Страница:
— И что же ты мне предлагаешь? — жадно спросил Никита.
— Если ты, сын мой, и вправду бандит, так пойди на какое-нибудь бандитское дело. Посмотришь. Как почувствуешь себя на своем месте — значит не ошибся ты. А как все наперекосяк пойдет, значит, ты кто-то другой. Рабочий или учитель. Хотя, извини, на учителя ты не похож. Никита задумался.
— А на бандита я, значит, похож, — медленно выговорил он. Священник Вася выпил еще две рюмки и внезапно засуетился.
— Слушай! — заговорил он, низко наклоняясь к Никите и обдавая того жарким перегаром. — Давай с тобой следственный эксперимент проведем, сын мой. Тут через дорогу есть банк, вроде бы он еще открытый. Пошли туда!
— Зачем?
— Как зачем, дурак?! — вскрикнул батюшка, но, оглянувшись по сторонам, тут же понизил голос. — Грабить будешь! Если все получится, тогда решены твои проблемы. Ты — бандит.
— А если нет?
— Сошлешься на состояние аффекта. И на это… невменяемость.
— Откуда ты все знаешь? — поинтересовался Никита. — Состояние аффекта, невменяемость.
— Оттуда, — вздохнул батюшка. — Четыре года на зоне под Энгельсом мотал. По хулиганке. Как освободился, было мне знамение, — священник Вася широко перекрестился, — стал праведную жизнь вести, потом сан принял. Ну так идем в банк?
— Не знаю, — вздохнул Никита. — Боязно. По-моему, я еще не готов.
Усмехнувшись, батюшка налил ему рюмку водки. Никита выпил.
— А теперь готов? Никита пожал плечами.
Батюшка плеснул остаток водки в пустую пивную кружку, получилось немного менее половины, и подвинул кружку Никите.
— Давай.
Никита выпил, сморщился.
— Теперь готов?
— Готов, — просипел Никита.
— Тогда пошли, — распорядился батюшка. — Я за тобой со стороны наблюдать буду. Со стороны всегда лучше видно.
«Священник», — рассудил Михаил, вообще отличавшийся крайней логичностью мышления.
— Слушай, — проговорил вдруг священник, обращаясь, судя по всему, к типу в красном. — А оружие у тебя есть?
— Нет, — ответил тип.
— На дело без оружия нельзя идти, — сказал священник. — Подожди меня, я сейчас.
Тип в красном пожал плечами и остался у входа в бар, а священник ринулся обратно, снова едва не сбив с ног Михаила.
— Странная парочка, — пробормотал Михаил и, войдя в помещение бара, устремился не к стойке, а к неприметной Двери с большой буквой «М», потому что с присущей ему логичностью предположил, что перед употреблением пива нужно освободить для оного напитка место в желудке.
Проникнув за дверь, Михаил сначала обстоятельно помыл руки, потом повернулся к писсуару, мимолетно ощутив легкое дуновение сквозняка, какое бывает, когда кто-нибудь осторожно приоткрывает дверь. Туалет был рассчитан на одного человека, поэтому Михаил, подосадовав на себя за то, что забыл запереть дверь, развернулся на сто восемьдесят градусов с целью намекнуть вошедшему о несвоевременности появления.
Вошедший, а это был тот самый священник, с которым Михаил столкнулся при входе в бар, закрыл за собою дверь запер ее и, в упор поглядев на Михаила, сказал:
— Руки вверх!
Волопасов Михаил, действуя по первому велению души, подчинился приказанию, но не мог не отметить в уме, что слова священника противоречат здравому смыслу, так как подобное приказание воспринимается серьезно, если тот, кто приказывает, имеет при себе какое-либо оружие, а у священника никакого оружия не было. Зато у Михаила был пистолет.
«И тем не менее я поднял руки, будто это у него пистолет, а не у меня, — логически рассуждал Волопасов. — Значит, я поступил неправильно. Но ведь и священник поступил неправильно, говоря „руки вверх“, тогда как предпосылок к этому вроде бы не было».
Пока Михаил путался в дебрях логических рассуждений, батюшка Вася, не теряя времени даром, схватил прислоненную к стене палку с намотанной на ней тряпкой, явно исполнявшей обязанности туалетного ершика и называемой в просторечии «говномешалкой», и этой палкой, размахнувшись, засветил Михаилу в лоб.
«Я ведь выполнил его приказание поднять руки вверх, а он меня ударил, несмотря на это. Где логика?» — подумал Волопасов Михаил и потерял сознание.
Священник бросил палку на пол, склонился над бесчувственным телом Михаила, достал у него из кобуры пистолет, спрятал оружие под рясу и оттуда же, из-под рясы, достал листок бумаги и карандаш. На бумаге батюшка написал «Туалет не работает» и, выйдя в помещение бара, присобачил ее на дверную ручку. А потом побежал к ожидавшему его Никите.
— Вот, — сказал батюшка, подавая Никите пистолет. — раздобыл. Пошли, что ли?
— Пошли, Вася, — сказал Никита. И они пошли.
— Ограбление — это просто, — рассказывал батюшка Никите, когда они переходили улицу, приближаясь к банку. — Заходишь, достаешь ствол, суешь в лицо кассиру и говоришь — деньги на бочку! Самое главное — произнести эти слова как можно более угрожающе. И сделать страшное лицо. Вот такое. — Священник оскалился и запыхтел. — Потом забираешь деньги и уходишь. Понял?
— Понял, — кивнул Никита. — Ничего сложного.
Без всяких препятствий они проникли на территорию банка. Зал по причине позднего времени был пуст, по той же причине все окошечки были закрыты, кроме одного, где дремала девочка Света, только месяц назад окончившая среднюю школу и теперь находящаяся на должности кассира, на испытательном сроке.
Помня о наставлениях батюшки, Никита, слегка пошатываясь, подошел к окошку, грохнул пистолетом о стойку кассу и рявкнул:
— Деньги на бочку!!!
— Лицо! — суфлировал стоящий на шухере батюшка. — Делай страшное лицо.
— Ага! — махнул рукой Никита. — Сейчас.
Он старательно нахмурился, выставил вперед нижнюю челюсть, по плечи влез в окошко и зарычал, обдав Свету Ужасающим перегаром. Девочка Света, за всю свою жизнь только раз попробовавшая шампанское на выпускном школьном вечере, лишилась чувств сразу после того, как алкогольные миазмы коснулись органов ее обоняния.
Увидев, как кассир упала со стула, Никита растерянно почесал в затылке рукояткой пистолета.
— Переборщил! — сокрушенно охнул батюшка. — Давай теперь сам себе деньги доставай.
— А где они могут быть? — повернулся к нему Никита,
— В кассе, — уверенно ответил батюшка. — Или в сейфе, Ты залезь в окошко и осмотрись. Давай я пистолет подержу.
Никита полез в окошко, но на полпути застрял.
— Дальше не получается, — прохрипел он. — Ну ничего, я так осмотрюсь. Касса открытая. Бабки.
— Бери их! — подсказал священник.
— Ага, собрал. Еще сейф есть. Я до него дотянуться могу. Только он закрытый. Вася, слышишь?
— Попробуй целиком сейф вытащить, — подсказал батюшка. — Потом раскурочим.
— Не могу, — попробовав, сказал Никита, — он, кажется, к полу привинчен.
— Ладно, — разрешил батюшка, — вылезай. На почин хватит.
— Помогай! — хрипнул Никита, суча в воздухе всеми данными ему конечностями.
Батюшка ухватил Никиту за ноги и потащил на себя. Только с третьего раза его попытки увенчались успехом, и оба приятеля повалились на пол зала один на другого.
— Готово! — сказал батюшка, бодро вскакивая на ноги и помогая подняться Никите. — Теперь пошли обратно в бар, обмоем дело.
— Ага.
— А ты сам-то не бандит? — спросил вдруг Никита.
— Я-то? Я — святой отец, — с некоторым сомнением проговорил священник.
— Тебя же от церкви отлучили?
Батюшка неохотно задумался, потом махнул рукой и, воскликнув:
— Совсем забыл! — сорвался с места и побежал в туалет.
Растолкав толпу страждущих, он снял с ручки двери листок с надписью «Туалет не работает», вошел внутрь, сунул пистолет обратно в кобуру все еще находящемуся без сознания Михаилу, отвернувшись к писсуару, деловито помочился и вышел наружу.
Сунувшись в карман за сигаретами, Никита на мгновение отвел взгляд от священника, а когда вновь поднял голову — батюшки рядом уже не было. И только еще начатая бутылка водки исчезла.
Усмехнувшись, Никита закурил. Он успел сделать только две затяжки, как вдруг на плечо ему опустилась чья-то тяжелая рука.
— Какого? — выкрикнул Никита, хотел было обернуться, но замер, боясь пошевелиться, когда почувствовал, что в бок его уперлось лезвие тонкого и явно очень острого ножа.
— Не брыкайся, — просипели ему в ухо. — Целый будешь. А теперь медленно поднялся со стула и пошел к выходу. Только о-очень осторожно. Выкинешь штуку какую-нибудь, я тебе селезенку наружу выпущу. Понял?
— Понял, — выдавил из себя Никита.
Глава 8
Ну вот, — проговорил Андреев, заглушив мотор. — Мы и приехали. А хороший у тебя дом, старинный, с колоннами. Проводить тебя до квартиры? А то подъезд, сама понимаешь. В наше время в каждом таком подъезде была своя тусовка. Гитара, портвейн, девочки. Романтика. Только иногда вместо романтиков всяческие извращенцы по темным парадным прятались. Вот, помню, был такой случай.
— Времена теперь не те, — улыбаясь, сказала Анна, открывая дверцу со своей стороны. — Теперь на каждой подъездной двери есть кодовый замок, к тому же консьержка. Спасибо за то, что подвезли. До квартиры я сама доберусь.
— Пожалуйста, — сказал Андреев.
Анна махнула ему на прощание ручкой и направилась к подъезду. Проводив ее взглядом, Андреев взялся за ключ зажигания и повернул его в замке. Мотор коротко свистнул и закашлялся.
— Что за черт? — пробормотал Андреев и снова попытался завести машину.
Опять ничего.
Присвистнув с досады, Андреев вышел из машины и открыл капот.
— Что случилось?
— А?
Это Анна, которая не успела еще скрыться в своем подъезде, вернулась, увидев, что Андреев зачем-то покинул салон автомобиля.
— Да ничего, — ответил Андреев. — Что-то машина не заводится. Совсем недавно ремонт делал, да вот опять. Гады. Наверное, просмотрели чего. Или специально оставили недоделки. Я слышал, так часто поступают всякие жулики в автомастерской для состоятельных автолюбителей. Кое-что исправят, а кое-что испортят, чтобы потом снова починить и лишний раз деньги содрать.
Он повернул что-то в переплетении никелированных деталек, что-то дернул и вдруг с криком отдернул руку.
— Поранились? — с участием спросила Анна.
— Прищемил, — подвывая сквозь зубы от боли, пробормотал Андреев.
Указательный палец его правой руки распухал на глазах, стремительно наливаясь лиловой кровью.
— Кошмар какой! — покачала головой Анна, с ужасом глядя на порядочно уже распухший палец. — Хотите перебинтую?
— У меня в машине аптечка, — сказал Андреев. Первый приступ боли давно должен был пройти, но почему-то облегчения не наступало. Палец посинел, и пониже ногтя стали видны крохотные черные точки, как будто в палец вцепилась какая-то мелкая, но ужасно зловредная тварь.
— Чем это я так, а? — бормотал Андреев. — Как щипцами.
— Вот сейчас, — проговорила запыхавшаяся Анна, с аптечкой в руках вновь появившаяся перед Андреевым. — Сейчас. Я все-таки врач. Хоть и специализируюсь по психологии, но общую медицинскую подготовку мы тоже проходили. Я сейчас перевяжу. Палец — это еще ничего. Каждый перевязать сможет. Другое дело — руку ниже кисти или локтевой сгиб. Это уже гораздо сложнее, перехлест нужно делать. — Приговаривая таким образом, Анна довольно ловко делала перевязку. — Вот так, так. Не больно?
— В-в-в-в! — взвыл Андреев. — Еще сильнее схватило. Слушай, а зачем перевязка? Палец же не это… не кровоточит. Ох. Его бы под холодную воду. Ох. Такое ощущение, что кость раздробило.
— Кость раздробить не могло, — авторитетно заявила Анна. — Если бы раздробило кость, был бы слышен характерный хруст. Ну вот, теперь полегче?
— Кажется, полегче, — отдуваясь, проговорил Андреев. — Спасибо большое. Не знаю, что и делал бы без вас.
Держа руку, палец на которой был перевязан, у груди, Андреев неловко раскланялся, захлопнул капот и уселся за руль. Анна отошла немного в сторону. Андреев снова попробовал завести машину, и снова у него ничего не получилось. Чертыхнувшись, яростно завозил ключом в замке зажигания, остановился, потом попытался еще раз и еще, однако ни вторая, ни третья, ни четвертая попытки желаемого результата не дали. Андреев с досады прихлопнул рукой по баранке руля и не смог удержаться от вопля. Пораненный палец сильно ударился о пластиковую перемычку.
Анна сорвалась с места и вновь подбежала к нему.
— Еще что-нибудь прищемили? — осведомилась она.
— Нет, — сквозь зубы ответил Андреев и выбрался из машины. — Мотор барахлит. Придется, наверное, мне на такси добираться. А утром машину забрить.
Он потянулся в карман за сотовым телефоном.
Анна сочувственно поцокала языком.
— Я еще долго спать не буду ложиться, — сказала она. — руду следить в окно за вашей машиной. А то у нас район в плане автомобильных краж не того, не особенно благополучный. А у вас машина хорошая, новая. Если не угонят, так раздеть могут. Минутное дело.
— Спасибо, — сказал Андреев, набирая номер.
Дозвониться в круглосуточную службу такси ему удалось только с третьего раза. К этому времени Андреев уже почти совершенно успокоился, да и палец его, кажется, почти перестал болеть, только ныл немного, словно простуженный зуб.
— Алло, — проговорил Андреев в трубку. — Такси? Ага, если можно, то срочно. Адрес? Какой у тебя адрес? — повернулся он к Анне.
Анна с готовностью проговорила адрес. Слушая его, Андреев полез в карман за сигаретами, нетерпеливо переступив с ноги на ногу, и вдруг почва под ним словно провалилась. Выронив телефон и схватив руками пустой воздух, Андреев рухнул на землю возле своей машины, а когда немного пришел в себя, почва снова обрела упругость, но вот его нога…
— Дьяво-ол, — со стоном протянул Андреев, подтягивая к себе совершенно чужую правую ногу. — Как это так?
— Какой кошмар, господи! — всплеснула руками Анна. — Первый раз вижу, чтобы человек вот так вот на ровном месте падал. Что у вас с ногой? Вам больно? Андреев?
«Больно? — подумал Андреев. — Это не то слово — „больно“. Кажется, для описания подобных диких ощущений, когда перед глазами плывут красные пятна, а горло перехватывает настолько, что с трудом можно сделать вдох или выдавить из себя какой-нибудь звук, вообще не существует в человеческом языке слов».
— Больно, — проговорил все-таки он. — Наверное, вывих. Больше ничего он сказать не смог. Только неровно дышал и, морщась, скреб ногтями землю и едва заметный тот коварный бугорок, о который споткнулась его нога. Ногу теперь тронуть вообще нельзя было, потому что повыше щиколотки пульсировала страшная режущая боль.
«А может быть, не вывих, — мелькнуло в голове у Анд. рея, — может быть, перелом».
— Какой-то вы удивительно невезучий сегодня, — проговорила Анна, склоняясь над ним. — Давайте я помогу вам подняться.
«Не надо меня трогать!» — хотел крикнуть Андреев, но вовремя спохватился. Он и так попал в довольно неудобное положение, которое можно было охарактеризовать как комичное, если бы не эта ужасная боль в ноге. Взялся подвезти девушку до дому и такое — сначала палец, потом машина не заводится, то есть — сначала машина не заводится, потом палец, теперь вот нога.
Опираясь на слабую руку Анны, Андреев попытался встать. Это почти у него получилось, но некстати Анна, топчась вокруг, наступила на пострадавшую ногу. Мужественно стиснув зубы, Андреев проглотил ужасающее ругательство и снова рухнул на землю, на этот раз утащив за собой и Анну.
— Извините, — пролепетала Анна, поднимаясь и отряхивая колени.
— Ничего, — прохрипел Андреев, глаза которого от нового приступа боли в ноге в прямом смысле слова лезли на лоб, — вы… ты… ты, Анна, иди домой. У меня уже все прошло. Я сам доберу… доберусь… Где там был мой телефон?
Анна метнулась в сторону, подняла телефон.
— Короткие гудки, — послушав, доложила она. Андреев невнимательно кивнул и кинул телефон в боковой карман пиджака.
«Долго она еще будет тут стоять? — с внезапной злобой подумал он. — Пусть домой катится. Из-за нее все — и палец, и машина, и нога. Черт. Как больно. Как огнем жжет.
Еще немного, и я разревусь от боли и бешенства. Точно разревусь. Но не при ней же!»
— Давайте я помогу подняться, — снова предложила Анна, протягивая руку.
Андреев вздрогнул.
— Нет! — вскрикнул он. — Не надо! Я сам. Потом. Встану. Только с силами соберусь. Иди, пожалуйста.
Анна выпрямилась и в нерешительности остановилась.
— Вам точно никакая помощь не нужна? — осведомилась она.
— Да! Да!
— Так я пойду?
— Да! Да!
Анна пожала плечами и, то и дело оглядываясь, направилась к подъезду. Андреев следил за ней, пока ее худенький силуэт совсем не скрылся в сумерках. Тогда он снова попытался подняться, на этот раз используя в качестве опоры борт собственного автомобиля. На этот раз ему удалось. Стоял он, правда, на одной только ноге, больную вытянув так, будто собирался перешагнуть высокую преграду.
«И дальше что? — кусая губы, подумал Андреев. — Так и стоять, пока такси придет? Да, я же его и не вызвал. Сейчас».
Он снова набрал номер и повторил свой вызов.
— Адрес? — спросил его оператор.
— Сейчас, — сказал Андреев и вдруг понял, что совершенно не помнит тот адрес, который продиктовала ему Анна. Неожиданное падение и ярчайшая вспышка боли просто выбила из его сознания набор букв и цифр, этот адрес составляющий. — Адрес? — повторил Андреев, оглядываясь, — сейчас, сейчас. Здесь такой дом. Большой. Раз, два, три, четыре, пять… Семиэтажный. С колоннами. Колонны только До второго этажа. Два подъезда. А вокруг деревья и лавочки. На лавочках никого нету. И темно. Что?
— Шутить изволите? — металлическим голосом осведомился оператор.
— Какие тут шутки! — вскричал Андреев. — Послушайте у меня машина сломалась, я вывихнул ногу. Гнида, — сказал он, адресуясь к истекающей короткими гудками трубке.
— Извините, — долетел до Андреева тоненький голосок откуда-то из темноты.
Нервы Андреева были взвинчены до предела. Именно этим можно было объяснить тот факт, что отреагировал он на прозвучавшее неожиданно, но невинное в принципе слово «извините» несколько неадекватно, то есть дико вскрикнул, подпрыгнул и, опустившись сразу на обе ноги, был пронзен новым приступом боли и опять упал на землю.
Слезы, которые теперь Андреев был не в состоянии сдерживать, крупными каплями покатились по его лицу. Приступ боли в вывихнутом суставе ноги был так силен, что Андреев некоторое время не мог говорить и не видел ничего вокруг, кроме радужных пятен, плавающих в темноте. А первое, что он увидел, когда зрение вернулось к нему, — встревоженное и побледневшее лицо Анны.
— Извините, — повторила она. — Я почти уже вошла в подъезд и услышала, что вы кричите на кого-то. Я вполне могла бы догадаться, что вы разговариваете по телефону, но из-за всех этих поступков я так разнервничалась, что решила пойти и проверить. Что с вами? Вы плачете?
— Уй… ди, — только и смог выговорить Андреев. Однако Анна не ушла. Напротив, она опустилась на корточки рядом с Андреевым и приобняла его за плечи.
— Плачьте, — неподражаемым голосом профессионального психолога заговорила она. — Плачьте, не стесняясь своих слез. У вас ведь что-то произошло, верно? Из-за этого вы так несдержанны были сегодня — повредили палец, подвернули ногу. Плачьте. Часто бывает так, что надо просто выплеснуть эмоции, и тогда ситуация прояснится для вас. А все, что ни случается в вашей жизни, довольно легко изменить. У каждой проблемы есть причина, по которой она возникла, и поэтому…
Андреев попытался сказать, что единственная его проблема сейчас — это и есть сама Анна, но не смог. Язык еще плохо слушался его, а слезы внезапно вызвали резкий горловой спазм, который Анна приняла за горестное всхлипывание.
— Вот так, так, — удовлетворенно проговорила она. — Полностью расслабьтесь, и пусть все негативные эмоции уйдут.
— Уй… ди, — прохрипел Андреев, справившись со спазмом.
— Вот именно, — закивала Анна, все так же обнимая Андреева за плечи. — Пусть уйдут эмоции. У вас, наверное, проблемы в личной жизни? Да, я понимаю. Ольга — довольно сложный человек, но она в то же время и самый прекрасный и интересный человек из тех, кого я встречала.
Анна говорила что-то еще, но Андреев ее уже не слушал. Боль понемногу отступала, и на смену ей приходил стыд. В такой унизительно-глупой ситуации Андрееву еще никогда не приходилось бывать. Лишенный возможности передвигаться, он находится черт знает где, да еще эти слезы никак не остановятся, текут из ведра, как у сопливого мальчугана, упавшего с забора в крапиву. Да еще девчонка, мнящая себя великим психологом, повисла у него на груди и болтает какую-то чушь. Анна — ее тоже можно понять. Если бы на ваших глазах кто-нибудь выписывал такие умопомрачительные кульбиты, вы бы тоже, наверное, разволновались.
Дрожащей и перепачканной в грязи рукой Андреев кое-как утер слезы. Анна, заметившая перемену в его поведении, замолчала и отодвинулась в сторону.
— Ну? — ласково поинтересовалась она. — Вам уже лучше?
— Да, — хрипло проговорил Андреев, чувствуя во всем теле страшную ломоту и смертельную усталость. — Лучше. Сейчас я вызову такси.
— Нет, — твердо проговорила Анна. — Я не могу вас так отпустить. Сейчас мы поднимемся ко мне и поговорим о том, что вас беспокоит. Вы отдаете себе отчет, что у вас только что была истерика? Это же сильнейшее потрясение для всего организма! Я просто не имею права отпускать вас куда-либо. Я ведь врач!
«А и правда! — внезапно с ужасом подумал Андреев. — Со мной только что истерика случилась. Вот так номер. Первый раз в жизни. Господи, да я совершенно расклеился. А казалось бы, из-за чего? Ну, палец повредил, ну, ногу подвернул, ну, машина не заводится. Бывает такое. Но не все же кучей и сразу?! Черт, ситуация более чем абсурдная, но выход из нее только один. Немного передохну, а потом двину домой. Анна настроена серьезно, она меня не отпустит. Не удивлюсь, если она откажется мне выдать адрес своего дома, чтобы я назвал его оператору круглосуточной службы такси. Не драться же мне с ней на самом деле. Какое глупое положение».
— Поднимайтесь! — Анна протянула ему руку.
— Я сам! — вздрогнув, вскрикнул он и, опираясь о борт автомобиля, кое-как поднялся.
Анна тут же взяла его за руку и повлекла за собою к подъезду.
— Вам необходимо помочь, — говорила она по дороге. — Мой долг — вам помочь. Я должна знать все о сути ваших проблем, чтобы разобраться в них самой и тем самым помочь разобраться вам. Ведь все сегодняшние неудачи и есть естественное продолжение ваших проблем, тех самых, по поводу которых вы ко мне обратились. Пойдемте ко мне. Вы сядете в кресло, я налью вам кофе, и вы расскажете мне все. Мне это очень нужно для моей книги, то есть для того, чтобы сделать соответствующие выводы и помочь вам. Понимаете?
Одуревший от боли и от слишком резкой смены событий Андреев только кивал головой, ничего, впрочем, не понимая. И только тогда, когда Анна, почти взгромоздив его на себя, потащила к подъезду, он понял, что она предлагает ему провести вместе еще некоторое время, и задохнулся от ужаса.
— Нет! — крикнул Андреев, отпрыгивая в сторону. — Не надо!
От неожиданности Анна выпустила его, и он чудом только смог удержаться в вертикальном положении, ухватившись за внезапно выросшую рядом стену дома.
— Не надо, — бормотал Андреев, ковыляя на одной ноге вдоль стены — прочь от подъезда. — Я сам дойду.
— Куда же вы пойдете? — закричала ему вслед Анна. — Сейчас ночь, у вас нога ело… вывихнута, никакой транспорт не ходит, такси вы не вызвали, а ваша машина сломалась.
— Если ты, сын мой, и вправду бандит, так пойди на какое-нибудь бандитское дело. Посмотришь. Как почувствуешь себя на своем месте — значит не ошибся ты. А как все наперекосяк пойдет, значит, ты кто-то другой. Рабочий или учитель. Хотя, извини, на учителя ты не похож. Никита задумался.
— А на бандита я, значит, похож, — медленно выговорил он. Священник Вася выпил еще две рюмки и внезапно засуетился.
— Слушай! — заговорил он, низко наклоняясь к Никите и обдавая того жарким перегаром. — Давай с тобой следственный эксперимент проведем, сын мой. Тут через дорогу есть банк, вроде бы он еще открытый. Пошли туда!
— Зачем?
— Как зачем, дурак?! — вскрикнул батюшка, но, оглянувшись по сторонам, тут же понизил голос. — Грабить будешь! Если все получится, тогда решены твои проблемы. Ты — бандит.
— А если нет?
— Сошлешься на состояние аффекта. И на это… невменяемость.
— Откуда ты все знаешь? — поинтересовался Никита. — Состояние аффекта, невменяемость.
— Оттуда, — вздохнул батюшка. — Четыре года на зоне под Энгельсом мотал. По хулиганке. Как освободился, было мне знамение, — священник Вася широко перекрестился, — стал праведную жизнь вести, потом сан принял. Ну так идем в банк?
— Не знаю, — вздохнул Никита. — Боязно. По-моему, я еще не готов.
Усмехнувшись, батюшка налил ему рюмку водки. Никита выпил.
— А теперь готов? Никита пожал плечами.
Батюшка плеснул остаток водки в пустую пивную кружку, получилось немного менее половины, и подвинул кружку Никите.
— Давай.
Никита выпил, сморщился.
— Теперь готов?
— Готов, — просипел Никита.
— Тогда пошли, — распорядился батюшка. — Я за тобой со стороны наблюдать буду. Со стороны всегда лучше видно.
* * *
Справедливо рассудив, что за пять минут до закрытия банка ничего такого случиться не может, охранник Волопасов Михаил пошел в бар через дорогу пропустить кружечку-другую пивка. В дверях бара он столкнулся с каким-то типом в ярко-красном спортивном костюме, вслед за которым семенил растрепанный и удивительно пьяный длинноволосый человек в церковной рясе.«Священник», — рассудил Михаил, вообще отличавшийся крайней логичностью мышления.
— Слушай, — проговорил вдруг священник, обращаясь, судя по всему, к типу в красном. — А оружие у тебя есть?
— Нет, — ответил тип.
— На дело без оружия нельзя идти, — сказал священник. — Подожди меня, я сейчас.
Тип в красном пожал плечами и остался у входа в бар, а священник ринулся обратно, снова едва не сбив с ног Михаила.
— Странная парочка, — пробормотал Михаил и, войдя в помещение бара, устремился не к стойке, а к неприметной Двери с большой буквой «М», потому что с присущей ему логичностью предположил, что перед употреблением пива нужно освободить для оного напитка место в желудке.
Проникнув за дверь, Михаил сначала обстоятельно помыл руки, потом повернулся к писсуару, мимолетно ощутив легкое дуновение сквозняка, какое бывает, когда кто-нибудь осторожно приоткрывает дверь. Туалет был рассчитан на одного человека, поэтому Михаил, подосадовав на себя за то, что забыл запереть дверь, развернулся на сто восемьдесят градусов с целью намекнуть вошедшему о несвоевременности появления.
Вошедший, а это был тот самый священник, с которым Михаил столкнулся при входе в бар, закрыл за собою дверь запер ее и, в упор поглядев на Михаила, сказал:
— Руки вверх!
Волопасов Михаил, действуя по первому велению души, подчинился приказанию, но не мог не отметить в уме, что слова священника противоречат здравому смыслу, так как подобное приказание воспринимается серьезно, если тот, кто приказывает, имеет при себе какое-либо оружие, а у священника никакого оружия не было. Зато у Михаила был пистолет.
«И тем не менее я поднял руки, будто это у него пистолет, а не у меня, — логически рассуждал Волопасов. — Значит, я поступил неправильно. Но ведь и священник поступил неправильно, говоря „руки вверх“, тогда как предпосылок к этому вроде бы не было».
Пока Михаил путался в дебрях логических рассуждений, батюшка Вася, не теряя времени даром, схватил прислоненную к стене палку с намотанной на ней тряпкой, явно исполнявшей обязанности туалетного ершика и называемой в просторечии «говномешалкой», и этой палкой, размахнувшись, засветил Михаилу в лоб.
«Я ведь выполнил его приказание поднять руки вверх, а он меня ударил, несмотря на это. Где логика?» — подумал Волопасов Михаил и потерял сознание.
Священник бросил палку на пол, склонился над бесчувственным телом Михаила, достал у него из кобуры пистолет, спрятал оружие под рясу и оттуда же, из-под рясы, достал листок бумаги и карандаш. На бумаге батюшка написал «Туалет не работает» и, выйдя в помещение бара, присобачил ее на дверную ручку. А потом побежал к ожидавшему его Никите.
— Вот, — сказал батюшка, подавая Никите пистолет. — раздобыл. Пошли, что ли?
— Пошли, Вася, — сказал Никита. И они пошли.
— Ограбление — это просто, — рассказывал батюшка Никите, когда они переходили улицу, приближаясь к банку. — Заходишь, достаешь ствол, суешь в лицо кассиру и говоришь — деньги на бочку! Самое главное — произнести эти слова как можно более угрожающе. И сделать страшное лицо. Вот такое. — Священник оскалился и запыхтел. — Потом забираешь деньги и уходишь. Понял?
— Понял, — кивнул Никита. — Ничего сложного.
Без всяких препятствий они проникли на территорию банка. Зал по причине позднего времени был пуст, по той же причине все окошечки были закрыты, кроме одного, где дремала девочка Света, только месяц назад окончившая среднюю школу и теперь находящаяся на должности кассира, на испытательном сроке.
Помня о наставлениях батюшки, Никита, слегка пошатываясь, подошел к окошку, грохнул пистолетом о стойку кассу и рявкнул:
— Деньги на бочку!!!
— Лицо! — суфлировал стоящий на шухере батюшка. — Делай страшное лицо.
— Ага! — махнул рукой Никита. — Сейчас.
Он старательно нахмурился, выставил вперед нижнюю челюсть, по плечи влез в окошко и зарычал, обдав Свету Ужасающим перегаром. Девочка Света, за всю свою жизнь только раз попробовавшая шампанское на выпускном школьном вечере, лишилась чувств сразу после того, как алкогольные миазмы коснулись органов ее обоняния.
Увидев, как кассир упала со стула, Никита растерянно почесал в затылке рукояткой пистолета.
— Переборщил! — сокрушенно охнул батюшка. — Давай теперь сам себе деньги доставай.
— А где они могут быть? — повернулся к нему Никита,
— В кассе, — уверенно ответил батюшка. — Или в сейфе, Ты залезь в окошко и осмотрись. Давай я пистолет подержу.
Никита полез в окошко, но на полпути застрял.
— Дальше не получается, — прохрипел он. — Ну ничего, я так осмотрюсь. Касса открытая. Бабки.
— Бери их! — подсказал священник.
— Ага, собрал. Еще сейф есть. Я до него дотянуться могу. Только он закрытый. Вася, слышишь?
— Попробуй целиком сейф вытащить, — подсказал батюшка. — Потом раскурочим.
— Не могу, — попробовав, сказал Никита, — он, кажется, к полу привинчен.
— Ладно, — разрешил батюшка, — вылезай. На почин хватит.
— Помогай! — хрипнул Никита, суча в воздухе всеми данными ему конечностями.
Батюшка ухватил Никиту за ноги и потащил на себя. Только с третьего раза его попытки увенчались успехом, и оба приятеля повалились на пол зала один на другого.
— Готово! — сказал батюшка, бодро вскакивая на ноги и помогая подняться Никите. — Теперь пошли обратно в бар, обмоем дело.
— Ага.
* * *
— Знаешь, что я тебе скажу, — проговорил батюшка, когда они с Никитой уже сидели на своих местах за стойкой бара перед только что приобретенной бутылкой водки, — ты и есть бандит. Самый настоящий. Как у нас гладко все получилось.— А ты сам-то не бандит? — спросил вдруг Никита.
— Я-то? Я — святой отец, — с некоторым сомнением проговорил священник.
— Тебя же от церкви отлучили?
Батюшка неохотно задумался, потом махнул рукой и, воскликнув:
— Совсем забыл! — сорвался с места и побежал в туалет.
Растолкав толпу страждущих, он снял с ручки двери листок с надписью «Туалет не работает», вошел внутрь, сунул пистолет обратно в кобуру все еще находящемуся без сознания Михаилу, отвернувшись к писсуару, деловито помочился и вышел наружу.
Сунувшись в карман за сигаретами, Никита на мгновение отвел взгляд от священника, а когда вновь поднял голову — батюшки рядом уже не было. И только еще начатая бутылка водки исчезла.
Усмехнувшись, Никита закурил. Он успел сделать только две затяжки, как вдруг на плечо ему опустилась чья-то тяжелая рука.
— Какого? — выкрикнул Никита, хотел было обернуться, но замер, боясь пошевелиться, когда почувствовал, что в бок его уперлось лезвие тонкого и явно очень острого ножа.
— Не брыкайся, — просипели ему в ухо. — Целый будешь. А теперь медленно поднялся со стула и пошел к выходу. Только о-очень осторожно. Выкинешь штуку какую-нибудь, я тебе селезенку наружу выпущу. Понял?
— Понял, — выдавил из себя Никита.
Глава 8
Трудно я живу,
Судьба жестока ко мне,
Но я еще жив,
Только слез не удержал,
Их пролила моя грусть.
Монах Дойн
Ну вот, — проговорил Андреев, заглушив мотор. — Мы и приехали. А хороший у тебя дом, старинный, с колоннами. Проводить тебя до квартиры? А то подъезд, сама понимаешь. В наше время в каждом таком подъезде была своя тусовка. Гитара, портвейн, девочки. Романтика. Только иногда вместо романтиков всяческие извращенцы по темным парадным прятались. Вот, помню, был такой случай.
— Времена теперь не те, — улыбаясь, сказала Анна, открывая дверцу со своей стороны. — Теперь на каждой подъездной двери есть кодовый замок, к тому же консьержка. Спасибо за то, что подвезли. До квартиры я сама доберусь.
— Пожалуйста, — сказал Андреев.
Анна махнула ему на прощание ручкой и направилась к подъезду. Проводив ее взглядом, Андреев взялся за ключ зажигания и повернул его в замке. Мотор коротко свистнул и закашлялся.
— Что за черт? — пробормотал Андреев и снова попытался завести машину.
Опять ничего.
Присвистнув с досады, Андреев вышел из машины и открыл капот.
— Что случилось?
— А?
Это Анна, которая не успела еще скрыться в своем подъезде, вернулась, увидев, что Андреев зачем-то покинул салон автомобиля.
— Да ничего, — ответил Андреев. — Что-то машина не заводится. Совсем недавно ремонт делал, да вот опять. Гады. Наверное, просмотрели чего. Или специально оставили недоделки. Я слышал, так часто поступают всякие жулики в автомастерской для состоятельных автолюбителей. Кое-что исправят, а кое-что испортят, чтобы потом снова починить и лишний раз деньги содрать.
Он повернул что-то в переплетении никелированных деталек, что-то дернул и вдруг с криком отдернул руку.
— Поранились? — с участием спросила Анна.
— Прищемил, — подвывая сквозь зубы от боли, пробормотал Андреев.
Указательный палец его правой руки распухал на глазах, стремительно наливаясь лиловой кровью.
— Кошмар какой! — покачала головой Анна, с ужасом глядя на порядочно уже распухший палец. — Хотите перебинтую?
— У меня в машине аптечка, — сказал Андреев. Первый приступ боли давно должен был пройти, но почему-то облегчения не наступало. Палец посинел, и пониже ногтя стали видны крохотные черные точки, как будто в палец вцепилась какая-то мелкая, но ужасно зловредная тварь.
— Чем это я так, а? — бормотал Андреев. — Как щипцами.
— Вот сейчас, — проговорила запыхавшаяся Анна, с аптечкой в руках вновь появившаяся перед Андреевым. — Сейчас. Я все-таки врач. Хоть и специализируюсь по психологии, но общую медицинскую подготовку мы тоже проходили. Я сейчас перевяжу. Палец — это еще ничего. Каждый перевязать сможет. Другое дело — руку ниже кисти или локтевой сгиб. Это уже гораздо сложнее, перехлест нужно делать. — Приговаривая таким образом, Анна довольно ловко делала перевязку. — Вот так, так. Не больно?
— В-в-в-в! — взвыл Андреев. — Еще сильнее схватило. Слушай, а зачем перевязка? Палец же не это… не кровоточит. Ох. Его бы под холодную воду. Ох. Такое ощущение, что кость раздробило.
— Кость раздробить не могло, — авторитетно заявила Анна. — Если бы раздробило кость, был бы слышен характерный хруст. Ну вот, теперь полегче?
— Кажется, полегче, — отдуваясь, проговорил Андреев. — Спасибо большое. Не знаю, что и делал бы без вас.
Держа руку, палец на которой был перевязан, у груди, Андреев неловко раскланялся, захлопнул капот и уселся за руль. Анна отошла немного в сторону. Андреев снова попробовал завести машину, и снова у него ничего не получилось. Чертыхнувшись, яростно завозил ключом в замке зажигания, остановился, потом попытался еще раз и еще, однако ни вторая, ни третья, ни четвертая попытки желаемого результата не дали. Андреев с досады прихлопнул рукой по баранке руля и не смог удержаться от вопля. Пораненный палец сильно ударился о пластиковую перемычку.
Анна сорвалась с места и вновь подбежала к нему.
— Еще что-нибудь прищемили? — осведомилась она.
— Нет, — сквозь зубы ответил Андреев и выбрался из машины. — Мотор барахлит. Придется, наверное, мне на такси добираться. А утром машину забрить.
Он потянулся в карман за сотовым телефоном.
Анна сочувственно поцокала языком.
— Я еще долго спать не буду ложиться, — сказала она. — руду следить в окно за вашей машиной. А то у нас район в плане автомобильных краж не того, не особенно благополучный. А у вас машина хорошая, новая. Если не угонят, так раздеть могут. Минутное дело.
— Спасибо, — сказал Андреев, набирая номер.
Дозвониться в круглосуточную службу такси ему удалось только с третьего раза. К этому времени Андреев уже почти совершенно успокоился, да и палец его, кажется, почти перестал болеть, только ныл немного, словно простуженный зуб.
— Алло, — проговорил Андреев в трубку. — Такси? Ага, если можно, то срочно. Адрес? Какой у тебя адрес? — повернулся он к Анне.
Анна с готовностью проговорила адрес. Слушая его, Андреев полез в карман за сигаретами, нетерпеливо переступив с ноги на ногу, и вдруг почва под ним словно провалилась. Выронив телефон и схватив руками пустой воздух, Андреев рухнул на землю возле своей машины, а когда немного пришел в себя, почва снова обрела упругость, но вот его нога…
— Дьяво-ол, — со стоном протянул Андреев, подтягивая к себе совершенно чужую правую ногу. — Как это так?
— Какой кошмар, господи! — всплеснула руками Анна. — Первый раз вижу, чтобы человек вот так вот на ровном месте падал. Что у вас с ногой? Вам больно? Андреев?
«Больно? — подумал Андреев. — Это не то слово — „больно“. Кажется, для описания подобных диких ощущений, когда перед глазами плывут красные пятна, а горло перехватывает настолько, что с трудом можно сделать вдох или выдавить из себя какой-нибудь звук, вообще не существует в человеческом языке слов».
— Больно, — проговорил все-таки он. — Наверное, вывих. Больше ничего он сказать не смог. Только неровно дышал и, морщась, скреб ногтями землю и едва заметный тот коварный бугорок, о который споткнулась его нога. Ногу теперь тронуть вообще нельзя было, потому что повыше щиколотки пульсировала страшная режущая боль.
«А может быть, не вывих, — мелькнуло в голове у Анд. рея, — может быть, перелом».
— Какой-то вы удивительно невезучий сегодня, — проговорила Анна, склоняясь над ним. — Давайте я помогу вам подняться.
«Не надо меня трогать!» — хотел крикнуть Андреев, но вовремя спохватился. Он и так попал в довольно неудобное положение, которое можно было охарактеризовать как комичное, если бы не эта ужасная боль в ноге. Взялся подвезти девушку до дому и такое — сначала палец, потом машина не заводится, то есть — сначала машина не заводится, потом палец, теперь вот нога.
Опираясь на слабую руку Анны, Андреев попытался встать. Это почти у него получилось, но некстати Анна, топчась вокруг, наступила на пострадавшую ногу. Мужественно стиснув зубы, Андреев проглотил ужасающее ругательство и снова рухнул на землю, на этот раз утащив за собой и Анну.
— Извините, — пролепетала Анна, поднимаясь и отряхивая колени.
— Ничего, — прохрипел Андреев, глаза которого от нового приступа боли в ноге в прямом смысле слова лезли на лоб, — вы… ты… ты, Анна, иди домой. У меня уже все прошло. Я сам доберу… доберусь… Где там был мой телефон?
Анна метнулась в сторону, подняла телефон.
— Короткие гудки, — послушав, доложила она. Андреев невнимательно кивнул и кинул телефон в боковой карман пиджака.
«Долго она еще будет тут стоять? — с внезапной злобой подумал он. — Пусть домой катится. Из-за нее все — и палец, и машина, и нога. Черт. Как больно. Как огнем жжет.
Еще немного, и я разревусь от боли и бешенства. Точно разревусь. Но не при ней же!»
— Давайте я помогу подняться, — снова предложила Анна, протягивая руку.
Андреев вздрогнул.
— Нет! — вскрикнул он. — Не надо! Я сам. Потом. Встану. Только с силами соберусь. Иди, пожалуйста.
Анна выпрямилась и в нерешительности остановилась.
— Вам точно никакая помощь не нужна? — осведомилась она.
— Да! Да!
— Так я пойду?
— Да! Да!
Анна пожала плечами и, то и дело оглядываясь, направилась к подъезду. Андреев следил за ней, пока ее худенький силуэт совсем не скрылся в сумерках. Тогда он снова попытался подняться, на этот раз используя в качестве опоры борт собственного автомобиля. На этот раз ему удалось. Стоял он, правда, на одной только ноге, больную вытянув так, будто собирался перешагнуть высокую преграду.
«И дальше что? — кусая губы, подумал Андреев. — Так и стоять, пока такси придет? Да, я же его и не вызвал. Сейчас».
Он снова набрал номер и повторил свой вызов.
— Адрес? — спросил его оператор.
— Сейчас, — сказал Андреев и вдруг понял, что совершенно не помнит тот адрес, который продиктовала ему Анна. Неожиданное падение и ярчайшая вспышка боли просто выбила из его сознания набор букв и цифр, этот адрес составляющий. — Адрес? — повторил Андреев, оглядываясь, — сейчас, сейчас. Здесь такой дом. Большой. Раз, два, три, четыре, пять… Семиэтажный. С колоннами. Колонны только До второго этажа. Два подъезда. А вокруг деревья и лавочки. На лавочках никого нету. И темно. Что?
— Шутить изволите? — металлическим голосом осведомился оператор.
— Какие тут шутки! — вскричал Андреев. — Послушайте у меня машина сломалась, я вывихнул ногу. Гнида, — сказал он, адресуясь к истекающей короткими гудками трубке.
— Извините, — долетел до Андреева тоненький голосок откуда-то из темноты.
Нервы Андреева были взвинчены до предела. Именно этим можно было объяснить тот факт, что отреагировал он на прозвучавшее неожиданно, но невинное в принципе слово «извините» несколько неадекватно, то есть дико вскрикнул, подпрыгнул и, опустившись сразу на обе ноги, был пронзен новым приступом боли и опять упал на землю.
Слезы, которые теперь Андреев был не в состоянии сдерживать, крупными каплями покатились по его лицу. Приступ боли в вывихнутом суставе ноги был так силен, что Андреев некоторое время не мог говорить и не видел ничего вокруг, кроме радужных пятен, плавающих в темноте. А первое, что он увидел, когда зрение вернулось к нему, — встревоженное и побледневшее лицо Анны.
— Извините, — повторила она. — Я почти уже вошла в подъезд и услышала, что вы кричите на кого-то. Я вполне могла бы догадаться, что вы разговариваете по телефону, но из-за всех этих поступков я так разнервничалась, что решила пойти и проверить. Что с вами? Вы плачете?
— Уй… ди, — только и смог выговорить Андреев. Однако Анна не ушла. Напротив, она опустилась на корточки рядом с Андреевым и приобняла его за плечи.
— Плачьте, — неподражаемым голосом профессионального психолога заговорила она. — Плачьте, не стесняясь своих слез. У вас ведь что-то произошло, верно? Из-за этого вы так несдержанны были сегодня — повредили палец, подвернули ногу. Плачьте. Часто бывает так, что надо просто выплеснуть эмоции, и тогда ситуация прояснится для вас. А все, что ни случается в вашей жизни, довольно легко изменить. У каждой проблемы есть причина, по которой она возникла, и поэтому…
Андреев попытался сказать, что единственная его проблема сейчас — это и есть сама Анна, но не смог. Язык еще плохо слушался его, а слезы внезапно вызвали резкий горловой спазм, который Анна приняла за горестное всхлипывание.
— Вот так, так, — удовлетворенно проговорила она. — Полностью расслабьтесь, и пусть все негативные эмоции уйдут.
— Уй… ди, — прохрипел Андреев, справившись со спазмом.
— Вот именно, — закивала Анна, все так же обнимая Андреева за плечи. — Пусть уйдут эмоции. У вас, наверное, проблемы в личной жизни? Да, я понимаю. Ольга — довольно сложный человек, но она в то же время и самый прекрасный и интересный человек из тех, кого я встречала.
Анна говорила что-то еще, но Андреев ее уже не слушал. Боль понемногу отступала, и на смену ей приходил стыд. В такой унизительно-глупой ситуации Андрееву еще никогда не приходилось бывать. Лишенный возможности передвигаться, он находится черт знает где, да еще эти слезы никак не остановятся, текут из ведра, как у сопливого мальчугана, упавшего с забора в крапиву. Да еще девчонка, мнящая себя великим психологом, повисла у него на груди и болтает какую-то чушь. Анна — ее тоже можно понять. Если бы на ваших глазах кто-нибудь выписывал такие умопомрачительные кульбиты, вы бы тоже, наверное, разволновались.
Дрожащей и перепачканной в грязи рукой Андреев кое-как утер слезы. Анна, заметившая перемену в его поведении, замолчала и отодвинулась в сторону.
— Ну? — ласково поинтересовалась она. — Вам уже лучше?
— Да, — хрипло проговорил Андреев, чувствуя во всем теле страшную ломоту и смертельную усталость. — Лучше. Сейчас я вызову такси.
— Нет, — твердо проговорила Анна. — Я не могу вас так отпустить. Сейчас мы поднимемся ко мне и поговорим о том, что вас беспокоит. Вы отдаете себе отчет, что у вас только что была истерика? Это же сильнейшее потрясение для всего организма! Я просто не имею права отпускать вас куда-либо. Я ведь врач!
«А и правда! — внезапно с ужасом подумал Андреев. — Со мной только что истерика случилась. Вот так номер. Первый раз в жизни. Господи, да я совершенно расклеился. А казалось бы, из-за чего? Ну, палец повредил, ну, ногу подвернул, ну, машина не заводится. Бывает такое. Но не все же кучей и сразу?! Черт, ситуация более чем абсурдная, но выход из нее только один. Немного передохну, а потом двину домой. Анна настроена серьезно, она меня не отпустит. Не удивлюсь, если она откажется мне выдать адрес своего дома, чтобы я назвал его оператору круглосуточной службы такси. Не драться же мне с ней на самом деле. Какое глупое положение».
— Поднимайтесь! — Анна протянула ему руку.
— Я сам! — вздрогнув, вскрикнул он и, опираясь о борт автомобиля, кое-как поднялся.
Анна тут же взяла его за руку и повлекла за собою к подъезду.
— Вам необходимо помочь, — говорила она по дороге. — Мой долг — вам помочь. Я должна знать все о сути ваших проблем, чтобы разобраться в них самой и тем самым помочь разобраться вам. Ведь все сегодняшние неудачи и есть естественное продолжение ваших проблем, тех самых, по поводу которых вы ко мне обратились. Пойдемте ко мне. Вы сядете в кресло, я налью вам кофе, и вы расскажете мне все. Мне это очень нужно для моей книги, то есть для того, чтобы сделать соответствующие выводы и помочь вам. Понимаете?
Одуревший от боли и от слишком резкой смены событий Андреев только кивал головой, ничего, впрочем, не понимая. И только тогда, когда Анна, почти взгромоздив его на себя, потащила к подъезду, он понял, что она предлагает ему провести вместе еще некоторое время, и задохнулся от ужаса.
— Нет! — крикнул Андреев, отпрыгивая в сторону. — Не надо!
От неожиданности Анна выпустила его, и он чудом только смог удержаться в вертикальном положении, ухватившись за внезапно выросшую рядом стену дома.
— Не надо, — бормотал Андреев, ковыляя на одной ноге вдоль стены — прочь от подъезда. — Я сам дойду.
— Куда же вы пойдете? — закричала ему вслед Анна. — Сейчас ночь, у вас нога ело… вывихнута, никакой транспорт не ходит, такси вы не вызвали, а ваша машина сломалась.