делая вид, что слушает сердце. — У вас слишком учащенное дыхание, девушка, — говорил Бобби.
Шейле было очень приятно. — Это оттого, доктор, что вы слишком быстро водите рукой. Пожалуйста, помедленнее. — Хорошо, хорошо, сейчас сделаем все как надо. — Бобби положил свою холодную ладонь на ее грудь. — По вашей реакции, девушка, я вижу, что дело идет к полному выздоровлению.
И он поцеловал Шейлу в губы.
Может быть, они целовались бы и дальше, если бы на коридоре не послышались голоса. Шейла выглянула из-за плеча Бобби и только сейчас заметила, что парень забыл закрыть дверь.
По коридору прошли доктор Хайвер, специальный агент ФБР Дэйл Купер и шериф Гарри Трумен. — Может, тебе все-таки лучше уйти? — спросила Шейла, — может быть, нас увидят? — Милая моя, — прошептал Бобби, отстраняясь от женщины.
Но Шейла, хоть и просила его уйти, крепко держал за отвороты кожаной куртки. — Бобби! — Что? — Я, по-моему, тебе этого еще не говорила… — Я знаю, что ты хочешь сказать. — Я люблю тебя, Бобби! — Я тоже. Я тоже люблю тебя.
Шейла разжала пальцы, Бобби выпрямился и попятился к двери. Он растерянно разводил руками в стороны, улыбался и повторял: — Кажется, Шейла, я влюбился. Кажется, Шейла, я влюбился по-настоящему. Да.
Шейла счастливо улыбалась.
Бобби вышел в коридор и только тут заметил, что у него из ушей все еще торчит тонкая пластиковая трубка, которой он имитировал стетоскоп.
По большому коридору шагали, выстроившись в ряд, шериф Твин Пикса, специальный агент Дэйл Купер и доктор Альберт Розенфельд.
Альберт Розенфельд и Дэйл Купер были почти в одинаковых костюмах и галстуках. Шериф выделялся своим демократичным видом.
Вообще, они не казались похожими на людей, которые ищут убийцу. Только тяжелый револьвер в кожаной кобуре, который болтался на поясе шерифа, мог подсказать, что эти люди ведут очень сложное расследование.
В конце коридора они увидели: широко размахивая руками и весело улыбаясь, идет в своей неизменной кожаной куртке Бобби Таундеш. — Кстати, а что этот тут делает? — кивнул Гарри Трумен на удаляющегося Бобби. — Знаешь, Дэйл, видеть такого классного следователя, — Альберт Розенфельд кивнул в сторону шерифа, — для меня огромное удовольствие.
Дэйл Купер сразу же встал между ними. Через мгновение они вновь двинулись по коридору, пока не остановились у сидящего на жестком диване Эда Малкастера, который держал в зубах незажженную сигарету и мерно раскачивал головой из стороны в сторону.
Эд услышал приближающиеся шаги, поднял голову и, увидев знакомые лица, поднялся. — Говорят, ты, Дэйл, остановил пару пуль? — Эд осмотрел Дэйла Купера. — Не пару, а три. Как там твоя Надин? — поинтересовался Дэйл. — Она еще в коме, и доктора говорят, что бессильны что-либо сделать, — Эд опустил голову. — Это понятно, ну а ты сам как? — спросил шериф. — Я постоянно думаю, что обязательно должен был что-нибудь предпринять… — В смысле? — поинтересовался Дэйл Купер. — Не будь так суров к себе, — попытался утешить его шериф. — Я никогда, специальный агент, не верил в судьбу, — как бы отвечая на вопрос Дэйла Купера, проговорил Малкастер, — я всегда был уверен, что человек сам прокладывает свой путь, сам создает себя. — По-моему, я уже это где-то читал.
Альберт задумался и продолжил:— Да, «Альманах фермера», — скептично улыбаясь, вставил доктор.
Он стоял, скрестив на груди руки, иронично поглядывая то на Эда, то на шерифа, то на своего приятеля Дэйла Купера. — Розенфельд, Альберт, извини меня, я бы хотел поговорить с Эдом наедине, а не поругаться с ним.
Шериф тоже понял, что сейчас может произойти инцидент. Он попытался улыбнуться Альберту Розенфельду. — Пойдем, приятель, я угощу тебя чашечкой хорошего кофе.
Альберт Розенфельд недовольно скривился, но делать было нечего. В ФБР старшим по званию был Дэйл, и Альберт был вынужден подчиниться его просьбе-приказу.
Когда доктор Альберт Розенфельд и Гарри Трумен отправились пить кофе, между мужчинами возникло какое-то неловкое напряжение.
Дэйл, устало превозмогая боль, опустился на жесткий диван и предложил Эду присесть рядом. Тот угрюмо сел на диван.
Эд сцепил мощные пальцы так, что они захрустели. — Я знал, что это должно произойти, — сказал Эд. — Мне не хочется верить, но я знаю, какая-то часть моей души не хотела ее остановить.
Дэйл смотрел на измученное небритое лицо Эда, на его воспаленные глаза. Ему хотелось как-то утешить мужчину, сказать ему какие-то теплые слова, но ничего не приходило на ум, и он только смотрел себе под ноги. — Когда ты женился, Эд? — чтобы хоть что-то спросить, поинтересовался агент. — Четыре года назад. Но мы знали друг друга еще со школы. Правда, тогда я был с Нормой, и на Надин не обращал никакого внимания. С Нормой у нас было уже все решено. Мы знали, что поженимся. Той весной, четыре года назад, Норма сбежала во время уик-энда с Хэнком…. — Когда я это узнал, — угрюмым голосом продолжал Эд, — у меня все перевернулось в душе, и весь свет полетел в тартарары. А когда я открыл глаза и огляделся, передо мной стояла Надин.
Дэйл Купер всмотрелся в лицо Большого Эда. — Продолжай, я тебя внимательно слушаю. — Так вот, Дэйл, мы проездили с Надин всю ночь и оказались в штате Монтана, у Среднего водопада. Ты должен знать это место, там сказочно красиво… — Да, я там был. — Так вот. Тогда я сделал Надин предложение. Наполовину в шутку, наполовину по глупости. Когда мы нашли мирового судью, уже рассвело. А как выяснилось, Норма даже не спала тогда еще с Хэнком. Ты себе можешь представить, какое у Нормы было лицо, когда она обо всем узнала? — Представляю, — так же угрюмо сказал Дэйл Купер. — Мы как-то с Надин поехали охотиться на Орлиный перевал. Я тогда еще надеялся, что мы с ней сможем договориться о разводе или я хотя бы сделаю попытку. Но я не мог этого сделать. Я даже не мог начать разговор. Надин была так счастлива, она вся просто светилась. Вот тогда я и повредил ей глаз. — Что ты хочешь сказать? — немного испуганно спросил Дэйл Купер. — В тот день мы охотились на фазанов. Знаешь, Дэйл, ведь Надин — прекрасный стрелок. Она стреляет гораздо лучше меня. Она успела тогда подстрелить уже пару фазанов. Знаешь, там, на Орлином перевале такое эхо… Там как приятно стрелять и слышать, как оно перекатывается по перевалу. Я увидел птицу, которая вылетела из травы, и выстрелил. Но одна дробинка срикошетила и попала Надин в глаз. — Да, не повезло… — сказал Дэйл Купер. — Когда мы возвращались домой, Надин лежала у меня на коленях. Она не плакала. Она терпеливо переносили боль. Они даже не сказала мне ни одного плохого слова. Она даже не винила меня, как будто ничего и не произошло на Орлином перевале. А два месяца спустя Норма вышла замуж за Хэнка.
Возможно, Дэйл и нашел бы слова, чтобы утешить Большого Эда, но тут подошли шериф и Альберт Розенфельд. А следом Хогг подвел к Большому Эду Джозефа. — Слушай, Эд, Джозеф хочет тебя видеть. Он хочет с тобой поговорить.
Эд поднялся со своего места, а Дэйл Купер, не найдя слов, слегка похлопал его по плечу: дескать, держись, парень, не все так уж плохо в этом мире.
Большой Эд обнял своего племянника, и они стояли, прижавшись друг к другу, молча.
Доктор Альберт Розенфельд немного скривился, увидев эти скупые мужские нежности.
Дэйл Купер прошел несколько метров по коридору, потом вдруг резко остановился, как бы припоминая что-то, обернулся и увидел в открытую дверь умывальника висящий на стене большой черный полиэтиленовый мешок. Кто-то из персонала повесил его сушиться.
Он был растянут за оба края, молния расстегнута, и казалось, что этот черный мешок улыбается, так его разрез напоминал гигантский человеческий рот. — Человек в улыбающемся мешке, — сам себе сказал Дэйл Купер.
Он обернулся, подошел к шерифу и доктору Альберту Розенфельду. — Когда закончите, — отдал приказ шериф, — отведешь Джозефа назад в участок. — Да, бедная Надин, — сказал Дэйл Купер, — да, не повезло ей.
Доктор Альберт Розенфельд, который слушал горестные рассуждения мужчин, тоже сказал:— Да, бедняжка Надин. Это та, которая с черной повязкой? Не завидую ее мужу. По-моему, бедняжка не она, а этот Большой Эд. — Ладно, ребята, — сказал Дэйл Купер, подождите меня внизу, я скоро спущусь.
Все мужчины отправились вниз, и только один Дэйл Купер остался в коридоре. Он заметил, как мелькнули: клетчатая рубашка, светлые джинсы и длинные волосы Нормы.
Она как раз заходила в палату к Шейле.
Дэйл Купер, хоть и не любил подслушивать чужие разговоры, но все-таки остановился невдалеке от открытых дверей. — Шейла, я принесу тебе отличный бульон. — Зачем? — удивилась Шейла. — Я посмотрела, чем вас тут кормят, и лучше ты к этому не притрагивайся. Могу тебе смело сказать, что эта еда может убить человека скорее всякой болезни. — Но тогда, если ты уж такая любезная, Норма, учти, я еще и сластена. — Хорошо, я уже приготовила для тебя шоколадный пирог с арахисовым маслом. — Дэйл Купер, услышав о ванильном пироге, сглотнул слюну. — Ну, Норма, я тогда жду. Неси свой пирог. — Шейла, может быть, принести два куска? — Норма подмигнула. — Конечно, два, — Шейла показала ей два пальца. — Пока, — и Норма вышла из палаты.
Дэйл Купер сделал вид, что он просто прохаживался по коридору и заспешил к выходу. В полуоткрытую дверь палаты он увидел Пита Мартелла, который принюхивался к пище, поданной ему на больничном подносе и, зажимая нос, недовольно морщился.
Дэйл Купер заглянул в следующую дверь, и тут его глаза чуть не увлажнили слезы: Большой Эд стоит перед кроватью Надин на коленях и гладит ее руку. — Послушайте! — раздалось за спиной Дэйла Купера.
Он обернулся. Перед ним стояла Норма. — Я думаю, не следует им мешать, не так ли, специальный агент? — А я им и не мешаю. По-моему, они сейчас никого и ничего не замечают вокруг. — Ну, тогда тем более, стоит пойти.
Норма грустно смотрела на Большого Эда, который стоял на коленях возле постели своей жены. — По-моему, — сказал Купер, — мне теперь придется просить вас, Норма, отойти от двери. — Конечно, конечно, — кивнула головой женщина. — Я понимаю, вам тяжело. Мне Эд только что рассказал, как вы с ним расстались. — Да. Конечно, тогда получилось все ужасно глупо. Мы были злы один на другого. — Хорошо, хорошо. Дэйл взял под руку Норму, и та покорно пошла за ним следом.
А Большой Эд еще долго сидел возле постели своей жены, сжимая ее холодную руку. — Прости меня, Надин, я не хотел причинить тебе ничего плохого, прости меня, если можешь.
Он говорил, глядя на бледное лицо Надин, на ее растрепанные волосы. Он потянулся к ее голове и отбросил несколько прядей с черной повязки. — Надин, Надин, я не знаю, но мне кажется, что я очень перед тобой виноват. Если можешь, прости меня. Я могу сказать, что больше никогда ничего похожего не повторится. Прости меня, Надин.
Эд держал в своих ладонях холодную руку жены. У него в глазах стояли слезы.
Глава 44
Чтобы раскрыть преступление нужны только: теплые булочки, черный кофе, грифельная доска и мел, во всяком случае, специальный агент ФБР ни о чем другом не упомянул. — Таундеш-старший и Таундеш-младший обмениваются любезностями, повторяя библейскую притчу и, поглощая черничный пирог. — Бобби узнает стрелявшего в Лео Джонсона. — Совещание в полицейском участке немного проясняет картину преступления. — Энди Брендон — вновь герой дня, Люси от него в восторге. — Питер Мартелл пробалтывается шерифу о тайном пороке Джози. — В Твин Пиксе появляется китаец, который любит звонить по телефону за счет вызываемого абонента. — Братья Хорны спорят с Хэнком — можно ли рубить дрова в гостиной.
На первом этаже больницы специальный агент ФБР Дэйл Купер подошел к шерифу:— Значит так, Гарри, слушай меня внимательно. Приготовь, пожалуйста, доску и мел. Я уже все понял. — Я знаю разгадку этого преступления.
Шериф с изумлением вскинул глаза на специального агента. Ему очень нравилась решительность и уверенность, с которой Дэйл Купер сообщал ему о своих открытиях. Он безоговорочно верил, что слова специального агента не далеки от истины. — Послушай, Дэйл, а может, сказать Люси, чтобы она приготовила горячих бутербродов и сладких булочек и много-много черного горячего кофе? — Конечно, скажи. Как же без этого. Без этого я вообще не могу работать.
Шериф довольно ухмыльнулся:— Я так и знал, что без сладких булочек ты ничего не сможешь нам рассказать. — Слушай, шериф, у меня к тебе есть еще одна очень серьезная просьба… — Я слушаю тебя, Дэйл, — шериф внимательно и пристально посмотрел на Купера. — Знаешь что, я хочу, чтобы кто-нибудь из твоих людей поехал в кафе к Норме и привез пару кусков ее ванильного пирога с арахисовым маслом. — Откуда ты знаешь, что у нее сегодня пирог с арахисовым маслом? — Как откуда? Я же ведь специальный агент и мне известно все, что делается у вас в Твин Пиксе.
Шериф изумленно присвистнул.
В кафе у Нормы звучала негромкая приятная музыка. Бобби Таундеш сидел у стойки бара и нервно курил уже третью сигарету.
Он не видел, что за его спиной, за столиком, в одиночестве, ест черничный пирог и запивает его черным кофе отец. Когда он услышал знакомый голос, то от неожиданности вздрогнул и загасил сигарету. — Бобби, — позвал его отец. — Отец? — изумился парень. — Хочешь, — присоединяйся ко мне, — мистер Таундеш обвел рукой стол, указал на место напротив себя. — На столе, конечно, такого изобилия не было, которое могло бы поразить воображение Бобби. Стояло небольшое блюдо с недоеденным пирогом и наполовину пустой стеклянный кофейник. — Хорошо, — сказал Бобби, взял свою куртку, которая лежала рядом на высоком вертящемся табурете, лениво и развязно подошел к столику и не сел, а буквально прилег на мягком диванчике напротив отца.
На первом этаже больницы специальный агент ФБР Дэйл Купер подошел к шерифу:— Значит так, Гарри, слушай меня внимательно. Приготовь, пожалуйста, доску и мел. Я уже все понял. — Я знаю разгадку этого преступления.
Шериф с изумлением вскинул глаза на специального агента. Ему очень нравилась решительность и уверенность, с которой Дэйл Купер сообщал ему о своих открытиях. Он безоговорочно верил, что слова специального агента не далеки от истины. — Послушай, Дэйл, а может, сказать Люси, чтобы она приготовила горячих бутербродов и сладких булочек и много-много черного горячего кофе? — Конечно, скажи. Как же без этого. Без этого я вообще не могу работать.
Шериф довольно ухмыльнулся:— Я так и знал, что без сладких булочек ты ничего не сможешь нам рассказать. — Слушай, шериф, у меня к тебе есть еще одна очень серьезная просьба… — Я слушаю тебя, Дэйл, — шериф внимательно и пристально посмотрел на Купера. — Знаешь что, я хочу, чтобы кто-нибудь из твоих людей поехал в кафе к Норме и привез пару кусков ее ванильного пирога с арахисовым маслом. — Откуда ты знаешь, что у нее сегодня пирог с арахисовым маслом? — Как откуда? Я же ведь специальный агент и мне известно все, что делается у вас в Твин Пиксе.
Шериф изумленно присвистнул.
В кафе у Нормы звучала негромкая приятная музыка. Бобби Таундеш сидел у стойки бара и нервно курил уже третью сигарету.
Он не видел, что за его спиной, за столиком, в одиночестве, ест черничный пирог и запивает его черным кофе отец. Когда он услышал знакомый голос, то от неожиданности вздрогнул и загасил сигарету. — Бобби, — позвал его отец. — Отец? — изумился парень. — Хочешь, — присоединяйся ко мне, — мистер Таундеш обвел рукой стол, указал на место напротив себя. — На столе, конечно, такого изобилия не было, которое могло бы поразить воображение Бобби. Стояло небольшое блюдо с недоеденным пирогом и наполовину пустой стеклянный кофейник. — Хорошо, — сказал Бобби, взял свою куртку, которая лежала рядом на высоком вертящемся табурете, лениво и развязно подошел к столику и не сел, а буквально прилег на мягком диванчике напротив отца.