Через полчаса, грязные, как болотные черти, но, в отличие от болотных чертей, увенчаные паутиной, все трое оказались снаружи – Сережа, отец Амвросий и купель.
– Это – она? – спросил потрясенный Сережа.
– Да, – ответствовал батюшка, первым делом приглаживая кудри. И посмотрел на свою добычу с нежностью.
Неизвестно, что созерцал отец Амвросий просветленным умственным взором. Сережа же видел своими атеистическими глазами здоровенную рассохшуюся бадью, примерно до середины бедра отцу Амвросию, и такого объема, что запросто вместила бы два мешка картошки. Судя по запаху, последнее, что в ней хранили, была именно гнилая картошка или другой корнеплод – Сережа плохо ориентировался в ботанике.
Сейчас, вытащенная на свет Божий, бадья имела жалкий вид, с ее боков свисали ошметки масляной краски, обруча заржавели. Но отец Амвросий уже видел ее перед собою такой, какой он ее непременно сделает, – свежевыкрашенной, чистенькой, с сияющими обручами.
– Зачем тебе ЭТО? – выразительно поинтересовался Сережа.
– Я же говорю – купель!
И, видя в глазах былого коллеги полное непонимание, отец Амвросий объяснил более внятно:
– Буду крещать полным погружением! Понимаешь, всегда в православной церкви крестили полным погружением, раньше для этого даже крестильни строили. И это – правильно. А как крестят теперь – побрызгают, и довольно! – так это неправильно. Это нарушение. У нас с РПЦЗ еще и из-за этого непонимание…
– С кем?
– С русской православной церковью зарубежья. Они-то крестят по-старому, по-правильному, а мы – извратили обряд. Вот – буду крещать полным погружением…
– Сюда?… – ушам своим не поверил Сережа.
– А что? Видишь, большая, сюда взрослый человек поместится. Вот хотя бы ты…
– Я не помещусь! – твердо отвечал Сережа с таким видом, что отцу Амвросию стало ясно – живьем его туда и вправду не поместить.
– Вот раньше, еще до революции, всех грудными детишками крестили, и вполне хватало маленькой купели, – стал объяснять отец Амвросий. – А теперь в основном взрослые идут. И ведь спрашивают – а что, разве такое крещение действительно? Старушки меня достали! Хватит – буду крещать полным погружением!
Насчет старушек Сережа понял.
– Сашка, ты же умный человек! – проникновенно обратился он. – А конопатить эту штуку тоже старушки будут? Ты посмотри, какие тут щели? Ведь вода перед началом обряда наливается?
– Ну?
– Так к нужному моменту там ни капли не останется, а ты будешь стоять по колено в воде! Это же не крещение будет, а я не знаю что!
Отец Амвросий нагнулся и засунул палец в щель. Вылез палец уже внутри бадьи.
– Допустим… – пробормотал священник. – Ну, тут мы что-нибудь придумаем…
– И скажи еще – вы ведь детишек крестите голенькими?
– Так положено.
– А если скажем, к тебе женщины придут? Тебе их голых придется туда засовывать и оттуда добывать? Сашка, это добром не кончится! Обязательно на тебя в епархию настучат!
– Тьфу ты… – отец Амвросий крепко задумался. – А как же в РПЦЗ? Они-то – полным погружением?
– Не знаю, – честно отвечал Сережа. – Давай я эту штуку обратно закину, и пойдем чиститься. Я к тебе по делу.
– Далеко не закидывай! – всполошился бывший энергетик, прочитав на лице бывшего электронщика суровый замысел. – Вот тут, у самых дверей поставь! У меня прихожанин есть, у него руки нужным концом вставлены, я ему покажу эту…
Отец Амвросий задумался на секунду. Как бы ему того ни хотелось, а добыча мало походила на истинную купель.
– … эту бадью, – честно выразился он. – Пошли, почистимся.
Сережа задвинул будущую купель подальше и пошел следом за красавцем-батюшкой к священничьему дому.
Там они наскоро привели себя в порядок.
– А грибной суп будет? – спросил Сережа.
– А ты хочешь?
– Только у тебя и балуюсь, – признался атлет.
– Слушай, съешь тогда мою порцию, – проникновенно попросил отец Амвросий. – Достали они меня! Я тоже сперва разохотился! Грибочки, понимаешь! А их же никакой склероз не берет!
– Грибочки?!
– Бабушек! Запомнили, что батюшка постненький супец уважает.
И бывший энергетик тяжко вздохнул.
Бабушки сервировали стол куда быстрее и грамотнее, чем вышколенный официант в дорогом ресторане. Сережа даже позавидовал однокласснику. Сам-то он держал дома колбасу с сыром, пакеты с молоком и банки протеиновых смесей, которым сервировки не нужно, хватает емкости от миксера.
– Ну, выкладывай, что привело тебя ко мне, – с профессиональной благожелательностью обратился отец Амвросий к Сереже, когда бабушки убрали посуду и отбыли на кухню.
– Даже не знаю, как сказать… Ты в колдовство веришь?
– В колдовство? – на красивом лице священника изобразилось веселое изумление, но Сережа не склонен был к шуткам и на немой призыв к смеху не откликнулся.
– Ну, в мистику, – уточнил он. – В нечистую силу, если так тебе понятнее!
– Нечистая сила есть и смущает, – вполне серьезно отвечал отец Амвросий. – А что, завелась? В зале, небось?
– Если бы в зале – я бы ее грифом от штанги…
И Сережа вкратце поведал историю исчезновения бывшей жены и ее боевой подруги.
– Любопытно… – время от времени бормотал отец Амвросий.
– И это – тот случай, когда бритва Оккама не работает! – в полном отчаянии завершил Сережа свой рассказ. – Старик Оккам требовал не умножать количество сущностей сверх необходимого. А я перебрал все реальные варианты – и нигде Данку с Майкой не обнаружил! Значит, нужно расширить круг сущностей.
– Я вижу два пути, – подумав, сказал бывший энергетик. – Плохо в них то, что ни одним из этих путей ты не можешь пройти самостоятельно.
– Это почему же? – обиделся Сережа.
– На одном ты уже наследил. Тебя теперь даже с тремя пропусками на шестнадцатый этаж не пустят, – отрубил отец Амвросий. – А неплохо бы понять, что это за уголовная фирма такая… По второму же пути ты не можешь идти вследствие своей безграмотности.
Сережа онемел.
– Ты и в институте-то ничего, кроме специальной литературы, не читал, – безжалостно углубился в историю отец Амвросий. – А теперь читаешь журнал «Мускулы», а также «Сила и красота». Может быть, еще программу телепередач.
Сережу потрясла осведомленность красавца-батюшки.
В свое время он пытался приобщить одноклассника к миру железа – и потерпел крах. Мускулатура у того оказалась неподходящая – сила прибывала, а объем вроде бы даже убывал. А сейчас вдруг выясняется, что отец Амвросий, даже не просто священник, а иеромонах, следит за культуристической прессой!
Сережа высказал свое недоумение.
Оказалось – отец Амвросий извлек вышеупомянутые журналы из стопки религиозной литературы на своем рабочем столе, когда искал материалы для проповеди, и очень удивился. Притащить их могли разве что бабушки, присматривавшие за порядком не только на кухне. Проведя следствие, отец Амвросий обнаружил, что приволок домой эту срамотищу он сам. Но – нечаянно. Он брал на время кое-какие книги у коллеги – молодого священника, служившего в такой же старой деревянной церковке, только на другом конце города. И, взяв их целой стопкой, прихватил еще и журналы. Коллега повинился – по вечерам он ходил в тренажерный зал. Тайно от прихожан, разумеется. После того, как пришлось выставлять из храма двух агрессивных алкоголиков, он осознал пользу мускулатуры.
– Но вернемся к твоей безграмотности, – продолжал красавец-батюшка, ласково глядя огромными бархатными глазищами, в чем заключалось особое, изощренное ехидство. – Я имею в виду тот факт, что ты совершенно не обратил внимания на фотографию шкатулки с камнями. Это ведь была цветная фотография?
– Ну и что? – не понял Сережа.
– Сколько в шкатулке было камней?
– Двенадцать.
– Вот! Если бы ты обратил внимание, в каком порядке лежали эти камни, это могло бы навести тебя на след…
– Мы можем поехать к тому алкоголику… ну, к Наследнику, – предложил Сережа. – Надеюсь, что больше грабители не приходили и альбом не сперли. Но при чем тут порядок камней?
Отец Амвросий встал из-за стола и снял с полки большую книгу в потертом кожаном переплете. Подержал, словно определяя вес, – и положил на место.
– Тут ты ничего не поймешь. Возьмем лучше синодальный перевод. Так для тебя вразумительнее…
Он положил перед Сережей маленькую Библию в пластиковом переплете. На обложке был золотой православный крест.
– Неисповедимы пути Господни, – так бывший энергетик прокомментировал неуверенной прикосновение к книге мощной руки бывшего электронщика.
– Ну и где тут смотреть? – осведомился несколько смущенный Сережа.
Отец Амвросий заглянул в оглавление и быстро нашел нужную страницу.
– Исход, глава двадцать восьмая, стих пятнадцатый, – нараспев произнес он. – Описание одежды иудейского первосвященника. Читаю – а ты слушай внимательно, не мелькнет ли что знакомое. «Сделай наперсник судный искусною работою; сделай его такою же работою, как ефод; из золота, из голубой, пурпуровой и червленой шерсти и из крученого виссона сделай его; он должен быть четырехугольный, двойной, в пядень длиною и в пядень шириною; и вставь в него оправленные камни в четыре ряда; рядом: рубин, топаз, изумруд – это один ряд; второй ряд: карбункул, сапфир и алмаз; третий ряд: яхонт, агат и аметист; четвертый ряд: хризолит, оникс и яспис; в золотых гнездах должны быть вставлены они.»
– Рубин, изумруд, яхонт… удивленно повторил Сережа. – Ты хочешь сказать, что в шкатулке были настоящие рубины и изумруды? Такой величины?
– А какой величины? Ты же видел камни только на фотографии!
Сережа представил себе снимок.
Действительно – если камушки были маленькие, то и шкатулке полагалось быть не больше его ладони. А между тем впечатление у Сережи сложилось, будто эта вещица покрупнее.
– Ты уверен, что там было именно двенадцать отделений, по три камня в ряду, и четыре ряда? – переспросил отец Амвросий.
– Уверен. Можно позвонить тому алкоголику… – Сережа вспомнил про бегство от Наследника и замялся. – Значит, у этого первосвященника на груди было что-то вроде квадрата, утыканного камнями?
– Вот именно, и какую-то особую роль играло расположение камней, – бывший энергетик взял бумагу, ручку, и, сверяясь с Библией, начертил большую схему наперсника.
– … хризолит, оникс, яспис… – бормотал он, вписывая в клеточки названия камней. – Яспис, надо полагать, яшма. Вот. Пойдешь к тому, как его… Наследнику. Уточнишь.
– А пядень – это сколько? – спросил Сережа.
– Пядень? Сними вон с той полки словарь Даля, том третий, и найди, – посоветовал отец Амвросий.
Слово отыскалось быстро, но объяснялось непонятно.
– Еще того не легче! – возмутился Сережа ненаучному описанию. – «Пяда, пядень – протяженье меж большого и указательного перстов, растянутых по плоскости; мера в четверть аршина». А теперь искать аршин?!
Отец Амвросий растопырил пальцы.
– Вот она, пядень. А аршин искать не надо – семьдесят один с половиной сантиметр. Вот и дели.
– Сам дели.
В хозяйстве священника имелся и калькулятор.
– Что же мы имеем? – задумчиво спросил сам себя отец Амвросий. – Мы имеем пропавшую шкатулку, дно которой теоретически представляет квадрат со стороной около восемнадцати сантиметров и поделено на отсеки, каждый отсек являет собой прямоугольник, длиной в шесть сантиметров и шириной в четыре с половиной сантиметра… Была эта штука на снимке похожа на квадрат?
– Не помню, – проворчал Сережа. – Надо же – алмаз, рубин…
– Еще неизвестно, что тогда называли рубином, – заметил бывший энергетик. – Я где-то читал, что в какую-то королевскую корону была вделана большая красная каменюка, триста лет думали, что рубин, а оказалось что-то совсем другое и во много раз дешевле. Но с древних времен двенадцать камней, составленные особым образом, имеют какой-то смысл… погоди! У нас есть еще двенадцать камней!
– Где? – обрадовался атлет.
– В Апокалипсисе!
– Ни фига себе!
– Постыдился бы, – ответил на этот непосредственный возглас отец Амвросий. – Фиги в тренажерном зале поминай. Сейчас разберемся…
Он и в Апокалипсисе быстро нашел нужное место.
– «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет, – вполне буднично сообщил он Сереже о том, что случится после конца света. – И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба… стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу…»
Священник замолчал. Что-то тихонько пропело в Сережиной памяти, что-то звонко-нежное и атлету не подобающее. Пропело – и растаяло…
– К сожалению, дальше тебе будет неинтересно. А вот то, что касается тебя непосредственно: «Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое – яспис, второе – сапфир, третье – халкидон, четвертое – смарагд, пятое – сардоникс, шестое – сердолик, седьмое – хризолит, восьмое – берилл, девятое – топаз, десятое – хризопраз, одиннадцатое – гиацинт, двенадцатое – аметист».
– Двенадцатое – аметист… – повторил Сережа. – Но тут они не по рядам расставлены, а просто перечислены. Сашка! А это – те же камни? Смотри – тут ряд кончается яшмой, а тут – начинается!
Бывший энергетик и бывший электронщик стали, бормоча, тыкать авторучками в схему наперсника.
– Яшма – есть, сапфир – есть, смарагд?
– Изумруд по-старинному.
– Смарагд – есть, хризолит – есть!…
Списки камней совпадали частично.
– И что же это значит? – растерянно спросил Сережа.
– Одному Господу ведомо. Я думаю, следует посоветоваться с хозяином шкатулки. Он ведь что-то рассказывал о магических камнях?
– Ну, рассказывал… – согласился Сережа. – Да кто ж его слушал?
– Любопытно… – отец Амвросий задумался, возведя очи горе.
– Это вопросы потусторонние, – попытался вернуть его на грешную землю Сережа. – А есть еще и уголовная сторона дела. Эта проклятая фирма на шестнадцатом этаже…
– Ну, с ней-то как раз все очень просто, – усмехнулся красавец-батюшка. – Завтра схожу и разберусь.
– Кто ж тебя пустит?
– Пробьюсь! – и бывший энергетик так хитро усмехнулся бывшему электронщику, что тот заподозрил тайные знание какого-нибудь восточного единоборства.
– Знаешь, какие там на входе дубы? – не то спросил, не то предупредил Сережа. – Разве что у тебя есть пропуск…
– А зачем мне пропуск? – осведомился отец Амвросий. – Сами дверь откроют да еще под благословение подойдут.
Выяснилось – среди бизнесменов завелась новая мода: освящать помещения контор. Отец Амвросий крестил целое богатое семейство, отгрохавшее себе на окраине приличный особнячок и оказавшееся в числе его прихожан. Разговорились – и священника привезли через день на четырнадцатый этаж того самого здания. Пока он шел через вестибюль, пока ехал на лифте – его приметили. И к моменту окончания обряда выстроилась очередь.
– А за чем ты туда явишься? Предлог нужен. Повторить освящение, что ли?
– Господи! Ты еще будешь подсказывать иерею, за чем он должен обращаться к богатым людям! – отец Амвросий даже возмутился. – Да за пожертвованиями! В храме вон полы – как вспаханное поле! Того гляди, кто-нибудь ногу сломит!
– Ты будешь требовать у них деньги?!?
Это у Сережи в голове не укладывалось.
– Какие деньги? Кто тебе сказал, что я произнесу слово «деньги»? – красавец-батюшка пылал уж больно выразительным негодованием. – Когда речь идет о пожертвованиях, говорить нужно о покаянии и о его плодах. Каждый из них – грешник, в грехах нужно каяться, а бесплодное покаяние не в счет.
– Плоды покаяния… – повторил Сережа, глядя на бывшего одноклассника даже с уважением. Никогда тот не умел решать финансовых вопросов, вечно его некстати скромность одолевала, будто в слове «деньги» было что-то неприличное, и гляди ж ты – нашлась формулировка, позволяющая изымать немалые суммы у бизнесменов красиво и чуть ли не божественно!
– Плодов, я полагаю, будет не густо, но ведь для нас главное – напасть на след твоей Майки, – отец Амвросий считал, что таким образом вернул ошарашенного Сережу на грешную землю, однако ж нет – у того в голове опять пропело светлым полудетским голоском и растаяло, а что это такое было – не разобрать.
– Подведем итоги наших переговоров, – видя, что с бывшим электронщиком творится что-то непонятное, сказал бывший энергетик. – Завтра я нанесу визит на четырнадцатый этаж. Вечером сиди дома и жди моего звонка. А сейчас извини – дела.
У Сережи тоже были дела – кончался его перерыв.
Они расстались – и до следующего вечера атлет ходил смурной, до такого состояния смурной, что, навешивая на штангу черные блины-тридцатки, забывал закреплять их замками, а потом удивлялся внезапному подъему сил. Замки-то в паре тянули пять кило, и без них штанга с привычным весом шла вверх с изумительной легкостью.
Кроме того, тщательно им заделанная дыра в стенке прохудилась, и оттуда поперли крысы. Одна до того обнаглела, что из душевой просочилась в тренерскую. Сережа запустил в нее кроссовкой, вроде бы попал, крыса исчезла, и он не сразу сообразил, что вредная тварь проскочила в неплотно прикрытую дверь, ведущую в зал.
Обозлясь, взял Сережа швабру и пошел выдворять посетительницу.
В зале, как на грех, как раз появились две очередные толстушки. Одна была еще ничего – уродство свое понимала и не высовывалась. Другая же вырядилась в красные штаны и красную же футболку. Футболка диковинно топорщилась – под ней был намотан толстый пояс для похудения. Сережа как-то заметил, что эту мерзость не следует наматывать на голое тело – возможно раздражение кожи от собственного пота. Толстушка послушалась и обвернулась широченным синим поясом поверх одежды. Подошла к зеркалу – и сказала, что это ужасно, неэстетично и очень ее полнит. Пояс вернулся под футболку, а Сережа постановил впредь с этой дурой только здороваться, да еще, пожалуй, говорить «спасибо», принимая месячную плату.
Вооружась шваброй, Сережа обходил по периметру зал, заглядывая во все углы и за все тренажеры. Так он добрался и до «козла». Этим словом все, не сговариваясь, называли станок для прокачки спины и задницы. Возле него стояли толстушки и не сгоняли сало с задов, нет! Они уже не меньше десяти минут толковали, как сделать это, чтобы не наросли бицепсы… Почему-то все женщины в зале больше смерти боялись именно нарастить бицепсы, в простоте душевной полагая, что эти мышцы водятся на всех частях тела.
– Извините, – тыча шваброй за «козла», сказал Сережа отрешенным голосом. – Вы случайно не заметили – тут крыса не пробегала?…
И тут же, норовя вручную спасти слух от дикого визга, треснул себя по уху кулаком с зажатой в нем палкой от швабры.
Следующий день прошел не лучше.
Вечером, пораньше закрыв зал, Сережа помчался домой – ждать звонка от бывшего одноклассника.
Он видел, что отец Амвросий этим делом заинтересовался. И неудивительно – годы его покамест не таковы, чтобы находить тихую радость в ворковании умильных старушек. Хоть бывший энергетик и принял постриг, но чего-то увлекательного и ему ведь хочется…
Примерно в половине десятого телефон издал долгожданный звяк.
– Слушаю, – торопливо сказал Сережа. – Сашка?
– Это госпожа Лилиана, – официально представилась ведьма.
Сережа содрогнулся.
Всю жизнь он избегал деяний, вспомнить о которых было бы неловко, и надо же – нарвался! Да еще есть свидетель возни со свечкой и горохом!
– Чем могу быть полезен? – хмуро спросил он.
– Это я могу быть вам полезна, – сказала Лилиана. – Видите ли, ваш случай меня заинтересовал. Я посмотрела кое-какую литературу по оккультизму и по минералогии.
– Ну и что же? – с одной стороны, атлету сделалось интересно, а с другой – вполне оправданное недоверие проснулось в его мужественной и обросшей бицепсами душе.
– Я нашла заклинание, чтобы проникать в камень.
– Заклинание, чтобы проникать в камень?…
– Вот именно. И мне хотелось бы его опробовать в вашем присутствии.
Ведьма говорила строго и более чем деловито. Но Сережа знал, чем пахнет такая деловитость. Все толстушки, посещавшие тренажерный зал, начинали его соблазнять примерно так же – придумывали неимоверно для него выгодные совместные дела. И с совершенно незаинтересованным видом пытались ввязать его в коммерческие авантюры.
– Я считаю, что такие эксперименты нужно ставить в присутствии объективных свидетелей, – не менее официально отвечал Сережа. – Предлагаю сделать так – я подберу людей, на которых можно положиться, свяжусь с вами, мы назначим место и время – и вы опробуете заклинание. Надеюсь, возражений нет?
– Возражений нет! – отчеканила ведьма, возможно, смертельно оскорбленная. И, к счастью, первая повесила трубку.
Сережа сделал то же самое.
Вот только заклинаний этой самозванки ему сейчас и недоставало!
И пошел на кухню заваривать чай.
В самую неподходящую минуту, когда кипяток только-только забил ключом, раздался очередной звяк. Сережа не сразу понял, что подал голос дверной звонок.
Не заварив чая, он помчался отворять.
Это могли оказаться последние непросвещенные алкоголики, а мог и отец Амвросий заявиться!
Но на пороге стоял филармонический артист со своей походной сумкой.
Тогда только Сережа понял, почему звяк был таким коротким и неуверенным.
Еще на прежней квартире он прикормил соседского кота. Тот пользовался уважением всей лестничной клетки и охотно заходил в гости, когда предлагали доесть жареную рыбку или котлету. Как-то ночью Сережу и Майку встревожил странный шум. Выглянув в прихожую, они увидели, что дергается дверная ручка. Сережа выглянул в глазок, никого не увидел и понял, что ночной гость прибыл на четвереньках. Решительно намерившись спустить незнакомого пьянчужку с лестницы, он рывком отворил дверь. На пороге стоял соседский кот, повесив голову и всем видом изображая смущение. Кот без слов говорил:
– Я понимаю, что явился в неприличное для джентльмена время, но мне решительно негде ночевать, господа…
Естественно, его впустили и благоустроили в кресле, но совестливый кот стянул на пол газету со столика и улегся на ней.
Вот кого вспомнил Сережа, глядя на горестного посетителя. Судя по всему, Маркиз-Убоище все еще не был принят законной супругой, а то место, где он перекантовался последние ночи, оказалось для него недоступно.
– Добрый вечер, это я, – печально сказал артист. – Больше некуда было…
Сережа незаметно принюхался.
Похоже, этот человек никогда не бывал абсолютно трезв.
Но, трезвый или пьяный, он сейчас Сереже тут не был нужен. Атлет, ожидая известий от бывшего одноклассника, совершенно упустил из виду, что и Маркиз-Убоище тоже мог бы кое-что порассказать про грабителей.
– Куда же тебя девать? – Сережа вздохнул – и тут его осенило. Он отцепил от своей связки ключ от Майкиной квартиры и протянул Маркизу-Убоищу.
– Это что? – осведомился тот.
– Это квартира моей бывшей жены. Там есть телефон. По крайней мере, будешь отвечать на звонки. Вдруг Данка объявится, или какие-нибудь сюрпризы…
– Она далеко?
– Не так чтоб очень. За полчаса доберешься.
– А я на тебя рассчитывал… – намекнул Маркиз-Убоище.
– В плане сыра или в плане колбасы? – холодно спросил Сережа. – Там что-нибудь валяется в холодильнике.
Телефон звякнул.
– Сашка? – крикнул Сережа в трубку, одновременно отмахиваясь рукой от Маркиза-Убоища. Такое движение во все времена и у всех племен означало примерно одно – закрой-ка дверь с той стороны. Но филармонический артист вдруг принялся выделывать руками выразительные пассы. Он сперва поднял кисти до уровня шеи и потряс ими с видом полнейшего отчаяния, а потом взял в правую руку воображаемое стило и принялся им скрести по ладони левой руки, ссутулившись зачем-то на манер канцелярской крысы.
– Серега? Ну, послал ты меня в разведку! – прекрасный бархатный голос выразил одновременно упрек и восхищение. – Слушай, разговор совершенно не телефонный. Но я с Божьей помощью кое-что узнал!
– Когда встречаемся? – Сережа даже в пору первой любви не мечтал о свидании так пылко.
– Завтра неплохо бы. Приезжай ко мне в храм.
– Есть. Заметано.
– Спокойной ночи, Серенький, – и отец Амвросий добавил проникновенно: – Храни тебя Господь.
Сережа до столкновения с мистикой был патентованным атеистом. А как он ни в чем не признавал точек зрения, которые отличались бы от его собственных, то и Господа в беседах с бывшим энергетиком вообще не поминал, как если бы его не было.
Должно быть, здорово потрясли атлета последние события, коли он в ответ на благословение отца Амвросия отвечал чуточку смущенно, но все же достаточно громко:
– И тебя.
Вот такие чудеса случаются порой с ошалевшими культуристами. А того, что Маркиз-Убоище торчит в дверях, мимически домогаясь адреса Майкиной квартиры, Сережа как бы не видит, то есть, взором объемлет, а разумом не улавливает.
Просвет в тучах обозначился!
Глава восьмая, стратегическая
С девяти утра до перерыва Сережа в зале извелся окончательно.
Он изначально сделал ошибку – решил, что в одиночестве скорее дождется встречи с отцом Амвросием, а качки якобы будут его раздражать. И потому засел в тренерской, как сыч в дупле. Благо студент Вадик присутствовал и за качками присматривал.
Но раздражало его главным образом сознание собственного бессилия.
Он был бессилен перед временем. Не более не менее. Плюс к тому – бессилен перед уголовной фирмой с шестнадцатого этажа и перед мистикой, которые общими усилиями куда-то упрятали Данку с Майкой.