Торнтон Элизабет. Погоня за призраком

   За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова. Гвинет была поглощена своими мыслями, а Харпер — мыслями о ней. Время от времени он тихо поглаживал ее по руке, негромко вздыхал и… продолжал молчать. Гвинет, казалось, не замечала ничего вокруг. В голове у нее пульсировало одно только имя — Брайент.
   Оно отдавалось эхом в цокоте копыт, оно чудилось в каждом скрипе колес, оно не давало покоя взволнованной и смущенной душе Гвинет.
   Она уже успела вспомнить, откуда ей знакомо это имя. Разумеется, по библиотеке, где в ящичке с монограммой «Уиллард Брайент» хранились рисунки садов в поместье Роузмаунт.
   В то, что это может быть совпадением, она не верила. Когда кеб выкатил за пределы Лондона и мягкая пыль сменила звонкую брусчатку мостовых, мысли Гвинет перекинулись к Грейс, к их первой и единственной встрече. Ее Гвинет полюбила с первого взгляда, так же, как и Миртл, и неважно, что все их знакомство продолжалось не более пяти минут. Она успела полюбить Грейс, успела почувствовать ее страх и одиночество. Правда, тогда Грейс показалась ей похожей на молодую женщину, которая ищет возможности освободиться от мужа-тирана. Теперь Гвинет так уже не думала. Та пожилая леди, что бывала вместе с Грейс в салоне мадам Каррье, определенно подходила на роль ее хозяйки. Она же заплатила за пальто Грейс. И при этом пожилая леди постоянно скрывала свое лицо под вуалью. Что она хотела при этом скрыть? Зачем? И от кого?
   Кто она сама, наконец?
   Гвинет напрягла память, пытаясь во всех подробностях восстановить их разговор с Грейс.
   «Она все время говорила о вас. Ее светлость, я имею в виду. Я знаю, что у вас есть сын и его зовут Марк, верно?»
   Тогда Гвинет решила, что ее светлостью Грейс называет леди Октавию, и удивилась, поскольку та никогда не помнила имени Марка. На самом деле она, судя по всему, говорила о другой женщине, о леди Мэри Брайент.
   Что бы это могло означать?
   Чем больше подробностей всплывало в этой истории, тем запутаннее она начинала выглядеть.
   И снова в голове у Гвинет прозвучал голос Грейс.
   «Вы не знаете его, мисс. Он пойдет на что угодно, лишь бы остановить меня».
   Мистер Великий-и-Могучий?
   Гвинет почувствовала, как начинает стынуть кровь у нее в жилах. Как много времени потеряно, как много!

* * *

   Они расплатились с кучером, вышли из кеба на вершине холма Миртл-Лейн и подождали, пока тот не укатил прочь. Как пояснил Харпер, ожидающий кеб может вызвать лишнее любопытство, и, когда придет время возвращаться домой, они просто наймут другой.
   Стоял прозрачный, ясный, по-летнему теплый полдень. Солнце высушило промокшую за ночь листву, напоив воздух тонким ароматом свежей травы и зелени. Уже вернулись ласточки и стригли небесную синеву быстрыми взмахами своих острых, иссиня-черных крыльев. У подножия серой каменной стены, протянувшейся вдоль длинной улицы, распускались первые весенние цветы.
   Гвинет посмотрела вперед, туда, где среди обширного парка проступали контуры большого элегантного здания.
   Это был единственный коттедж во всей округе, и потому сомнений в том, куда им держать путь, у Гвинет и Харпера не возникало. Гвинет почему-то вспомнились слова Ричарда Мейтленда о том, что далеко не всегда самое потайное убежище оказывается самым безопасным. Этот коттедж не был уединенным. Он был изолированным, отрезанным от всего мира.
   Голубое пальто Грейс по-прежнему висело на руке Гвинет, и она машинально расправила образовавшуюся на нем морщинку.
   Словно это могло иметь какое-то значение.
   — Готовы? — спросил Харпер, когда они подошли вплотную к коттеджу.
   Гвинет сглотнула, опустила глаза и поспешно ответила:
   — Готова.
   Вблизи коттедж оказался меньше, чем представлялся издали, но был хорошо ухоженным и сверкал свежей краской. Однако при этом он выглядел покинутым, необитаемым, и чувство заброшенности только усиливал обширный сад, раскинувшийся вокруг строения. Трава в нем была не подстрижена, и в ней тут и там желтели прошлогодние листья. На клумбах поникли засохшие головки гиацинтов, примул и нарциссов — они увяли, так и не дождавшись, пока их срежет для букета чья-нибудь рука.
   Харпер вытащил свой револьвер. По его сигналу Гвинет постучала в дверь подвешенным над ней молоточком, но на стук никто не ответил — что, впрочем, не показалось им слишком удивительным. Еще один кивок Харпера, и Гвинет повернула дверную ручку.
   Дверь тихонько скрипнула и отворилась.
   — Оставайтесь позади меня, — коротко распорядился Харпер, входя внутрь.
   Нервы Гвинет были напряжены, и в холл она вступила, то и дело оглядываясь по сторонам. Поработав в госпитале, Гвинет на всю жизнь запомнила сладковатый, тошнотворный трупный запах и сейчас осторожно потянула ноздрями воздух, однако гниющей плотью в этом доме, слава богу, не пахло.
   Харпер услышал ее облегченный вздох и быстро обшарил глазами все углы. Он тоже ожидал худшего и тоже вздохнул с облегчением.
   — Где ваш пистолет? — спросил он.
   Она вынула из сумочки пистолет и показала его Харперу:
   — Со мной.
   — Зачем вы носите с собой это пальто? Дайте его мне.
   Он повесил пальто на крюк, прибитый возле двери, и жестом приказал Гвинет оставаться на месте. Обе двери, ведущие в комнаты, были раскрыты. Харпер заглянул в одну из них, затем во вторую, покачал головой и скрылся внутри.
   — Здесь кто-то был, — сказал он, вернувшись спустя несколько минут. — Там все перевернуто вверх дном. Оставайтесь на месте, а я осмотрю дом снаружи.
   После того, как Харпер ушел, Гвинет осторожно заглянула в раскрытую дверь. Несмотря на скудную обстановку, Гвинет догадалась, что это была гостиная. Все поверхности покрывал толстый слой пыли. Все ящики были вынуты, а их содержимое разбросано на полу. Кружевные салфетки валялись вперемежку с сорванными с карниза занавесками и катушками ниток. Гвинет покинула гостиную и перешла в комнату напротив, которая служила спальней. Здесь царил такой же беспорядок. Двигаясь быстро, но осторожно, Гвинет перебралась на заднюю половину дома. Здесь оказалась еще одна, совсем маленькая спальня, в которой тоже что-то искали.
   Последней комнатой оказалась кухня, и, несмотря на то, что и здесь все ящики были открыты, в ней сохранялось подобие порядка. Гвинет сразу же бросился в глаза черный зонт — раскрытый и подвешенный на просушку над печкой. На первый взгляд, это был самый обычный зонт, из тех, что встречаются в Англии на каждом шагу, но Гвинет почему-то точно знала, что этот зонт принадлежит Грейс, именно этот зонт она уже видела однажды — в Женской библиотеке.
   Кухонный стол выглядел так, словно кто-то спешно покинул его в самый разгар трапезы. Гвинет подошла ближе. На столе стояла кружка, в которой виднелись заплесневевшие чайные листья. К горлу Гвинет подкатила тошнота, и поэтому поднимать крышку чайника она не решилась. Посередине стола лежала краюха черного хлеба с двумя отрезанными от нее ломтями. По полу быстро проскользнула серая тень и скрылась под комодом. Мышь. Тот, кто так поспешно покидал кухню, оставил на столе зажженную свечу — она давно догорела и оплыла. Возле подсвечника валялся смятый, грязный лист бумаги. Гвинет догадалась, что это такое, едва взяла листок со стола.
   Программка Дня открытых дверей в Женской библиотеке.
   Сердце Гвинет бешено забилось. Она вернулась сначала в одну из спален, затем в другую, повсюду ища свое синее пальто.
   Пальто она не нашла, но зато обнаружила кое-что другое, не менее важное — висевшую на крючке шляпку, точно такую же, что была на голове Грейс в тот день, когда та приходила в библиотеку.
   Гвинет еще раз вернулась на кухню и попыталась представить себе, что же случилось в ту ночь, когда этот дом был так поспешно покинут его обитательницей. Придя сюда, Грейс должна была запереть за собой входную дверь. Затем прошла на кухню и зажгла свечу.
   «А может быть, это было днем, а не вечером? — спросила себя Гвинет, и сама же ответила: — Нет. В таком случае до того, как Грейс зажгла вечером свечу, ее зонт успел бы просохнуть и она сняла бы его. Значит, когда Грейс зажигала свечу, зонт был еще мокрым. Итак, она зажгла свечу, потом развела в печке огонь. Сняла шляпку, но осталась при этом в пальто, потому что в доме было холодно. А затем вскипятила чайник и заварила себе чай».
   А что было потом?
   А потом сюда явился Гарри — в этом Гвинет больше не сомневалась.
   Борясь со страхом, Гвинет вновь принялась рассматривать кухню, ища следы, которые помогли бы ей представить дальнейший ход событий. Свеча была зажжена на кухне, значит, в ту минуту, когда Гарри постучал в дверь, Грейс находилась здесь.
   Гвинет перевела взгляд на дверь. Все это начинало так сильно напоминать ту ночь, когда Гарри напал на нее саму, что по спине Гвинет пробежал холодок. Она словно наяву увидела Гарри, стоящего в дверях со своей дьявольской улыбкой на тонких губах. Как Грейс удалось убежать от него? Ведь у нее, в отличие от Гвинет, не было пистолета.
   «Остановись, — приказала себе Гвинет, — и начни все сначала».
   Итак, Грейс налила чай и отрезала себе хлеба. В это время в дверь постучался Гарри. Прежде чем открыть, Грейс должна была спросить, кто там. Она вскочила, и…
   Нож! В ее руке оставался хлебный нож!
   Где теперь этот нож? Ни на столе, ни на полу его не было. Увидев на пороге Гарри, Грейс должна была отпрянуть и побежать через дом к главному входу?
   Не получается. Гарри настиг бы Грейс раньше, чем ей удалось бы отпереть замок. Так каким же образом Грейс удалось остановить Гарри?
   Наверняка она ударила его ножом, а затем бросилась бежать.
   Гвинет ринулась к двери, распахнула ее и отчаянно закричала:
   — Харпер! Харпер!
   Он был метрах в тридцати от дома и рассматривал что-то темное, лежащее под кустом в высокой траве.
   Гвинет поняла, что он рассматривает.
   — Грейс! — простонала она. — Грейс!
   — Назад! — крикнул Харпер и двинулся к Гвинет.
   Она бросилась навстречу ему, прижимая к груди пистолет, чувствуя тот самый ужасный запах, которого так боялась, и крича сквозь слезы:
   — Грейс! Бедная Грейс!
   Харпер перехватил ее, но Гвинет успела увидеть то, что лежало под кустом. Это не было человеческим телом. Это была страшная бесформенная масса из плоти и обрывков ткани, перемешанная с окровавленной сухой листвой.
   Гвинет упала на колени, выронила из рук пистолет, ее начало рвать. Вокруг нее что-то происходило, но Гвинет не обращала внимания на эти звуки. Наконец до ее сознания дошел голос Харпера.
   — Рад видеть вас, мистер Рэдли, сэр.
   Ему ответил сердитый голос Джесона:
   — Какого черта вы здесь…
   Он замолчал и уставился на Гвинет.
   Она подняла голову и посмотрела на Джесона сквозь слезы.
   — Это Грейс, — сказал Харпер. — Ее убили.
   — Нет! — закричала Гвинет.
   Джесон присел рядом с ней, взял за руку и тихо спросил:
   — Почему ты так решила, Гвин?
   — Я не знаю, кто эта несчастная, но это не Грейс. На ней было мое синее пальто, и к тому же Грейс — блондинка.
   Харпер перехватил взгляд Джесона и ответил на его немой вопрос:
   — Убитая брюнетка и была одета в коричневое.
   — Грейс сбежала от него! — закричала Гвинет. — Она сбежала!

Глава 23

   Харпер настаивал на том, чтобы они скрылись до того, как он обратится к местным властям. Его, как полицейского, они не станут задерживать, не станут задавать ему слишком много вопросов. Знать что-либо про миссис Бэрри им вовсе не обязательно. Правда, Харпер не хотел, чтобы Джесон с Гвинет уезжали, не дождавшись его, и потому было решено, что они остановятся на время в уютной маленькой гостинице, что виднелась на краю деревни.
   Джесон, как и Харпер, сразу же отпустил кеб, на котором приехал в Хэмпстед, однако идти было недалеко, и вскоре они вместе с Гвинет уже сидели в чистеньком номере «Стэга».
   Гвинет, которая и сейчас не расставалась с голубым пальто Грейс, повесила его на спинку стула вместе со своей пелериной, сняла шляпку и неподвижно застыла на кресле возле стола.
   Джесона одолевали вопросы, но он, видя состояние Гвинет, так и не решился их задать. Вместо этого он приказал принести горячего кофе, бутербродов и бутылку бренди. Открыв ее, он щедро налил в бокал янтарную жидкость и поднес Гвинет.
   — Я оказалась такой глупой! — сказала она.
   — Выпей!
   Она машинально сделала большой глоток, закашлялась, и Джесону пришлось похлопать ее по спине.
   — Дурак! — буркнула она, с трудом переводя дыхание.
   Он подвинул свой стул ближе к ней, откинулся на спинку и усмехнулся. Щеки Гвинет заметно порозовели, в глазах появился живой блеск. Глоток бренди оказался чудесным лекарством.
   — Еще, — приказал он.
   На этот раз она осторожно отпила маленький глоточек, но Джесон требовательно поднял бровь, и ей пришлось осушить бокал до дна.
   Только после этого Джесон налил себе и проглотил содержимое своего бокала в два больших глотка.
   — Зрелище не из приятных, — сказал он, вспомнив кучу белых личинок, копошившихся в гниющей плоти.
   — Да. К этому невозможно привыкнуть, — кивнула Гвинет.
   — Тебе уже доводилось видеть подобное? — удивленно спросил Джесон.
   Она без всяких уговоров сделала еще один глоток бренди.
   — Да, на войне. Но я никогда не думала, что могу увидеть такое здесь, в Англии. Бедная женщина.
   Джесон вспомнил письма, которые Гвинет писала Триш. Письма, заполненные описаниями балов и смешными историями. Тогда он и представить себе не мог, что это такое — быть женой боевого офицера.
   «Как жаль, что нельзя повернуть время вспять!» — подумал он.
   — Но это была не Грейс, — сказала Гвинет.
   — А кто, как ты думаешь?
   — Скорее всего, леди Мэри Брайент, хотя это, как мне кажется, не настоящее имя. Все это так странно, что, боюсь, ты мне не поверишь. Я сама себе не могу поверить до конца.
   В саду Харпер успел рассказать Джесону все, что было известно ему самому, — о пальто, оставленном в библиотеке молодой женщиной по имени Грейс, и о Миртл из салона мадам Каррье, от которой они узнали этот адрес. О Грейс Гвинет не упоминала при нем ни разу, и Джесон решил не торопиться с расспросами, рассчитывая на то, что Гвинет все расскажет ему сама.
   — Брайент, — сказала она. — Это имя заставило меня подумать о леди Мэри.
   — Леди Мэри?
   — Леди Мэри Джерард. Ты знаешь ее?
   — Знаком с ее мужем, хотя и не слишком близко. Учтивый джентльмен. Мы встречались с ним в клубе.
   — Да, на людях он весьма учтивый джентльмен. А дома — настоящий тиран.
   — Я же сказал, что не слишком хорошо знаю его, — повторил Джесон, удивляясь горячности Гвинет.
   Она пристально посмотрела ему в глаза, кивнула головой, словно что-то решая для себя, и заговорила вновь:
   — Сады леди Мэри в Роузмаунте планировал мастер по имени Уиллард Брайент. Некоторое время тому назад, — не помню точно, когда, — леди Мэри принесла к нам в библиотеку ящик с его рисунками и планами. Они до сих пор там. Саму леди Мэри мы не видели уже больше месяца. Считается, что у нее нервное расстройство. Ты следишь за моей мыслью?
   — Да, хотя и не понимаю, как все это может вывести нас на Грейс.
   Гвинет сделала еще один глоток из своего бокала.
   — Пальто было заказано для Грейс пожилой дамой, назвавшейся леди Мэри Брайент. Так сказала нам девушка из салона мадам Каррье. У меня в голове это все внезапно соединилось — замечание Мейтленда о мистере Великом-и-Могучем, имя леди Мэри, которое значится в списке знатных леди, посещавших библиотеку, Грейс с ее пальто. Я подумала о том, что леди Мэри решила сбежать от своего мужа, и мне вдруг стало страшно. А что, если Великий-и-Могучий — это ее муж? Понимаешь? Что, если леди Мэри Брайент и леди Мэри Джерард — одно и то же лицо? А Грейс — ее горничная?
   Но то, что самой Гвинет казалось теперь ясным как день, было непонятно Джесону, и она сделала еще одну попытку.
   — Я полагаю, что мистер Великий-и-Могучий — это Хьюго Джерард. А его жена, леди Мэри, взяла себе новое имя для того, чтобы скрыться от него.
   — И на все эти мысли тебя навела одна лишь фамилия — Брайент? Но она встречается не так уж редко. Почему леди Мэри остановилась именно на ней?
   — Мне кажется, что леди Мэри была когда-то влюблена в своего садовника, и когда ей нужно было придумать себе фальшивое имя, оно само пришло ей в голову. Она не раз вспоминала о Брайенте у нас в библиотеке, и всегда с большой грустью. Говорила, что тот умер совсем молодым, не успев сделать ничего из того, что задумал. — Она перевела дыхание и продолжила: — Затем что-то случилось, не знаю, что именно. Потому-то Грейс и пришла за помощью в библиотеку. Она хотела встретиться с леди Октавией, надеялась, что та сможет что-то сделать для ее хозяйки…
   — Которую ты очень любила, — негромко закончил за нее Джесон.
   — Да, — кивнула Гвинет и добавила дрожащим голосом: — Когда леди Мэри появилась у нас в библиотеке, она была такой запуганной, жалкой. Понемногу мы сблизились с ней. Она знала, что мой брак, как и ее, оказался несчастным. Пусть я и немного ей рассказывала о себе, но она и без этого все понимала. Мы с ней были очень похожи, как говорят, родственные души. Мы обе хорошо знали, что это такое — жить под пятой у жестокого мужа. Я постаралась ближе узнать ее мужа. Нет, я не заводила с ним знакомства, даже не видела его ни разу, но леди из библиотеки, знавшие его, рассказали мне, что это ужасный, жестокий человек. Тогда я спросила себя, не могу ли сделать что-нибудь для леди Мэри, хотя и знала, что сама она вряд ли отважится на такой разговор. Да и с мистером Джерардом мог бы справиться далеко не всякий. Если кто и мог, так только леди Октавия. Когда нам сказали, что леди Мэри больна, и мы отправились навестить ее, нас не пустили на порог. Одна леди Октавия отказалась уйти и все-таки добилась того, чтобы ее пустили к леди Мэри. Правда, ничем особенным это не закончилось. Когда леди Октавия вернулась к нам, она сказала, что у леди Мэри в самом деле какое-то нервное расстройство.
   — Но почему Грейс не обратилась за помощью к тебе? — задумчиво спросил Джесон.
   — Наверное, потому, что леди Октавия — самая отважная из нас, — грустно улыбнулась Гвинет, — и Грейс было известно об этом. Ах, Джесон, когда леди Октавия по-настоящему рассердится, это нужно видеть! Мы все по сравнению с ней — просто овечки.
   Джесон улыбнулся, погладил руку Гвинет и совершенно серьезно сказал:
   — Мне очень жаль, что прежде ты ничего не рассказывала мне ни о леди Октавии, ни об этих прекрасных дамах из Женской библиотеки. И ты — самая замечательная из них. Я обожаю тебя. И, поверь, я не думаю, чтобы Грейс принимала тебя за трусливую овечку. Господи, да кто мог бы так отважно вступить в битву с кровавым маньяком, как это сделала ты? Нет, Гвин, ты — самая отважная женщина на целом свете!
   — Не нужно делать из меня героиню, Джесон. Ведь я боюсь. Я до сих пор смертельно боюсь.
   — Я тоже боюсь.
   Она слабо улыбнулась в ответ, но тут же снова стала серьезной.
   Джесон повертел в руке свой пустой бокал, отставил его в сторону и поднялся. Подошел к окну, отворил его и выглянул на улицу, пустынную в этот час. Ни пешеходов, ни экипажей. Джесон подумал об изуродованном трупе в саду возле Хэт-коттеджа и с ужасом представил себе, что на месте той несчастной могла оказаться Гвинет. Его Гвинет.
   В дверь постучали, Джесон быстро развернулся и едва удержался от улыбки, увидев, как деловито выхватила Гвинет из своей сумочки небольшой серебристый пистолет. Оказалось, что это горничная принесла им заказанный кофе и бутерброды. Гвинет спрятала пистолет в складки своего платья, открьша дверь и впустила горничную, а после ее ухода присела к столу, положив пистолет рядом с собой.
   — Я понимаю, что это выглядит смешно, — сказала Гвинет, перехватив взгляд Джесона, — но Харпер перестанет меня уважать, если я не буду строго следовать его инструкциям.
   — Мне эта предосторожность смешной не кажется, — ответил Джесон и в подтверждение этих слов вытащил из кармана и положил рядом с собой свой собственный револьвер.
   Теперь они оба улыбнулись. Джесон протянул один бутерброд Гвинет, взял себе второй. Гвинет поднесла его ко рту, поморщилась и отложила в сторону.
   — Не могу, — сказала она. — Меня стошнит.
   Джесон посмотрел на свой бутерброд. Мясо.
   Он вспомнил копошащиеся белые личинки и отложил бутерброд в сторону.
   — Кофе? — спросил он.
   — Я налью.
   Сделав несколько глотков, Джесон сказал:
   — Предположим, что все твои догадки верны. Но это не продвигает нас ни на шаг в поисках портрета.
   — Быть может, Гарри уже нашел его в коттедже и вернул Джерарду.
   — Не сходится. Тело лежит в саду не менее десяти дней, быть может, даже дольше.
   — Ее убили в ночь после Дня открытых дверей в нашей библиотеке, — сказала Гвинет, припомнив зонтик и программку.
   — Вот видишь. А на тебя Гарри напал всего два дня тому назад. Не думаю, чтобы это случилось, если бы мистер Великий-и-Могучий получил свой портрет.
   — Джерард! — поправила его Гвинет. — Не зови его больше Великим-и-Могучим, ведь нам теперь известно его имя. Или ты все еще не веришь мне?
   — Гвин, это пока только предположения, — миролюбиво заметил Джесон. — Ведь леди Мэри никогда не говорила с тобой о портрете, не так ли?
   — Нет, — ответила Гвинет, опуская плечи. — Она отдала мне ящик с рисунками Брайента, и больше ничего. Никакого портрета там не было.
   Она запрокинула голову, прикрыла глаза, а затем медленно сказала:
   — Но я и не искала портрет. Я вообще не изучала содержание этого ящика.
   — Быть может, имеет смысл сделать это теперь.
   Гвинет резко поднялась на ноги, подошла к окну и нетерпеливо спросила:
   — Ну, где же Харпер? Почему его до сих пор нет?
   — Времени прошло не так уж много, — заметил Джесон.
   — Да, но теперь мне не терпится поскорее добраться до того ящика.
   — У тебя есть ключ от библиотеки?
   — По счастью, да. Он у меня в сумочке.
   Она подошла к столу, открыла свою сумочку и, немного порывшись в ней, вынула ключ.
   — Я отпираю библиотеку трижды в неделю, когда прихожу на дежурство, — сказала Гвинет, поднимая ключ в руке.
   — Отлично, тогда мы заедем в библиотеку, заберем этот ящик и отправимся с ним на Мэрилибон.
   — И не заедем на квартиру Брэндона? — спросила Гвинет, снова присаживаясь к столу.
   Джесон посмотрел на бледное, измученное лицо Гвинет и щедро долил бренди в обе кофейные чашки.
   — Выпей, — сказал он.
   Гвинет посмотрела на Джесона, на чашку, глубоко вздохнула и выпила до дна.
   — Нет, мы не будем возвращаться на квартиру Брэндона, — сказал Джесон. — Так посоветовал Ричард. Он предполагает, что Гарри мог уже выследить нас до Бонд-стрит.
   — Как ему это удается? Он нашел меня на Саттон-Роу, нашел в Хэддоу. Он найдет меня и на Мэрилибон. Но только знаешь что, Джесон? Меня это больше не пугает. Он убил леди Мэри, и теперь я должна его остановить. И я покончу с Гарри, клянусь.
   — Минутку, — остановил ее Джесон. — О том, что Гарри появится на Мэрилибон, речь не идет. Ричард уверен, что он вернется на Бонд-стрит, и его люди будут поджидать преступника именно там.
   — Надеюсь, что ты прав, только… — Она помассировала горло.
   — Что только?
   — Только жаль, что леди Мэри уже не спасти.
   — Этого ты знать не можешь.
   — Так чье же тело нашли тогда в саду?
   — Давай дождемся Харпера и послушаем, что он скажет.
   Джесон опустил руку в карман, порылся в нем и вытащил наружу сложенный лист бумаги.
   — Что это? — спросила Гвинет.
   — Специальное разрешение жениться на вдове. Я получил его сегодня утром. Так что мы можем обвенчаться хоть сегодня.
   — Это мы сделаем тогда, когда покончим со всем остальным, — ответила Гвинет.

* * *

   Харпер появился только под вечер, когда солнце уже клонилось к горизонту.
   — Доктор, — сказал он. — Пришлось ждать, пока он не примет роды. Без него местные власти не разрешали осматривать тело.
   Харпер подошел к столу и моментально съел один из бутербродов.
   — От кофе я тоже не отказался бы, — заметил он.
   — Он остыл, — сказала Гвинет.
   — Неважно.
   — Ну? — нетерпеливо спросил Джесон.
   — Полагают, что это местная. Безумная Хэтти, так ее звали в деревне. Она была немного не в себе. Часто ходила к тому коттеджу. В последние две недели ее никто не видел. Опознать тело наверняка довольно сложно, но мы нашли ее туфли. Их опознала ее мать. Они совсем новые.
   — Ее убили? — дрожащим голосом спросила Гвинет.
   — Этого нам не узнать уже никогда, — сочувственно посмотрел на нее Харпер, — но под листьями доктор обнаружил нож. Он полагает, что им-то ее и убили, однако не утверждает этого наверняка.
   Джесон взглянул на Гвинет. Похоже, известие о том, что убита не леди Мэри, а другая женщина, не слишком-то утешило ее.
   — Несчастная девушка, — прошептала Гвинет. — Оказалась на свою беду в неподходящий момент в неподходящем месте. Наверное, Гарри обознался в темноте. Не знал, что Грейс уже убежала. Должно быть, он до сих пор уверен, что покончил с ней. Но Грейс должна была ранить его перед тем, как сбежать! — пылко закончила она.
   — О чем ты толкуешь? — удивился Джесон.
   — Расскажу по дороге. Все меняется, неужели ты не понимаешь? Ведь если эта несчастная женщина не леди Мэри, значит, нам нельзя терять ни минуты. Нужно ехать в дом к Джерарду и выручать ее. Ведь она не сбежала от него, слышишь? Не сбежала!
   Джесон покачал было головой, но остановился не в состоянии избежать умоляющего взгляда больших зеленых глаз и сказал: