Треваньян. Санкция Айгер

   Майлз вздохнул и опустил глаза, прикрыв их длинными ресницами.
   Потом он поднял взгляд и попробовал новый подход:
   — А ты знаешь, что Анри был двойным агентом?
   На самом деле, Джонатан узнал об этом спустя несколько месяцев после гибели Анри. Но это не имело никакого значения.
   — Он был твоим другом. И моим.
   — Опомнись, Джонатан. Это же был только вопрос времени: обе стороны хотели, чтобы его не стало.
   — Ты был его другом.
   Майлз заговорил раздраженно:
   — Надеюсь, ты поймешь, если я сочту эти твои вечные рассуждения на темы морали чересчур безапелляционными для наемного убийцы?
   — Он умер у меня на руках.
   Майлз мгновенно смягчился.
   — Я знаю. И мне искренне жаль.
   — Ты помнишь, как он всегда шутил, что умрет с хорошей хохмой под занавес? В последнюю минуту он так и не придумал ничего стоящего и умер, чувствуя себя идиотом. — Джонатан явно начинал терять самообладание.
   — Извини, Джонатан.
   — Чудесно! Тебе очень жаль? Ты просишь извинения? Ну в таком случае, разумеется, все в полном порядке!
   — Я сделал все, что мог. Я устроил Мари и детям небольшую ренту. А ты — что сделал ты? В первую же ночь вставил ей свой болт!
   Рука Джонатана мелькнула над столом, и Майлза вместе с креслом развернуло в сторону от сильнейшей пощечины, нанесенной тыльной стороной ладони. И тут же блондинистый борец немедленно соскочил с табуретки бара и устремился к их столику. Майлз с ненавистью посмотрел на Джонатана глазами, полными слез, а потом, с трудом овладев собой, поднял руку, и борец замер на месте. Майлз печально улыбнулся Джонатану и кончиками пальцев отослал телохранителя назад. Экс-чемпион мира, обозленный, что его лишили добычи, с секунду гневно попыхтел, но вернулся к стойке.
   В этот момент Джонатан понял, что в первую очередь ему придется поубавить прыти у телохранителя.
   — Я, должно быть, сам виноват, Джонатан. Мне не следовало тебя провоцировать. Насколько я понимаю, щека у меня красная и не очень привлекательная на вид?
   Джонатан сердился сам на себя, что позволил Майлзу подначить себя на преждевременные действия. Он допил “Лафрейг” и махнул официанту.
   Пока официант не отошел от стола, ни Джонатан, ни Майлз не проронили ни слова. И не взглянули друг на друга, пока адреналин не снизился до нормального уровня. Майлз даже отвернулся, не желая, чтобы индеец-официант видел его пунцовую щеку.
   Затем он кроткой улыбкой показал Джонатану, что прощает его. Он не вытер слезы с глаз, полагая, что они усилят его аргументацию.
   — В знак примирения я дам тебе кой-какие сведения.
   Джонатан не отреагировал.
   — Человек, который вел со мной денежные расчеты по поводу смерти Анри — это Клемент Поуп, драконовский мальчик на побегушках.
   — Сведения, конечно, полезные.
   — Джонатан, скажи... А если бы Анри меня продал?
   — Он никогда не поступил бы так с другом.
   — Но если бы? Ты бы и его преследовал, как меня?
   — Да.
   Майлз кивнул.
   — Так я и думал. — Он устало улыбнулся. — И это сильно портит мне дело. И все же я не собираюсь дать себя убить, принести себя в жертву твоему извращенному поклонению великим традициям дружбы. Ни рай, ни переселение душ меня не привлекают. Первое скучно, второе нежелательно. Поэтому я чувствую себя обязанным защитить свою быстротечную жизнь всеми имеющимися у меня средствами. Даже если для этого придется убить тебя, мой милый Джонатан.
   — А что еще тебе остается?
   — Вряд ли я пришел бы на торжище, не имея никакого товара.
   На площадке появился Биг-Бен. Со своей обычной широкой улыбкой он направился было к Джонатану, но тут увидел Майлза и, переменив решение, уселся за стойку бара, уставившись на борца с заметным отвращением.
   — Ты мог бы, по крайней мере, уделить мне внимание, Джонатан.
   — Пришел мой друг.
   — А он сознает, какую цену ему, возможно, придется заплатить за привилегию быть твоим другом?
   — Мы попусту теряем время, Майлз.
   На устах Джонатана вновь появилась ласковая боевая улыбка.
   — Когда я ушел из ЦИРа, Джонатан, я занялся бизнесом в Сан-Франциско. Я занимаюсь перевозками. Перевожу товар с одного места на другое и там его распределяю. Самый разный товар. Чрезвычайно прибыльное дело. Но жизнь у меня не такая уж сладкая — всюду мерещится твоя тень.
   — Ужасно.
   — И вот в начале этого месяца я получил заказ перевезти кой-какую информацию из Монреаля в... в другое место. Для получения этой информации пришлось убить одного агента. Я в этом убийстве участия не принимал, поскольку, в отличие от тебя, кровожадностью не отличаюсь. — Он посмотрел на Джонатана, ожидая реакции. Никакой реакции не последовало. — Но я знаю, кто участвовал в убийстве. Одного из них вы вскорости шлепнули. А теперь охотитесь за вторым. Дракон сказал тебе, что ко времени санкции его люди точно установят его личность. Может быть. Может быть, и нет. Я знаю, кто это был, Джонатан. А пока этих сведений нет у тебя, ты в большой опасности.
   — Как так?
   — Если я этому человеку скажу, кто ты и что, дичь превратится в охотника.
   — Но ты готов выдать этого человека мне?
   — В ответ на твое обещание перестать преследовать меня. Это очень выгодная сделка — не упускай же ее.
   Джонатан посмотрел из окна на девушек, собравшихся в кружок возле бассейна. Они смеялись и визжали, весело терзая бедного и такого ранимого шпица, который отчаянно кружился на одном месте, стуча когтями по кафелю. Джонатан повернулся и посмотрел на телохранителя, который все еще сидел за стойкой, приглядывая за Майлзом.
   — Я подумаю о твоем предложении, Майлз.
   Майлз ответил усталой страдальческой улыбкой.
   — Пожалуйста, оставь свои игры для дурачков. Я не могу оставаться пассивным и незащищенным, пока ты будешь “думать”. По-моему, ты сам учил меня не стараться обжулить жулика.
   — Мое решение ты узнаешь через пять минут. Годится? — Голос Джонатана внезапно потеплел. — Как бы то ни было, Майлз, мы были когда-то друзьями, и потому...
   Он протянул руку. Майлз был удивлен, но обрадован. Они обменялись крепким рукопожатием, а потом Джонатан подошел к бару, где сидели только Бен и блондинистый телохранитель. Последний сидел, откинувшись на двух задних ножках табуретки, спиной к стойке, на которой покоились его локти. Он глазел на Джонатана с язвительно-высокомерной гримасой. Джонатан подошел к нему, всем видом выражая смирение и робость.
   — Ну, вот видите, мы с Майлзом поладили, — сказал Джонатан с робкой, неуверенной улыбкой. — Позвольте мне купить вам что-нибудь выпить?
   Борец почесал ухо в презрительном молчании и еще дальше запрокинулся на своей табуретке, словно желая быть как можно дальше от этого раболепного ничтожества, осмелившегося поднять руку на мистера Меллафа.
   Джонатан будто и не заметил этого жеста отказа.
   — Ой, я так рад, что все так удачно вышло. Никому с моими габаритами не хотелось бы сцепиться с гигантом вроде вас.
   Борец понимающе кивнул и оттянул плечи вниз, выпячивая грудные мышцы.
   — В общем, такие дела, — сказал Джонатан и отошел. Однако первый же шаг назад он завершил стремительным движением ноги, выбившим табуретку из-под борца. Плюхаясь оземь, тот еще в полете приложился головой сначала к стойке, потом к бронзовой перекладине для ног. Обезумев от боли, с упавшими на лицо волосами, борец и пошевельнуться не успел, как Джонатан наступил ему каблуком на лицо и на том же каблуке прокрутился. Нос под каблуком хрустнул и сплющился. Этот звук подогнал желчь к самой глотке Джонатана, у которого от рвотного позыва даже щеки опали. Но он знал, что в подобных ситуациях необходимо — чтобы боль не скоро забылась.
   Джонатан встал на колени возле борца и поднял его лицо за волосы, приблизив его на расстояние нескольких дюймов к собственному лицу.
   — Послушай меня. Я не желаю, чтобы ты торчал поблизости от меня. Я этого боюсь. Я не люблю бояться. Так слушай. Хоть раз подойдешь ко мне — и ты покойник. Эй! Слушай! Не отрубайся, пока я с тобой говорю!
   Глаза борца были затуманены от боли и растерянности, и он не реагировал.
   Джонатан тряс его за волосы, пока несколько прядей не осталось у него между пальцами.
   — Понял, что я сказал?
   — Да. — Ответ был еле слышен.
   — Молодец.
   Джонатан бережно положил голову обратно на пол. Он встал и посмотрел на Бена, который наблюдал за всей сценой, не шелохнувшись.
   — Будь добр, Бен, позаботься о нем.
   — Ладно, старик. Но черт меня побери, если я понимаю, что здесь происходит.
   — Попозже об этом поговорим.
   Двое индейцев-помощников официанта кряхтели, выполняя задачу по доставке поверженного великана к нему в номер, а Джонатан вернулся ко входу на площадку. Он остановился там, издали поглядел на Майлза, который единственный из постояльцев знал, что произошло столкновение. Их глаза — так схожие по цвету и холодному выражению — на мгновение встретились. Затем Майлз медленно кивнул и отвернулся, грациозно смахнув пылинку с рукава своего бархатного пиджака. Он получил ответ.

АРИЗОНА, ВЕЧЕР ТОГО ЖЕ ДНЯ

   Джонатан сидел на кровати, упершись спиной в вертикально поставленную подушку и вытянув ноги перед собой. Он скрутил вторую самокрутку, облизнул ее — и забыл закурить, устремив отсутствующий взор в нарастающую тьму.
   Он начерно прикидывал, как ему убрать Майлза. Не было никакой возможности убрать его прежде, чем тот успеет предупредить объект, кто такой Джонатан на самом деле. В Швейцарии все будет зависеть от того, сумеет ли Спецрозыск точно и своевременно установить личность объекта.
   Внезапно внимание Джонатана переключилось на происходящее: он услышал еле слышный металлический скрип за дверью своего номера. Он медленно приподнялся с кровати, слегка прижимая матрац ладонями, чтобы не звенели пружины. В дверь очень тихо постучали — явно с тем расчетом, чтобы не разбудить его, если он спит. Он не ожидал, что Майлз так быстро сделает свой ход, и пожалел, что у него нет при себе оружия. Стук повторился, и он еще раз услышал металлический скрип. Он прокрался к стене и замер у той стороны двери, где были навешены петли. В замке повернулся ключ, дверь чуть-чуть приоткрылась, и комнату прорезал луч света. Он в напряжении замер. Дверь тут же распахнулась настежь, и кто-то, не заходя в комнату, что-то шепнул. На ковре появились две тени: одна мужская, другая — какого-то чудища с огромным диском на голове. Когда тени чуть приблизились, Джонатан ногой захлопнул дверь и навалился на нее всем телом. Послышался удар, оглушительный скрежет, лязг металла, звон разбитого стекла, и он моментально понял, что это такое было.
   Чувствуя себя окончательным кретином, он открыл дверь и выглянул. Биг-Бен привалился к противоположной стене коридора, а официант-индеец с ошалелым видом сидел на полу среди столового серебра и осколков посуды. На его пиджаке было наглядно представлено все меню.
   — Ты не поверишь, старик, есть такие люди, которые, если ужинать не хотят, говорят об этом словами.
   — Я не знал, что это ты.
   — Надеюсь!
   — Заходите.
   — А теперь что ты задумал? Забить меня до смерти сервантом?
   Бен распорядился убрать весь хлам и подать ужин еще раз. Потом он вошел в комнату Джонатана и при этом, явно играя на публику, одним прыжком перемахнул через порог и включил свет, пока с ним еще чего-нибудь не произошло.
   Джонатан сразу принял деловой тон, частично оттого, что хотел еще поработать над планом, который созрел у него, пока он сидел в темноте, частично от нежелания заострять внимание на своем недавнем промахе.
   — Бен, что тебе известно о тех троих, с которыми мне идти на Айгер?
   — Не много. Мы обменялись несколькими письмами, все по поводу восхождения.
   — Можно их перечитать?
   — Конечно.
   — Спасибо. Теперь вот еще что. У тебя есть подробная карта этого района?
   — Конечно.
   — Можно взять?
   — Конечно.
   — Что находится к западу от нас?
   — Ничего.
   — Именно так мне и показалось с самолета. Какого типа это ничего?
   — Самого мерзопакостного. Камни, песок — и все. Тянется до бесконечности. Долина Смерти по сравнению с этой дырой — просто оазис. Тебе, старик, соваться туда без надобности. Человек там за два дня может концы отдать. В такое время года температура там до ста пятнадцати в тени, да только эту самую тень там не больно-то найдешь.
   Бен позвонил по телефону и велел принести из своего кабинета карту и пачку писем, а заодно и полдюжины пива. Потом он позвал Джонатана, который пошел в туалет вытряхнуть пепельницу.
   — Лопни мои глаза, ни черта не понимаю, что вокруг происходит! Конечно, если не хочешь, можешь мне не говорить.
   Джонатан поймал его на слове.
   — Нет так нет. Ты же не обязан мне говорить. А зачем?! Раздаешь людям пощечины в моем дворике. Головы им проламываешь в моем баре. Бьешь мою посуду. Меня это совершенно не касается.
   Джонатан вернулся в комнату.
   — У тебя, часом, нет парочки пистолетов, Бен?
   — О-о-о!
   — Ну хоть дробовичок найдется?
   — Погоди-ка, старик...
   Джонатан сел в кресло напротив Бена.
   — Я в затруднительном положении. Мне нужна помощь. — Тон его предполагал, что у друга он рассчитывает получить эту помощь.
   — Джон, ты же знаешь, я готов помочь тебе всем, чем могу. Но если тут начнут людей убивать, мне прежде следует знать, что тут такое происходит, верно?
   В дверь постучали. Бен открыл, и на пороге появился официант с пивом, папкой и картой. Он вошел только после того, как внимательнейшим образом осмотрелся, и вышел так поспешно, как только позволяли приличия.
   — Хочешь пива? — спросил Бен, сдирая с банки крышку.
   — Нет, спасибо.
   — Тем лучше. Всего-то шесть банок.
   — Бен, что ты знаешь о Майлзе Меллафе?
   — Это тот, с которым ты говорил? Да ничего особенного. Похоже, он жук тот еще. Вот примерно и все, что я о нем знаю. Приехал сегодня утром. Хочешь, чтобы я его выставил?
   — Да нет. Как раз хочу, чтобы он здесь и оставался.
   Бен усмехнулся.
   — Да уж, он явно множество девок распаляет. Так вокруг него и крутятся, будто он на свой член патент получил. Я видел, что даже Джордж на него глазеет.
   — Ее ожидало бы большое разочарование.
   — Да, примерно так я и подумал.
   — А что насчет второго? Большого, белобрысого?
   — Они приехали вместе. Номера сняли смежные. Я из города доктора вызвал, он ему носик немножко поправил, да только не очень похоже, что этот тип когда-нибудь станет тебе действительно хорошим другом. — Бен смял пустую банку и задумчиво откупорил вторую. — Знаешь, Джон. Что-то не понравилась мне эта драка. Уж больно лихо ты его отделал — для пожилого университетского профессора.
   — Ты же сам меня в отличную кондицию привел.
   — Угу. Да только совсем не в этом суть. Ты его вырубил так, будто это для тебя привычное дело. Он и пикнуть не успел. Помнишь, я говорил тебе, что не хотел бы оказаться с тобой на необитаемом острове без еды? Я тогда и имел в виду что-то вроде этого. Ну вроде того, как ты ему на нос наступил. Ведь ты, похоже, и до того уже во всем его убедил. Можно подумать, что в тебе действительно сидит нешуточный негодяй.
   Стало ясно, что Бену придется что-то объяснить, хотя бы частично.
   — Бен, эти люди убили моего друга.
   — Ого! — Бен призадумался. — А полиция об этом знает?
   — Полиция тут ничего сделать не может.
   — Как так?
   Джонатан покачал головой. Давать дальнейшие разъяснения он не собирался.
   — Эй, погоди-ка минуточку! Мне тут в голову пришла довольно жутковатая мысль. У меня вдруг такое ощущение появилось, что все это как-то связано с нашей айгерской экспедицией. Иначе, откуда бы им знать, что ты здесь?
   — Бен, не влезай ты в это дело.
   — Нет, ты послушай. Эта гора тебе доставит кучу неприятностей, а их у тебя и так немало. Я никогда тебе не говорил, но сейчас скажу: ты здорово натренирован, ты остался, как и был, альпинистом милостью Божьей. Но я внимательно слежу за тобой, Джон. И, если честно, шансов у тебя на Айгере, в лучшем случае, пятьдесят на пятьдесят. И то если не брать в расчет все твои штучки — то ты кого-то хочешь убить, то тебя хотят убить. Только не подумай, что я хочу подорвать твою уверенность, старик, но тебе это знать следует.
   — Спасибо, Бен.
   Официант постучал в дверь и внес поднос с “усиленным питанием” на двоих, каковое они и поглотили в полумраке, пока Джонатан внимательно изучал карту местности, а Бен допивал банки с пивом.
   Когда на столе осталась лишь стопка грязных тарелок, Джонатан сложил карту и спрятал ее в карман. Он начал расспрашивать Бена о будущих партнерах по восхождению.
   — Вы активно переписывались?
   — Не особенно. Обычные дела — отель, продукты, веревки, слесарня на группу, как управляться с репортерами — все в таком роде. Больше всего писал немец. Это вроде как его идея, и он, похоже, себя за главного держит. Кстати, мне это напомнила — мы вместе летим?
   — Вряд ли. Я тебя встречу на месте. Слушай, Бен, а у кого-нибудь из них... они все в хорошей форме?
   — Да уж не хуже тебя.
   — Ни у кого за последнее время травм не было? Или ран?
   — Ран? Ничего такого не знаю. Один из них — немец — написал мне, что в начале июня сорвался, упал. Но ничего серьезного.
   — Как упал?
   — Не знаю. Ногу слегка повредил.
   — Сильно? Хромает?
   — Ну знаешь, по почерку это не так-то просто определить. А с чего ты меня про всю эту фигню спрашиваешь?
   — Да так, пустяки. Не оставишь мне папку с письмами? Хочу почитать, получше понять, что это за люди.
   — Да сколько угодно. Меня не убудет. — Бен потянулся и заурчал, как сытый медведь. — Не раздумал поутру на тот столбик лезть?
   — С какой стати “раздумал”?
   — Да так — может, с дробовичком-то на плече не очень удобно лезть в гору?
   Джонатан расхохотался.
   — Об этом не беспокойся.
   — Ладно. В таком случае, нам бы надо поспать. Знаешь, этот столбик — не совсем шест для палатки.
   — Хочешь сказать — не спинка от кроватки.
   — Ни то ни другое.
   Вскоре после ухода Бена Джонатан засел в кровати, изучая письма альпинистов. Первое письмо от каждого было достаточно официальным и вежливым. Очевидно, ответы Бена официальностью и чрезмерной вежливостью не отличались, и поэтому все последующие письма затрагивали исключительно технические сложности восхождения: прогнозы погоды, наблюдения за состоянием склона, описания последних тренировочных восхождений, предложения насчет снаряжения. Именно в одном из этих писем немец упомянул о небольшом падении, приведшем к незначительной травме ноги, которая, как он заверял Бена, будет к началу восхождения в полном порядке.
   Джонатан глубоко погрузился в эту переписку, пытаясь между сухих строк разглядеть людей, но тут он услышал, как в дверь заскреблись — это Джордж Хотфорт выражала желание войти.
   Недавняя встреча с Меллафом заставила его проявить осторожность. Он выключил ночник, и только потом прошел через комнату и отворил дверь. Джордж неуверенно вошла во тьму, и Джонатан запер за ней дверь и подвел ее к постели. Он готов был принять ее как своего рода сексуальное успокоительное для снятия дневного напряжения — хотя он твердо знал, что никакого удовольствия не почувствует.
   В течение самого события Джордж не мигая смотрела на него своими дальневосточными глазами, лишенными всякого выражения, существующими совершенно обособленно от ее агрессивного, требовательного тела.
   Несколько позже, когда он заснул, она бесшумно вышла.

АРИЗОНА, 28 ИЮНЯ

   Он почувствовал, что будет сегодня великолепен.
   Только проснувшись, он уже был готов к восхождению на Биг-Бен. Это предвкушение победы он испытал всего дважды за все годы занятий альпинизмом, безошибочно, всем нутром. Впервые оно возникло у него перед тем, как он установил рекорд скорости восхождения на Большой Тетон, а второй раз — когда он проложил новый маршрут на Дрю, который потом попал в учебники по альпинизму. В руках была такая сила, что, казалось, если понадобится, он пробьет скалу насквозь. Ноги же несли его не просто с легкостью и силой, а так, будто на него воздействовало не земное, а лунное тяготение. Он был так великолепно настроен на сегодняшнее восхождение, что даже ладони, когда он потер их одну о другую, показались ему перчатками из шершавой замши, способными намертво прилипнуть к самой гладкой, скользкой скале.
   После душа он не стал ни бриться, ни причесываться. Встретить скалу он хотел щетинистым и взъерошенным.
   Когда Бен постучал в дверь, Джонатан уже зашнуровывал ботинки, восхищаясь ими; хоть и разношены в предыдущих восхождениях, зато новенькие трикони в отличном состоянии.
   — Ты, как я погляжу, уже совсем готов. — Бен только что поднялся с постели и был еще в пижаме и халате, с седой щетиной и уже при первой банке пива.
   — Я чувствую себя просто замечательно, Бен. Твой светлый лик меня так вдохновляет.
   — Не удивлюсь, если столбик с тебя немного прыти пособьет, пока мы его будем одолевать. В нем почти четыреста футов, и в основном шестая категория.
   — Предупреди поваров, что к обеду вернемся.
   — Вряд ли. Особенно если учесть, что тебе придется волочь на себе старого человека, уставшего от жизни. Пойдем ко мне, я оденусь.
   Он пошел по коридору вслед за Беном в его комнату, где отказался от пива и присел в кресло, любуясь рассветом, пока Бен не спеша разыскивал и напяливал разные фрагменты своего горного обмундирования. Находить их было нелегко, и Бен ворчал и ругался, вытряхивая одежду из ящиков на пол и опорожняя коробки с разными причиндалами прямо на свою незаправленную постель.
   — Говоришь, я тебя буду волочь на себе? Я-то думал, что ты пойдешь первым, Бен. Все-таки ты знаешь маршрут. Ты там уже был.
   — Ага, только не в моих правилах грести все хорошее под себя... Лопни мои глаза, где второй носок? Терпеть не могу ходить в разных носках. Из равновесия меня выводит. Эй, а может, если все толком рассчитать, для полного равновесия на хромую ногу мне носок полегче надевать? Конечно, есть риск — можно перестараться, и получится хромота в обратную сторону. Окажусь этой ногой на дюйм-два выше земли, а как тогда ходить?.. Эй, подними-ка задницу да поройся в этом барахле — может, найдешь мой горный свитер. Знаешь, такой зеленый, старый.
   — Он же на тебе.
   — Ах да! И точно на мне. А где ж под ним рубашка?
   — Я тут ни при чем.
   — Помощничек из тебя тот еще!
   — Просто боюсь — закопаюсь тут, и меня больше не найдут никогда.
   — Джордж тебя откопает, когда будет весь этот бардак прибирать.
   — Джордж убирает у тебя в комнате?
   — Я ей жалованье плачу. И не только за то, что ты в нее свои палки вколачиваешь.
   — Ты, Бен, очень изящно выражаешься.
   — Не врешь? Ладно, сдаюсь... Лопни мои глаза, не могу найти ботинки. Одолжи мне свои.
   — А самому идти босиком?
   — Ты же у нас тут таким атлетом стал, что и разницы-то не почувствуешь.
   Джонатан откинулся в кресле и застыл, глядя на восход.
   — Я действительно прекрасно себя чувствую, Бен. Давно уже не чувствовал себя так.
   Свойственная Бену грубоватость на мгновение исчезла.
   — Это хорошо. Я рад. Я помню, как это бывало со мной.
   — Здорово тоскуешь по горам, Бен? Недостает их тебе?
   Бен присел на краешек кровати.
   — А ты не тосковал бы, если бы кто-то удрал с твоим членом? Конечно, недостает. Я же с восемнадцати лет в горы ходил. Поначалу так я вообще не знал, куда себя деть. Но потом... — Он хлопнул себя по коленкам и встал. — Потом я разжился вот этим. И теперь живу — забот не знаю. И все-таки... — Бен подошел к шкафу. — Вот же они, мои ботинки! Черт меня побери!
   — Где же они были?
   — Да на полке для обуви. Джордж, наверное, их туда положила, черт бы ее побрал!
 
   * * *
 
   Сидя за завтраком в сияющей и пустой кухне ресторана, Джонатан спросил, не предпринял ли после вчерашней стычки чего-нибудь достойного внимания Майлз Меллаф.
   — Он тебя беспокоит, Джон?
   — В данный момент меня беспокоит только восхождение. Но после возвращения мне придется с ним разобраться.
   — Если прежде он с тобой не разберется.
   — А ну-ка, выкладывай.
   — В общем, один из обслуги услышал, как этот Меллаф и его дружок у себя в номерах шумно спорили.
   — И много времени твоя обслуга проводит у замочных скважин?
   — Обычно нет. Но мне так показалось, что ты был бы не против, чтобы я за этими типчиками присмотрел. Во всяком случае, тот, который попижонистей, злился на второго как черт, что тот дал себя так отметелить. А тот, здоровый, сказал, что в следующий раз все будет по-другому. А потом они из города заказали машину напрокат. Она теперь у главного входа стоит.
   — Может, они хотят природой полюбоваться?
   — А наши машины для гостей чем плохи? Нет, по-моему, они хотят куда-то быстренько смыться. Может, после того, как сделают что-нибудь нехорошее. Убьют, например, кого-нибудь.
   — С чего ты взял, что они собираются кого-то убивать?
   Бен для большего эффекта выждал паузу.
   — Официант сказал мне, что тот, который покрупнее, вооружен.
   Джонатан сосредоточил внимание на кофе и не удостоил Бена ожидаемым проявлением эмоций. Бен сдернул крышечку с банки пива.
   — Тебя, похоже, не очень беспокоит, что этот тип вооружен.
   — Я это уже знал. Видел у него под пиджаком. Я потому и наступил ему на нос. Чтобы он не мог четко видеть. Мне нужно было время, чтобы уйти.
   — А я-то все считал, что в тебе сидит настоящий злодей, а ты, оказывается, делал только самое необходимое.