Альбер и
Шарль пришли пешком, у Буасси не было времени, а у них желания самим
вести машину по
центру города в эти утренние, напряженные для транспорта часы. Более
того, они даже
наслаждались прогулкой под моросящим осенним дождем, шли молча, широким
шагом,
позволяя дождю скатываться по их лицам, так они ходили в юности, когда
были
подростками и у них не было ни автомобилей, ни зонтов, ни шляп, и они
вовсе не замечали
их отсутствия. Промокшая одежда липла к телу предвещая простуду.
Ботинки оставляли
большие мокрые следы на полу и ковре Дюамеля, а Лафронд смотрел на них
так,словно
раздумывал о том, как использовать увиденное для передовой статьи о
грубости и
жестокости полиции. Он-то, Лафронд, разумеется, был в полном порядке, и
его сухие,
коричневые полуботинки на кожаной подошве выглядели так, будто их
только сейчас сняли
с витрины магазина. Было холодно. Когда полиция опечатала квартиру,
здесь отключили
электричество и отопление.. "Интересно, унес кто- нибудь себе домой из
холодильника те
залежи сыра, что там хранились?" - раздумывал Альбер. - Нельзя ли
немного побыстрее? -
снова заговорил главный редактор. - Почему же нельзя, - с облегчением
произнес Шарль. С
грохотом сорвав с сейфа металлический затвор, он указал на ящики: -
Прошу! Дюамель был
профессионалом. В кухне, ванной комнате у него царил кавардак, постель
свою он не
убирал, но в сейфе с бумагами был порядок что надо! В верхней его"
части, куда можно
было добраться лишь с помощью маленькой стремянки, он хранил вырезки
собственных
опубликованных статей. Под ними находился настоящий небольшой архив:
статьи из
английских, американских, французских, итальянских, немецких газет,
сложенные в
тематическом порядке, к некоторым из них были подколоты, замечания
Дюамеля на
бланках "Пари суар". Но самое существенное находилось в нижнем
отделении:
библиотечные каталожные карточки в серых, изготовленных на заказ
ящичках.
Рассортированные в алфавитном порядке, они заполняли около пятнадцати
ящичков.
Шарль вытянул один из них. Мартинэ. Убийца - конструктор шахматного
компьютера...
Любопытно, что знал о нем Дюамель? Бришо быстро нашел карточку. В
строгом
алфавитном порядке. "Мартинэ Ришар, 1946 год - шахматы, 1959-й -
разрешение на участие
в соревнованиях, 1964-й - первый разряд, 1973-й - мастер. С- 1980-го
служащий фирмы
"Компъютой". Составление шахматных программ, в том числе "Ультимат".
Убийство
Ростана - 1985-й, пятнадцать лет, приговор вошел в законную силу. См.
"Ля ей д'эшек",
1985, окт.- нояб.". Бришо затолкнул ящик обратно и уважительно кивнул
головой. Если у
Дюамеля на каждого заведена такая карточка, этот шкаф для спортивного
журналиста
просто клад. Цены ему нет! - Погодите-ка, мне тоже любопытно, - сказал
Лафронд. Он
оттеснил Шарля и начал изучать наклейки на 197 ящичках. - Шахматы...
шахматные
программы, вот! Прошу! - И с торжеством показал им, словно это было его
произведение. -
"Ультимат", 1985 год, составлен Ришаром Мартинэ и Даниэлем Ростаном. И
знак,
означающий, что на эти имена заведены еще отдельные карточки. -
Недурно, - заметил
Альбер. - Да уж точно, - ответил- главный редактор. Сейчас, когда он
воодушевился, он
выглядел весьма дружелюбным. - Но если Жорж провел по- настоящему
безукоризненную
работу, мы найдем субъекта и в ящике, озаглавленном "Преступления". -
Он вытащил
ящик, и оба полицейских с любопытством наблюдали, как своими сухонькими
пальцами
Лафронд быстро перебирает маленькие синевато-серые карточки. - Прошу, -
сказал он, -
извольте! - Вынув карточку, густо исписанную машинописным текстом, он
принялся "ее
читать. - Хотите узнать, как звали полицейского, который его арестовал?
Это тоже здесь
есть. - Да, - хором ответили оба. - Комиссар Корентэн, - прочел
Лафронд. - Какого дьявола...
Это же ваш шеф! - Да, - проворчал Альбер. - Наш шеф-Дело Мартинэ Альбер
считал самым
крупным из одержанных им до сих пор успехов. Но до главного редактора
смысл
его реплики не дошел. - Замечательно! Я бы не поверил. Жорж всегда
говорил, что
справится в своем маленьком домашнем архиве, и мы знали, что у него на
квартире
хранится куча всяких материалов. Но такого никто и не предполагал. - Вы
никогда не
бывали у него дома? - Я - нет, - ответил Лафронд и тут же снова
замкнулся. - Коллеги
наверняка у него бывали, но этот сейф он даже не показывал. Они бы
сразу мне рассказали.
- Хорошим журналистом был Дюамель? - Дюамель?.. - Лафронд показал на
шкаф с
бумагами. - Можете сами убедиться. Ему было известно о скандалах,
закулисных
махинациях, он знал назубок старые и новые мировые рекорды, знал всех и
каждого, был на
"ты" с тренерами, всеми членами сборных. Бог знает, как ему это
удавалось. Если какой-
нибудь футболист собирался, уйти из своей команды, Жоржу становилось об
этом известно
раньше, чем менеджеру. - Его любили? Главный редактор пожал плечами. -
Что вы знаете о
его семейной жизни? - сделал попытку Альбер. - Думаю, он был холост, -
сказал Лафронд. -
Видите ли, господа, у нас сотрудничает несколько сот журналистов,
вероятно, вам лучше
расспросить его друзей. Шарль уселся за письменный стол Дюамеля и
вытащил средний
ящик. Лафронд подошел к нему, из-за его плеча заглянул в ящик. Бумаги,
просьбы,
расписки, квитанции, заграничный паспорт, свидетельство о рождении,
гарантийные
письма - все бумаги, накопившиеся за жизнь, валялись вразброс. - Вы не
думаете, что
Дюамеля убили из-за какой- нибудь статьи? - спросил Бришо. И начал
вынимать и
складывать содержимое ящиков возле себя на пол. - Нет, - сказал
Лафронд. - Уж простите
меня, но это чепуха. Я сорок лет занимаюсь этой профессией, немало
повидал скандалов,
знаю, что говорю. Журналистов убивают редко. Доносят на них - это да. В
год проходит
немало процессов по нарушению закона о печати. Но убить? Обычно нас
даже не бьют,
разве что пригрозят побить. В семьдесят восьмом Жерар Депардье
поколотил одного
журналиста, гигантский был скандал. Да еще мода была награждать
оплеухами
фотографов. Но это мне даже понятно. Они иногда ведут себя очень нагло.
За это их и
держим. Конечно, журналистов тоже убивают, и немало, но лишь тех, кто
копается в
политической грязи. А вот спортивных журналистов... - Сейчас и спорт
стал политикой, -
пробурчал Альбер. - А грязи и в нем хватает. Возле Шарля уже лежала
аккуратная стопка
самых личных бумаг Дюамеля. Того Дюамеля, которого за что-то все же
убили. Нашлись и
письма. Большинство от женщин. Официальную переписку журналист Держал
не здесь.
Бришо отложил письма и принялся за ящики с левой стороны стола. Лафронд
взял связку
писем и, хмыкая, перелистал. - Он вел активную половую жизнь, не так
ли? - с легкой
завистью спросил Альбер. - Он умел производить впечатление на женщин, -
неуверенно
произнес главный редактор. - Бог знает, каким образом. - Рукописи,
копирка, из-за этого не
убивают, - пробормотал Шарль и занялся ящиками с правой стороны стола".
- Не писал ли
рассердиться? - Почему же не писал, - сказал Лафронд. Он бросил письма
на пол и шагнул к
окну. Дождь все еще шел, и улица Русле выглядела так, словно была
запечатлена на старой,
стертой пленке, которая по всей длине была процарапана полосками от
проекторов. Разве
что жужжания проектора, на котором пленку прокручивали, не было слышно.
- Дюамель
всегда писал что-то такое, из-за чего на него могли сердиться. За
хорошую статью всегда
кто-нибудь сердится. - А в последнее время за что и кто мог на него
иметь зуб? - Ну... им
могли быть недовольны руководители футбольных клубов и их болельщики.
Жорж начал
кампанию против хулиганства в футболе. Предложил, чтобы на матчи
пускали только лиц с
фотографиями на удостоверениях. Химера, но Жорж принимал ее всерьез.
Если вас
интересует, прочитайте его статьи. Была у него еще парочка предложений.
Если бы ему
удалось провести их в жизнь, клубы разорились бы. Оба сыщика
переглянулись за спиной
главного редактора. Альбер развел руками. - Недавно он написал статью о
финале
чемпионата боксеров среднего веса, - продолжал Лафронд. - По его
мнению, там все встречи
были договорные. -т- А сейчас он над чем работал? - спросил Альбер.
Главный редактор
повернулся. Терпение его лопнуло. Он позволил, чтобы его допрашивали,
чтобы у него
крали дорогое время, но теперь с него довольно! Он даже рта не открыл.
Вчера комиссар
Корентэн уже задавал ему этот вопрос, и обоим детективам это прекрасно
известно. Ведь они
и пришли сюда, чтобы перерыть письменный стол Дюамеля именно потому"
что Лафронд
не смог ответить на вопрос. - А как по-твоему? - спросил Альбер, на сей
раз обращаясь к
Шарлю. Тот задвинул последний ящик на место и скривил рот. - Понятия не
имею. Коллеги
зашли в одно из многочисленных одинаковых кафе. На застекленной веранде
выстроились
маленькие пластиковые столики, вокруг них жесткие стулья с низкой
спинкой. В глубине
помещения царил полумрак: старинные, обтянутые бархатом стулья, столики
с ножками из
кованого железа, тихая музыка. Устроившись на террасе, они глядели на
остановившийся у
противоположного тротуара маленький грузовичок, который начали
нагружать. Оба
постепенно согрелись. Альбер снял пальто, повесив его на спинку своего
стула. На нем был
пуловер, револьвер пришлось оставить в пальто. Он переложил его во
внутренний карман.
Бришо носил свой, согласно предписанию в кобуре под мышкой и пиджак не
расстегивал.
Грузовичок кончил погрузку и укатил, почти тотчас же его место занял
другой. Из кабины
выскочил водитель, откинул задний борт машины и начал выкладывать
пакеты. - Есть у
меня один знакомый журналист, - задумчиво проговорил БришЪ. - Ну и что?
- проворчал
Альбер. Он обернулся в поисках официанта, но того и след простыл. -
Попрошу его
проверить, не случалось ли в последнее время какого-нибудь скандала в
спорте. Альбер
пожал плечами. - Как хочешь. А что если у того типа был не только
домашний архив, но и
собственная служба информации? - Значит, не повезло, - ответил Бришо.
Он сделал знак
рукой появившемуся наконец официанту. Они заказали сандвичи, пиво и по
большой чашке
горячего кофе. - У него была настоящая шпионская сеть, - с наслаждением
продолжал
Лелак. - В полночь он встречался со своим агентом в Булонском лесу. Они
обменивались
паролем, складывая две половинки разорванной стофран-ковой ассигнации.
После этого
агент сообщал, что в последнем теннисном финале судьи несправедливо
судили, подача
была произведена вовсе не пушечным ударом, мяч просто пошел в аут. И у
него есть
доказательства этого. За соответствующую мзду даже мяч согласится
свидетельствовать. А
уж мальчишкам, подбиравшим мячи, достаточно и одной оплеухи. - Болтай,
болтай, -
проворчал Бришо. Послышался стук, скрежет, они глянули на улицу.
Столкнулись две
машины: "симка" неожиданно затормозила, а водитель идущего за ней
"строена" не был
достаточно внимателен. Шофер "симки" выскочил первым, бросился назад и
в отчаянии
начал разглядывать повреждения,, нанесенные его машине. Водитель
"строена" 201
открыл дверцу как рдз в тот момент, когда владелец "симки" обегал свою
машину, чтобы
посмотреть, не поврежден ли автомобиль и с другой стороны. - Надеюсь,
твой знакомый
работает в спортивном отделе? - спросил Альбер. - Нет, - ответил Бришо.
- Он занимается
внутренней политикой. Но проверить может все. У него есть связи. -
Ну... - начал было
Альбер. Ни одна идея не казалась ему достаточно скверной, если не ему
потом приходилось
ее разрабатывать. Жаль, что здесь нет Буасси, думал он. Ему бы тоже
понравилась эта
мысль. Друг Шарля Бришо спортивный журналист? Как бы не так! Дурацкий
он задал
вопрос. Разумеется, приятель Шарля только и может писать о партийных
дрязгах и о
политиках. Образованный, циничный, прекрасно одетый... Бришо от прессы!
.
Автомобилисты уже кричали друг на друга. Сквозь стеклянную стенку
террасы доносились
лишь ругательства, доводы смывал дождь и расстояние. Откуда-то
послышались звуки
клаксонов - ссорящиеся задерживали движение. Оба противника повернулись
в стороны
гудков и в братском согласии потрясли, кулаками. Это были здоровенные
мужчины, они
даже внимания не обращали ни на дождь, ни на остановившийся из-за них
транспорт. -
Возможно, это было убийство с ограблением, - нерешительно заметил
Альбер. Он и сам не
верил в то, что говорил. - Возможно, - серьезно ответил Бришо. - У него
не оказалось ни
драгоценностей, ни наличных денег, ни банковских чеков. Может, у него
их и не было. -
Может. Бришо глазел на разыгравшуюся на улице ссору. Мужчины
жестикулировали,
указывая на дорожный знак, которого с террасы кафе не было видно, и
пинали ногами
машины друг друга. Бришо постарался сосредоточиться. - Быть может, в
деле замешана
женщина. - Он вынул из закрывающегося на ключ кейса найденные у Дюамеля
письма. -
Смотри- ка! - Шарль покачал головой. - Нумеровал женщин. Ну... такого я
еще не видал.
1980 год. Вторая. Анна. От нее здесь два письма. 1980-й. Пятая. Мари.
От нее только одно,
но резкое. - Покажи! - Альбер взял письмо из рук Бришо. - У малютки
есть стиль, - с
признанием произнес он.- Послушай-ка! "То, что ты мошенник, я всегда
знала. Но
предполагала, что в тебе есть хоть какие-то добрые чувства. Теперь я
знаю, что
ошибалась". - Это еще сантименты. Погляди, что пишет шестая за
восьмидесятый год! - И
такая есть? Так сколько же женщин бывало у этого типа в год? - Сейчас
скажу. - Бришо
послюнявил палец и начал быстро перелистывать пачку писем, словно
кассир денежные
купюры. - В 1980-м у него их было семь. В 1981-м только четыре, потом в
1982-м цифра
подскочила до пятнадцати. В 1983-м -десять. Бедняжка, даже одной на
месяц не пришлось.
Нынешний год был удачным,- сейчас еще только ноябрь, а он уже
тринадцатую,
зарегистрировал. До восьмидесятого он либо не путался с бабами, либо
только потом начал
хранить и нумеровать письма. С той поры у него было пятьдесят девять
женщин. Бришо
покачал головой. В полицейских кругах он считался Казаковой, но по
сравнению с
покойным Дюамелем его успехи бледнели. - Именно так. - И быстрыми
движениями он
пересчитал письма, находившиеся в пачке. - Пятьдесят восемь. - Ты
только что сказал,
пятьдесят девять. - Да? - Бришо снова принялся считать. - Семь и четыре
одиннадцать. И
пятнадцать... Должно быть пятьдесят девять. - Теперь он медленно, по
одному пролистал
пачку. - Пятьдесят восемь. Одно отсутствует. - Какое? - спросил Альбер.
- От первой за
восемьдесят пятый год, - сказал наконец Шарль. - Погляди, когда он
порвал со вторым
номером этого года! - Двадцать пятого января. Ага, она пишет: "...две
недели, тебе удавалось
морочить мне голову, теперь найди себе для этого другую!" - Советовать
легко, - сказал
Альбер. - Сколько времени встречался Дюамель с первым номером? - Быть
может, они
вообще не встречались, - ответил Бришо. - Быть может, он подцепил ее на
новогодней
вечеринке, а на рассвете они и поладили. В его бухгалтерии она значится
уже за
восемьдесят пятый год. А потом он этой женщины и не видел. Поэтому и
нет прощального
письма. Альбер с подозрением смотрел на приятеля. Возможно, этот
негодник Бришо так же
начинал новый год? А у него, у Лелака, самое большее могло бы быть одно
приключение.
Но Фонтэны переселились из Парижа, связь прервалась столь же внезапно,
как началась, и
прекрасную крошку Марианну теперь наверняка обхаживает кто-то другой.
Руки его
сжались в кулаки, как всегда, когда он вспоминал об этом. - "Брось, -
сказал он. - Тогда он
приложил бы сюда еще записку: когда, где, сколько и с кем. По-моему, на
самом деле он
больше всего наслаждения получал именно от этого, от своей бухгалтерии.
На улице
автомобилисты уже толкали друг друга. На сломанные машины никто и
внимания не
обращал! Вокруг ссорящихся собрались люди, в уличном шуме слышались
угрозы:
"...Мурло твое... расплющу, в порошок тебя сотру, грязный мерзавец..."
- Господи, да они
сейчас подерутся! - сказал официант. Это был высокий Тощий старик.
Уставившись
тревожными птичьими глазами на улицу, он непрерывно моргал. За соседним
столиком
сидела молодая пара, с наслаждением смотревшая на даровой спектакль.
Лучше, чем в
кино! Вдруг и в самом деле подерутся! - Надо вызвать полицию, - сказал
официант. - Почему
в таких случаях полицейские никогда не оказываются на месте? , Лелак и
Бришо отвели
глаза. Официант подошел ближе к дверям - оттуда было лучше видно. -
Столько людей, и
все стоят и пялятся. Хоть бы один позвал полицейского или сам
вмешался... - Он тоже
двинулся чуть в сторону, потому что кто-то заслонил ему зрелище. На
тротуаре уже
собралась большая толпа, девушка, сидевшая за столиком, тоже поднялась,
приблизилась к
стеклу и остановилась рядом с официантом. На мгновение Альбер, увидел
двух мужчин,
которые сцепились друг с другом, катаясь по мокрому асфальту. То,
что,они не были
профессионалами, ему сразу стало ясно, однако такие любители обычно
знают множество
мелких, - яодлых трюков и приемов, используемых в драках. Нажать
коленом на лобок,
пнуть в берцовую кость, захватить руку в ключ. Но по-настоящему страшны
были кипевшие
в них слепая ненависть и жажда убийства. Они дрались, как звери, рыча,
царапаясь, не
заботясь о том, какие раны получают, какие удары раздают. Альбер и
Бришо нерешительно
переглянулись. Может, все же следует вмешаться? Никакой охоты
ввязываться под дождем
в драку с обезумевшими от ярости мужчинами у них не было. Оба знали,
как нужно бороться
профессиональное Сохранять хладнокровие, следить, чтобы не нанести
серьезных, долго не
заживающих повреждений и себя поберечь. Но в таких случаях риск всегда
велик. Подобные
безумцы не видят, не слышат, мозги их застилает красный туман, напрасно
втолковывать
им, что ты полицейский, они и бровью не поведут. Их сразу нужно сбивать
хорошим ударом,
чтобы обезвредить. Иначе они будут набрасываться до полного
изнеможения, и надо
спешить, ибо на стенах Парижа надписи "Смерть легавым!" пишут искренние
люди. Они и
свидетельствовать готовы, что полицейский начал первый, даже не
предъявив
удостоверения. На улице визжала женщина. Кто-то закричал, толпа
забурлила. -
Полицейского сюда нужно, - снова сказал официант. . - У него нож,
гляди, у него нож!
Девушка обеими руками вцепилась в плечо юноши. - А у второго разводной
ключ, - ответил
юноша, тем самым отмечая, что считает шансы равными. И подошел к
столику за пивом.
Шарль встал и направился к двери, Альбер последовал за ним. Они
оттолкнули
негодующего официанта и попытались пробить себе дорогу среди зевак.
Дело шло с трудом,
толпа колыхалась то в одну, то в другую сторону, следуя движениям
дерущихся. Те, кто
стоял в первом ряду, в панике пятились, когда дерущиеся подкатывались к
ним вплотную, и
снова надвигались ближе, когда опасность удалялась. - Затем все,
казалось, одновременно
завизжали, закричали. Альбер пятнадцать лет служил полицейским и понял,
что это
означает. Он вздохнул и медленно, опустив Голову,поплелся назад в кафе.
Пришел и Бришо.
- Прямо в живот, - тихо сказал он. - Он его зарезал, погляди, Пьер,
ради бога, он зарезал его!
- кричала девушка у окна, - Тот скот хотел долбануть его по голове
разводным ключом
вместо того, чтобы сломать руку, - начал было объяснять юноша, но,
посмотрев на девушку,
замолчал. Снаружи слышался вой сирены, потом появился маленький серый
полицейский
автобус. Он двигался медленно, чтобы никого не задавить. Из него вышли
полицейские в
темно-синей форме. Лица у них были усталыми. Они переписали свидетелей,
вызвали
"скорую" к раненому, надели наручники на водителя "строена" и увели
его. Обе машины
поставили в сторонку и принялись разгонять' толпу. Все, конец, смотреть
здесь не на что!
Официант принес счет. Шарль расплатился. Девушка, что сидела за
соседним столиком,
прошла в туалет, чтобы привести себя в порядок. На ней была юбка с
разрезами. Официант
с мелкой сдачей в руке на мгновение приостановился, пока мимо него не
продефилировали
полные ножки. Оба приятеля надели пальто. Альбер сделал это осторожно,
чтобы не
выронить из кармана револьвер. Затем вышли на улицу. Помахали детективу
в штатском,
который со скучающим видом выслушивал низенькую жестикулирующую
женщину.
Детектив в ответ махнул им. Бришо вынул сигарету. . - Да, пырнуть -
ножом - пара пустяков,
- сказал он. - Но вот кто забил до смерти Дюамеля? - Его я уж
как-нибудь, да отыщу, -
ответил Альбер. - Но скажи ты мне, почему все женщины писали этому типу
письма? Ведь
они же не на другом берегу океана живут... Все парижанки. Это ты
понимаешь? Бришо
поднял на него глаза. - Разумеется, понимаю. Я осмотрел квартиру. У
Дюамеля не было
телефона. - Да оставь, пожалуйста, сказала Марта и погладила Альбера по
щеке. - Ты не
виноват. - Как бы не так! - ответил Альбер. - Не поленись мы вмешаться,
могли бы
предотвратить беду. Нам неохота было вставать с тех проклятых стульев,
а в результате
человека пырнули ножом в живот. Он начал горячиться и почти кричал. -
Вовсе не из-за
этого, - терпеливо ответила жена - Знаешь, чем позже решишься, тем
труднее. Если подойти
сразу, все можно мирно уладить. Пока те выли, как шакалы, и угрожали
друг другу, тоже не
поздно было действовать, только следовало соблюдать осторожность. И
проследить, чтобы
они не уехали одновременно. Но когда драка уже началась. - Он махнул,
рукой. - Не можешь
же ты увещевать каждого драчуна. Тогда тебе весь день ничего другого и
делать не
придется. Только этим и будешь заниматься. - В том-то и дело, - сказал
Лелак. - А ведь,
может, именно так и надо. Он встал и пошел вслед за Мартой на кухню.
Ему хотелось, чтобы
она его убедила: он ни при чем, он ни в чем не виноват. И хотелось,
чтобы она убеждала его
в долгом, тяжелом споре. Но, видимо, у Марты сегодня вечером не хватало
на это терпения.
Неужели из-за обоев? Значит, она все-таки рассердилась? Вчера ему
показалось, что жена
не сердится. Она приехала, поставила чемодан, поцеловала Альбера,
который нервничал,
стоя в дверях, затем вошла, и улыбка тут же увяла на ее лице. Альбер
съежился и совсем
тихо, испуганно сказал, надеясь растрогать этим жену: - Я.. я думал, ты
обрадуешься. Хотел
тебе сделать сюрприз. Вчера казалось, что Марта не сердится. Глаза ее
вроде бы
наполнились слезами, но она улыбнулась мужу и обняла его. -Лучше бы ты
мне изменял, -
проговорила она. - Это бы меня меньше беспокоило. Собственно говоря,
Марта хорошая
жена. Очень миловидная. Альберу до сих пор всегда приятно на нее
смотреть. Ласковая,
веселая, добросердечная. Только последнее время не выносит, когда ее
муж что-то
мастерит. В первые безоблачные годы их брака Альбер мог складывать в
комнате мешки с
песком, оборудовать в ванной . фотолабораторию, мог перед самыми окнами
их дома начать
профессиональный автомеханик. Лишние детали несчастного мотора пришлось
отвозить
туда в отдельном ящике. В те времена Марта была согласна молчать
долгими часами, пока
Альбер, сидя по-турецки, занимался медитацией, которая требовала полной
тишины. Беда в
том, что Альбер не мог устоять перед книгами. С детства он был убежден,
что в книгах
сосредоточена вся мудрость, и по книгам ее можно освоить. Он учился по
книгам йоге, ста
способам практической защиты от ножа, плановому разведению домашних
кошек,
автослесарному мастерству, художественной фотографии, медитации-Дзэн,
виртуозному
вождению, кройке и шитью, разведению золотых рыбок. Была у него книга о
том,
каким должен быть хороший муж, и еще одна - заботливо, впрочем,
спрятанная, о том, как
быстро и результативно знакомиться с женщинами и заводить с ними связи.
Он осваивал по
книге китайский язык, учился играть в шахматы, строить домики для
уикэндов. Альбер не
мог устоять перед книгами. Не мог устоять перед мыслью о том, что всего
за несколько
франков у него, всегда под рукой руководства на все случаи жизни.
Неприятности начались,
когда однажды под предлогом уборки Марта положила книги Альбера на
самую верхнюю
полку, и Лелаку, сколько бы раз он ни хотел выяснить, как, например,
заставить машину
дать задний ход, если дорога покрыта льдом, приходилось вынимать из
кладовки маленькую
стремянку. Страсти достигли предела, когда Альбер вздумал построить
котел центрального
отопления. Марта чуть не уехала из дому. По сравнению с этим искусство
клеить обои ему
еще дешево обошлось. "Здорово повезло", - решил Альбер. Ему хотелось,
чтобы жена чуть-
чуть пожалела его. Он вынул из холодильника кусочек сыра и принялся его
грызть. - Я не-
боялся, что мне достанется в драке. Скорее, эти двое просто вызвали у
меня отвращение
своей дикостью, жестокостью, с какой они накинулись друг на друга. Им
наплевать было,
что они могут поранить друг друга или даже убить. Они вообще не думали
Шарль пришли пешком, у Буасси не было времени, а у них желания самим
вести машину по
центру города в эти утренние, напряженные для транспорта часы. Более
того, они даже
наслаждались прогулкой под моросящим осенним дождем, шли молча, широким
шагом,
позволяя дождю скатываться по их лицам, так они ходили в юности, когда
были
подростками и у них не было ни автомобилей, ни зонтов, ни шляп, и они
вовсе не замечали
их отсутствия. Промокшая одежда липла к телу предвещая простуду.
Ботинки оставляли
большие мокрые следы на полу и ковре Дюамеля, а Лафронд смотрел на них
так,словно
раздумывал о том, как использовать увиденное для передовой статьи о
грубости и
жестокости полиции. Он-то, Лафронд, разумеется, был в полном порядке, и
его сухие,
коричневые полуботинки на кожаной подошве выглядели так, будто их
только сейчас сняли
с витрины магазина. Было холодно. Когда полиция опечатала квартиру,
здесь отключили
электричество и отопление.. "Интересно, унес кто- нибудь себе домой из
холодильника те
залежи сыра, что там хранились?" - раздумывал Альбер. - Нельзя ли
немного побыстрее? -
снова заговорил главный редактор. - Почему же нельзя, - с облегчением
произнес Шарль. С
грохотом сорвав с сейфа металлический затвор, он указал на ящики: -
Прошу! Дюамель был
профессионалом. В кухне, ванной комнате у него царил кавардак, постель
свою он не
убирал, но в сейфе с бумагами был порядок что надо! В верхней его"
части, куда можно
было добраться лишь с помощью маленькой стремянки, он хранил вырезки
собственных
опубликованных статей. Под ними находился настоящий небольшой архив:
статьи из
английских, американских, французских, итальянских, немецких газет,
сложенные в
тематическом порядке, к некоторым из них были подколоты, замечания
Дюамеля на
бланках "Пари суар". Но самое существенное находилось в нижнем
отделении:
библиотечные каталожные карточки в серых, изготовленных на заказ
ящичках.
Рассортированные в алфавитном порядке, они заполняли около пятнадцати
ящичков.
Шарль вытянул один из них. Мартинэ. Убийца - конструктор шахматного
компьютера...
Любопытно, что знал о нем Дюамель? Бришо быстро нашел карточку. В
строгом
алфавитном порядке. "Мартинэ Ришар, 1946 год - шахматы, 1959-й -
разрешение на участие
в соревнованиях, 1964-й - первый разряд, 1973-й - мастер. С- 1980-го
служащий фирмы
"Компъютой". Составление шахматных программ, в том числе "Ультимат".
Убийство
Ростана - 1985-й, пятнадцать лет, приговор вошел в законную силу. См.
"Ля ей д'эшек",
1985, окт.- нояб.". Бришо затолкнул ящик обратно и уважительно кивнул
головой. Если у
Дюамеля на каждого заведена такая карточка, этот шкаф для спортивного
журналиста
просто клад. Цены ему нет! - Погодите-ка, мне тоже любопытно, - сказал
Лафронд. Он
оттеснил Шарля и начал изучать наклейки на 197 ящичках. - Шахматы...
шахматные
программы, вот! Прошу! - И с торжеством показал им, словно это было его
произведение. -
"Ультимат", 1985 год, составлен Ришаром Мартинэ и Даниэлем Ростаном. И
знак,
означающий, что на эти имена заведены еще отдельные карточки. -
Недурно, - заметил
Альбер. - Да уж точно, - ответил- главный редактор. Сейчас, когда он
воодушевился, он
выглядел весьма дружелюбным. - Но если Жорж провел по- настоящему
безукоризненную
работу, мы найдем субъекта и в ящике, озаглавленном "Преступления". -
Он вытащил
ящик, и оба полицейских с любопытством наблюдали, как своими сухонькими
пальцами
Лафронд быстро перебирает маленькие синевато-серые карточки. - Прошу, -
сказал он, -
извольте! - Вынув карточку, густо исписанную машинописным текстом, он
принялся "ее
читать. - Хотите узнать, как звали полицейского, который его арестовал?
Это тоже здесь
есть. - Да, - хором ответили оба. - Комиссар Корентэн, - прочел
Лафронд. - Какого дьявола...
Это же ваш шеф! - Да, - проворчал Альбер. - Наш шеф-Дело Мартинэ Альбер
считал самым
крупным из одержанных им до сих пор успехов. Но до главного редактора
смысл
его реплики не дошел. - Замечательно! Я бы не поверил. Жорж всегда
говорил, что
справится в своем маленьком домашнем архиве, и мы знали, что у него на
квартире
хранится куча всяких материалов. Но такого никто и не предполагал. - Вы
никогда не
бывали у него дома? - Я - нет, - ответил Лафронд и тут же снова
замкнулся. - Коллеги
наверняка у него бывали, но этот сейф он даже не показывал. Они бы
сразу мне рассказали.
- Хорошим журналистом был Дюамель? - Дюамель?.. - Лафронд показал на
шкаф с
бумагами. - Можете сами убедиться. Ему было известно о скандалах,
закулисных
махинациях, он знал назубок старые и новые мировые рекорды, знал всех и
каждого, был на
"ты" с тренерами, всеми членами сборных. Бог знает, как ему это
удавалось. Если какой-
нибудь футболист собирался, уйти из своей команды, Жоржу становилось об
этом известно
раньше, чем менеджеру. - Его любили? Главный редактор пожал плечами. -
Что вы знаете о
его семейной жизни? - сделал попытку Альбер. - Думаю, он был холост, -
сказал Лафронд. -
Видите ли, господа, у нас сотрудничает несколько сот журналистов,
вероятно, вам лучше
расспросить его друзей. Шарль уселся за письменный стол Дюамеля и
вытащил средний
ящик. Лафронд подошел к нему, из-за его плеча заглянул в ящик. Бумаги,
просьбы,
расписки, квитанции, заграничный паспорт, свидетельство о рождении,
гарантийные
письма - все бумаги, накопившиеся за жизнь, валялись вразброс. - Вы не
думаете, что
Дюамеля убили из-за какой- нибудь статьи? - спросил Бришо. И начал
вынимать и
складывать содержимое ящиков возле себя на пол. - Нет, - сказал
Лафронд. - Уж простите
меня, но это чепуха. Я сорок лет занимаюсь этой профессией, немало
повидал скандалов,
знаю, что говорю. Журналистов убивают редко. Доносят на них - это да. В
год проходит
немало процессов по нарушению закона о печати. Но убить? Обычно нас
даже не бьют,
разве что пригрозят побить. В семьдесят восьмом Жерар Депардье
поколотил одного
журналиста, гигантский был скандал. Да еще мода была награждать
оплеухами
фотографов. Но это мне даже понятно. Они иногда ведут себя очень нагло.
За это их и
держим. Конечно, журналистов тоже убивают, и немало, но лишь тех, кто
копается в
политической грязи. А вот спортивных журналистов... - Сейчас и спорт
стал политикой, -
пробурчал Альбер. - А грязи и в нем хватает. Возле Шарля уже лежала
аккуратная стопка
самых личных бумаг Дюамеля. Того Дюамеля, которого за что-то все же
убили. Нашлись и
письма. Большинство от женщин. Официальную переписку журналист Держал
не здесь.
Бришо отложил письма и принялся за ящики с левой стороны стола. Лафронд
взял связку
писем и, хмыкая, перелистал. - Он вел активную половую жизнь, не так
ли? - с легкой
завистью спросил Альбер. - Он умел производить впечатление на женщин, -
неуверенно
произнес главный редактор. - Бог знает, каким образом. - Рукописи,
копирка, из-за этого не
убивают, - пробормотал Шарль и занялся ящиками с правой стороны стола".
- Не писал ли
рассердиться? - Почему же не писал, - сказал Лафронд. Он бросил письма
на пол и шагнул к
окну. Дождь все еще шел, и улица Русле выглядела так, словно была
запечатлена на старой,
стертой пленке, которая по всей длине была процарапана полосками от
проекторов. Разве
что жужжания проектора, на котором пленку прокручивали, не было слышно.
- Дюамель
всегда писал что-то такое, из-за чего на него могли сердиться. За
хорошую статью всегда
кто-нибудь сердится. - А в последнее время за что и кто мог на него
иметь зуб? - Ну... им
могли быть недовольны руководители футбольных клубов и их болельщики.
Жорж начал
кампанию против хулиганства в футболе. Предложил, чтобы на матчи
пускали только лиц с
фотографиями на удостоверениях. Химера, но Жорж принимал ее всерьез.
Если вас
интересует, прочитайте его статьи. Была у него еще парочка предложений.
Если бы ему
удалось провести их в жизнь, клубы разорились бы. Оба сыщика
переглянулись за спиной
главного редактора. Альбер развел руками. - Недавно он написал статью о
финале
чемпионата боксеров среднего веса, - продолжал Лафронд. - По его
мнению, там все встречи
были договорные. -т- А сейчас он над чем работал? - спросил Альбер.
Главный редактор
повернулся. Терпение его лопнуло. Он позволил, чтобы его допрашивали,
чтобы у него
крали дорогое время, но теперь с него довольно! Он даже рта не открыл.
Вчера комиссар
Корентэн уже задавал ему этот вопрос, и обоим детективам это прекрасно
известно. Ведь они
и пришли сюда, чтобы перерыть письменный стол Дюамеля именно потому"
что Лафронд
не смог ответить на вопрос. - А как по-твоему? - спросил Альбер, на сей
раз обращаясь к
Шарлю. Тот задвинул последний ящик на место и скривил рот. - Понятия не
имею. Коллеги
зашли в одно из многочисленных одинаковых кафе. На застекленной веранде
выстроились
маленькие пластиковые столики, вокруг них жесткие стулья с низкой
спинкой. В глубине
помещения царил полумрак: старинные, обтянутые бархатом стулья, столики
с ножками из
кованого железа, тихая музыка. Устроившись на террасе, они глядели на
остановившийся у
противоположного тротуара маленький грузовичок, который начали
нагружать. Оба
постепенно согрелись. Альбер снял пальто, повесив его на спинку своего
стула. На нем был
пуловер, револьвер пришлось оставить в пальто. Он переложил его во
внутренний карман.
Бришо носил свой, согласно предписанию в кобуре под мышкой и пиджак не
расстегивал.
Грузовичок кончил погрузку и укатил, почти тотчас же его место занял
другой. Из кабины
выскочил водитель, откинул задний борт машины и начал выкладывать
пакеты. - Есть у
меня один знакомый журналист, - задумчиво проговорил БришЪ. - Ну и что?
- проворчал
Альбер. Он обернулся в поисках официанта, но того и след простыл. -
Попрошу его
проверить, не случалось ли в последнее время какого-нибудь скандала в
спорте. Альбер
пожал плечами. - Как хочешь. А что если у того типа был не только
домашний архив, но и
собственная служба информации? - Значит, не повезло, - ответил Бришо.
Он сделал знак
рукой появившемуся наконец официанту. Они заказали сандвичи, пиво и по
большой чашке
горячего кофе. - У него была настоящая шпионская сеть, - с наслаждением
продолжал
Лелак. - В полночь он встречался со своим агентом в Булонском лесу. Они
обменивались
паролем, складывая две половинки разорванной стофран-ковой ассигнации.
После этого
агент сообщал, что в последнем теннисном финале судьи несправедливо
судили, подача
была произведена вовсе не пушечным ударом, мяч просто пошел в аут. И у
него есть
доказательства этого. За соответствующую мзду даже мяч согласится
свидетельствовать. А
уж мальчишкам, подбиравшим мячи, достаточно и одной оплеухи. - Болтай,
болтай, -
проворчал Бришо. Послышался стук, скрежет, они глянули на улицу.
Столкнулись две
машины: "симка" неожиданно затормозила, а водитель идущего за ней
"строена" не был
достаточно внимателен. Шофер "симки" выскочил первым, бросился назад и
в отчаянии
начал разглядывать повреждения,, нанесенные его машине. Водитель
"строена" 201
открыл дверцу как рдз в тот момент, когда владелец "симки" обегал свою
машину, чтобы
посмотреть, не поврежден ли автомобиль и с другой стороны. - Надеюсь,
твой знакомый
работает в спортивном отделе? - спросил Альбер. - Нет, - ответил Бришо.
- Он занимается
внутренней политикой. Но проверить может все. У него есть связи. -
Ну... - начал было
Альбер. Ни одна идея не казалась ему достаточно скверной, если не ему
потом приходилось
ее разрабатывать. Жаль, что здесь нет Буасси, думал он. Ему бы тоже
понравилась эта
мысль. Друг Шарля Бришо спортивный журналист? Как бы не так! Дурацкий
он задал
вопрос. Разумеется, приятель Шарля только и может писать о партийных
дрязгах и о
политиках. Образованный, циничный, прекрасно одетый... Бришо от прессы!
.
Автомобилисты уже кричали друг на друга. Сквозь стеклянную стенку
террасы доносились
лишь ругательства, доводы смывал дождь и расстояние. Откуда-то
послышались звуки
клаксонов - ссорящиеся задерживали движение. Оба противника повернулись
в стороны
гудков и в братском согласии потрясли, кулаками. Это были здоровенные
мужчины, они
даже внимания не обращали ни на дождь, ни на остановившийся из-за них
транспорт. -
Возможно, это было убийство с ограблением, - нерешительно заметил
Альбер. Он и сам не
верил в то, что говорил. - Возможно, - серьезно ответил Бришо. - У него
не оказалось ни
драгоценностей, ни наличных денег, ни банковских чеков. Может, у него
их и не было. -
Может. Бришо глазел на разыгравшуюся на улице ссору. Мужчины
жестикулировали,
указывая на дорожный знак, которого с террасы кафе не было видно, и
пинали ногами
машины друг друга. Бришо постарался сосредоточиться. - Быть может, в
деле замешана
женщина. - Он вынул из закрывающегося на ключ кейса найденные у Дюамеля
письма. -
Смотри- ка! - Шарль покачал головой. - Нумеровал женщин. Ну... такого я
еще не видал.
1980 год. Вторая. Анна. От нее здесь два письма. 1980-й. Пятая. Мари.
От нее только одно,
но резкое. - Покажи! - Альбер взял письмо из рук Бришо. - У малютки
есть стиль, - с
признанием произнес он.- Послушай-ка! "То, что ты мошенник, я всегда
знала. Но
предполагала, что в тебе есть хоть какие-то добрые чувства. Теперь я
знаю, что
ошибалась". - Это еще сантименты. Погляди, что пишет шестая за
восьмидесятый год! - И
такая есть? Так сколько же женщин бывало у этого типа в год? - Сейчас
скажу. - Бришо
послюнявил палец и начал быстро перелистывать пачку писем, словно
кассир денежные
купюры. - В 1980-м у него их было семь. В 1981-м только четыре, потом в
1982-м цифра
подскочила до пятнадцати. В 1983-м -десять. Бедняжка, даже одной на
месяц не пришлось.
Нынешний год был удачным,- сейчас еще только ноябрь, а он уже
тринадцатую,
зарегистрировал. До восьмидесятого он либо не путался с бабами, либо
только потом начал
хранить и нумеровать письма. С той поры у него было пятьдесят девять
женщин. Бришо
покачал головой. В полицейских кругах он считался Казаковой, но по
сравнению с
покойным Дюамелем его успехи бледнели. - Именно так. - И быстрыми
движениями он
пересчитал письма, находившиеся в пачке. - Пятьдесят восемь. - Ты
только что сказал,
пятьдесят девять. - Да? - Бришо снова принялся считать. - Семь и четыре
одиннадцать. И
пятнадцать... Должно быть пятьдесят девять. - Теперь он медленно, по
одному пролистал
пачку. - Пятьдесят восемь. Одно отсутствует. - Какое? - спросил Альбер.
- От первой за
восемьдесят пятый год, - сказал наконец Шарль. - Погляди, когда он
порвал со вторым
номером этого года! - Двадцать пятого января. Ага, она пишет: "...две
недели, тебе удавалось
морочить мне голову, теперь найди себе для этого другую!" - Советовать
легко, - сказал
Альбер. - Сколько времени встречался Дюамель с первым номером? - Быть
может, они
вообще не встречались, - ответил Бришо. - Быть может, он подцепил ее на
новогодней
вечеринке, а на рассвете они и поладили. В его бухгалтерии она значится
уже за
восемьдесят пятый год. А потом он этой женщины и не видел. Поэтому и
нет прощального
письма. Альбер с подозрением смотрел на приятеля. Возможно, этот
негодник Бришо так же
начинал новый год? А у него, у Лелака, самое большее могло бы быть одно
приключение.
Но Фонтэны переселились из Парижа, связь прервалась столь же внезапно,
как началась, и
прекрасную крошку Марианну теперь наверняка обхаживает кто-то другой.
Руки его
сжались в кулаки, как всегда, когда он вспоминал об этом. - "Брось, -
сказал он. - Тогда он
приложил бы сюда еще записку: когда, где, сколько и с кем. По-моему, на
самом деле он
больше всего наслаждения получал именно от этого, от своей бухгалтерии.
На улице
автомобилисты уже толкали друг друга. На сломанные машины никто и
внимания не
обращал! Вокруг ссорящихся собрались люди, в уличном шуме слышались
угрозы:
"...Мурло твое... расплющу, в порошок тебя сотру, грязный мерзавец..."
- Господи, да они
сейчас подерутся! - сказал официант. Это был высокий Тощий старик.
Уставившись
тревожными птичьими глазами на улицу, он непрерывно моргал. За соседним
столиком
сидела молодая пара, с наслаждением смотревшая на даровой спектакль.
Лучше, чем в
кино! Вдруг и в самом деле подерутся! - Надо вызвать полицию, - сказал
официант. - Почему
в таких случаях полицейские никогда не оказываются на месте? , Лелак и
Бришо отвели
глаза. Официант подошел ближе к дверям - оттуда было лучше видно. -
Столько людей, и
все стоят и пялятся. Хоть бы один позвал полицейского или сам
вмешался... - Он тоже
двинулся чуть в сторону, потому что кто-то заслонил ему зрелище. На
тротуаре уже
собралась большая толпа, девушка, сидевшая за столиком, тоже поднялась,
приблизилась к
стеклу и остановилась рядом с официантом. На мгновение Альбер, увидел
двух мужчин,
которые сцепились друг с другом, катаясь по мокрому асфальту. То,
что,они не были
профессионалами, ему сразу стало ясно, однако такие любители обычно
знают множество
мелких, - яодлых трюков и приемов, используемых в драках. Нажать
коленом на лобок,
пнуть в берцовую кость, захватить руку в ключ. Но по-настоящему страшны
были кипевшие
в них слепая ненависть и жажда убийства. Они дрались, как звери, рыча,
царапаясь, не
заботясь о том, какие раны получают, какие удары раздают. Альбер и
Бришо нерешительно
переглянулись. Может, все же следует вмешаться? Никакой охоты
ввязываться под дождем
в драку с обезумевшими от ярости мужчинами у них не было. Оба знали,
как нужно бороться
профессиональное Сохранять хладнокровие, следить, чтобы не нанести
серьезных, долго не
заживающих повреждений и себя поберечь. Но в таких случаях риск всегда
велик. Подобные
безумцы не видят, не слышат, мозги их застилает красный туман, напрасно
втолковывать
им, что ты полицейский, они и бровью не поведут. Их сразу нужно сбивать
хорошим ударом,
чтобы обезвредить. Иначе они будут набрасываться до полного
изнеможения, и надо
спешить, ибо на стенах Парижа надписи "Смерть легавым!" пишут искренние
люди. Они и
свидетельствовать готовы, что полицейский начал первый, даже не
предъявив
удостоверения. На улице визжала женщина. Кто-то закричал, толпа
забурлила. -
Полицейского сюда нужно, - снова сказал официант. . - У него нож,
гляди, у него нож!
Девушка обеими руками вцепилась в плечо юноши. - А у второго разводной
ключ, - ответил
юноша, тем самым отмечая, что считает шансы равными. И подошел к
столику за пивом.
Шарль встал и направился к двери, Альбер последовал за ним. Они
оттолкнули
негодующего официанта и попытались пробить себе дорогу среди зевак.
Дело шло с трудом,
толпа колыхалась то в одну, то в другую сторону, следуя движениям
дерущихся. Те, кто
стоял в первом ряду, в панике пятились, когда дерущиеся подкатывались к
ним вплотную, и
снова надвигались ближе, когда опасность удалялась. - Затем все,
казалось, одновременно
завизжали, закричали. Альбер пятнадцать лет служил полицейским и понял,
что это
означает. Он вздохнул и медленно, опустив Голову,поплелся назад в кафе.
Пришел и Бришо.
- Прямо в живот, - тихо сказал он. - Он его зарезал, погляди, Пьер,
ради бога, он зарезал его!
- кричала девушка у окна, - Тот скот хотел долбануть его по голове
разводным ключом
вместо того, чтобы сломать руку, - начал было объяснять юноша, но,
посмотрев на девушку,
замолчал. Снаружи слышался вой сирены, потом появился маленький серый
полицейский
автобус. Он двигался медленно, чтобы никого не задавить. Из него вышли
полицейские в
темно-синей форме. Лица у них были усталыми. Они переписали свидетелей,
вызвали
"скорую" к раненому, надели наручники на водителя "строена" и увели
его. Обе машины
поставили в сторонку и принялись разгонять' толпу. Все, конец, смотреть
здесь не на что!
Официант принес счет. Шарль расплатился. Девушка, что сидела за
соседним столиком,
прошла в туалет, чтобы привести себя в порядок. На ней была юбка с
разрезами. Официант
с мелкой сдачей в руке на мгновение приостановился, пока мимо него не
продефилировали
полные ножки. Оба приятеля надели пальто. Альбер сделал это осторожно,
чтобы не
выронить из кармана револьвер. Затем вышли на улицу. Помахали детективу
в штатском,
который со скучающим видом выслушивал низенькую жестикулирующую
женщину.
Детектив в ответ махнул им. Бришо вынул сигарету. . - Да, пырнуть -
ножом - пара пустяков,
- сказал он. - Но вот кто забил до смерти Дюамеля? - Его я уж
как-нибудь, да отыщу, -
ответил Альбер. - Но скажи ты мне, почему все женщины писали этому типу
письма? Ведь
они же не на другом берегу океана живут... Все парижанки. Это ты
понимаешь? Бришо
поднял на него глаза. - Разумеется, понимаю. Я осмотрел квартиру. У
Дюамеля не было
телефона. - Да оставь, пожалуйста, сказала Марта и погладила Альбера по
щеке. - Ты не
виноват. - Как бы не так! - ответил Альбер. - Не поленись мы вмешаться,
могли бы
предотвратить беду. Нам неохота было вставать с тех проклятых стульев,
а в результате
человека пырнули ножом в живот. Он начал горячиться и почти кричал. -
Вовсе не из-за
этого, - терпеливо ответила жена - Знаешь, чем позже решишься, тем
труднее. Если подойти
сразу, все можно мирно уладить. Пока те выли, как шакалы, и угрожали
друг другу, тоже не
поздно было действовать, только следовало соблюдать осторожность. И
проследить, чтобы
они не уехали одновременно. Но когда драка уже началась. - Он махнул,
рукой. - Не можешь
же ты увещевать каждого драчуна. Тогда тебе весь день ничего другого и
делать не
придется. Только этим и будешь заниматься. - В том-то и дело, - сказал
Лелак. - А ведь,
может, именно так и надо. Он встал и пошел вслед за Мартой на кухню.
Ему хотелось, чтобы
она его убедила: он ни при чем, он ни в чем не виноват. И хотелось,
чтобы она убеждала его
в долгом, тяжелом споре. Но, видимо, у Марты сегодня вечером не хватало
на это терпения.
Неужели из-за обоев? Значит, она все-таки рассердилась? Вчера ему
показалось, что жена
не сердится. Она приехала, поставила чемодан, поцеловала Альбера,
который нервничал,
стоя в дверях, затем вошла, и улыбка тут же увяла на ее лице. Альбер
съежился и совсем
тихо, испуганно сказал, надеясь растрогать этим жену: - Я.. я думал, ты
обрадуешься. Хотел
тебе сделать сюрприз. Вчера казалось, что Марта не сердится. Глаза ее
вроде бы
наполнились слезами, но она улыбнулась мужу и обняла его. -Лучше бы ты
мне изменял, -
проговорила она. - Это бы меня меньше беспокоило. Собственно говоря,
Марта хорошая
жена. Очень миловидная. Альберу до сих пор всегда приятно на нее
смотреть. Ласковая,
веселая, добросердечная. Только последнее время не выносит, когда ее
муж что-то
мастерит. В первые безоблачные годы их брака Альбер мог складывать в
комнате мешки с
песком, оборудовать в ванной . фотолабораторию, мог перед самыми окнами
их дома начать
профессиональный автомеханик. Лишние детали несчастного мотора пришлось
отвозить
туда в отдельном ящике. В те времена Марта была согласна молчать
долгими часами, пока
Альбер, сидя по-турецки, занимался медитацией, которая требовала полной
тишины. Беда в
том, что Альбер не мог устоять перед книгами. С детства он был убежден,
что в книгах
сосредоточена вся мудрость, и по книгам ее можно освоить. Он учился по
книгам йоге, ста
способам практической защиты от ножа, плановому разведению домашних
кошек,
автослесарному мастерству, художественной фотографии, медитации-Дзэн,
виртуозному
вождению, кройке и шитью, разведению золотых рыбок. Была у него книга о
том,
каким должен быть хороший муж, и еще одна - заботливо, впрочем,
спрятанная, о том, как
быстро и результативно знакомиться с женщинами и заводить с ними связи.
Он осваивал по
книге китайский язык, учился играть в шахматы, строить домики для
уикэндов. Альбер не
мог устоять перед книгами. Не мог устоять перед мыслью о том, что всего
за несколько
франков у него, всегда под рукой руководства на все случаи жизни.
Неприятности начались,
когда однажды под предлогом уборки Марта положила книги Альбера на
самую верхнюю
полку, и Лелаку, сколько бы раз он ни хотел выяснить, как, например,
заставить машину
дать задний ход, если дорога покрыта льдом, приходилось вынимать из
кладовки маленькую
стремянку. Страсти достигли предела, когда Альбер вздумал построить
котел центрального
отопления. Марта чуть не уехала из дому. По сравнению с этим искусство
клеить обои ему
еще дешево обошлось. "Здорово повезло", - решил Альбер. Ему хотелось,
чтобы жена чуть-
чуть пожалела его. Он вынул из холодильника кусочек сыра и принялся его
грызть. - Я не-
боялся, что мне достанется в драке. Скорее, эти двое просто вызвали у
меня отвращение
своей дикостью, жестокостью, с какой они накинулись друг на друга. Им
наплевать было,
что они могут поранить друг друга или даже убить. Они вообще не думали