Тушкан Георгий Павлович. Джура

   Джура вошел в кибитку. В ней было много народу. Мужчины сидели на кошмах, полулежали на подушках и спали у стен. Вид у всех был усталый и сердитый.
   При виде Юсуфа раздались радостные восклицания. Все стали протягивать руку для пожатия.
   – Уважаемые, – сказал Артабек, – я хочу вам сказать: если кто найдет шерстяные коричневые одеяла, не трогайте их… – Мы уже знаем! – закричали присутствующие. – А вы пригнали? – Пригнали, – ответил Артабек.
   – И как это вас проклятые головорезы Козубая не поймали со скотом? – сказал пожилой толстый мужчина, от которого пахло сырыми кожами.
   В то же мгновение Джура впился руками в его шею, поднял его в воздух и вышвырнул за полог.
   Несколько рук схватили Джуру, но Артабек крикнул: – Бросьте! Это наш! Это Джура, спаситель. Он помог нам с овцами.
   Джуру отпустили.
   – Этот старик пошутил, говоря о головорезах Козубая, он не думал тебя обидеть, – сказал Артабек. – Пошутил, понимаешь? – В кибитке, где оскорбляют моих друзей, я не останусь! – сердито сказал Джура.
   – Моя вина, – поспешно сказал хозяин юрты, угодливо хихикая. – Завтра днем ты получишь искупление моей вины. Наган хочешь? – Давай сейчас!
   – Сейчас нет! А завтра будет…
   – Давай сейчас! – настойчиво повторил Джура. – Ну, понимаешь, он ещё у хозяина – русского Ивашко. Мои люди в его отряде. Они завтра должны убрать его и…
   Хозяин невольно вскрикнул.
   Джура заметил, что Артабек наступил на ногу хозяину. Джура внезапно как бы весь застыл. Лицо его приняло безразличное выражение, но ноздри трепетали.
   Внесли котел вареного мяса, и все сели вокруг. – Я не буду есть, – сказал Джура.
   – Ешь. Жирная баранина, – настаивал Артабек. – В этой кибитке я есть не буду, – громко сказал Джура. – А как же ты отречешься от своей прежней веры отцов, дедов и близких, если твое непослушание уже сейчас вредит тебе в глазах твоих друзей, которые не допустят тебя стать мюридом?^[37]
   – Мюридом? – вскричал Джура. Он вдруг вспомнил это слово из легенды, которую рассказывала ему мать, о незнакомце, появившемся много лет назад в их кишлаке и грозившем своими мюридами. – Я и не собираюсь стать мюридом!
   Он и раньше подозревал что-то неладное, а теперь окончательно понял, что это враги.
   – Так-то ты, Артабек, подготовил его? – зловещим шепотом спросил Юсуф.
   – Вы кто? Баи? – вдруг спросил Джура.
   – Мы прежде всего исмаилиты, значит – твои друзья, из рук которых ты получил лошадь.
   Услышав это, Джура безмолвно направился к выходу. Рука с ножом поднялась за его спиной, но Юсуф приложил палец к губам.
   – Пусть уезжает, – сказал он, когда полог, опустившийся за ушедшим, перестал шевелиться. – До утра не будет здесь ни нас, ни скота, а серая лошадь, украденная у русской экспедиции Ивашко, плохая находка для джигита Козубая!

МАРКАН-СУ – ПУСТЫНЯ СМЕРЧЕЙ

I

   Джура скакал галопом, настегивая лошадь нагайкой. Все в нем бурлило и кипело. Ему хотелось самому бежать бегом, чтобы поскорее найти хоть одного честного человека, с кем бы он мог посоветоваться. Он догнал комсомольцев с Уразалиевым во главе. Джура торопливо рассказал им все, и они быстро повернули назад. – Я так и думал, – сказал Уразалиев, – что они хотят переправить за границу контрабандой скот. Надо спешить! По дороге им попались ещё два джигита Козубая. Один из них, Гапуров, узнав о случившемся, предложил перерезать баям путь, проехав напрямик по ущелью. Перед ними открылось широкое русло горной реки. Они проехали некоторое время молча. Гапуров дал знак прислушаться: в темноте ясно раздавался топот множества копыт. Выстрелы вверх, блеяние овец, свист пуль нарушили безмолвие ночи.
   – Пока будем вести перестрелку, скот угонят, – сказал Гапуров.
   Вдруг с востока, куда ринулось стадо, раздались новые выстрелы.
   – Хорошо, очень хорошо! – радостно закричал Гапуров. – Там их встретили пограничники. Теперь уже не только скот – ни один контрабандист не уйдет за границу.
   Когда перестрелка окончилась и комсомольцы собрались, оказалось, что Джуры нет. Обеспокоенные, они хотели ехать на помощь. Кто-то из комсомольцев сказал, что видел, как Джура поскакал прочь; может быть, в крепость, чтобы доложить о случившемся?
   Утреннее солнце осветило стадо, двигавшееся по направлению к крепости. Стадо сопровождала группа комсомольцев с Уразалиевым во главе. Пограничники уехали к заставе, уведя с собою пойманных баев. Джигиты вспоминали подробности ночного нападения и наперебой хвалили Джуру.
   После легкого ночного мороза стало вдруг необычайно тепло. Сквозь душную мглу солнце казалось раскаленным шаром. Мгла, дыхание бурь из пустыни Такла-Макан, оседала мельчайшей пылью. Она покрывала тонким слоем открытые и уже остекленевшие глаза убитого в стычке Артабека.

II

   В это утро Юрий Ивашко, спавший в небольшой палатке вместе с двумя другими членами экспедиции, проснулся в назначенное время. Светящаяся стрелка показывала ровно шесть часов. Он не стал будить друзей, быстро вылез из мехового спального мешка, оделся и вышел во двор.
   Возле второй палатки, где помещалось четверо рабочих, горел небольшой костер. Из ведра, повешенного над ним, шел пар. К Ивашко тотчас же подошел молодой проводник, комсомолец, рекомендованный Садыком.
   – Что нового? – по-киргизски спросил Ивашко, потягиваясь всем телом. – Пойдем мыться!
   – Дело есть, – сказал молодой паренек, направляясь вместе с Ивашко к речке.
   – Что? Опять лошадь украли или яки в горы ушли? – Я всю ночь не спал, думал. Почему начальник меня не послушал и не захотел заменить лентяев? Человек из богатой семьи не нуждается в заработке.
   – Вот о последнем и надо было сказать. Ты почему не сказал? – А разве разговор о винтовках был пустой разговор? Здесь винтовка очень большие деньги стоит. Винтовку надо возле себя держать. Туда-сюда не бросать, понимаешь? Я говорю – начальник смеется. Он говорит: не надо ссориться. Как он не понимает, что за человек повар Гош? Ты видел, как этот повар на меня бросился, хотел меня прогнать? Я не боюсь. Я удивляюсь, почему мои слова не доходят до начальника… Он думает: я молодой, я глупый. Почему он не узнает у Козубая, можно ли мне верить? Скажи – пусть спросит, можно ли бросать винтовки туда-сюда…
   – Я уже предупреждал Федора и Сашу. Напомни им. Я полезу на гору и через пять часов вернусь. Мы ещё раз обсудим все это… В начале лета их отряд выехал из Оша и до осени проработал в горах. В конце лета геологи разбились на небольшие группы и сейчас проводили дообследование объектов.
   На будущий год отряду предстояло включиться в Таджико-Памирскую экспедицию, которая выполняла грандиозный план всестороннего изучения края и путей развития его производительных сил.
   Юрий окреп, возмужал, мог объясняться на узбекском и киргизском языках.
   Коллективизация всколыхнула народ. Классовая борьба обострилась, и снова появились басмачи. Они безуспешно пытались помешать массовой коллективизации. Участились попытки баев угнать скот за границу. Но пограничники крепко заперли границу. Что же касается лагеря геологов, то никто не пытался на него напасть даже в этом пустынном месте.
   Взяв винтовку и рюкзак с принадлежностями, Ивашко пошел по склону, чтобы начать подъем с востока. В рюкзаке у него были анероид, две лепешки, коробка консервов. Он шел не спеша, дышал спокойно и глубоко и, как всегда – это вошло у него в привычку, – наслаждался величественным видом гор.
   Ослепительно белели вечные снега, темнели глубокие и длинные теснины гор. Горы Кизил-Арта выделялись яркими пятнами кирпичного, кроваво-красного песчаника, бурого, светло-зеленого и серого сланца.
   На перевале чуть виднелись туги – шесты, установленные на могиле святого Кизил-Арта. Подвешенные к тугам хвосты и тряпки колебались на ветру. На юге поблескивали воды огромного озера Кара– Куль.
   Дул сильный, холодный ветер. На недалеком выступе горы неподвижно стоял архар с большими рогами, закрученными спиралью, смотрел на геолога и не убегал. Архара можно было бы сбить из винтовки, но мясо в лагере было, а убивать зря Юрий не привык. Удивительное ощущение овладело им. Вот полезет он, как мушка, по крутому скату дикой горы. А сколько таких «мушек» движется по огромным просторам Родины в поисках руд! И пусть он сейчас один, но «чувство локтя», которое роднит бойцов, не оставляло Юрия и здесь.
   Так, озирая дали и думая о таких же, как он, «охотниках за камнями», молодой геолог лез все выше и выше.
   Воздух был очень разрежен, дышать приходилось часто, и казалось – пульс отдавался в горле. Уже через два часа подъема анероид показал 5200 метров. Ивашко удовлетворенно улыбнулся: «высотный предел» не наступил. А прежде он уже сидел бы, обхватив каменный выступ руками и испытывая ужас от головокружительной высоты. Ему казалось бы, что при малейшем движении он полетит вниз…
   Юрий не хотел быть «предельщиком». Он должен был побороть свой недуг, и он превозмог его. Это далось не сразу. И что только он не делал! Даже, по совету охотников, пил кровь убитого киика. Юрий взглянул на анероид; он показывал около 5300 метров. Юрий, слегка задыхаясь в разреженном воздухе высокогорий, все так же спокойно поднимался к заинтересовавшей его скалистой вершине и не чувствовал особой усталости.
   Предупреждения комсомольца Джафара только сейчас по– настоящему встревожили Юрия. Он остановился, тяжело дыша, и подумал о своих спутниках. Старшим в их группе был Федор Лежнев. Федор был настороже после прошлогоднего нападения басмачей. А однажды, получив из погранпункта и от Козубая сведения о появлении басмачей, даже распорядился перенести палатки поближе к крепости Козубая. Здесь они сейчас и находились. Басмачей не было, а добровольческий отряд расположился неподалеку. Даже узун-кулак – слухи, доходившие к ним от местного населения через работников и, как правило, значительно преувеличивавшие опасность, в последнее время были самые успокоительные. Можно было бы и не тревожиться понапрасну в этой, казалось бы, спокойной обстановке. Но пограничный район всегда остается пограничным районом, и коня, украденного здесь, можно было не без выгоды попытаться продать за границей. Ведь украли же у них серого жеребца! Это было единственным серьезным происшествием за все лето и осень. Работа подходила к концу, но в последние дни рабочие вдруг заленились, и это грозило затянуть дело.
   – Рабочие хитрят, они, видимо, затягивают работу с целью побольше заработать, – так объяснил Федор их поведение и пригрозил им, что пожалуется рекомендовавшему их Артабеку. Федор благоволил к одному из рабочих – повару, по прозвищу Гош, человеку полному, веселому, разбитному, стремглав бросавшемуся выполнять любое его приказание. Иногда они вместе охотились. По вечерам Гош рассказывал о своих стычках с басмачами, играл на дутаре и пел.
   Повар имел большое влияние на двух своих приятелей-рабочих. Эти тоже старались услужить начальнику, говоря, что шишка от чересчур низкого поклона не повредит. Но с недавнего времени эти рабочие заленились. Федор попросил повара воздействовать на приятелей. Гош широко улыбнулся, развел руками и сказал: – Ничего не могу поделать!
   Комсомолец Джафар был не из их компании. Он пришел со своими сверстниками наниматься на работу, чтобы помочь экспедиции, но они опоздали. Федор не захотел менять уже нанятых старательных рабочих. Взяли только комсомольца Джафара на место заболевшего. Повар сразу же захотел выжить Джафара. Но Юрий этого не допустил. Ему нравился прямой, порывистый, энергичный и находчивый Джафар, не скрывавший своего презрительного отношения к подхалиму Гошу. Конечно, Джафар был менее опытен, чем Шамши, работавший с Юрием в прошлом году. Но Шамши ещё с зимы работал в Таджико-Памирской экспедиции.
   Геологи условились не расставаться с винтовками. Всегда же носить их с собой даже в лагере надоедало. И, находясь в лагере, Федор и Саша, молодой геолог, нередко оставляли винтовки в палатке, возле меховых спальных мешков. Джафар молча брал винтовки и приносил их Федору и Саше. Если они сидели за едой, он клал им винтовки на колени; если они разбирали образцы или писали, то вешал каждому его винтовку за спину. Вначале это нравилось геологам, потом смешило, а впоследствии это молчаливое напоминание о потере бдительности начало раздражать Федора. Он запретил Джафару трогать винтовки. Все тревоги Джафара и недоверие к повару Федор объяснял возникшей между ними неприязнью. На предложение Юрия вынимать хотя бы затворы у винтовок, оставляемых в палатке, Федор заявил:
   – В поучениях я не нуждаюсь, сами с усами.
   Вчера Джафар предложил заменить отлынивавших от работы лентяев сарыкольскими комсомольцами. Это, как утверждал он, позволит очень быстро закончить работу.
   Или повар подслушал разговор, или ему донесли, но он тогда же явился в палатку и, не скрывая своей ярости, обругал Джафара и даже угрожал, если Джафар сейчас же не уберется вон. Комсомолец не испугался и сказал, что никуда не уйдет до тех пор, пока его не уволят. Федор Лежнев стал на защиту Джафара и послал повара выяснить, будут ли рабочие работать со старанием; а если нет, то их заменят.
   Рабочие не заставили себя долго ждать. Пусть начальник, сказали они, не зовет других на их место, и они постараются. Лежнев согласился оставить их и обещал премировать за хорошую работу.
   Это было вчера.
   Конечно, повар захочет отделаться от Джафара, подумал Юрий. И вряд ли Федор Лежнев сможет помешать этому. Что это будет: случайный ли выстрел из винтовки, оставленной в палатке, или камень, упавший на голову юноши, Юрий не знал. Но в одном он не сомневался: если он все время опекал Джафара, то сейчас, после вчерашней ссоры, это особенно необходимо.
   Молодым человеком овладело острое беспокойство за жизнь Джафара. Саша, ровесник Юрия, был неопытен. Саша называл Федора Печориным и старался подражать ему во всем, даже в пренебрежительной манере разговаривать. Конечно, так же как Федор, он считает ссору мелкой, беспричинной склокой и вряд ли сумеет предотвратить месть повара.
   Юрий все более замедлял шаги и наконец остановился. Мог ли он сейчас спокойно работать? Конечно, нет.
   Юрий стоял в раздумье, глядя вниз, в долину, и вдруг услышал шорох осыпающихся камней. Он увидел, как справа, по склону, прямо к нему скачет большой черный пес с белым пятном на груди. Пес не добежал шагов двадцати, залаял и оглянулся назад. Тут только Юрий заметил человека с винтовкой за плечами, который поднимался к нему. В серой лошади на которой ехал всадник, то и дело подхлестывая её, Юрий узнал своего недавно украденного коня.
   Юрий сел на камень и положил винтовку на колени. Осторожность никогда не мешает. Пес лег. Он тяжело дышал. Из открытой пасти свешивался язык.
   – Эй, Юрий! – ещё издали закричал мужчина. – Где твои люди? Молодой геолог не сразу понял речь внезапно появившегося человека, а поняв, показал вниз.
   – Надо спешить. Среди них – скрытые басмачи. Скорее! – Кто ты? – удивленно спросил Юрий.
   – Джигит Козубая. Забыл? Кишлак Мин-Архар помнишь? Я Джура. – Джура? Здесь? Откуда? Как к тебе попала моя лошадь? – Скорее! – крикнул Джура.
   Ивашко мгновенно вспомнил неоднократные предупреждения Джафара о неблагонадежности повара Гоша и его друзей. Юрий побежал вниз по склону. Джура ехал рядом.

* * *

   Двое геологов, встав, как всегда, рано, заметили тонкий слой пыли, покрывший палатку, камни, вещи. Саша немедленно определил эту пыль как «космическую».
   – Ты во всем видишь космос! – возразил Федор. Обнаженные до пояса, они пошли к ручью.
   Путь им преградил Джафар.
   – Надо винтовки брать! – крикнул он. И, видя, что его не слушают, добавил: – Юрий сказал – нельзя винтовки бросать. – Он приказал ещё купать их в ручье! – на ломаном русском языке крикнул повар и захохотал. – Ты лучше смотри, чтобы лошадей у тебя не украли, твое дело – лошади… Эй, товарищ начальник, почему Джафар за лошадьми не смотрит?
   – Да, да, Джафар, пойди оседлай лошадей, – распорядился Федор.
   Джафар бурно вздохнул и пошел к лошадям.
   Геологи отправились дальше. Им надоело во всех случаях жизни таскать винтовки с собой. Да и какая могла им грозить опасность? Вокруг никого не видно. Бояться рабочих, присланных Артабеком в помощь группе? Они казались симпатичными людьми. Особенно славный был повар, веселый, находчивый, рубаха-парень. То, что дальше произошло, было так неожиданно, что геологи не успели испугаться. Повар вбежал в палатку и выскочил оттуда с винтовкой в руках. Поспешно прицелившись в Федора, он выстрелил и промахнулся.
   – Что ты делаешь?! – воскликнул Федор, обернувшись и видя направленное на него дуло.
   Повар выстрелил вторично. Федор упал на бок. От палатки бежали двое «рабочих» с винтовками в руках. Предполагая, что они несут им винтовки, Саша побежал навстречу. Один из рабочих выстрелил в Джафара, второй выстрелил в Сашу. Джафар зигзагами побежал на гору, в камни, и упал. Саша побежал вверх по берегу ручья, петляя из стороны в сторону. Повар выхватил нож и направился к Федору. Вдруг он упал лицом в песок. Издалека донесся выстрел, второй…

   Упал второй басмач. А единственный оставшийся в живых басмач испуганно обернулся на звуки выстрелов и увидел бегущего к нему по склону Юрия и молодого джигита, стреляющего с коня. Басмач не стал ждать. Он закинул винтовку за спину и помчался к лошадям, пасшимся невдалеке. Там он перерезал путы, связывавшие передние ноги ближнего коня, вскочил верхом и поскакал на восток, к границе.
   – Что же ты, Джура, не стреляешь? – крикнул Юрий, посылая пулю за пулей в скачущего басмача.
   – Коня жалко! – ответил Джура. – Давай мне свежего коня, догонять буду! А этот серый пусть здесь пасется. Через три минуты Джура уже скакал вслед за басмачом. Юрий подбежал к лежавшему Джафару. Он был без сознания. Пуля задела череп возле уха, разорвав кожу. Голова его была в крови. Юрий ощупал голову:
   – Цела! Будет жить!
   Юрий поспешил к Федору. Подбежал Саша. У Федора даже губы были белые. Он был ранен в плечо.
   – Чью винтовку увез басмач? – было первое, что спросил Федор, кривясь от боли. Он попробовал сесть, но со стоном опрокинулся на спину.
   Пока Юрий перевязывал Федора, Саша осмотрел винтовки. Все ещё бледный и дрожащий, он сообщил, что нет винтовки Федора. – И поделом мне! – сказал Федор.
   – Не отчаивайся, – ободрил его Юрий. – Джура меткий стрелок.

III

   Джура скакал вслед за басмачом, и его несколько успокаивало сознание, что наконец-то он сделал нечто полезное и нужное, предупредив убийство охотников за камнями. Теперь бы отомстить – догнать последнего басмача! Лошадь, на которой он ехал, устало скакала, задыхаясь в разреженном воздухе. Джура злобно стегал её. Вдруг басмач, скакавший по равнине, исчез. Джура даже привстал на стременах, но, сколько ни всматривался, не заметил неровности, которая могла бы скрыть басмача.
   Выехав из каменных осыпей, он неожиданно увидел множество джигитов. Они шли из ущелья по два в ряд длинной колонной и вели лошадей в поводу. Джуру поразило, что они были похожи друг на друга, как братья: все были одинаково одеты, даже шапки на них были одинаковые.
   Именно такими описывали Козубай, Ахмед и Муса кизил-аскеров – красных бойцов.
   От неожиданности Джура остановил коня, но к нему уже мчались три кизил-аскера с винтовками в руках.
   Джура поехал навстречу.
   – Кто ты? – спросил его по-киргизски один из них. «Наверно, начальник», – решил про себя Джура. – Я Джура…
   – Из отряда Козубая? – перебил его незнакомец, глядя на него веселыми глазами.
   – Там басмач! – сказал Джура, показывая в сторону. Несколько человек поднесли к глазам бинокли. Джура уже видел бинокль и знал его свойство увеличивать предметы во много раз. – Никого нет, – сказал старший.
   – Он исчез внизу, – сказал Джура. – Может быть, там яма? Командир посмотрел на куски бумаги, разрисованные черточками (Джура знал, что это называется «карта»), и сказал: – Там овраг. Басмач решил пересидеть в овраге или выехать в русло реки. Отсюда до этого места около восьмисот шагов. Бойцы быстро установили станковый пулемет у дороги. Джура с удивлением и восторгом смотрел на незнакомое оружие. Пулемет начал стрелять.
   – Тысячезарядка? – спросил Джура, показывая на пулемет. – Никогда не видел? – в свою очередь спросил командир. – Никогда! Зачем пули на ветер пускаешь?
   – Пристреливаем…
   – А я сейчас двух басмачей убил, – сказал Джура. – У Ивашко. Там басмачи оказались. И тот, что в овраге спрятался, оттуда. – У Ивашко? В группе Юрия Ивашко?
   – Да, у северного подножия вон той горы. Ему помогать надо. Одному русскому очень плохо… Смотри! Смотри! Скачет. В русле реки показался басмач.
   – Стреляй, стреляй! – кричал Джура. – Зачем не стреляешь? В эту минуту пулемет затарахтел. Некоторое время басмач ещё скакал. Потом всадник вместе с лошадью упал… Пулемет замолк. Джура подошел и погладил ладонью его ствол.
   – Как зовут? – спросил он с уважением.
   – «Максим», – ответил начальник.
   – А тебя? – спросил Джура.
   – Максимов, – улыбаясь, ответил начальник. – Ну, показывай путь к Ивашко. Поспешим.
   – О, я о тебе много слышал! И о твоих пограничниках. Джура подъехал к повозке. Вид вертящихся колес привел его в восторг.
   – Умный человек придумал Максима! – воскликнул он. – Очень умный! Может быть, ты?
   По дороге в крепость Ивашко рассказывал Максимову о своей работе. К ним верхом на лошади подъехал высокий костлявый старик. – Товарищ командир, – сказал он, обращаясь к Максимову, – очень прошу, пошли своего лекаря со мной на становище, рядом. Два человека уже три дня болеют. Думаю, плохая болезнь. – Оспа? – быстро спросил Максимов.
   – Думаю, оспа.
   – Находили пушистые, хорошие одеяла?
   – Находили.
   – Это оспа, – уверенно сказал Максимов. – Ты уже болел, Садык, тебе не страшно. Пусть лекпом сейчас съездит. А я уже несколько дней назад дал знать об оспе… Не сегодня-завтра приедет врач, прививки всем будет делать.
   – Эта сумка, – волнуясь, сказал старик, не спускавший глаз с кожаной сумки на плече у Джуры, – эта сумка Юсуфа, в ней он возил очень важные бумаги. Откуда эта сумка у Джуры? – Я взял её у Артабека, – ответил Джура и рассказал Садыку о происшедшем.
   – А где же Юсуф? Где Юсуф? Его надо тоже ловить. Это большой враг. Он за границу, в Кашгарию, бежал! – взволнованно сказал Садык.
   – Дай бумаги, – сказал молчавший до тех пор Максимов. Джура пожал плечами.
   – Я все бумаги ещё там выбросил, – ответил он, – и набрал в сумку патронов.
   – Где же ты бросил? – спросил Максимов, сдерживая недовольство.
   – Там, где лежат басмачи. Потом пограничники все бумажки собрали.
   – Что бы ты ни нашел у басмачей, всегда неси Козубаю. Ты неграмотный?
   – Неграмотный.
   – Плохо. Учиться надо. Всему учиться надо – не только грамоте. Тебе надо учиться жить. Ты один поехал помогать Юрию, а надо было другим тоже дать знать. Если бы сообщил кому-нибудь из отряда, получил бы совет, как нужно лучше поступить. Джура был очень смущен. Чем ближе подъезжал он к крепости, тем больше его охватывало сомнение. Он видел, что совершил много ошибок. Самая важная, по его мнению, заключалась в том, что он, доверившись чужим людям, чуть не стал соучастником перегонки скота за границу. После он хотел исправить ошибку, а оказывается, исправляя, сделал новый промах.

IV

   Помощник Козубая Кзицкий в этот день возвратился из длительной поездки. В крепости ему рассказали все новости и прежде всего об охотнике Джуре из района Сауксая.
   Кзицкий сразу же заинтересовался Джурой. Ему подробно рассказали о приключении Джуры с конем, захваченным у басмачей, о задержанном контрабандном скоте. Часть пограничников, прибывших в крепость, уже знала о событиях, развернувшихся возле скалы Глаз Дракона.
   В крепости Джура стыдился пожимать руки поздравлявшим его товарищам. Позже он начал сомневаться, правильно ли он понял все случившееся. Восторг, который был вызван его поведением, был слишком велик. Джура не мог оставаться спокойным. Слова Кзицкого о том, что он, Джура, герой, окончательно рассеяли все его сомнения, и он был совершенно счастлив. Кзицкий после разговора с Максимовым вызвал Джуру к себе в кибитку. Долго говорили они. Кзицкий был очень удивлен, узнав подробности о кишлаке Мин-Архар. Рассказ о золоте, найденном в Чертовом Гробе, тоже заинтересовал его. Кзицкий несколько раз спрашивал Джуру о бумагах, бывших в кожаной сумке, взятой у Артабека. Несколько раз он спрашивал его о фирмане. Джура ничего не мог об этом сказать. Кзицкий, вплотную подойдя к Джуре, сердито крикнул: – А ты не врешь!
   Джура встряхнул плечом и отодвинулся.
   Кзицкий овладел собой, сел опять на кровать, закрыл глаза и, сжав пальцами переносицу, задумался.
   Джура, постояв некоторое время, медленно пошел к двери. Кзицкий вернул его обратно. Он заставил Джуру ещё раз рассказать, какие горы и реки он переходил. Ответы Джуры нанес на карту. Окончив записи, он устало зевнул и испытующе посмотрел на Джуру.
   Джура почувствовал смутное беспокойство.
   Кзицкий поспешил к Максимову, но тот был занят: прибыл Козубай, и они совещались.