Страница:
На эту тему у Кононова состоялась как-то интересная беседа с Николаем Сабуровым. Не раскрывая деталей, Игорь завел речь о хакерах, бывший гэбист также интересовался этим перспективным явлением. Также как и Хмурый, считал их силой, способной нанести мощный удар кулаком по могущественной Америке. Сами виноваты — внедрили к нам Интернет, теперь ждите от туземцев любых сюрпризов. Русские люди не только чрезвычайно талантливы и самообучаемы, но во многом превосходят зарубежных киберпреступников.
— Хорошо, они вопят о русской мафии, — говорил Сабуров, — но не хотят ли получить кибермафию, кибервойну, электронное Ватерлоо? Просто нам некому взять отечественных хакеров под свою опеку, готовить их к будущему сражению.
— Некому, — лукаво согласился Игорь. — Не государственные же структуры этим займутся?
— Им на все наплевать. А кому-то и не до этого. Ведь не могут понять, что США, к примеру, будучи самой технологически развитой страной, также являются и самой ранимой. Пентагон ежегодно переживает десятки тысяч нападений хакеров, а источники отследить крайне сложно. Я тебе так скажу и у нас в комитете об этом знают — достаточно правильно спланировать и хорошо скоординировать тридцать виртуозов-хакеров, расположенных по всему миру, чтобы поставить США на колени. Будет отключена электроэнергия по всем штатам, парализованы авиадиспетчерские, компьютерные сети, спутники. А они не готовы к ведению такой информационной войны, они боятся ее. В прошлом году там провели учения: подставные нанятые хакеры вывели из строя за сутки системы управления войсками на тихоокеанском театре военных действий. Это о чем-то говорит?
— Говорит, — заметил Каллистратыч, который как всегда был хозяином дворницкой, где принимал обоих гостей — Сабурова и Кононова. В последнее время они встречались довольно часто, их будто тянуло друг к другу, как три деревца на болоте. — Я правда, не совсем понимаю, кто такие эти ваши хакеры, но если способны дать Америке пинка под зад — люди хорошие. А то уж в России никого и не осталось.
— Кто владеет информацией — владеет миром, — сказал Сабуров.
— Пожалуй, — согласился Кононов. — Тут ведь важнее не деньги с чужих банков «скачивать», а знания.
— То-то и оно. Только будь осторожен, — сказал проницательный Сабуров. — Если раньше времени на хвост наступишь, на тебя не наши спецы сядут, а Интерпол с црушниками. А они тут во всю хозяйничают. По крайней мере, на меня можешь рассчитывать. Когда в стране полный развал и многие уже смирились с поражением, каждый, кто любит свою Родину, чем бы он ни занимался, должен хоть как-то помешать врагам ее закабалить. Не надо никого ждать. Сегодня — кто может, тот и должен.
А Каллистратыч добавил:
— Нанеси, Игорь, по этому Антихристу ракетный удар!
Сказал в шутку, но доля правды в его словах была. В работе Алика Кононова больше привлекала именно секретная информация с центральных зарубежных компьютеров, где вынашивались планы по руководству миром, хотя и Каратову, и Большакову, и Сержу, он говорил о другой стратегической цели «разгрузить» какой-либо иностранный банк. Более понятно и в духе времени. Но здесь был большой риск сорваться, погубить все начинание. Тем более что не все в его близком окружении могли разделять его долгосрочные планы. Сабуров, несомненно, прав: безопасность больше не определяется наличием войск, стоящих между агрессором и родиной. Теперь биты информации, а не пули являются новым оружием, и атаки, производимые при помощи клавиатуры, хотя и не проливают крови, но способны парализовать самые важные нервные центры страны.
— Нужны новые вливания, — говорил Большаков. — Многие наши предприятия уже на грани краха. Кредиторы в бегах. Что делать?
— Топить тех, кто должен, — резко отвечал Серж. — А с этого банка можно снять миллиона полтора-два. Верно, Алик?
— Верно-то, верно, — отвечал за хакера Каратов. — Но посуди сам. Сегодня бригада уже попалась со своим хакером. Дело это дорогое и небезопасное. Нельзя рисковать. А наши два оператора в словацком банке вне игры. По моим данным. Они уже под наблюдением. Надо искать других людей или другой банк.
— Но ведь все готово! — горячился Большаков.
— Как провалился тот хакер? — спросил Кононов.
— Он вошел в базу данных через Интернет, вместо того, чтобы воспользоваться менее засвеченной новой сетью Х25, - ответил Алик, плавая в табачном дыму. Курил он не переставая, но Игорь прощал ему и это: Несколько раз осуществлял взлом с одного и того же телефонного номера, с одним и тем же сетевым паролем. Не запустил вслед за программой взлома программу «заметания следов». Вот и попался.
— Но ты-то у нас умница! Такого не допустишь? — произнес Большаков. Алик покачал головой:
— Мне — что! А вы обеспечите периферийную ресурсную поддержку: девять машин класса 486 и 586, двадцать восемь радиобуйков по всему городу, двенадцать операторов, трое — в роли дублеров?
— А еще — надо перевести его IBM на автономный источник питания, шесть телефонов с автоответчиком, модемы, факсы, три зеркальных монитора, два автомобиля с полевой радиостанцией, пять раций «Алан» и несколько милицейских экипажей. Но главное — нет у нас теперь своих людей в банке, нету! Ну выведем мы их компьютерные системы из строя, соберем тысяч пятьсот, подмочим репутацию банка, и все. Даже если не раскроемся, прибыль — ничтожна.
Каратов умолк, выдав столь длинную тираду. И, кажется, сумел убедить своего друга Большакова.
— Готовились ведь… — уныло произнес Серж. А для Кононова все было ясно еще раньше. Там, вчера вечером, в «Кратере», когда он обдумывал аналитические выкладки Каратова.
— Дискуссию кончаем, — сказал он. — Отложим месяца на три, а пока будем собирать деньги в другом месте. Никто еще не горит, пожара нет. А рубить с плеча не будем. И для Алика найдется занятие.
— Какое? — спросил хакер, прикуривая от одной сигареты другую.
— Пора тебе повышать квалификацию. Не потому что к тебе есть какие-то претензии, а… не помешает. Поедешь в Мекку компьютеров и информатики. Лишний опыт не повредит.
— В Америку, что ли? — равнодушно спросил тот.
— Другой бы обрадовался, — заметил Серж. — А ему все с гуся вода.
— Ладно, поеду. Надолго?
— Месяца на полтора-два, — сказал Игорь. — Виза уже на подходе. Каратов тоже махнет. По своим делам.
— Вроде, как «казачки» засланные, — усмехнулся Большаков. — Главное, чтобы с пользой было.
— Спросим потом строго, — добавил Серж. — А мне нельзя?
— Ты мне здесь нужен, — отозвался Кононов.
Все чаще и чаще Игорь стал испытывать одиночество, усиливающееся головной болью. Иногда боль становилась просто невыносимой, начинающаяся с затылка и охватывающая виски подобно железным раскаленным прутьям. Что это? Следствие каких-то застарелых травм, ушибов или внутреннее перенапряжение, чувство некоего духовного голода, вызывающего такие же спазмы, как и голод физический, жажда? Он ни к кому не обращался, даже к Денису, как-то по инерции не доверяя медикам с раннего детства. Чему быть — того не миновать, и никакие таблетки или пилюли тут не помогут. Единственный человек, который знал об этих приступах и умел снимать боль — была Лера.
Однажды вечером она неслышно вошла в его комнату — он сидел за письменным столом, уронив голову в ладони, тихо раскачиваясь, еле-еле, сжимая пальцами виски, в полной темноте. Он даже не мог думать, настолько сильной была боль. Просто сидел и ждал, сжав зубы, когда пройдет спазм. Лера осторожно приблизилась сзади, положила, прохладные ладони на лоб и затылок, словно две печати, что-то произнесла, но он не расслышал. Лишь вздрогнул, а боль неожиданно стала куда-то уходить, исчезать, растворяться в этой густой темноте. И — исчезла. Прошло, наверное, минут пять, прежде чем она отняла руки.
— Спасибо, — глухо произнес Игорь. — Надо же, какое-то наваждение… Погода меняется, что ли?
— Это не погода, — ответила она, включив свет. — Я давно знаю, видела. Мучительно на тебя смотреть, когда ты так сидишь… в одиночестве. И страдаешь.
— Уже нет, — усмехнулся он. — Теперь мы тут вдвоем. Только не надо придавать этому никакого значения.
— Понимаю. Тебе ведь все равно нет до меня никакого дела.
— Ничего подобного. Ты очень много для меня значишь.
— Неправда. Я взрослая девушка, но вроде пустого места в твоей жизни. Почему? Я изменилась. Той, прежней, уже нет. Я действительно многое поняла, наблюдая за тобой. Может быть, ты и не хотел этого, но ты заставил меня думать. Смотреть на жизнь своими глазами. И там, под Серпуховом… И здесь, когда ты иногда уделял мне внимание, разговаривал, учил. Как старший брат. Нет, не брат… — она запнулась, но потом все же продолжила, как бы пересилив себя: — Я не хочу, чтобы бы был мне как брат, как Валера. Потому что я люблю тебя больше. Ты ведь знаешь это, но все время молчишь. Почему? Потому что любишь эту… Людмилу? Зря, напрасно. Она не заслуживает твоего внимания.
— Но не тебе об этом судить, — хмуро произнес Игорь. — И вообще. Оставим этот разговор. Нет, подожди…
Игорь внимательно всмотрелся в ее лицо, бледное, с расширенными зрачками, тонкое и прекрасное. Неужели она действительно полюбила его? Но почему эти глаза так странно смотрят?
— Да. Я выкурила одну сигарету. С травкой. Просто так, — невозмутимо произнесла Лера. — Потому что мне нечего здесь делать. Я — торшер, ваза с цветами, стоящая в углу комнаты. И ты сам поставил меня в этот угол.
— Но ты же не хочешь, чтобы эта ваза разбилась?
Игорь не знал — как с ней разговаривать, что сказать, чтобы она поняла? Теперь он вдвойне в ответе за нее. Глупая взрослая девочка, выбравшая себе не тот образ, играющая не ту роль. Мы все играем, и страдаем от своих игр. И невольно учим других жить так, как живем мы.
— Ты должна обещать мне, что никогда больше не повторишь этого, произнес он, взять ее лицо в свои ладони. — Слышишь?
— Никогда? — переспросила она, плача. Это было всего несколько скатившихся по щекам слез, прозрачных и крупных. — Никогда больше не заговаривать с тобой?
— Нет. Глупая, дорогая. Нет, конечно. Никогда, никакой наркотик. Кто бы и когда ни предлагал. А наговориться мы еще успеем на всю оставшуюся жизнь.
— Правда?
— Конечно. И я никогда не стану тебя обманывать. Ни теперь, ни в будущем. Но пока, пока мне надо остаться одному, или не одному, но все равно… Нужно многое решить, обдумать.
— А мне… мне уехать? — с тревогой спросила Лера.
— Да. Очень скоро.
Это решение также пришло внезапно, хотя он уже подспудно думал об этом. Назревали события, когда Игорь больше не мог рисковать ее судьбой. Это не Людмила, которая живет своей жизнью, независимой, как кошка, и может гулять сама по себе.
— Почему бы тебе не поехать заграницу? Посмотреть мир. Поучиться. Например, сценическим танцам или актерскому мастерству? Тебя же привлекает это? Есть хорошие школы-колледжи на Бродвее, в Калифорнии. Я хочу отправить тебя на пару месяцев в Америку, вместе с Каратовым. Это не сложно, скучать тебе не придется. А когда ты вернешься… мы все обсудим и обо всем поговорим. Согласна?
Игорь ожидал, что Лара воспротивится этому решению, воспримет его в штыки, но она неожиданно улыбнулась. Слезы давно высохли, глаза сияли.
— Хорошо, — сказала она. — Почему бы и нет? Выучу язык, буду потом у тебя переводчиком. И ведь всего на два месяца, не такой уж большой срок! Надеюсь, за это время ты меня не забудешь.
— Не забудь ты, — пришлось сказать Игорю. У него словно гора с плеч свалилась. А следующей фразы он не ожидал:
— Только я бы предпочла поехать вместе с Аликом, — задумчиво произнесла она. — Хоть он и скучный, но интересный парень.
— Вот так-так! Где же ты успела с ним познакомиться?
— Гена Большаков представил. Недели две назад.
— Тогда не волнуйся. Твой Алик уже пакует чемоданы.
Это неожиданное пожелание слегка озадачило Игоря, но особого значения он ему не придал. Может быть, оно и к лучшему. Каратов будет при них как дядька-надзиратель, а Лере смена обстановки пойдет на пользу.
— Но ты не против? — с женским лукавством произнесла она.
— Буду жалеть только о том, что некому станет снимать мою головную боль.
— Ничего, придется немного потерпеть. А… Людмила?
— Что — Людмила? Не думай ты об этом.
— Она действительно так похожа на твою бывшую жену?
Вопрос этот повис в воздухе, Игорь растерялся. Ну, ладно, Лере об этом мог сказать Серж или Мишель — они знали Лену. Или Большаков, или кто угодно из близких друзей. Но вот откуда сама Гринева узнала об этом, поскольку всего три дня назад, когда они скрылись в той уютной квартире, Мила спросила ночью то же самое: «Я очень на нее похожа?» «Кто тебе сказал?» Ей пришлось нехотя признаться: Роман Корочкин. И Игорь задумался. Выходит, кто-то продолжает поставлять журналисту информацию, даже такого, совсем интимного свойства. Кто-то из тех, кому Игорь всецело доверяет, кто прошел с ним весь путь, с самого начала. И этот человек, вольно или невольно, играет против него, И не он ли виноват в смерти Стаса? Кто же он, этот человек, который стоит рядом с ним? Чье лицо проглядывает из темноты комнаты?
Игорь взял руку Леры в свои ладони, мягко произнес:
— Никто ни на кого не похож. Даже из зеркала на тебя смотрит совершенно иной человек — ни хуже и не лучше. Чужой. А двойники существуют лишь в воображении.
Она вздохнула и улыбнулась, словно давно ждала этого признания. Будто оно многое объясняло не только в его, но и в ее жизни.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Отчего такая конспиративность? — поинтересовался Игорь.
— Дело серьезное, а у журналиста спокойно, — не совсем вразумительно ответил Макс. Что ж, он всегда умел напустить тумана, оттого и выбился в международные аферисты. Вот только Кононов не совсем представлял, что за отношения связывают Макса Горбатого и популярного репортера. Впрочем, вскоре выяснилось.
Оставив в «БМВ» Диму, Кононов поднялся на лифте. Корочкин оттяпал себе «золотым пером» неплохую халупу, аж о четырех комнат. Сам и встретил его на пороге. А из-за его плеча выглядывала кошачье усатая физиономия Макса.
— Встречаемся не столь редко, так что лобызаться не будем, — сказал Игорь, проходя мимо них. В гостиной находился еще один человек, поднявшийся навстречу Хмурому. Его он тоже видел на дне рождения у Гриневой. Литовский. Тот самый, кому журналист дал лестную характеристику в одно слово: «сволочь».
— Узнаете меня? — спросил тот. Игорь кивнул головой. Еще прежде он навел о нем кое-какие справки: подполковник ФСБ, Управление перспективных программ, прежде занимался организацией охраны у знаменитого олигарха Марка Лозовского. Именно в то время, когда у банкира шла необъявленная война с Флинтом. Тем более что накануне, всего два дня назад подполковник с тремя своими коллегами засветился по центральному телевидению: выступил с гневной филиппикой против родных спецслужб, якобы те готовили физическое устранение дорогого олигарха. Выступление было до того идиотским (один в маске, двое в темных очках и все шито белыми нитками), что ржали даже не смотрящие телевизор попрошайки в переходах метро. Оперативные справки Кононов навел и о бывшем приятеле — Максе Горбатом. После института был агентом КГБ, затем примкнул к демкругам, стал «защитником прав человека», разбогател на торговле нефтепродуктами, входил в президентское окружение, принял католичество, в депутаты не прошел и одно время скрывался от уголовного преследования в Лондоне, но «дело» на него в конце концов замяли. Его ребенка крестил мэр Москвы. Женат пятым браком, но вообще-то довольно неопределенной сексуальной ориентации. Да, веселенькая у них подобралась компания в квартире Романа Корочкина. Будет что вспомнить.
Первым делом Макс довольно бесцеремонно выставил хозяина из его избушки.
— Пошел бы ты, друг сердешный, по грибы.
Роман фыркнул, но удалился в соседнюю комнату. Затем Горбатый пустился в далекие воспоминания.
— А Макара помнишь? В Израиль уехал… А Егора? Убили год назад, в разборке… А Буратино? Сейчас большой человек в Италии… А Рыбу не забыл? Ох, и интриган же!..
— Ладно скрипеть суставами, — осерчал Игорь. — Мы все всё друг о друге знаем. А что пока неизвестно — давай поделимся.
— И то верно, — согласился молчавший до сих пор Литовский. — Люблю умных людей. А к вам — уважение.
— Взаимно, — хмуро отозвался Кононов.
— Ну, коли так… — развел руками Макс. — У нас к тебе есть деловые предложения. У Леонида одни, у меня — другие, но так совпало, что все они перекрещиваются. Я здесь, в России, официально представляю Мальтийский фонд помощи русской православной церкви, а также являюсь полномочным представителем православно-католической ветви рыцарей-госпитальеров Ордена Святого Иоанна Иерусалимского с тремя штаб-квартирами — во Франции, Испании и США. С мандатами дипстатуса.
— Мне упасть со стула? — спросил Игорь, усаживаясь поудобней. — Уж больно серьезно звучит.
— А мы действительно серьезная организация, — подтвердил Горбатый, не обращая внимания на ироничный тон гостя. — Со средствами и связями в самых различных кругах. Не только здесь, в Москве, где нас обожает дочка Президента и половина правительства, но и по всему миру. Достаточно сказать, что и Трехсторонняя комиссия и Бильдербергский клуб относятся к числу наших самых искренних друзей. А ты знаешь, кто туда входит. Патриарх также смотрит благосклонно. У нас нет проблем.
— Поздравляю. От меня-то чего надо? Водить лимузин в почетном эскорте? Или соблазнить дочь Президента?
— Не торопись. Речь идет о многомиллионных инвестициях в экономику России. Но для начала надо разблокировать счета царской России, которые осели в банках США и Франции. Это почти двадцать три миллиарда долларов. Существуют кое-какие проблемы. Нам нужны усилия всех заинтересованных лиц и в высших эшелонах власти, и в Церкви, и тех, кто обладает реальным влиянием.
— Хорошо, они вопят о русской мафии, — говорил Сабуров, — но не хотят ли получить кибермафию, кибервойну, электронное Ватерлоо? Просто нам некому взять отечественных хакеров под свою опеку, готовить их к будущему сражению.
— Некому, — лукаво согласился Игорь. — Не государственные же структуры этим займутся?
— Им на все наплевать. А кому-то и не до этого. Ведь не могут понять, что США, к примеру, будучи самой технологически развитой страной, также являются и самой ранимой. Пентагон ежегодно переживает десятки тысяч нападений хакеров, а источники отследить крайне сложно. Я тебе так скажу и у нас в комитете об этом знают — достаточно правильно спланировать и хорошо скоординировать тридцать виртуозов-хакеров, расположенных по всему миру, чтобы поставить США на колени. Будет отключена электроэнергия по всем штатам, парализованы авиадиспетчерские, компьютерные сети, спутники. А они не готовы к ведению такой информационной войны, они боятся ее. В прошлом году там провели учения: подставные нанятые хакеры вывели из строя за сутки системы управления войсками на тихоокеанском театре военных действий. Это о чем-то говорит?
— Говорит, — заметил Каллистратыч, который как всегда был хозяином дворницкой, где принимал обоих гостей — Сабурова и Кононова. В последнее время они встречались довольно часто, их будто тянуло друг к другу, как три деревца на болоте. — Я правда, не совсем понимаю, кто такие эти ваши хакеры, но если способны дать Америке пинка под зад — люди хорошие. А то уж в России никого и не осталось.
— Кто владеет информацией — владеет миром, — сказал Сабуров.
— Пожалуй, — согласился Кононов. — Тут ведь важнее не деньги с чужих банков «скачивать», а знания.
— То-то и оно. Только будь осторожен, — сказал проницательный Сабуров. — Если раньше времени на хвост наступишь, на тебя не наши спецы сядут, а Интерпол с црушниками. А они тут во всю хозяйничают. По крайней мере, на меня можешь рассчитывать. Когда в стране полный развал и многие уже смирились с поражением, каждый, кто любит свою Родину, чем бы он ни занимался, должен хоть как-то помешать врагам ее закабалить. Не надо никого ждать. Сегодня — кто может, тот и должен.
А Каллистратыч добавил:
— Нанеси, Игорь, по этому Антихристу ракетный удар!
Сказал в шутку, но доля правды в его словах была. В работе Алика Кононова больше привлекала именно секретная информация с центральных зарубежных компьютеров, где вынашивались планы по руководству миром, хотя и Каратову, и Большакову, и Сержу, он говорил о другой стратегической цели «разгрузить» какой-либо иностранный банк. Более понятно и в духе времени. Но здесь был большой риск сорваться, погубить все начинание. Тем более что не все в его близком окружении могли разделять его долгосрочные планы. Сабуров, несомненно, прав: безопасность больше не определяется наличием войск, стоящих между агрессором и родиной. Теперь биты информации, а не пули являются новым оружием, и атаки, производимые при помощи клавиатуры, хотя и не проливают крови, но способны парализовать самые важные нервные центры страны.
7
Готовящуюся почти два месяца операцию по «разгрузке» одного словацкого банка пришлось отложить. Не только в связи с разразившемся кризисом и нехваткой необходимых средств: деньги можно было бы изыскать. Но в самый последний день Кононов принял именно такое решение, риск «засветиться» был по-прежнему слишком велик. На карту было поставлено все — и будущее его группировки, и голова Алика, и его собственная голова. И хотя Большаков с Сержем уверяли его, что все пройдет нормально, но он больше прислушался к доводам специалистов — Каратов и самого хакера. В последний день сентября они все собрались в «домике» и долго спорили.— Нужны новые вливания, — говорил Большаков. — Многие наши предприятия уже на грани краха. Кредиторы в бегах. Что делать?
— Топить тех, кто должен, — резко отвечал Серж. — А с этого банка можно снять миллиона полтора-два. Верно, Алик?
— Верно-то, верно, — отвечал за хакера Каратов. — Но посуди сам. Сегодня бригада уже попалась со своим хакером. Дело это дорогое и небезопасное. Нельзя рисковать. А наши два оператора в словацком банке вне игры. По моим данным. Они уже под наблюдением. Надо искать других людей или другой банк.
— Но ведь все готово! — горячился Большаков.
— Как провалился тот хакер? — спросил Кононов.
— Он вошел в базу данных через Интернет, вместо того, чтобы воспользоваться менее засвеченной новой сетью Х25, - ответил Алик, плавая в табачном дыму. Курил он не переставая, но Игорь прощал ему и это: Несколько раз осуществлял взлом с одного и того же телефонного номера, с одним и тем же сетевым паролем. Не запустил вслед за программой взлома программу «заметания следов». Вот и попался.
— Но ты-то у нас умница! Такого не допустишь? — произнес Большаков. Алик покачал головой:
— Мне — что! А вы обеспечите периферийную ресурсную поддержку: девять машин класса 486 и 586, двадцать восемь радиобуйков по всему городу, двенадцать операторов, трое — в роли дублеров?
— А еще — надо перевести его IBM на автономный источник питания, шесть телефонов с автоответчиком, модемы, факсы, три зеркальных монитора, два автомобиля с полевой радиостанцией, пять раций «Алан» и несколько милицейских экипажей. Но главное — нет у нас теперь своих людей в банке, нету! Ну выведем мы их компьютерные системы из строя, соберем тысяч пятьсот, подмочим репутацию банка, и все. Даже если не раскроемся, прибыль — ничтожна.
Каратов умолк, выдав столь длинную тираду. И, кажется, сумел убедить своего друга Большакова.
— Готовились ведь… — уныло произнес Серж. А для Кононова все было ясно еще раньше. Там, вчера вечером, в «Кратере», когда он обдумывал аналитические выкладки Каратова.
— Дискуссию кончаем, — сказал он. — Отложим месяца на три, а пока будем собирать деньги в другом месте. Никто еще не горит, пожара нет. А рубить с плеча не будем. И для Алика найдется занятие.
— Какое? — спросил хакер, прикуривая от одной сигареты другую.
— Пора тебе повышать квалификацию. Не потому что к тебе есть какие-то претензии, а… не помешает. Поедешь в Мекку компьютеров и информатики. Лишний опыт не повредит.
— В Америку, что ли? — равнодушно спросил тот.
— Другой бы обрадовался, — заметил Серж. — А ему все с гуся вода.
— Ладно, поеду. Надолго?
— Месяца на полтора-два, — сказал Игорь. — Виза уже на подходе. Каратов тоже махнет. По своим делам.
— Вроде, как «казачки» засланные, — усмехнулся Большаков. — Главное, чтобы с пользой было.
— Спросим потом строго, — добавил Серж. — А мне нельзя?
— Ты мне здесь нужен, — отозвался Кононов.
8
Что-то порою потрескивало, словно в доме начинался невидимый пожар, где-то за обоями, в проводке, в подполе, там, откуда могло неожиданно рвануть пламя. В созданном тобой доме, обустроенном и обжитом. Его выстроил Игорь — с помощью своих друзей, но теперь жильцы этого дома присматривались друг к другу с некоторой настороженностью, изучая и следя за каждым движением. Например, Серж и Мишель, трещина между которыми все расползалась и чей антагонизм проявлялся пока что в словах, но не в поступках. Другие близкие к Игорю люди, начинавшие тихо роптать, то ли обеспокоенные складывающимся положением, то ли скучая без дела. Армию надо кормить или отправлять в тыл, на зимние квартиры. Генератор идей — Гена Большаков стал предлагать несусветные, фантастические проекты, но в основе их лежали лишь деньги — и ничего больше. Не проще ли в таком случае ворваться в Центральный банк, уложить всех на пол и выйти с рождественскими мешками? Если удастся выйти. Каратов с Аликом собирались в Америку, «на стажировку». Денис, Проктор, Леша, Петро, другие ребята — все они чего-то ожидали от Игоря, но в большей степени «выжидали», как флотилия парусников у берега в безветренную погоду. А Кононов находил отдушину лишь в беседах с двумя людьми — стариком Каллистратычем и Николаем Сабуровым, но и им он не мог довериться полностью, поскольку они не принадлежали к его братству. Что же касается Людмилы Гриневой — здесь было совсем иное. Женщина никогда не станет тебе другом. Любящей женой или преданной любовницей — да, но не другом, который готов и умеет сопереживать твоим мыслям, разделять взгляды и идти за них на смерть.Все чаще и чаще Игорь стал испытывать одиночество, усиливающееся головной болью. Иногда боль становилась просто невыносимой, начинающаяся с затылка и охватывающая виски подобно железным раскаленным прутьям. Что это? Следствие каких-то застарелых травм, ушибов или внутреннее перенапряжение, чувство некоего духовного голода, вызывающего такие же спазмы, как и голод физический, жажда? Он ни к кому не обращался, даже к Денису, как-то по инерции не доверяя медикам с раннего детства. Чему быть — того не миновать, и никакие таблетки или пилюли тут не помогут. Единственный человек, который знал об этих приступах и умел снимать боль — была Лера.
Однажды вечером она неслышно вошла в его комнату — он сидел за письменным столом, уронив голову в ладони, тихо раскачиваясь, еле-еле, сжимая пальцами виски, в полной темноте. Он даже не мог думать, настолько сильной была боль. Просто сидел и ждал, сжав зубы, когда пройдет спазм. Лера осторожно приблизилась сзади, положила, прохладные ладони на лоб и затылок, словно две печати, что-то произнесла, но он не расслышал. Лишь вздрогнул, а боль неожиданно стала куда-то уходить, исчезать, растворяться в этой густой темноте. И — исчезла. Прошло, наверное, минут пять, прежде чем она отняла руки.
— Спасибо, — глухо произнес Игорь. — Надо же, какое-то наваждение… Погода меняется, что ли?
— Это не погода, — ответила она, включив свет. — Я давно знаю, видела. Мучительно на тебя смотреть, когда ты так сидишь… в одиночестве. И страдаешь.
— Уже нет, — усмехнулся он. — Теперь мы тут вдвоем. Только не надо придавать этому никакого значения.
— Понимаю. Тебе ведь все равно нет до меня никакого дела.
— Ничего подобного. Ты очень много для меня значишь.
— Неправда. Я взрослая девушка, но вроде пустого места в твоей жизни. Почему? Я изменилась. Той, прежней, уже нет. Я действительно многое поняла, наблюдая за тобой. Может быть, ты и не хотел этого, но ты заставил меня думать. Смотреть на жизнь своими глазами. И там, под Серпуховом… И здесь, когда ты иногда уделял мне внимание, разговаривал, учил. Как старший брат. Нет, не брат… — она запнулась, но потом все же продолжила, как бы пересилив себя: — Я не хочу, чтобы бы был мне как брат, как Валера. Потому что я люблю тебя больше. Ты ведь знаешь это, но все время молчишь. Почему? Потому что любишь эту… Людмилу? Зря, напрасно. Она не заслуживает твоего внимания.
— Но не тебе об этом судить, — хмуро произнес Игорь. — И вообще. Оставим этот разговор. Нет, подожди…
Игорь внимательно всмотрелся в ее лицо, бледное, с расширенными зрачками, тонкое и прекрасное. Неужели она действительно полюбила его? Но почему эти глаза так странно смотрят?
— Да. Я выкурила одну сигарету. С травкой. Просто так, — невозмутимо произнесла Лера. — Потому что мне нечего здесь делать. Я — торшер, ваза с цветами, стоящая в углу комнаты. И ты сам поставил меня в этот угол.
— Но ты же не хочешь, чтобы эта ваза разбилась?
Игорь не знал — как с ней разговаривать, что сказать, чтобы она поняла? Теперь он вдвойне в ответе за нее. Глупая взрослая девочка, выбравшая себе не тот образ, играющая не ту роль. Мы все играем, и страдаем от своих игр. И невольно учим других жить так, как живем мы.
— Ты должна обещать мне, что никогда больше не повторишь этого, произнес он, взять ее лицо в свои ладони. — Слышишь?
— Никогда? — переспросила она, плача. Это было всего несколько скатившихся по щекам слез, прозрачных и крупных. — Никогда больше не заговаривать с тобой?
— Нет. Глупая, дорогая. Нет, конечно. Никогда, никакой наркотик. Кто бы и когда ни предлагал. А наговориться мы еще успеем на всю оставшуюся жизнь.
— Правда?
— Конечно. И я никогда не стану тебя обманывать. Ни теперь, ни в будущем. Но пока, пока мне надо остаться одному, или не одному, но все равно… Нужно многое решить, обдумать.
— А мне… мне уехать? — с тревогой спросила Лера.
— Да. Очень скоро.
Это решение также пришло внезапно, хотя он уже подспудно думал об этом. Назревали события, когда Игорь больше не мог рисковать ее судьбой. Это не Людмила, которая живет своей жизнью, независимой, как кошка, и может гулять сама по себе.
— Почему бы тебе не поехать заграницу? Посмотреть мир. Поучиться. Например, сценическим танцам или актерскому мастерству? Тебя же привлекает это? Есть хорошие школы-колледжи на Бродвее, в Калифорнии. Я хочу отправить тебя на пару месяцев в Америку, вместе с Каратовым. Это не сложно, скучать тебе не придется. А когда ты вернешься… мы все обсудим и обо всем поговорим. Согласна?
Игорь ожидал, что Лара воспротивится этому решению, воспримет его в штыки, но она неожиданно улыбнулась. Слезы давно высохли, глаза сияли.
— Хорошо, — сказала она. — Почему бы и нет? Выучу язык, буду потом у тебя переводчиком. И ведь всего на два месяца, не такой уж большой срок! Надеюсь, за это время ты меня не забудешь.
— Не забудь ты, — пришлось сказать Игорю. У него словно гора с плеч свалилась. А следующей фразы он не ожидал:
— Только я бы предпочла поехать вместе с Аликом, — задумчиво произнесла она. — Хоть он и скучный, но интересный парень.
— Вот так-так! Где же ты успела с ним познакомиться?
— Гена Большаков представил. Недели две назад.
— Тогда не волнуйся. Твой Алик уже пакует чемоданы.
Это неожиданное пожелание слегка озадачило Игоря, но особого значения он ему не придал. Может быть, оно и к лучшему. Каратов будет при них как дядька-надзиратель, а Лере смена обстановки пойдет на пользу.
— Но ты не против? — с женским лукавством произнесла она.
— Буду жалеть только о том, что некому станет снимать мою головную боль.
— Ничего, придется немного потерпеть. А… Людмила?
— Что — Людмила? Не думай ты об этом.
— Она действительно так похожа на твою бывшую жену?
Вопрос этот повис в воздухе, Игорь растерялся. Ну, ладно, Лере об этом мог сказать Серж или Мишель — они знали Лену. Или Большаков, или кто угодно из близких друзей. Но вот откуда сама Гринева узнала об этом, поскольку всего три дня назад, когда они скрылись в той уютной квартире, Мила спросила ночью то же самое: «Я очень на нее похожа?» «Кто тебе сказал?» Ей пришлось нехотя признаться: Роман Корочкин. И Игорь задумался. Выходит, кто-то продолжает поставлять журналисту информацию, даже такого, совсем интимного свойства. Кто-то из тех, кому Игорь всецело доверяет, кто прошел с ним весь путь, с самого начала. И этот человек, вольно или невольно, играет против него, И не он ли виноват в смерти Стаса? Кто же он, этот человек, который стоит рядом с ним? Чье лицо проглядывает из темноты комнаты?
Игорь взял руку Леры в свои ладони, мягко произнес:
— Никто ни на кого не похож. Даже из зеркала на тебя смотрит совершенно иной человек — ни хуже и не лучше. Чужой. А двойники существуют лишь в воображении.
Она вздохнула и улыбнулась, словно давно ждала этого признания. Будто оно многое объясняло не только в его, но и в ее жизни.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
В октябре начались проблемы с ночным клубом «Кратер». Наезды шли с различных сторон, целенаправленно, будто кто-то очень деловой и хитрый, оставаясь в тени, планировал все акции. Вначале мусорская крыша стала взвинчивать цену, совершенно безосновательно, от их «услуг» в конце концов, пришлось отказаться. Это было первой ласточкой, теперь следовало ожидать приезда официальных гостей. Охрану усилили своими силами — это не проблема, но в один из вечеров по чьей-то наводке нагрянул РУОП с ОМОНом. Действовали как всегда жестко, нагло, толкая на провокацию. Драки не получилось, но поломали они дров изрядно, отвели душу. Искали как обычно: оружие, наркотики, федералов (тех, кто в розыске). Понятно, что ничего и никого не нашли. Спрашивается: почему сами не подбросили? Значит, в этот раз было не нужно. Следовательно — первое предупреждение. Дальше сам думай. Если на грабителей и мародеров чисто теоретически еще можно кому-то пожаловаться, то куда идти с жалобой на милицию? А вскоре по оперативной информации выяснилось — кому это было нужно. Депутату Мосдумы Шиманову, возглавлявшему комиссию по борьбе с оргпреступностью. Личность бывшего урки Шиманова и его клеврета Глотова были Кононову хорошо известны. Жаловаться, естественно, он никуда не пошел. Посоветовался с некоторыми приятелями из соседних группировок. Никто из них, как Хмурый и предполагал, ко всем этим наездам был не причастен. Ему сказали: или дай откупного или прощайся с «Кратером». Действовать в этой ситуации надо было грамотно, чтобы не потерять лицо. А вскоре одна за другой пошли комиссии из мэрии. Искали любые нарушения, придирались ко всему — и к пожарной безопасности, и к санитарным условиям, чуть ли клопов с собой в спичечном коробке не приносили. Часть этого здания принадлежала группе «Мост», которая решила прибрать все к своим рукам. Снова РУОПовцы, опять комиссии. Общественные организации с петициями и плакатами, статьи в газетах. «Кратер» — жуткое место, рассадник преступности и наркоты. Полная чушь. Крючкотворы-адвокаты нашли какие-то закорючки в договоре на аренду. Дело запахло совсем скверно. Дважды в помещении ночного клуба вспыхивал пожар — самовозгорание проводки, хотя можно было говорить об умышленном поджоге. Избили у собственного дома дискжокея, повредив ему челюсть. Теперь он отлеживался дома, предпочитая не выступать. Куда-то исчез администратор Бершунский, растворился, взяв отпуск. Еще одно постановление мэрии — разрыв договора на аренду здания. И дело тут, насколько понимал Кононов, вовсе не в Шиманове. Тот — мелкая сошка, из-под которого в скором времени вышибут стул. Замешаны фигуры гораздо более крупного масштаба. Кому-то Хмурый очень не угодил, кто-то взялся сильно его обескровить. Теперь вопрос стоял только так: «Кратер» уже не спасти, помещение придется отдавать тому же «Мосту» за копейки. Но на этом наверняка ничего не кончится. Пойдут наезды на другие структуры. Серж и Мишель предлагали активные действия в ответ, хоть насолить напоследок. Большаков резонно возражал: чтобы солить, надо хотя бы видеть — кому? А Игорь знал, что этот «Кто-то» рано или поздно проявится. И дождался.2
Лера, Каратов и Алик уже отбыли в Америку, а третьего ноября Кононову позвонил Макс — тот самый институтский приятель, с которым он случайно встретился на дне рождения у Милы Гриневой. Случайно ли? Вряд ли, поскольку их новая встреча протекала весьма занимательно. И многое встало на свои места. Но еще более примечательного было в том, что свидание состоялось на квартире у Романа Корочкина, в районе Осенней улицы.— Отчего такая конспиративность? — поинтересовался Игорь.
— Дело серьезное, а у журналиста спокойно, — не совсем вразумительно ответил Макс. Что ж, он всегда умел напустить тумана, оттого и выбился в международные аферисты. Вот только Кононов не совсем представлял, что за отношения связывают Макса Горбатого и популярного репортера. Впрочем, вскоре выяснилось.
Оставив в «БМВ» Диму, Кононов поднялся на лифте. Корочкин оттяпал себе «золотым пером» неплохую халупу, аж о четырех комнат. Сам и встретил его на пороге. А из-за его плеча выглядывала кошачье усатая физиономия Макса.
— Встречаемся не столь редко, так что лобызаться не будем, — сказал Игорь, проходя мимо них. В гостиной находился еще один человек, поднявшийся навстречу Хмурому. Его он тоже видел на дне рождения у Гриневой. Литовский. Тот самый, кому журналист дал лестную характеристику в одно слово: «сволочь».
— Узнаете меня? — спросил тот. Игорь кивнул головой. Еще прежде он навел о нем кое-какие справки: подполковник ФСБ, Управление перспективных программ, прежде занимался организацией охраны у знаменитого олигарха Марка Лозовского. Именно в то время, когда у банкира шла необъявленная война с Флинтом. Тем более что накануне, всего два дня назад подполковник с тремя своими коллегами засветился по центральному телевидению: выступил с гневной филиппикой против родных спецслужб, якобы те готовили физическое устранение дорогого олигарха. Выступление было до того идиотским (один в маске, двое в темных очках и все шито белыми нитками), что ржали даже не смотрящие телевизор попрошайки в переходах метро. Оперативные справки Кононов навел и о бывшем приятеле — Максе Горбатом. После института был агентом КГБ, затем примкнул к демкругам, стал «защитником прав человека», разбогател на торговле нефтепродуктами, входил в президентское окружение, принял католичество, в депутаты не прошел и одно время скрывался от уголовного преследования в Лондоне, но «дело» на него в конце концов замяли. Его ребенка крестил мэр Москвы. Женат пятым браком, но вообще-то довольно неопределенной сексуальной ориентации. Да, веселенькая у них подобралась компания в квартире Романа Корочкина. Будет что вспомнить.
Первым делом Макс довольно бесцеремонно выставил хозяина из его избушки.
— Пошел бы ты, друг сердешный, по грибы.
Роман фыркнул, но удалился в соседнюю комнату. Затем Горбатый пустился в далекие воспоминания.
— А Макара помнишь? В Израиль уехал… А Егора? Убили год назад, в разборке… А Буратино? Сейчас большой человек в Италии… А Рыбу не забыл? Ох, и интриган же!..
— Ладно скрипеть суставами, — осерчал Игорь. — Мы все всё друг о друге знаем. А что пока неизвестно — давай поделимся.
— И то верно, — согласился молчавший до сих пор Литовский. — Люблю умных людей. А к вам — уважение.
— Взаимно, — хмуро отозвался Кононов.
— Ну, коли так… — развел руками Макс. — У нас к тебе есть деловые предложения. У Леонида одни, у меня — другие, но так совпало, что все они перекрещиваются. Я здесь, в России, официально представляю Мальтийский фонд помощи русской православной церкви, а также являюсь полномочным представителем православно-католической ветви рыцарей-госпитальеров Ордена Святого Иоанна Иерусалимского с тремя штаб-квартирами — во Франции, Испании и США. С мандатами дипстатуса.
— Мне упасть со стула? — спросил Игорь, усаживаясь поудобней. — Уж больно серьезно звучит.
— А мы действительно серьезная организация, — подтвердил Горбатый, не обращая внимания на ироничный тон гостя. — Со средствами и связями в самых различных кругах. Не только здесь, в Москве, где нас обожает дочка Президента и половина правительства, но и по всему миру. Достаточно сказать, что и Трехсторонняя комиссия и Бильдербергский клуб относятся к числу наших самых искренних друзей. А ты знаешь, кто туда входит. Патриарх также смотрит благосклонно. У нас нет проблем.
— Поздравляю. От меня-то чего надо? Водить лимузин в почетном эскорте? Или соблазнить дочь Президента?
— Не торопись. Речь идет о многомиллионных инвестициях в экономику России. Но для начала надо разблокировать счета царской России, которые осели в банках США и Франции. Это почти двадцать три миллиарда долларов. Существуют кое-какие проблемы. Нам нужны усилия всех заинтересованных лиц и в высших эшелонах власти, и в Церкви, и тех, кто обладает реальным влиянием.