спортивный пиджак. У
него были широкие плечи и крупные мускулистые руки, почти такие же, как
у Буасси. - Дело
Дюамеля, а? Не знал, что ты ведешь. Пошли, выпьем чего-нибудь! Буасси,
засунув руки в
карманы, делал вид, будто скучает. Давно он не чувствовал себя так
хорошо. Он никогда
раньше не видел Бришо смущенным. Сейчас он знал и причину этого.
Коллеги считают его,
Буасси, идиотом, думают, он только и умеет, что машину водить, а он их
насквозь видит.
Даже этого великого умника Шарля. Спрашивается, почему у него такая
хорошая пресса?
Конечно, без разрешения начальства нельзя делать заявления для печати.
Но разве виноват
тот, у кого друг журналист? Нельзя разве выпить с ним иногда по
стаканчику винца? - Мой
коллега Буасси... А с ним мы учились вместе в университете. Андрэ Ле...
- он проглотил
конец фамилии. Впрочем, с кем только Шарль вместе не учился! - Как ты
сказал? Ле... -
Леметр, - закончил молодой человек. - Ага. - кивнул Буасси. Ему
нетерпелось рассказать
обо всем Альберу. Леметр один из самых известных уголовных репортеров.
Корентэн читает
его сообщения, как главный режиссер "Комеди Франсез" театральные
рецензии. Леметр
по меньшей мере на четыре года моложе Бришо. Если они и учились вместе
в университете,
то вряд ли были друзьями. - Ладно уж, - вздохнул Шарль. -
Действительно, занимаюсь
делом Дюамеля. Ты знал этого типа? Леметр пожал плечами. --Встречался с
ним несколько
раз. Несимпатичный субъект, откровенно говоря, я и сам бы охотно
надавал ему
оплеух. Ну, идем, нечего топтаться тут посреди дороги. Леметр потащил
их за собой по коридору к лифту.
Они спустились на один этаж. Там находился кабинет журналиста.
Коричневая и цвета яичной
скорлупы клетка, письменный стол, заваленный рукописями, экран и
клавиатура компьютера,
и вытащил из ящика стаканы. В распоряжении гостей были два пластиковых
полушария,
они подозрителйю зашатались, когда Шарль и Буасси опустились в них.-
"Скотч"
пойдет? - Леметр откинулся на стуле и откуда-то из-под окна вытащил
бутылку. Налил и
задумчиво уставился на стакан. - Славный старина Дюамель. Нам
действительно следует
первыми написать об этом деле, как только оно прояснится. Шарль махнул
рукой.
- Жаль только, что придется делать из него героя. Мученика прессы.
Бррр! Он проглотил
виски и снова налил. - Он был хорошим журналистом? - Да какой он
журналист!
Работал в спортивном отделе. Это тебе что-нибудь говорит? Едва знал
алфавит. Получал
премию, если в одной фразе мог правильно согласовать подлежащее со
сказуемым и в
одну статью вставить только двадцать обширных фраз. - Буасси заерзал.
Он был -
восторженным почитателем Дюамеля. - А его разоблачения? - с торжеством
в голосе
спросил он. - Разоблачения? - Леметр с удивлением поглядел на него. - А
вы знаете, почему
сидит на скамейке для запасных игроков никому не нужный футболист,
когда лучшие
играют? И о прочих подобных делах? Дюамель писал о всяких махинациях и
о том, что
за ними скрывается, - сказал Буасси. - Он их расследовал. - Вы тоже
расследуете, но вы
ведь не журналисты. Дюамель был настырным, назойливым эгоистом, который
усердно
собирал данные обо всех, с помощью шантажа, обмана и денег заполучал
информацию, а
потом продавал ее, словно она была важной. - Леметр поднял огромную
руку. - Как бы не
так, расследовал! Всегда вращался в одном и том же кругу. Вы знаете,
сколько у нас
быстро ответил лысый. - Личным составом занимается мадемуазель Турнуа в
четвертой
комнате. Еще что-нибудь? - Да..а - ответил Альбер.- Есть и еще кое-что.
До своей смерти
здесь работал человек по имени Гастон Параж. Каков был круг его
обязанностей?
Директор развел руками. - Четвертая комната. Право же, не стоит
продолжать, Я
полностью доверяю своим людям. - Он описал руками большой круг, будто
хотел заключить
в объятия всю комнату. - Сами видите, ко мне в любое время может войти
каждый. Моя
дверь открыта, ее не охраняют секретарши. Все это знают и не
злоупотребляют моим
доверием. Приходят лишь тогда, когда действительно затрудняются сами
решить тот или
иной вопрос. Зачем мне знать, кто работает у какого-то аппарата и
каковы его
обязанности? Вы хоть представляете, сколько людей трудится на этом
маленьком
предприятии? - Нет, -ответил Альбер. - Но меня это интересует. - Более
восьмисот. - Та-ак,
И сколько из них умерло в последнее время? Он был разочарован. На лице
лысого не
появилось оскорбленного выражения, отразилась только безнадежная
усталость.
-Четвертая комната. - Тогда, может быть, скажете, занимаются ли на
вашем заводе
производством допинговых средств? - Мы не занимаемся. У нас есть
лекарства с
побочным возбуждающим действием. Например, аэдаксин - наши таблетки для
похудения.
Они занесены в список допингов, и в справочнике покупателей
предупреждают об этом. Но
спортсмены мало чего добьются, принимая его. Самый элементарный анализ
мочи
показывает его наличие. - Он содержит амфетамин? - Да. Есть у вас еще
вопросы?
-Есть. Работают ли у вас над такими допингами, которые нельзя
обнаружить с помощью
анализов? - Не думаю, чтобы существовало средство, которое нельзя
обнаружить. По
крайней мере, проводимые до сих пор анализы все обнаруживали... - Лысый
задумался.-
Еще что-нибудь? Альбер встал, простился, вышел и в коридоре,
прислонившись к двери,
выругался,. Почувствовав облегчение; направился к четвертой комнате.
Мадемуазель
Турнуа была худой, костлявой старухой с носом картошкой. Она сидела
перед черной,
довоенной, высокой пишущей машинкой "Ундервуд" и быстро, решительно
стучала на ней.
Оглядев со всех сторой удостоверение Альбера, а потом его самого, она
не предложила
ему сесть. - Что вам угодно? Из ее информации он ничего нового не
почерпнул. Гастон
Параж был подсобным рабочим, человек по имени Антуан Риве на заводе не
работает, и, к
сожалению, она не может сказать, какое количество их сотрудников уже
покинули этот мир.
Но слава богу не много. Альбер поблагодарил, вышел снова в коридор и
несколькими
тирадами дополнил сказанное им у двери директора. Интересно, куда
звонил вахтер? Кого
предупредил? Лелак направился к экспериментальной лаборатории. Она была
на втором
этаже. Стеклянная стена с проволочными вложениями отделяла ее от
коридора, в ней была
маленькая дверь, рядом кнопка звонка. Он позвонил, услышав гудение
открывающегося
электромагнитного замка. Никто не поспешил ему навстречу. Он
продефилировал по
коридору, заглядывая в комнаты. Его не спрашивали, чего он хочет. Он
.видел стеллажи с
химикатами и пробирки, лабораторные центрифуги и какие-то приборы, о
назначении
которых понятия не имел. В одной из комнат он заметил велосипед на
стойке и рядом
компактное оборудование для электрокардиографии. Зашел внутрь. Увидел
еще
медицинский стол для обследований, шкаф с. лекарствами, столик,
заставленный
пробирками с образцами крови. И девушку в коротком халатике. Худое
лицо, тонкие губы,
сонные карие глаза, крашеные светлые волосы. Длинные, худые, но все же
красивой формы
ноги отвлекали внимание от не столь хорошо удавшихся деталей. Она
разгадывала
кроссворд, но отложила газету, когда Альбер вошел в комнату. - Вам
господина доктора?
все равно вас обследуем. - В порядке. По-моему, никаких отклонений нет.
- Садитесь, пока
Мосье - полицейский. В -дверях стоял молодой мужчина. Он улыбался. Если
бы не белый,
расстегнутый сверху халат, можно было подумать, что он сошел прямо с
рекламного
проспекта средиземноморской конторы путешествий. У него были
замечательные зубы,
улыбка, завораживающая дам среднего возраста. Он вошел легкими шагами и
уже
издали протянул руку Альберу. - Я вас спас от взятия крови. Сильви
славная
девушка, но у нее есть один недостаток. -Стоит ей увидеть мужчину, у
нее руки чешутся
ткнуть его иглой. - Они долго, тепло трясли друг другу руки. - Значит,
вы все же в конце
концов причалили у нас? Прошу сесть. Кофе? Сильви, дорогая, будьте
пай-девочкой и
принесите нам кофе! Они уселись на неудобные пластмассовые стулья
изогнугой формы.
Альбер откинулся назад, пытаясь покачаться на своем, врач наклонился
вперед, словно
сидел в седле на верховой лошади. На его груди, покрытой густыми,
черными волосами,
блеснула золотая Цепочка. Вблизи он не казался таким молодым, ему было
по меньшей
мере столько же, сколько Аяьберу, но выглядел он блестяще, держался
прекрасно. "Нет, -
мысленно поправил себя Альбер, - нельзя сказать, что он блестяще
выглядит. Не могу даже
сказать, что он сохранил юношеское очарование. Скорее, пожалуй, в нем
есть какая-то
подростковая заносчивость". - Почему вахтер потревожил вас? - Я его об
этом просил. -
Дружеский сообщнический смех. - Не люблю, когда меня неожиданно
отрывают от работы.
С тех пор, как появилась статья в "Таймсе", ежедневно кто-нибудь
обрушивается на мою
голову. Здесь перебывали по меньшей мере дюжина журналистов и
фотографов, два
полицейских из отдела по борьбе с наркотика и целая стая спортсменов,
тренер,
менеджер, некий господин из налогового управления, всех и не упомнишь.
А вы откуда?
-Отдел расследования убийств. - Альбер посмотрел прямо в глаза доктору
и не заметил в них
удивления. Вынул блокнот и в тишине пролистал. Для каждого дела он
заводил новый
блокнот, который быстро заполнялся путаными замечаниями, понятными
только ему
сокращениями, зафиксированными с помощью доморощенной стенографии
беседами.
Пролистал записи, относящиеся к драчливым бразильским танцорам,
ревнивому Лафронду,
его маленькой хищнице-жене, гарему Дюамеля и витающему между жизнью и
смертью в
больнице Сен-Мелани Риве. Открыл новую страницу, и перо его
остановилось вверху
пустого листа. - Не сердитесь, я не совсем ясно расслышал ваше имя. -
Пике. Бернар Пике.
руководитель этой лаборатории, мосье Пике? - Да. Но называйте меня
просто Бернаром. -
Он замолчал и, словно мыл голову, запустил в волосы все десять пальцев
и принялся
массировать кожу. - Вы тоже пришли из-за статьи? - Отчасти, - ответил
Альбер и уцепился
мысками за нижнюю часть стола, чтобы не опрокинуться. Что-то едва
коснулось его
затылка, и, когда он наклонился вперед, худая девушка уже прошла за его
спиной. В руке
она сжимала обмотанную изоляционной лентой ручку от странной держалки,
на конце
которой находился старомодный лабораторный стакан, полный темного,
дымящегося кофе.
- Мосье доктор, будьте любезны ваш стакан... Пике, не глядя, выдвинул
ящик, достал оттуда
лабораторный стеклянный стаканчик поменьше. Дно его было покрыто
толстым слоем
засохших остатков кофе. Сильва, не пролив ни единой капли, плеснула в
стакан половину, а
то, что осталось, поставила перед Альбером. - Осторожнее берите, он
горячий... Пике вынул
из ящика сахар, Сильви подтолкнула им длинные стеклянные палочки, чтобы
его
размешать. Затем она вернулась к своему кроссворду. С ее худого лица
исчезло скучающее
выражение. Левой рукой она наматывала на палец слишком светлый локон,
правой с
поразительной быстротой Записывала одно за другим разгаданные слова.
Альбер отвел от
нее взгляд.- Работал здесь некий Гастон Параж. - О... Словом, речь
пойдет об этом.
Я думал, дело закрыли. - Вы его хорошо знали? - Мельком встречал. Но не
разговаривал с
ним. - Какую он выполнял работу? - На бумаге числился подсобным
рабочим. На практике
охранник. - Он протянул худую мускулистую руку, словно хотел взять перо
Альбера. - Не
подумайте о вооруженной охране. Но Несколько охранников нам необходимы.
Мы держим
различные яды, у нас есть -ценные химикаты, мы не можем оставлять все
это без
присмотра. - Вы знали, что он занимается велосипедным спортом? - Нет. А
почему это
важно? - А знали, что в крови у него нашли амфетамин? - Нет. - Он
помолчал, покачал
головой. - Однако любопытно... Нри обычном анализе кровь на содержание
амфетамина
не проверяют. При несчастных случаях амфетамин обычно не ищут... - У
вас он мог его
достать? - Конечно. В любой аптеке мог достать.- Я знаю аэдаксин -
таблетки для
похудения. Но, говорят, обычный анализ его выявляет. Пике вздохнул. -
Дело не так просто.
Обычный анализ амфетамин показывает, но как раз в больницах такой
анализ не делают.
Я десять лет работал в больнице терапевтом1 Там нет никакой нужды в
таком анализе,
они даже не знают, как его делать. На соревнования едут специально
обученные лаборанты
с соответствующими химикатами, там это просто. Параде не принимал
участия в
соревнованиях. Почему бы ему не принимать амфетамин? Разве он от этого
умер? - Пике
покачал головой. - Невозможно. Надо лопать аэдаксин горстями, чтобы он
стал опасным.
-Поэтому меня и интересует, мог ли он у вас другим образом раздобыть
амфетамин. - Да...
если очень хотел, раздобыть мог. Мы работаем с амфетамином,
метамфетамином,
фенметразином, дек-самфенамином... Но от этого он бы не умер. Это
возбуждающие
средства, влияние амфетамина в десять раз сильнее, чем кофеина, который
мы сейчас с
вами пьем.Он снимает сонливость, умственную усталость. Если много ночей
напряженно
заниматься умственной работой, средство способствует возникновению
ассоциаций,
раздвигает границы физической работоспособности. Но опасность его не в
том, что человек
однажды просто свалится со стула. А в том, что может понадобиться
немалый срок, пока он
придет в себя, восстановит силы. Часто после окончания напряженной
работы человек не
в состоянии уснуть и - что говорить - надолго утрачивает координацию
движений. - А если
принять слишком много? - Отравляющие дозы амфетамина вызывают
маниакальные
состояния, приступы, галлюцинации... - Он наклонился вперед и положил
ладонь на руку
Альбера. - Большинство людей путает это с наркотическими средствами.
Имея в виду
уголовников, которые пичкают себя ядами. Черта с два! Я тоже его
принимаю, когда у меня
очень много работы и я должен ее закончить. Что поделаешь, если на
неделе мне
обязательно нужно завершить очень важный эксперимент? Принимаю
амфетамин,
бодрствую, и голова у меня свежая, А потом отдыхаю. - Не вредит? -
Вредит, вредит... все
вредит, если неправильно этим пользоваться. Если втянуться, если
слишком много
принимать. В любом лекарстве таится опасность. - Правда, что вы
работаете над
соединениями амфетамина, которые современные анализы бессильны выявить?
- Мы
работаем над лекарством, которое устраняет или уменьшает побочные
явления. Возможно,
случайно оно и получится таким, что нынешние анализы не смогут его
выявить.
-Случайно? - - Послушайте, друг мой! -Красивый латинянин вскочил и
разгладил брюки. -
Мы изготавливаем лекарства, которые при желании можно использовать во
вред. Это не
наша вина. Если кто-то выпьет целую склянку безобидного снотворного и
умрет, в этом
виновато не снотворное. Если кухонным ножом режут не хлеб, а убивают
человека, это не
вина завода, изготовляющего ножи. - Он говорил так, словно по меньшей
мере десятый раэ
приводил эти доводы разным тугодумам. - Да-а, - Альбер задумался. - Это
не вина завода,
изготовляющего ножи. Но если в кухонном ноже выдалбливают специальный
желобок для
стока крови, - тут есть над чем призадуматься. Он пообедал в
"Макдональдсе". Вокруг
сидели молодые люди в огромных болтающихся пиджаках, широченных брюках.
Цветные
дождевики висели на вешалках. Альбер расстегнул спортивную куртку, но
не снял ее. Как-
то у одного полицейского свистнули пистолет, колоссальный был скандал.
Ему стало
жарко, постепенно по спине поползли капли пота. Он медленно, равномерно
жевал, глядя
на сидящих за соседним столом веселых ребят. Интересно, почему Сильви
хотела взять у
него кровь? Приняла его за подопытного кролика? Почему же не
экспериментируют на
животных?. Может, потому, что исследуют не действие лекарства, а то,
как его можно
обнаружить в организме человека? Чтобы соединить амфетамин с таким
средством, которое
полностью устраняет чувство усталости и пробуждает в организме его
последние резервы?
Поэтому Риве и понадобилось восстанавливать силы дома, когда он явился
к нему? У
Риве явно рыльце в пушку - в такой панике он удирал. У него начались
галлюцинации,
происходящие от регулярного приема амфетамина. Когда Альбер вежливо
постучал, этот
несчастный вообразил, будто полицейские в стальных касках штурмуют его
дом,
представил, что они ворвутся к нему, изобьют, будут мучить... Лелак
запил гамбургер
прохладительным напитком, отнес поднос на место и вышел в вестибюль.
Телефон был
занят, по меньшей мере трое желающих топтались возле него, ожидая своей
очереди. Это
был открытый телефон, Альбер вообще не любил говорить из таких
автоматов. Он вышел
на Елисейские поля. Старик подметальщик сгребал в кучи опавшие листья.
Возле дерева на
тротуаре стоял "харлей-дэвидсон-1000", сиденье его влажно поблескивало.
Иностранцы с
благоговением взирали на Триумфальную арку вдали, машины в три ряда
тащились к тому
месту, где образовалась изрядная пробка. Альбер двинулся в
противоположную сторону.
Руки сунул в карманы, под мышкой зажал книгу, о лекарствах и медленно
брел, словно и
сам был туристом. В знаменитом водовороте Елисейских долей ему
наступали на ноги,
толкали его локтями, оттесняли к проезжей части. С афиш ему ухмылялся
безобразный
старик, какая-то малосимпатичная семья с гусаком-мужем, разряженной
женой и
избалованными детьми. Он глянул на часы и продолжал идти дальше, зная,
что где-то здесь
неподалеку есть телефонная будка. Память его не подвела. Будка была
пуста, но когда он
приблизился к ней, идущий навстречу мужчина явно заторопился. Альбер
тоже прибавил
шаг. У него было небольшое преимущество, но мужчина приближался широкой
поступью,
как профессиональный скороход. В таких случаях выигрывает более
нахальный. Тот, кто
раньше побежит. На сегодня с Альбера хватило и драк, и неловких
положений. Он
припустился бежать и на добрый метр ойередил соперника. В несколько
мгновений отыскал
номер больницы в телефонной книге, и, когда перевел дух, его уже
соединили с лечащим
врачом Антуа-на Риве.. Еще Дарвин сказал, что мир принадлежит наглецам.
- Это вы? -
услышал он усталый, слегка насмешливый голос. - Я предупредил на
коммутаторе, чтобы
вас соединили со мной. Ваш друг жив. Ему повезло. - Могу я с ним
поговорить? . - Завтра.
сделать такой анализ. У них нет хроматографа, который для этого нужен.
Я отослал пробы
в университет. У меня там есть один друг... Надеюсь, это в самом деле
для вас важно. , ' -
Очень. - Они помолчали, обдумывая ситуацию. Один размышлял о том, что
обнаружит
анализ, другой о том, что и сам не знает, почему он попросил об этой
любезности. - Завтра я
зайду, - пообещал Лелак. Когда он вышел из будки, Елисейские поля
словно похорошели.
На сей раз бразильцы казались совсем не такими воинственными. Теперь в
фойе театра сидели
улыбчивые, прилично одетые молодые люди; среди них выделялся господин в
светло-сером
костюме - импресарио ансамбля. Он бегло говорил по-французски и по-
английски, лишая
Бришо возможности блеснуть своими познаниями в испанском. Четверо
мужчин, с
которыми дрался Альбер, сидели рядом бок о бок. Все четверо были в
ярких, цветных
рубашках и потертых джинсах, темные ботинки начищены до блеска.
Тоненькая,
темноволосая девушка пристроилась рядом с импресарио. На Альбера она не
глядела,
расположился по другую сторону стола, поставив возле себя "дипломат" и
положив на
колено толстый блокнот для стенографических записей. Больше всего
Альбер завидовал
умению Бришо стенографировать. Рядомс Шарлем замер Буасси в позе
преданного
телохранителя, стиснув свои мощные кулачищи. Вдруг да парням снова
вздумается затеять
потасовку. Впрочем, за Шарля вряд ли стоило беспокоиться. Наконец Бришо
заговорил.
По-испански. Альбер посмотрел на него с искренним восхищением: подумать
только, какое
упорство! Шарлю ответил танцор со шрамом, и все рассмеялись. Девушка
бросила взгляд на
Альбера и вновь потупила глаза. Лелак склонился к господину в светлом
костюме. - О
чем речь? - Ваш коллега поинтересовался, отчего они набросились на вас.
Жоржи ответил:
им показалось, будто вы вышли из женской артистической. - Но я
действительно
вышел оттуда. - Все равно, только не заявляйте об этом во всеуслышание,
иначе они снова
на вас набросятся. Они знают, что вышли вы оттуда, но делают вид, будто
не знают.
Понятно вам? - Импресарио смолк и закивал головой, прислушиваясь к
разговору. -
Вашему приятелю объясняют, что Луиза племянница Жоржи, и он обязан
присматривать
за ней. -Но ведь она взрослая женщина, черт побери!.. - прошипел
Альбер. - Вам этого не
постичь, мосье. В тех краях, откуда родом эти танцоры, девушке легко
сбиться с пути. И
потому они очень и очень заботятся о своей репутации. Луиза блюла свою
непорочность.
Понимаете? Альберу вспомнились кокетливые жесты девушки, ее
заговорщицкая улыбка,
и он едва сдержал ухмылку. - Разумеется, у нее могут быть ухажеры, но
лишь те, кого
выбирает она сама, кто ей по сердцу и у кого серьезные намерения. -
Импресарио снова
умолк, прислушиваясь к Бришо. - Простите, - громко сказал он. -
По-моему, на эти
вопросы отвечать должен я. Ансамбль состоит из восьмидесяти человек. Но
мы привезли с
собой сорок музыкантов, женскую труппу, солистов, танцоров-мужчин, а
также свой
технический персонал: костюмера, гримера, осветителей, так что в общей
сложности
набирается около ста человек. - Зачем так много? Импресарио улыбнулся -
привычной,
заученной улыбкой. - Да, этот вопрос нам задают постоянно. Для
исполнения настоящей
самбы достаточно нескольких музыкантов и одной танцовщицы. Но мы не
ограничиваемся
только самбой. В этом отношении мы похожи на любой из широко
гастролирующих
фольклорных ансамблей мира. Мы должны продемонстрировать зрелищность,
яркость
красок, вихревой танец кордебалета, пестроту костюмов, красоту
полуобнаженного тела -
для чего необходим большой коллектив. Простоватый народный танец
становится
стилизованным, в музыкальное сопровождение мы включаем популярные
фольклорные
мелодии, вместо двух барабанов звучат два десятка... - Он покачал
головой. - Не можем же
мы представлять Бразилию двумя барабанщиками и одной танцовщицей! -
Сколько человек
присутствовало на приеме? - Всего? - Из ансамбля.- Человек тридцать.
Солисты и
несколько девушек из кордебалета в качестве, так сказать, живописного
оформления. -
Почему же сейчас их нет здесь? -Голос Бришо обрел жесткость. - Ведь я
просил собрать всех,
кто мог познакомиться с Дюамелем. - Девушки не имеют права знакомиться
с посторонними
лицами, им это категорически запрещено. Если какая-либо из них будет
замечена в
подобном, то моментально вылетит из ансамбля. Кстати, никаких
иностранных языков они
не знают. Так что на приеме они держались стайкой и пересмеивались
между собой.
Разумеется, я не говорю о солистках. - А почему солистки составляют
исключение?
Импресарио пожал плечами. - Они независимые артистки и вольны вести
себя, как
пожелают. - Сколько же у вас солисток? - Двое. Сеньорита Кампос и
сеньорита Рамирес. -
Почему здесь нет сеньориты Рамирес? - Э-э... - Импресарио достал
чистый, белый носовой
платок, взглянул на него и рассеянно сунул обратно в карман. - Ручаюсь,
что она не
встречалась с господином Дюамелем. Дело в том, что она весь вечер
провела со мной. -
Возможно, она видела. - Нет. Я лично не видел и уверен, что она тоже
ничего не заметила. -
Это она изображена на афише? - поинтересовался Альбер. - Да, - ответил
импресарио с
плохо скрываемой гордостью.- Буасси подавил сладострастный стон, а
Бришо перевел
взгляд на тоненькую девушку. - Ну, а вы? - спросил он по- испански. -
Ну, а вы? -
учтивейшим тоном ответила та вопросом на вопрос. Мужчины вокруг
засмеялись
беззаботным смехом здоровых людей. Они сказали что-то импресарио, речь
их была
стремительной, певучей, импресарио, кивая -головой, слушал их. - Ребята
говорят, что не
они расправились с тем журналистом. Они понимают, что вы думаете на
него были широкие плечи и крупные мускулистые руки, почти такие же, как
у Буасси. - Дело
Дюамеля, а? Не знал, что ты ведешь. Пошли, выпьем чего-нибудь! Буасси,
засунув руки в
карманы, делал вид, будто скучает. Давно он не чувствовал себя так
хорошо. Он никогда
раньше не видел Бришо смущенным. Сейчас он знал и причину этого.
Коллеги считают его,
Буасси, идиотом, думают, он только и умеет, что машину водить, а он их
насквозь видит.
Даже этого великого умника Шарля. Спрашивается, почему у него такая
хорошая пресса?
Конечно, без разрешения начальства нельзя делать заявления для печати.
Но разве виноват
тот, у кого друг журналист? Нельзя разве выпить с ним иногда по
стаканчику винца? - Мой
коллега Буасси... А с ним мы учились вместе в университете. Андрэ Ле...
- он проглотил
конец фамилии. Впрочем, с кем только Шарль вместе не учился! - Как ты
сказал? Ле... -
Леметр, - закончил молодой человек. - Ага. - кивнул Буасси. Ему
нетерпелось рассказать
обо всем Альберу. Леметр один из самых известных уголовных репортеров.
Корентэн читает
его сообщения, как главный режиссер "Комеди Франсез" театральные
рецензии. Леметр
по меньшей мере на четыре года моложе Бришо. Если они и учились вместе
в университете,
то вряд ли были друзьями. - Ладно уж, - вздохнул Шарль. -
Действительно, занимаюсь
делом Дюамеля. Ты знал этого типа? Леметр пожал плечами. --Встречался с
ним несколько
раз. Несимпатичный субъект, откровенно говоря, я и сам бы охотно
надавал ему
оплеух. Ну, идем, нечего топтаться тут посреди дороги. Леметр потащил
их за собой по коридору к лифту.
Они спустились на один этаж. Там находился кабинет журналиста.
Коричневая и цвета яичной
скорлупы клетка, письменный стол, заваленный рукописями, экран и
клавиатура компьютера,
и вытащил из ящика стаканы. В распоряжении гостей были два пластиковых
полушария,
они подозрителйю зашатались, когда Шарль и Буасси опустились в них.-
"Скотч"
пойдет? - Леметр откинулся на стуле и откуда-то из-под окна вытащил
бутылку. Налил и
задумчиво уставился на стакан. - Славный старина Дюамель. Нам
действительно следует
первыми написать об этом деле, как только оно прояснится. Шарль махнул
рукой.
- Жаль только, что придется делать из него героя. Мученика прессы.
Бррр! Он проглотил
виски и снова налил. - Он был хорошим журналистом? - Да какой он
журналист!
Работал в спортивном отделе. Это тебе что-нибудь говорит? Едва знал
алфавит. Получал
премию, если в одной фразе мог правильно согласовать подлежащее со
сказуемым и в
одну статью вставить только двадцать обширных фраз. - Буасси заерзал.
Он был -
восторженным почитателем Дюамеля. - А его разоблачения? - с торжеством
в голосе
спросил он. - Разоблачения? - Леметр с удивлением поглядел на него. - А
вы знаете, почему
сидит на скамейке для запасных игроков никому не нужный футболист,
когда лучшие
играют? И о прочих подобных делах? Дюамель писал о всяких махинациях и
о том, что
за ними скрывается, - сказал Буасси. - Он их расследовал. - Вы тоже
расследуете, но вы
ведь не журналисты. Дюамель был настырным, назойливым эгоистом, который
усердно
собирал данные обо всех, с помощью шантажа, обмана и денег заполучал
информацию, а
потом продавал ее, словно она была важной. - Леметр поднял огромную
руку. - Как бы не
так, расследовал! Всегда вращался в одном и том же кругу. Вы знаете,
сколько у нас
быстро ответил лысый. - Личным составом занимается мадемуазель Турнуа в
четвертой
комнате. Еще что-нибудь? - Да..а - ответил Альбер.- Есть и еще кое-что.
До своей смерти
здесь работал человек по имени Гастон Параж. Каков был круг его
обязанностей?
Директор развел руками. - Четвертая комната. Право же, не стоит
продолжать, Я
полностью доверяю своим людям. - Он описал руками большой круг, будто
хотел заключить
в объятия всю комнату. - Сами видите, ко мне в любое время может войти
каждый. Моя
дверь открыта, ее не охраняют секретарши. Все это знают и не
злоупотребляют моим
доверием. Приходят лишь тогда, когда действительно затрудняются сами
решить тот или
иной вопрос. Зачем мне знать, кто работает у какого-то аппарата и
каковы его
обязанности? Вы хоть представляете, сколько людей трудится на этом
маленьком
предприятии? - Нет, -ответил Альбер. - Но меня это интересует. - Более
восьмисот. - Та-ак,
И сколько из них умерло в последнее время? Он был разочарован. На лице
лысого не
появилось оскорбленного выражения, отразилась только безнадежная
усталость.
-Четвертая комната. - Тогда, может быть, скажете, занимаются ли на
вашем заводе
производством допинговых средств? - Мы не занимаемся. У нас есть
лекарства с
побочным возбуждающим действием. Например, аэдаксин - наши таблетки для
похудения.
Они занесены в список допингов, и в справочнике покупателей
предупреждают об этом. Но
спортсмены мало чего добьются, принимая его. Самый элементарный анализ
мочи
показывает его наличие. - Он содержит амфетамин? - Да. Есть у вас еще
вопросы?
-Есть. Работают ли у вас над такими допингами, которые нельзя
обнаружить с помощью
анализов? - Не думаю, чтобы существовало средство, которое нельзя
обнаружить. По
крайней мере, проводимые до сих пор анализы все обнаруживали... - Лысый
задумался.-
Еще что-нибудь? Альбер встал, простился, вышел и в коридоре,
прислонившись к двери,
выругался,. Почувствовав облегчение; направился к четвертой комнате.
Мадемуазель
Турнуа была худой, костлявой старухой с носом картошкой. Она сидела
перед черной,
довоенной, высокой пишущей машинкой "Ундервуд" и быстро, решительно
стучала на ней.
Оглядев со всех сторой удостоверение Альбера, а потом его самого, она
не предложила
ему сесть. - Что вам угодно? Из ее информации он ничего нового не
почерпнул. Гастон
Параж был подсобным рабочим, человек по имени Антуан Риве на заводе не
работает, и, к
сожалению, она не может сказать, какое количество их сотрудников уже
покинули этот мир.
Но слава богу не много. Альбер поблагодарил, вышел снова в коридор и
несколькими
тирадами дополнил сказанное им у двери директора. Интересно, куда
звонил вахтер? Кого
предупредил? Лелак направился к экспериментальной лаборатории. Она была
на втором
этаже. Стеклянная стена с проволочными вложениями отделяла ее от
коридора, в ней была
маленькая дверь, рядом кнопка звонка. Он позвонил, услышав гудение
открывающегося
электромагнитного замка. Никто не поспешил ему навстречу. Он
продефилировал по
коридору, заглядывая в комнаты. Его не спрашивали, чего он хочет. Он
.видел стеллажи с
химикатами и пробирки, лабораторные центрифуги и какие-то приборы, о
назначении
которых понятия не имел. В одной из комнат он заметил велосипед на
стойке и рядом
компактное оборудование для электрокардиографии. Зашел внутрь. Увидел
еще
медицинский стол для обследований, шкаф с. лекарствами, столик,
заставленный
пробирками с образцами крови. И девушку в коротком халатике. Худое
лицо, тонкие губы,
сонные карие глаза, крашеные светлые волосы. Длинные, худые, но все же
красивой формы
ноги отвлекали внимание от не столь хорошо удавшихся деталей. Она
разгадывала
кроссворд, но отложила газету, когда Альбер вошел в комнату. - Вам
господина доктора?
все равно вас обследуем. - В порядке. По-моему, никаких отклонений нет.
- Садитесь, пока
Мосье - полицейский. В -дверях стоял молодой мужчина. Он улыбался. Если
бы не белый,
расстегнутый сверху халат, можно было подумать, что он сошел прямо с
рекламного
проспекта средиземноморской конторы путешествий. У него были
замечательные зубы,
улыбка, завораживающая дам среднего возраста. Он вошел легкими шагами и
уже
издали протянул руку Альберу. - Я вас спас от взятия крови. Сильви
славная
девушка, но у нее есть один недостаток. -Стоит ей увидеть мужчину, у
нее руки чешутся
ткнуть его иглой. - Они долго, тепло трясли друг другу руки. - Значит,
вы все же в конце
концов причалили у нас? Прошу сесть. Кофе? Сильви, дорогая, будьте
пай-девочкой и
принесите нам кофе! Они уселись на неудобные пластмассовые стулья
изогнугой формы.
Альбер откинулся назад, пытаясь покачаться на своем, врач наклонился
вперед, словно
сидел в седле на верховой лошади. На его груди, покрытой густыми,
черными волосами,
блеснула золотая Цепочка. Вблизи он не казался таким молодым, ему было
по меньшей
мере столько же, сколько Аяьберу, но выглядел он блестяще, держался
прекрасно. "Нет, -
мысленно поправил себя Альбер, - нельзя сказать, что он блестяще
выглядит. Не могу даже
сказать, что он сохранил юношеское очарование. Скорее, пожалуй, в нем
есть какая-то
подростковая заносчивость". - Почему вахтер потревожил вас? - Я его об
этом просил. -
Дружеский сообщнический смех. - Не люблю, когда меня неожиданно
отрывают от работы.
С тех пор, как появилась статья в "Таймсе", ежедневно кто-нибудь
обрушивается на мою
голову. Здесь перебывали по меньшей мере дюжина журналистов и
фотографов, два
полицейских из отдела по борьбе с наркотика и целая стая спортсменов,
тренер,
менеджер, некий господин из налогового управления, всех и не упомнишь.
А вы откуда?
-Отдел расследования убийств. - Альбер посмотрел прямо в глаза доктору
и не заметил в них
удивления. Вынул блокнот и в тишине пролистал. Для каждого дела он
заводил новый
блокнот, который быстро заполнялся путаными замечаниями, понятными
только ему
сокращениями, зафиксированными с помощью доморощенной стенографии
беседами.
Пролистал записи, относящиеся к драчливым бразильским танцорам,
ревнивому Лафронду,
его маленькой хищнице-жене, гарему Дюамеля и витающему между жизнью и
смертью в
больнице Сен-Мелани Риве. Открыл новую страницу, и перо его
остановилось вверху
пустого листа. - Не сердитесь, я не совсем ясно расслышал ваше имя. -
Пике. Бернар Пике.
руководитель этой лаборатории, мосье Пике? - Да. Но называйте меня
просто Бернаром. -
Он замолчал и, словно мыл голову, запустил в волосы все десять пальцев
и принялся
массировать кожу. - Вы тоже пришли из-за статьи? - Отчасти, - ответил
Альбер и уцепился
мысками за нижнюю часть стола, чтобы не опрокинуться. Что-то едва
коснулось его
затылка, и, когда он наклонился вперед, худая девушка уже прошла за его
спиной. В руке
она сжимала обмотанную изоляционной лентой ручку от странной держалки,
на конце
которой находился старомодный лабораторный стакан, полный темного,
дымящегося кофе.
- Мосье доктор, будьте любезны ваш стакан... Пике, не глядя, выдвинул
ящик, достал оттуда
лабораторный стеклянный стаканчик поменьше. Дно его было покрыто
толстым слоем
засохших остатков кофе. Сильва, не пролив ни единой капли, плеснула в
стакан половину, а
то, что осталось, поставила перед Альбером. - Осторожнее берите, он
горячий... Пике вынул
из ящика сахар, Сильви подтолкнула им длинные стеклянные палочки, чтобы
его
размешать. Затем она вернулась к своему кроссворду. С ее худого лица
исчезло скучающее
выражение. Левой рукой она наматывала на палец слишком светлый локон,
правой с
поразительной быстротой Записывала одно за другим разгаданные слова.
Альбер отвел от
нее взгляд.- Работал здесь некий Гастон Параж. - О... Словом, речь
пойдет об этом.
Я думал, дело закрыли. - Вы его хорошо знали? - Мельком встречал. Но не
разговаривал с
ним. - Какую он выполнял работу? - На бумаге числился подсобным
рабочим. На практике
охранник. - Он протянул худую мускулистую руку, словно хотел взять перо
Альбера. - Не
подумайте о вооруженной охране. Но Несколько охранников нам необходимы.
Мы держим
различные яды, у нас есть -ценные химикаты, мы не можем оставлять все
это без
присмотра. - Вы знали, что он занимается велосипедным спортом? - Нет. А
почему это
важно? - А знали, что в крови у него нашли амфетамин? - Нет. - Он
помолчал, покачал
головой. - Однако любопытно... Нри обычном анализе кровь на содержание
амфетамина
не проверяют. При несчастных случаях амфетамин обычно не ищут... - У
вас он мог его
достать? - Конечно. В любой аптеке мог достать.- Я знаю аэдаксин -
таблетки для
похудения. Но, говорят, обычный анализ его выявляет. Пике вздохнул. -
Дело не так просто.
Обычный анализ амфетамин показывает, но как раз в больницах такой
анализ не делают.
Я десять лет работал в больнице терапевтом1 Там нет никакой нужды в
таком анализе,
они даже не знают, как его делать. На соревнования едут специально
обученные лаборанты
с соответствующими химикатами, там это просто. Параде не принимал
участия в
соревнованиях. Почему бы ему не принимать амфетамин? Разве он от этого
умер? - Пике
покачал головой. - Невозможно. Надо лопать аэдаксин горстями, чтобы он
стал опасным.
-Поэтому меня и интересует, мог ли он у вас другим образом раздобыть
амфетамин. - Да...
если очень хотел, раздобыть мог. Мы работаем с амфетамином,
метамфетамином,
фенметразином, дек-самфенамином... Но от этого он бы не умер. Это
возбуждающие
средства, влияние амфетамина в десять раз сильнее, чем кофеина, который
мы сейчас с
вами пьем.Он снимает сонливость, умственную усталость. Если много ночей
напряженно
заниматься умственной работой, средство способствует возникновению
ассоциаций,
раздвигает границы физической работоспособности. Но опасность его не в
том, что человек
однажды просто свалится со стула. А в том, что может понадобиться
немалый срок, пока он
придет в себя, восстановит силы. Часто после окончания напряженной
работы человек не
в состоянии уснуть и - что говорить - надолго утрачивает координацию
движений. - А если
принять слишком много? - Отравляющие дозы амфетамина вызывают
маниакальные
состояния, приступы, галлюцинации... - Он наклонился вперед и положил
ладонь на руку
Альбера. - Большинство людей путает это с наркотическими средствами.
Имея в виду
уголовников, которые пичкают себя ядами. Черта с два! Я тоже его
принимаю, когда у меня
очень много работы и я должен ее закончить. Что поделаешь, если на
неделе мне
обязательно нужно завершить очень важный эксперимент? Принимаю
амфетамин,
бодрствую, и голова у меня свежая, А потом отдыхаю. - Не вредит? -
Вредит, вредит... все
вредит, если неправильно этим пользоваться. Если втянуться, если
слишком много
принимать. В любом лекарстве таится опасность. - Правда, что вы
работаете над
соединениями амфетамина, которые современные анализы бессильны выявить?
- Мы
работаем над лекарством, которое устраняет или уменьшает побочные
явления. Возможно,
случайно оно и получится таким, что нынешние анализы не смогут его
выявить.
-Случайно? - - Послушайте, друг мой! -Красивый латинянин вскочил и
разгладил брюки. -
Мы изготавливаем лекарства, которые при желании можно использовать во
вред. Это не
наша вина. Если кто-то выпьет целую склянку безобидного снотворного и
умрет, в этом
виновато не снотворное. Если кухонным ножом режут не хлеб, а убивают
человека, это не
вина завода, изготовляющего ножи. - Он говорил так, словно по меньшей
мере десятый раэ
приводил эти доводы разным тугодумам. - Да-а, - Альбер задумался. - Это
не вина завода,
изготовляющего ножи. Но если в кухонном ноже выдалбливают специальный
желобок для
стока крови, - тут есть над чем призадуматься. Он пообедал в
"Макдональдсе". Вокруг
сидели молодые люди в огромных болтающихся пиджаках, широченных брюках.
Цветные
дождевики висели на вешалках. Альбер расстегнул спортивную куртку, но
не снял ее. Как-
то у одного полицейского свистнули пистолет, колоссальный был скандал.
Ему стало
жарко, постепенно по спине поползли капли пота. Он медленно, равномерно
жевал, глядя
на сидящих за соседним столом веселых ребят. Интересно, почему Сильви
хотела взять у
него кровь? Приняла его за подопытного кролика? Почему же не
экспериментируют на
животных?. Может, потому, что исследуют не действие лекарства, а то,
как его можно
обнаружить в организме человека? Чтобы соединить амфетамин с таким
средством, которое
полностью устраняет чувство усталости и пробуждает в организме его
последние резервы?
Поэтому Риве и понадобилось восстанавливать силы дома, когда он явился
к нему? У
Риве явно рыльце в пушку - в такой панике он удирал. У него начались
галлюцинации,
происходящие от регулярного приема амфетамина. Когда Альбер вежливо
постучал, этот
несчастный вообразил, будто полицейские в стальных касках штурмуют его
дом,
представил, что они ворвутся к нему, изобьют, будут мучить... Лелак
запил гамбургер
прохладительным напитком, отнес поднос на место и вышел в вестибюль.
Телефон был
занят, по меньшей мере трое желающих топтались возле него, ожидая своей
очереди. Это
был открытый телефон, Альбер вообще не любил говорить из таких
автоматов. Он вышел
на Елисейские поля. Старик подметальщик сгребал в кучи опавшие листья.
Возле дерева на
тротуаре стоял "харлей-дэвидсон-1000", сиденье его влажно поблескивало.
Иностранцы с
благоговением взирали на Триумфальную арку вдали, машины в три ряда
тащились к тому
месту, где образовалась изрядная пробка. Альбер двинулся в
противоположную сторону.
Руки сунул в карманы, под мышкой зажал книгу, о лекарствах и медленно
брел, словно и
сам был туристом. В знаменитом водовороте Елисейских долей ему
наступали на ноги,
толкали его локтями, оттесняли к проезжей части. С афиш ему ухмылялся
безобразный
старик, какая-то малосимпатичная семья с гусаком-мужем, разряженной
женой и
избалованными детьми. Он глянул на часы и продолжал идти дальше, зная,
что где-то здесь
неподалеку есть телефонная будка. Память его не подвела. Будка была
пуста, но когда он
приблизился к ней, идущий навстречу мужчина явно заторопился. Альбер
тоже прибавил
шаг. У него было небольшое преимущество, но мужчина приближался широкой
поступью,
как профессиональный скороход. В таких случаях выигрывает более
нахальный. Тот, кто
раньше побежит. На сегодня с Альбера хватило и драк, и неловких
положений. Он
припустился бежать и на добрый метр ойередил соперника. В несколько
мгновений отыскал
номер больницы в телефонной книге, и, когда перевел дух, его уже
соединили с лечащим
врачом Антуа-на Риве.. Еще Дарвин сказал, что мир принадлежит наглецам.
- Это вы? -
услышал он усталый, слегка насмешливый голос. - Я предупредил на
коммутаторе, чтобы
вас соединили со мной. Ваш друг жив. Ему повезло. - Могу я с ним
поговорить? . - Завтра.
сделать такой анализ. У них нет хроматографа, который для этого нужен.
Я отослал пробы
в университет. У меня там есть один друг... Надеюсь, это в самом деле
для вас важно. , ' -
Очень. - Они помолчали, обдумывая ситуацию. Один размышлял о том, что
обнаружит
анализ, другой о том, что и сам не знает, почему он попросил об этой
любезности. - Завтра я
зайду, - пообещал Лелак. Когда он вышел из будки, Елисейские поля
словно похорошели.
На сей раз бразильцы казались совсем не такими воинственными. Теперь в
фойе театра сидели
улыбчивые, прилично одетые молодые люди; среди них выделялся господин в
светло-сером
костюме - импресарио ансамбля. Он бегло говорил по-французски и по-
английски, лишая
Бришо возможности блеснуть своими познаниями в испанском. Четверо
мужчин, с
которыми дрался Альбер, сидели рядом бок о бок. Все четверо были в
ярких, цветных
рубашках и потертых джинсах, темные ботинки начищены до блеска.
Тоненькая,
темноволосая девушка пристроилась рядом с импресарио. На Альбера она не
глядела,
расположился по другую сторону стола, поставив возле себя "дипломат" и
положив на
колено толстый блокнот для стенографических записей. Больше всего
Альбер завидовал
умению Бришо стенографировать. Рядомс Шарлем замер Буасси в позе
преданного
телохранителя, стиснув свои мощные кулачищи. Вдруг да парням снова
вздумается затеять
потасовку. Впрочем, за Шарля вряд ли стоило беспокоиться. Наконец Бришо
заговорил.
По-испански. Альбер посмотрел на него с искренним восхищением: подумать
только, какое
упорство! Шарлю ответил танцор со шрамом, и все рассмеялись. Девушка
бросила взгляд на
Альбера и вновь потупила глаза. Лелак склонился к господину в светлом
костюме. - О
чем речь? - Ваш коллега поинтересовался, отчего они набросились на вас.
Жоржи ответил:
им показалось, будто вы вышли из женской артистической. - Но я
действительно
вышел оттуда. - Все равно, только не заявляйте об этом во всеуслышание,
иначе они снова
на вас набросятся. Они знают, что вышли вы оттуда, но делают вид, будто
не знают.
Понятно вам? - Импресарио смолк и закивал головой, прислушиваясь к
разговору. -
Вашему приятелю объясняют, что Луиза племянница Жоржи, и он обязан
присматривать
за ней. -Но ведь она взрослая женщина, черт побери!.. - прошипел
Альбер. - Вам этого не
постичь, мосье. В тех краях, откуда родом эти танцоры, девушке легко
сбиться с пути. И
потому они очень и очень заботятся о своей репутации. Луиза блюла свою
непорочность.
Понимаете? Альберу вспомнились кокетливые жесты девушки, ее
заговорщицкая улыбка,
и он едва сдержал ухмылку. - Разумеется, у нее могут быть ухажеры, но
лишь те, кого
выбирает она сама, кто ей по сердцу и у кого серьезные намерения. -
Импресарио снова
умолк, прислушиваясь к Бришо. - Простите, - громко сказал он. -
По-моему, на эти
вопросы отвечать должен я. Ансамбль состоит из восьмидесяти человек. Но
мы привезли с
собой сорок музыкантов, женскую труппу, солистов, танцоров-мужчин, а
также свой
технический персонал: костюмера, гримера, осветителей, так что в общей
сложности
набирается около ста человек. - Зачем так много? Импресарио улыбнулся -
привычной,
заученной улыбкой. - Да, этот вопрос нам задают постоянно. Для
исполнения настоящей
самбы достаточно нескольких музыкантов и одной танцовщицы. Но мы не
ограничиваемся
только самбой. В этом отношении мы похожи на любой из широко
гастролирующих
фольклорных ансамблей мира. Мы должны продемонстрировать зрелищность,
яркость
красок, вихревой танец кордебалета, пестроту костюмов, красоту
полуобнаженного тела -
для чего необходим большой коллектив. Простоватый народный танец
становится
стилизованным, в музыкальное сопровождение мы включаем популярные
фольклорные
мелодии, вместо двух барабанов звучат два десятка... - Он покачал
головой. - Не можем же
мы представлять Бразилию двумя барабанщиками и одной танцовщицей! -
Сколько человек
присутствовало на приеме? - Всего? - Из ансамбля.- Человек тридцать.
Солисты и
несколько девушек из кордебалета в качестве, так сказать, живописного
оформления. -
Почему же сейчас их нет здесь? -Голос Бришо обрел жесткость. - Ведь я
просил собрать всех,
кто мог познакомиться с Дюамелем. - Девушки не имеют права знакомиться
с посторонними
лицами, им это категорически запрещено. Если какая-либо из них будет
замечена в
подобном, то моментально вылетит из ансамбля. Кстати, никаких
иностранных языков они
не знают. Так что на приеме они держались стайкой и пересмеивались
между собой.
Разумеется, я не говорю о солистках. - А почему солистки составляют
исключение?
Импресарио пожал плечами. - Они независимые артистки и вольны вести
себя, как
пожелают. - Сколько же у вас солисток? - Двое. Сеньорита Кампос и
сеньорита Рамирес. -
Почему здесь нет сеньориты Рамирес? - Э-э... - Импресарио достал
чистый, белый носовой
платок, взглянул на него и рассеянно сунул обратно в карман. - Ручаюсь,
что она не
встречалась с господином Дюамелем. Дело в том, что она весь вечер
провела со мной. -
Возможно, она видела. - Нет. Я лично не видел и уверен, что она тоже
ничего не заметила. -
Это она изображена на афише? - поинтересовался Альбер. - Да, - ответил
импресарио с
плохо скрываемой гордостью.- Буасси подавил сладострастный стон, а
Бришо перевел
взгляд на тоненькую девушку. - Ну, а вы? - спросил он по- испански. -
Ну, а вы? -
учтивейшим тоном ответила та вопросом на вопрос. Мужчины вокруг
засмеялись
беззаботным смехом здоровых людей. Они сказали что-то импресарио, речь
их была
стремительной, певучей, импресарио, кивая -головой, слушал их. - Ребята
говорят, что не
они расправились с тем журналистом. Они понимают, что вы думаете на