Страница:
– Посмотри на меня, – скомандовал Климов.
Балагуев обернулся назад, поморщился, напрягая память. Вроде знакомая морда.
– Не вспомнил? – Климов вытащил из кармана фотографию Меркиной. – А её помнишь? Ну, помнишь?
– Помню, – процедил Эдик, теперь он узнал и Климова. – Столько времени прошло…
– Кто убивал девчонку? – спросил Климов.
– Не я, не я, клянусь.
– Знаю, что не ты. Спрашиваю, кто?
Балагуев до крови прикусил губу.
– Если ты расскажешь все, как было, будешь жить, – пообещал Климов. – Обещаю тебе, что мы выйдем из машины, а ты поедешь домой, спать. Лично ты мне не нужен. Нужны только исполнители. Но если соврешь, на легкую смерть не надейся. Только слово лжи…
– Я все расскажу, – пробормотал Балагуев. – Я давно знаю одного чувака, Максима Короленко. Обратился к нему с этой проблемой. А Короленко подписал на дело своих друзей. Потому что сам крови боится. Одного парня зовут Валера Чайкин. Другого Сергей Осколупов.
– Где найти Максима Короленко? Что он за хрен?
– Теперь он директор ломбарда «Вавилон». Точного адреса я не знаю, но ломбард находится где-то рядом с центром. У Короленко дядя какой-то крутой бизнесмен. Приткнул его на это место. Короленко никогда не кололся. Курил, глотал колеса. Позже лечился от наркомании, говорит, что навсегда завязал.
– А двое других?
– Осколупов работает в фото ателье, – Балагуев подробно описал, где находится фото ателье. – Чайкин совсем опустился, тащит из дома последние вещи. Запиши адрес…
– Почему именно эти люди убивали девчонку? Почему они?
Балагуев с третьей попытки прикурил сигарету, спички ломались, он никак не мог справиться с дрожью рук.
– Ну, эти кретины брали у меня товар, а платить было нечем, – он глубоко затянулся. – Что я им, сукам, мать Тэреза? Вот я и предложил рассчитаться… Как бы это сказать. По-другому рассчитаться.
– Кровью? – уточнил Климов.
– Можно так сказать. Прощаю долги и ещё плюс пять сотен гринов на нос. Короленко был должен мне больше других. Он уговорил Осколупова и Чайкина, потому что те колебались до последнего.
– И они согласились? Одного человека убили, а другого отправили гнить в лагеря? За эту мелочь? За пять сотен?
– Еще бы, не согласились, – усмехнулся Эдик. – Мое предложение для них, как дар божий. Радовались, как дети. Дел на пять минут и такие деньги. Сколько дряни можно купить.
Климов опустил обрез, положил его себе на колени.
– А почему ты подставил именно эту девчонку? Именно Меркину, а не какую-нибудь гостиничную потаскушку?
– А чем она лучше потаскушки? Она была дурой, полной сукой. Я трахнул её пару раз, от нечего делать. Кстати, она и трахаться не умела. Ноги раздвинет и лежит мечтает, сука. Так она после этого возомнила себе какую-то неземную любовь. Бегала за мной, как собачонка, звонила мне домой среди ночи, каждый день ждала возле работы. Я натурально охренел от нее, на стенку полез. Не знал, как отвязаться. Она на все была согласна.
– И что дальше?
– Ну, и тут Островский предложил мне это дело. Я попросил Меркину не отказываться, если мужчина предложит пройти в номер. Сказал, что трахаться не придется. Мужику, то есть вам, подмешают в шампанское химии, вы вырубится, а она уйдет. Так нужно для меня. Так нужно для дела. Якобы вы должны хорошим людям большие деньги и не хотите возвращать. Это вроде как урок, предупреждение. И эта дура согласилась. Поверила во все это дерьмо. Говорю же, чокнутая сучку.
– Сколько тебе заплатил Островский?
– Платил Ашкенази. Ну, обещал пятнадцать штук, а отдал только десять. Тварь, жлоб сраный. Натянул меня. У самого деньги из ширинки сыплются. До сих пор жалею, что залез в это говно.
– Умница. Теперь я вижу, что у тебя есть совесть. Но если я узнаю, что ты соврал… Тогда тебя ничто не спасет. Хоть целая армия бандитов тебя будет охранять…
– Клянусь, я сказал правду, – ответил Эдик. – Сказал все, что знал.
Климов взял обрез, прижал стволы к переднему сидению и нажал на спусковые крючки. Два выстрела грохнули почти одновременно. Пробив сиденье, картечь разворотила спину Балагуева. Официант повалился грудью на руль. Руки повисли вдоль туловища. Кровь, фонтаном хлынувшая изо рта, из носа, забрызгала лобовое стекло.
Дымящийся окурок отклеился от губы и упал на сидение…
Цыганков достал из кармана рубашки чеки с героином и вложил их в ладонь мертвеца.
Глава четвертая
Балагуев обернулся назад, поморщился, напрягая память. Вроде знакомая морда.
– Не вспомнил? – Климов вытащил из кармана фотографию Меркиной. – А её помнишь? Ну, помнишь?
– Помню, – процедил Эдик, теперь он узнал и Климова. – Столько времени прошло…
– Кто убивал девчонку? – спросил Климов.
– Не я, не я, клянусь.
– Знаю, что не ты. Спрашиваю, кто?
Балагуев до крови прикусил губу.
– Если ты расскажешь все, как было, будешь жить, – пообещал Климов. – Обещаю тебе, что мы выйдем из машины, а ты поедешь домой, спать. Лично ты мне не нужен. Нужны только исполнители. Но если соврешь, на легкую смерть не надейся. Только слово лжи…
– Я все расскажу, – пробормотал Балагуев. – Я давно знаю одного чувака, Максима Короленко. Обратился к нему с этой проблемой. А Короленко подписал на дело своих друзей. Потому что сам крови боится. Одного парня зовут Валера Чайкин. Другого Сергей Осколупов.
– Где найти Максима Короленко? Что он за хрен?
– Теперь он директор ломбарда «Вавилон». Точного адреса я не знаю, но ломбард находится где-то рядом с центром. У Короленко дядя какой-то крутой бизнесмен. Приткнул его на это место. Короленко никогда не кололся. Курил, глотал колеса. Позже лечился от наркомании, говорит, что навсегда завязал.
– А двое других?
– Осколупов работает в фото ателье, – Балагуев подробно описал, где находится фото ателье. – Чайкин совсем опустился, тащит из дома последние вещи. Запиши адрес…
– Почему именно эти люди убивали девчонку? Почему они?
Балагуев с третьей попытки прикурил сигарету, спички ломались, он никак не мог справиться с дрожью рук.
– Ну, эти кретины брали у меня товар, а платить было нечем, – он глубоко затянулся. – Что я им, сукам, мать Тэреза? Вот я и предложил рассчитаться… Как бы это сказать. По-другому рассчитаться.
– Кровью? – уточнил Климов.
– Можно так сказать. Прощаю долги и ещё плюс пять сотен гринов на нос. Короленко был должен мне больше других. Он уговорил Осколупова и Чайкина, потому что те колебались до последнего.
– И они согласились? Одного человека убили, а другого отправили гнить в лагеря? За эту мелочь? За пять сотен?
– Еще бы, не согласились, – усмехнулся Эдик. – Мое предложение для них, как дар божий. Радовались, как дети. Дел на пять минут и такие деньги. Сколько дряни можно купить.
Климов опустил обрез, положил его себе на колени.
– А почему ты подставил именно эту девчонку? Именно Меркину, а не какую-нибудь гостиничную потаскушку?
– А чем она лучше потаскушки? Она была дурой, полной сукой. Я трахнул её пару раз, от нечего делать. Кстати, она и трахаться не умела. Ноги раздвинет и лежит мечтает, сука. Так она после этого возомнила себе какую-то неземную любовь. Бегала за мной, как собачонка, звонила мне домой среди ночи, каждый день ждала возле работы. Я натурально охренел от нее, на стенку полез. Не знал, как отвязаться. Она на все была согласна.
– И что дальше?
– Ну, и тут Островский предложил мне это дело. Я попросил Меркину не отказываться, если мужчина предложит пройти в номер. Сказал, что трахаться не придется. Мужику, то есть вам, подмешают в шампанское химии, вы вырубится, а она уйдет. Так нужно для меня. Так нужно для дела. Якобы вы должны хорошим людям большие деньги и не хотите возвращать. Это вроде как урок, предупреждение. И эта дура согласилась. Поверила во все это дерьмо. Говорю же, чокнутая сучку.
– Сколько тебе заплатил Островский?
– Платил Ашкенази. Ну, обещал пятнадцать штук, а отдал только десять. Тварь, жлоб сраный. Натянул меня. У самого деньги из ширинки сыплются. До сих пор жалею, что залез в это говно.
– Умница. Теперь я вижу, что у тебя есть совесть. Но если я узнаю, что ты соврал… Тогда тебя ничто не спасет. Хоть целая армия бандитов тебя будет охранять…
– Клянусь, я сказал правду, – ответил Эдик. – Сказал все, что знал.
Климов взял обрез, прижал стволы к переднему сидению и нажал на спусковые крючки. Два выстрела грохнули почти одновременно. Пробив сиденье, картечь разворотила спину Балагуева. Официант повалился грудью на руль. Руки повисли вдоль туловища. Кровь, фонтаном хлынувшая изо рта, из носа, забрызгала лобовое стекло.
Дымящийся окурок отклеился от губы и упал на сидение…
Цыганков достал из кармана рубашки чеки с героином и вложил их в ладонь мертвеца.
Глава четвертая
Директор ломбарда Максим Короленко утро рабочего дня провел в бесплодных ожиданиях некоего Магомета Узбатова. К концу месяца в ломбарде накапливалось кое-какое золотишко, не имеющее ювелирной ценности и не оприходованное ни по каким документам. Прежние владельцы золота, заложившие его за гроши в ломбард, в срок не выкупили свои вещицы, и теперь остались ни с чем.
Приходно– кассовые ордера, закладные и квитанции, были уничтожены лично Максимом Короленко, страницы журнала регистраций переписаны бухгалтером. А золото, нигде не оприходованное, лежало в сейфе. За последний месяц лома накопилось без малого девятьсот грамм. Нагрянь в ломбард менты или наголовики, придется долго объясняться, откуда что взялось. Давать взятки, и ещё не известно, чем дело кончится. Максим беспокоился, а Узбатов как в воду канул.
Дагестанец был курьером и работал на оптовых скупщиков золота, которые по своим каналам переправляли драгоценный металл в одну из кавказских республик. Там на подпольных фабриках и семейных артелях золото перерабатывали в ювелирные изделия, навешивали ярлыки, пломбы и гнали на реализацию через свои торговые точки. Впрочем, вопрос, куда попадет золото, Максима не интересовал. Пусть из него хоть пули отливают, лишь бы Узбатов появлялся раз в месяц, забирал товар и рассчитывался наличманом.
Максим выглянул в окно, забранное стальной решеткой. Отсюда, с первого этажа, вид ещё тот, тошнотворный, набивший оскомину. На переднем плане голый двор в сером панцире разогретого солнцем асфальта, где нет ни единого кустика или деревца. По злой иронии, здесь, возле ломбарда растения не приживаются, сохнут на корню. Поодаль мусорные баки, переполненные каким-то зловонным дерьмом.
Пространство замыкает желтая стена противоположного ветхого дома. Штукатурка местами облетела, обнажились бурые кирпичи. Окна темные, словно тут и люди-то не живут. Колодец подворотни выходит в грязный кривой переулок. Подоконник загадили голуби, а стекла директорского кабинета не мыли с прошлой весны.
Короленко наблюдал, как двор пересекала согбенная худая старуха в сером плаще, который ветер, залетевший под полы, надувал пузырем. Старуха, опираясь на палку, медленно передвигала ноги, словно её вот-вот кондрашка хватит. Лицо напряженное и сосредоточенное, видно, бабка на ходу подсчитывала и не могла подсчитать те деньги, что удастся выручить.
Сюда, в ломбард, люди, как правило, узнают дорогу, когда здорово припекает одно место, когда судьба доводит до последнего края, до полной безысходности. Наверняка и старуха тащит обручальное колечко, оставшееся от покойного мужа, поцарапанные серебряные ложки или ещё какую-нибудь ерунду, которую хранила до самой последней отчаянной минуты, и вот, наконец, когда нужда схватила за горло, решила расстаться и с этими вещицами. Грош цена всем этим колечкам, ложкам, цепочкам, браслетам фабричной работы. И жирного навара от перепродажи золотого лома не снимешь.
Короленко утешил себя тем, что времена сейчас трудные, приходиться перебиваться крохами. К сожалению, по-настоящему ценные вещи, например, крупные бриллианты без дефектов, в ломбард не приносили. А если и приносили, то своевременно выкупали или перезакладывали. Короленко бросил взгляд на двор. Ветер поднял облако густой пыли, погнал по асфальту окурки, бумажный мусор. Возле помойки возник какой-то бродяга и, перегнувшись через бак, принялся обследовать зловонные отбросы.
Максим, которому до боли в печенках, надоел вид из окна рабочего кабинета, хотел задернуть шторы и включить настольную лампу, но тут зазвонил телефон. Короленко снял трубку, ожидая услышать голос с кавказским акцентом, но беспокоил Сергей Осколупов. Старый приятель приглашал в ближайшую субботу сходить в ночной клуб «Богомол» и там вспомнить добрые времена и сдуть пыль с ушей.
– В субботу ты говоришь? – переспросил Короленко.
Опять Осколупов мечтает выставить Максима на деньги. Как в прошлый раз, придется ему одному расплачиваться за все, что съела и выпила веселая компания. Видите ли, Короленко самый богатый, ему и платить.
Но дело даже не в деньгах. В былые годы Короленко тесно общался с Осколуповым, у них была мужская компания. Но Максим никогда не кололся, он боялся уколов, поэтому не увяз в этом по уши, не стал законченным героинщиком, которому до могилы шаг ступить. Он глотал колеса – и только. Но и после колес лечился полгода.
Теперь он стал человеком, у него свой бизнес, дядя помог занять кресло директора ломбарда. Не хочется снова забираться во все это дерьмо. Дружба… Товарищество… До первой дозы. И, наконец, Короленко и Осколупова связывали воспоминания о той проклятой девчонке из номера гостиницы «Россия». Связывала кровь.
Сейчас Максим готов отстегнуть любые бабки, лишь бы навсегда забыть об этом кошмаре. Лишь бы не тянула за душу эта проклятая дружба с убийцами, которая со временем переродилась в неосознанный панический страх перед Осколуповым.
Пройдет ещё какое-то время, и все забудется. Тот жаркий вечер, ту убитую девчонку, кровь на руках Осколупова и Чайкина. Правильно говорят, что время лечит. И, надо надеяться, что Осколупов с Чайкиным когда-нибудь подохнут от передозировки. Хорошо бы уж поскорее.
– В субботу, а когда же еще? – ответил Осколупов. – Я гарантирую, будут такие телки, что у тебя встанет ещё до того…
Короленко не слушал. Он машинально перевернул листки настольного календаря, придумывая убедительный повод для отказа.
– Телки это, конечно, хорошо, – ничего путного в голову Максима так и не пришло. – Но, старик, у меня как раз на субботу назначена встреча с одним человеком. Деловая встреча с одним хмырем… Ну, очень важная встреча. Это не телефонный разговор. Короче, не получится.
– В каком смысле, не получится?
– Ну, не смогу я придти.
– Не сможешь? – переспросил Осколупов, голос его сделался злым. – Я думаю, тебе все-таки лучше быть на месте. Заканчивай свои мудовые переговоры и подсасывайся часикам к одиннадцати. Мне ждать?
– Я, конечно, постараюсь, – заерзал на стуле Максим, в словах Осколупова он уловил угрожающий смысл. – Постараюсь закруглить…
– Уж ты постарайся, – короткие гудки.
Короленко так хлопнул трубкой об аппарат, что едва не расколол пластмассовый корпус. Сука, шантажист поганый. У Осколупова, видите ли, нет денег, а ты всю жизнь плати за его удовольствия. До коих пор будет продолжаться эта мука? Дай в займы без отдачи, заплати за кабак, заплати за дозу…
– Мы совершенно не знаем этого человека, – сказал Климов. – Полный ноль информации. Поэтому действуй крайне осторожно. Если что, немедленно уходи. В сумочку положи сотовый. И нажимай на эту кнопку, если начнутся неприятности. Мы будем рядом и успеем вмешаться.
Он вытащил из кармана и протянул жене трубку мобильного телефона. Показал, на какую кнопку следует нажимать, если возникнет опасность. Маргарита, глядя на то, как взволнован муж, покачала головой.
– Клим, раз такой базар, давай я пойду, – подал голос с заднего сидения Цыганков. – Там дел на пять минут. Зашел, посмотрел. Здравствуйте и до свидания.
Климов поморщился и с досады только рукой махнул.
– Дима, мы делали куда более опасные вещи, и ты был спокоен, – сказала Маргарита Алексеевна. – А теперь дергаешься. Я иду с деловым визитом к какому-то жалкому процентщику. Он сидит в своей лавочке и трясется. Боится, что на него наедут бандюки. Или просто жена сделает выговор за то, что на работе задержался.
– Я не об этом, – поморщился Климов. – Просто на этой стадии твое участие… Ну, короче, теперь можно обойтись и без тебя.
Маргарита спрятала с сумочку трубку. Она поправила шляпку на голове, стряхнула невидимую пылинку с лацкана розового пиджака, расправила складки на короткой юбке.
– Врешь, – покачала головой Маргарита. – Без меня ничего не получится. И ты это знаешь.
Маргарита Алексеевна открыла дверцу, вышла из машины. Она перешла на противоположную сторону переулка, подняла глаза, посмотрела на номер дома и свернула в темную арку. Климов проводил взглядом жену, посмотрел на наручные часы, засекая время.
Постукивая по асфальту высокими каблучками, Маргарита прошла под аркой, пересекла голый замусоренный двор, напоенный запахами ближней помойки. Ломбард с величественным названием «Вавилон» занимал часть первого этажа и подвал трехэтажного дома старой постройки. Вход находился под жестяным проржавевшим козырьком, над которым висела броская желтая вывеска ломбарда.
Маргарита поднялась на две ступеньки, открыла двери и перешагнула порог тесного зала. Здесь было душно и жарко, пахло беспросветной бедностью и пылью. На стуле в темном углу листал журнальчик немолодой охранник. На поясе кобура и резиновая дубинка.
Мужик в камуфляже поднял глаза на Маргариту, задержал взгляд на обтянутых короткой юбкой бедрах и грустно вздохнул, решив, что такие женщины простому охраннику не по карману. Перед пластиковой стойкой образовалась короткая очередь из трех человек. Но очередь едва ползла, Маргарита оказалась возле окошка приемщицы только через двадцать минут.
Она выложила из сумочки на прилавок два кольца с камнями и браслет. Девушка приемщица бегло осмотрела вещи и передала сидящему напротив неё оценщику. Мужчина в бухгалтерских нарукавниках, вооружившись лупой, долго разглядывал камни, взвесил изделия на аналитических весах, что-то чиркнул на клочке бумаги, передал бумажку приемщице.
Наклонившись через стол, что-то прошептал в самое ухо девушки. Та подняла на Маргариту голубые чистые глаза, назвала сумму и добавила:
– Это все, что мы можем предложить, – сказала она.
– Так мало? – округлила глаза Маргарита.
– По правилам ломбарда, это максимальная сумма.
– Я могу поговорить с вашим директором?
Приемщица вернула Маргарите драгоценности, пошепталась с оценщиком, сказала «минуточку» и исчезла. Вскоре она появилась, показала Маргарите в тот угол, где сидел охранник, на дверь с табличкой «служебный вход».
– Пройдите туда. По коридору последняя дверь налево.
Максим Короленко после разговора с Осколуповым так разволновался, что выкурил подряд две сигареты. Но тут телефон внутренней связи.
– Пришла приемщица из зала, – сказала секретарша. – Там какая-то женщина хочет поговорить с вами. Насчет залога…
Короленко даже не дослушал.
– Спроси у приемщицы, женщина молодая? В розовом пиджаке и шляпке? – встрепенулся он.
Эту эффектную даму он углядел из окна где-то полчаса назад. Она пересекала двор и, кажется, что-то искала. Тогда Короленко подумал, что женщина, вероятно, приехала к кому-то в гости. Но в старых дворах запросто заблудишься, теперь женщина ищет нужный дом. Долго придется искать. О том, что эта вылизанная особа направляется в его тухлый ломбард, и мысли не было.
– Точно, она, – сухо ответила секретарша.
– Через минуту пускай, – скомандовал Максим.
Он брызнул на грудь одеколоном, снял с носа и спрятал в верхний ящик стола очки в металлической оправе. Не то чтобы очки портили правильное симпатичное лицо Короленко, но они предавали физиономии какое-то казенное выражение скучающей канцелярской крысы. Поэтому с красивыми эффектными женщинами Максим предпочитал разговаривать, вставляя в глаза контактные линзы.
Короленко внимательно рассматривал посетительницу. Красивое лицо, круглые колени, обтянутые чулочками. И прикид дорогой. Кажется, за время работы в ломбарде он научился разбираться не только в драгоценностях, но и в людях.
Про себя он решил, что женщина недавно овдовела, потеряла состоятельного мужа, сама же работать не хочет и не умеет. И вот, ожидая новой выгодной партии, закладывает драгоценности. Правильно поступает, потому что на такую женщину охотники скоро найдутся. Короленко и сам надеялся стрельнуть у женщины номер домашнего телефона.
– Вам предложили максимальную закладную цену, – сказал Короленко. – Больше мы просто не даем. Здесь всего-навсего ломбард.
– Но это очень интересные вещи, – покачала головой Маргарита.
– Можно взглянуть?
Маргарита расстегнула сумочку, положила на стол перед директором два кольца с крупными бриллиантами и браслет из белого золота с сапфиром, голубой эмалью и бриллиантовой россыпью. Короленко вытащил из стола лупу. Следующие десять минут, забыв обо все на свете, он зачарованно разглядывал безупречные чистой воды бриллианты и браслет работы известного мастера начала века с фирменным клеймом.
Редкие вещи, коллекционные. Если купить драгоценности по сходной цене, можно очень хорошо заработать, даже не вспотев. Такие деньги на перепродаже золотого лома и года за полтора не сделаешь. Короленко держал на примете ювелиров, которые выложат за драгоценности целое состояние. Чтобы скрыть лунатический блеск в глазах, он долго смотрел в сторону, стараясь сосредоточиться.
– Браслет и вот то кольцо это гарнитур, – пояснила Маргарита. – А второе кольцо.
– Я понял, – кивнул Короленко. – Вещи неплохие. Даже приличные. Но во всех московских ломбардах за них дадут гроши. Почему бы вам это не продать? Сразу выручили бы приличные деньги.
– А сколько именно?
– Ну, камушки имеют дефекты, – привычно соврал Короленко. Он говорил ровным спокойным голосом, стараясь не выдать своей заинтересованности. – На одном камушке есть скол, на другом трещинка. И сапфир тоже с изъяном. Мне, как специалисту, это видно с первого взгляда. Как говориться, видно без очков. Но все-таки я готов дать…
Короленко назвал очень скромную цифру, подумал и сказал.
– Впрочем, можно и накинуть. Немного.
Посетительница наморщила лоб, раздумывая над предложением директора.
– Даже не знаю, что ответить. Я не могу сама принять решение.
Маргарита решила, что директору ломбарда приходится выслушивать от посетителей немало слезоточивых историй о болезнях, смертях близких людей. Короленко должен выслушать и её рассказ.
– Мой муж работал в коммерческом банке, весьма прилично зарабатывал, – Маргарита вытащила из сумочки платок, промокнула сухие глаза. – Но неожиданно заболел. Тяжело заболел. Потерял работу. Перенес сложную полостную операцию. Стал инвалидом. И… И…
«И умер», – продолжил про себя Короленко. Он похвалил себя за проницательность, решив, что угадал судьбу посетительницы. Но услышал другую версию.
– Сейчас мужу лучше, – разочаровали директора Маргарита. – Врачи называют это ремиссией. Муж ещё не знает, что у него метастазы в легких и вот здесь.
Маргарита покрутила пальцем у виска.
– Примите мои глубокие соболезнования, – Короленко скорчил кислую рожу. – Понимаю, как вам трудно.
– Но лечение, врачи, оказывается, это удовольствие не из дешевых, – продолжила посетительница. – Как видите, я решила заложить драгоценности, которые достались мне ещё от бабушки. Сюда пришла, потому что живу неподалеку. Словом, как муж скажет, так и будет.
– Но ведь это ваши вещи, – возразил директор. – При чем тут муж?
– Мои, – кивнула Маргарита. – И я готова их продать. Но инвалидам приятно, когда с ними советуются. Думаю, муж согласится на ваше предложение. Хотя болезнь сделала его капризным человеком. Поймите меня правильно, я просто обязана с ним посоветоваться.
– Простите, как вас зовут?
– Надежда Юрьевна, – сказала Маргарита.
– А я Максим Николаевич.
Короленко разволновался, поняв, что рыбка клюнула. Даже пятна румянца на щеках проступили. Теперь главное не упустить добычу. Если женщина возьмет да покажет камни кому-то из ювелиров, драгоценности отхватят вместе с руками. И ногами.
– Хорошо, давайте я запишу ваш телефон. Вы посоветуетесь, а я позвоню вечером. Прямо сегодня. Если хотите, сразу же подъеду к вам. И рассчитаемся.
– Не надо звонить. Муж человек старомодный. Он не любит, когда меня беспокоят мужчины. Завтра в это же время мы с мужем будем у вас. Вместе. А вот свой телефон вы мне оставьте. На всякий случай.
Короленко написал на отрывном листе номер рабочего телефона.
Маргарита встала взяла кольца и браслетик, опустила их в раскрытую сумочку. Короленко проводил драгоценности горящим взглядом, выскочил из-за стола, открыл перед женщиной дверь, шаркнул ножкой. Он провел женщину через крошечную приемную, дальше, вдоль коридора до самого выхода. Вернувшись на место, он упал в кресло и наблюдал, как Маргарита пересекает двор и исчезает в темноте арки. «Лишь бы получилось, лишь бы только получилось», – повторил про себя директор ломбарда.
Когда раздался телефонный звонок Магомета Узбатова, увлеченный своими мыслями Короленко не сразу понял, с кем разговаривает, и чего от него хотят. Узбатов же объяснял, что не смог придти сегодня. Возникли какие-то неотложные дела, он просил перенести встречу на завтрашний день, на это время.
– Хорошо, хорошо, – рассеяно ответил Короленко. – Приезжай.
Он положил трубку, суеверно сложил пальцы крестиком.
– Только бы получилось, – прошептал Короленко.
И тут подумал, что визит Узбатова завтра в это время не желателен. Лучше перенести встречу на раннее утро. Короленко схватил трубку, но, чертыхнувшись, снова бросил её на место. Телефонного номера курьера он не знал. «Ничего, в приемной подождет», – подумал Короленко. Перед его взором стоял бриллиантовый дым.
Нарисованная машина немного смахивала на «запорожец». Но если человеку отпущена богом хоть капля здорового воображения, он без труда увидит в рисунке пятую модель «БМВ». Сам Урманцев вооружился остро наточенным карандашом и попросил несколько минут внимания.
Климов и Цыганков рассели на стульях, они ждали, что Урманцев толкнет им что-то вроде лекции. Так оно и получилось. Накануне Урманцев побывал на фирме, где бронировал машину Ашкенази, выяснил те нюансы, которые остались за рамками отчета детектива Полосовского. Начал Урманцев с сообщения, не внушающего оптимизма.
– Наши умельцы довольно прилично бронируют тачки, – заявил он. – Импортные технологии и все такое. Бронирование – производство штучное, каждую машину делают под конкретного клиента. Поэтому все броневики разные.
Урманцев, то и дело тыкая острым концом карандаша в свой рисунок, приступил к объяснениям. Оказалось, что машина Ашкенази – штука весьма серьезная и надежная. Имеет четвертый уровень защиты по европейской классификации. Это значит, что пристрелить водителя или пассажира, находящегося в салоне, невозможно из пистолета никаких марок и систем.
Пуля от Макарова, от пистолета Стечкина или пистолета-автомата «Узи» не оставят на стекле даже мелких трещинок. Пистолет «ТТ», американский «Магнум» или немецкий «Маузер», в принципе, стекло поцарапают или сделают скол, но не боле того. Дальше ещё хуже. 74-й автомат Калашникова калибра пять сорок пять и даже АК-47 калибра семь шестьдесят два машину не пробивают. Три пули попадают в стекло на расстоянии сантиметра одна от другой – стекло цело.
Какое же оружие возьмет тачку?
Из отечественных образцов снайперская винтовка Драгунова и раритетная винтовка Мосина. И ещё крупнокалиберные пулеметы ДШК, «Утес» или крупнокалиберный танковый пулемет. Такие пулеметы можно заиметь, если родной дядя отвечает за материальное снабжение Кантемировской дивизии.
Винтовки, в принципе, достать трудно, но можно. Правда на это уйдет много времени. Тем не менее, винтовка все проблем не решает. Не факт, что пуля прошьет стекло под углом сто двадцать градусов и попадет в цель, она запросто может срикошетить. Кроме того, в зоне обстрела будет находиться только водитель. Ашкенази, если он займет заднее сидение, скорее всего, останется неуязвим.
– Теперь непосредственно об автомобиле, – потер руки Урманцев.
Он имеет шасси, специально изготовленное для последующего бронирования. Двери снабжены гемогенной стальной броней и дополнены листами алюминия. Бронелистами защищены переднюю и задняя стенка салона, стойки. Точнее не одним, а двумя бронелистами, толщиной по пять миллиметров, литсы закреплены на расстоянии сантиметра друг от друга.
Приходно– кассовые ордера, закладные и квитанции, были уничтожены лично Максимом Короленко, страницы журнала регистраций переписаны бухгалтером. А золото, нигде не оприходованное, лежало в сейфе. За последний месяц лома накопилось без малого девятьсот грамм. Нагрянь в ломбард менты или наголовики, придется долго объясняться, откуда что взялось. Давать взятки, и ещё не известно, чем дело кончится. Максим беспокоился, а Узбатов как в воду канул.
Дагестанец был курьером и работал на оптовых скупщиков золота, которые по своим каналам переправляли драгоценный металл в одну из кавказских республик. Там на подпольных фабриках и семейных артелях золото перерабатывали в ювелирные изделия, навешивали ярлыки, пломбы и гнали на реализацию через свои торговые точки. Впрочем, вопрос, куда попадет золото, Максима не интересовал. Пусть из него хоть пули отливают, лишь бы Узбатов появлялся раз в месяц, забирал товар и рассчитывался наличманом.
Максим выглянул в окно, забранное стальной решеткой. Отсюда, с первого этажа, вид ещё тот, тошнотворный, набивший оскомину. На переднем плане голый двор в сером панцире разогретого солнцем асфальта, где нет ни единого кустика или деревца. По злой иронии, здесь, возле ломбарда растения не приживаются, сохнут на корню. Поодаль мусорные баки, переполненные каким-то зловонным дерьмом.
Пространство замыкает желтая стена противоположного ветхого дома. Штукатурка местами облетела, обнажились бурые кирпичи. Окна темные, словно тут и люди-то не живут. Колодец подворотни выходит в грязный кривой переулок. Подоконник загадили голуби, а стекла директорского кабинета не мыли с прошлой весны.
Короленко наблюдал, как двор пересекала согбенная худая старуха в сером плаще, который ветер, залетевший под полы, надувал пузырем. Старуха, опираясь на палку, медленно передвигала ноги, словно её вот-вот кондрашка хватит. Лицо напряженное и сосредоточенное, видно, бабка на ходу подсчитывала и не могла подсчитать те деньги, что удастся выручить.
Сюда, в ломбард, люди, как правило, узнают дорогу, когда здорово припекает одно место, когда судьба доводит до последнего края, до полной безысходности. Наверняка и старуха тащит обручальное колечко, оставшееся от покойного мужа, поцарапанные серебряные ложки или ещё какую-нибудь ерунду, которую хранила до самой последней отчаянной минуты, и вот, наконец, когда нужда схватила за горло, решила расстаться и с этими вещицами. Грош цена всем этим колечкам, ложкам, цепочкам, браслетам фабричной работы. И жирного навара от перепродажи золотого лома не снимешь.
Короленко утешил себя тем, что времена сейчас трудные, приходиться перебиваться крохами. К сожалению, по-настоящему ценные вещи, например, крупные бриллианты без дефектов, в ломбард не приносили. А если и приносили, то своевременно выкупали или перезакладывали. Короленко бросил взгляд на двор. Ветер поднял облако густой пыли, погнал по асфальту окурки, бумажный мусор. Возле помойки возник какой-то бродяга и, перегнувшись через бак, принялся обследовать зловонные отбросы.
Максим, которому до боли в печенках, надоел вид из окна рабочего кабинета, хотел задернуть шторы и включить настольную лампу, но тут зазвонил телефон. Короленко снял трубку, ожидая услышать голос с кавказским акцентом, но беспокоил Сергей Осколупов. Старый приятель приглашал в ближайшую субботу сходить в ночной клуб «Богомол» и там вспомнить добрые времена и сдуть пыль с ушей.
– В субботу ты говоришь? – переспросил Короленко.
Опять Осколупов мечтает выставить Максима на деньги. Как в прошлый раз, придется ему одному расплачиваться за все, что съела и выпила веселая компания. Видите ли, Короленко самый богатый, ему и платить.
Но дело даже не в деньгах. В былые годы Короленко тесно общался с Осколуповым, у них была мужская компания. Но Максим никогда не кололся, он боялся уколов, поэтому не увяз в этом по уши, не стал законченным героинщиком, которому до могилы шаг ступить. Он глотал колеса – и только. Но и после колес лечился полгода.
Теперь он стал человеком, у него свой бизнес, дядя помог занять кресло директора ломбарда. Не хочется снова забираться во все это дерьмо. Дружба… Товарищество… До первой дозы. И, наконец, Короленко и Осколупова связывали воспоминания о той проклятой девчонке из номера гостиницы «Россия». Связывала кровь.
Сейчас Максим готов отстегнуть любые бабки, лишь бы навсегда забыть об этом кошмаре. Лишь бы не тянула за душу эта проклятая дружба с убийцами, которая со временем переродилась в неосознанный панический страх перед Осколуповым.
Пройдет ещё какое-то время, и все забудется. Тот жаркий вечер, ту убитую девчонку, кровь на руках Осколупова и Чайкина. Правильно говорят, что время лечит. И, надо надеяться, что Осколупов с Чайкиным когда-нибудь подохнут от передозировки. Хорошо бы уж поскорее.
– В субботу, а когда же еще? – ответил Осколупов. – Я гарантирую, будут такие телки, что у тебя встанет ещё до того…
Короленко не слушал. Он машинально перевернул листки настольного календаря, придумывая убедительный повод для отказа.
– Телки это, конечно, хорошо, – ничего путного в голову Максима так и не пришло. – Но, старик, у меня как раз на субботу назначена встреча с одним человеком. Деловая встреча с одним хмырем… Ну, очень важная встреча. Это не телефонный разговор. Короче, не получится.
– В каком смысле, не получится?
– Ну, не смогу я придти.
– Не сможешь? – переспросил Осколупов, голос его сделался злым. – Я думаю, тебе все-таки лучше быть на месте. Заканчивай свои мудовые переговоры и подсасывайся часикам к одиннадцати. Мне ждать?
– Я, конечно, постараюсь, – заерзал на стуле Максим, в словах Осколупова он уловил угрожающий смысл. – Постараюсь закруглить…
– Уж ты постарайся, – короткие гудки.
Короленко так хлопнул трубкой об аппарат, что едва не расколол пластмассовый корпус. Сука, шантажист поганый. У Осколупова, видите ли, нет денег, а ты всю жизнь плати за его удовольствия. До коих пор будет продолжаться эта мука? Дай в займы без отдачи, заплати за кабак, заплати за дозу…
* * *
В то самое время, когда Максим Короленко вел неприятный телефонный разговор, в переулке неподалеку от ломбарда остановились синие «Жигули». За рулем сидел Климов, на переднем сидении Маргарита Алексеевна. Сзади расположился Цыганков. Маргарита уже собралась выходить из машины, но муж остановил её.– Мы совершенно не знаем этого человека, – сказал Климов. – Полный ноль информации. Поэтому действуй крайне осторожно. Если что, немедленно уходи. В сумочку положи сотовый. И нажимай на эту кнопку, если начнутся неприятности. Мы будем рядом и успеем вмешаться.
Он вытащил из кармана и протянул жене трубку мобильного телефона. Показал, на какую кнопку следует нажимать, если возникнет опасность. Маргарита, глядя на то, как взволнован муж, покачала головой.
– Клим, раз такой базар, давай я пойду, – подал голос с заднего сидения Цыганков. – Там дел на пять минут. Зашел, посмотрел. Здравствуйте и до свидания.
Климов поморщился и с досады только рукой махнул.
– Дима, мы делали куда более опасные вещи, и ты был спокоен, – сказала Маргарита Алексеевна. – А теперь дергаешься. Я иду с деловым визитом к какому-то жалкому процентщику. Он сидит в своей лавочке и трясется. Боится, что на него наедут бандюки. Или просто жена сделает выговор за то, что на работе задержался.
– Я не об этом, – поморщился Климов. – Просто на этой стадии твое участие… Ну, короче, теперь можно обойтись и без тебя.
Маргарита спрятала с сумочку трубку. Она поправила шляпку на голове, стряхнула невидимую пылинку с лацкана розового пиджака, расправила складки на короткой юбке.
– Врешь, – покачала головой Маргарита. – Без меня ничего не получится. И ты это знаешь.
Маргарита Алексеевна открыла дверцу, вышла из машины. Она перешла на противоположную сторону переулка, подняла глаза, посмотрела на номер дома и свернула в темную арку. Климов проводил взглядом жену, посмотрел на наручные часы, засекая время.
Постукивая по асфальту высокими каблучками, Маргарита прошла под аркой, пересекла голый замусоренный двор, напоенный запахами ближней помойки. Ломбард с величественным названием «Вавилон» занимал часть первого этажа и подвал трехэтажного дома старой постройки. Вход находился под жестяным проржавевшим козырьком, над которым висела броская желтая вывеска ломбарда.
Маргарита поднялась на две ступеньки, открыла двери и перешагнула порог тесного зала. Здесь было душно и жарко, пахло беспросветной бедностью и пылью. На стуле в темном углу листал журнальчик немолодой охранник. На поясе кобура и резиновая дубинка.
Мужик в камуфляже поднял глаза на Маргариту, задержал взгляд на обтянутых короткой юбкой бедрах и грустно вздохнул, решив, что такие женщины простому охраннику не по карману. Перед пластиковой стойкой образовалась короткая очередь из трех человек. Но очередь едва ползла, Маргарита оказалась возле окошка приемщицы только через двадцать минут.
Она выложила из сумочки на прилавок два кольца с камнями и браслет. Девушка приемщица бегло осмотрела вещи и передала сидящему напротив неё оценщику. Мужчина в бухгалтерских нарукавниках, вооружившись лупой, долго разглядывал камни, взвесил изделия на аналитических весах, что-то чиркнул на клочке бумаги, передал бумажку приемщице.
Наклонившись через стол, что-то прошептал в самое ухо девушки. Та подняла на Маргариту голубые чистые глаза, назвала сумму и добавила:
– Это все, что мы можем предложить, – сказала она.
– Так мало? – округлила глаза Маргарита.
– По правилам ломбарда, это максимальная сумма.
– Я могу поговорить с вашим директором?
Приемщица вернула Маргарите драгоценности, пошепталась с оценщиком, сказала «минуточку» и исчезла. Вскоре она появилась, показала Маргарите в тот угол, где сидел охранник, на дверь с табличкой «служебный вход».
– Пройдите туда. По коридору последняя дверь налево.
Максим Короленко после разговора с Осколуповым так разволновался, что выкурил подряд две сигареты. Но тут телефон внутренней связи.
– Пришла приемщица из зала, – сказала секретарша. – Там какая-то женщина хочет поговорить с вами. Насчет залога…
Короленко даже не дослушал.
– Спроси у приемщицы, женщина молодая? В розовом пиджаке и шляпке? – встрепенулся он.
Эту эффектную даму он углядел из окна где-то полчаса назад. Она пересекала двор и, кажется, что-то искала. Тогда Короленко подумал, что женщина, вероятно, приехала к кому-то в гости. Но в старых дворах запросто заблудишься, теперь женщина ищет нужный дом. Долго придется искать. О том, что эта вылизанная особа направляется в его тухлый ломбард, и мысли не было.
– Точно, она, – сухо ответила секретарша.
– Через минуту пускай, – скомандовал Максим.
Он брызнул на грудь одеколоном, снял с носа и спрятал в верхний ящик стола очки в металлической оправе. Не то чтобы очки портили правильное симпатичное лицо Короленко, но они предавали физиономии какое-то казенное выражение скучающей канцелярской крысы. Поэтому с красивыми эффектными женщинами Максим предпочитал разговаривать, вставляя в глаза контактные линзы.
* * *
Когда секретарша пустила Маргариту в директорский кабинет, Короленко галантно встал из кресла, ладонью показал посетительнице на колченогий стул у окна. Ему было стыдно за свой убогий кабинет. Маргарита коротко изложила суть проблемы: она хотела бы заложить в ломбарде ценные вещи, но приемщица дает за них какие-то унизительные копейки.Короленко внимательно рассматривал посетительницу. Красивое лицо, круглые колени, обтянутые чулочками. И прикид дорогой. Кажется, за время работы в ломбарде он научился разбираться не только в драгоценностях, но и в людях.
Про себя он решил, что женщина недавно овдовела, потеряла состоятельного мужа, сама же работать не хочет и не умеет. И вот, ожидая новой выгодной партии, закладывает драгоценности. Правильно поступает, потому что на такую женщину охотники скоро найдутся. Короленко и сам надеялся стрельнуть у женщины номер домашнего телефона.
– Вам предложили максимальную закладную цену, – сказал Короленко. – Больше мы просто не даем. Здесь всего-навсего ломбард.
– Но это очень интересные вещи, – покачала головой Маргарита.
– Можно взглянуть?
Маргарита расстегнула сумочку, положила на стол перед директором два кольца с крупными бриллиантами и браслет из белого золота с сапфиром, голубой эмалью и бриллиантовой россыпью. Короленко вытащил из стола лупу. Следующие десять минут, забыв обо все на свете, он зачарованно разглядывал безупречные чистой воды бриллианты и браслет работы известного мастера начала века с фирменным клеймом.
Редкие вещи, коллекционные. Если купить драгоценности по сходной цене, можно очень хорошо заработать, даже не вспотев. Такие деньги на перепродаже золотого лома и года за полтора не сделаешь. Короленко держал на примете ювелиров, которые выложат за драгоценности целое состояние. Чтобы скрыть лунатический блеск в глазах, он долго смотрел в сторону, стараясь сосредоточиться.
– Браслет и вот то кольцо это гарнитур, – пояснила Маргарита. – А второе кольцо.
– Я понял, – кивнул Короленко. – Вещи неплохие. Даже приличные. Но во всех московских ломбардах за них дадут гроши. Почему бы вам это не продать? Сразу выручили бы приличные деньги.
– А сколько именно?
– Ну, камушки имеют дефекты, – привычно соврал Короленко. Он говорил ровным спокойным голосом, стараясь не выдать своей заинтересованности. – На одном камушке есть скол, на другом трещинка. И сапфир тоже с изъяном. Мне, как специалисту, это видно с первого взгляда. Как говориться, видно без очков. Но все-таки я готов дать…
Короленко назвал очень скромную цифру, подумал и сказал.
– Впрочем, можно и накинуть. Немного.
Посетительница наморщила лоб, раздумывая над предложением директора.
– Даже не знаю, что ответить. Я не могу сама принять решение.
Маргарита решила, что директору ломбарда приходится выслушивать от посетителей немало слезоточивых историй о болезнях, смертях близких людей. Короленко должен выслушать и её рассказ.
– Мой муж работал в коммерческом банке, весьма прилично зарабатывал, – Маргарита вытащила из сумочки платок, промокнула сухие глаза. – Но неожиданно заболел. Тяжело заболел. Потерял работу. Перенес сложную полостную операцию. Стал инвалидом. И… И…
«И умер», – продолжил про себя Короленко. Он похвалил себя за проницательность, решив, что угадал судьбу посетительницы. Но услышал другую версию.
– Сейчас мужу лучше, – разочаровали директора Маргарита. – Врачи называют это ремиссией. Муж ещё не знает, что у него метастазы в легких и вот здесь.
Маргарита покрутила пальцем у виска.
– Примите мои глубокие соболезнования, – Короленко скорчил кислую рожу. – Понимаю, как вам трудно.
– Но лечение, врачи, оказывается, это удовольствие не из дешевых, – продолжила посетительница. – Как видите, я решила заложить драгоценности, которые достались мне ещё от бабушки. Сюда пришла, потому что живу неподалеку. Словом, как муж скажет, так и будет.
– Но ведь это ваши вещи, – возразил директор. – При чем тут муж?
– Мои, – кивнула Маргарита. – И я готова их продать. Но инвалидам приятно, когда с ними советуются. Думаю, муж согласится на ваше предложение. Хотя болезнь сделала его капризным человеком. Поймите меня правильно, я просто обязана с ним посоветоваться.
– Простите, как вас зовут?
– Надежда Юрьевна, – сказала Маргарита.
– А я Максим Николаевич.
Короленко разволновался, поняв, что рыбка клюнула. Даже пятна румянца на щеках проступили. Теперь главное не упустить добычу. Если женщина возьмет да покажет камни кому-то из ювелиров, драгоценности отхватят вместе с руками. И ногами.
– Хорошо, давайте я запишу ваш телефон. Вы посоветуетесь, а я позвоню вечером. Прямо сегодня. Если хотите, сразу же подъеду к вам. И рассчитаемся.
– Не надо звонить. Муж человек старомодный. Он не любит, когда меня беспокоят мужчины. Завтра в это же время мы с мужем будем у вас. Вместе. А вот свой телефон вы мне оставьте. На всякий случай.
Короленко написал на отрывном листе номер рабочего телефона.
Маргарита встала взяла кольца и браслетик, опустила их в раскрытую сумочку. Короленко проводил драгоценности горящим взглядом, выскочил из-за стола, открыл перед женщиной дверь, шаркнул ножкой. Он провел женщину через крошечную приемную, дальше, вдоль коридора до самого выхода. Вернувшись на место, он упал в кресло и наблюдал, как Маргарита пересекает двор и исчезает в темноте арки. «Лишь бы получилось, лишь бы только получилось», – повторил про себя директор ломбарда.
Когда раздался телефонный звонок Магомета Узбатова, увлеченный своими мыслями Короленко не сразу понял, с кем разговаривает, и чего от него хотят. Узбатов же объяснял, что не смог придти сегодня. Возникли какие-то неотложные дела, он просил перенести встречу на завтрашний день, на это время.
– Хорошо, хорошо, – рассеяно ответил Короленко. – Приезжай.
Он положил трубку, суеверно сложил пальцы крестиком.
– Только бы получилось, – прошептал Короленко.
И тут подумал, что визит Узбатова завтра в это время не желателен. Лучше перенести встречу на раннее утро. Короленко схватил трубку, но, чертыхнувшись, снова бросил её на место. Телефонного номера курьера он не знал. «Ничего, в приемной подождет», – подумал Короленко. Перед его взором стоял бриллиантовый дым.
* * *
Урманцев нарисовал на большом листе бумаги силуэт автомобиля, конторскими кнопками прикрепил лист к куску фанеры, поставил эту композицию на подоконник, отошел и глянул на рисунок со стороны.Нарисованная машина немного смахивала на «запорожец». Но если человеку отпущена богом хоть капля здорового воображения, он без труда увидит в рисунке пятую модель «БМВ». Сам Урманцев вооружился остро наточенным карандашом и попросил несколько минут внимания.
Климов и Цыганков рассели на стульях, они ждали, что Урманцев толкнет им что-то вроде лекции. Так оно и получилось. Накануне Урманцев побывал на фирме, где бронировал машину Ашкенази, выяснил те нюансы, которые остались за рамками отчета детектива Полосовского. Начал Урманцев с сообщения, не внушающего оптимизма.
– Наши умельцы довольно прилично бронируют тачки, – заявил он. – Импортные технологии и все такое. Бронирование – производство штучное, каждую машину делают под конкретного клиента. Поэтому все броневики разные.
Урманцев, то и дело тыкая острым концом карандаша в свой рисунок, приступил к объяснениям. Оказалось, что машина Ашкенази – штука весьма серьезная и надежная. Имеет четвертый уровень защиты по европейской классификации. Это значит, что пристрелить водителя или пассажира, находящегося в салоне, невозможно из пистолета никаких марок и систем.
Пуля от Макарова, от пистолета Стечкина или пистолета-автомата «Узи» не оставят на стекле даже мелких трещинок. Пистолет «ТТ», американский «Магнум» или немецкий «Маузер», в принципе, стекло поцарапают или сделают скол, но не боле того. Дальше ещё хуже. 74-й автомат Калашникова калибра пять сорок пять и даже АК-47 калибра семь шестьдесят два машину не пробивают. Три пули попадают в стекло на расстоянии сантиметра одна от другой – стекло цело.
Какое же оружие возьмет тачку?
Из отечественных образцов снайперская винтовка Драгунова и раритетная винтовка Мосина. И ещё крупнокалиберные пулеметы ДШК, «Утес» или крупнокалиберный танковый пулемет. Такие пулеметы можно заиметь, если родной дядя отвечает за материальное снабжение Кантемировской дивизии.
Винтовки, в принципе, достать трудно, но можно. Правда на это уйдет много времени. Тем не менее, винтовка все проблем не решает. Не факт, что пуля прошьет стекло под углом сто двадцать градусов и попадет в цель, она запросто может срикошетить. Кроме того, в зоне обстрела будет находиться только водитель. Ашкенази, если он займет заднее сидение, скорее всего, останется неуязвим.
– Теперь непосредственно об автомобиле, – потер руки Урманцев.
Он имеет шасси, специально изготовленное для последующего бронирования. Двери снабжены гемогенной стальной броней и дополнены листами алюминия. Бронелистами защищены переднюю и задняя стенка салона, стойки. Точнее не одним, а двумя бронелистами, толщиной по пять миллиметров, литсы закреплены на расстоянии сантиметра друг от друга.