Туманова Юлия. Семь верст до небес

   И они, закатывая глаза от восторга, заорали вразнобой, путая слова и сбиваясь с мотива:
   — Ой, мороз, мороз, не морозь меня! Моего коня, ла-ла-ла. У меня жена ой красавица! Ждет меня с войны, ждет, печалится! Я приду с войны, ла-ла-ла, напою коня, обниму жену!
   В этом месте Ольга, растрогавшись, принялась всхлипывать.
   — Ты что, плачешь? — насторожился Кирилл и подполз к ней поближе.
   Ковер, на котором разгоралась стихийная попойка, сбился в кучку и пополз за Кириллом. Он с досадой лягнул его, почувствовав некое неудобство передвижения.
   Заметив его неловкие попытки освободиться, Ольга расстроилась окончательно и заревела в голос.
   — Ты… ты… ты ногу вынь, — посоветовала она сквозь слезы.
   — Какую ногу?
   — Свою.
   Он внимательно осмотрел собственные конечности, наполовину скрытые ковром, и задумался.
   — Левую или правую?
   — Обе! — рыдала Ольга.
   Кое-как разобравшись, он дополз до нее, прижал к боку и стал убаюкивать.
   — Ты не плачь, слышишь? Не надо плакать. Все будет хорошо.
   — Не будет!
   — Я тебя когда-нибудь обманывал? — спросил он сердито, точь-в-точь с интонацией «ты меня уважаешь?»
   Ольга потрясла головой.
   — Я замуж хочу, Кирилл! Мне тридцать два года, понимаешь?
   — Нет, — честно ответил он.
   — Я детей хочу, — попыталась внести ясность она. Это желание показалось ему вполне обоснованным. И о чем-то смутно напомнило. Кажется, он сам недавно думал на эту тему и примерно такими же словами. Или нет?
   — Роди! Тьфу, рожай! — разрешил Кирилл. — Я буду дядей!
   — А папой кто будет? — строго поинтересовалась Ольга.
   Он огляделся, но достойных кандидатур поблизости не обнаружилось. Недостойных тоже.
   Кирилл разочарованно присвистнул и потянулся к бокалу.
   — Ну, пусть этот твой… Витя.
   — Митя он. Да какой из него папа? Ну почему мне всегда попадаются одни козлодуи?
   — Кто-кто? — уточнил Кирилл, едва не расплескав коньяк.
   — Или это я коза? — пожала плечами сестра и тоже взялась за бокал.
   — Нет, ты не коза! — убежденно возразил Кирилл. — Просто тебе не везет, вот и все. Ты еще не встретила свою эту… половинку.
   Она закашлялась, и ему пришлось аккуратно постучать ей по спине, отчего Ольга ударилась носом об его коленку.
   — Сила есть, ума не надо! Какая еще к черту половинка?! Ты мне тут еще про любовь расскажи!
   — И расскажу! — упрямо заявил он, хотя сказать по этому поводу ему было нечего.
   — Ну-ка, ну-ка, интересно послушать?
   Она устроилась поудобней и сделала еще глоток. Кажется, зря. В голове было горячо и звонко, перед глазами что-то прыгало, а разговор пошел такой интересный, что требовалось сосредоточиться.
   — Значит, так, — начал Кирилл и надолго замолчал. Ольга терпеливо ждала, но сидеть было неудобно, и она, вытянув ноги, прилегла к брату на колени. Прямо перед ней свесилась его голова с закрытыми глазами. Ольга хотела спросить, почему он закрыл глаза, и кто, собственно, будет рассказывать про любовь, и зачем так громко храпеть. Но ничего не спросила, а только всхлипнула в последний раз и тоже заснула.

* * *

   Заснули они вместе, в обнимку, и на удивление быстро, хотя Алена подозревала, что всю ночь придется нести вахту у двери. Но потом махнула рукой.
   С утра вчерашнее происшествие показалось еще страшней, и ненужные, бессмысленные вопросы поползли в голову, и воображение рисовало, что бы было бы, если бы…
   Глупо!
   Может быть, стоило все-таки позвонить в милицию?
   Ну да, и признаться, что звезданула молотком незнакомого бугая. Просто так. Ведь он ничего даже сказать не успел, а уж сделать — тем паче. Милиция, наверное, очень обрадуется, узнав, что еще «есть женщины в русских селеньях!» Да и отправят ее подальше, вот и все.
   Странно, конечно, но кроме вопросов — кто и зачем приходил, — в голове время от времени радостно вспыхивала мысль о собственной смелости.
   «Как же это я так решилась?!» — изумлялась Алена, и жутко ей делалось, и весело. Защищаться она никогда не умела, что уж говорить о нападении? Когда в школе ее дразнили «рыжим клоуном», она затихала в уголке и тоненьким голосом просила Юльку, которая принималась в ответ орать на одноклассников, не вмешиваться. Профессора в институте вечно срывали на ней плохое настроение, точно зная, что она стерпит молча. В очередях ее отпихивали назад, а потом она еще выслушивала хамство продавщиц, и улыбалась смущенно, будто просила прощения за покупки.
   С премией ее постоянно обходили, на курсы повышения квалификации отправляли всех, кроме нее, а когда старшеклассникам приходило в голову сорвать урок, Алена только разводила руками и терпеливо ждала, пока в учениках проснется совесть.
   Наверное, и вчера она бы позволила бандитам вынести все из ее дома, а сама отсиживалась бы в уголке и потявкивала тихонько, что так делать нехорошо. И грозила бы пальчиком.
   Если бы не Ташка.
   — Мам! Возьми телефон, я в ванной! Алена встрепенулась и выбежала из комнаты.
   — Алле?
   — Добрый день, будьте добры Алексея, — попросил вежливый мужской голос.
   Она присела на тумбочку.
   — Его нет.
   — А когда он будет? — кажется, даже не дождавшись ее ответа, быстро спросили в трубке.
   Алена потерла висок. Сказать, что никогда? Она была уверена, что — никогда. Но нужно ли говорить об этом незнакомым людям, которые знать ничего не знают об их семейной жизни. То есть теперь уже не семейной, а раздельной.
   Сказать или нет?
   — Я не знаю. Вы ему на мобильный позвоните, — осторожно произнесла она.
   На том конце провода произошло какой-то движение, потом раздался кашель, и голос, вроде бы уже совсем другой, но все так же вежливо сказал:
   — Мобильный у него отключен. А вы, наверное, жена, да?
   — Да, — чтобы не вызвать новых расспросов, обреченно согласилась она. — А вы кто?
   — Вы ему, пожалуйста, передайте, что он немедленно должен выйти на работу. Понимаете? Сегодня же!
   — Так вы с работы? — вздохнула Алена.
   Ну, Балашов дает! То сутками в офисе пропадал, то вот — сачкует. Наверное, его новая семейная жизнь настолько увлекательна, что о работе и не вспоминается.
   — Мы не с работы, — вдруг резко рассмеялись в телефонной трубке.
   Смех показался зловещим и пренебрежительным. Словно человек на том конце провода над Аленой потешался, а заодно и пугал.
   Фу! Да может у него просто голос такой. Или настроение плохое.
   Алена пробормотала в трубку «до свидания» и отошла от телефона подальше.
   Это вчерашний шок возвращается. Адреналин спал, и теперь стало страшно, и повсюду мерещится опасность. Даже в телефонных недрах почудилась угроза.
   Надо кофейку выпить. На творог и прочие полезности плюнуть, слопать огромный бутерброд с сыром и…
   Тут телефон зазвенел опять, и Алена сильно вздрогнула, моментально забыв о бутерброде.
   — Слушаю.
   — Слушай, сука, слушай! — отозвался уже знакомый голос. — Ты, наверное, вежливых-то слов не понимаешь! Я тебе иначе скажу. Давай ноги в руки и дуй к муженьку, иначе у твоей девки вместо рыжих хвостиков будут бантики гвоздями к голове прибитые, ясно?!
   Алена задышала часто-часто, обеими руками вцепившись в трубку.
   — Чтоб сегодня же он в офисе был! — рявкнул мужик и отключился.
   Она потрогала холодный лоб.
   Что это значит, Боже мой? Что все это значит?!
   — Мам, воду выключать? Или ты еще не умывалась?
   — Выключай!
   Соображай же, идиотка! Ну, давай, давай, думай! Кто это был и что им надо?
   На последний вопрос ответ имелся однозначный. Им нужен Балашов.
   При чем тогда здесь Ташка, о которой надрывалась трубка противным, страшным голосом?!
   Не смей, не думай об этом, успокойся. Дурацкие угрозы, только и всего. Люди всегда угрожают, если не уверены в своих силах. Уверенные же просто приходят и делают что хотят. Как вчерашние ублюдки.
   Ого! Да это же они и есть!
   Поговорить хотели лично, да не получилось, а сегодня решили навести шороху по телефону.
   Какая она умная, а!
   Только зачем все это?! Кто они такие и зачем им Балашов? Во что он вляпался?
   — Мам, ты чего там сидишь? Я кофе сварила, пойдем…
   — Что? — Алена с силой потерла глаза и сфокусировала взгляд на дочери. — Ты сварила кофе? Плиту уже можно выкидывать или хоть один шанс на спасение у нее есть?
   — Да ладно, мам!
   — Сделай мне бутерброд, Ташка. Я сейчас приду.
   Алена скрылась в комнате, а дочь осталась в коридоре с раскрытым ртом. Бутерброды Алена любила готовить, но не есть. И доверяла Ташке возиться на кухне только под своим чутким руководством. К тому же, сегодня впервые в жизни Ташка не обнаружила на кухне завтрака, и все это очень, очень странно.
   Все выглядит очень странно, решила в свою очередь Алена, устроившись в кресле со спицами. Вязание всегда помогало сосредоточиться. Итак, что мы имеем? Внезапный уход мужа. Вчерашних посетителей бандитского вида. Звонки с угрозами и неясными требованиями.
   Как в кино.
   У тебя вымогают что-то, грозят расправой, шантажируют, преследуют, врываются в квартиру и кривят наглые морды, а ты знать ничего не знаешь и даже предположить не можешь, о чем идет речь.
   Надо просто позвонить Балашову, пусть он сам с ними и разбирается! Проще некуда. Это его проблемы!
   Кто-то внутри Алены хотел было возразить, но она задушила этот голос в зародыше и решительно пошла к телефону. Она не станет волноваться из-за него, еще не хватало! Она даже не будет спрашивать, что случилось.
   Его жизнь ее не касается! Точка!
   Лешкин мобильный не отвечал. Ах да, ей же сразу сказали. Кретинка!
   Едва она повесила трубку, как телефон захлебнулся новой трелью. Что, опять?!
   О, Господи!..
   Боковым зрением она увидела свое отражение в зеркале. В отражении отчетливо проступила паника. Поднять трубку и услышать тот же голос, небрежно рассуждающий о Ташкиных хвостиках, было очень страшно. Но еще страшней — не поднять, не услышать и мучиться неизвестностью.
   Возьми себя в руки. Ты можешь.
   — Алло?
   — Не думай, что это шутки, коза! Быстро звони в свою школу, отпрашивайся или что там, и бегом к мужу! Сейчас же! Иначе пеняй на себя!
   Надо ответить что-то. Рявкнуть изо всех сил. Пока она набиралась этих самых сил, в трубке пошли гудки.
   В груди стало тесно, и, держась ладонью за сердце, будто больная старушка, Алена вернулась в комнату. Надо сесть. Успокоиться.
   Откуда они знают про школу?!
   Она что, сама того не зная, попала в детективный сериал?! За ней следили?
   Так, еще раз все сначала. Что делать? В милицию звонить, конечно, бесполезно. Даже смешно.
   А Лешка на звонки не отвечает.
   Она сама никому не нужна. И Ташка не нужна. Им подавай Балашова. Ну зачем, зачем? С кем он связался? А может… может, деньги украл? Он всегда хотел много денег, он страстно мечтал о них. А она над ним смеялась и искренне полагала, что это просто мальчишество, не более чем игра, в которой ему нравится участвовать. И что победа в этой игре не так уж ему необходима.
   Значит, ошиблась.
   Не в первый и, должно быть, не в последний раз.
   Ну и что?
   Украл или нет, это еще вопрос, к тому же не первостепенной важности. Главное — как его найти, Лешку-то? Найти и сдать этим бугаям, которые осмелились угрожать ей и пугать ее дочь.
   В груди шевельнулось что-то, чрезвычайно похожее на жалость. Но Алена и не подумала обратить на это внимание.
   Она его найдет и сдаст. Тогда их с Ташкой оставят в покое.
   И плевать на все остальное.
   Не прикидывайся, ехидно велел ей внутренний голос, ничего-то тебе не плевать, и никаким бандитам мужа ты не отдашь.
   Он не муж, возразила Алена сама себе.
   А вот это не принципиально.
   Значит, что? Спасать его, что ли? Очень надо!
   Надо, не надо, а придется. С совестью у тебя пока все в порядке, так что нечего прикидываться, нечего! Черт бы ее побрал, эту совесть!
   Что именно они говорили? Вспоминай точно, ну же! Что-то про его работу. Он должен сегодня же быть в офисе, вот как. Иначе…
   А вот об этом она думать не станет.
   Значит, в офисе и сегодня же. Спрашивается, почему они так уверены, что без ее подсказки Балашов туда не пойдет? Может, вовсе и не уверены, а просто подстраховываются. Господи, не о том она! Ни к чему эти дурацкие рассуждения!
   — Мам! Плиту я вымыла! Бутерброды уже остывают! Ну, мам!
   — Ташка, ты сегодня в школу не пойдешь, — вдруг решила Алена, появляясь в кухне.
   Веснушчатая мордашка удивленно вытянулась, а потом расплылась в довольной улыбке от уха до уха.
   — Правда?! Вот здорово!
   — Давай, доедай побыстрей и иди собираться. Ты еще немного поживешь у Юли с Владом. И, будь добра, не задавай вопросов.
   Ташка захлопнула рот. Пожалуй, действительно, лучше помолчать. У Алены было такое выражение лица, что дочь даже немного струхнула и принялась тщательно жевать бутерброды.
   Так, и что дальше? Ташку, допустим, она спрячет, и это главное. Но всю жизнь от бандитов не пробегаешь.
   А вдруг они сейчас проследят за ними, и вся эта затея с возвращением к Юльке потеряет смысл?! Как узнать, будет за ними хвост или нет? Может, Ташку вынести из дома в рюкзаке? Переодеть дряхлой старушкой?
   Господи, Господи, во что они вляпались?..
   — Влад? Привет, это Алена. Нет, нет, Юльку мне не надо. Мне как раз нужен ты. Слушай, ты можешь сейчас подъехать к Центральному рынку? Я потом все объясню. Жди меня там у палаток с шаурмой, ладно?
   Ташка подняла голову от тарелки и смотрела на мать, не отрываясь.
   — Кажется, я просила ни о чем не спрашивать, — напомнила Алена резким голосом. — Ты готова?
   — Как пионер, — пробурчала дочь, вылезая из-за стола.
   Во дворе Алена поминутно оглядывалась, всматривалась в костлявые тополя, пыталась заглянуть за лавочки и в окна машин, но так и не смогла решить, что из всего этого подозрительно и опасно. Может быть, ничего?
   Или все?!
   Ташка хранила молчание, только обиженно сопела всю дорогу до рынка. Увидев светлую «ауди» Влада, радостно взвизгнула, и о матери тут же забыла. Впрочем, о том, что нужно поздороваться, тоже не вспомнила.
   — Порулить дашь? — сверкая глазами, спросила она, плюхнувшись на переднее сиденье.
   — Привет, Влад, — отрывисто сказала Алена и велела, не глядя на дочь: — Пересядь!
   — Почему?!
   — Марш назад, я сказала!
   Влад обескураженно наблюдал за ними.
   — Алена, что случилось, а?
   — Ты вроде город хорошо знаешь? — спросила она, игнорируя его вопрос.
   И мимолетно удивилась самой себе. А как же вежливость, а? Оказывается, можно наплевать на воспитание, необходимость быть любезной и во что бы то ни стало сохранять на лице доброжелательное выражение!
   Оказывается, можно!
   Влад кивнул, и она продолжила — быстро и тихим голосом:
   — Вы сейчас покатаетесь. Долго. И желательно не по центральным улицам. Потом езжайте к Юльке, но не как ты обычно добираешься, а через мост. Там плохая дорога, но проехать можно. Постарайся, Влад, хорошо?
   Он хотел как-нибудь пошутить на тему шпионских игр, но, увидев ее глаза, не стал.
   — Может, деньги нужны?
   Алена облизала губы. Может, и нужны. Откуда ей знать?
   — Мам, а ты куда? — спросила притихшая на заднем сиденье Ташка.
   — К Балашову, — честно сказала Алена.
   И дочь разочарованно отвернулась к окну. Вот, значит, ради чего все затеяно. Они помирились, а ребенок пока лишний, вот и сплавляют его на время. И вся эта беготня лишь для отвода глаз.
   Скучно.
   — Все. Пока. Юльке я позвоню.
   Она выскочила из машины и нырнула в толпу, чувствуя себя героиней какого-то сериала.
   Пробравшись сквозь гурьбу народа, Алена очутилась на крытом рынке, отыскала туалет и, нервно озираясь, прошла внутрь. Даже здесь почему-то чудилась западня.
   У зеркала она остановилась, достала из сумочки шарф — конечно, связанный собственными руками, — и кое-как затолкала под него волосы. А потом нацепила черные очки и скептически оглядела себя.
   Ну, конечно. Преображение, можно сказать, свершилось на все сто. Она просто неузнаваема. Другой человек.
   Алена гневно топнула ногой, чего никогда с ней не случалось.
   Идиотка! Очки искала в серванте, подготавливалась! Уж тогда и пальто надо было другое с собой прихватить. Белое, например. И сумочку сменить неплохо бы, для полной конспирации.
   А то — шарф и очки! Кретинка!
   Какая-то дамочка, яростно намыливавшая руки по соседству, покосилась на Алену с неодобрительным изумлением.
   И плевать! Кретинка так кретинка.
   Она выбежала из туалета, стараясь внимательно глядеть под ноги. Ей еще не доводилось разгуливать поздней осенью в солнечных очках, и это грозило обернуться катастрофой. Все вокруг было темным и расплывчатым, а сапоги у нее, между прочим, на высоких каблуках. Еще одно свидетельство очевидной тупости! На таких только и убегать от бандитов!
   Злая до невозможности, Алена замедлила шаг у остановки и принялась возбужденно трясти рукой. Когда она села в такси, ей показалось, что позади осталась долгая многотрудная дорога.
   — Куда? Э…
   Адреса она не знала. Ну точно идиотка! А название? Ведь должно быть название, и Лешка точно его говорил! Вспоминай, балда, приказала она себе.
   — «Русский дом»! — выпалила Алена радостно. Шофер обернулся.
   — Это гостиница, что ли? У нас вроде нет такой…
   — Это риэлторское агентство.
   — Ишь ты! — подивился тот, пенсионер старой закалки, очевидно, с трудом разбиравшийся в модных иностранных словечках, которыми напичкали город да и всю страну целиком и полностью.
   — Вы не знаете, случайно, где оно находится? — без надежды спросила Алена.
   — Ну, ты даешь, дочка! Откуда ж мне знать? Вот к пельменной на Коммунистической я тебя отвезу, лучшую баню в городе покажу, даже в Теплицах любой закоулок найду! А этот… как ты его назвала… «Русский дом» знать не знаю.
   Алена ткнулась лицом в колени.
   Значит, не судьба. Справочника городских предприятий и учреждений она с собой не носила. Странно, конечно, но — не носила.
   Зачем, спрашивается, она туда вообще собралась?
   Что она там скажет? Верните мужа, а я его потом бандитам отдам! Вот уж глупость несусветная.
   А больше-то пойти некуда, вот в чем фигня.
   Это невероятно, но в последнее время она иногда думает подобными словечками! Наверное, экстремальные ситуации влияют на словарный запас человека.
   Угомонись, прикрикнула на себя Алена. Куда тебя понесло?
   — Так что, дочка? Будем искать твой «Русский дом»?
   — Будем! — сказала она решительно. — Только я не знаю как.
   — А давай я попробую с диспетчерской связаться, там должны знать.
   Загадочная диспетчерская действительно была в курсе. И вскоре отзывчивый старичок доставил Алену к небольшому, сверкающему свежей краской зданию за железной оградой. Стильная вывеска сообщала, что это как раз и есть «Русский дом».
   Наверное, попасть внутрь не так-то просто. Судя по ограде и будке охранника. Но больше-то идти некуда, вспомнила Алена.
   Так что, здравствуйте вам, «Русский дом».

* * *

   Кирилл, придерживаясь рукой за ванну, пытался побриться. Лицо оказывало сопротивление, дергаясь и морщась, норовило съехать в сторону. В голове что-то ровно гудело и время от времени раздавались хлопки, будто лопалась кукуруза. Поп-корн, вот как это называется.
   — Как мне плохо! — пожаловался Кирилл зеркалу. И не дождавшись сочувствия, спросил: — Может, и так сойдет, а?
   Ну правда, подумаешь — щетина! Все продвинутые мачо ходят со щетиной, и никого это не шокирует. Даже, наоборот, вызывает бурные женские восторги. Стало быть, Кирилл сегодня переквалифицируется в мачо.
   А сотрудники и клиенты пусть думают, что хотят.
   Тормозни-ка! Клиенты. Сотрудники. Вчера он узнал, что кто-то из чужих сотрудников подделал его подпись. А кто-то из чужих клиентов купил торговый центр по документам с этой самой подписью.
   Поп-корн в голове продолжал взрываться, оглушительно и больно, раскидывая по закоулкам сознания всякие мысли. И выгребать их из этих закоулков у Кирилла не было сил.
   А должны были быть! Дело-то пахнет керосином!
   Дело пахнет коньяком, а вовсе не керосином. И думать никак невозможно, пока в воздухе висит этот запах. Душ, вот что его спасет!
   — Кир? — вдруг послышался совсем рядом страдальческий стон.
   — Я, — откликнулся он точь-в-точь таким же голосом.
   — Мне в душ надо, — медленно и отчетливо произнесла сестра, словно на уроке чтения в первом классе.
   Кирилл открыл дверь и увидел, что Ольга стоит, привалившись к стене в коридоре. Он подумал несколько секунд, а потом сказал. Тоже медленно, но не слишком отчетливо:
   — На втором этаже есть ванная, иди туда.
   Сестра — бледная, всклокоченная и еле живая — издала какой-то булькающий звук. Должно быть, означавший возмущение.
   — Что? — не понял Кирилл.
   — Там лестница, — сообщила Ольга. — Я не дойду. Он опять задумался — на этот раз надолго.
   — Тогда потерпи. У тебя отпуск. А мне на работу. Я должен выглядеть. И еще подумать. Я быстро.
   И Кирилл решительно потянул дверь на себя, оставив сестру маяться в коридоре.
   — Мне плохо! Мне так плохо! — простонала она оттуда, еще надеясь разбудить в нем совесть, но Кирилл уже залезал в ванну.
   Через некоторое время он, обернутый в полотенце, стоял перед шкафом-купе и задумчиво глядел внутрь.
   Душ не слишком-то уж и помог.
   Надо позвонить. Позвонить и вызвать Терехина сюда. Он — начальник службы безопасности, а Кирилл — его начальник. Имеет полное право принимать подчиненного дома, а не переться в разгар похмелья в офис.
   Разве нет?
   Да, но… Чем поможет Терехин? Вряд ли он помнит наизусть список всех посетителей «Русского дома». А именно это интересует сейчас Кирилла в первую очередь.
   За последние два месяца никаких крупных сделок не было, и печать из кабинета он не выносил. Стало быть, где-нибудь по дороге или, скажем, в банке, ее вытащить не могли.
   Конечно, если не брать во внимание, что это могли сделать раньше. Три месяца или год назад.
   Тогда вообще караул. Никаких концов не сыщешь. Или сыщешь? Он — не начальник службы безопасности, это не его забота.
   Ему просто надо собраться с духом, запихать себя в машину, добраться до офиса и повесить всех собак на Мишу Терехина. Пусть разбирается. Кирилл именно за это платит ему зарплату. Вот он пускай и ищет.
   Значит, собираться. Брюки. Рубашка. Галстук.
   Или обойдемся без галстука? И без брюк?
   Вон Ромка ходит в джинсах и прекрасно себя чувствует.
   Да нет, в брюках удобней. Но к ним полагается галстук. Или все-таки сегодня можно без галстука?!
   Эдак он вообще никуда не уедет.
   — Кофе будешь? — умирающим голосом осведомилась из глубины дома сестра.
   — Как ты думаешь, могу я галстук сегодня не надевать? — вместо ответа жалобно проскулил Кирилл.
   — На твоем месте, — сказала она, появляясь в дверях комнаты, — на твоем месте я вообще ничего бы не надевала и никуда не ходила, а лежала бы весь день с полотенцем на голове и думала, что никогда больше не возьму в рот ни капли спиртного.
   Столь длинная и осмысленная речь так удивила Кирилла, что он развернулся от шкафа и уважительно посмотрел на сестру.
   — Да! — сказала она. — Я бы так и сделала, если бы была таким большим начальником, как ты.
   — Я не большой, — с грустью возразил Кирилл, — я самый главный начальник. И мне придется ехать, потому что в моей конторе случилось ЧП. Самые главные начальники всегда должны быть на месте, если случается ЧП.
   Ольга махнула рукой.
   — Тогда пойдем — кофе попьешь и поедешь.
   — Ну да, — обреченно кивнул он, — вопрос только, надевать галстук или нет?
   Она закатила глаза и скрылась из комнаты.
   Кряхтя, он снял вешалку. Кое-как облачился в брюки и рубашку. Потом решительно достал свитер и надел сверху.
   — Как хочу, так и одеваюсь! — прокомментировал Кирилл для своего отражения в зеркале шкафа.
   В кухне он хищно огляделся, и сестрица, понимающе хмыкнув, протянула ему бутылку с водой.
   — Или в стакан налить? — с вежливой издевкой поинтересовалась она, сжимая бутылку.
   — Отдай, — скрипнул зубами Кирилл.
   Может быть, стоило для таких вот случаев запасаться алкозельцером? Или чем-то вроде того? В следующий раз он так и сделает, накупит в аптеке самых дорогих и эффективных и горя знать не будет!
   Правда, при мысли о следующем разе что-то протестующе тренькнуло в голове. Нет, все-таки справедливо было замечено в фильме всех времен и народов: «Так пить нельзя!»
   Он больше не будет.
   — Поешь что-нибудь? — спросила Ольга, подвигая в его сторону блюдо с фруктами.
   Он посмотрел с омерзением и сказал сестре, что хватит издеваться.
   — Тетя Маруся придет сегодня?
   Мария Савельевна — тетя Маруся — была у него домоправительницей. Приходила через день и правила. Бумаги в кабинете перекладывала на свой лад, рубашки и галстуки развешивала каким-то загадочным образом, после чего Кириллу приходилось выуживать их из разных концов шкафа, на стол накрывала со всеми полагающимися атрибутами, что требовало больше времени, чем сам процесс готовки.
   Еще тетя Маруся любила поговорить, и, пока она занималась делами, в доме не смолкал ее зычный деревенский голос. Коим посвящала она Кирилла в подробности своей личной жизни, а также жизни всех своих родственников и знакомых до пятого колена.
   Анжелику и ее предшественниц тетя Маруся демонстративно не замечала и каждый раз выговаривала Кириллу, что «в твоем-то, Кирочка, положении, можно найти женщину и поприличней!»
   Зато она пекла изумительные ватрушки, смотрела на «Кирочку» ласково, и в прошлом году, когда он валялся с гриппом три недели, тетя Маруся до приезда Ольги ходила за ним, как за родным. Не по обязанности, а по зову души, так сказать.