Тревор Уильям. Рассказы

- Что? - удивился мистер Джеффс.
- Хозяйка просит начать с кухни. Здесь всего грязнее. Горячая вода у
нас есть.
- Да нет же, - сказал мистер Джеффс. - Я пришел взглянуть на столик.
- Стол я отдраила сама. Можешь встать на него, только подстели под ноги
газету.
Мистер Джеффс начал ей объяснять, но Урсула тут же ушла. Чего ради ей
стоять и болтать с мойщиком окон? Не для того ее нанимали.
- Какой-то чудной, - объявила она миссис Хэммонд. - Хочет заодно вымыть
и стол.
- Меня зовут Джеффс, - сказал мистер Джеффс, появляясь в дверях с
черным котелком в руках. - Я пришел по поводу столика.
- Очень, очень странно, - пробормотала миссис Хэммонд и собралась
заговорить о совпадениях, поскольку один Джеффс уже мыл окна на кухне, но
тут же все вспомнила и воскликнула: - О боже! Какой ужас, мистер Джеффс!
Эта путаница, глупейшая ошибка, в которой миссис Хэммонд сразу
повинилась, и решила судьбу столика. Мистер Джеффс уловил определенные
психологические преимущества и не преминул ими тонко воспользоваться. Он
смекнул, что в глубине души миссис Хэммонд боится, что он обиделся. Славная
женщина, сказал он себе, разглядывая ее так, как покупатель разглядывает
сочный кусок мяса. Да, несомненно очень славная, повторил он, зная, что с
такими легко и просто вести дела. И он не ошибся. На лице миссис Хэммонд
застыло выражение вины, оно появилось сразу, как только она осознала свой
промах, поняла, что перед ней торговец старинной мебелью, да еще и еврей -
черты лица и акцент говорили сами за себя. Испугалась, что сочту ее
антисемиткой, подумал мистер Джеффс и остался очень доволен. Он назначил за
столик низкую цену, и они тут же ударили по рукам.
- Я умница, - сказала миссис Хэммонд мужу. - Продала столик какому-то
коротышке по имени Джеффс. Мы с Урсулой сперва приняли его за мойщика окон.
Мистер Джеффс мелом написал на столе номер и внес его в блокнот. Потом
сел на кухне своего большого дома и стал есть рыбу, которую запек в фольге.
Его челюсти ходили медленно, равномерно и равнодушно, будто механические. На
вкус рыбы он не обращал внимания, он размышлял о том, как продаст стол сэру
Эндрю Чарлзу и получит вдвое больше, чем отдал, а то и сверх того.
"Слушайте нашу ежедневную передачу о сельских жителях", - объявил
диктор по старенькому приемнику. Мистер Джеффс встал, отнес тарелку в
раковину и, вытерев руки посудным полотенцем, поднялся по лестнице к
телефону.
Сэр Эндрю в Африке, ответил женский голос, вернется где-то через месяц.
Нет, точно неизвестно, но не раньше чем через месяц. Мистер Джеффс ничего не
сказал, только кивнул головой. Однако женщина на другом конце провода не
видела этого кивка и решила, что ее собеседник - человек невоспитанный.
Мистер Джеффс сделал в блокноте еще одну пометку - не забыть позвонить
сэру Эндрю через полтора месяца. Но она, эта пометка, оказалась ненужной,
так как через три дня позвонил муж миссис Хэммонд и осведомился, не продан
ли стол. Мистер Джеффс притворился, что пошел взглянуть, и через какое-то
время ответил, что нет, не продан.
- В таком случае я бы желал выкупить его у вас, - сказал муж и объявил
о своем намерении нанести мистеру Джеффсу визит. Однако он тут же добавил,
что стол, честно говоря, нужен вовсе не ему, а его знакомому и они, если
мистер Джеффс разрешит, придут вместе.
- Приходите с кем хотите, - ответил мистер Джеффс. Он почувствовал
некоторую неловкость: ведь придется сказать мистеру Хэммонду или тому, кого
бы он там ни привел, что за три дня цена стола подскочила вдвое. Конечно, он
скажет это не прямо, не в лоб, но суть дела от этого не изменится.
Когда они пришли, мистер Джеффс пил на кухне чай. Он стал быстро дуть в
чашку, не пропадать же добру, а допив, вытер губы посудным полотенцем.
Звонок затрезвонил снова, надо было спешить.
- Прошу прощения, - сказала женщина, которая стояла рядом с Хэммондом.
- Вся эта каша со столом заварилась из-за меня.
- Миссис Югол еще его не видела, - объяснил Хэммонд. - Она тоже
позвонила после моего объявления, но вы увели сокровище из-под самого ее
носа.
- Входите, - сказал мистер Джеффс и, приведя гостей в комнату, где
стоял столик, повернулся к миссис Югол: - Вот он. Можете его купить, миссис
Югол, но должен вам сказать, что держу его для клиента, который давно
гоняется за таким столиком и готов заплатить исключительно высокую цену.
Правда, этот клиент сейчас в Африке. В общем, я вас предупредил. Все должно
быть честь по чести.
Но когда он назвал цену, ни миссис Югол, ни ее спутник и глазом не
моргнули. Хэммонд тут же вытащил чековую книжку и выписал чек.
- Вы сможете его доставить? - спросил он.
- Конечно, конечно. Если это не очень далеко. За доставку с вас
причитается дополнительная сумма, куда входит и страховка. Всего - четыре
фунта и четыре шиллинга.
Хэммонд продиктовал адрес, и мистер Джеффс отправился туда на
грузовичке марки "остин". По дороге он подсчитал выручку от поездки: литр
бензина - один шиллинг и три пенса, если вычесть их из четырех гиней,
останется четыре фунта два шиллинга девять пенсов. Свое собственное время
мистер Джеффс ценил невысоко и в расчет не брал. Он мог минут сорок
простоять в каком-нибудь закоулке своего обширного дома или просто бродить
по комнатам, разгоняя кровь. Так что прибыль получается недурная, решил он и
стал размышлять о миссис Югол, о Хэммонде и о миссис Хэммонд, принявшей его
за мойщика окон. Мистер Джеффс чувствовал, что между Хэммондом и миссис Югол
что-то есть, что-то происходит, но вот зачем при этом заниматься покупкой
старинных столиков - непонятно. Смешные они люди! "У них, конечно, роман, -
сказал он себе. - Они познакомились благодаря этому столику и теперь
испытывают к нему нежность". Он ясно представил себе всю сценку: неотразимая
миссис Югол приходит к Хэммондам купить столик. Она раздосадована, она
напоминает, что звонила и была ими приглашена. "И вот я прихожу,говорит она,
- а стол уже продан. Могли бы, между прочим, и предупредить по телефону. Не
так уж много у меня свободного времени". - "Пожалуйста, заходите, миссис
Югол, - прямо услышал мистер Джеффс голос Хэм-монда. - Можно предложить вам
рюмку коньяку? Нам бы так хотелось чем-то загладить свою вину". - "Это я во
всем виновата, - объясняет миссис Хэммонд. - Угораздило же меня отдать такой
прекрасный столик какому-то еврею. Наша Урсула - она иностранка - по своему
невежеству чуть не заставила его мыть окна". - "От этого стола одни
неприятности, - говорит Хэммонд, наливая в бокал добрую порцию коньяка. -
Выпейте, миссис Югол. И возьмите орешки. Прошу вас!" - "Я так мечтала об
этом столике, - жалуется миссис Югол. - Обидно до слез!"

- Стол для миссис Югол, - объяснил мистер Джеффс женщине, выходившей с
продуктовой корзинкой из большого многоквартирного дома.
- Ну и что? - спросила женщина.
- Скажите, пожалуйста, на какой этаж. Мне дали только номер дома.
- Нет здесь таких, - сказала женщина. - Никаких Юголов я знать не знаю.
- Может, она недавно въехала? Какие квартиры тут пустовали? По звонкам
ничего не поймешь.
- Не имею я права. - В голосе женщины зазвучали визгливые нотки. -
Никакого права не имею давать сведения о жильцах. Да еще человеку с крытым
грузовиком. Откуда мне знать, кто вы такой.
Мистер Джеффс понял, что это уборщица, и больше не обращал на нее
внимания, хотя она и торчала рядом, на ступеньках, следя за каждым его
движением. Он нажал один из звонков, и пожилая женщина, открывшая дверь,
вежливо объяснила, что все жильцы тут новые, так как квартиры заселены
недавно, но она советует ему нажать вон тот крайний звонок маленькой
двухкомнатной квартирки в мансарде.
- Это вы, мистер Джеффс! - приветствовала его неотразимая миссис Югол
минуту спустя. - Привезли?
Мистер Джеффс вытащил столик из грузовика и понес наверх. Уборщица
вертелась тут же. Она говорила миссис Югол, что возьмется убирать у нее в
любое удобное время за шесть шиллингов в час.
Мистер Джеффс поставил стол в первой из комнат. Она была пустая, лишь
на полу лежали скатанные ковры и стоял торшер. Дверь второй комнаты была
закрыта; там, решил он, кровать, шкаф и два коньячных бокала на тумбочке. Со
временем квартирка, конечно же, станет роскошной. "Любовное гнездышко", -
подумал он про себя.
- Что же, спасибо, мистер Джеффс, - сказала миссис Югол.
- Мне причитается еще один фунт, миссис Югол. Вы, видимо, не в курсе,
но по правилам ассоциации торговцев мебелью мы просто обязаны требовать
дополнительный фунт, когда поднимаем груз вверх по лестницам. Сумма
пустяковая, но если я ее не возьму, меня, чего доброго, выгонят из
ассоциации.
- Фунт? Но ведь мистер Хэммонд уже...
- Кто же знал про лестницу? Мы не имеем права игнорировать правила.
Лично я мог бы посмотреть на этот фунт сквозь пальцы, но мне приходится
сдавать в ассоциацию отчеты.
Миссис Югол открыла сумочку и протянула ему пятифунтовую купюру. Сдачи
она получила три фунта и шестнадцать шиллингов - он недодал ей четыре
шиллинга, сказав, что больше мелочи у него нет.
- Да, представьте себе, - вдруг воскликнула миссис Югол. - Я ведь
подумала, что та женщина - ь диа супруга и приехала помочь со столом. Все
никак не могла взять в толк, с чего это она заговорила про какие-то шесть
шиллингов в час. Мне, кстати, как раз нужна уборщица.
Ошибка за ошибкой, подумал мистер Джеффс: и служанка миссис Хэммонд
приняла его за мойщика окон. Но вслух он ничего не сказал. Он представил
себе, как миссис Югол лежит с Хэммондом на кровати во второй комнате, они
курят или милуются, и она рассказывает: "Мне показалось, что она жена тому
еврейчику и они работают вместе, по-семейному. У этих людей такое часто. Как
же я удивилась, когда она вдруг заговорила об уборке".
Мистер Джеффс, естественно, предположил, что на всем этом деле можно
поставить точку. Пристенный столик в стиле Людовика XVI, некогда
принадлежавший бабушке миссис Хэммонд, стал собственностью любовницы ее мужа
или - тут мистер Джеффс не был уверен - совместной собственностью любовницы
и мужа. Занятно, конечно, но у него и без них хватает забот: надо покупать
мебель, продавать ее в подходящий момент и зарабатывать себе на жизнь.
Однако спустя пару дней после того, как он отвез столик в мансарду,
позвонила миссис Хэммонд.
- Это мистер Джеффс? - осведомилась она.
- Да, Джеффс. Я вас слушаю.
- Говорит миссис Хэммонд. Помните, я еще продала вам столик.
- Прекрасно вас помню, миссис Хэммонд. И ту смешную оплошность тоже. -
Без улыбки рассматривая потолок, мистер Джеффс издал звук, который, по его
мнению, мог сойти за смех.
- Я вот чего звоню... - сказала миссис Хэммонд. - Может, вы не продали
мой столик? Если он у вас, я бы подъехала.
В голове мистера Джеффса вдруг возникла картина еще одной мансарды, но
на этот раз ее обставляла сама миссис Хэммонд. Он представил, как она
шествует мимо витрин магазинов, присматривая кровать и ковры, а за локоток
ее придерживает какой-то мужчина, совсем не муж.
- Алло, алло! - звенел в трубке голос. - Мистер Джеффс, вы меня
слышите?
- Да, слышу, - сказал мистер Джеффс. - Слышу, мадам.
- Так как же?
- К сожалению, должен вас огорчить.
- Вы хотите сказать, он продан? Так быстро?
- Боюсь, что да, миссис Хэммонд.
- Господи!
- Но столы у меня тут есть. В прекрасном состоянии, точно оцененные.
Так что приезжайте - время зря не пропадет.
- Нет, нет, спасибо.
- Я редко приглашаю клиентов домой. Но в данном случае, поскольку мы
знакомы...
- А зачем приезжать? Я имею в виду... мне нужен только столик, который
я вам продала. Не могли бы вы дать имя и адрес того, кто его купил?
Вопрос захватил мистера Джеффса врасплох, поэтому он сразу бросил
трубку. Когда телефон зазвонил снова, он уже успел все продумать.
- Наш разговор прервали, - сказал он. - Линия барахлит. Сэр Эндрю Чарлз
звонил сегодня из Нигерии, так нас разъединяли два раза. Примите мои
извинения.
- Я как раз просила у вас адрес и имя человека, который купил мой
столик.
- Чего не могу, того не могу, миссис Хэммонд. Разглашение подобных
сведений противоречит правилам ассоциации торговцев старинной мебелью. За
такой проступок меня могут исключить.
- О боже! Как же мне быть? Пожалуйста, посоветуйте.
- Вам он так нужен, этот столик? Есть, конечно, кое-какие пути. Я бы
мог, например, на правах вашего, агента обратиться к владельцу стола и
попытаться что-нибудь сделать.
- Была бы очень признательна.
- Но вам придется уплатить мне определенный гонорар. Вы уж меня
простите, но таковы правила.
- Ну конечно, конечно.
- Хотите сразу узнать, как подсчитать мое вознаграждение и в какую
сумму оно выльется? Вообще-то деньги небольшие, просто определенный процент.
- Обсудим это позже.
- Что ж, прекрасно, - сказал мистер Джеффс, который, говоря о
процентах, держал в голове цифру тридцать три и три десятых.
- Можете заплатить тому человеку вдвое больше, чем мне. Но если цена
поднимется выше, буду признательна, если вы позвоните.
- Понятное дело, миссис Хэммонд.
- Постарайтесь все-таки купить его подешевле.
- Буду держать вас в курсе, миссис Хэммонд.
Расхаживая по дому и пританцовывая, чтобы не застаивалась кровь, мистер
Джеффс спрашивал себя, не вошли ли столики у влюбленных в моду. Для пользы
дела явно не мешало бы знать. Он бы накупил каких нужно, да и с рекламой
промаха бы не вышло. Еще немного поразмышляв над проблемой, мистер Джеффс
сел в грузовичок и поехал к миссис Югол, надеясь застать ее дома.
- Это вы, мистер Джеффс? - удивилась миссис Югол.
- Я, - сказал мистер Джеффс.
Еле сдерживая любопытство, она повела его наверх. Видно, считает,
подумал он, что я хочу ей что-нибудь продать, но выгнать не решается - а
что, если я приехал ее шантажировать?
- Так чем могу быть полезной, мистер Джеффс?
- У меня выгодный заказ на столик в стиле Людовика XVI. Ну, скажем,
довольно выгодный. А можно сделать так, что он станет чрезвычайно выгодным.
Вы меня понимаете?
- Но это теперь мой столик. Уж не хотите ли вы снова его купить?
- В некотором роде - да. Наклевывается заказ, и я решил тут же дать вам
знать. "Буду действовать в качестве агента миссис Югол, - сказал я себе. -
Не откажется же она перепродать столик за цену, в полтора раза превышающую
ту, что заплатила?"
- Откажусь, мистер Джеффс.
- Наотрез?
- Боюсь, что да.
- А если мой клиент готов заплатить не в полтора, а в два раза больше?
Что вы на это скажете? И что скажет на это мистер Хэммонд?
- Мистер Хэммонд?
- Я просто точно не знаю, кому этот столик принадлежит. Поэтому-то и
упомянул мистера Хэммонда. Может быть, имеет смысл позвонить ему? Ведь
чек-то мне выдал именно он.
- Столик мой. Подарок! Мне не хотелось бы, чтобы вы звонили мистеру
Хэммонду.
- Пусть будет так. Но поскольку я действовал в ваших интересах, миссис
Югол - сообщил вам в предложении, потратился на поездку и тому подобное, -
мне придется потребовать с вас причитающийся мне как агенту гонорар. Я
просто обязан его потребовать - таковы правила ассоциации торговцев
старинной мебелью. Думаю, вы меня понимаете.
Миссис Югол сказала, что не понимает. Но она все-таки дала ему какие-то
деньги, и он уехал.
Дома мистер Джеффс еще около часа размышлял. В конце концов он решил,
что самое умное - позвонить миссис Хэммонд и узнать служебный телефон ее
мужа. Он вышел на улицу с листком бумаги, где было написано, что он
глухонемой и просит помочь ему сделать срочный телефонный звонок. Всучив
листок какой-то пожилой женщине, он показал рукой на телефонную будку.
- Могу я узнать служебный телефон вашего мужа? - спросила женщина у
миссис Хэммонд. - Дело очень срочное.
- С кем я говорю?
- Меня зовут миссис Лейси, я звоню по поручению сэра Эндрю Чарлза,
который сейчас в Африке.
- Да, имя мне знакомо, - сказала миссис Хэммонд и дала ей телефон.
- Так вы, значит, виделись с миссис Югол? - спросил Хэммонд. - И что
она вам ответила?
- Кажется, она меня не поняла. До нее не совсем дошел смысл этого
предложения.
- Стол я ей подарил. Не могу же я забрать его назад.
- Предложение больно уж заманчивое, мистер Хэммонд.
- В этом не сомневаюсь.
- Вот я и думаю, не могли бы вы повлиять на миссис Югол. Если, конечно,
вы с ней увидитесь.
- Я вам перезвоню.
Мистер Джеффс поблагодарил и набрал номер миссис Хэммонд.
- Переговоры идут полным ходом, - сообщил он ей.
Однако через два дня переговоры сорвались. Хэммонд позвонил и сказал,
что миссис Югол не намерена ничего продавать. Огорченный мистер Джеффс
поехал к миссис Хэммонд, чтобы дать отчет и, главное, получить причитающиеся
ему небольшие деньги. Он ей скажет о неудаче, подумал мистер Джеффс, и на
этом делу теперь уж конец.
- Примите мои сожаления, миссис Хэммонд. Ничего не смог сделать, -
сказал он. - Каменную стену лбом не прошибешь. Осталось только напомнить,
что мне кое-что причитается за труды.
Он назвал сумму, но миссис Хэммонд, казалось, его не слышала. По ее
щекам, оставляя на пудре мокрые полосы, катились слезы. Мистера Джеффса она
даже не замечала. Тело ее вздрагивало от рыданий, а слезы, не переставая,
капали.
Наконец она вышла из комнаты. Мистер Джеффс остался - надо было
дождаться денег. Рассматривая мебель, он дивился тому, как горько и как
долго переживает миссис Хэммонд. Служанка внесла на подносе чайник,
поставила его и покраснела - видно, вспомнила про кухонные окна. Мистер
Джеффс налил себе чашку чаю и съел лару печеньиц. В комнате было тихо, как
на похоронах.
- А ты кто? - спросила его девочка лет пяти. Мистер Джеффс посмотрел на
нее и предпринял попытку улыбнуться, обнажив зубы.
- Я - мистер Джеффс. А тебя как зовут?
- Эмма Хэммонд. Почему ты пьешь у нас чай?
- Принесли, вот и пью.
- А что у тебя со ртом?
- Ничего. Он у меня всегда такой. Лучше-ка скажи - ты послушная
девочка?
- А чего ты ждешь?
- Жду, когда мама даст мне немного денег.
- Немного денег? Ты бедный?
- Она мне их задолжала.
- Иди играй, Эмма, - сказала миссис Хэммонд, открывая дверь, и когда
девочка вышла, добавила: - Простите меня, мистер Джеффс.
Она стала выписывать ему чек. Он смотрел на нее и думал о Хэммонде,
миссис Югол и мансарде большого дома, где стоит теперь стол. Интересно, что
будет дальше? Миссис Хэммонд, скорее всего, останется одна с ребенком.
Миссис Югол выйдет за Хэммонда, потом они переедут в этот дом и привезут с
собой столик, раз уж миссис Югол жить без него не может; служанка перейдет к
ним, а миссис Хэммонд с дочкой уедут в мансарду. Ну их, все они одним миром
мазаны, решил он, даже девочка уже научилась лицемерить. Но если выбирать,
больше всех ему по душе миссис Хэммонд. Говорят, женщины в таких передрягах
бог знает что творят, даже с собой могут покончить. Хорошо бы миссис Хэммонд
осталась жива.
- Я все объясню, мистер Джеффс, - сказала она.
- Не стоит беспокоиться.
- Это бабушкин столик, она мне его оставила по завещанию.
- Зачем так нервничать, миссис Хэммонд? Все в порядке.
- Мы с мужем и подумали, а к чему нам такой уродливый стол?
- Это муж решил, что он уродливый?
- Да. Но мне он не нравился еще больше, чем ему. Муж не очень-то
внимателен к таким вещам.
На миссис Югол, когда она пришла, сразу обратил внимание, подумал
мистер Джеффс. Нет, врет она все, эта миссис Хэммонд, просто спасает
репутацию, к тому же она прекрасно знает, где стол, все время знала. А
плакала от обиды - не может перенести, что стол ее бабушки попал в гнездо
разврата.
- Вот мы и дали объявление. Вскоре получили два предложения. От вас и
от какой-то женщины. Мистер Джеффс встал, готовясь уйти.
- Да вы и сами видите, нет у нас места для такого стола.
Мистер Джеффс уставился на нее холодным взглядом, но смотрел не в
глаза, не в лицо, он холодно и серьезно смотрел на зеленое шерстяное платье.
- А как только вы его забрали, я пожалела. Я ведь помню этот столик с
детства. Бабушка оставила его мне не только по доброте, но и потому, что
любила меня.
Мистер Джеффс подумал: столик-то, видно, был у бабушки в прихожей.
Чтобы наказать девочку, ее выгоняли из комнаты, ставили около него, и она
там лила слезы, переживала. Столик был свидетелем ее детских унижений, а
теперь молчаливо наблюдает за тем, что происходит в мансарде. Мистер Джеффс
мысленно увидел, как миссис Югол и Хэммонд ставят на этот столик пузатые
коньячные бокалы, подходят друг к другу и взасос целуются.
- Он не выходит у меня из головы. Бабушка, помню, много раз мне его
обещала. Она одна-единственная и была добра ко мне в детстве. А чем я ей
отплатила за любовь? Продала столик и каждую ночь вижу теперь дурные сны.
Вам понятно, почему я так переживаю?
А бабушка-то у нее была жестокая, подумал мистер Джеффс. Травила
девочку целыми днями и столик ей отписала, чтобы напомнить об этом. Почему
бы миссис Хэммонд не сказать ему правду? Взяла бы да объяснила, что душа
мертвой старухи как бы переселилась в столик и теперь они, и старуха и
столик, хихикают над ней в мансарде миссис Югол. Слова правды не скажет, зря
он к ней хорошо относился.
- Извините, что надоедаю вам, мистер Джеффс. Но у вас такое доброе
лицо.
- Я еврей, мадам. У меня еврейский нос, я некрасив, совсем не умею
улыбаться. - Он разозлился: смотрите-ка, еще смеет его презирать. Сама врет
и его вдруг решила втянуть во всю эту игру. А разговор о лице просто
оскорбителен. Да какое она имеет право? Много она знает о его недостатках и
слабостях!
- Я должна была бы оставить столик в семье, завещать его дочке. Как же
я раньше не подумала!
Мистер Джеффс закрыл глаза. Все она врет, сидит тут и врет! Дочке!
Девочка-то пока невинно играет в соседней комнате, но и она когда-нибудь
будет вруньей. Вырастет, и ей тоже придется скрывать обиды и унижения,
изображать из себя черт знает что, спасая свое доброе имя.
Глаза его были закрыты, в мозгу звенел собственный голос. Он представил
себя в своем огромном викторианском доме, где нет ничего постоянного. Мебель
все время меняется. Одну он увозит, другую покупает. Ковров нет и никогда не
будет. Лично ему принадлежит лишь старенький приемник, да и то потому, что
ни гроша не стоит.
- Зачем вы врете? - закричал он.
Он услышал свой крик и снова увидел себя, одинокого и молчаливого на
холодном полу в одной из комнат. С чего это он разорался? Нате вам, кричит,
впутывается в чужие дела! Врет и пусть себе врет. Каждый живет как знает,
ему-то какое дело. Он сам себе готовит и в душу никому не лезет.
- Бабушка в могиле, - сказал мистер Джеффс, удивляясь собственным
словам. - Но миссис Югол жива. Она раздевается, потом входит ваш муж и тоже
снимает одежду. А рядом стол, который вы помните с детства. Он все видит, и
вам это невмоготу. Так зачем лицемерить, миссис Хэммонд? Почему бы прямо не
сказать: "Еврей, договорись с этой миссис Югол и привези стол назад". Я-то
вас понимаю, миссис Хэммонд. Я все это понимаю. Я готов торговать чем угодно
на этой грешной земле, но я все понимаю.
Снова наступило молчание, и взгляд мистера Джеффса медленно заскользил
по комнате, пока не остановился на лице миссис Хэммонд. Лицо качалось -
тихонько, из стороны в сторону.
- Я ничего этого не знала, - сказала миссис Хэммонд и, перестав
качаться, застыла как изваяние.
Мистер Джеффс встал и в полной тишине направился к дверям. Потом
повернулся и пошел назад, чтобы забрать чек. Миссис Хэммонд его не замечала,
и он, рассудив, что ему лучше помолчать, не прощаясь вышел из дома и завел
"остин".
Отъезжая, он представил себе последнюю сцену несколько иначе: миссис
Хэммонд понурила голову, а он ей объясняет, что ее ложь простительна. Да,
ему бы хоть чуточку утешить ее, сказать какие-нибудь слова или понимающе
пожать плечами. А что сделал он? Бестактно и грубо нанес тяжелый удар.
Теперь она будет сидеть в той же позе, в какой он ее оставил: не двигаясь, с
побелевшим лицом, сгорбившись от горя, будет сидеть и сидеть, пока в комнату
не влетит муж. Тогда она взглянет на его беззаботное лицо и скажет:
"Приходил этот торговец мебелью. Он сидел вон на том стуле и рассказывал,
что миссис Югол вьет для тебя любовное гнездышко".
С печалью в сердце мистер Джеффс крутил баранку, но постепенно образы
миссис Хэммонд, ее мужа и неотразимой миссис Югол стали тускнеть в его
мозгу. "Я сам себе готовлю, - сказал он громко. - Я хороший торговец и ни к
кому не пристаю". Нет, не обязан он никого утешать! Не его это дело, и с
чего это он взял, что между ним и миссис Хэммонд могут возникнуть теплые
чувства? "Я сам себе готовлю. Ни к кому никогда не пристаю", - снова сказал
мистер Джеффс и поехал молча, уже ни о чем не думая. Холодок печали в сердце
растаял. Что касается его промаха - что же, сделал и сделал, теперь не
исправишь. На город опускались сумерки. Мистер Джеффс наконец приехал домой,
где никогда не горел камин, где всюду громоздилась мрачная мебель, где никто
не плакал и не врал.


^TОколо колыбели^U

Перевод В. Харитонова

В одном отдаленном пригороде Лондона в свое время жила немолодая дама
по имени мисс Ифосс. Мисс Ифосс была расторопная женщина и, пока хватит сил,
такой намерена была оставаться. Она регулярно ходила в кино и театр, много
читала и любила общество мужчин и женщин моложе ее лет на сорок. Раз в год
мисс Ифосс непременно посещала Афины и всякий раз по этому случаю
недоумевала, отчего раньше не осталась в Греции навсегда; теперь, думала
она, менять жизнь поздновато, тем более что она любила Лондон.
Жизнь ничем не обделила мисс Ифосс. Она любила и была любима. Однажды