Торнтон Элизабет. Погоня за призраком

   Все это не могло не наложить отпечаток на его характер, но сегодня он был очень похож на прежнего Джесона, того, что был еще до смерти Джорджа, и Брэндону хотелось понять причину такой резкой перемены в своем кузене.
   Брэндон закрыл табакерку и, постукивая ногтями по серебряной крышке, спросил словно невзначай:
   — Нужно понимать, твое появление здесь означает разрыв с Дафной?
   — Ну, что ты. Мы с Дафной прекрасно понимаем друг друга. Она свободна, я свободен, и каждый из нас вправе поступать, как ему захочется.
   — Вот как? Удивительно цивилизованно и разумно, — сухо заметил Брэндон. Впрочем, сейчас его интересовала вовсе не Дафна. Помедлив, он спросил: — Скажи, она все так же хороша?
   «Кто?» — хотел спросить Джесон, но, заглянув в глаза Брэндону, сразу понял, о ком речь.
   — Она почти не изменилась, — просто ответил он.
   Именно таким было его первое впечатление, когда она вошла в гостиную, где сидели они с Марком. Ее восхитительные пышные волосы, которые она всегда считала проклятием, по-прежнему обрамляли лицо и падали на лоб. Потом он увидел знакомые веснушки на кончике носа, ямочки на щеках. А ее глаза… Именно тогда Джесон и начал понимать, как сильно изменилась Гвинет за прошедшие годы. Если раньше ее глаза были красноречивее слов и по ним всегда можно было сказать, рада Гвинет или чем-то расстроена, то теперь они стали холодными, не выражающими никаких эмоций.
   Впрочем, изменились не только глаза Гвинет, изменилась вся она — стала суше, холоднее. И совсем разучилась улыбаться.
   Джесон открыл для себя и еще одну вещь: у Гвинет не было мужчины. И хотя для того, чтобы выяснить это, ему пришлось прибегнуть к не очень честным приемам, неправым он себя не считал. И то сказать, стал бы какой-нибудь тайный воздыхатель назначать его, Джесона, опекуном Гвинет? Никогда! Но как, черт побери, было приятно смотреть на Гвинет, когда известие о наследстве заставило ее вновь стать прежней! В ту минуту Джесону стоило большого труда сдержаться и не припасть к ее губам — ярким, чувственным, полным.
   — Жаль, — сказал Брэндон.
   — Чего жаль? — не понял Джесон, давно потерявший нить разговора.
   — Что она не изменилась. Не располнела, не подурнела. Не помню, говорил я тебе или нет, но еще мальчишкой я был влюблен в Гвин. Детская влюбленность, но она о ней знала. Впрочем, ее тогда интересовал только один человек — Джордж, — вздохнул Брэндон. — Впрочем, я не уверен, что окончательно избавился от той влюбленности. Вот если бы она пополнела или потеряла свое очарование, тогда…
   Джесон резко повернул голову и окинул своего кузена долгим тяжелым взглядом. Брэндон невольно съежился, втянул голову в плечи и растерянно заморгал.
   — Полегче, Брэндон, — спокойно сказал Джесон. — Не забывай, что я — хозяин дома, в котором ты живешь, и старший в семье, не считая бабушки.
   — Что ты хочешь этим сказать?
   — Если ты строишь планы жениться на Гвинет, я легко могу расстроить их.
   У Брэндона от неожиданности вытянулось лицо, а потом он быстро затараторил:
   — Ну, что ты, это же просто шутка! Шутка, понимаешь? Гвин ничего для меня не значит, она мне не интересна. Да и не моего она типа женщина.
   — Не твоего типа. Это ты точно заметил, — хмыкнул Джесон. — У нее не хватило бы денег на твои безумства.
   — Какой кошмар! — притворно воскликнул Брэндон.
   Оба одновременно усмехнулись.
   И Джесон спросил:
   — Скажи, Брэндон, какого черта мы с тобой тут делаем?
   — Мне показалось, ты ищешь, куда бы спрятаться от самого себя, — пожал плечами Брэндон. — Я решил, что нам обоим не повредит игра в прятки.
   — Если за тобой гонятся кредиторы, — совершенно серьезно проговорил Джесон, — буду рад помочь.
   — А когда мои кредиторы не гонялись за мной? Нет, спасибо, не надо. Слава богу, деньги у меня сейчас есть. Я зарабатываю их за карточным столом, и пока что весьма успешно. Единственное, что меня сейчас беспокоит, — скука.
   — Ну что ж, — воскликнул Джесон, выпрямляясь в кресле, — если нам с тобой не от кого скрываться, тогда давай отправимся на пристань. Сядем в какой-нибудь таверне, поболтаем с моряками, выпьем по кружке-другой доброго эля…
   — Поздно, — ответил Брэндон. — Представление начинается, и ты должен знать, что с этой минуты все двери заперты на замок.
   — Тогда мне, пожалуй, нужно выпить еще, — проворчал Джесон, знаком подзывая слугу с подносом.
   — Не нужно. Это неправда, что алкоголь примиряет нас со всем миром и делает мужчин сильнее, а женщин податливее. На самом деле все как раз наоборот.
   — Шутишь, — неуверенно протянул Джесон.
   — Смотри, не говори потом, что тебя не предупреждали.
   Джесон задумчиво посмотрел на ухмыляющегося Брэндона, решил, что тот разыгрывает его, но все же на всякий случай отослал лакея, так и не взяв с подноса бренди. Затем он повернул голову и сосредоточил все свое внимание на помосте, стоящем в середине зала.
   По рядам зрителей пробежал шепот, и на помосте появился сам Берти Сэквилл, сорокалетний владелец этого дома, такой же ухоженный и мягкий, как кресла и диваны, на которых уютно разместились его гости. Он подошел к краю помоста и начал говорить, потирая от удовольствия свои короткие пухлые ручки:
   — Правила, принятые в этом доме, таковы: после представления каждый из гостей имеет право уйти или остаться.
   Его слова потонули в свисте и аплодисментах. Берти помахал рукой, требуя тишины, и продолжил:
   — Если вы решите остаться, помните, что все слуги будут удалены из дома.
   — Это сделано для того, чтобы женщины не гонялись за лакеями, — негромко проговорил Брэндон, наклоняясь к уху Джесона. — И не то чтобы слуги возражали против этого, просто джентльменов нужно обслуживать в первую очередь.
   Джентльмен в годах, сидевший справа от Брэндона и слышавший его слова, вдруг заерзал и нервно спросил:
   — А как же горничные? Их что, тоже уберут из дома? Но это же…
   — Горничные — это отдельный разговор, — ответил Брэндон, медленно поворачивая голову.
   — И все-таки, уберут их или нет? — продолжал сгорать от нетерпения пожилой джентльмен.
   — Их в этом доме вообще не держат, — со вздохом пояснил Брэндон. — Прислуга здесь исключительно мужская.
   — Все комнаты в этом доме открыты и к вашим услугам, — продолжал тем временем Сэквилл. — Правда, входные двери будут заперты.
   — А это зачем? — негромко спросил Брэндона все тот же джентльмен.
   — От воров, — холодно ответил Брэндон, отодвигаясь подальше от джентльмена. — Это стали делать после того, как во время одной вечеринки в дом к Берти влезли грабители и славно поживились.
   Любопытный джентльмен коротко хихикнул и замолчал.
   — Представление начинается! — крикнул с помоста Сэквилл.
   Раскрылись боковые двери, и под восторженный гул зрителей на помост взошли актеры.
   Сюжет сегодняшнего представления был прост — пираты и девственницы, которых они похитили. Женщины, изображавшие девственниц, были как на подбор — стройные, с высокой грудью, тонкими талиями и округлыми бедрами. Молодые люди, изображавшие пиратов, были широкоплечи, высоки и, подобно породистым жеребцам, полны жизненной силы. Чего им не хватало, так это фантазии.
   Не прошло и двух минут, как первую «девственницу» уже «изнасиловали», а затем «пираты» принялись за остальных, и вскоре повсюду — на столах, на полу, на скамейках — образовались живописные обнаженные группы. «Пираты» без устали овладевали «девственницами» всеми возможными способами, а те истошно визжали, сопротивлялись и страстно стонали.
   И актеры, и актрисы были обычными проститутками, набранными в публичных домах, и каждый из сидящих в зале знал это. Чем дольше продолжалось представление, тем сильнее разгоралась похоть в зрителях. Вскоре не только со сцены, но и из зала начали доноситься низкие стоны и тяжелое дыхание. Наконец «пираты» принялись напрямую обращаться к зрителям, приглашая всех желающих принять участие в этом бурном действе.
   «О, боже, — подумал Джесон, — что со мной происходит? Я должен дрожать от возбуждения. Я должен был бы схватить сейчас ближайшую женщину и утащить ее в пустую комнату, но мне и в голову не приходит сделать это».
   Единственной женщиной на свете, которую он действительно хотел, была Гвинет, и мысль о ней заставила Джесона стиснуть зубы. Он подозвал слугу и, сняв с подноса бокал бренди, жадно припал к нему пересохшими губами.

* * *

   Гвинет расплатилась с извозчиком и повернулась к зданию. Огни на парадной лестнице не горели, однако извозчик уверил ее, что это именно тот дом, который ей нужен, резиденция мистера Сэквилла. Гвинет поднялась по ступеням, и не успела она постучать в дверь, как та открылась.
   — Я миссис Бэрри, — сказала Гвинет открывшему ей слуге. — Меня пригласил мистер Сэквилл.
   Мистер Сэквилл был дядей и опекуном одной из ее учениц, Салли Сэквилл.
   Слуга окинул Гвинет с ног до головы изучающим взглядом, повертел в руках ее пригласительную карточку.
   — Очевидно, здесь какая-то ошибка, — сказал он наконец.
   Гвинет расправила плечи, стараясь не выдать своего огорчения. Разумеется, слуга уже заметил, что она одета не так, как остальные гостьи. Гвинет и сама знала, что модницей ее не назовешь, однако в опрятности ей не откажешь. Она горько усмехнулась и пояснила слуге:
   — Мистер Сэквилл пригласил меня поиграть для его гостей на рояле.
   Слуга взял со стола список гостей, поискал в нем и удивленно произнес:
   — Ваша фамилия в списке. Прошу вас, входите.
   Не успела Гвинет перешагнуть порог, как слуга запер дверь на ключ и повел ее вверх по лестнице.
   Неожиданно с нижнего этажа до Гвинет донесся взрыв смеха, а затем свист и аплодисменты. Гвинет остановилась в замешательстве.
   — У вас сегодня мужская вечеринка?
   Вообще-то Гвинет было все равно, для кого играть. Мистер Сэквилл сказал, что у него соберутся друзья дома со своими женами и после ужина они с удовольствием послушают ее игру на рояле. Он также обещал хорошо заплатить, а это было для Гвинет самое главное.
   — Нет, — покачал головой слуга и как-то странно взглянул на нее. — Женщин здесь хватает. Их даже больше, чем джентльменов.
   Гвинет вошла в музыкальную гостиную и сразу же забыла обо всем, увидев рояль, на котором ей предстояло играть. Она подошла к инструменту, нежно, не нажимая, провела пальцами по матовым клавишам. Как и говорил мистер Сэквилл, это действительно был рояль фирмы «Джон Броквуд и сыновья» с Грейт-Палтени-стрит, лучший инструмент, какой только можно купить в Англии.
   Гвинет улыбнулась, предвкушая удовольствие от предстоящей игры. Ей нравился этот рояль, да и мистер Сэквилл ей тоже нравился, хотя он был такой забывчивый.
   «Нужно будет напомнить ему, чтобы он заплатил за уроки Салли, — подумала Гвинет. — Подойду к нему в конце вечера, и…»
   — Принести вам ужин, мадам? — перебил ее мысли голос слуги.
   — Да, пожалуйста, — улыбнулась она в ответ.
   Слуга забыл принять у нее плащ. Недолго думая, Гвинет сама сняла его и повесила на спинку стула. Под плащом на ней было надето лучшее платье, которое купил ей Найджел, когда они были с ним в Португалии. Этому красному шелковому платью было уже лет пять или шесть, но Гвинет перешила его, подогнав по последней моде. Она приподняла талию, сделала из выреза декольте и пришила к лифу пышные рукава-буфф. Она даже укоротила подол на добрых два дюйма.
   Всего лишь месяц тому назад Гвинет еще носила траур, чувствуя себя при этом ужасной лицемеркой. Возможно, красный шелк и выглядел слишком вызывающе, но это было единственное нарядное платье в ее гардеробе, и Гвинет оно нравилось куда больше, чем черный креп. Свой траурный наряд она отдала соседке, искренне надеясь на то, что больше никогда в жизни не только не наденет, но и не увидит эти чудовищные безобразные тряпки.
   Гвинет ожидала, что вот-вот появятся другие артисты, вместе с которыми ей сегодня придется развлекать гостей мистера Сэквилла, но никто не приходил, и это показалось ей странным. Странным было и то, что почти все свечи в гостиной были потушены — горел лишь канделябр, установленный на крышке рояля, да скромно мерцала свеча на каминной стойке. Внутри камина жарко пылал огонь.
   Вернулся слуга с ужином для Гвинет, поставил поднос на стол, невидяще поклонился в пустоту и ушел.
   Гвинет перебралась за стол, к подносу, на котором стояла откупоренная бутылка красного вина и большое блюдо с горячими, политыми соусом макаронами. Она налила себе вина, сделала один глоток, второй, но при этом не могла оторвать глаз от мерцающих, манящих клавиш.
   «Ведь я никому не помешаю, если поиграю немного, верно? — подумала Гвинет. Ответом ей был новый взрыв смеха, долетевший снизу. — Нет, никто здесь меня не услышит».
   Она подсела к роялю, размяла пальцы и принялась наигрывать.

* * *

   Наконец было объявлено название начинающейся оргии — «Игра в прятки».
   — Полагаю, нам пора, — сказал Джесон.
   К этому времени многие женщины, носившие маски, уже покинули вечеринку. Многие из них весело смеялись, но были и такие, чей удрученный вид был красноречивее слов. Очевидно, им было о чем подумать, возвращаясь к своим мужьям после того, как они увидели настоящую мужскую страсть во всей ее животной силе. Наверху кто-то негромко, наигрывал на рояле.
   — Уйти? Как, прямо сейчас? — простонал Брэн-дон. — Ты шутишь, наверное.
   — Решай сам.
   — Не могу поверить, что ты вот так просто можешь взять и уйти. После такого-то представления!
   Конечно, Джесон не мог остаться совершенно равнодушным к увиденному, однако представление не затронуло его чувств, не захватило его целиком. Он просто наблюдал со стороны, как люди предаются страсти. А виновата в этом только она, только Гвин, черт бы ее побрал, да еще этот проклятый благодетель, столкнувший их друг с другом через столько лет!
   — Подожди меня! — попросил Брэндон, удерживая Джесона за рукав.
   — Зачем? Мне показалось, ты хочешь остаться.
   — Все, чего я хотел, — это расшевелить тебя, — ответил Брэндон. — Куда ты, туда и я.
   — Но я вовсе не хочу, чтобы кто-то расшевеливал меня.
   — Отлично. Тогда ты расшевели меня.
   Они уже стояли в холле, дожидаясь, когда слуга принесет им пальто. Неожиданно двери салона распахнулись, и в холл вывалилась целая орда визжащих полуголых нимф, а следом за ними выскочил и сам хозяин дома. Девицы с хохотом принялись взбираться по лестнице, а Берти Сэквилл прикрыл за собой дверь салона и сказал, махнув рукой в сторону нимф:
   — На правах хозяина уступаю вам право выбора. — Тут он увидел, что Джесону и Брэндону принесли пальто, и спросил упавшим голосом: — А вы разве не присоединитесь к общему веселью?
   — К сожалению, у нас назначена встреча, — ответил Брэндон и незаметно подмигнул Джесону.
   Ничего не ответив, Сэквилл направился к лестнице. Брэндон проводил его взглядом, что-то невнятно пробормотал себе под нос и сделал шаг к двери. Джесон собирался последовать за ним, но на секунду поднял голову вверх, чтобы еще раз взглянуть на стайку женщин, похожих на разноцветных бабочек, летящих к огню. Одна из бабочек показалась Джесону на удивление знакомой.
   Гвин.
   Она стояла, протягивая руку навстречу поднимавшемуся по ступенькам Сэквиллу, затем взглянула в ту сторону, где стоял Джесон, и ее рука упала. Гвин удивленно захлопала ресницами.
   Джесон с трудом перевел дыхание. Едва он сделал шаг вперед, как дверь салона снова открылась. Оттуда вылетела толпа мужчин, подхватила Джесона и поволокла за собой. Увидев это, Гвинет ахнула и принялась локтями прокладывать себе путь к свободному лестничному пролету.

Глава 4

   Гвинет испугалась вовсе не потому, что увидела Джесона. На самом деле она его и не заметила, хотя смотрела прямо на него. Вокруг царил полумрак, и рассмотреть с площадки второго этажа, кто стоит у подножия лестницы, было совершенно невозможно. Отпрянула Гвинет после того, как рассмотрела побледневшее лицо мистера Сэквилла и скорее не услышала, а прочитала по его губам:
   — Миссис Бэрри! Что вы здесь делаете, черт побери?
   И тут за спиной мистера Сэквилла появилась орда мужчин.
   Только в эту минуту Гвинет окончательно поняла, на какую вечеринку она попала. Разумеется, ни о каком семейном празднике речь больше не идет. Сегодня в доме мистера Сэквилла происходит оргия, одна из тех, о которых ей рассказывала Джуди. Подруга предупреждала, чтобы Гвинет держалась как можно дальше от такого рода приглашений. Это была одна из тех оргий, во время которой изнывающие от страсти мужчины и женщины могут утолить свою ненасытную похоть.
   Гвинет ринулась к черной лестнице, скатилась по ней, влетела в первую попавшуюся дверь и торопливо захлопнула ее за собой. Хотела запереть, но в замочной скважине не было ключа, и тогда Гвинет обеими руками налегла на дверную ручку, надеясь удержать ее, если кто-нибудь начнет ломиться сюда. По ту сторону двери послышались женские голоса, вслед за ними — мужские, а потом все стихло.
   Гвинет била дрожь, но не от страха, а от гнева. Интересно, чем вместо мозгов набита голова мистера Сэквилла? Дату семейной вечеринки он перепутал с датой оргии, всегда забывает о том, что за уроки Салли нужно платить. Он и с простым счетом не справится, как же он тогда заседает в своем парламенте?
   На следующей неделе. Та вечеринка, на которую он приглашал Гвинет, должна была состояться только на следующей неделе. Что ж, пусть мистер Сэквилл ждет пианистку, которая будет играть для его гостей. Дождется он ее, как же, черта с два!
   Неладное Гвинет почувствовала с той минуты, как вошла в этот дом. Странный взгляд, которым окинул ее слуга, полумрак, взрывы далекого смеха, женский визг. Гвинет еще подумала тогда, не помешает ли она кому-нибудь, если сядет к инструменту. Да она могла играть на рояле сколько душе угодно — в этом адском шуме потонул бы любой звук.
   Время шло, в музыкальной гостиной никто не появлялся, и тогда Гвинет решила сама отправиться на поиски хозяина. Выйдя на лестничную площадку, она оказалась в окружении вульгарно раскрашенных полуголых «нимф» и начала догадываться о том, на какой «семейный праздник» ее угораздило попасть, а затем увидела мистера Сэквилла и прочитала все, что он хотел ей сказать, по его губам.
   «Будь ты неладен», — подумала Гвинет. Больше всего она боялась попасться на глаза кому-нибудь из родителей ее учеников. Этого еще не хватало! Да так у нее ни одного ученика не останется!
   И Гвинет решила скрыться, прежде чем кто-либо успеет рассмотреть ее лицо.
   Она выскользнула в коридор и начала осторожно спускаться по неосвещенной черной лестнице для слуг. Вскоре она услышала, как где-то далеко внизу открылась, а затем захлопнулась дверь. Гвинет остановилась и принялась напряженно вслушиваться. Снизу в дом кто-то вошел, и ей теперь хотелось понять, куда направляется этот человек. Однако звука шагов не было слышно, и, подождав немного, Гвинет решила двинуться дальше, положившись на свою удачу.
   Стараясь не шуметь, она спустилась до следующей лестничной площадки и снова остановилась, выжидая. К сожалению, Гвинет понятия не имела, на каком она сейчас этаже. Ей хотелось думать, что на нижнем. Если она не ошиблась, от свободы ее отделяют считаные минуты.
   Она заглянула в лестничный пролет. Ни единого огонька, ни одного горящего свечного огарочка! Гвинет напрягла глаза, пытаясь понять, насколько далеко уходят вниз ступеньки, и вдруг ощутила под своими ногами какое-то движение. Вслед за этим послышался протяжный стон, возня и тяжелое мужское дыхание. Не иначе, как кто-то из гостей мистера Сэквилла загнал свою «нимфу» на черную лестницу и теперь обхаживал ее прямо на ступеньках!
   Гвинет поморщилась. Было ясно, что она не сможет пройти мимо сцепившихся тел, не наступив на них. Гвинет нажала на подвернувшуюся под руку дверную ручку и оказалась в маленькой комнатке, похожей на миниатюрную гостиную. Комната была пуста, но в камине горел огонь.
   «Гостиная экономки, — решила про себя Гвинет, но, почувствовав слабый запах сигары, передумала. — Нет, гостиная дворецкого. Но где же, черт побери, сам дворецкий и где слуги? Куда они все подевались?»
   Она пошла через гостиную ко второй двери, но не успела сделать и двух шагов, как та распахнулась. Гвинет отпрянула назад и взвизгнула, пребольно ударившись об угол стола.
   — Гвинет? Это ты, я знаю.
   Сначала Гвинет с ужасом подумала, что это папаша одного из ее учеников, но почему он обращается к ней на «ты»? Или во время оргий только так и принято? Но затем тот же голос позвал ее еще раз, и теперь Гвинет узнала его.
   — Джесон? — прошептала она.
   — Конечно, я. Кто же еще?
   Гвинет облегченно вздохнула и обмякла, чувствуя, как подступают к глазам слезы радости. К горлу подкатил комок. Гвинет сглотнула его и едва слышно проговорила:
   — Я так рада, что ты нашел меня.
   Но, когда Джесон приблизился к ней на расстояние вытянутой руки, Гвинет вдруг поняла, что он сердит. Впрочем, какое там сердит, — зол как сто чертей!
   Он потянулся вперед, крепко схватил Гвинет за плечи, и она снова вскрикнула.
   — Что ты здесь делаешь? — требовательно спросил Джесон.
   — Пришла играть на рояле, — ответила Гвинет. — Меня пригласил Сэквилл. Только вышла ошибка, он перепутал даты. Или ты думаешь, что я пришла сюда за другим?
   — Не думаю.
   Гвинет слегка откинулась назад и сказала, приложив ладонь к виску:
   — Голова раскалывается. Тебе не кажется, что они подмешали что-то в вино?
   — Не удивлюсь, если так оно и есть, — ответил Джесон. Теперь его голос звучал гораздо спокойнее и ровнее, чем вначале. — Тебе никогда прежде не приходилось слышать о знаменитых вечерах Сэквилла?
   — Нет. Да и от кого я могла такое услышать? От самого мистера Сэквилла? Для меня он всего лишь опекун одной из учениц. Все, что я знаю о Сэквилле, так это то, что голова у него вместо мозгов набита мякиной.
   Джесон рассмеялся и сказал, покачивая головой:
   — Гвин. Ах, Гвин!
   Он притянул ее к себе, и Гвинет не сделала попытки оттолкнуть Джесона, напротив, еще теснее прижалась к нему. Гвинет казалось, что ее тело превратилось в мягкий шелковый шарф — не удержи его в руках, и он соскользнет на пол.
   Объятия Джесона вызывали у Гвинет целый каскад воспоминаний. Некоторые были совсем невинными, детскими, а некоторые заставляли ее сердце биться быстрее. Но какими бы ни были ее воспоминания, Гвинет было так приятно находиться в объятиях Джесона!
   Все, о чем она сейчас могла думать, воплотилось в единственном слове. Джесон! Его имя гулко звучало у нее в голове, заставляя горло сжиматься.
   С тех пор, как Гвинет покинула Хэддоу-Холл, она никогда не плакала. Сейчас она готова была разреветься.
   Гвинет закрыла глаза. Вдруг она почувствовала, как сильные руки Джесона подхватывают ее и несут, а она плывет, покачиваясь, ощущая надежное тепло его тела. Гвинет открыла глаза и обнаружила, что Джесон сидит в кресле, а она — на его коленях.
   Он коснулся ее щеки, и Гвинет почувствовала, как дрожат его пальцы. Она вопросительно взглянула на Джесона, но в гостиной было слишком темно, и она не смогла рассмотреть выражение его лица. Повисла секундная пауза, заполненная гулкими ударами сердца, а потом губы Джесона коснулись ее губ.
   «Еще не поздно остановиться!» — прозвучал в голове Гвинет слабый голос рассудка, но она, не слушая его, лишь сильнее обвила руками шею Джесона, с наслаждением погружая пальцы в его густые волосы. Всю жизнь она любила, хотела именно его, своего Джесона.
   «Безумная, что ты делаешь? — снова прозвучало в голове Гвинет. — И что ты будешь делать потом? Почему ты не можешь оттолкнуть его?»
   «Вино. Спишу все на вино», — ответила Гвинет самой себе.
   Но не только вино было причиной ее безрассудного поведения. Он хотел ее, именно ее, Гвинет, и никого больше. Вся боль, которую она так тщательно скрывала, казалось, растворилась вместе с ней в объятиях этого мужчины.
   Новая мысль пыталась достучаться до сознания Гвинет, мысль о том, что нужно как можно скорее покинуть это место, потому что… потому что… потому…
   Вместо того чтобы оттолкнуть Джесона, Гвинет еще крепче прижалась к нему. Губы ее приоткрылись. Рука Джесона, откинув в сторону юбку, начала медленно скользить вверх, от лодыжки к колену. Он снова приник к ее губам, и от этого поцелуя по всему ее телу начало растекаться тепло, наполняя новой жизнью ледяную пустоту, в которой столько лет томилась ее душа.
   Вдруг Джесон выпустил ее и резко выпрямился. Гвинет недовольно застонала. Он встал, загораживая Гвинет от света, и повернул голову к входной двери. Там кто-то стоял. Джесон всмотрелся в незваного гостя и облегченно вздохнул.
   — А, это ты, Брэндон, — сказал он.
   Брэндон окинул комнату быстрым взглядом и ответил, с трудом переводя дыхание:
   — Я искал тебя повсюду. В этом проклятом доме, должно быть, не менее сотни комнат.
   — Ты искал меня? Но зачем?
   — Как это — зачем? Послушай, почему здесь так темно?
   Брэндон прошел к камину и зажег от огня, тлевшего в нем, свечу, потом укрепил ее в подсвечнике и медленно повернулся к Джесону.
   — Отойди-ка в сторону, дай посмотреть, кого ты там поймал.