Тревор Уильям. Рассказы

как печеное яблоко.
- Ну что вы, - запротестовал Данкерс самым своим вкрадчивым голосом, -
не стоит беспокоиться. Мы и без того подняли вас среди ночи.
- А простыни у нас есть? - спросил Кронин. - Простыни, подушки...
Господи, где их найдешь, сэр?
- Рюмку коньяку? - предложил сэр Джайлс. - Я думаю, миссис Данкерс,
глоток горячительного вам сейчас не повредит.
Кронин вышел, бурча себе что-то под нос. Сэр Джайлс наполнил бокалы.
- Мне уже девяносто, - сообщил он своим гостям, - но я пока еще помню,
что отказать в приюте - большой грех. Спокойной ночи.

- Кто они? - спросила утром леди Марстон, выслушав рассказ мужа.
- Просто люди, дорогая. Люди с какой-то мерзкой фамилией. И по правде
говоря, я ничего не желаю о них знать.
- Солнце выглянуло. Наверное, твои гости уже позавтракали и ушли. Жаль,
я бы посмотрела на новых людей и послушала, что они скажут. Мы слишком
скучно живем, Джайлс. Общаемся только друг с другом. Вряд ли это полезно,
особенно на краю жизни.
Сэр Джайлс, натягивавший брюки, улыбнулся.
- Если бы ты взглянула на эту парочку, дорогая, тебе бы и в голову не
пришло, что они способны скрасить наше существование. У мужчины невероятные
усы, а женщина из породы бойких.
- Ты нетерпим, милый. И так высокомерен, что даже не поинтересовался,
зачем они пришли.
- Да потому, что не могли ехать дальше. Что-то с автомобилем.
- Но они могли захватить с собой все наши безделушки. Ты просто находка
для мошенников. Ох, Джайлс, Джайлс!
Сэр Джайлс спустился вниз и обнаружил, что чета Данкерсов все еще сидит
за столом.
- А ваш слуга постарался, - сказал Данкерс. - Просто закормил нас:
овсянка, кофе, бекон, яйца. Два для меня и одно для моей благоверной. И
тосты с мармеладом. И восхитительное масло.
- По-видимому, вы хотите сказать, что вам чего-то не хватило? Тогда
говорите прямо. В этом доме давно уже обходятся без намеков.
- Не валяй дурака, - сказала мужу миссис Данкерс. - Кому интересно, что
съели на завтрак два посторонних человека?
- Пардон, пардон, - замурлыкал Данкерс. - Простите, сэр Джайлс, я
человек не светский.
- Ничего. Если вы уже поели, не стоит задерживаться из-за меня. Вы,
конечно, торопитесь.
- Муж сейчас займется машиной. Может быть, придется послать в гараж за
механиком. А я пока побуду с вами, если можно.
Данкерс вышел из комнаты, разминувшись в дверях со старой дамой и не
поклонившись ей. Сделал вид, что не догадывается, кто она такая.
- Вот та женщина, что пришла ночью, - сказал жене сэр Джайлс. - Ее муж
возится с автомобилем, чтобы они могли поскорее тронуться в путь.
Познакомьтесь: миссис Данкерс - моя жена, леди Марстон.
- Мы вам очень признательны, леди Марстон. Нам ведь грозила ужасная
ночь.
- Надеюсь, Кронин хорошо вас устроил. А я даже не проснулась. "Дорогая,
у нас гости", - говорит мне сегодня утром муж. Можете представить, как я
удивилась.
Вошел Кронин и поставил перед сэром Джайлсом и леди Марстон тарелки с
едой. Миссис Данкерс продолжала разговор:
- Прекрасный у вас дом.
- Большой и холодный, - ответил сэр Джайлс.
Марстоны принялись за завтрак, и миссис Данкерс замолкла, не зная, что
еще сказать. Сигаретный дым раздражал хозяев, но они мирились с ним, как с
необходимой принадлежностью этой женщины. Вернулся Данкерс, снова сел подле
жены и налил себе кофе.
- Никудышный из меня механик, сэр Джайлс. Мне бы позвонить и вызвать
мастера.
- У нас нет телефона.
- Нет? - притворно удивился Данкерс, прекрасно это знавший. - А далеко
ли до ближайшей деревни? И есть ли там гараж?
- В трех милях. Гаражом, правда, у меня не было надобности
интересоваться. Но телефон, я полагаю, там есть.
- Джайлс, познакомь нас. Это, видимо, муж миссис Данкерс?
- Судя по всему. Мистер Данкерс - моя жена, леди Марстон.
- Очень приятно, - сказал Данкерс, приподнимаясь и пожимая протянутую
руку. - Мы, кажется, попали в переплет.
- Пешком доберетесь за час, - заметил сэр Джайлс.
- А нельзя ли как-нибудь сообщить?
- Нет.
- А почтальон?
- Почти не бывает. Приносит изредка парочку рекламных проспектов.
- Может быть, послать слугу?
- Роль Гермеса ему не по летам. Вы же видите.
- В таком случае придется самому тащиться. Никто не ответил.
- Прогуляйтесь, мистер Данкерс, - произнесла в конце концов леди
Марстон, - и возвращайтесь к обеду, - добавила она, к ужасу своего супруга.
- Уедете, когда вам будет удобно.
- Вы очень любезны, - сказали Данкерсы в один голос и одновременно
улыбнулись. Потом встали и вышли.
Кронин все видел, ко всему прислушивался. Еще когда хозяин сказал
"приготовьте две постели", он насторожился. Наутро, подавая гостям завтрак,
он надеялся, что они поедят и уедут. Они, казалось, привыкли к поездкам и
ночевкам в незнакомых местах. Коммивояжеры, подумал он. Миссис Данкерс
сказала "у вас прекрасный дом", и Кронин прищурился, гадая, что она имела в
виду, зачем сидела и покуривала, когда Марстоны завтракали. Он осмотрел
автомобиль и решил, что таким ему и полагается быть. Уж эти-то, думал
Кронин, чувствуют себя в машине как рыба в воде.
Кронин служил в доме Марстонов сорок восемь лет. Когда-то здесь были и
другие слуги, он командовал ими, управлял всем домом. Теперь же обслуживал
только Марстонов. "Где-нибудь в сторожке", - сказал Данкерс, и Кронин
подумал, что вряд ли тот разбирается в сторожках. Он представил Данкерсов в
кафе при кинотеатре, точно в таком заведении, в каком сам побывал больше
двадцати лет назад; ему там не понравилось. Он услышал, как Данкерс
спрашивает жену, что она будет есть, а потом заказывает: жареное мясо с
картофелем, крепкий чай, хлеб с маслом. Кронин присматривался к этим людям и
запоминал многое из того, что они говорили.
- Ясное дело, - заметил Данкерс за обедом, - мы не в форме. А может,
нас зачаровал ваш дивный сад.
- Вы хотите сказать, что не пошли в деревню? - с некоторым раздражением
спросил сэр Джайлс.
- Простите бедных горожан, - воскликнул Данкерс. - По правде сказать,
мы никуда не ходили.
- Что же вы собираетесь делать? Пойдете после обеда? По дороге есть
дома. В них может оказаться телефон.
- Ваш сад раздразнил нас. Никогда не видел таких прекрасных деревьев.
- Лучших в Англии не найти.
- Жаль, что он так запущен, - сказала миссис Даккерс, подцепив вилкой
кусочек рыбы. Данкере раздул усы и улыбнулся.
- Этот сад стоит немалых денег, - сказал он. Сэр Джайлс бросил на него
холодный взгляд.
- Да, сэр, немалых. Но время идет, а мы тратим его на разговоры.
Займитесь-ка автомобилем.

Буря сбила яблоки. Влажные, поблескивающие, они словно диковинные
драгоценные камни рассыпались в высокой траве под полуденным солнцем.
Данкерсы внимательно разглядывали их. Они бродили по саду, оценивая деревья
и урожай. Даже достали из машины высокие резиновые сапоги, а потом и плащи
из какого-то непрозрачного пластика. Бродили они молча, лишь изредка кивая
друг другу при виде особенно богатого дерева.
- Здесь многое можно сделать, - объяснял Данкерс за ужином. -
Великолепный сад. Если им заняться, он принесет доход и славу уже через
несколько недель.
- Он пережил дни своей славы, - ответил сэр Джайлс, - а может, и
дохода. Теперь ему осталось одно - смириться со своей участью. Я уже не могу
за ним ухаживать.
- Какая досада! Даже жалко смотреть. Целое состояние пропадает.
- Вы так и не пошли в деревню? - спросила леди Mapстон.
- Да все не могли расстаться с садом!
- А это значит, - сказал сэр Джайлс, - что вы остаетесь на ночь.
- Мы вас не очень стесним? - Миссис Данкерс с трудом выдавила улыбку. -
Еще одну ночь потерпите?
- Ну конечно, конечно, - сказала леди Марстон. - Завтра вы будете
бодрее. Я понимаю вашу вялость. После таких переживаний.
- Можно подумать, что случился пожар или наводнение, - заметил ее муж,
- или деревня завтра станет ближе.
- А вдруг, - мягко начал Данкере, - утром заглянет почтальон и...
- Наших родственников уже нет в живых, - перебил его сэр Джайлс, - и
большинства друзей - тоже. Проспекты приходят раз в месяц, не чаще.
- А бакалейщик?
- Я спрашивал у Кронина. Продукты доставили вчера. И снова привезут
только на следующей неделе.
- Нам каждый день приносят молоко к воротам, Кронин его забирает.
Можете оставить там записку. Мы так и поступаем в случае необходимости,
если, к примеру, нужно пригласить врача, - предложила леди Марстон.
- Врача? Но пока-то он доберется...
- В самом крайнем случае кто-нибудь из нас идет к ближайшему дому. Нам
не кажется, - добавил сэр Джайлс, - что передвигать ноги - непомерный труд.
Хоть мы и очень стары.
- Я думаю, молоко - это выход, - сказала леди Марстон.
- Ну что вы! Зачем же доставлять людям столько хлопот. Да и глупо. Нет,
завтра сходим сами.
Но следующий день принес с собой перемены - ночью от желудочных колик
скончался сэр Джайлс. Короткие острые рези добирались до сердца, и оно не
выдержало.
- Мы немножко побудем с вами, дорогая, - сказала миссис Данкерс после
похорон. - Уложим вас в постель, а Кронин будет приносить все, что
потребуется. Не оставлять же вас в горе одну, ведь вы были к нам так добры.
Леди Марстон кивнула. Похороны очень утомили ее. Миссис Данкерс под
руку отвела ее в спальню.
- Такие вот дела, - сказал Данкерс Кронину, когда они остались вдвоем.
- Я служил ему сорок восемь лет, сэр.
- Да, понимаю. Но осталась еще леди Марстон, можешь посвятить ей все
свое внимание. Еду будешь приносить прямо в спальню, ну и задержишься иногда
поболтать. Ведь старушка теперь совсем одинока.
- Я сам одинок, сэр.
- Ну так тем более. Значит, вам вместе будет веселее. Ты ведь тоже
старик. Тебе видней, что говорить, как успокаивать. Ты в этом больше моего
смыслишь.
- Ваша машина уже в порядке, сэр? Сегодня она, во всяком случае, была
на ходу. Вы уезжаете? Завернуть вам бутерброды?
- Да что ты, Кронин! Разве мы можем бросить в беде двух одиноких
стариков? Судьба послала нас в тяжелую для вас минуту, и мы останемся, чтобы
исполнить свой долг! И кроме того, нельзя забывать последнюю волю сэра
Джайлса.
"О чем это он?" - думал Кронин, глядя в глаза человека, пришедшего в
ночи и дождавшегося похорон его господина. В этих глазах таилось такое, что
Кронин не согласился бы поменяться местами с их владельцем.
- Его волю, сэр? - переспросил он.
- Он хотел, чтобы сад привели в порядок, окопали и подрезали деревья, а
фрукты продавали по настоящей цене. Последнее желание старика нужно
исполнить.
- Но, сэр, это очень трудно. Сотни деревьев...
- Правильно, Кронин. Ты, оказывается, хорошо соображаешь. Конечно,
чтобы возродить сад, потребуется много рабочих рук. Придется потрудиться.
- Разве сэр Джайлс хотел этого? - Кронин притворился удивленным. Он
прекрасно знал, что сэр Джайлс ни за что не доверил бы Данкерсу свою
последнюю волю. - Совсем на него не похоже, сэр. Он спокойно наблюдал, как
сад умирает.
- Хотел, Кронин. Он этого хотел и многого другого. Ты в своей жизни
видел кое-какие перемены, переживешь и эти. А сейчас, мой друг, мне не
повредит стаканчик старого, доброго коньяка. В такую минуту полагается
взбодриться.
Данкерс сидел в гостиной у камина и, потягивая бренди, что-то деловито
писал в блокноте. Вскоре к нему подсела жена, и время от времени он
передавал ей листок, чтобы и она могла посмотреть его расчеты. После
полуночи они встали и двинулись по дому, оценивая наметанным глазом комнаты
и занося свои наблюдения на бумагу. Они обследовали кухни, пристройки и в
лунном свете прошлись по всему парку. Кронин наблюдал за ними,
присматриваясь украдкой ко всей этой возне.

- Рядом с комнатой Кронина есть еще одна, прелестная, маленькая, в ней
гораздо больше солнца, - сказала миссис Данкерс леди Марстон. - Вам будет
уютнее и теплее, дорогая. Я думаю, мы перенесем туда ваши вещи. Здесь вас
мучают воспоминания. А рядом с Кронином будет веселее.
Леди Марстон кивнула, но вдруг одумалась:
- Я люблю эту комнату. Большая, красивая, вид из окна замечательный. Я
к ней привыкла.
- Перестаньте, дорогая, не стоит хандрить. Разве мы всегда знаем, что
для нас лучше? Хорошее настроение - вот что главное. А там оно станет лучше.
- Лучше, миссис Данкерс? Какое может быть настроение, когда тебя лишают
вещей, которые ты любишь, которые были дороги и сэру Джайлсу.
- Ну-ну, дорогая, мы все это перетащим. Смотрите на жизнь веселее.
Нужно думать не только о прошлом.
Пришел Кронин, и вещи были перенесены. Не все, конечно: кровать, и
шкаф, и массивный туалетный столик в новое помещение не влезли.
В саду полдюжины работников принялись наводить порядок. Подрезали и
обработали деревья, расчистили дорожки, заделали дыры в ограде, почистили
сараи и набили их фруктовыми ящиками, готовыми принять будущий урожай.
- Затевается что-то дурное, - доложил Кронин леди Марстон. - На кухне
хозяйничает повар, в столовой - камердинер. Моя единственная забота, сказали
мне Данкерсы, приносить вам еду и убирать комнату.
- И думать о себе, Кронин, ничего не принимать близко к сердцу и не
запускать свой ревматизм. Достаньте-ка колоду карт.
Кронин вспоминал, как здесь было прежде, когда часто меняли обои на
стенах, а в конце недели съезжались гости, и в доме кипела жизнь. Потом
пришли годы спада и медленного разрушения, теперь же дом снова ожил, но
как-то по-другому; день ото дня новая жизнь входила в свои права так же
неотвратимо, как меняются времена года. Миссис Данкерс быстро, в ритме
нового порядка, сновала из комнаты в комнату. Данкерс сказал: "А ты
молодцом, Кронин. Я рад. Погодка как раз подходящая, а? Мы тут кое-что
слегка подправили, и жить стало полегче, так?" Кронин ответил, что работы у
него стало меньше, что верно, то верно. "Но ты и должен меньше работать, -
сказал Данкерс. - Посмотри правде в глаза: разве ты можешь управляться с
обязанностями, которые по плечу только молодому парню?" И он улыбнулся,
стараясь смягчить смысл сказанного.
Кронина тревожила апатия леди Марстон. Послушно, как ягненок, она
перешла в маленькую комнату, которая служила ей теперь и гостиной и
спальней. И с того дня уже не спускалась вниз; о том, что творится вокруг,
она узнавала только от него.
- Появились строительные рабочие, - сообщил он как-то.
Часто посреди карточной партии она вдруг замирала, склонив голову чуть
набок, и прислушивалась к приглушенному стуку молотков.
- Это рабочие стучат, - напоминал он, а она делала ход и говорила: - Я
и не знала, что сэр Джайлс их вызвал. По утрам она еще сохраняла светлую
голову, но проходили часы, и леди Марстон все чаще заговаривала о сэре
Джайлсе, о его видах на сад и дом. Кронин думал о том, что день ото дня леди
Марстон все больше впадает в детство, и боялся за нее; она теперь начинала
заговариваться даже в утренние часы.
Однажды, ближе к вечеру, прохаживаясь по аллее, Кронин увидел небольшую
элегантную вывеску, прикрепленную к одному из столбов у входа в парк. Она
была повернута к дороге, чтобы проезжие могли прочесть, что там написано.
Кронин прочел, зашелся от злости и поспешил назад, бормоча только что
прочитанные слова, повторяя их снова и снова.
- Это ужасно. Они превратили ваш дом в гостиницу.
Леди Марстон посмотрела на слугу. Она так давно его знала, он пережил
вместе с ней и ее мужем тысячи мелких перемен и переделок. Сейчас он был
явно огорчен. Редкие седые волосы растрепались, а ведь раньше он всегда был
аккуратно причесан, лицо от возмущения пошло пятнами, в глазах горело
бешенство, что совсем уж не пристало вышколенной прислуге.
- В чем дело, Кронин?
- У ворот вывеска "Отель "Ленивый месяц".
- Ну и что?
- Данкерсы...
- Данкерсы. Вы слишком часто говорите о Данкерсах, Кронин. Насколько я
понимаю, они этого просто не заслуживают. Сэр Джайлс рассказал мне, что этот
человек перечислил все съеденные за завтраком куски. В конце концов сэр
Джайлс вынужден был выгнать эту парочку.
- Нет, нет...
- Да, Кронин, выгнал. Они действовали ему на нервы. Выставил, и все:
напомнил, что за окном прекрасный вечер и светит луна. Я даже немножко
огорчилась, решила, что он слишком далеко зашел.
- Нет, нет. Вспомните. Данкерсы все еще здесь. Сначала они привели в
порядок сад, а теперь превратили ваш дом в гостиницу.
Леди Марстон нетерпеливо затрясла головой.
- Прошу прощения, Кронин. Я вас раздражаю, наверное.
- Отель "Ленивый месяц". Что это значит? Боюсь, миледи, со временем мы
на собственной шкуре узнаем, какой тут смысл.
Леди Марстон весело засмеялась.
- Многое ли на свете имеет смысл? Не стоит отыскивать его в каждом
пустяке.
Они сыграли в карты и больше к этому разговору не возвращались. Но
среди ночи леди Марстон подошла к постели Кронина и потрясла его за плечо.
- Я очень расстроилась, - сказала она, - когда узнала про гостиницу.
Это ужасно, Кронин. Слушайте внимательно: завтра вы все расскажете сэру
Джайлсу. Выскажите ему наши опасения. Попросите его, пусть все отменит. У
меня уже ни на что не хватает сил, придется вам это сделать.
Дом гудел от приезжих, по центральной аллее сновали машины. Он расцвел,
как и сад, стал уютным и даже роскошным, и Кронин опять вспоминал прежние
времена.
- А, Кронин! - сказала как-то миссис Данкерс, притормозив на черной
лестнице. - Ну, как поживает бедненькая леди Марстон? Она никогда не
спускается вниз, а мы все здесь так замотались - минутки нет, чтобы
вскарабкаться к вам наверх.
- Леди Марстон чувствует себя хорошо, мадам.
- Пусть спускается в холл. В любое время. Будьте любезны, Кронин,
скажите ей об этом.
- Да, мадам.
- Но вы уж за ней присмотрите, сделайте одолжение. Она может произвести
неприятное впечатление на гостей. Вы понимаете?
- Да, мадам, понимаю. Я думаю, леди Марстон вряд ли захочется сидеть в
холле.
- По-моему, ей уже не одолеть всех этих ступенек.
- Да, мадам, не одолеть.
Кронин вынашивал множество планов. Он мечтал, как однажды, дождавшись
отъезда Данкерсов, придет в сад с ружьем сэра Джайлса и заставит садовников
спилить деревья. Хоть с одной напастью будет покончено. Он ясно представлял
себе эту картину: деревья валятся друг на друга, их сплетенные ветви торчат
над свежими пнями. Но ружье куда-то затерялось. Еще он мечтал навредить им в
доме: поджечь ковры и ободрать обивку. Но на такую затею у него не хватило
бы сил, да и случай не выходил. Как-то поутру, правя бритву, Кронин придумал
самый удачный план: пробраться в спальню Данкерсов и перерезать им глотки.
Когда-то это была спальня его господина, а теперь ее заняли Данкерсы. Тем
слаще будет месть. Сорок восемь лет подряд он каждое утро приносил туда
поднос с чашками чая "Эрл Грей". А на этот раз он понесет остро отточенную
бритву; и до последнего вздоха будет бриться только ею, наслаждаясь каждым
прикосновением. Эта мысль будоражила его. Сэр Джайлс был бы рад увидеть их
последний час, увидеть гибель всех этих людей, шатающихся по дому и парку,
увидеть, как сад возвращается в прежнее состояние. А он, Кронин, разве он не
живой представитель покойного сэра Джайлса? Разве не он скрашивает
одиночество леди Марстон? А иногда, забываясь, разве не обращается она к
нему как к мужу? Но когда он поделился с ней своими планами, леди Марстон и
не подумала их одобрить.
- Считайте, что вы все уже исполнили, Кронин. Оставьте этих людей в
покое.
- Но они преступники. Может быть, это они убили сэра Джайлса.
- Очень может быть, Кронин. Но не все ли равно, каким способом избавить
человека от нескольких лет болезней и вырождения.
Кронин думал иначе. Ему было жаль леди Марстон, и он утвердился в своем
решении.

- Извини, что я так говорю с тобой, Кронин, - сказал Данкерс, - но
знаешь, нехорошо, что ты бродишь по дому. Гости недовольны. У тебя есть
комната, у тебя есть леди Марстон для компании. Почему бы не держаться той
части дома, которую вам отвели?
- Хорошо, сэр.
- И еще, последнее время ты выглядишь неопрятным. У тебя какой-то
всклокоченный вид, и если честно сказать, так даже грязный. Это вредит делу.
Очень вредит.
Месяц не должен быть ленивым, думал Кронин. Месяц должен быть начеку.
Он должен очистить небо от туч, чтобы звезды могли увидеть залитые кровью
подушки.
- Мистер Данкерс, почему отель называется "Ленивый месяц"?
Данкерс засмеялся.
- Слабость моей благоверной. Ей понравилось, как это звучит.
Выразительное название, правда?
- Да, сэр.
А месяцу понравится, как звучит пронзительный визг в перерезанной
глотке, предсмертный стон.
- Последишь за собой, а, Кронин?
- Да, сэр.
И Кронин сидел в своей комнате, спускаясь вниз по черной лестнице
только для того, чтобы взять еду для себя и леди Марстон. Проходили недели,
а Кронин все сидел и думал, шалея от сознания долга, который взвалил на свои
плечи. Иногда, почти одурманенный этими мыслями, он вдруг понимал, что
подробности плана куда-то ускользают. Это случалось, когда он уставал; или
когда долго сидел у маленького оконца, глядел в небо, прислушиваясь к
отдаленному гудению в нижних этажах, и его одолевала дремота.
Как-то утром он обнаружил, что леди Марстон умерла во сне. Ее унесли, и
Кронин убрал колоду карт.
- Для всех нас сегодня печальный день, - сказал Данкерс, а издали
доносились отрывистые приказания, которые раздавала слугам миссис Данкерс.
Кронин вернулся в свою комнату, в голове у него на мгновение помутилось, и
он вообразил, что слова о печальном дне сказал сэр Джайлс. Потом он
вспомнил, что сэр Джайлс умер, что жив теперь только он, Кронин.
Месяцами он разговаривал сам с собой, пытаясь сосредоточиться на
деталях своего плана. Они постоянно ускользали, и все больше сил уходило на
то, чтобы удержать их в голове.
Когда все было ясно с бритвой, пелена вдруг закрывала лица на подушке,
и он не мог вспомнить, кому они должны принадлежать. Сиял месяц, на простыни
лилась кровь, но Кронин теперь редко сознавал, что это значит. Он очень
уставал, стараясь решить загадку. И когда отдельные клочки его плана в конце
концов соединялись, он усмехался, пораженный собственной глупостью, - как
это он в конце жизни вообразил, что способен помериться силой с этим миром и
его завоевателями.


^TТанцзал "Романтика"^U

Перевод И. Левидовой

В воскресенье, а если это не получалось - по воскресеньям он часто был
занят, - то в понедельник каноник О'Коннел приезжал на ферму и служил мессу
специально для отца Брайди; тот уже давно нигде не бывал, потому что из-за
гангрены ему отняли ногу. Когда это случилось, у них был еще пони с
повозкой, и мать была еще жива, так что вдвоем с матерью они без особого
труда могли усадить отца в повозку и отвезти к мессе. Но года через два пони
захромал и пришлось его прикончить, а потом вскоре и мать умерла.
- Ни о чем не беспокойся, Брайди, - сказал каноник О'Коннел, имея в
виду, что доставлять отца к мессе станет ей очень трудно, - я, Брайди, сам
буду заглядывать к нему на неделе.
Каждый день на ферму заезжал грузовичок за единственным бидоном молока;
мистер Дрисколл привозил крупы и муку и забирал яйца, накопленные Брайди за
неделю. С тех пор как каноник О'Коннел сделал свое предложение - это было в
1953 году, - отец Брайди ни разу не оставлял фермы.
Столь же привычными, как посещения мессы по воскресеньям и сельского
танцзала по субботам, были для Брайди ежемесячные поездки в городок за
покупками. Она ездила туда на велосипеде в пятницу, в первой половине дня.
Покупала всякую всячину для себя: отрез на платье, шерсть для вязания,
чулки, а для отца - газеты и романы о Диком Западе в бумажных обложках. В
лавках она болтала с бывшими своими школьными подругами, которые повыходили
замуж за продавцов или лавочников, или сами работали продавщицами. Но
большинство обзавелось уже собственными семьями.
- Счастливица ты, - говорили они Брайди, - живешь себе спокойно там
наверху, а не торчишь в этой дыре! - Вид у них, почти у всех, был усталый
из-за вечных беременностей и хлопот с большими беспокойными семьями.
Они и впрямь завидуют ее жизни, думала Брайди на обратном пути,
взбираясь в гору на своем велосипеде, и это казалось ей удивительным. Если
бы не отец, она пошла бы работать в город, скажем, на фабрику мясных
консервов или в магазин. В городе есть кинотеатр "Электрический", есть
лавка, где торгуют жареной рыбой с картофелем, возле нее по вечерам
собирается народ, и все едят из газетных кульков хрустящую картошку. Коротая
вечера с отцом в их деревенском доме, Брайди часто думала о городе,
представляла себе освещенные витрины с разными товарами, кондитерские,
открытые допоздна, чтобы люди могли перед кино покупать шоколад и фрукты. Но
до города было одиннадцать миль - слишком далеко, не прокатишься взад-вперед
ради развлечения на один вечер.
- Скверное это дело, девочка, - искренне сокрушался отец, - что ты
прикована к одноногому инвалиду! - И он тяжко вздыхал, ковыляя домой с поля,
где ухитрялся кое-как справляться со своей работой. - Если бы только мать
была жива... - повторял он и не оканчивал фразы.
Была бы мать жива, она бы ухаживала за ним, и помогала обрабатывать их
скудный надел, и сумела бы подтащить к грузовику бидон с молоком и
присмотреть за несколькими их курами и коровами.
- Без этой девочки я бы давно помер, - не раз говаривал отец канонику
О'Коннелу, на что каноник О'Коннел неизменно отвечал, что с дочерью ему
действительно повезло.
- Да чем же мне тут плохо? - спрашивала Брайди, но отец-то понимал:
говорится это нарочно, и все печалился, что обстоятельства так жестоко
вмешались в ее судьбу.
Отец называл ее девочкой, но Брайди исполнилось уже тридцать шесть.