Троицкий Андрей Борисович. Знак шпиона

   Жильцы спали, дождь лил, как из ведра.

Глава вторая

   Не держась за перила, Дьяков поднялся наверх, остановился между этажами, достал сигареты, щелкнул зажигалкой. Эта встреча с чертовой хозяйкой, жертвой собственной алчности, никак не вписалась в планы. Наверняка на плаще остались брызги крови старой ведьмы. Поэтому плащ следует оставить в квартире Уильямс, когда он будет уходить оттуда. Полицейские, которые найдут тряпку, будут разочарованы: обычный ширпотреб из Юго-Восточной Азии. Таких плащей там шьют без счета. Ярлыки спороты, в карманах он, разумеется, ничего не оставит. Да, ещё нужно не забыть вымыть руки и лицо.
   Он скурил сигарету в несколько глубоких затяжек, погасил её о подошву ботинка, опустил окурок в карман брюк и, поднявшись ещё на один пролет, встал перед квартирой Уильямс, наступив ногами на резиновый коврик. Свет уличного фонаря проникал сюда через окошко между вторым и третьим этажом. Этот свет был таким далеким и тусклым, что вытяни вперед руку, и не увидишь своей ладони. Приходилось действовать не торопясь, на ощупь. Дьяков расстегнул пуговицы плаща, вытащил из брючного кармана ключ и скрепленный с ним стальным кольцом двадцати сантиметровый крючок из стальной проволоки, загибавшийся на конце.
   Нащупав личину замка, вставил смазанный солидолом ключ в скважину, тихо повернул его на пол-оборота, затем ещё на пол-оборота. Замок едва слышно щелкнул. Дьяков поморщился, другой рукой притянул к себе до упора дверную ручку. Продолжая поворачивать ключ, он ожидал второго щелчка, знака, что замок открыт. Еще пол-оборота. Есть. Замок щелкнул. Дьяков приоткрыл дверь так, чтобы пролезла ладонь. Он просунул в узкую щель крючок, накинул загнутый конец на цепочку, подцепил одно из звеньев, очень медленно, миллиметр за миллиметром, стал подтягивать к себе проволоку. Дьяков почувствовал, как рука потяжелела, это карабинчик цепочки вылез из паза.
   Осторожно опустив вниз проволоку, Дьяков освободил загнутый конец от звена цепочки, покосился на светящийся циферблат наручных часов. За все про вес он провозился почти четыре минуты. Можно было сработать и побыстрее, но ведь он пришел сюда не рекорды скорости устанавливать. Путь свободен, можно толкать дверь и заходить в квартиру. Он опустил в карман плаща ключи и проволоку, вытер капельку пота, щекотавшую бровь. С усилием сглотнул слюну, язык сделался сухим и жестким, как наждак. Ладони под печатками вспотели. Он уже хотел толкнуть дверь и войти в прихожую, но тут внизу что-то зазвенело.
   Звук был таким громким и близким, будто этажом ниже о плитки кафельного пола кто-то грохнул большую фарфоровую тарелку или блюдо. Зазвенели, разлетелись по сторонам осколки. Дьяков непроизвольно отступил на полшага, потянул на себя дверную ручку.
   Раздался тихий щелчок, это вышел наружу язычок замка, дверь в квартиру Уильямс снова захлопнулась. Дьяков тихо ругнулся. Теперь возню с замком придется начинать по новой. В эту секунду в парадном на всех этажах загорелся свет. Дьяков зажмурился. Этого только не хватало. Вернулся кто-то из жильцов? Но кто именно? И откуда эти звуки бьющегося стекла? Возможно, клерк с женой или молодожены со второго этажа решили ночью выяснить отношения, разбив пару стекляшек? Но почему тогда не слышно человеческих голосов?
   Дьяков вытащил пистолет, передернув затвор, шагнул к перилам, стремясь заглянуть вниз, понять, что же там происходит. Но с этой позиции были видны лишь прямые лестничные марши, уходящие вниз.
 
   Донцов оказался на месте около одиннадцати ночи. Он остановил машину на той стороне улицы, где расположен дом Уильямс, погасил габаритные огни и стал ждать. Ближе к полуночи разошелся такой дождь, что сквозь ветровое стекло ничего нельзя было разглядеть. Он не увидел, как от противоположного тротуара отъехала, исчезла за стеной дождя темная «тойота», но заметил, что погас свет в окнах второго этажа.
   Ливень продолжался ещё минут двадцать, и понемногу стал затихать. Достав миниатюрный бинокль, Донцов поднес его к глазам, долго разглядывал пустую темную улицу и, утомившись этим занятием, стал вертеть ручку настройки приемника. Одинокого пешехода в сером плаще и кепке, надвинутой на глаза, Донцов заметил с опозданием, когда тот уже свернул к подъезду и стал подниматься на ступеньки крыльца. Взяв бинокль, Донцов видел через стекла лишь спину мужчины, обтянутую плащом, и часть лица: щеку и висок, да ещё левое ухо. Человек достал из кармана ключ, вошел в подъезд и закрыл за собой дверь. В парадном загорелся свет.
   Недобрые предчувствия зашевелились в душе, как земляные черви после теплого дождичка. Донцов в глаза не видел никого из жильцов, населяющих этот дом, за исключением хозяйки Марты. Поздний незнакомец мог быть одним из её квартирантов. Однако приметы мужчины в целом совпадали с описанием некоего Дьякова, которое дал Гойзман перед смертью. Рост чуть выше среднего, коренастый, на вид лет сорок.
   Свет в парадном погас.
   – Проклятый дождь, – пробормотал Донцов.
   Он вытащил из внутреннего кармана матерчатой куртки пистолет, взвел курок, но не двинулся с места, а продолжил наблюдать в бинокль за окнами подъезда, расположенными между этажей. Можно было разглядеть тусклый оранжевый огонек. Он вспыхнул и погас. Видимо тот же мужчина, остановившись между этажами, прикурил сигарету. Донцов раскрыл трубку мобильного телефона, набрал номер Уильямс. Трубку не сняли после восьмого гудка. Вероятно, хозяйка спит. Если Уильямс принимает снотворное, то разбудить её окажется нелегкой задачей. Еще хуже, если Джейн взяла в привычку отключать телефон на ночь. Пришлось снова набирать номер. Донцов нажал кнопку отбоя, дождавшись десятого гудка. Итак, звонить бесполезно. Он вылез из машины, быстрым шагом добежал до дома, поднялся на крыльцо.
   Хозяйка Марта Пульмен живет на первом этаже, Донцов несколько раз нажал кнопку её звонка. Свет в квартире старухи не загорелся, не шевельнулась занавеска на окне. Возможно, звонок не работает. Он шагнул к перилам, наклонился вперед и сильно постучал костяшками пальцев в окно хозяйской квартиры. Никто не ответил. Темные окна плотно зашторены, кажется, в квартире никого нет.
   Времени на долгие размышления не осталось.
   Вернувшись на прежнее место, Донцов надел перчатку на правую руку, ткнул открытой ладонью в окошко на двери, по стеклу пошла поперечная трещина. Он ударил снова, теперь сильнее. На пол полетели и рассыпались осколки. Привстав на цыпочки, Донцов просунул руку внутрь, нащупал пальцами колесико замка, повернул его в крайнее положение, толкнул дверь и вошел в парадное. Под потолком загорелись лампы в матовых плафонах. Донцов остановился. На светлых плитках пола и на ближней стене мелкие капли. Справа дверь в хозяйскую квартиру, зеленый коврик сдвинут в сторону. От порога под лестницу тянется бурый широкий след, будто по плиткам провели тряпкой, обильно смоченной кровью или краской. Сделав несколько шагов вперед, Донцов наклонился.
   Под лестничным маршем, в самом углу, лежала женщина с окровавленным лицом. Нос был свернут на сторону, левый глаз вытек, поперек лба и щеки прошла широкая бурая полоса, видимо, по лицу ударили чем-то вроде кистеня. Халат распахнулся на груди и задрался до самого пояса, обнажились белые трусы в мелкий горошек и гладкие молочно белые бедра в сети склеротических прожилок. Неподвижный стеклянный глаз Марты смотрел на мужчину удивленно и немного испуганно. Отступив от лестницы, Донцов толкнул дверь хозяйской квартиры: заперто. Он вытащил пистолет. Свет в парадном мигнул и погас. Донцов пошарил ладонью по стенам, но не нашел выключателя.
   Двинувшись к лестнице, он нащупал перила и, не дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте, начал медленно, ступенька за ступенькой, подниматься наверх.
 
   Джейн Уильямс ещё не уснула, когда на лестнице что-то загремело. Она встала с разложенного дивана, неслышно ступая по ковровому покрытию босыми ногами, вошла в прихожую. Для себя Джейн решила, что сосед по этажу Дэннис Линсон, работающий секретарем в пожарном управлении, как и на прошлой неделе, выпил сверх меры, и, споткнувшись о ступеньку, упал рядом со своей квартирой. Да ещё размолотил несколько бутылок пива, что принес домой.
   В прошлый раз Джейн вышла из квартиры, помогла пожарнику подняться на ноги, собрала битое стекло и вытерла лужу. В подъезде ещё несколько дней стоял кислый запах пива, а Марта, встречая Линсона, ворчала, даже пригрозила вытурить его на улицу, если подобное повторится ещё раз. Год назад Линсон развелся с женой и с тех пор прикладывается к бутылке. Рано или поздно это увлечение плохо кончится.
   Не зажигая света в прихожей, Джейн остановилась у двери, припала к глазку, и только сейчас обратила внимание, что цепочка снята. Свет на лестнице горел. Она увидела незнакомого мужчину, склонившегося над перилами, глядящего вниз. Но вот незнакомец выпрямился, сделал шаг к её двери. Джейн заглянула в лицо мужчины. И ощутила, как кожа на спине стала зудеть, будто по ней пробежал целый муравьиный выводок. На вид этому типу лет сорок, широкоплечий, со сломанным носом и шрамом над правой бровью. Сомнений нет, именно об этом человеке несколько часов назад говорил русский журналист: «Остерегайтесь, если встретите его».
   Она накинула цепочку и стала задом пятиться в комнату, но остановилась. Спокойно, спокойно… Мужчина позвонил в дверь. Звонок долгий, требовательный. Что делать? Накручивать номер полиции нет времени, нужно спасаться, не надеясь на бобби.
   – Кто там? – выждав паузу, спросила Джейн.
   – Откройте, пожалуйста, – мужчина отвечал глухим тихим голосом. – Я по срочному делу. Меня прислал наш общий знакомый. Прошу прощения за поздний визит.
   Ясно, этот тип хочет, чтобы она подошла к двери на расстояние шага или ближе. Чтобы выстрелить, пустить пулю через два фанерных листа или через глазок в тот момент, когда хозяйка квартиры выглянет через него на площадку.
   – Подождите минуточку. Я оденусь.
   – Это срочно.
   Сердце колотилось где-то очень высоко, возле самого горла. Дышать стало нечем. Джейн распахнула дверцы встроенного шкафа, скинула ночную рубашку, влезла в джинсы и свитер, путаясь в рукавах, надела короткую куртку с капюшоном.
   Снова длинный звонок в прихожей. И несколько секунд тишины.
   Джейн услышала, как ключ входит в замочную скважину. Она наклонилась, нащупала под вешалкой пару кроссовок, сунула в них босые ноги, через шею перебросила ремешок кожаной сумочки, в которой лежали документы. Она отступила в комнату, подхватила с журнального столика визитную карточку Колчина. Входная дверь распахнулась на длину цепочки. И тут человек, стоявший на лестнице, толкнул входную дверь плечом. С потолка посыпалась штукатурка. Человек снова ударил в дверь, на этот раз ногой. Сердце помертвело от страха. Еще пара ударов, и дверь не выдержит, проломится, сорвется с петель или цепочка лопнет.
   Джейн бросилась в соседнюю комнату, балкон которой выходил на задний двор, опустила верхний шпингалет, дернула дверь на себя. Стекла зазвенели. Она дернула сильнее, створка распахнулась. Ветер бросил в лицо дождевые брызги. Перебросив ногу через перила, она едва зацепилась рукавом куртки о шляпку гвоздя, вылезшего из деревяшки, оставила на гвозде кусок ткани. Теперь нужно встать на край балкона, дотянуться до водопроводной трубы и, стараясь не смотреть вниз, спуститься на внутренний дворик, оттуда через забор можно попасть в такой же внутренний дворик дома, стоящего на параллельной улице.
 
   Дьяков слышал внизу чьи-то тихие шаги, какие-то шорохи. Человек поднимался по лестнице вверх. Ясно, это не полиция. Но за полицейскими дело не станет. Они, вызванные испуганными жильцами, приедут минут через десять. А этого времени хватит, чтобы все кончить.
   Он третий раз ударил ногой чуть ниже замка, шурупы, державшие металлическую пластину цепочки вылетели из косяка. Держа пистолет на уровне живота, Дьяков переступил порог, хотел захлопнуть дверь, но она, перекосившись от тяжелых ударов, не закрылась. Свободной рукой он нащупал выключатель, под потолком прихожей загорелась лампочка, упрятанная под колпак из толстого матового стекла. Дьяков прикрыл входную дверь, подперев её стулом, залез в стенной шкаф. Он ощупал рукой вешалки с платьями и верхней одеждой, за которой могла, согнувшись пополам, спрятаться женщина. Пусто. В ванной комнате и туалете тоже никого. Впрочем, наивно рассчитывать, что Уильямс запрется в сортире и будет там, сидя на унитазе, дожидаться смерти.
   Готовый выстрелить без промедления, Дьяков ворвался в комнату, не зажигая света, остановившись под люстрой, огляделся. Тут и прятаться негде. Диван, какие-то полочки на стенах, гобелены в рамочках, разложенный диван и пара кресел. Он шагнул через порог соседней комнаты. Балкон открыт… Так и есть, эта стерва наверняка уже карабкается вниз по водосточной трубе или лезет по карнизу, чтобы перескочить на соседний балкон, в квартиру толстого хмыря, который живет на её этаже. Не получится, девочка.
   Он уже рванулся к балкону, но тут услышал, как задвигался приставленный к входной двери скул. Дьяков вернулся в первую комнату, отступил в темноту, выбирая удобную позицию. Он все точно рассчитал. Тот, кто войдет в квартиру, окажется в освещенной зоне, почти под лампой, и сделается отличной мишенью. В то время как Дьяков остается в тени. Стул у двери качнулся. Упал на спинку, Дьяков увидел на пороге человека в темной матерчатой куртке.
   Он выстрелил навскидку, не целясь, точно зная, что не промахнется. Его противник тоже успел пальнуть. Четыре выстрела прозвучали одновременно с обеих сторон.
   Дьяков почувствовал, как обожгло правое плечо, в ту же секунду тусклая лампочка под колпаком превратилась в большое обжигающее солнце. Из разжатых пальцев вывалился пистолет. Все… Кажется, все. Голова закружилась, предметы обстановки поменялись местами друг с другом. Дьяков опустился на колени, сел на ковер, но быстро пришел в себя. Зубами стянул перчатку с левой руки, сдернул плащ, скомкав, бросил его на пол, оставшись в майке и черном свитере. Пальцами ощупал рану. Ничего страшного: кость не задета, пуля повредила мягкие ткани плеча, прошла навылет. Дьяков сказал себе, что от таких царапин кошка не умрет. Он попадал ещё и не в такие раздачи, его цепляло и посильнее. Ну, вытечет пара-тройка стаканов крови. Всего и дел. Лишь бы не потерять сознания, справиться с головокружением. Оперевшись на подлокотник кресла, он встал на ноги, едва не запутавшись в плаще, поднял пистолет.
   Отсчет времени пошел: полиция уже выезжает на место, потому что пистолетные выстрелы разбудили всех жильцов, которые не проснулись после ударов в дверь ногами.
   Хватаясь за стену, он вошел в соседнюю комнату, включил свет, дошагал до балкона, выглянул вниз, на темный дворик. Вон она, эта стерва. Он увидел, как Джейн штурмует каменную стену, видимо, хочет перелезть в соседний двор и уйти. Джейн подтащила к забору то ли верстак, тол ли столик, стоявший под навесом. Поставила на него какую-то коробку. Но картон, быстро размокший под дождем, не выдержал человека, развалился. Тогда Джейн прыгнула со стола на стену, содрав ногти на руках, зацепилась за край, забросила ногу наверх.
   Дьяков поднял левую руку, поймал цель на мушку, на секунду закрыл глаза, чтобы побороть головокружение. И плавно нажал на спусковой крючок. Пуля ушла в пустоту дождливой ночи. Джейн закинула на стену другую ногу. Дьяков выстрелил во второй раз и промахнулся. Джейн исчезла за забором. Дьяков бросил пистолет на пол, ухватившись здоровой рукой за перила, перебрался через них, сделал пару шагов по карнизу к водосточной трубе. Поставил ногу на железный костыль, вмурованный в стену, переместил на него вес тела. Плечо так кольнуло, что Дьяков чуть не застонал. Правый рукав свитера тяжелел, наливаясь кровью. Обхватив рукой скользкую трубу, он съехал по ней до нижнего костыля, на уровень второго этажа.
   Теперь будет легче. Остается спуститься дальше по трубе и маршрутом Уильямс уйти отсюда. До машины десять минут быстрой ходьбы. Дьяков услышал далекий вой полицейской сирены. Едут… Пускай едут, он успеет уйти.
 
   Донцов пришел в себя от света, бьющего в глаза.
   Он потерял сознание на всего пару минут. И теперь, лежа спиной на керамических плитках пола, чувствовал холод, исходящий от них. Он ещё не мог понять, насколько серьезны его ранения. Где-то под ребрами остывала ещё теплая пуля. И ещё в груди булькало что-то горячее, будто там, возле сердца, кипела кастрюля с кашей. Это жжение в груди, боль в животе, можно было терпеть, но дышалось слишком тяжело, с натужным свистом, потому что в дырявое легкое попадала кровь. Ясно, что человек, затаившийся за порогом квартиры, выстрелил дважды. И не промахнулся. Хорошо, если Уильямс, воспользовавшись суматохой, успела уйти.
   Приподняв голову, Донцов увидел плафон, горящий под потолком прихожей. На лестнице никто так и не зажег свет. Возле порога квартиры лежал его пистолет и пара перчаток, которые он так и не успел надеть. Скорее всего, теперь эти вещи превратятся в вещественные доказательства уголовного дела, в котором Донцов станет не проходной статистической фигурой, а главным действующим персонажем. Возможно, удастся доказать, что это не он пристукнул старуху хозяйку. Потребуется хороший адвокат. Но ещё остается шанс уйти отсюда до приезда полиции. Иначе многое, очень многое придется объяснять, но никто не поверит в эти объяснения, потому что в Скотланд-Ярде не последние дураки работают. Так или иначе, его карьера разведчика кончилась навсегда.
   Он подумал, что сейчас самое главное – встать и спуститься вниз к машине. Он доедет до ближайшей муниципальной больницы, а там… Там он что-нибудь придумает, лишь бы осуществить первую часть плана, покинуть подъезд. Донцов перевернулся на бок, поднял руку, ухватился железную решетку перил. Поджал ноги под себя, оттолкнулся подметками от пола. Он встал, схватился руками за перила, потому что какая-то неведомая сила качала его из стороны в сторону и удержаться на ногах было трудно. Сплюнул на пол кровь, заполнившую рот.
   Сюда, наверх доносились какие-то шумы, то ли скрип дверей, то ли человеческие голоса. Возможно, это шумело в ушах. Донцов шагнул к лестнице, остановился, распахнув пиджак, сорвал с себя галстук. Без галстука почему-то задышалось ещё труднее. Широко раскрыв рот, Донцов закашлялся. Перед глазами расплылись фиолетовые круги. Кашель длился бесконечно, Донцов плевал на пол кровью и снова кашлял. Кашлял и снова плева. Приступ закончился через пару минут, когда глаза стали вылезать из орбит от недостатка воздуха. Донцов сделал ещё шаг вперед. Остановился и подумал, что переоценил свои силы, спуститься по лестнице и доковылять до машины будет чертовски трудно. Наверное, он умрет где-то на полдороге.
   Еще Донцов подумал, что все получилось глупо. Он нарвался на пули, а ведь был шанс остаться целым. Хотя был ли у него этот шанс? Он просто вошел в дверь, потому что не было выбора. Он должен был войти в эту проклятую дверь.
 
   За муками Донцова наблюдал через глазок в двери Дэннис Линсон, почти трезвый в этот вечер. Пожарник видел какой-то приятный эротический сон, молодую особу, совершенно голую, с которую собирался поучить французской любви, когда на лестничной площадке поднялась возня. Он заворочался, встал с кровати не сразу, лишь когда услышал четыре выстрела, грянувшие одновременно. Как был, в пижамной курточке и голубых шелковых штанах, вышел в прихожую и припал к глазку. Ясно, что-то ужасное стряслось в квартире Джейн Уильямс, женщины тихой и очень симпатичной. Ее дверь раскрыта, в прихожей горит свет, но никого не видно. Но что произошло?
   Линсон, не любивший долгих раздумий, решил, что соседка стала жертвой грабителя. Из прихожей он прокрался в комнату, набрал номер полиции и, шепотом сообщив о происшествии, дважды повторил адрес. Вернувшись в прихожую, снова выглянул в глазок. На этот раз он увидел незнакомого мужчину. Тот, ухватившись обеими руками за перила, кашлял взахлеб, словно собирался по кускам выплюнуть из себя легкие. Когда приступ кашля закончился, преступник, ограбивший и, возможно, убивший соседку, шагнул к лестнице. Он не отпускал перила и пошатывался из стороны в сторону, будто перебрал лишнего.
   Линсон мгновенно придумал для себя новую версию преступления: любовник соседки заявился на ночь глядя к ней в гости, напился, как свинья, и, приревновав Уильямс к другому мужчине, застрелил её из пистолета. Эта версия больше походила на правду. Линсон не был человеком робкого десятка, потому что пожарники не трусы, а сильные духом мужественные люди. Он мгновенно оценил обстановку и решил, что преступник, как бы пьян он ни был, наверняка успеет смотаться до приезда полиции. Значит, ему надо помешать.
   Если действовать быстро и решительно, риск получить пулю не так уж велик. Линсон не хранил дома оружия, но свято верил в свой тяжелый кулак, который не подводил его в критические минуты. Он, стараясь не издать ни единого звука, снял цепочку, повернул замок. Человек на лестнице снова закашлялся, Линсон рванул дверь на себя, выскочил из квартиры, занес кулак для удара.
   Донцов периферическим зрением увидел, темную тень, появившуюся ниоткуда. Инстинктивно, он пригнул голову и спасся от тяжелого кулака. Но в следующее мгновение Линсон налетел на него, как железнодорожный локомотив на зазевавшегося пешехода. Повалил, сбил с ног. Пожарник, уронив все сто двадцать килограммов живого веса на грудь Донцова, прижал его к полу. Размахнулся, съездил кулаком по челюсти слева, а затем справа. Размахнулся и снова вмазал.
   Ударившись затылком об пол, Донцов не потерял сознания. Он приподнял руку, чтобы защититься от ударов, на большее не хватило сил. Он даже не почувствовал боли, когда кулак пожарника в очередной раз врезался в рот, сломал передние зубы. Донцов уже летел в пропасть, несся в темную пугающую пустоту.
   Его тряс кашель, который невозможно было остановить. Воздуха не было. Кровь шла горлом и не давала дышать. Легкие хрипели, как худые меха старой гармони. Донцов хотел попросить, чтобы человек слез с него, но так и не выговорил ни слова, лишь побулькал что-то невнятное.
   Пожарник, отбив кулаки, одной рукой ухватил Донцова за горло, другой вцепился ему в волосы. Линсон чувствовал, как противник обмяк под ним, дернул ногами, перестал кашлять, и затих. Но не ослабил хватку, не разжал тиски пальцев, пережимающих горло.
   Под потолком на всех этажах загорелись лампочки. Линсон увидел лицо, лежавшего под ним человека. На полу разлилась большая кровавая лужа. Пижамная курточка пожарника, его голубые шелковые брюки были густо заляпаны кровью. Линсон отпустил горло человека, неподвижно лежавшего на полу, схватился за перила и встал на ноги. По лестнице поднималась молодая парочка со второго этажа. Женщина накинула халат, мужчина успел натянуть спортивный костюм. Он был бледен и напуган. Добравшись до верхней площадки, мужчина помахал рукой жене, чтобы та не вздумала идти сюда, наверх. И уставился на тело незнакомого человека, распростертое на полу. На рот, полный крови.
   – Я вызвал полицию, – сказал молодой человек. – Как… Что здесь произошло? Вы что-то видели?
   – Преступник напал на мисс Уильямс, – ответил пожарник. – Он хотел улизнуть отсюда. Но я не дал негодяю уйти.
   – Вы стреляли в него?
   – Нет, я ни в кого никогда не стрелял, – пожарник выставил вперед окровавленные по локоть руки. – Вот мое оружие.
   – Тогда откуда же столько крови? – спросил парень.
   – Да, крови в нем, как жирном борове с фермы моей матери, – пожарник стащил с себя курточку, оставшись голым по пояс, стал вытирать ей руки. – Черт знает, откуда столько крови. Может, Мисс Уильямс его подранила. В квартире ведь стреляли. Ты сам слышал выстрелы?
   – Слышал.
   – Она защищалась. Ну, и зацепила подонка. А я этой паршивой кровью всю пижаму испортил. Весь перепачкался.
   – Он мертв?
   – Я не врач. Он не дышит – это факт.
   – Может, мисс Уильямс нужна помощь?
   – Может быть. Но в её квартиру заходить нельзя до приезда полиции. А помощь… Кажется, помощь нужна твоей жене.
   Линсон показал пальцем вниз. На площадке между вторым и третьим этажом лежала жена молодого человека, секунду назад упавшая в обморок.
 
   Москва, следственный изолятор
   Матросская тишина. 22 октября.
 
   Допрос, который проводили генерал Антипов и подполковник Беляев продолжался третий час. Дело шло к вечеру, короткий дождливый денек незаметно перетекал в такой же дождливый и холодный вечер. Подследственный Вадим Тараскин, пользовался случаем, и уже третий раз просил у генерала сигаретку, зная, что за порогом следственного кабинета халява кончится, а в сырой камере, куда напихали тридцать рыл, и короткого бычка не выпросишь. Он со вкусом пускал дым и переворачивал страницы уже пятого альбома, куда были вклеены фотографии находившихся в розыске лиц, подозреваемых в тяжких преступлениях. Однако карточки Дьякова там не нашлось. Тараскин раздавил в пепельнице, привинченной к столу, докуренную до фильтра сигарету, захлопнул альбом и отодвинул его в сторону.
   – Нет тут его.
   – Ладно, тогда расскажи, при каких обстоятельствах ты познакомился с Дьяковым, – приказал Антипов. – Вспомни все, до мелочей.
   – Я другому следователю из ФСБ все это уже сто раз повторял. Протокол почитайте.
   – Теперь повтори мне, без протокола, – нахмурился генерал.