Тушкан Георгий Павлович. Джура

   – Хитрая птица ворон, хуже вора… прямо живодер! Верблюд глупый, и чего кричит?… Возьми его сгони, а он кричит, головой мотает! А ворон взлетел. Опять сел… Так и есть! Проклевал шкуру, кровь течет… – И Кучак укоризненно качал головой. В это мгновение просвистел камень, заставив ворона взлететь. Саид, ругаясь, сбежал по склону к Кучаку и погрозил кулаком: – Что смотришь?
   Кучак перепугался и не мог сразу ответить, а потом сказал: – Я не погонщик, чтобы смотреть за верблюдом, я друг Джуры! – И тотчас же свалился от удара кулаком в грудь. – Все говорят: «Джура, Джура»! – гневно закричал Саид. – Что такое Джура? Он щенок передо мной! Пойдем!
   Присмиревший Кучак помог Саиду накрыть покрывалом кричащего верблюда.
   – Это не простой, это горный верблюд, а ты его чуть не испортил!
   Они влезли на вершину.
   – Если ты друг Джуры, то и высматривай басмачей. Это твое дело. А я плюну на все и уйду. Разве это жизнь? Вместо того чтобы идти в Андижан и пожить спокойно, я опять мучаюсь. Собачья жизнь! Было бы за что! А разве басмачи не люди? – Говоря это, Саид стоял во весь рост, уже не стараясь быть незаметным. – Смотри туда! – вдруг показал Кучак пальцем вправо. Саид взглянул в указанном направлении и присел от неожиданности, потянув за собой Кучака. Осторожно высунув голову из-за камней, они наблюдали.
   – Идут на запад, – сказал Саид.
   – Много верблюдов, три лошади, один ишак и пять человек, – добавил Кучак.
   – Не похоже на отряд. Только одно ружье охотничье… Верблюды груженые. Это караван из Кашгарии. Караван-баши всегда привозят для продажи ценные вещи контрабандой. Здесь до границы километров пятьдесят, и они контрабанду наверняка вынули из груза и везут при себе.
   – Это не басмачи, – решил Кучак. – Едем к Джуре. – Кто же бросает шелк и другое добро, не попользовавшись? – возмутился Саид. – Подождем ночи.
   – Но Джура… – начал Кучак.
   – Что мне твой Джура? К черту! – закричал Саид. – Они везут богатые товары. Мы захватим только контрабанду. Ее бы все равно, если бы нашли, отобрали на границе. Ты будешь ходить в шелковом халате.
   – Ну? – Кучак посмотрел на свой дырявый халат: из прорех торчали куски ваты. – Не надо шелку! – сказал он, подумав. – Джура будет сердиться.
   – Если ты не будешь слушать меня, – свирепым голосом сказал Саид, – зарежу тебя, как барана! – И он шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
   – Хоп, я сделаю все, что скажешь, – испуганно ответил Кучак. Саид и Кучак свели верблюда вниз и сели на него верхом. Уже ночью они достигли ночевки караванщиков и, не доезжая ста шагов, остановились. Саид приказал Кучаку завыть по-собачьи. Тот завыл, но никто не отозвался. Убедившись, что у караванщиков собак нет, Саид пополз к лошадям. Вскоре из темноты перед Кучаком появились две лошади. На одной сидел Саид.
   – Набери в пояс побольше камней, садись на вторую лошадь и делай то же, что буду делать я.
   Саид с громким криком помчался к лагерю. Кучак тоже завопил и поскакал за ним. Караванщики, сидевшие вокруг костра, спрятались в юрту. Они решили, что на них напала банда.
   Тяжелый полог распахнулся, и из юрты вышел старый караванщик. Несколько камней, пущенных меткой рукой, заставили его вскрикнуть. Караванщик пошатнулся и схватился за голову.
   – Не шевелись, всех перестреляю! – кричал Саид, кружась на коне вокруг юрты. – Бросай ружье и патроны!
   Из юрты выбросили ружье и патроны.
   – Выходи и ложись возле костра, глазами в траву! – закричал Саид.
   Караванщики повиновались.
   Соскочив с коня, Саид схватил ружье и подошел к караванщикам. Он отобрал у них ножи и приказал Кучаку подбросить в костер полыни. Свет от костра осветил бледные, перепуганные лица пленников.
   – Что везете? – спросил Саид.
   – Хлопок, кожу Совсиньторгу, – ответил старый караванщик, садясь на корточки. – Мои только верблюды. Я нанялся перевезти груз.
   – Не ври! – сказал Саид и ударил его нагайкой. – Не ври! – в тон ему сказал стоявший рядом Кучак и тоже легонько ударил его нагайкой, хотя сам дрожал от страха. По приказу Саида погонщики распороли несколько вьюков. В них действительно был хлопок и кожи. Саид пошел в юрту. – Это мои вещи, я везу их продавать, – тихо сказал старый караванщик, когда Саид вынес из юрты курджум и оттуда вынул анашу и шелковые халаты.
   – Контрабанда! – сердито закричал Саид и бросил халат Кучаку. Тот напялил на себя халат с драконами и вспомнил, что у аксакала в Мин-Архаре был такой же. Он гордо запахнулся и закричал погонщикам:
   – Берите себе остальные! Всё делите поровну! – Стойте, стойте! – закричал Саид. – Кто позволил тебе распоряжаться моей добычей? Все мое! Этот халат я тебе дарю, я! Эй, вы! Вытрясайте пояса! – приказал он караванщикам. – Мы бедняки! Зачем грабить? – ответил один. – Ты это мне говоришь, черномазый? – спросил, раздувая ноздри, Саид.
   – Тебе, – ответил рослый киргиз-погонщик.
   – Вытрясай пояса! – закричал Саид и выстрелил в воздух. Погонщики бросились врассыпную.
   – Стой, стой! – кричал Саид, стреляя в темноту. После третьего выстрела он опомнился и сказал: – Далеко не убегут, некуда. Завтра утром все здесь будут… А что там в казане варится? Кучак подошел, поймал в согнутую ладонь пар, быстро поднес к носу и расплылся в улыбке:
   – Это шурпа с бараньим мясом! Иди скорее! – И, расстелив кусок шелка, Кучак снял казан и сел возле него, вытащив из-за пояса большую ложку, с которой никогда не расставался. – Да иди же! – крикнул он Саиду, рывшемуся в вещах.
   – Со мной не пропадешь, – сказал ему Саид, хлебая шурпу. – Я не Джура. Тот из-за девки голову потерял, а потом за Чжао стал повторять: «Народ, народ!» Зачем за басмачами гоняться? Всех не перережешь. Курбаши Тагай – большой человек, ему помогает имам Балбак, а Балбак – о-о-о! – очень большой человек. Джура ещё мальчишка. Кто тебе дал шелковый халат с золотыми драконами? – Ты, – ответил Кучак.
   – Кто, кто?
   – Ты, Саид!
   – Повтори ещё раз, я что-то плохо слышу.
   – Ты, Саид!
   – Ну, то-то. Помни!
   Ночь была пасмурная и теплая. Луна изредка показывалась из-за туч.
   – Надо найти караванщиков, а то еще, чего доброго, пограничников приведут.
   – Конечно, приведут! – сказал Кучак.
   – Ишак! – закричал Саид. – Садись на коня, поезжай, созови их. Потом поешь.
   Кучак сел на коня, как был, в желтом шелковом халате, вышитом золотыми драконами, и поехал шагом.
   – Скорее! – крикнул ему Саид.
   Но Кучак даже не пошевелил нагайкой.
   Тогда разозленный Саид догнал его на коне и сильно хлестнул нагайкой коня под Кучаком. Конь поскакал.
   Кучак ехал голодный и поэтому злой.
   Кучак не спал уже вторую ночь и так глубоко погрузился в горестные думы, что мало удивился, когда встретил Джуру и Чжао. С ними были все пять караванщиков.
   Не успел он рот раскрыть, как Джура ударил его нагайкой и закричал:
   – Снимай халат!
   Кучак даже застонал от злости: Саид бьет, Джура бьет! Ишачья жизнь! И он молча протянул халат.
   – Возьми! – сказал Джура одному из караванщиков, в котором Кучак узнал старшего.
   Вскоре они были уже у юрты. Возле костра стоял Саид. – Вот караванщики! – сказал ехидно Кучак, показывая на подошедших, и, не ожидая приглашения, соскочил с коня, уселся у казана, запустил в него руку и, поймав в шурпе кусок мяса, поднес ко рту.
   – Брось мясо! – закричал Джура так страшно, что у Кучака кусок выпал из рук, и Тэке тотчас же его съел. Кучак плюнул с досады и выругался. Но то, что произошло потом, заставило его замолчать.
   Джура подъехал к Саиду и тихо спросил:
   – Ты кто? Бандит, вор, убийца? Зачем ограбил караван? Зачем погонщика камнями чуть не убил?
   – Ты мальчишка! Учить меня? – ответил Саид. – Сам знаю! – Бросай оружие! – закричал ему Джура.
   Саид, широко оскалив зубы, визгливо засмеялся и сжал в руках берданку.
   Камча Джуры со свистом обвилась вокруг берданки. Быстрым рывком он вырвал её из рук Саида. Конец камчи ударил Саида по лицу, оставив на щеке темную полоску.
   Саид, не ожидавший этого, растерялся.
   – Ты понимаешь, кого ты грабишь? Ты понимаешь? Что с тобой делать? Говори!
   Глаза Саида ещё больше скосило от злости.
   – Кто ты, Джура? Я думал, когда шел с тобой, что мы будем жить как люди, а мы жили как собаки. Чего хочешь ты? Джура молчал.
   – Сколько ты платишь? Ничего! – продолжал Саид. – Не кормишь, не поишь. Вот мой халат – рваная тряпка! А теперь, когда я сам его одел, ты кричишь: «Бандит, вор!» Я бедный, я совсем бедняк, а Тагай, твой враг, платит своим бойцам двадцать рублей золотом в месяц и ещё дает грабить.
   – «Золото, золото»! – сердито сказал Джура. – Когда басмачи меня жгли раскаленным железом, они тоже кричали: «Золото, золото!» – Нет, Саид, не говори, что ты бедняк, – заговорил Чжао. – У тебя есть золото, на которое ты мог бы купить себе одежду. – У меня? – изумленно спросил Саид. – Золото? – Ага, золото? Я и не знал, – сказал Джура. – Дай этим беднякам за оскорбление по золотому. Им придется зашивать вьюки, распоротые по твоей вине.
   – Пусть они пьют мою кровь, нет у меня золота! – Саид, – сказал Чжао, – ты ссоришь нас с дехканами. Ты плохо делаешь, Саид.
   – Ты говоришь пустое, Чжао! – закричал Саид. – «Дехкане», «родина»! Кому это надо? Не мне! Счастливый человек – это богатый человек. Понял?
   – Саид, дай караванщикам по золотому, – тихо повторил Джура. – А если я не дам, что ты сделаешь? – нагло спросил Саид. Джура не ответил.
   Костер ярко пылал. Саид встретился взглядом с темными глазами Джуры и вдруг торопливо начал разматывать пояс, запустил туда руку и вынул монеты.
   – Нате, хватайте, богатейте! – И он сунул по монете каждому караванщику.
   Погонщики благодарили Джуру и, хватаясь за стремена его седла, приглашали в свою юрту – отдохнуть, поесть и выпить чаю. – Спасибо, – ответил Джура. – Спешить надо.
   – Всегда так: мои деньги, а спасибо другому! – громко, с горечью в голосе произнес Саид.
   – Возьмите на дорогу, – сказал старший караванщик Джуре, вынося две вареные бараньи ноги.
   – Возьми, – зашептал Саид.
   Джура отказался.
   – Садись, – сказал он Саиду, вынимая левую ногу из стремени, чтобы Саиду было удобнее сесть позади него.
   Саид вставил ногу в стремя, несколько раз подпрыгнул и сказал старшему:
   – Помоги сесть.
   Тот с готовностью бросился его подсаживать.
   Саид оперся о плечо караванщика и, вскочив на коня, незаметно для других взял у старика караванщика вареное мясо. Потом поднес кулак к его носу и слегка повертел им, почти касаясь лица. Караванщик молча поклонился, не решаясь ничего сказать. Кучак поместился вместе с Чжао.
   Тэке бегал вокруг, нюхая тюки. Когда всадники, напутствуемые благословениями караванщиков, тронулись в путь, он помчался вперед.
   К Саиду вернулась его обычная болтливость.
   – Эй, Джура, – сказал он и тяжело вздохнул, – я думал, хорошо будет, а вышло плохо. Неграмотный я. Ты сказал: «Дай по золотому» – я дал. Для тебя не жалко. Хочешь, возьми все мое золото. – Не сердись на меня, я погорячился, – ответил Джура. – Ничего, Джура, бей меня, бей сильнее, выбивай дурь из моей головы. Я мстительный. Другому бы за это голову отрезал. Но твой удар слаще меда. Бей меня… Спать хочу, – сказал он, обхватывая Джуру, – устал. А где ночевать будем?
   – Скоро остановимся. Кучак дальше один поедет, а мы все возвратимся обратно в крепость.
   – Что мне делать в крепости? Я лучше поеду с Кучаком. Я спешу в Андижан.
   – Я обещал Козубаю, что привезу тебя в крепость. – Зачем?
   – Козубай хочет с тобой ближе познакомиться. – А если я не хочу?
   – Я обещал. Тебе нечего беспокоиться. Если он тебя ближе узнает, то будет считать своим другом, как и я. Саид заскрипел зубами от злости. На привале Джура, отделившись от Саида, приказал Кучаку ехать в Горный кишлак. Они долго шептались, чем вызвали недовольство Саида. В ту же ночь Кучак уехал на север. Джура отдал ему своего коня.

VII

   На следующее утро, не успели путники спуститься в ущелье возле Кизил-Арта, как Тэке заметил труп, над которым кружили орлы. Пес медленно подошел к щели в скале у самого дна ущелья и понюхал. Потом Тэке оглянулся на Джуру и, глухо заворчав, снова уставился на щель.
   Труп в одном нижнем белье лежал лицом вниз в узкой щели под скалой. Седые волосы щетинились на затылке.
   Прислонив винтовку к камню, Джура извлек мертвого из щели и перевернул на спину.
   Как ни перекошено было лицо с закушенными губами, все же Джура сразу узнал своего друга – аксакала из кишлака, что возле крепости, аксакала, подарившего ему винтовку и белого жеребца. Это он когда-то сообщил Джуре о переходе банды Юсуфа. Сейчас аксакал лежал перед ним мертвый и холодный.
   Если аксакал умер от заразной болезни, кому нужна его одежда? Не нужно было особой догадливости, чтобы понять, что аксакал отравлен и ограблен.
   Джура быстро выпрямился и огляделся. Неожиданная находка заставила его подумать о басмачах. Джура заметил Тэке возле кучи камней, по-видимому недавно сложенных, так как наружная сторона камней не была покрыта лишайником.
   – Ложись! – приказал Джура, и пес послушно лег. Джура разворотил камни, увидел достурхан и развязал его. В нем были две пиалы, маленький бурдюк с кумысом, лепешки и мясо. Тэке сунулся к нему, но Джура сильно ударил пса ногой. – Уйди, кэт! – гневно закричал он и поскорее забросал достурхан камнями, чтобы Тэке не съел отравленной пищи. На песке, между большими валунами, виднелись следы другого человека. Они шли с восточной стороны. По ним пошел Джура и, пройдя шагов сто, увидел место стоянки двух лошадей. Судя по следам, человек пришел отсюда и больше не возвращался. По-видимому, его лошадь увел спутник. Этот человек не был аксакалом, потому что у аксакала правая нога была немного короче и следы его ног различны.
   Джура возвратился к трупу и пошел по следам аксакала на юг. Рядом со следами аксакала туда же вели следы второго человека. Здесь, не пройдя и тридцати шагов, он увидел конский навоз и остатки сена.
   По навозу Джура понял, что лошадь стояла здесь дней двенадцать назад и простояла почти сутки. Значит, аксакал кого-то ждал.
   Следы жеребца были сдвоены, возле них виднелись на песке следы второго человека. Человек упирался пятками. Значит, жеребец рвался и не давал сесть. Джура пошел по следам. Вскоре он прочел по отпечаткам на земле, что человек наконец сел верхом и жеребец поскакал галопом.
   Джура прошел шагов двести, поднялся на плато и увидел сломанную нагайку. На ручке, выточенной из белой кости, были вырезаны тонкие узоры, и местами она была украшена тончайшей медной проволокой.
   Она сломалась возле конца, где укрепляется ремень. По-видимому, всадник ударил жеребца по голове, чтобы осадить, когда тот стал на дыбы, желая сбросить чужого всадника. Это мог быть только саврасый жеребец аксакала. Старик любил хороших и быстрых лошадей, он приручал их только к себе.
   Джура осмотрел местность в бинокль, полученный от Козубая. Справа, напрямик по склону, спускались Чжао на коне и Саид на верблюде. Видно было, что они размахивают руками в горячем споре. Их споры не волновали Джуру. Он беспокоился о Кучаке: «Как он переправится через реку? И удастся ли ему достигнуть Горного кишлака, чтобы предупредить жителей о грозящей им опасности?» Джура возвратился в ущелье. Он положил аксакала в щель, лицом на восток, и засыпал камнями и галькой. Позвав Тэке, до сих пор послушно лежавшего у кучи камней, Джура вскоре догнал Чжао и Саида. Они внимательно выслушали его, и Саид спросил: – Халат у него был шитый золотом?
   – Нет, – ответил Джура, – он носил черный сатиновый. – Может быть, в халате были зашиты деньги? – спросил Чжао. – Я все знаю! – закричал Саид. – Его убил тот старый охотник, что повстречался нам недалеко от границы. На нем был тоже черный халат!
   – Если аксакал – враг Тагая и выдал мне курбаши, может быть, ему кто-нибудь мстил из родни Юсуфа? – спросил Джура. – Такие ручки у камчи, – сказал Чжао, вертя в руке нагайку, – делают в Индии из слоновой кости. Это дорогая камча. Надо быть очень сердитым, чтобы бросить такую ценную вещь. Ты узнал опасный секрет. Брось эту нагайку или спрячь, чтобы никто её не видел. Виноватый тебя узнает по этой камче, а ты его не узнаешь. Зачем испытывать судьбу?
   – Зачем прятать? – возразил Джура. – На эту камчу я поймаю её хозяина, как Кучак ловил кииков в силки.
   Напрямик через горы и ущелья, по охотничьим тропам Джура, Чжао и Саид приближались к крепости.
   Джура шел впереди. Ни один камень не сорвался из-под его ног. За ним ехали Чжао и Саид. На последнем привале Чжао показал Саиду жучка, который безуспешно пытался взобраться на верхушку стебля и, не достигнув её, падал на землю, сдуваемый ветром. – Много раз он лезет и столько же раз падает, не достигнув цели. Он настойчив – значит, он влезет на цветок. Кто настойчив и терпелив, тот рано или поздно, но обязательно добьется своего, – сказал Чжао.
   – Он мог бы подгрызть стебель снизу, и цветок бы упал на землю, – возразил Саид.
   – Да, но соки перестанут течь, а зачем жучку сухой цветок? Он хочет пить долго и много сладкого сока. Вчера ты чуть не подгрыз стебель снизу.
   – Чжао! – возмутился Саид. – Ты обещал мне не напоминать. Раз сказал, и довольно!
   – Одна капля, упав на камень, ничего не сделает, а тысячи разрушат его.
   Дорогой Саид передумал вчерашнее и пришел к заключению, что Джура поступил с ним как злейший враг. Друг не мог так поступить! Кому нужны эти караванщики и их халаты? Джура совсем потерял голову. А если он, Саид, будет с ним дальше иметь дело, то не сносить ему своей головы. И о чем он раньше думал? Правда, с Кипчакбаем у Саида большие счеты, но не мусульманский ли обычай прощать врага, если он доказал подарками и делом свою преданность? Вчера враг – сегодня друг.
   Саид огляделся, не следит ли кто за ним, не догадался ли по выражению лица о его мыслях.
   Но Джура и Чжао быстро спускались с горы в узкую долину, где уже виднелась крепость.

VIII

   На пути, в ложбине за отрогами горы, перед ними внезапно открылась одинокая юрта. С такими юртами и скотом горные киргизы обычно выезжают весной на джейлау.
   От юрты к путникам ехал на саврасом жеребце человек, похожий на аксакала, а за ним на вороном жеребце следовал кто-то еще. Джура, увидев саврасого жеребца, сразу остановился. Всадники, заметив людей, натянули поводья, но потом, по– видимому, решили продолжать свой путь мимо них. Чжао быстро выхватил из-за пояса Джуры найденную нагайку и сунул ему за пазуху, проговорив:
   – Осторожность никогда не мешает!
   Если бы Джура собственными глазами не видел старика убитым, он мог бы поклясться, что перед ним сам Садык. На нем был надет сатиновый черный халат, на ногах – желтые мягкие сапоги и расшитые шерстяные чулки. Старик, как его помнил Джура, всегда так одевался. Реденькая рыжеватая бородка торчала из-под платка, которым был перевязан глаз.
   – Эй, Садык! Как поживаешь? Глаз у тебя болит, что ли? Узнаёшь своего друга? Остановись! – крикнул Джура. Он заметил, что конь старика поскакал быстрее. Каблуки всадника впились ему в бока. Джура отметил, что нагайки у всадника не было.
   Джура выбежал вперед и с силой схватил жеребца за повод. – С каких пор ты перестал узнавать старых друзей? Ты ли это? – сказал Джура, удерживая за повод жеребца, испугавшегося Тэке. – А-а-а… – радостно промычал старик. – Это ты? Кандай сыз тынч-мы келдыз?^[48]
   – Тынч, тынч, – ответил Джура.
   – Я болен, – прошептал старик, – голос совсем пропал, плохо вижу, зубы болят. Еду к знахарю, пусть лечит. Приеду – гостем будешь. – Он сделал нетерпеливое движение поводьями, давая понять, что спешит.
   Джура, не выпуская повода из рук, сказал:
   – Я сделал все по твоему поручению, аксакал, и хочу сейчас же получить этого саврасого жеребца. Ты, помнишь, сказал мне: «Если исполнишь, на дороге слезу и отдам жеребца». Ты знаешь, я исполнил. – И он показал на Чжао, как бы желая услышать подтверждение своих слов.
   – Да, он исполнил, – подтвердил Чжао, хотя и не понял, о чем идет речь; по тону Джуры он смекнул, что надо подтвердить. – Хоп, я отдам тебе жеребца, когда приеду от знахаря. Приходи вечером. Пусти, я спешу.
   Джура крепко уцепился за повод, предупредив взглядом Чжао и Саида, чтобы они были наготове, и повел коня за собой. Крепость, такая знакомая и близкая сердцу Джуры, была уже недалеко. На её крыше все так же развевался красный флаг. Вокруг неё было заметно оживление.
   – Ты непочтителен к старшим, – прошептал старик. – Отпусти повод, я тебе дам вороного коня, на котором едет мой спутник. Конь рванулся из рук Джуры – видимо, старик опять ударил его каблуками.
   Джура повис на поводе. Халат его распахнулся, и оттуда выглянула ручка из слоновой кости.
   Заметив её, старик вздрогнул и испытующе посмотрел на Джуру. Джура перехватил его взгляд.
   Платок на лице старика ослаб и открыл правый глаз. Джура заметил, что этот глаз смотрит прямо, в то время как левый глаз обращен на Джуру.
   Саид пристально глядел на другого всадника. Тот делал вид, что не обращает внимания на Саида, но потом улыбнулся ему, обнажив зубы. Саид сказал:
   – Да побьет меня огонь, если я не узнал тебя, Пундит! Незнакомец отрицательно покачал головой.
   – Ну да, ты Пундит, – продолжал Саид, – и я встречал тебя у истоков Желтой реки, в Звездной степи. Не я ли продал тебе рыжую кобылу?
   Тот, кого назвал Саид Пундитом, сразу перестал улыбаться и что-то быстро сказал своему спутнику на непонятном языке. «Садык» соскочил на землю и бросил поводья, затем вскочил на коня позади своего спутника, и они галопом понеслись на север. Все это произошло очень быстро.
   – Стой! – закричал Джура, срывая с плеча винтовку. – Стой! Стрелять буду! – и выстрелил в воздух. – Возьми, возьми! – приказал Джура.
   И Тэке послушно помчался за всадниками.
   От крепости, где толпились люди, к друзьям направились трое верховых. Впереди ехал толстый женоподобный мужчина без бороды и усов.
   – Басмачи? Сдаваться? – спросил он, подъезжая. – Нет! – ответил Джура гордо.
   – Зачем вы стреляли, подняли панику? Бросай оружие! Кто вы такие?
   – Я Джура. Вон там поскакал неизвестный человек, может быть, враг!
   Подъехавшие не тронулись с места.
   – А ты кто? – спросил Джура.
   – Бросай оружие, потом говори! – закричал толстый. – Я начальник добровольческого отряда. Зовут меня Линеза. Стоять смирно! Целься! – скомандовал он, и три дула уставились на них. Джура знал со слов Козубая, что Линеза – экиёз, двуглазый, так говорят о двуличных людях, и к тому же предатель. Прежде Джура сам бы расправился с Линезой. А сейчас он полагался на мудрость Козубая и решил скрыть свои подозрения, чтобы не насторожить Линезу.
   Джура положил винтовку на землю.
   – Что ты делаешь? – взволнованно закричал Саид. – Я повинуюсь начальнику, – как можно спокойнее отвечал Джура и обратился к Линезе: – Смотри, вон скачет убийца вместе с приятелем. Я не желал самоуправства, хотел передать его в твои руки. Иначе я стрелял бы не в воздух.
   – Второй – Пундит, я его видел в Звездной степи: он ходил с машинкой и срисовывал на бумагу дороги и горы, – вставил Саид, желавший отличиться.
   – А тебя как зовут? – презрительно спросил толстяк. – Меня зовут Саид.
   – А, Саид, Косой, контрабандист! Слышал о тебе. Саид посмотрел на Джуру.
   – Мы советские люди, – ответил Джура. – Зачем нас обижаешь? Стрелять надо не в нас.
   – Ты молод ещё меня учить… Взять у них ножи! Тебя я не знаю. Твой друг – известный контрабандист. Мы его и китайца посадим в нашу тюрьму.
   – Не хочу в тюрьму, лучше стреляй! – закричал Саид, разрывая халат на груди. – Эй, Джура, что же ты смотришь? – Зачем, начальник, кричишь, зачем сердишься? – спокойно сказал Чжао. – Ты дело разбери, а потом решай. – Молчать! – оборвал его Линеза.
   – Потерпи немного, – обратился Джура к Саиду, – сила не на нашей стороне.
   Один из спутников Линезы шепотом сказал ему, что перед ними тот самый Джура, который осенью убил Юсуфа и Артабека. Линеза, подумав, обратился к остальным спутникам:
   – А вы тоже знаете Джуру?
   Они ответили, что о Джуре ничего не слышали. – Если то, что сказал о тебе боец, правильно, – задумчиво проговорил Линеза, – и старые бойцы это подтвердят, я отдам тебе оружие. Сейчас у нас той. Мы празднуем сдачу тридцати одного басмача, которых привел Кзицкий. Басмачи ещё раньше сдали нам оружие, и мы, в знак мира и доверия, не ходим с оружием. Только мой конвой с винтовками. Пусть другие басмачи видят, что здесь нет ловушки. Поэтому и вам сейчас не надо оружия. Приходите на той возле кишлака.
   – А мясо на тое зубами рвать? Отдай хоть ножи, – сказал Джура.
   Линеза отдал распоряжение вернуть ножи.
   – А убийца Садыка пусть гуляет? – спросил Джура. – Ты расскажешь после. Тут тридцать один басмач в плен сдались, а ты: «убийца, убийца»! Саида, если поручишься за него, оставлю на свободе.
   – Ручаюсь за него головой, – ответил Джура. – А я прошу тебя: отдай мне Тагая! Я знаю, он у тебя под арестом. Он мой враг, я должен убить его сам.