Твердов Антон. Нет жизни никакой

   — Себастиан, — сказал ифрит Себастиан, который, как известно, кроме своего имени, ничего не умел говорить. Но после приключения в стане шкодливых карликов Изя и Себастиан сдружились так крепко, что, несмотря на скудный словарный запас Себастиана, Изя того прекрасно понимал. — Себастиан, — соглашаясь, закивал ифрит, — Себастиан, Себастиан…
   — Сочувствуешь, говоришь? — пропыхтел Изя. — Это хорошо. Нам теперь друг без друга никак нельзя. Внизу пустота, наверху… хрен его знает, что нас ждет. Высоко еще ползти. Мы ведь теперь в связке одной с тобой. А то я один бы… шаг ступил на ледник и сник, оступился бы и в крик. Это Валет, падла, на своих четырех прекрасно передвигается по вертикальной поверхности… Вон он как нас обогнал…
   Ифрит Валет, услышав свое имя, высунулся с высокого уступа и посмотрел вниз. Увидев карабкающихся к нему товарищей, он призывно полаял.
   — Себастиан! — ругнулся Себастиан.
   — Вот и я говорю, — согласился Изя. — Козел он горный. А вообще странные какие-то горы. Камней нет, и стенки скал какие-то… на резину похожие… пружинят под ногами. Кустики растут непонятные и… волосатообразные… Странное место. Ну да в каком еще месте преступники могут прятаться? Конечно, в странном.
   — Себастиан, — сказал Себастиан, видимо, желая дать товарищу понять, что полностью разделяет его точку зрения.
   — Это еще хорошо, что Валет след взял, — пробурчал Изя, — без его исключительных сыскных способностей мы бы еще долго по Тридцать Третьему Загробному рыскали. Это все наш шеф герр Мюллер. Вот у кого башка варит! Это надо же — презренное существо с одной головой, а сколько всего в эту голову понапихано… Помнишь, какие он нам рассказы рассказывал долгими вечерами у костра? Прямо сказки тысячи и одной ночи. Говорил, что в его стране эти истории самые популярные. По ним даже кино снимают, и потом это кино по всему миру живых расходится… «Невеста раком», «Веселые горничные», «Студентки в сауне», «Ненасытная фрау Зигфрид», «Девочки и хер»… Да-а… Надеюсь, что когда мы на эти скалы вскарабкаемся, то Вознесенского и предателя-полуцутика все-таки обнаружим. Не зря же мы столько страдали…
   — Себастиан, — кивнул Себастиан.
   — Тяжело… — пропыхтел Изя, подтягиваясь на очередном уступе, — даже в контрразведке царя Соломона легче было. Мы тогда воевали с арабскими джиннами — делили сектор Газа. Правда, в то время сектор Газа по-другому назывался. Абраман Шалом назывался. Лежишь, бывало, в окопе, а над тобой кувшины запечатанные так и свистят. Бах — один разорвался, оттуда джинн — и сразу с тыла атакует… Н-да… Потом меня, правда, с передовой перевели… Эй, осторожно! Туда не наступай, сорвешься… Дай мне руку!
   — Себастиан, — поблагодарил Себастиан Изю, втащившего его на уступ.
   — Не за что. А где это Валет? Он на уступе этом вроде стоял…
   — Себастиан!
   — Ты чего? А… И правда, здесь вход в пещеру. Валет туда, наверное, и нырнул. Ну и глаза у тебя. Орлиные. Я бы и не заметил входа — он весь зарос кустиками волосатообразными. Ну что, пошли?
   — Себастиан, — сказал Себастиан и первым шагнул в пещеру.
   Ифриты оказались в сером полумраке. Свет едва пробивался через узкое отверстие, заросшее странными на вид кустиками.
   — Валет! — позвал Изя.
   Угадывающийся впереди двухголовый силуэт пару раз ободряюще тявкнул.
   — След не потерял еще? — спросил Изя Валета. Валет гавкнул возмущенно, что могло означать только
   одно: «Что вы?! Как можно?!»
   — Тогда — хорошо, — констатировал Изя. — Идем вперед по следу. Сейчас только глаза к темноте привыкнут. Ифриты в темноте хреново видят, не то что арабские джинны. Те, сволочи, как только ночь на сектор Газа… то есть на Абраман Шалом спустится — сразу в атаку переходили. Они-то в темноте хорошо видят, а мы нет. Но мы по запаху ориентировались. В арабских странах в те далекие времена в моде была свинина с чесноком, вот от джиннов и воняло гадостно. А наш паек, состоящий из бульона и фаршированной щуки, вообще без запаха был… Эй, Себастиан, ты где?
   — Себастиан!
   — Не отставай! А то потеряемся. Валет быстро чешет. Как бы нам от него не отстать.
   — Себастиан!
   — А и правда, — хихикнул Изя и стукнул себя обоими кулаками по лбам обеих голов. — Какой же я дурак! Как тут потеряешься, если дорога только одна… Прямо вперед. Между стенок пещеры. Слушай, тут тоже запах какой-то такой… специфический…
   Видимо, запах в пещере стоял крайне специфический, потому что Валет скоро напрочь потерял обоняние, растерянно тявкнул и остановился.
   — Что такое? — обеспокоенно спросил Изя.
   — Гав-гав, — сказал Валет. — Гав-гав-гав…
   Изя, натренировавшийся в общении с немногословным Себастианом понимать любое существо, для выражения собственных мыслей не пользующееся общепринятыми выражениями, прекрасно понял мысль Валета.
   — Странно, — задумчиво проговорил Изя.
   — Себастиан? — спросил Себастиан.
   — Он говорит, что здесь везде пахнет так же, как и там, где… орудие производства преступника Вознесенского оставило свой след. Ну, помнишь, Валет с герром Мюллером в бараке девушку допрашивал?
   — Себастиан.
   — Помнишь… Вот Валет след теперь и потерял. Ну да не беда. Дорога тут одна, так что пойдем по ней.
   Они двигались дальше — гуськом. Почва пружинила у них под ногами, почти невидимая в полумраке тропинка уходила все отвеснее и отвеснее вниз, и — через некоторое время — Изя, шедший позади Валета, но впереди Себастиана, ткнулся в задницу Валета.
   — И чего ты остановился? — спросил Изя.
   Валет растерянно тявкнул и ретировался за спину Изи.
   — Себастиан? — забеспокоился Себастиан.
   — Сейчас посмотрим, — сказал Изя и несколькими осторожными шажками продвинулся вперед. И замер. — Ого, — проговорил он.
   — Себастиан?
   — Тут посреди тропинки огромный капкан стоит, — объявил Изя. — Судя по всему… Да, капкан на дикого слона. Точно — на дикого слона. А я смотрю — что-то конструкция мне больно знакомая… В таком же точно капкане меня молодого папа — ифрит Иосиф — запирал на ночь, чтобы я по бабам не бегал. Хм… Кто бы мог капкан тут поставить? Прямо посреди дороги? Преступники?
   — Гав! — подтвердил Валет.
   — И я так думаю, — согласился Изя. — Преступники, кто же еще? Чтобы никто не смог забраться в их логово. Если бы не феноменальное чутье Валета, мы бы тут прочно застряли. У этого капкана какая система? Пока существо в него целиком не войдет, он не сработает. Если бы мы не заметили капкана, то все трое свободно бы туда влезли и тогда он… Хлоп!
   Изя прихлопнул ладонями, точно казня муху.
   — Понятно?
   Себастиан и Валет кивнули.
   — А если понятно, то в таком случае пойдем вперед, обойдя, конечно, капкан. Преступники думают, что в безопасности, а мы нагрянем на них — неожиданно, как инспектор Велихан Сагибханович Истунбергерман на голову.
   Изя даже посмеялся тому, как удачно все сложилось.
   — Давай, — скомандовал он Валету. — Вперед.
   Ифрит Валет послушно побежал вперед, предварительно обогнув страшный капкан. Изя и Себастиан последовали за ним, но, миновав капкан, прошли всего несколько шагов, после чего Изя остановился, обнаружив, что Валет исчез.
   — Валет? — позвал Изя. — Ты где? Ответа не было.
   — Проверить, что ли? — вполголоса спросил сам себя Изя, сделал шаг, но потом замер, опасливо глядя в темноту. — Себастиан! — не поворачиваясь, проговорил он.
   — Себастиан! — откликнулся Себастиан.
   — Сходи посмотри, что с Валетом случилось, — приказал Изя. — Я как взводный, то есть ифрит выше тебя по званию, буду прикрывать сзади. Быстрее!
   Простодушный Себастиан направился вперед и скоро скрылся в темноте совершенно. И замолк — не издавал ни звука, когда Изя окликал его.
   — Ничего себе… — шепотом проговорил Изя. — Мистика какая-то… Куда бойцы мои подевались?
   Он почесал затылок, потом другой, но так ничего и не придумал. Где-то позади угрожающе поблескивал капкан. Впереди ничего не было видно.
   — Пойду за ними, — решил Изя. — Но тихонько и осторожно. Если что, всегда можно спрятаться — тут темно. Да и убежать можно. Только вот на капкан бы не напороться…
   Раздвигая темноту руками, Изя пошел туда, где скрылись Валет и Себастиан, призывая через каждые несколько секунд то того, то другого — по очереди. Один раз ему показалось, что из тьмы, неподвижной и какой-то первобытно-нетронутой, долетел до него чей-то жалобный писк. Этот писк так взволновал Изю, что он несколько последующих шагов не прошел, а пробежал — и остановился только тогда, когда почувствовал, будто под подошвами его форменных ботинок никакой почвы нет.
   Ифрит Изя испуганно завопил и обрушился в темные, неизведанные глубины странной пещеры.
   Когда Изя наконец приземлился и припомнил все подробности своего страшно долгого полета, первым делом он помянул почитаемого им как божество хрестоматийного царя Соломона за то, что он — Изя — в данный момент не живой, а мертвый.
   — Был бы живой, — вслух проговорил в темноту Изя, — разбился бы в лепешку.
   — Себастиан! — раздался неподалеку знакомый голос.
   — Ого! — обрадовался Изя. — Ты цел, брателло?
   — Себастиан…
   — Я рад! — проговорил Изя, радуясь на самом деле не тому, что Себастиан не пострадал, а тому, что Себастиан рядом, а вместе не так страшно. — Очень рад. А где Валет?
   — Гав!
   — И он тут, — констатировал Изя. — А где мы все-таки находимся?
   На этот вопрос ни Себастиан, ни Валет ответить ему не могли. Поэтому Изя подумал, пробормотал:
   — Где-где… — и хотел было уже мрачно и нецензурно срифмовать, но тут раздался голос, который не мог принадлежать Себастиану или Валету по той причине, что был женским, только непривычно басовитым, хотя и несколько томным.
   — Попрошу не ругаться, — сказал женский голос. Изя охнул от изумления и страха.
   — А я и не думал ругаться, — поспешил заверить он, хотя только что хотел — вот именно — выругаться.
   — По построению начала фразы я догадалась о продолжении, — возразил женский голос. — Поэтому и попросила вас замолчать.
   — Я только хотел знать, где нахожусь, — робко проговорил Изя.
   — В сущности, — услышал он, — если бы закончили свою фразу, то получили бы верный, хотя и несколько грубый ответ.
   — Не понял… — произнес Изя.
   — А меня мало интересует, поняли вы меня или нет, — в женском голосе стали ясно читаться раздраженные нотки, — вы меня извините, но я сейчас нахожусь в таком состоянии, что мне больше всего нужен покой. А когда так бесцеремонно врываются ко мне… то есть в меня…
   — Я не понял… — и правда ничего не поняв из сказанного, повторил Изя. — А вы кто?
   — Я Мария, — с достоинством прозвучало из темноты.
   — А вы… не могли бы включить свет? — попросил Изя, и Себастиан согласно проговорил вслед за ним:
   — Себастиан, — а Валет, присоединяясь к просьбе товарищей, гавкнул.
   — Нет, не могла бы, — отрезала невидимая Мария. — Потому что, как уже говорила, мне сейчас нужен покой. А вы мне мешаете.
   — Мы тотчас уйдем, — быстро проговорил Изя, которому было очень не по себе. — Мы, знаете ли, здесь случайно оказались, искали кое-кого и…
   — Искали?
   — Ну да… Если тут кто-то прячется, вы нам… вы нам, пожалуйста, его отдайте, если не жалко…
   — Берите, — просто согласилась Мария, — мне не жалко. Только вы этого… который тут, кроме вас, прячется, вряд ли унесете. Он для вас слишком большой.
   — Большой? — снова испугался Изя.
   — Болшой! — громыхнул где-то очень недалеко гортанный мужской голос. — Я очен болшой и силный. А вы по-палис! Именем закона — р-руки ввэрх!
   Голос звучал сильно. Именно поэтому Изя, не думая, вздернул вверх обе руки. То же самое сделали Себастиан и Валет. Причем Валет, стоящий по обыкновению на четвереньках, потерял равновесие и упал носом в землю.
   — Нэдозволэнные острые, рэжущие преэдмэты есть? — осведомился мужской голос. — Вы арестованы как прэступники и послэдние гады.
   Тут Изя наконец пришел в себя и вспомнил, что он мужчина, черт возьми… то есть самец и представитель закона. Он нащупал в темноте плечо Себастиана и взял того за руку. Рука Себастиана заметно дрожала. Под колено Изи ткнулся мокрый холодный нос одной из голов Валета.
   — А по какому такому праву вы нас арестовываете? — ободренный поддержкой товарищей, крикнул Изя.
   — По праву, данному мне администрациэй Цэпочки! — громыхнуло в ответ.
   — Странно, — пробормотал Изя. — По такому праву я и тебя могу арестовать… Я сам подчиняюсь администрации Цепочки!
   — Мэня не обманэшь! — не сдавался гортанный голос. — Я много слышал о том, какие вы есть хитрые прэступник.
   — Да не преступник я! — завопил Изя. — Я ифрит из взвода герра Мюллера! Я взводный! У меня медаль Почетного копыта есть! За отвагу в операциях!
   — Каких?
   Изя замялся. Никакой медали у него не было. А операцию, за которую он мог бы получить такую медаль, он сейчас тоже — вот так с ходу — придумать не мог. Поэтому он сказал первое, что пришло ему в голову:
   — Битва с карликами в Центре развлечений.
   — Цэнтрэ развлечэний? — Гортанный голос неожиданно помягчел. — Взвод гэрр Мюллэр, что ли?
   — Да! Да! — обрадованно закричал в темноту Изя. — Я же про это и говорю! Я нахожусь на задании! Мы с ребятами преступников ловим. А ты наш коллега? Ты тоже преступников ловишь? — Да!
   — Это ты капкан поставил? — Да!
   — А мы думали, что это сами преступники капкан поставили! — захлебывался Изя. — Решили, что они таким образом хотели обезопасить свое логово… От вторжения властей! Да, ребята?!
   — Себастиан!
   — Гав!
   — А ты вообще кто сам-то будешь? — осторожно спросил Изя. — Тут не видно ни хрена…
   И вспыхнул яркий свет, такой яркий и неожиданный в кромешной темноте, что Изя немедленно зажмурился, а когда открыл все свои четыре глаза, то увидел прежде всего сияющий фонарь, а уже потом — что этот фонарь находился на голове громадных размеров робота.
   — Робот! — узнал Изя. — Ну да, конечно! Я же тебя помню! Тебя назначили вместе с нами искать преступников! Но как ты напал на след?
   — По запаху, — коротко ответил робот, качнув фонарем на башке.
   — Как это по запаху? — не понял Изя. — Роботы же запах, кажется, не способны определять… Они же не живые… Или я ошибаюсь?
   — Я нэ простой робот. Я — робот Андроник, — ответил робот. — Такой запах… — тут голос его помягчел, — такой запах я всегда могу учуять… Не чуете, как здесь пахнет?
   — Как? — из вежливости поинтересовался Изя.
   — Жэнщиной… — с вежливой хрипотцой ответил робот Андроник. — Мой любимый запах…
   — Так, — прозвучал голос Марии. — Вы вообще что-то, граждане, обнаглели. Мало того что залезли ко мне… в меня… так еще и запахи мои обсуждаете. И мешаете моему спокойствию. А мне сейчас нужен покой. Недавно произошло одно очень важное для меня событие, и теперь я… Она не договорила.
   — Мы уходим, уходим, — заторопился Изя, хотя не имел ни малейшего понятия, где здесь находится выход. — Мы же видим сейчас… когда светло стало… что никого, кроме нас, тут нет. И мы сейчас уйдем… Уйдем…
   — Каким же это образом, позвольте узнать? — усмехнулась Мария.
   Изя обвел взглядом плотно смыкающиеся вокруг стены и растерянно пожал плечами.
   — Кто уходыт, а кто не собираэтся уходит, — ласково проговорил робот Андроник. — Вы женщына как раз в моем вкусе — объемная. Вы, уважаемая, как относитесь к шашлыкам, а?
   — К чему? — обескураженно переспросила Мария.
   — К шашлыкам, — повторил робот. — Это такое блюдо моэй националной кухни. Жарэнное мясо. Очень вкусно.
   — А где же ты мясо тут возьмешь?
   Робот Андроник не ответил, но так выразительно глянул в сторону ифритов, что Изя тут же забеспокоился.
   — Мы уходим! — завопил он под аккомпанемент трусливого тявканья Валета. — Куда нам? В какую дверь?
   — Как вы мне надоели, — вздохнула Мария. — Идите. А дверей тут нет. Сейчас я соберусь с силами и сама вас выпровожу.
   — Давно пора, — подал голос робот Андроник. — Мы с тобой одни останэмся, да? Красавыца?
   — Нет, — ответила Мария, — красавец. Развелось у меня ухажеров в последнее время — пруд пруди. Готовьтесь, товарищи.
   — К чему? — испуганно спросил Изя.
   — А вот к этому…
   И тут же стенки пещеры завибрировали, рванувшийся черт знает откуда ветер подхватил трех ифритов и робота Андроника и с невообразимой силой вынес их наружу — четыре существа, не успевших еще понять что к чему, пронзили все мыслимые слои атмосферы Тридцать Третьего Загробного Мира и на короткое мгновение погрузились в черноту.
   — Мама… — оказавшись вдруг в безвоздушном пространстве вакуума, проговорил Изя. — Где я?
   Удивительно, но точно такие же мысли в тот же миг посетили и Себастиана, и Валета, и даже робота Андроника.

Глава 5

   — Рыбы не разговаривают!

Премудрый пескарь

   Здоровенная деревянная декоративная рыбина на стене кабинета Эдуарда Гаврилыча открыла пасть и заквакала. Вздохнув, Эдуард Гаврилыч поднялся из-за стола, подошел к рыбине и дернул за плавник, который с легким щелчком отделился от чешуйчатого корпуса.
   — Алло, — проговорил Эдуард, поднеся к губам плавник. — Участковый Колонии X слушает.
   — Примите сообщение, — полетели слова из рыбьей пасти. — После гудка…
   Выждав длинный гудок, Эдуард снова сказал в плавник:
   — Алло…
   — Участковый! — заговорила рыбина голосом инспектора Велихана. — Как здоровье?
   Эдуард с Гаврилычем переглянулись. Вопрос «как здоровье?» в загробном мире считался прямым оскорблением, особенно часто употребляемым старшими по чину в разговоре с младшими по чину. Возмущаться в таких случаях не стоило, а стоило ответить как полагалось по традиции.
   — Разлагаемся понемногу, — уныло проговорил Эдуард, по первым же словам догадавшись, что разговор с инспектором будет не из легких.
   — Это хорошо, — непонятно к чему ответила рыбина голосом Велихана. — Ты вот разлагаешься, а на вверенной тебе территории творится черт знает что… Мне, например, доложили, что сегодня герой гражданской войны Котовский с шашкой наголо набросился на героя вьетнамского народа Чхи Уама. Чхи Уам отделался легким…
   — Испугом?
   — Просто легким, — поправил Велихан. — Правым. И левой рукой… Я же инструктировал в прошлом квартале тебя — с каждым героем гражданской войны проводить личное собеседование. В случае выяснения каких-либо отклонений в поведении отправлять героя на периферию. Чтобы в центре колонии поспокойнее было. А ты?
   — А что я?
   — А ты попустил в прошлом месяце пять правонарушений. Герой Чапаев искромсал семерых белорусских комиссаров. Назвал свои действия борьбой с белой угрозой. Потом вместе с Нельсоном Манделой организовал партию «Когда всех белых перемочим, будем жить хорошо»… И это еще не все!
   — Придирается, — шепнул Гаврилыч на ухо Эдуарду. Тот кивнул — мол, понятно…
   — Ну ладно, — закончил выступление инспектор Велихан. — Что было в прошлом, забыли, хотя я на тебя жалобу все равно во все инстанции накатаю. Теперь о текущих событиях. У меня для тебя два сообщения. Первое — мне только что доложили, что на проспекте Каплан волнения народные. Бунт вроде какой-то разгорается. Бунтовщики двигаются к правительственному зданию, то есть к тебе…
   Эдуард поморщился. В Колонии X обитали множество героев, по определению, так сказать, находящихся не в ладах с законом — бесчисленные реинкарнации Робин Гудов, Львов Бронштейнов и других антиобщественных деятелей. Поэтому бунты и восстания происходили в Колонии X с удручающей периодичностью и имели вид национального спорта. Эдуард Гаврилыч в рамках борьбы с этой напастью время от времени занимался профилактикой, разыскивая и самолично избивая предполагаемых зачинщиков.
   — Бунт — это не беда, — сказал в плавник Гаврилыч. — Мы сейчас к народу выйдем и объясним, что они не правы в своем стремлении свергнуть власть.
   — А поможет нам в этом, — добавил Эдуард, — зенитная установка, которую мы недавно конфисковали у рязанских партизан.
   — Боюсь, зенитной установкой там не поможешь, — усмехнулся Велихан.
   — Это почему? — встревожился Эдуард.
   — Во-первых, — начал Велихан, — как вам, наверное, неизвестно, зенитная установка предназначена для того, чтобы поражать цели в воздухе…
   — А это особая загробная зенитка, — возразил Эдуард, — ее партизаны уже на месте — в колонии — сконструировали. Она стреляет исключительно вниз. Поэтому ее очень удобно на подоконник, например, водрузить, и из окна отстреливаться…
   — Ладно, — продолжал Велихан. — Это было «во-первых». А во-вторых…
   — Что — во-вторых?
   — Не перебивай! Зенитная установка не эффективна еще и потому, что толпа, которая к вам неумолимо приближается, слишком большая. — Как показалось участковому, в голосе инспектора звучали злорадные нотки. — Не знаю, кто уж там у них предводитель, но, очевидно, это очень компетентный в своем деле бунтовщик. Собрал по дороге всех, кого мог. Как мне доложили, в толпе восставших видели даже твоего подручного кентавра Борисоглебского.
   — … — прикрыв плавник ладонью, выругался Гаврилыч.
   — … — подтвердил Эдуард, — а я что тебе говорил? Этот Борисоглебский, кроме своих рысистых испытаний, ни о чем больше не думает. Ему мозги запудрить — раз плюнуть. Наверное, он даже и не понимает, куда народ двигается. Он, наверное, себя в табуне представляет…
   Гаврилыч снял лапищу с рыбьего плавника.
   — Немедленно приказываю навести порядок в колонии! — прорвался из рыбьей пасти голос инспектора. — И если вы моего приказа не выполните, тогда пеняйте на себя! Все понятно?
   — Понятно, — сказал Эдуард.
   — Понятно, — сказал Гаврилыч. — А второе сообщение? — А?
   — Вы говорили, Велихан Сагибханович, что у вас для нас два сообщения, — напомнил Эдуард. — Первое, это то, что бунтовщики идут нас с Гаврилычем свергать. А второе?
   — А второе, — ответил инспектор, — к вам в колонию пришла новая партия героев.
   — Партия? — удивился Гаврилыч. — С каких это пор герои стали партиями прибывать? Герои — штучный товар.
   — Не пререкаться! — рявкнул инспектор. — Выполнять приказ и заниматься встречей и размещением новоприбывших. Я с вами еще свяжусь… Пока.
   Голос инспектора сменился серией коротких гудков, которые прервались тогда, когда рыба захлопнула свою пасть. Гаврилыч вздохнул, а Эдуард водрузил плавник на место.
   — Ну? — поинтересовался он у Гаврилыча. — Что делать будем? Сначала с бунтовщиками бороться или партию новых героев встречать?
   Гаврилыч ничего не ответил.
   Ифрит-участковый подошел к располагавшемуся в углу кабинета камину и сунул одну из своих голов в каминную трубу.
   — Что-то никого не видно, — проговорил Эдуард.
   — Значит, партия героев запаздывает, — сказал Гаврилыч. — Займемся сначала усмирением бунтовщиков. А после и герои подтянутся. Слушай, я вот чего предлагаю. Давай, когда эти гаврики подойдут поближе, выкатим зенитку и без разговоров шарахнем пару раз, а? А то у меня уже настоящая аллергия началась от их тупых речей и идиотских лозунгов. Говорят, говорят… башка пухнет.
   — Нехорошо без предупреждения шарахать, — задумчиво проговорил Эдуард, — мы же все-таки представители власти. Сначала должны вынести порицание, а уже потом… Хотя с другой стороны, они мне тоже жутко надоели. Шарахнуть пару раз, а уж потом порицание им выразить. Так сказать, посмертно… Хотя они все равно все мертвые.
   — Тихо! — воскликнул вдруг Эдуард, повернувшись к камину. — Слышал? Шорох какой-то?
   — Ага, — кивнул Гаврилыч.
   Из каминной трубы посыпалась ошметки золы.
   Когда раздался звонок в дверь, Георгий Петрович вздрогнул, а жена его Нина даже вскрикнула. Что и говорить — нервы супругов который день были на пределе из-за жуткой вакханалии, царившей в оккупированной ими квартире. Виновник безобразия — Степан Михайлович, — отдыхая от своей паскудной деятельности, дремал в кухне в посудном ящике, поэтому звонка слышать не мог.
   — Это колдун и чародей Никифор пришел, — почему-то шепотом проговорил Георгий Петрович и на цыпочках побежал открывать дверь.
   Это и правда оказался Никифор, тот самый молодой человек с несвежим лицом и ленивыми глазами, который недавно принимал Георгия Петровича у себя дома
   — Вы ко мне приходили сегодня утром? — первым делом осведомился Никифор.
   — Мы, мы… — скороговоркой пробормотал Георгий Петрович, запирая дверь за колдуном, — проходите… Пальтецо ваше давайте…
   Никифор расстегнул пальто, но снять его не успел — Георгий Петрович, ловко выскользнувший из-под плеча колдуна, угодливо стащил с него пальто, под которым оказалась темная ряса, расшитая золотыми пентаграммами.
   — Ну-с… — потирая руки, словно перед застольем, проговорил Никифор. — Где у вас тут?..
   — Руки помыть? — выскочила из кухни Нина.
   — Чайку выпить? — кивнул на Нину Георгий Петрович. Никифор немного подумал.
   — Сначала одно, — сказал он, — а потом, конечно, другое…
   — Ванная здесь. — Георгий Петрович взял Никифора под руку и повернул его в противоположную от ванной сторону. — Только туда нельзя. Там вода перекрыта. И все трубы разворочены.
   Колдун неопределенно хмыкнул.
   — А тут что у вас? — спросил он, когда Георгий Петрович влек его вдоль по прихожей.