запросто
затаскивает их в постель. Четыре этажа он проскочил без малейшего
труда. Пышный ковер
приятно пружинил под кроссовками, и Альбер почти летел к цели. Все шло
как по маслу. Он
вмиг отыскал нужный номер. Постучал и тотчас услышал в ответ:
"Войдите". Луиза была
одна. Все верно: стоит человеку сосредоточиться на воле к победе, и
удача способствует ему.
Альбер захлопнул за собой дверь и решил, что теперь уже не отступит.
Луиза улыбнулась
ему, но он не ответил ей улыбкой. Еще чего не хватало! Чтобы затем
опять
удовольствоваться нежной беседой, когда девица возьмет его за руку, а
он зардеется от
смущения, и они простятся целомудренным-поцелуем в щеку! Девушка лежала
на тахте и
читала журнал. Легким, грациозным движением она поднялась навстречу
Альберу. На ней
были те же юбка и блузка, как в тот раз, когда Альбер впервые увидел
ее. Это он тоже счел
хорошим предзнаменованием. Не говоря ни слова, Лелак буквально
набросился на девушку,
и в следующий момент они уже боролись на тахте. Под ним извивалось
упругое, состоящее
из одних мышц тело, и через несколько мгновений Альбер сообразил, что
девушка
сопротивляется. Левой рукой он нащупал маленькие, острые груди, однако
не испытал
наслаждения. Луиза билась, как необъезженная лошадь во время родео, а
он правой рукой
сжимал плечи девушки, будто седок, цепляющийся за узду, чтобы не
упасть. В этом жесте
выразилось все его разочарование. Да что она о себе воображает, эта
девица? Решила
выставить его дураком? Выходит, Дюамелю можно, Бришо - тоже можно,
перед ними не грех
заваливаться на спину? Постой же, я тебе покажу! Девушка оказалась на
редкость сильной и
увертливой. Альбер попытался поцеловать ее в шею, но Луиза так резко
повернулась, что
они стукнулись головами. Он надеялся, что теперь она рассмеется, и со
всеми этими
глупостями наконец будет покончено. Но не тут-то было. Девуш- 339 ка
сопротивлялась все
ожесточеннее. До Лелака постепенно стало доходить, что Луиза и в самом
деле не желает
близости и сопротивляется, не просто отдавая дань условностям. Не жди,
что она через
несколько секунд - или минут через двадцать - обовьет его за шею руками
и поцелует.
Защищается она, можно сказать, с мужеством отчаяния. Боже правый, как
же ему теперь
умилостивить несчастную девушку? Выпустив руки Луизы, он попытался
отпрянуть от нее,
и в этот момент схлопотал чудовищную пощечину. Альбер дернулся всем
телом, и в этом
было его спасение. Удар пришелся ему в бедро, в считанных сантиметрах
от цели. Девушка
ударила коленом, и если бы она не промахнулась, Альберу несдобровать.
Альбер в два счета
вскочил на ноги и попытался было заговорить. Следующий удар был
направлен ему в лицо
и походил на невероятной силы пощечину. Луиза ударила его ступней в
лицо. Мелькнуло
дивное, смуглое бедро, и Лелак плюхнулся на четвереньки. Когда он снова
занял
вертикальное положение, Луиза попятилась, ступая мягко, расслабленно,
словно в танце,
пятки ее не касались пола. Взглядом она мерила расстояние между ними. -
Капоейра, что
ли? - спросил Альбер. Он заправил в брюки выбившуюся рубашку и
попытался пригладить
встрепанные волосы. - Значит, вы поэтому?.. Альбер кивнул, не понимая,
что она имеет в
виду. - Ненавижу вас! - Не сердитесь. У меня и в мыслях не было ничего
дурного, просто... -
Подлец! Вы обманули меня. -Я-то думала, мы друзья. Альбер не нашел что
сказать. Не
объяснять же сейчас этой девушке, что с такой внешностью ей нечего
рассчитывать на
бескорыстную мужскую дружбу. - Мне очень жаль, Луиза. Я еще увижу вас?
- Вы прекрасно
знаете, что это от вас зависит. Замерев в позе обиженной девочки, она
была чудо как
хороша. Альберу хотелось подойти к ней, погладить ее, обнять и держать
в объятиях, пока ее
не отпустит напряженность. Но он не осмелился подступиться к ней. -
Тогда до свидания.
Ответа он не получил. Луиза повернулась к нему спиной и даже не
взглянула на него, когда
он, понуро опустив голову, шагнул в коридор. - - Альбер снова
направился к лестнице. На
сей раз лифт был слишком скорым средством передвижения. Хотя все равно,
иди он как
угодно медленно, ему не удастся за это время разобраться в своих
чувствах. Что же он
натворил? Такое ощущение, будто разбил нечто хрупкое. До конца дней
своих он будет
стыдиться этого воспоминания. Но в чем же дело? Он думал* что Луиза
отвечает ему
взаимностью. Отчего же его лупят по физиономии, а такие, как Дюамель,
срывают
В инспекторской никого не было, и Альбер возблагодарил судьбу. С него
хватало
напоминанием, что его спрашивал Корентэн, и пододвинул к себе телефон.
Как бишь зовут
этого квадратноголового! Имя начисто вылетело у него из головы,
пришлось перелистать
свои записи. Фремон, черт бы его побрал. Жак Фремон. Телефон
полицейского архива он
тоже не знал, получалось как-то так, что туда всегда звонили другие.
Бришо обиженно
шелестел бумагами, видно, Альбер слишком грубо обошелся с ним по дороге
из гостиницы.
Перелистав справочник внутренних телефонов, он набрал нужный номер.
Назвал себя,
сказал, что ему нужны материалы на Жака Фремона и стал ждать. - Фремон,
говорите? - На
другом конце провода слышался шорох, словно трубку неплотно прижимали к
уху. - Вы из
отдела расследования убийств? - Да. - Я только что отправил досье
вашему начальнику. -
Ай-яй-яй! - воскликнул Альбер. - Джо Проворная рука опять меня
опередил. - Что вы
сказали? - Ничего. Прошу прощения. - Еще что-нибудь? - Нет. Благодарю,
- он положил
трубку. - Привет твоей бабушке. - По какому принципу отбирают этих
тупиц для работы в
центральном архиве? Не иначе, как им рассказывают анекдоты, и тех, кто
не поймет соли,
считают пригодными. Надо бы домой, переодеться. Он чувствовал, что даже
нижнее белье у
него промокло, а брюкам и куртке теперь сохнуть несколько дней. Альбер
чихнул и
высморкался в мокрый носовой платок. Да, он сейчас пойдет домой, примет
горячий душ,
докрасна разотрется полотенцем, наденет сухую, теплую одежду, а уж
потом позвонит
Корентэну. Альбер встал и потянулся за курткой. - Ты куда-то уходишь? -
В Дверях стоял
шеф - в отглаженном, элегантном костюме и с папкой под мышкой. - Як вам
собирался. -
Вот как? - Корентэн вошел в комнату и бросил на стол Альберу папку с
документами.
Альбер поднял ее и принялся перелистывать. У Фремона был солидный
послужной список.
Карьеру свою он начал малолетним преступником и до настоящего времени
отсидел в
общей сложности пятнадцать лет. Грабеж, покушение на убийство,
нанесение тяжких
телесных повреждений, разбойное нападение. Имеет профессию плотника.
Какое-то время
работал на барже, но бросил, потому что надоело. В 1975 году поступил в
цирк "Магнифик"
на амплуа силача. Лелак захлопнул досье и бросил его на стол. - Ну? -
спросил Корентэн. -
Ну? - отозвался Альбер. - Какое твое мнение? - Тон шефа не предвещал
ничего хорошего.
Корентэн любил Альбера, но не всегда мог его выносить. Иной раз его
раздражали
разболтанность и лень подчиненного. Действовали на нервы нахальство, с
каким Альбер
ухитрялся вечно спихивать с себя неприятную работу, и его неспособность
вовремя
затребовать нужный материал или составить донесение по форме. Альбер
исподлобья
смотрел на шефа. В сущности, он тоже любил Корентэна. В прошлом году
тот нашел ему
слесаря, который отремонтировал котел, и тем самым Корентэн снискал его
вечную
признательность. Комиссар обычно прощал ему своеобразные методы
расследования, требуя
лишь результата. Но иногда он при всех своих достоинствах бывает
буквально невыносим:
одет всегда безукоризненно, многих членов судейской коллегии,
помощников министров и
политических деятелей он величает просто по имени, всегда-то он лучше
всех все знает, и
вздумай человек затребовать нужный материал, окажется, что шеф уже
перебежал тебе
дорожку. - По-моему, ничего сложного в этом деле нет. Сейчас я все
объясню, только
сначала позвоню, если вы не возражаете... - Номер он знал на память и
стал набирать,
прежде чем шеф успел бы возразить. Корентэн достал кисет и принялся не
спеша набивать
трубку. Луизы в номере не было, и портье сначала вызвал бар, затем
номер Дакосты -
импресарио ансамбля, потом звонил бог весть куда, пока наконец Альбер
услышал
удивленный, недоверчивый голос девушки. - Это я, - сказал Альбер. На
другом конце
провода молчали. - Я хотел бы встретиться с вами. Обсудить происшедшее.
„ - Где? - Голос
девушки звучал тихо, едва разборчиво. - На обычном месте. - Хорошо. -
Через час. Оба
положили трубку. Альбер застыл, уставясь перед собой, и попытался
обдумать свой шаг. -
Может, выкроишь время и для меня? - Корентэн успел продымить
полкомнаты. Он сидел на
месте Буасси, и Альбер подумал, что надо бы сегодня вечером заскочить в
больницу. Альбер
устроился поудобнее, откинулся на стуле и принялся раскачиваться на
двух ножках. - Как я
уже говорил, на заводе "Фармацит" разрабатывают новый допинг и с этой
целью проводят
опыты на людях - полуграмотных, опустившихся или приблатнен-ных типах,
готовых пойти
на что угодно даже ради небольших денег. Эти не дрожат за свою шкуру,
чувство опасности
у них притуплено, им дают подписать соответствующую бумагу, что они
берут на себя всю
ответственность за последствия опыта, хотя, в сущности, не понимают, о
какой
ответственности идет речь. На их взгляд, им платят вполне прилично,
игра стоит свеч.
Приходишь по утрам, вкатят тебе укол, возьмут кровь на анализ, измерят
давление, сделают
электрокардиограмму, велят покрутить велосипед на тренажере, - и все
дела. Куда легче,
чем горбиться у станка. - До сих пор все в порядке, - заметил Корентэн.
- Что? Ах да...
словом, к лаборатории прибились и уголовные элементы, в том числе
Пеперелли, или Пепе.
За короткое время он взял верх над всей этой публикой, привел своих
дружков, отбил у
посторонних охоту туда соваться и наконец заставил платить каждого, кто
хотел стать
подопытным кроликом. - Думаешь, для него это было такой уж выгодной
лавочкой?
Вряд ли он брал больше десяти- двадцати франков с человека. - Ну и что?
Наверняка у него
были и другие статьи дохода. Дай бог, чтобы мне столько перепадало по
мелочам, сколько
ему в одном месте. И ведь эти денежки никак не надо было отрабатывать,
разве что изредка
поколотить кого да следить, чтобы чужак не втерся. Корентэн покачал
головой. -
"Фармацит" - солидное предприятие, а не какая-то кустарная артель. Не
допускаю мысли,
чтобы там не заметили, что у них под носом процветает рэкет. -
По-моему, они заметили. Но
"Фармациту" тоже есть что скрывать, и целая банда добровольных вышибал
пришлась там
как нельзя кстати. Другие фирмы тратят немалые средства на охрану, а
эти парни по
собственной инициативе отшивают не в меру любопытных. - А Дюамель? -
задал вопрос
шеф. Альбер пожал плечами. - Дюамеля пока оставим в покое. Займемся для
начала Жаком
Фремоном. Он вышел из заключения и занял место Пепе. - Фремон его убил?
- В деле есть
справка о том, что одно время он работал в цирке силачом. Надо будет
проверить, но, по-
моему, именно в цирке он свел знакомство с Риве. Тот был довольно
хорошим гонщиком,
когда его выгнали из профи. Кроме как крутить педали, ничего другого он
делать не умел.
Вы бы на его месте чем занялись? - Ну... пожалуй, стал бы тренером. -
Полно, шеф, ведь я
подчеркиваю - на его месте. Парень необразованный, тренерского диплома
у него нет, и из
спорта его вышибли за то, что не только сам он прибегал к допингу, но
за деньги снабжал
стимуляторами других. Разве такого возьмут куда бы то ни было тренером?
- Я лично
занялся бы ремонтом велосипедов, - вмешался Бришо. До сих пор он сидел
тихо, на его
тонкое, интеллигентное лицо падала тень от вешалки. - Он ничего не
смыслил в технике, и
начального капитала на мастерскую у него тоже не было. - Лелак с
самодовольным видом
раскачивался на стуле. - И по-моему, он поступил в цирк велосипедистом-
эксцентриком. -
Интуиция? - подозрительно уточнил Корентэн. - Пожалуй, - признался
Альбер. - Но ведь это
легко проверить. - В таких случаях Корентэн ледяным тоном заявлял, что
тогда, мол,
пусть и проверит. И Альбер тотчас продолжил свою речь, дабы шеф не
успел вставить
замечание. - Впрочем, не в этом суть. Наверняка они с Фремоном были
знакомы раньше.
Друзья детства, школьные товарищи, соседи или сокамерники. - Риве не
был в заключении.
- Но Фремона он знал, наверняка знал, иначе бы... - Он закрыл глаза и
еще раз прикинул в
уме. - Да, я почти убежден, что убийство Пепе - дело рук Риве.
Пеперелли был бандит ловкий
хоть куда, так что лишь кто-то из близких приятелей мог в его
собственной квартире
подобраться к нему сзади с удавкой в руках. Подозрение у меня
зародилось, когда Риве, как
ненормальный, вздумал спасаться от меня бегством. Я объяснил его
поведение тем, что под
воздействием экспериментального препарата у него возникли галлюцинации.
Но все
обстояло не так. Та дрянь, которую его заставили принять, могла вызвать
как максимум
лишь подавленное состояние. Скажем, у него не хватило бы пороху открыть
дверь и
спросить чего мне надо. Будь он в здравом уме и трезвой памяти, он
наверняка так бы и
поступил. Не стал бы увиливать от разговора, а, напротив, постарался бы
отвести от себя
подозрения. Ведь он был уверен, что никто не видел его у Пепе и что он
не оставил после
себя никаких улик. Однако под воздействием инъекции психические реакции
его
изменились. Он совершает убийство, и вскоре после этого к нему является
полиция. Риве
впадает в панику и убегает. В таком виде картина становится яснее. - Но
Пепе был его
приятелем. Альбер презрительно скривил рот. - С тех пор как я служу в
полиции, мне почти
не доводилось встречать убийц, которые бы расправлялись с людьми
чужими, незнакомыми,
разве что случайно, в беспорядочной перестрелке или при разбойном
нападении. Иногда,
конечно, попадаются маньяки. Но люди редко убивают даже своих недругов.
Убивают жен,
мужей, собутыльников, благодетелей, опекунов... своих начальников. Кто
знает, какие это
были "приятельские отношения". Наверняка Пепе терроризировал его точно
так же, как и
всех остальных. Тем более что Риве был свой в доску, и с ним можно было
не церемониться.
- А Фремон? - Откуда мне знать? Каким-то образом ему удалось подцепить
Риве на крючок.
Возможно, эти двое действительно были близкими приятелями. Не
исключено, что
Фремон посулил Риве оставлять больше денег. Не все ли равно? Детали
прояснятся
мгновенно, как только мы допросим Фремона. По-моему, они условились,
что квадрат-
ноголовый возьмет на себя роль Пепе. Не думаю, чтобы этот тип боялся
Пепе, но если бы
они прикончили его ножом или забили насмерть, подозрение легко могло бы
пасть на них. А
повесив его, они надеялись выдать смерть за самоубийство, и даже если
бы возникли-
сомнения, то все равно это не походило на почерк Фремона. И поскольку
именно к Фремону
переходили все делишки Пепе, то в первую очередь мы заподозрили бы его.
А при таком
раскладе Риве преспокойно отправился в берлогу Пепе, выждал, пока тот
повернется к нему
спиной, и накинул ему на шею петлю. До тех пор он держал удавку в сумке
или прятал под
курткой... Уперся ступней в спину Пепе, дернул за конец веревки - и
дело с концом. - А
Дюамель? Альбер, погруженный в свои думы, молчал. - Нам известно, что
он имел разговор
с Риве, - продолжал Корентэн. - Дюамель знал, что в результате
лабораторных опытов
Параж поплатился жизнью, а возможно, были и другие жертвы. Заманчивая
тема для
репортера. - Вопрос в том, можно ли выдвинуть обвинение против
"Фармацита", - вмешался
Шарль. Корентэн задумчиво выбивал трубку в пепельницу. Альбер встал. -
Прошу
прощения, но мне нужно... - Ступай, - к его удивлению, тотчас отозвался
Корентэн. - Ты
хорошо проделал работу, но теперь я беру дело в свои руки. Необходимо
мое вмешательство.
- Но... - Следует действовать крайне осторожно. Если твои предположения
верны и
"Фармацит" своими экспериментами одного за другим отправляет людей к
праотцам, тут
дело очень серьезное. Нельзя допустить, чтобы они ускользнули от
наказания из-за какого-
нибудь чисто формального упущения. - Слушаюсь, шеф. - Натянув на себя
отвратительно
мокрую куртку, Альбер кивнул Шарлю и вышел из кабинета, Разумеется,
Корентэн прав. Об
афере "Фармацита" раструбят все газеты. Альбер сбежал по лестнице,
пронесся через
обшарпанный боковой коридор и выскочил к автостоянке. Доставив Фремона,
он занял
место на стоянке для служебных машин, в каких-то двадцати метрах от
входа. На
сегодня хватит мокнуть под дождем. Альбер бегом помчался к машине.
Запустил мотор и
включил отопление. Вырулив на набережную, рявкнул клаксоном и вклинился
в поток
машин по направлению к мосту Сен-Мишель. Время было послеобеденное,
однако уже
смеркалось, и на бульваре зажглась цепочка фонарей. Впереди длинной,
двойной полоской
змеились красноватые огоньки стоп-сигналов, мимо с включенными фарами
медленно
двигался встречный поток, по сторонам мелькали огни реклам и витрины, а
тротуары
заполонили толпы людей в плащах ярких расцветок. Похоже, весь Париж
неожиданно
собрался на этом узком отрезке. Послышался нарастающий треск: двое
совсем зеленых
юнцов в кожаных куртках, маневрируя среди еле ползущих машин,
пронеслись на мощном
японском мотоцикле. Они едва не задели его "рено", и Альбер нервно
вздрогнул. Следует
быть благодарным Корентэну. Он забирает у него дело как раз на том
этапе, когда
начинается самая противная работа. Теперь предстоит вести допросы и
составлять
протоколы строго по форме, а не просто беседовать с подозреваемыми, как
он привык.
Теперь необходимы консультации с многоопытным прокурором относительно
того, как
перехитрить не менее многоопытных адвокатов "Фармацита". Теперь
наступил черед
проверок, уточнений, составления деловых бумаг, подтвержденных
начальственной
подписью и заверенных печатями. Пусть упивается этой работой Корентэн.
Пусть о нем
пишут газеты, ему это нужно. Альбер Лелак не играет на повышение, ему
нужно, чтобы его
оставили в покое и дали возможность делать свое дело. Черт побери! Не
без доли коварства
он газанул, чтобы сосед по ряду не смог вырваться вперед, и со
скучающим видом
отвернулся, когда водитель погрозил ему кулаком. Альбер не знал, как бы
в аналогичной
ситуации поступил Буасси; у него этот короткий отрезок пути занял
полчаса. Места для
стоянки он, конечно, не нашел и поставил машину у первого же
запретительного знака,
метрах в ста от скромного входа в ресторанчик с провансальской кухней.
Он всего лишь
третий раз здесь, а такое впечатление, будто наведывается сюда годами.
Справа гардероб, в
дверях долговязый, курчавый официант, жестом указывающий на столики в
боковых
кабинках, за стойкой бара миловидная блондинка, по стенам пейзажи
Прованса минувшего
века. Луизы еще не было. Альбер сел за их обычный столик. - Пардон,
мосье. - Подошел
официант. - Я должен привести стол в порядок. - Приводите. Альбер не
стал пересаживаться.
Подперев лоб ладонями, он погрузился в размышления. Легкая рука
коснулась его плеча.
Он вскинул голову. На Луизе был новехонький красный плащ. Альбер встал
и помог ей
повесить одежду. Красная косынка, красные резиновые сапожки. Кожаные
брюки, рубашка
со множеством карманов. И косметики больше обычного. Они сели за
столик, и в то же
мгновение появились официанты, которые до сих пор не обращали на
Альбера ни
малейшего внимания. Луиза заказала коньяк, Альбер - кофе. - Едой
займемся потом, -
добавил он безо всякой нужды. Наконец они остались наедине. - Мне очень
жаль, что так
вышло. - Мне тоже. - Я думал, что нравлюсь вам, и... словом, что вы не
будете против. Луиза
печально улыбнулась. - Я и не была бы против, веди вы себя так, как
прежде. Сердечно и
учтиво. Сдержанно и вместе с тем по-мужски. - Хм... - Альбер и не
подозревал, что способен
вести себя сдержанно и вместе с тем по-мужски. - Если бы вы тогда взяли
меня за руку,
медленно привлекли к себе, приласкали, обняли... Но нет! - Луиза
стукнула кулачком по
столу. - Набросились на меня, как необузданный зверь. - Видите ли, я
ведь не записной
волокита. Да и никогда им не был. Словом... я думал, что завоевывать
успех у женщин тоже
можно научиться, как, скажем, вождению автомобилей. Я прочел в одной
книге... ну да
неважно, оставим это. Короче говоря, я решил, что нужно действовать
подобно опытному
ловеласу. Взять, к примеру, этого Дюа-меля. Самодовольный, уродливый,
отвратительный
тип, а женщин разил наповал, одну за другой. - Вы стремились ему
подражать? - Вернее,
хотел усвоить его метод. Ведь я отовсюду только и слышал, что метод
Дюамеля заключался
именно в настойчивости. Разве не так? Луиза промолчала. - Но на вас
этот метод не
действует, верно? Девушка посмотрела ему прямо в глаза. - Да. На меня
не действует. -
До какой-то степени Дюамель преуспел и с вами - этим своим бурным
натиском,
сметающим любое сопротивление. Вы не успели опомниться, как уже
беседовали с ним
наедине в укромном уголке,, а затем сели к нему в машину, и Дюамель
отвез вас не в
гостиницу, а к себе домой, выпить еще по стаканчику, и действовал с
такой естественной
уверенностью и с такой напористостью, что вы поехали с ним. Альбер
умолк, поскольку
появился официант и поставил перед Луизой рюмку коньяка, а перед ним -
кофейную
чашечку. Кофе хватило на один глоток, к тому же он был холодным. -
Угодно что-нибудь
еще, мосье? - Нет. - Альбер отодвинул от себя чашку и так глянул на
официанта, что тот
сразу же прекратил суетиться вокруг них и отошел в сторонку. - Вы
поднялись домой к
Дюамелю, - сказал он укоризненным тоном, - и он набросился на вас. А вы
защищались. -
Меня впервые подмяли, когда я была вот такой. - Луиза протянула руку и
подняла ее на
высоту стола. - В тех краях, где я выросла, торгуют десятилетними
девочками. Если ты
слабая, тебе лучше не жить. Не терплю, когда на меня набрасываются. -
Вы могли бы убить
насильника? - Разве так уж обязательно расставлять все точки над i? -
Руки ее дрожали.
Альбер погладил ее, и Луиза прижала его руку к щеке. - Без этого никак
не обойтись? - Не
обойтись. - Он попытался отнять руку, но девушка крепко сжимала ее в
своей. - Возможно,
по традиции капоейра - чисто мужское искусство, но вы тем не менее
владеете его техникой.
Вы гибкая, проворная, сильная, у вас мгновенное чувство реакции. Вам
удалось отработать
удары ногой - ведь рук в капоейре как бы и не существует, - и
тренировали вас приятели. В
конце концов ведь капоейра один из видов танца, а вы танцовщица. А этот
напыщенный
индюк вообразил, будто запросто сладит с вами. - Альбер был вынужден
сидеть в неудобной
позе, чтобы не отнимать свою руку, прижатую к щеке Луизы, и чувствовал
на себе взгляд
официанта. Но он знал, что хочет сказать; все его подспудные мысли
вдруг облеклись в
слова и сами рвались наружу. - Дюамель, уверенный в себе, настойчивый,
дерзкий. - Альбер
вздохнул. - Я всегда испытывал зависть к подобным типам. Мощный
верзила,
настолько уверенный в себе, что из-за одной уж этой уверенности перед
ним пасуют, тем
самым лишь прибавляя ему нахальства. И так продолжалось, покуда он не
наткнулся на
человека, способного дать отпор: проворного, гибкого, сильного, сбитого
из одних
мускулов. Человека, умеющего драться... Разумеется, он сразу же
попытался завалить вас и
схлопотал первую пощечину. Или это был удар ногой? - Я просто
оттолкнула его. А он
ударил меня по лицу. - Естественно. Дюамель, который умеет укрощать
женщин, который
привык подавлять силой. После этого вы и двинули ему ногой? - Ступней в
лицо. Когда еще
только все начиналось, я сбросила туфли и была босой. Я удачно попала,
но он выстоял.
Крикнул что-то по-французски, я не разобрала, что именно, и рванулся ко
мне, чтобы
закатить мне еще одну затрещину, но я увернулась через стойку на руках,
отскочила от него.
По счастью, комната была очень просторная. В тесном помещении ему
наверняка удалось
бы схватить меня и притиснуть. Ну а так мне было куда отступать. Мне
пришлось очень
точно целить удары ногой. Он был настолько массивнее меня, что,
промахнись я хоть раз,
он бы попросту сплющил меня, прежде чем я успела бы восстановить
равновесие. Я
старалась всякий раз бить сбоку. Била с разворота. Целила пяткой в
солнечное сплетение.
Встречным выпадом. пыталась достать подбородок. Уж не помню, чего я
только не
перепробовала, а он все лез и лез. - Понятно, что он вконец обезумел, -
сказал Аль-бер. - Мир
перевернулся бы, окажись Дюамель побитым. И кем? Женщиной - слабой,
хрупкой,
желанной. Рушился миф о его неотразимой силе, почва уходила у него
из-под ног. Ему
необходимо было проучить вас, иначе... а, ерунда! Потом он как-нибудь
затаскивает их в постель. Четыре этажа он проскочил без малейшего
труда. Пышный ковер
приятно пружинил под кроссовками, и Альбер почти летел к цели. Все шло
как по маслу. Он
вмиг отыскал нужный номер. Постучал и тотчас услышал в ответ:
"Войдите". Луиза была
одна. Все верно: стоит человеку сосредоточиться на воле к победе, и
удача способствует ему.
Альбер захлопнул за собой дверь и решил, что теперь уже не отступит.
Луиза улыбнулась
ему, но он не ответил ей улыбкой. Еще чего не хватало! Чтобы затем
опять
удовольствоваться нежной беседой, когда девица возьмет его за руку, а
он зардеется от
смущения, и они простятся целомудренным-поцелуем в щеку! Девушка лежала
на тахте и
читала журнал. Легким, грациозным движением она поднялась навстречу
Альберу. На ней
были те же юбка и блузка, как в тот раз, когда Альбер впервые увидел
ее. Это он тоже счел
хорошим предзнаменованием. Не говоря ни слова, Лелак буквально
набросился на девушку,
и в следующий момент они уже боролись на тахте. Под ним извивалось
упругое, состоящее
из одних мышц тело, и через несколько мгновений Альбер сообразил, что
девушка
сопротивляется. Левой рукой он нащупал маленькие, острые груди, однако
не испытал
наслаждения. Луиза билась, как необъезженная лошадь во время родео, а
он правой рукой
сжимал плечи девушки, будто седок, цепляющийся за узду, чтобы не
упасть. В этом жесте
выразилось все его разочарование. Да что она о себе воображает, эта
девица? Решила
выставить его дураком? Выходит, Дюамелю можно, Бришо - тоже можно,
перед ними не грех
заваливаться на спину? Постой же, я тебе покажу! Девушка оказалась на
редкость сильной и
увертливой. Альбер попытался поцеловать ее в шею, но Луиза так резко
повернулась, что
они стукнулись головами. Он надеялся, что теперь она рассмеется, и со
всеми этими
глупостями наконец будет покончено. Но не тут-то было. Девуш- 339 ка
сопротивлялась все
ожесточеннее. До Лелака постепенно стало доходить, что Луиза и в самом
деле не желает
близости и сопротивляется, не просто отдавая дань условностям. Не жди,
что она через
несколько секунд - или минут через двадцать - обовьет его за шею руками
и поцелует.
Защищается она, можно сказать, с мужеством отчаяния. Боже правый, как
же ему теперь
умилостивить несчастную девушку? Выпустив руки Луизы, он попытался
отпрянуть от нее,
и в этот момент схлопотал чудовищную пощечину. Альбер дернулся всем
телом, и в этом
было его спасение. Удар пришелся ему в бедро, в считанных сантиметрах
от цели. Девушка
ударила коленом, и если бы она не промахнулась, Альберу несдобровать.
Альбер в два счета
вскочил на ноги и попытался было заговорить. Следующий удар был
направлен ему в лицо
и походил на невероятной силы пощечину. Луиза ударила его ступней в
лицо. Мелькнуло
дивное, смуглое бедро, и Лелак плюхнулся на четвереньки. Когда он снова
занял
вертикальное положение, Луиза попятилась, ступая мягко, расслабленно,
словно в танце,
пятки ее не касались пола. Взглядом она мерила расстояние между ними. -
Капоейра, что
ли? - спросил Альбер. Он заправил в брюки выбившуюся рубашку и
попытался пригладить
встрепанные волосы. - Значит, вы поэтому?.. Альбер кивнул, не понимая,
что она имеет в
виду. - Ненавижу вас! - Не сердитесь. У меня и в мыслях не было ничего
дурного, просто... -
Подлец! Вы обманули меня. -Я-то думала, мы друзья. Альбер не нашел что
сказать. Не
объяснять же сейчас этой девушке, что с такой внешностью ей нечего
рассчитывать на
бескорыстную мужскую дружбу. - Мне очень жаль, Луиза. Я еще увижу вас?
- Вы прекрасно
знаете, что это от вас зависит. Замерев в позе обиженной девочки, она
была чудо как
хороша. Альберу хотелось подойти к ней, погладить ее, обнять и держать
в объятиях, пока ее
не отпустит напряженность. Но он не осмелился подступиться к ней. -
Тогда до свидания.
Ответа он не получил. Луиза повернулась к нему спиной и даже не
взглянула на него, когда
он, понуро опустив голову, шагнул в коридор. - - Альбер снова
направился к лестнице. На
сей раз лифт был слишком скорым средством передвижения. Хотя все равно,
иди он как
угодно медленно, ему не удастся за это время разобраться в своих
чувствах. Что же он
натворил? Такое ощущение, будто разбил нечто хрупкое. До конца дней
своих он будет
стыдиться этого воспоминания. Но в чем же дело? Он думал* что Луиза
отвечает ему
взаимностью. Отчего же его лупят по физиономии, а такие, как Дюамель,
срывают
В инспекторской никого не было, и Альбер возблагодарил судьбу. С него
хватало
напоминанием, что его спрашивал Корентэн, и пододвинул к себе телефон.
Как бишь зовут
этого квадратноголового! Имя начисто вылетело у него из головы,
пришлось перелистать
свои записи. Фремон, черт бы его побрал. Жак Фремон. Телефон
полицейского архива он
тоже не знал, получалось как-то так, что туда всегда звонили другие.
Бришо обиженно
шелестел бумагами, видно, Альбер слишком грубо обошелся с ним по дороге
из гостиницы.
Перелистав справочник внутренних телефонов, он набрал нужный номер.
Назвал себя,
сказал, что ему нужны материалы на Жака Фремона и стал ждать. - Фремон,
говорите? - На
другом конце провода слышался шорох, словно трубку неплотно прижимали к
уху. - Вы из
отдела расследования убийств? - Да. - Я только что отправил досье
вашему начальнику. -
Ай-яй-яй! - воскликнул Альбер. - Джо Проворная рука опять меня
опередил. - Что вы
сказали? - Ничего. Прошу прощения. - Еще что-нибудь? - Нет. Благодарю,
- он положил
трубку. - Привет твоей бабушке. - По какому принципу отбирают этих
тупиц для работы в
центральном архиве? Не иначе, как им рассказывают анекдоты, и тех, кто
не поймет соли,
считают пригодными. Надо бы домой, переодеться. Он чувствовал, что даже
нижнее белье у
него промокло, а брюкам и куртке теперь сохнуть несколько дней. Альбер
чихнул и
высморкался в мокрый носовой платок. Да, он сейчас пойдет домой, примет
горячий душ,
докрасна разотрется полотенцем, наденет сухую, теплую одежду, а уж
потом позвонит
Корентэну. Альбер встал и потянулся за курткой. - Ты куда-то уходишь? -
В Дверях стоял
шеф - в отглаженном, элегантном костюме и с папкой под мышкой. - Як вам
собирался. -
Вот как? - Корентэн вошел в комнату и бросил на стол Альберу папку с
документами.
Альбер поднял ее и принялся перелистывать. У Фремона был солидный
послужной список.
Карьеру свою он начал малолетним преступником и до настоящего времени
отсидел в
общей сложности пятнадцать лет. Грабеж, покушение на убийство,
нанесение тяжких
телесных повреждений, разбойное нападение. Имеет профессию плотника.
Какое-то время
работал на барже, но бросил, потому что надоело. В 1975 году поступил в
цирк "Магнифик"
на амплуа силача. Лелак захлопнул досье и бросил его на стол. - Ну? -
спросил Корентэн. -
Ну? - отозвался Альбер. - Какое твое мнение? - Тон шефа не предвещал
ничего хорошего.
Корентэн любил Альбера, но не всегда мог его выносить. Иной раз его
раздражали
разболтанность и лень подчиненного. Действовали на нервы нахальство, с
каким Альбер
ухитрялся вечно спихивать с себя неприятную работу, и его неспособность
вовремя
затребовать нужный материал или составить донесение по форме. Альбер
исподлобья
смотрел на шефа. В сущности, он тоже любил Корентэна. В прошлом году
тот нашел ему
слесаря, который отремонтировал котел, и тем самым Корентэн снискал его
вечную
признательность. Комиссар обычно прощал ему своеобразные методы
расследования, требуя
лишь результата. Но иногда он при всех своих достоинствах бывает
буквально невыносим:
одет всегда безукоризненно, многих членов судейской коллегии,
помощников министров и
политических деятелей он величает просто по имени, всегда-то он лучше
всех все знает, и
вздумай человек затребовать нужный материал, окажется, что шеф уже
перебежал тебе
дорожку. - По-моему, ничего сложного в этом деле нет. Сейчас я все
объясню, только
сначала позвоню, если вы не возражаете... - Номер он знал на память и
стал набирать,
прежде чем шеф успел бы возразить. Корентэн достал кисет и принялся не
спеша набивать
трубку. Луизы в номере не было, и портье сначала вызвал бар, затем
номер Дакосты -
импресарио ансамбля, потом звонил бог весть куда, пока наконец Альбер
услышал
удивленный, недоверчивый голос девушки. - Это я, - сказал Альбер. На
другом конце
провода молчали. - Я хотел бы встретиться с вами. Обсудить происшедшее.
„ - Где? - Голос
девушки звучал тихо, едва разборчиво. - На обычном месте. - Хорошо. -
Через час. Оба
положили трубку. Альбер застыл, уставясь перед собой, и попытался
обдумать свой шаг. -
Может, выкроишь время и для меня? - Корентэн успел продымить
полкомнаты. Он сидел на
месте Буасси, и Альбер подумал, что надо бы сегодня вечером заскочить в
больницу. Альбер
устроился поудобнее, откинулся на стуле и принялся раскачиваться на
двух ножках. - Как я
уже говорил, на заводе "Фармацит" разрабатывают новый допинг и с этой
целью проводят
опыты на людях - полуграмотных, опустившихся или приблатнен-ных типах,
готовых пойти
на что угодно даже ради небольших денег. Эти не дрожат за свою шкуру,
чувство опасности
у них притуплено, им дают подписать соответствующую бумагу, что они
берут на себя всю
ответственность за последствия опыта, хотя, в сущности, не понимают, о
какой
ответственности идет речь. На их взгляд, им платят вполне прилично,
игра стоит свеч.
Приходишь по утрам, вкатят тебе укол, возьмут кровь на анализ, измерят
давление, сделают
электрокардиограмму, велят покрутить велосипед на тренажере, - и все
дела. Куда легче,
чем горбиться у станка. - До сих пор все в порядке, - заметил Корентэн.
- Что? Ах да...
словом, к лаборатории прибились и уголовные элементы, в том числе
Пеперелли, или Пепе.
За короткое время он взял верх над всей этой публикой, привел своих
дружков, отбил у
посторонних охоту туда соваться и наконец заставил платить каждого, кто
хотел стать
подопытным кроликом. - Думаешь, для него это было такой уж выгодной
лавочкой?
Вряд ли он брал больше десяти- двадцати франков с человека. - Ну и что?
Наверняка у него
были и другие статьи дохода. Дай бог, чтобы мне столько перепадало по
мелочам, сколько
ему в одном месте. И ведь эти денежки никак не надо было отрабатывать,
разве что изредка
поколотить кого да следить, чтобы чужак не втерся. Корентэн покачал
головой. -
"Фармацит" - солидное предприятие, а не какая-то кустарная артель. Не
допускаю мысли,
чтобы там не заметили, что у них под носом процветает рэкет. -
По-моему, они заметили. Но
"Фармациту" тоже есть что скрывать, и целая банда добровольных вышибал
пришлась там
как нельзя кстати. Другие фирмы тратят немалые средства на охрану, а
эти парни по
собственной инициативе отшивают не в меру любопытных. - А Дюамель? -
задал вопрос
шеф. Альбер пожал плечами. - Дюамеля пока оставим в покое. Займемся для
начала Жаком
Фремоном. Он вышел из заключения и занял место Пепе. - Фремон его убил?
- В деле есть
справка о том, что одно время он работал в цирке силачом. Надо будет
проверить, но, по-
моему, именно в цирке он свел знакомство с Риве. Тот был довольно
хорошим гонщиком,
когда его выгнали из профи. Кроме как крутить педали, ничего другого он
делать не умел.
Вы бы на его месте чем занялись? - Ну... пожалуй, стал бы тренером. -
Полно, шеф, ведь я
подчеркиваю - на его месте. Парень необразованный, тренерского диплома
у него нет, и из
спорта его вышибли за то, что не только сам он прибегал к допингу, но
за деньги снабжал
стимуляторами других. Разве такого возьмут куда бы то ни было тренером?
- Я лично
занялся бы ремонтом велосипедов, - вмешался Бришо. До сих пор он сидел
тихо, на его
тонкое, интеллигентное лицо падала тень от вешалки. - Он ничего не
смыслил в технике, и
начального капитала на мастерскую у него тоже не было. - Лелак с
самодовольным видом
раскачивался на стуле. - И по-моему, он поступил в цирк велосипедистом-
эксцентриком. -
Интуиция? - подозрительно уточнил Корентэн. - Пожалуй, - признался
Альбер. - Но ведь это
легко проверить. - В таких случаях Корентэн ледяным тоном заявлял, что
тогда, мол,
пусть и проверит. И Альбер тотчас продолжил свою речь, дабы шеф не
успел вставить
замечание. - Впрочем, не в этом суть. Наверняка они с Фремоном были
знакомы раньше.
Друзья детства, школьные товарищи, соседи или сокамерники. - Риве не
был в заключении.
- Но Фремона он знал, наверняка знал, иначе бы... - Он закрыл глаза и
еще раз прикинул в
уме. - Да, я почти убежден, что убийство Пепе - дело рук Риве.
Пеперелли был бандит ловкий
хоть куда, так что лишь кто-то из близких приятелей мог в его
собственной квартире
подобраться к нему сзади с удавкой в руках. Подозрение у меня
зародилось, когда Риве, как
ненормальный, вздумал спасаться от меня бегством. Я объяснил его
поведение тем, что под
воздействием экспериментального препарата у него возникли галлюцинации.
Но все
обстояло не так. Та дрянь, которую его заставили принять, могла вызвать
как максимум
лишь подавленное состояние. Скажем, у него не хватило бы пороху открыть
дверь и
спросить чего мне надо. Будь он в здравом уме и трезвой памяти, он
наверняка так бы и
поступил. Не стал бы увиливать от разговора, а, напротив, постарался бы
отвести от себя
подозрения. Ведь он был уверен, что никто не видел его у Пепе и что он
не оставил после
себя никаких улик. Однако под воздействием инъекции психические реакции
его
изменились. Он совершает убийство, и вскоре после этого к нему является
полиция. Риве
впадает в панику и убегает. В таком виде картина становится яснее. - Но
Пепе был его
приятелем. Альбер презрительно скривил рот. - С тех пор как я служу в
полиции, мне почти
не доводилось встречать убийц, которые бы расправлялись с людьми
чужими, незнакомыми,
разве что случайно, в беспорядочной перестрелке или при разбойном
нападении. Иногда,
конечно, попадаются маньяки. Но люди редко убивают даже своих недругов.
Убивают жен,
мужей, собутыльников, благодетелей, опекунов... своих начальников. Кто
знает, какие это
были "приятельские отношения". Наверняка Пепе терроризировал его точно
так же, как и
всех остальных. Тем более что Риве был свой в доску, и с ним можно было
не церемониться.
- А Фремон? - Откуда мне знать? Каким-то образом ему удалось подцепить
Риве на крючок.
Возможно, эти двое действительно были близкими приятелями. Не
исключено, что
Фремон посулил Риве оставлять больше денег. Не все ли равно? Детали
прояснятся
мгновенно, как только мы допросим Фремона. По-моему, они условились,
что квадрат-
ноголовый возьмет на себя роль Пепе. Не думаю, чтобы этот тип боялся
Пепе, но если бы
они прикончили его ножом или забили насмерть, подозрение легко могло бы
пасть на них. А
повесив его, они надеялись выдать смерть за самоубийство, и даже если
бы возникли-
сомнения, то все равно это не походило на почерк Фремона. И поскольку
именно к Фремону
переходили все делишки Пепе, то в первую очередь мы заподозрили бы его.
А при таком
раскладе Риве преспокойно отправился в берлогу Пепе, выждал, пока тот
повернется к нему
спиной, и накинул ему на шею петлю. До тех пор он держал удавку в сумке
или прятал под
курткой... Уперся ступней в спину Пепе, дернул за конец веревки - и
дело с концом. - А
Дюамель? Альбер, погруженный в свои думы, молчал. - Нам известно, что
он имел разговор
с Риве, - продолжал Корентэн. - Дюамель знал, что в результате
лабораторных опытов
Параж поплатился жизнью, а возможно, были и другие жертвы. Заманчивая
тема для
репортера. - Вопрос в том, можно ли выдвинуть обвинение против
"Фармацита", - вмешался
Шарль. Корентэн задумчиво выбивал трубку в пепельницу. Альбер встал. -
Прошу
прощения, но мне нужно... - Ступай, - к его удивлению, тотчас отозвался
Корентэн. - Ты
хорошо проделал работу, но теперь я беру дело в свои руки. Необходимо
мое вмешательство.
- Но... - Следует действовать крайне осторожно. Если твои предположения
верны и
"Фармацит" своими экспериментами одного за другим отправляет людей к
праотцам, тут
дело очень серьезное. Нельзя допустить, чтобы они ускользнули от
наказания из-за какого-
нибудь чисто формального упущения. - Слушаюсь, шеф. - Натянув на себя
отвратительно
мокрую куртку, Альбер кивнул Шарлю и вышел из кабинета, Разумеется,
Корентэн прав. Об
афере "Фармацита" раструбят все газеты. Альбер сбежал по лестнице,
пронесся через
обшарпанный боковой коридор и выскочил к автостоянке. Доставив Фремона,
он занял
место на стоянке для служебных машин, в каких-то двадцати метрах от
входа. На
сегодня хватит мокнуть под дождем. Альбер бегом помчался к машине.
Запустил мотор и
включил отопление. Вырулив на набережную, рявкнул клаксоном и вклинился
в поток
машин по направлению к мосту Сен-Мишель. Время было послеобеденное,
однако уже
смеркалось, и на бульваре зажглась цепочка фонарей. Впереди длинной,
двойной полоской
змеились красноватые огоньки стоп-сигналов, мимо с включенными фарами
медленно
двигался встречный поток, по сторонам мелькали огни реклам и витрины, а
тротуары
заполонили толпы людей в плащах ярких расцветок. Похоже, весь Париж
неожиданно
собрался на этом узком отрезке. Послышался нарастающий треск: двое
совсем зеленых
юнцов в кожаных куртках, маневрируя среди еле ползущих машин,
пронеслись на мощном
японском мотоцикле. Они едва не задели его "рено", и Альбер нервно
вздрогнул. Следует
быть благодарным Корентэну. Он забирает у него дело как раз на том
этапе, когда
начинается самая противная работа. Теперь предстоит вести допросы и
составлять
протоколы строго по форме, а не просто беседовать с подозреваемыми, как
он привык.
Теперь необходимы консультации с многоопытным прокурором относительно
того, как
перехитрить не менее многоопытных адвокатов "Фармацита". Теперь
наступил черед
проверок, уточнений, составления деловых бумаг, подтвержденных
начальственной
подписью и заверенных печатями. Пусть упивается этой работой Корентэн.
Пусть о нем
пишут газеты, ему это нужно. Альбер Лелак не играет на повышение, ему
нужно, чтобы его
оставили в покое и дали возможность делать свое дело. Черт побери! Не
без доли коварства
он газанул, чтобы сосед по ряду не смог вырваться вперед, и со
скучающим видом
отвернулся, когда водитель погрозил ему кулаком. Альбер не знал, как бы
в аналогичной
ситуации поступил Буасси; у него этот короткий отрезок пути занял
полчаса. Места для
стоянки он, конечно, не нашел и поставил машину у первого же
запретительного знака,
метрах в ста от скромного входа в ресторанчик с провансальской кухней.
Он всего лишь
третий раз здесь, а такое впечатление, будто наведывается сюда годами.
Справа гардероб, в
дверях долговязый, курчавый официант, жестом указывающий на столики в
боковых
кабинках, за стойкой бара миловидная блондинка, по стенам пейзажи
Прованса минувшего
века. Луизы еще не было. Альбер сел за их обычный столик. - Пардон,
мосье. - Подошел
официант. - Я должен привести стол в порядок. - Приводите. Альбер не
стал пересаживаться.
Подперев лоб ладонями, он погрузился в размышления. Легкая рука
коснулась его плеча.
Он вскинул голову. На Луизе был новехонький красный плащ. Альбер встал
и помог ей
повесить одежду. Красная косынка, красные резиновые сапожки. Кожаные
брюки, рубашка
со множеством карманов. И косметики больше обычного. Они сели за
столик, и в то же
мгновение появились официанты, которые до сих пор не обращали на
Альбера ни
малейшего внимания. Луиза заказала коньяк, Альбер - кофе. - Едой
займемся потом, -
добавил он безо всякой нужды. Наконец они остались наедине. - Мне очень
жаль, что так
вышло. - Мне тоже. - Я думал, что нравлюсь вам, и... словом, что вы не
будете против. Луиза
печально улыбнулась. - Я и не была бы против, веди вы себя так, как
прежде. Сердечно и
учтиво. Сдержанно и вместе с тем по-мужски. - Хм... - Альбер и не
подозревал, что способен
вести себя сдержанно и вместе с тем по-мужски. - Если бы вы тогда взяли
меня за руку,
медленно привлекли к себе, приласкали, обняли... Но нет! - Луиза
стукнула кулачком по
столу. - Набросились на меня, как необузданный зверь. - Видите ли, я
ведь не записной
волокита. Да и никогда им не был. Словом... я думал, что завоевывать
успех у женщин тоже
можно научиться, как, скажем, вождению автомобилей. Я прочел в одной
книге... ну да
неважно, оставим это. Короче говоря, я решил, что нужно действовать
подобно опытному
ловеласу. Взять, к примеру, этого Дюа-меля. Самодовольный, уродливый,
отвратительный
тип, а женщин разил наповал, одну за другой. - Вы стремились ему
подражать? - Вернее,
хотел усвоить его метод. Ведь я отовсюду только и слышал, что метод
Дюамеля заключался
именно в настойчивости. Разве не так? Луиза промолчала. - Но на вас
этот метод не
действует, верно? Девушка посмотрела ему прямо в глаза. - Да. На меня
не действует. -
До какой-то степени Дюамель преуспел и с вами - этим своим бурным
натиском,
сметающим любое сопротивление. Вы не успели опомниться, как уже
беседовали с ним
наедине в укромном уголке,, а затем сели к нему в машину, и Дюамель
отвез вас не в
гостиницу, а к себе домой, выпить еще по стаканчику, и действовал с
такой естественной
уверенностью и с такой напористостью, что вы поехали с ним. Альбер
умолк, поскольку
появился официант и поставил перед Луизой рюмку коньяка, а перед ним -
кофейную
чашечку. Кофе хватило на один глоток, к тому же он был холодным. -
Угодно что-нибудь
еще, мосье? - Нет. - Альбер отодвинул от себя чашку и так глянул на
официанта, что тот
сразу же прекратил суетиться вокруг них и отошел в сторонку. - Вы
поднялись домой к
Дюамелю, - сказал он укоризненным тоном, - и он набросился на вас. А вы
защищались. -
Меня впервые подмяли, когда я была вот такой. - Луиза протянула руку и
подняла ее на
высоту стола. - В тех краях, где я выросла, торгуют десятилетними
девочками. Если ты
слабая, тебе лучше не жить. Не терплю, когда на меня набрасываются. -
Вы могли бы убить
насильника? - Разве так уж обязательно расставлять все точки над i? -
Руки ее дрожали.
Альбер погладил ее, и Луиза прижала его руку к щеке. - Без этого никак
не обойтись? - Не
обойтись. - Он попытался отнять руку, но девушка крепко сжимала ее в
своей. - Возможно,
по традиции капоейра - чисто мужское искусство, но вы тем не менее
владеете его техникой.
Вы гибкая, проворная, сильная, у вас мгновенное чувство реакции. Вам
удалось отработать
удары ногой - ведь рук в капоейре как бы и не существует, - и
тренировали вас приятели. В
конце концов ведь капоейра один из видов танца, а вы танцовщица. А этот
напыщенный
индюк вообразил, будто запросто сладит с вами. - Альбер был вынужден
сидеть в неудобной
позе, чтобы не отнимать свою руку, прижатую к щеке Луизы, и чувствовал
на себе взгляд
официанта. Но он знал, что хочет сказать; все его подспудные мысли
вдруг облеклись в
слова и сами рвались наружу. - Дюамель, уверенный в себе, настойчивый,
дерзкий. - Альбер
вздохнул. - Я всегда испытывал зависть к подобным типам. Мощный
верзила,
настолько уверенный в себе, что из-за одной уж этой уверенности перед
ним пасуют, тем
самым лишь прибавляя ему нахальства. И так продолжалось, покуда он не
наткнулся на
человека, способного дать отпор: проворного, гибкого, сильного, сбитого
из одних
мускулов. Человека, умеющего драться... Разумеется, он сразу же
попытался завалить вас и
схлопотал первую пощечину. Или это был удар ногой? - Я просто
оттолкнула его. А он
ударил меня по лицу. - Естественно. Дюамель, который умеет укрощать
женщин, который
привык подавлять силой. После этого вы и двинули ему ногой? - Ступней в
лицо. Когда еще
только все начиналось, я сбросила туфли и была босой. Я удачно попала,
но он выстоял.
Крикнул что-то по-французски, я не разобрала, что именно, и рванулся ко
мне, чтобы
закатить мне еще одну затрещину, но я увернулась через стойку на руках,
отскочила от него.
По счастью, комната была очень просторная. В тесном помещении ему
наверняка удалось
бы схватить меня и притиснуть. Ну а так мне было куда отступать. Мне
пришлось очень
точно целить удары ногой. Он был настолько массивнее меня, что,
промахнись я хоть раз,
он бы попросту сплющил меня, прежде чем я успела бы восстановить
равновесие. Я
старалась всякий раз бить сбоку. Била с разворота. Целила пяткой в
солнечное сплетение.
Встречным выпадом. пыталась достать подбородок. Уж не помню, чего я
только не
перепробовала, а он все лез и лез. - Понятно, что он вконец обезумел, -
сказал Аль-бер. - Мир
перевернулся бы, окажись Дюамель побитым. И кем? Женщиной - слабой,
хрупкой,
желанной. Рушился миф о его неотразимой силе, почва уходила у него
из-под ног. Ему
необходимо было проучить вас, иначе... а, ерунда! Потом он как-нибудь