Страница:
3
«Старик, безусловно, прав», — рассуждал про себя Игорь, вспоминая разговор с Каллистратычем и вновь возвращаясь к его словам о Христе и разбойнике. Примеривая их к нынешнему времени, а точнее — к безвременью… И он прав во многом другом. Например, в том, что русскому человеку (таково уж свойство его души) чужда вся эта западная демократия, рождающая благородных баранов, и неприемлема восточная самосозерцаемость, духовная изолированность. Он открыт, и в этом его беда, но и великое счастье, поскольку открытое сердце приемлет и зло, и божественную благодать — и исходит из него либо то, либо другое. Русский человек может быть или анархистом, или монархистом. А значит, или все отрицающим разрушителем, воспламеняющим своей гордыней и гневом небеса, или созидателем, защитником Отечества, пусть даже оставшимся ныне без предательски убитого Помазанника, но которое удерживает от падения в бездну сама Богородица. Россия все равно возвратится к своим истокам, к соборности и монархии. В свой срок. Разбойники и анархисты действительно близки друг другу, поэтому их и использовали во время тех революций, а потом уничтожили, потому что сами вожди всегда были замешаны в их «проказах». Уничтожают и нынче, идет аналогичный процесс. Намеренно или нет, но нынешняя организованная преступность изначально сформировалась как пятая колонна, чтобы быстрее все разрушить, развалить, разграбить страну, запугать ее население, простых граждан, поделить собственность, убрать неугодных, в том числе и политических деятелей. А сегодня, к середине девяносто восьмого, когда все «устаканилось», все позиции определены, каждый знает свой номер — у кого восьмой, у кого — шестнадцатый, кто в первой сотне, кто в девятой, когда почти закончилось становление нового российского порядка и выявлена раса новых русских (или «нерусских» — как угодно) господ, многие компаньоны, соратники по криминалу, исполнители прежних решений — уже не нужны, они опасны, особенно те, кто являются живым компроматом. Не нужны и те, кто понял, как и зачем его использовали, кто не хочет служить новой системе. Или идет в политическую жизнь сам. Так проходил отстрел авторитетов и «крестных отцов» в последние годы. Отар, Флинт и другие. Кононов знал чего стоит и сколько весит каждый из них. Он смотрел на сидящего рядом за рулем «ауди» Гену Большакова. Тот, словно почувствовав, что шеф вышел из своей мрачной задумчивости, лукаво проговорил:— Уж слишком все спокойно, мне это не нравится.
— Что ты имеешь в виду? — отозвался Игорь.
— Да все. Затишье перед бурей. Банан из пижамы не вылезет, а его птенчик все чирикает, слух ласкает. Быть беде.
Большаков имел в виду нового премьера Кириенко, выскочившего весной на главный в государстве пост, как чертик из табакерки. Но по логике событий Кононов сам чувствовал это — ситуация в стране могла измениться в одночасье. Тогда все полетит в тартарары, уже в который раз за последнее десятилетие. Вопрос только в том: когда. А Гена, незаменимый помощник, умнейший парень, окончивший физмат МГУ, шедший с ним рука об руку почти с самого начала, обладал поистине животным чутьем на перемены. Кроме того, он умел мыслить масштабно и нестандартно, соединяя из разрозненных фактов и полуправд цельные прогнозы и планы. Составляя мозаичные картины, будто молодой Ломоносов. А внешне он походил на нижегородского экономиста-сайентолога: такого же небольшого роста, в очечках, с лысенкой и проворными глазками. Ни одно серьезное дело в последнее время не обходилось без его наработок или прямого участия. И Игорь отдавал должное его незаурядным способностям, хотя не собирался ставить выше других. По крайней мере, делать своей тенью. В здоровом организме должно естественно и слаженно работать все: мозг, сердце, глаза, уши, кровеносные артерии, кулаки, ноги, все У каждого своя функция — думать, следить, убеждать, подавать сигналы тревоги, даже выпускать в кровь адреналин, и в этом залог успеха или начало болезни, если какой-то из твоих органов начинает барахлить, вести свою игру, бунтует, отказывается повиноваться. Предает тебя. Здесь нет равенства, но нет и не должно быть намеренного выпячивания. Пуп живота твоего, возомнивший себя пупом земли, глупее разбитого зеркала, попрощавшегося с его мнимым могуществом. Именно такой «организм» и был создан Кононовым.
— Пока ты сидел в окопе у этого нового Аввакума, я тут прессу просматривал, и кое с кем переговорил по телефону, — иронично продолжил Большаков. — И вот какие новости. В сегодняшней «Свежей газете» две любопытные статьи. Обе написаны Романом Корочкиным. Строчит, как из пулемета, времени зря не теряет. Если хочешь взглянуть — они в «дипломате».
— А ты изложи своими словами. Сейчас нет времени.
— Значит так. Первая статья — по нашим материалам о майоре Котюкове и его наркоделишках. Парню хана. Пока он отлеживается в больнице, но на него уже дело заведено. По моей информации — в квартире был обыск, подставу нашли.
— Нормально. А вторая статья?
— О тебе. — Немного помолчав, отозвался Гена. — Поздравляю, вышел в герои дня.
Кононов негромко выругался. Вот уж чего не ожидал — так именно этого. С какой стати?
— Особо не тревожься, — произнес Большаков. — Корочкин на рожон не прет, изысканных приключений не ищет, потому-то там имен и фамилий нет. Но все узнаваемо. А ты там под литерой «Х». Хмурый. Имеющий уши, как говорится И факты из твоей биографии. Твоя дружба с Флинтом. Кое-какие эпизоды, но тоже размытые, чтобы не злить. Короче, суть такая: он тебя расписывает этаким лидером славянской группировки. Чуть ли не объявившим войну «черным». Статья вполне доброжелательная, даже чуть заискивающая. Вот только зачем это ему нужно?
— Вернее: по чьей просьбе заказана? — уточнил Игорь.
— И откуда у него появилась эта информация, — добавил Большаков. Кто-то из наших? Начать проверку?
— Не будем спешить с выводами. С подозрениями обождем. Запутаем и себя и людей.
— Как знаешь. Но материалов у него, судя по всему, достаточно. Хоть пиши роман с продолжением.
— Неплохо бы, при случае, побеседовать с автором, — задумчиво произнес Кононов.
— Устроим, — кивнул головой Геннадий, выезжая на окружную дорогу. До воинской части оставалось еще минут двадцать. — Да, кстати, до меня Тарланов дозвонился — просит о встречи с тобой. Какое-то дело. Очень встревожен. Кажется, на него кто-то «наехал».
— В среду, — подумав, отозвался Игорь. — В клубе.
Замаячивший перед ветровым стеклом низенький бизнесмен с голым черепом и в роговых очках тотчас же испарился, словно добившись согласия на аудиенцию. А Кононов снова вернулся к прерванным мыслям, как бы продолжая диалог с Каллистратычем, то, соглашаясь с ним, то оспаривая свое мнение… Если русский разбойник обретет веру, если его примет Церковь, если его можно будет назвать монахом-воином, то правда отныне будет за ним, он станет «правым», а значит — явится уже в иной ипостаси — врагом нового мирового порядка, насаждаемого по всей земле, причем врагом весьма опасным и беспощадным, поскольку запугать его невозможно, а уж слово у него никогда не будет расходиться с делом. Чтобы обезвредить такого человека, его будут пытаться вначале обмануть, дезорганизовать, переманить обещаниями или деньгами, уверить в бесполезности сопротивления, изолировать и, в конце концов, уничтожить. Так оно и происходит в нынешнее время. Независимых серьезных преступников в мире практически не существует (кроме отвязанных террористов или фанатиков, что одно и то же) — все идут на какой-то компромисс, договариваются с мироправителями и занимают свое, указанное им место в международной паутине, где зависли все видимые и невидимые спецслужбы, и финансовые олигархи, и теневые канцлеры, и секретные агенты, и тайные общества, и религиозные секты, и хитроумные каменщики, и прочие мудрецы, делающие на земле погоду. Все, кто не вписывается в эту систему, является слишком самостоятельным — убирается с пути. Россия не исключение. Напротив, здесь борьба идет еще более ожесточенная, решающая. Не хочешь подчиняться — пойдешь под землю. Вот так и получается, что кто-то гибнет от пули снайпера, сидящего на крыше спецбольницы, в кого-то якобы стреляет жена, запуганная до смерти, кто-то, никогда не жаловавшийся на свое здоровье, внезапно умирает в СИЗО от инфаркта, а кого-то отправляют на долгий срок в тюрьму за подкинутый патрон — и все средства массовой информации приветствуют правоохранительные органы… Браво!
— Ты что-то сказал? — спросил Большаков, искоса поглядев на него.
— Нет.
«Приехали, — усмехнулся Игорь. — Начинаю разговаривать сам с собой.» Он чуть высунул голову в боковое окно, подставив лицо бьющему наотмашь ветру. Жара в этот последний день июля стояла невыносимая. А мысли, словно осиный рой, неотступно следовал рядом, от него было нельзя избавиться, даже если твой друг выжмет предельную скорость.
Флинт, его товарищ и наставник, хотел создать криминальную империю с русским уклоном и пониманием православной Церковью. Причем пытался подчинить себе крупных российских евреев-олигархов, за что, судя по всему, и поплатился. Зарабатывать с их помощью деньги не удалось, да и вряд ли кому удастся. Там свой клан. Но когда его интересы пересеклись с Марком Лозовским, нынешним главным банкиром кремлевской Семьи, машину с Флинтом взорвали. Очевидно, люди такого уровня, как Флинт, не могут существовать вне силовых структур, иначе бы у них ничего не вышло. Шагу бы не дали ступить. Рано или поздно им приходится выбирать между взаимовыгодными контактами с высшими офицерами спецслужб и непрерывным прессингом в случае отказа от такого сотрудничества. А как бы он тогда в противном случае столь успешно боролся со «зверями»? Властям было выгодно это — наводить порядок его руками. К Кононову также, когда он достиг определенных «успехов» в своей деятельности, подкатывали из оперативных органов, спецур и прочих контор. Обещая обоюдовыгодное сотрудничество. Игорь присматривался, торопиться не спешил, тем более платить им деньги за «прикрытие». Хотя и не отказывался от личных контактов с местными ментами вроде капитана Евсеева. Решил так: лучше подождать, не светиться и ни в коем случае не искать никаких «выходов» самому. Всему свой срок, коли это станет неизбежным. Впрочем, у него и так было немало личных друзей в ФСБ, а здесь, в отличие от МВД, работали более толковые и менее продажные люди. По крайней мере, у них хоть сохранилось какое-то чувство боли за свою Родину Почему он сейчас вспомнил о Флинте? Может быть, потому, что идет его путем? Каллистратыч сегодня сказал, что наши русские князья, по сути своей, также были рэкетирами. Это уже много позже у них появилась какая-то идея, смысл, понятие централизации, чувство земли, почвы. Так и сейчас. Сначала грабили, разворовывали, а потом задумались. Вот, взять «южан». Для них Россия — не Родина, а оккупационная территория, чужая страна. Была бы возможность ходили бы гадить на Красную площадь. Демократов, с их новым мировым порядком, вся эта ситуация вполне устраивает. Опять же, разборки между горцами и русским криминалом — чем больше друг друга поубивают, тем лучше. Это — своеобразный буфер, «памперсы», прокладка, отделяющая власть от народа. «Зверь», грабящий Россию, гораздо удобней русского «авторитета». Тот, если не совсем дурак, в определенный момент говорит: «Стоп. Дальше разваливать нельзя, анархию надо прикрыть, да и людей жалко.» Загадочная русская душа явила в двадцатом веке такую степень предательства, омерзения, подлости, что страшно делается. Но в какой-то момент — это невозможно понять — она неожиданно бунтует, стряхивает с себя всю скверну и восстает против своих пришедших извне «благодетелей». Она очищается и находит спасительный для себя путь. Потому ее, даже, казалось бы подчинив себе, так боятся новые мудрецы-устроители… Ерунда, что преступник не имеет национальности — это очередная пропагандистская ложь. Грузины — они грузины и есть, чечены — чечены, а русские — русские. Человек, личность — он всегда и национальность! Ну а мелочь, шестерки, обкуренные наемники, шабесгои вот это и есть интернационал. То есть, дерьмо. Не зря многие «лаврушники» используют этот сброд, как туалетную бумагу, расходуемый материал. С их восточным умением «ссать в душу». Кстати, больше всего в разборках даже по официальной статистике гибнет именно русских. А высокопоставленные деятели, «выдающиеся» бизнесмены-певцы, артисты предпочитают общаться с горцами, подмявшими Россию под себя. Все будущие кандидаты в президенты, как на подбор — с ними. Либо с теми, у кого основное гражданство там, за бугром. И московский мэр, у которого эмиссары чеченцев спокойненько собирают дань на независимую Ичкерию, и генерал-страшилка из Сибири, предавший армию, и главный коммунист, и прочие. Даже усатый кинорежиссер, играющий в православные игры и псевдопатриотизм. Вот где настоящая мафия — мафия власти, связанная с финансовыми воротилами, международными проходимцами и спецурой всех стран. Вот это и есть «левые». А мы кто? Кто я? Ладно, будем делать свое, малое дело, шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Не так резко и стремительно, как Флинт. Кто устал — пусть отойдет в сторонку, отдохнет, не мешает идти дальше. Просто попутчики нам ни к чему. Они могут шагать с властьпридержащими, но те никогда не поймут своим скудным умом, что им неожиданно досталось самое большое и бесценное, что есть на земле Россия. А вот что с ней делать дальше — не знают. И разломать окончательно не могут, силенок не хватает. Не дается. И Америка ваша тоже не справится, сама скоро лопнет. Нет, Каллистратыч, я — правый. Правее меня только стенка.
— Приехали! — сказал Большаков, тормозя возле железных ворот воинской части.
— Тогда сигналь, — отозвался Игорь. — Медикаментозное лечение пора заканчивать, начинаем хирургическое вмешательство.
4
Примерно в это же время, только совсем в ином месте — на Петровско-Разумовском рынке, возле одного из торговых павильонов лениво прохаживался белобрысый, непритязательно одетый человек, с небольшим шрамом над верхней губой. Метрах в двадцати от него застыли два негра, рассматривая витрину. Они изучали полки со стиральным порошком уже минут десять, казалось, давно пора сделать выбор — чем полоскать носки и трусы, даже если они так и приехали в них из самой Африки. Михаил плюнул, потешаясь над их сосредоточенностью. У выхода из метро ему «передал» их Леша, а тому — Рябой, который ввел их от Мосфильмовской, от одного из иностранных общежитий. Но где точно остановились эти нигерийцы, было неизвестно, хотя пасти их начали полторы недели назад. Эти общежития — что муравейник, и все на одно лицо. Но еще хуже, если бы они оказались китайцами, тех Мишель вообще не смог бы отличить друг от друга даже под увеличительным стеклом. А может быть, они вообще прибыли в Москву нелегально и, скорее всего, так оно и было. Так что соваться в этот муравейник бессмысленно. Гораздо важнее то, где эти ребята держат привезенный товар? А товара, по оперативным данным, они привезли много. Точное количество неизвестно, но счет идет на килограммы. «Гаш» качественный, видимо, таджикский или афганский. Неделю назад Петро приобрел у них «кораблик», на пробу, образец проверили у химиков — все путем. Потом к ним направили Сержа, на переговоры, они вроде пошли навстречу, но вскоре заосторожничали: то ли убоялись его внушительной внешности и стриженого бобрика, то ли вышли на более широкого клиента. Серж отвалил, но стало ясно: по дозам они продавать товар не будут, хотят отдать все оптом. Пусть другие «черные» со спичечными коробками возятся, местные, с Кавказа. Черный черному рознь. Мишель усмехнулся, подумав, откуда вообще взялись эти негры? Шут их знает, раньше такого не было. Три дня назад наконец-то выяснилось, какого клиента-оптовика они выбрали. Или он сам их нашел — тоже непонятно. Но появился некий, чуть пузатый «нос», с характерной внешностью и белозубой улыбкой, лет сорока. Кто — неизвестно. Пробовали проследить, но он на своей машине растворился, словно в тумане. Судя по всему, птица высокого полета. Москву знает, но, скорее всего, из заезжих. Или авторитет, или работает под него. Уверенный, наглый, с замашками. С неграми у него контакт получился, они еще встречались два раза — здесь, на рынке, но пока не договорились. Все осторожничают, никому не хочется проиграть. Тут три варианта: или кавказец собирается их кинуть, забрав товар, или негры — его, хотя вряд ли. Или они сыграют партию по честному и все пройдет гладко. Но не до конца. Во всех трех вариантах выход Хмурого предстоит в последний момент. И этот момент надо не пропустить.К Мишелю подошел Игорь-маленький, бросил всего два слова:
— «Нос» идет.
Кавказец появился пустой, без сумки, значит, и сегодня ничего не получится. Все еще договариваются Министры иностранных дел! Мишель лениво пошел следом, поигрывая брелком. И куда они направляются? Вошли в скверик, сели на скамейку. Сначала разговаривали напряженно, потом появились белозубые улыбки.
— Гиви его зовут, — сказал Игорь-маленький, встав рядом с Мишелем, возле дерева. В левом уже у него была крохотная «муха», проводок тянулся к звукоулавливателю в сумке. Его купили в Англии, там он работал качественно, а здесь — то ли климат другой — порою начинал барахлить. Каратов его починил только к сегодняшнему дню. Сказал при этом, что будь у него лаборатория, мог бы сделать и получше. Он вообще парень с головой, один факультет вместе с Большаковым заканчивали. Негры разводили руками, Гиви тоже, прищелкивая пальцами.
— Говорит: чтобы они ему мозги не пудрили — время дорого. Он завтра уезжает «зону греть», — шепотом передавал Игорь-маленький. — Матом ругается.
— А негры?
— Они на наш мат не реагируют, прививку прошли.
— Не нравится мне что-то — Мишель поскреб пальцем небритую щеку. Сегодня он нарочно играл роль полу бомжа пьяницы, не зря когда-то поступал в Театральный: мастера сцены не получилось, но актерские задатки сохранил. — Не похож он на вора в законе, только перед неграми и пускать пыль. Но они все равно в нашей иерархии не разбираются.
— Сговариваются на завтра. Около цирка. В десять.
Они начали обмениваться рукопожатиями, но пока продолжали сидеть на скамейке. Один из негров был высокий и плотный, другой — пожиже, но оба с черными короткими кудряшками и косичками. Мишель подобрал с земли брошенную кем-то пустую бутылку и сунул в холщовую сумку.
— Пошли отсюда! — буркнул он Игорю-маленькому. — Нас заметили.
— Кто? — тому не надо было ничего объяснять, он уже шагал рядом, едва поспевая за длинноногим Михаилом.
— А там… какие-то типы в машине! — махнул рукой «артист», собирая по дороге пустую тару. — В «Москвиче» сидели. Что-то они мне не понравились. Мужчина и девушка. Так долго не целуются.
— Белые? — спросил Игорь-маленький, протягивая ему бутылку из-под портвейна.
— А тебе уже везде негры мерещатся? Мы все же пока не в Мозамбике… Ну что ты мне ее суешь, хватит, насобирал!
— Думал, пригодится «до кучи». Ладно, не злись, главное мы выяснили…
5
То Управление перспективных программ, вросшее в ФСБ как гриб и которое возглавлял полковник Геннадий Споров, было создано по инициативе одной из самых одиозных и алергененых фигур русской действительности конца двадцатого века — Марком Лозовским, когда ему на некоторое время удалось подмять под себя Совет Безопасности и войти в семью кремлевских фаворитов. Это был незаурядный, талантливый, умнейший человек, абсолютно беспринципный, жесткий и беспощадный к своим противникам. Вернее, противников, как таковых у него не было, они в любой момент могли обернуться его друзьями, попутчиками или фигурами, выпавшими из его шахматного поля. В зависимости от данной ситуации. Финансовый спекулянт, банкир, ученый-академик, политик, меценат, общественный деятель, олигарх, организатор самых невероятных проектов, — как его ни назови, он всюду оставался самим собой — Лозовским, пришедшим в этот мир с одной целью играть. Создавать схемы, тонкие конструкции, иллюзорные механизмы, с помощью которых можно манипулировать и управлять огромной людской массой, ее духовной энергетикой, вмешиваться в тектонические сдвиги современной истории и накладывать на нее пласты собственных замыслов. Его не столько привлекали деньги с их преувеличенным влиянием, или власть, вершины которой он не смог бы достичь в России при всем желании, сколько сама игра, тайное управление процессом. Это был, собственно говоря, паталогический гений, игрок. Причем, Большой Игрок, чья тень никогда не исчезает, а проявляется в каждом поколении, словно бы переходя из века в век. Сейчас наступило его время, самый расцвет могущества и важно было сделать как можно больше, а вернее, разрушить как можно сильнее то, что было создано не им. И Лозовский торопился, зная, что время это — не бесконечно.Вот и теперь, чувствуя, как что-то пошатнулось в его гигантской империи, и даже не столько в ней, поскольку она могла бы простоять еще лет пять-десять, подпираемая его же электронными СМИ, а ощущая всеми молекулами своей плоти ворвавшиеся в мертвый воздух его конструкций гнев и прозрение, он начал искать новых выходов, путей, чтобы избежать накатывающую на него и ему подобных лавину. Рано или поздно это произойдет, но надо играть, играть до тех пор, пока не окажешься погребенным под нею, низвергнешься в объятия пославшего тебя, чтобы воплотиться вновь, в иное время и в ином поколении. Лозовский, прекрасный математик, аналитически просчитывал все варианты. В своей жизни он практически никогда не делал ошибочных ходов. Взять хотя бы Спорова, которого он метил двинуть на место председателя ФСБ. Или Аршилова. Это уже не пешки, но еще и не фигуры, хотя и разыгрывают свои самостоятельные маленькие партии. Пусть. Но в них заложена та же вязкая энергетическая суть, что и в нем. И здесь нет национальности: еврей, русский, татарин, они идут вместе. Идут на штурм, играют ва-банк. Ну, что же. Коли в обществе начинается прояснение умов, пора сделать неожиданный ход. И Лозовский решил убрать с шахматной доски одну из застарелых фигур, которая своим «выпадением» могла бы сплотить тающие ряды и позволила бы обвинить оппозицию во всех смертных грехах. Это будет всего лишь одна из «акций» в серии предвыборных проектов, но наиболее остро разящая, будоражащая общественное сознание. И далеко не первая в Большой Игре Марка Лозовского.
Так какую все-таки фигуру «снять»? В его аналитическом центре для этой роли предложили бывшего помощника Президента, одного из первых демократов. Мелковат Тогда бывший толстощекий премьер-министр? Все равно, это уже отработанный материал. Нет, не годится. К нему испытывают такую ненависть в каждом отдаленном уголке России, что мало кто опечалится его трагической гибелью. Нужен свой, но который еще пользуется каким-то влиянием. Смерть которого не вызовет ни смеха, ни радости. Представьте, что для этой цели мы выберем Новобарскую? Достигнем только того, что при известии об этом тяжелобольные в госпиталях начнут резко поправляться. Эмоции понятны. Но идея о жертве-женщине превосходна.
В Большой игре переплетается все и вся: политика, правоохранительные органы, преступность, искусство, религия, кумиры и идолы, большие и маленькие интересы хозяев и их слуг. Тонкие связи рвутся, налаживаются другие, паутина оплетает случайно попавшихся в сеть людей-мух, но и сами пауки находятся в постоянной опасности. Все крутится в броуновском движении. Вот почему не было ничего удивительного в том, что в этот день в известном особняке Лозовского можно было одновременно застать и самого хозяина, и заместителя министра МВД Аршилова, и того же полковника Спорова, и двух криминальных авторитетов кавказской национальности, и представителя президентской администрации, и крупного нефтяного магната, и каких-то деятелей из зарубежного посольства, и самого посла, похожего на резидента, и еще черт-те знает кого, кого и называть не хочется. А некоторые лидеры политических партий так просто шныряли в этот особняк через черный ход, как к себе домой. Все тайное рано или поздно становится явным: так написано в Евангелии. Но, очевидно, люди, творящие Тайну, не очень-то и надеются на ее абсолютное сокрытие. Они надеются на другое. Выиграть в этой жизни. Любой ценой!