Страница:
— Гражданин, — строго проговорило существо. — Вы все-таки оделись бы прилично, прежде чем ходить по улицам. А то ведь в таком виде можно и в милицию загреметь…
«Милиция!» — это слово отозвалось в сознании странного человека пугающим грохотом, Он попятился от существа, а потом повернулся и побежал — быстро. Почти так же быстро, как двигались в середине улицы приспособления на четырех круглых штуках, выполнявших, судя по всему, те же функции, что и его нижние конечности.
Существа, встречающиеся на дороге странному человеку, шарахались от него по сторонам, иногда с криками.
Один раз ему наперерез двинулось приспособление на четырех круглых конечностях, отличающееся от остальных подобных приспособлений знаками на своем корпусе. Приспособление остановилось, и из него вдруг высыпало несколько удивительно похожих друг на друга существ.
Это так напугало человека в женской ночной рубашке, что он тут же свернул с широкой улицы на узкую и побежал еще быстрее.
Вслед ему неслись странные крики, в которых рефреном звучала следующая фраза:
— Стоять!!! Милиция!
Еще человек механически отметил про себя два слова, Довольно часто повторяемые существами, которые его преследовали.
Первое было:
— Блядь!! Второе:
— Сука!!
Оба этих слова произносились существами с большей экспрессией, чем все остальные, используемые ими.
Кажется, существа хотели, чтобы странный человек остановился и подождал их, но ему отчего-то не хотелось останавливаться, да еще и терзало какое-то чувство… Словно очень нужно быть не в том месте, где он сейчас находился, а в каком-то другом. Только вот в каком именно?
Он хотел объяснить преследовавшим его существам, что спешит, но для этого надо было останавливаться и, тщательно подбирая и вспоминая слова, говорить, а на это у него совершенно не было времени.
К тому же что-то ему подсказывало, что лучше для него было бы убежать от этих существ, а не останавливаться и толковать с ними.
Поэтому он свернул на другую улицу, еще более узкую, чем та, по которой бежал до этого, и, перемахнув через несколько строений из вертикальных и горизонтальных планок (забор! забор!), убежал так далеко, что теперь уже не слышно было криков бегущих следом за ним существ.
Наконец он остановился у небольшого по сравнению с остальными каменного прямоугольника, высота и длина которого были примерно одинаковы. Целенаправленно ли он выбирал дорогу или прибежал сюда случайно, странный человек не знал. Знал только, что именно в этот прямоугольник, высота и длина которого были примерно одинаковы, ему и нужно.
Он обошел каменный прямоугольник кругом и заметил наконец вход в него.
Не похожим ни на какое другое было это чувство, не покидающее его с той самой минуты, как он очутился в этом мире, — почти все здесь казалось ему смутно знакомым.
«Но ведь тут ничто не может быть знакомым, — подумал он. — Я очутился в этом мире в первый раз — это я знаю точно».
Существа, встречающиеся ему на пути, пока он двигался внутри каменного прямоугольника, были более похожи на него, чем те, что остались снаружи. По крайней мере они не шарахались от него, не останавливались и не кричали вслед непонятные слова, как те, другие.
Он остановился перед светлым прямоугольником. Высота его равнялась его росту, а ширина превышала его ширину раза в три.
«Дверь», — всплыло в его памяти определение этого прямоугольника.
Человек толкнул дверь.
Она гулко скрипнула и подалась. Он шагнул в образовавшееся отверстие и очутился в каком-то отсеке, заполненном непонятными предметами. Ему вдруг подумалось, что весь этот каменный прямоугольник разделен внутри на подобные отсеки, как и остальные такие же каменные прямоугольники. С чего он вдруг решил, что остальные каменные прямоугольники подобны этому — высота и длина которого примерно равны, — он и сам не знал.
Присев за стол, Ряхин подвинул себе папку с чистыми бумагами и на картонной обложке надписал аккуратным поярком:
— «Дело о мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем».
Затем раскрыл папку и глубоко задумался над первым белым листом.
В дверь его кабинета постучали.
— Вследствие моего раздумья убедительно прошу не беспокоить, — не поднимая головы от бумаг, веско проговорил капитан Ряхин.
Дверь тем не менее, скрипнув, отворилась. Видно, тот кто намеревался войти в кабинет капитана, убедительной просьбы не понял. Что было, в сущности, немудрено, так как капитан Ряхин постоянно использовал в своей речи обороты и конструкции, созданные исключительно для составления милицейских протоколов. Поэтому даже сведущему в этом отношении человеку его зачастую понять было сложно. Даже молодая жена Галина поначалу удивлялась, когда вместо того, чтобы по-человечески попросить ужина, Ряхин вытягивался на кухне и, закатив глаза к потолку, вещал:
— Вследствие тяжелых умственных усилий, затраченных мною на моей повседневной деятельности, приказываю разогреть спичкой и газом кастрюлю с щами и сковородку с котлетами, предварительно нарезав на равные по весу куски половину батона белого хлеба, так как я испытываю острое чувство крайнего голода.
Вот и сейчас капитан Ряхин, строго глядя, проговорил:
— В случае непонимания рекомендую восстановить в памяти текст моего приказа, мысленно повторить его несколько раз, а затем высказать, что именно вызвало непонимание. В случае дальнейшего непонимания…
— Отставить! — прозвучало в ответ.
Капитан Ряхин поднял наконец глаза, выпустил из рук папку с делом о мертвом теле и, грохнув крышкой стола, вскочил на ноги, выпятив грудь.
— Отставить, — уже смягчаясь, повторил полковник Ухов и прикрыл за собой дверь. — Вечно ты, Виталька, гонору на себя напустишь. Сотрудник-то ты хороший, только больно много о деле думаешь. Отдыхать тебе надо чаще.
— Покой нам только снится, товарищ полковник, — строчкой из песни ответил Ряхин.
— Ну то-то… ети твою бабушку в тульский самовар… — ухмыльнулся Ухов.
Капитан Ряхин хотел было заметить полковнику, что не пристало милицейскому начальнику выражаться нецензурными выражениями, но в порядке субординации смолчал. Только два раза вне очереди моргнул своими круглыми, похожими на пуговицы глазами и едва заметно шевельнул вытянутыми по швам руками — что означало у капитана крайнюю степень возмущения.
Ухов снова усмехнулся, юмористически вытянув оседланную подковкой усиков верхнюю губу, но тут же построжел.
— Ладно, — сказал он, — тебе как передовику нашего производства поручается разобраться с одним странным заявителем. Понимаешь, утром в дежурку ворвался какой-то крендель, с ходу признался в убийстве, краже, обмане и потребовал немедленного суда, а затем приговора… И смертной казни через показательное развешивание себя на площадях столичных городов и периферии. Ты уж с ним поговори помягче. Глядишь, что-нибудь ценное вызнаешь, дело громкое раскроешь. А там уж и конец квартала близок — внеочередное повышение можешь получить или премию в размере одной второй от заработной платы.
Капитан Ряхин хотел тотчас же горячо выкрикнуть что-нибудь вроде:
— Честь служить Отечеству важнее наград! — но не выкрикнул, зная по своему горькому опыту, что подобные высказывания легко сходят с рук только общепризнанным героям, а рядовых оперативных сотрудников, не успевших еще Доказать собственную исключительность, но говорящих такие речи, почему-то не понимают. Поэтому капитан Ряхин ограничился только нейтральным:
— Служу России!
— Вот и хорошо, — кивнул полковник Ухов. — Сейчас явителя введут. Ты уж помягче с ним, — попросил напоследок полковник, направляясь к выходу, — а то он что-то больно того… ети его бабушку в тульский самовар… что-то он больно нервный.
— Служу России! — снова рявкнул капитан и встал по стойке «вольно» только тогда, когда полковник Ухов вышел, притворив за собой дверь.
В коридоре тотчас послышался гулкий бас полковника:
— Ведите к Ряхину! — и сразу после этого — бестолковый лошадиный топот и невнятные плачущие выкрики.
Отчаянно не любивший суету и неразбериху капитан Ряхин поморщился. Через секунду дверь его кабинета с треском распахнулась. Возникший на пороге встрепанный и оборванный человек тут же обрушился ниц и, дробя коленями служебный паркет, пополз к капитану.
— Отставить! — приказал изумленный Ряхин, но пришелец, кажется, не услышал его.
— Христом-богом! — заголосил стремительно приближавшийся заявитель. — Богородицей-заступницей! Молю, гражданин начальник, судите меня честным народным судом! Это я убил охранника Ленчика! Это я открыл врата ада и выпустил зомби наружу! Это я.
Капитан Ряхин указал коленопреклоненному заявителю на кресло напротив стола. Заявитель, молитвенно сложив руки, подполз к креслу, но садиться в него не стал, а униженно остановился рядом.
— Фамилия? — строго спросил капитан.
— Семенов — моя фамилия, — блуждая безумными глазами по кабинету, проговорил заявитель. — Сторож я. В клинической больнице номер один сторожем работал.
«Ага, — мысленно проговорил Ряхин. — Звонок, который мне был из больницы номер один, прямым совпадением совпадает с визитом заявителя».
— Сторож Семенов, — вслух сказал капитан. — Вы сегодня утром сбежали с поста, своим внешним видом поставив персонал клинической больницы номер один в состояние недоумения. Нам все известно. Так какие показания вы хотите дать по поводу незаконного открытия ворот?
— Каких ворот? — прохрипел сторож Семенов.
— Только что вы заявили, что, будучи сторожем в больнице номер один у ворот ада, вы по преступной халатности не закрыли вышеозначенные ворота, что привело к гибели охранника Ленчика, — напомнил капитан недавнее высказывание сторожа.
— Врата ада! — взвыл сторож и, вскинув руки, несколько раз тяжко бухнулся лбом в паркет. — Мир вечной скорби и зубовного скрежета огненной рекой входит в наш город! Зомби и вурдалаки ползут по обагренной кровью земле. Гражданин начальник! Я из больницы сразу в церковь побежал и причастился. Грех я на себя великий взял! Отвечать буду по земным и небесным законам сразу! Судите меня сначала земным судом! А потом меня ждет суд высший!
— Вас еще не судят, — нахмурился капитан, — следствие только начинается. Так что рано вам говорить о передаче Дела из районного суда в высшую государственную прокуратуру.
Очевидно, не поняв ни слова из речи Ряхина, Семенов заплакал и стал неумело, но истово креститься.
Капитан же опустился за стол и притянул к себе папку с надписью: «Дело о мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем». И крупно вывел на первом листе: «Допрос».
— Итак, — поднимая глаза на всхлипывающего Семенова, проговорил капитан Ряхин. — Переходите прямо к даче показаний.
— Перехожу, — заголосил сторож, — Христом-богом… Богородицей-заступницей… Перехожу…
«Не может быть, — запульсировала в его отуманенном мозгу робкая мысль. — Я впервые в этом страшном мире. Значит, не могу ничего помнить. Однако… почему-то меня тянет открыть именно эту дверь».
Так он и сделал — толкнул ногой дверь. Когда она не поддалась, он толкнул сильнее, а потом отошел к противоположной стене, разбежался и в дверь ударился всем телом. Негромко хрястнув, она слетела с петель.
Человек в женской ночной рубашке переступил порог и двинулся дальше — к первой попавшейся комнате. У входа в комнату он замер.
В углу на небольшом возвышении, название которого вспомнил он почти сразу — «кровать», — человек внезапно заметил существо, похожее на которое еще не встречал в этом мире. Существо обладало не четырьмя конечностями, а восемью. Оно ритмично сокращалось и издавало нечленораздельные восклицания и вздохи.
Не зная пока, что же ему делать дальше, человек произнес вслух первое же всплывшее в его сознании слово, кажется, из тех, что кричали похожие друг на друга существа, недавно преследовавшие его.
— Блядь! — Он постарался передать ту экспрессию, которую существа в это слово вкладывали при произнесении. То, что произошло потом, напугало странного человека так, что он присел на корточки и закрыл лицо руками. Пыхтящее и ритмично сокращающееся существо распалось надвое. Каждая половинка теперь была очень похожа на тех существ, что он видел на улицах между каменными прямоугольниками. Половинки пыхтящего существа обладали четырьмя конечностями, круглым предметом сверху их туловища (голова!) и небольшим отверстием в нижней части головы (рот!), из которого стали доноситься громкие малопонятные звуки. Кроме того, человек заметил, что половинки пыхтящего существа были без всяких оболочек в отличие от него и существ на улицах. При общей схожести они имели значительные различия в районе между нижними конечностями. У одной из половинок между нижними конечностями располагалась еще одна конечность, уступающая по размерам остальным четырем, а у второй половинки ничего подобного не было.
— Вам чего, гражданин?! — закричала одна из половинок.
— По какому праву ты, урод, в квартиру врываешься? — закричала вторая половинка.
— Это моя квартира, понял? — добавила первая половинка.
Странный человек опешил. Слова «квартира» и «моя» показались ему очень-очень знакомыми. И он проговорил, с трудом выговаривая чуждые своему речевому аппарату звуки:
— Моя квартира.
— Что-о?! — взревела вторая половинка — то, что обладала дополнительной конечностью в нижней половине туловища. — Это наша квартира! Мы ее недавно купили! А ну Пошел вон, придурок, а то я тебе сейчас глаз на жопу натяну, понял, сука?
— Сука! — повторил странный человек услышанное раньте слово.
— Ну все, — принимая вертикальное положение, внушительно проговорила половинка с дополнительной конечностью. —. Сейчас я тебя мочить буду, урод.
Надо сказать, человек в женской ночной рубашке намерений половинки не понял, но как только эта половинка, размахивая всеми наличествующими конечностями, подскочила к нему, в мозгу человека сработал какой-то давний рефлекс — не размахиваясь, он врезал кулаком нападавшему в челюсть, от чего тот перелетел через кровать, грохнулся затылком о пол и затих.
— Мама! — взвизгнула первая половинка. — Убивают!
Пока человек в женской розовой рубашке находился в замешательстве, половинка быстро подбежала к аппарату, стоящему неподалеку, что-то такое с аппаратом сделала и опять принялась вопить, обращаясь вроде бы не к пришельцу, а к кому-то другому, к кому именно — человек в женской розовой рубашке так и не смог понять.
Он, пятясь, отступил из комнаты, напуганный поведением шустрой половинки, но далеко убежать не успел. Дробный перестук бегущих ног оглушил его, а навалившаяся откуда-то сзади темнота мгновенно скрыла от него окружающую действительность.
«Чем непонятнее, тем лучше, — думал Ряхин, записывая слово в слово речь сторожа, — только запутанное дело может быть важным. Раскрыть запутанное дело значит доказать свою исключительную компетентность».
— Их было пятеро, — всхлипывая, говорил Семенов. — Все выходцы с того света. У первого в руках был топор, у второго кинжал, у третьего сабля, у четвертого двуручная бензопила, а пятый вооружен был автоматом Калашникова с подствольным гранатометом. Врата ада распахнулись, разверзлись хляби небесные, огненный дождь пролился на землю. Я сражался с демонами, как лев, но они оказались сильнее.
Туг раздался стук в дверь кабинета. Семенов вздрогнул и снова сверзился со стула на пол. Опер Ряхин поднял голову от бумаг, отложил ручку и заранее строго нахмурился.
— Так как в кабинете проходит напряженная работа с подследственным, убедительно прошу не входить, а заявление оформить в письменном виде и передать позже, — громко проговорил Ряхин.
Дверь тем не менее открылась, и в кабинет вбежал низенький — не более полутора метров ростом — человечек, с ног до головы обряженный в дорогую кожаную одежду. Не обращая внимания на стонущего от страха Семенова, человечек резво вскочил на стул, причем оказалось, что ноги его не достают от пола сантиметров двадцать, брякнул на стол толстенную папку с бумагами и деловито посмотрел на Ряхина. Сторож Семенов, опасливо оглядываясь по сторонам, отполз к стенке, не выказывая никакого желания отвоевать обратно оккупированный человечком стул.
— Вот, — визгливо произнес человечек, — как вы и просили, уважаемый капитан, принес все необходимые документы.
Опер Ряхин посмотрел на незваного посетителя, досадливо поморщился и тут же перевел взгляд на допрашиваемого сторожа, потом снова на посетителя и чуть приподнялся из-за стола, будто хотел сунуть кожаного человечка в карман и без дальнейших помех продолжить допрос. Однако человечек, нетерпеливо пощелкав совсем крохотными пальчиками по принесенной с собой папке, поерзал на стуле и проговорил:
— Моя фамилия Полуцутиков, если вы помните, уважаемый капитан. Гарик Полуцутиков. Я по поводу происшествия в рекламном агентстве «Попкорн». Так как вы ведете это дело, я к вам и пришел. Помните, вы меня просили документы предъявить?
Конечно, Ряхин все прекрасно помнил. Но теперь голова его полностью была занята восстановлением хода событий, произошедших вчера в городской клинической больнице номер один. Тем более что коротышка Гарик Полуцутиков мало того что явился не в назначенное время, так еще и вторгся в кабинет во время важного допроса. Такого неуважения к порядку капитан Ряхин не терпел.
— Свидетель Полуцутиков, — свистящим от ненависти голосом начал опер, — настоятельно требую вашего отсутствия в принадлежащем мне служебном кабинете, так как ваше присутствие мешает мне вести дело в рабочем состоянии и наводит меня на подозрения, при подтверждении которых может произойти возможное осуществление перехода вашего лица из разряда свидетелей в разряд подозреваемых.
Свидетель Цутиков вытаращил глаза и окаменел, ничего совершенно не поняв из речи капитана.
— Мне бы только документики предъявить, — сглотнув, тихонько проговорил он, — И все, А то ведь неприятно в самом деле, когда тебя в башибузуки записывают. Разве я виноват, что крысы устроили в «Попкорне» погром? А все на меня сваливают. Абсолютно бездоказательно, прошу заметить. Престиж моей фирмы падает. Я просто объявления заказал в «Попкорне», заплатил сполна, а тут эти крысы. Как они могут быть связаны с моей фирмой? Просто бредом было бы подобное предположить. Престиж моей фирмы падает. Иностранные инвесторы, между прочим, волнуются. А дело-то, простите, глупое. Я знаю, что рекламщики крысиный налет отчего-то связывают с моим заказом — это же глупо! Заявление на меня написали. Там этот Андреев суетится, который большая шишка. Даже мой главный иностранный инвестор прибыл в наш город, чтобы разобраться. У меня крупная фирма, очень престижное положение на рынке. Мы унитазы производим. А мой инвестор, когда узнал об этой дикой истории, лично захотел встретиться с вами. Я бы документики только… Или…
Коротышка неловко захихикал, потер ладошки и подозрительно покосился на сжавшегося у стены Семенова.
— Или, может быть, как-нибудь по-другому бы вопрос решили, — несмело закончил он. — Ну… вы понимаете…
— Ваших намеков я не понимаю, — железным голосом отрезал Ряхин и выразительно указал взглядом на дверь.
— Только документики, — пискнул коротышка и втянул голову в плечи, отчего стал похож на деревянного садового гномика. — Я все что нужно собрал.
Ряхин открыл рот, чтобы выгнать надоедливого Полуцутикова, но, подумав о том, что, повышая голос, он роняет престиж российской милиции, сказал:
— Пожалуйста, прошу предъявить необходимые документы, только в исключительно ускоренном темпе.
— Сию минуту, — тут же с готовностью отозвался коротышка и раскрыл папку.
«Все равно, — мысленно проговорил Ряхин, — все до единого документы, положенные по закону, собрать никак не возможно».
И достал список на шести листах.
— Паспорт, — начал зачитывать капитан.
На столе перед ним появился новенький паспорт. Ряхин Раскрыл красную книжицу и углубился в ее изучение.
— Удостоверение личности с фотографией и печатью, — закрыв и отложив в сторону паспорт, проговорил, сверившись со списком, опер.
Коротышка не стал протестовать, как обычно протестовали все встречавшиеся Ряхину по долгу службы посетители, и говорить: мол, зачем предъявлять какое-то удостоверение, если все равно есть паспорт, а без разговоров достал из папки и положил на стол искомое удостоверение.
Тщательно проверив печати и сверив фотографию с оригиналом, капитан снова заглянул в список.
— Справка из налоговой службы.
— Вот.
— Отчет об уплате государственных пошлин за последние десять лет.
— Пожалуйста.
— Прилагающиеся к отчету подробные счета.
— Сию минуту…
— Справка от коллегии адвокатов.
— Секунду, вот!
— Справка от городской экологической лаборатории о безопасности для окружающей среды выпускаемой продукции.
— Получите.
— Справка от государственной комиссии по качеству и ценам.
— Не извольте беспокоиться.
— Реестр пожарной безопасности.
— Здесь.
Ряхин с изумлением посмотрел на коротышку и на волшебную папку, откуда молниеносно появлялись безупречно исполненные документы.
— Это все? — лучезарно улыбаясь, осведомился Полуцутиков.
Капитан Ряхин посерьезнел и продолжил чтение списка. Но все без малейшего исключения документы, которые даже очень удачливому предпринимателю не удалось бы собрать года за два, вылетали из принесенной Полуцутиковым папки, как только капитан оглашал очередное название.
Закончив, опер сгреб в кучу бумажки и суховато кивнул коротышке.
— Можете идти.
— Так я могу надеяться на благополучный исход моего дела? — вкрадчиво осведомился тот.
Тут капитану Ряхину кстати подвернулась на язык фраза, которая очень пошла бы ему, если бы он был не простым ментом, а героическим: «Я сделаю только то, что велит мне сделать закон», но Ряхин вовремя проглотил просившиеся наружу слова и сказал строго:
— В рамках отечественной законности.
После чего коротышка вздохнул и, спрыгнув со стула, отбыл из кабинета.
— Итак, — проговорил капитан, повернувшись к притихшему Семенову. — Продолжим.
Но продолжить им не удалось. На столе капитана затрещал телефон.
— Это Ухов, — услышал капитан в трубке взволнованный голос полковника. — Такое дело, Виталик… у тебя этот… предприниматель Полуцутиков был?
— Так точно, — ответил Ряхин.
— Сейчас ко мне евонный иностранный инвестор приперся, — сообщил полковник. — Я его к тебе направил. Прими по высшему разряду.
— Нахожусь под непосредственным впечатлением дела больничного сторожа, — твердо проговорил капитан Ряхин. — Считаю нецелесообразным распределять служебную энергию на решение второстепенных вопросов.
— Ититская сила! — вскричал полковник. — Иностранный инвестор — это тебе второстепенные вопросы?! Меня и так Андреев, меценат гребаный, напрягает из-за поганых крыс и паршивого своего рекламного агентства, так еще гости из-за рубежа беспокоят. Давай своего сторожа суй в обезьянник, а сам базарь с интуристом. Доступно?
— Доступно, — хмуро ответил Ряхин.
— И это самое, — добавил еще Ухов, — иностранца-то по высшему разряду принимай, но не обнадеживай, если права качать начнет. Тем более что в России прав у него никаких Нет. А с Андреевым, который владелец «Попкорна», лучше не связываться. Знаешь, ведь он теперь меценат известный и в мэры метит — слух такой идет. Так что, короче, выкручивайся как знаешь. Доступно?
— Доступно, — повторил капитан.
Лет примерно до пятнадцати Андреев жил, как жили все подростки его времени. Ходил в школу, получал удовлетворительные отметки, мечтал о десятикласснице Рите и игровой телевизионной приставке «Денди», которую так и не получил, потому что отец его работал на пошивочном комбинате техником, а мать — одной из уборщиц в местном правительственном здании. Как это принято в подростковом возрасте, юный Андреев стеснялся таких непрезентабельных родителей, вернее, их непрезентабельных профессий, но сам не прикладывал никаких усилий к тому, чтобы чего-то добиться в собственной жизни. Учился он посредственно, ни к какой отрасли знаний особых склонностей не имел и вообще о будущем задумывался редко и нехотя. Его отец, тоже Андреев Андрей Андреевич, видя ежедневно у себя перед глазами пример лучшей жизни в лице своего начальника цеха Никифорова, на протяжении какого-то недолгого времени пытался залучить сына к себе на работу, чтобы как бы между прочим продемонстрировать ему обитую черным кожзаменителем представительную дверь личного кабинета Никифорова, а если повезет, и самого Никифорова, сияющего в зените своей служебной славы, с целью указать сыну достойный образец для подражания. Но экскурсия не удалась. Андреев-младший наотрез отказывался посещать место отцовской работы, предпочитая такому времяпрепровождению посиделки с друзьями в родном подъезде с портвейном и гитарой. Не то чтобы юный Андреев был откровенным бездельником, просто, как свойственно людям его возраста, пока мало интересовался еще очень далеким, взрослым отрезком своего существования.
«Милиция!» — это слово отозвалось в сознании странного человека пугающим грохотом, Он попятился от существа, а потом повернулся и побежал — быстро. Почти так же быстро, как двигались в середине улицы приспособления на четырех круглых штуках, выполнявших, судя по всему, те же функции, что и его нижние конечности.
Существа, встречающиеся на дороге странному человеку, шарахались от него по сторонам, иногда с криками.
Один раз ему наперерез двинулось приспособление на четырех круглых конечностях, отличающееся от остальных подобных приспособлений знаками на своем корпусе. Приспособление остановилось, и из него вдруг высыпало несколько удивительно похожих друг на друга существ.
Это так напугало человека в женской ночной рубашке, что он тут же свернул с широкой улицы на узкую и побежал еще быстрее.
Вслед ему неслись странные крики, в которых рефреном звучала следующая фраза:
— Стоять!!! Милиция!
Еще человек механически отметил про себя два слова, Довольно часто повторяемые существами, которые его преследовали.
Первое было:
— Блядь!! Второе:
— Сука!!
Оба этих слова произносились существами с большей экспрессией, чем все остальные, используемые ими.
Кажется, существа хотели, чтобы странный человек остановился и подождал их, но ему отчего-то не хотелось останавливаться, да еще и терзало какое-то чувство… Словно очень нужно быть не в том месте, где он сейчас находился, а в каком-то другом. Только вот в каком именно?
Он хотел объяснить преследовавшим его существам, что спешит, но для этого надо было останавливаться и, тщательно подбирая и вспоминая слова, говорить, а на это у него совершенно не было времени.
К тому же что-то ему подсказывало, что лучше для него было бы убежать от этих существ, а не останавливаться и толковать с ними.
Поэтому он свернул на другую улицу, еще более узкую, чем та, по которой бежал до этого, и, перемахнув через несколько строений из вертикальных и горизонтальных планок (забор! забор!), убежал так далеко, что теперь уже не слышно было криков бегущих следом за ним существ.
Наконец он остановился у небольшого по сравнению с остальными каменного прямоугольника, высота и длина которого были примерно одинаковы. Целенаправленно ли он выбирал дорогу или прибежал сюда случайно, странный человек не знал. Знал только, что именно в этот прямоугольник, высота и длина которого были примерно одинаковы, ему и нужно.
Он обошел каменный прямоугольник кругом и заметил наконец вход в него.
Не похожим ни на какое другое было это чувство, не покидающее его с той самой минуты, как он очутился в этом мире, — почти все здесь казалось ему смутно знакомым.
«Но ведь тут ничто не может быть знакомым, — подумал он. — Я очутился в этом мире в первый раз — это я знаю точно».
Существа, встречающиеся ему на пути, пока он двигался внутри каменного прямоугольника, были более похожи на него, чем те, что остались снаружи. По крайней мере они не шарахались от него, не останавливались и не кричали вслед непонятные слова, как те, другие.
Он остановился перед светлым прямоугольником. Высота его равнялась его росту, а ширина превышала его ширину раза в три.
«Дверь», — всплыло в его памяти определение этого прямоугольника.
Человек толкнул дверь.
Она гулко скрипнула и подалась. Он шагнул в образовавшееся отверстие и очутился в каком-то отсеке, заполненном непонятными предметами. Ему вдруг подумалось, что весь этот каменный прямоугольник разделен внутри на подобные отсеки, как и остальные такие же каменные прямоугольники. С чего он вдруг решил, что остальные каменные прямоугольники подобны этому — высота и длина которого примерно равны, — он и сам не знал.
* * *
Капитан Ряхин поднялся из-за своего рабочего стола и в крайнем возбуждении прошелся по кабинету. Дело, о котором ему только что сообщили по телефону, представлялось очень интересным. Запутанное и непонятное, оно должно быть раскрыто, а вот когда будет раскрыто, несомненно, принесет капитану Ряхину заслуженную славу и справедливо Издаваемый почет.Присев за стол, Ряхин подвинул себе папку с чистыми бумагами и на картонной обложке надписал аккуратным поярком:
— «Дело о мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем».
Затем раскрыл папку и глубоко задумался над первым белым листом.
В дверь его кабинета постучали.
— Вследствие моего раздумья убедительно прошу не беспокоить, — не поднимая головы от бумаг, веско проговорил капитан Ряхин.
Дверь тем не менее, скрипнув, отворилась. Видно, тот кто намеревался войти в кабинет капитана, убедительной просьбы не понял. Что было, в сущности, немудрено, так как капитан Ряхин постоянно использовал в своей речи обороты и конструкции, созданные исключительно для составления милицейских протоколов. Поэтому даже сведущему в этом отношении человеку его зачастую понять было сложно. Даже молодая жена Галина поначалу удивлялась, когда вместо того, чтобы по-человечески попросить ужина, Ряхин вытягивался на кухне и, закатив глаза к потолку, вещал:
— Вследствие тяжелых умственных усилий, затраченных мною на моей повседневной деятельности, приказываю разогреть спичкой и газом кастрюлю с щами и сковородку с котлетами, предварительно нарезав на равные по весу куски половину батона белого хлеба, так как я испытываю острое чувство крайнего голода.
Вот и сейчас капитан Ряхин, строго глядя, проговорил:
— В случае непонимания рекомендую восстановить в памяти текст моего приказа, мысленно повторить его несколько раз, а затем высказать, что именно вызвало непонимание. В случае дальнейшего непонимания…
— Отставить! — прозвучало в ответ.
Капитан Ряхин поднял наконец глаза, выпустил из рук папку с делом о мертвом теле и, грохнув крышкой стола, вскочил на ноги, выпятив грудь.
— Отставить, — уже смягчаясь, повторил полковник Ухов и прикрыл за собой дверь. — Вечно ты, Виталька, гонору на себя напустишь. Сотрудник-то ты хороший, только больно много о деле думаешь. Отдыхать тебе надо чаще.
— Покой нам только снится, товарищ полковник, — строчкой из песни ответил Ряхин.
— Ну то-то… ети твою бабушку в тульский самовар… — ухмыльнулся Ухов.
Капитан Ряхин хотел было заметить полковнику, что не пристало милицейскому начальнику выражаться нецензурными выражениями, но в порядке субординации смолчал. Только два раза вне очереди моргнул своими круглыми, похожими на пуговицы глазами и едва заметно шевельнул вытянутыми по швам руками — что означало у капитана крайнюю степень возмущения.
Ухов снова усмехнулся, юмористически вытянув оседланную подковкой усиков верхнюю губу, но тут же построжел.
— Ладно, — сказал он, — тебе как передовику нашего производства поручается разобраться с одним странным заявителем. Понимаешь, утром в дежурку ворвался какой-то крендель, с ходу признался в убийстве, краже, обмане и потребовал немедленного суда, а затем приговора… И смертной казни через показательное развешивание себя на площадях столичных городов и периферии. Ты уж с ним поговори помягче. Глядишь, что-нибудь ценное вызнаешь, дело громкое раскроешь. А там уж и конец квартала близок — внеочередное повышение можешь получить или премию в размере одной второй от заработной платы.
Капитан Ряхин хотел тотчас же горячо выкрикнуть что-нибудь вроде:
— Честь служить Отечеству важнее наград! — но не выкрикнул, зная по своему горькому опыту, что подобные высказывания легко сходят с рук только общепризнанным героям, а рядовых оперативных сотрудников, не успевших еще Доказать собственную исключительность, но говорящих такие речи, почему-то не понимают. Поэтому капитан Ряхин ограничился только нейтральным:
— Служу России!
— Вот и хорошо, — кивнул полковник Ухов. — Сейчас явителя введут. Ты уж помягче с ним, — попросил напоследок полковник, направляясь к выходу, — а то он что-то больно того… ети его бабушку в тульский самовар… что-то он больно нервный.
— Служу России! — снова рявкнул капитан и встал по стойке «вольно» только тогда, когда полковник Ухов вышел, притворив за собой дверь.
В коридоре тотчас послышался гулкий бас полковника:
— Ведите к Ряхину! — и сразу после этого — бестолковый лошадиный топот и невнятные плачущие выкрики.
Отчаянно не любивший суету и неразбериху капитан Ряхин поморщился. Через секунду дверь его кабинета с треском распахнулась. Возникший на пороге встрепанный и оборванный человек тут же обрушился ниц и, дробя коленями служебный паркет, пополз к капитану.
— Отставить! — приказал изумленный Ряхин, но пришелец, кажется, не услышал его.
— Христом-богом! — заголосил стремительно приближавшийся заявитель. — Богородицей-заступницей! Молю, гражданин начальник, судите меня честным народным судом! Это я убил охранника Ленчика! Это я открыл врата ада и выпустил зомби наружу! Это я.
Капитан Ряхин указал коленопреклоненному заявителю на кресло напротив стола. Заявитель, молитвенно сложив руки, подполз к креслу, но садиться в него не стал, а униженно остановился рядом.
— Фамилия? — строго спросил капитан.
— Семенов — моя фамилия, — блуждая безумными глазами по кабинету, проговорил заявитель. — Сторож я. В клинической больнице номер один сторожем работал.
«Ага, — мысленно проговорил Ряхин. — Звонок, который мне был из больницы номер один, прямым совпадением совпадает с визитом заявителя».
— Сторож Семенов, — вслух сказал капитан. — Вы сегодня утром сбежали с поста, своим внешним видом поставив персонал клинической больницы номер один в состояние недоумения. Нам все известно. Так какие показания вы хотите дать по поводу незаконного открытия ворот?
— Каких ворот? — прохрипел сторож Семенов.
— Только что вы заявили, что, будучи сторожем в больнице номер один у ворот ада, вы по преступной халатности не закрыли вышеозначенные ворота, что привело к гибели охранника Ленчика, — напомнил капитан недавнее высказывание сторожа.
— Врата ада! — взвыл сторож и, вскинув руки, несколько раз тяжко бухнулся лбом в паркет. — Мир вечной скорби и зубовного скрежета огненной рекой входит в наш город! Зомби и вурдалаки ползут по обагренной кровью земле. Гражданин начальник! Я из больницы сразу в церковь побежал и причастился. Грех я на себя великий взял! Отвечать буду по земным и небесным законам сразу! Судите меня сначала земным судом! А потом меня ждет суд высший!
— Вас еще не судят, — нахмурился капитан, — следствие только начинается. Так что рано вам говорить о передаче Дела из районного суда в высшую государственную прокуратуру.
Очевидно, не поняв ни слова из речи Ряхина, Семенов заплакал и стал неумело, но истово креститься.
Капитан же опустился за стол и притянул к себе папку с надписью: «Дело о мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем». И крупно вывел на первом листе: «Допрос».
— Итак, — поднимая глаза на всхлипывающего Семенова, проговорил капитан Ряхин. — Переходите прямо к даче показаний.
— Перехожу, — заголосил сторож, — Христом-богом… Богородицей-заступницей… Перехожу…
* * *
Человек в розовой ночной рубашке топтался в захламленном общем коридоре, не имея ни малейшего понятия о том, зачем он пришел сюда и что ему дальше делать. Клубящийся в его голове серый туман полностью скрывал сознание, а память казалось, отключилась в тот момент, когда он ощутил себя в этом новом мире лежащим под забором. Четыре двери располагались вдоль стен коридора — по две с каждой стороны. Странный человек прошелся по коридору, внимательно осматриваясь по сторонам. Ему вдруг показалось, что он уже когда-то бывал здесь — в этом месте, — и бывал не раз. Остановившись у одной из дверей, он задумался.«Не может быть, — запульсировала в его отуманенном мозгу робкая мысль. — Я впервые в этом страшном мире. Значит, не могу ничего помнить. Однако… почему-то меня тянет открыть именно эту дверь».
Так он и сделал — толкнул ногой дверь. Когда она не поддалась, он толкнул сильнее, а потом отошел к противоположной стене, разбежался и в дверь ударился всем телом. Негромко хрястнув, она слетела с петель.
Человек в женской ночной рубашке переступил порог и двинулся дальше — к первой попавшейся комнате. У входа в комнату он замер.
В углу на небольшом возвышении, название которого вспомнил он почти сразу — «кровать», — человек внезапно заметил существо, похожее на которое еще не встречал в этом мире. Существо обладало не четырьмя конечностями, а восемью. Оно ритмично сокращалось и издавало нечленораздельные восклицания и вздохи.
Не зная пока, что же ему делать дальше, человек произнес вслух первое же всплывшее в его сознании слово, кажется, из тех, что кричали похожие друг на друга существа, недавно преследовавшие его.
— Блядь! — Он постарался передать ту экспрессию, которую существа в это слово вкладывали при произнесении. То, что произошло потом, напугало странного человека так, что он присел на корточки и закрыл лицо руками. Пыхтящее и ритмично сокращающееся существо распалось надвое. Каждая половинка теперь была очень похожа на тех существ, что он видел на улицах между каменными прямоугольниками. Половинки пыхтящего существа обладали четырьмя конечностями, круглым предметом сверху их туловища (голова!) и небольшим отверстием в нижней части головы (рот!), из которого стали доноситься громкие малопонятные звуки. Кроме того, человек заметил, что половинки пыхтящего существа были без всяких оболочек в отличие от него и существ на улицах. При общей схожести они имели значительные различия в районе между нижними конечностями. У одной из половинок между нижними конечностями располагалась еще одна конечность, уступающая по размерам остальным четырем, а у второй половинки ничего подобного не было.
— Вам чего, гражданин?! — закричала одна из половинок.
— По какому праву ты, урод, в квартиру врываешься? — закричала вторая половинка.
— Это моя квартира, понял? — добавила первая половинка.
Странный человек опешил. Слова «квартира» и «моя» показались ему очень-очень знакомыми. И он проговорил, с трудом выговаривая чуждые своему речевому аппарату звуки:
— Моя квартира.
— Что-о?! — взревела вторая половинка — то, что обладала дополнительной конечностью в нижней половине туловища. — Это наша квартира! Мы ее недавно купили! А ну Пошел вон, придурок, а то я тебе сейчас глаз на жопу натяну, понял, сука?
— Сука! — повторил странный человек услышанное раньте слово.
— Ну все, — принимая вертикальное положение, внушительно проговорила половинка с дополнительной конечностью. —. Сейчас я тебя мочить буду, урод.
Надо сказать, человек в женской ночной рубашке намерений половинки не понял, но как только эта половинка, размахивая всеми наличествующими конечностями, подскочила к нему, в мозгу человека сработал какой-то давний рефлекс — не размахиваясь, он врезал кулаком нападавшему в челюсть, от чего тот перелетел через кровать, грохнулся затылком о пол и затих.
— Мама! — взвизгнула первая половинка. — Убивают!
Пока человек в женской розовой рубашке находился в замешательстве, половинка быстро подбежала к аппарату, стоящему неподалеку, что-то такое с аппаратом сделала и опять принялась вопить, обращаясь вроде бы не к пришельцу, а к кому-то другому, к кому именно — человек в женской розовой рубашке так и не смог понять.
Он, пятясь, отступил из комнаты, напуганный поведением шустрой половинки, но далеко убежать не успел. Дробный перестук бегущих ног оглушил его, а навалившаяся откуда-то сзади темнота мгновенно скрыла от него окружающую действительность.
* * *
Очевидно, мозги сторожа Семенова помутились окончательно, поскольку сторож нес оперу Ряхину очевидную ерунду, что, впрочем, опера Ряхина нисколько не смущало.«Чем непонятнее, тем лучше, — думал Ряхин, записывая слово в слово речь сторожа, — только запутанное дело может быть важным. Раскрыть запутанное дело значит доказать свою исключительную компетентность».
— Их было пятеро, — всхлипывая, говорил Семенов. — Все выходцы с того света. У первого в руках был топор, у второго кинжал, у третьего сабля, у четвертого двуручная бензопила, а пятый вооружен был автоматом Калашникова с подствольным гранатометом. Врата ада распахнулись, разверзлись хляби небесные, огненный дождь пролился на землю. Я сражался с демонами, как лев, но они оказались сильнее.
Туг раздался стук в дверь кабинета. Семенов вздрогнул и снова сверзился со стула на пол. Опер Ряхин поднял голову от бумаг, отложил ручку и заранее строго нахмурился.
— Так как в кабинете проходит напряженная работа с подследственным, убедительно прошу не входить, а заявление оформить в письменном виде и передать позже, — громко проговорил Ряхин.
Дверь тем не менее открылась, и в кабинет вбежал низенький — не более полутора метров ростом — человечек, с ног до головы обряженный в дорогую кожаную одежду. Не обращая внимания на стонущего от страха Семенова, человечек резво вскочил на стул, причем оказалось, что ноги его не достают от пола сантиметров двадцать, брякнул на стол толстенную папку с бумагами и деловито посмотрел на Ряхина. Сторож Семенов, опасливо оглядываясь по сторонам, отполз к стенке, не выказывая никакого желания отвоевать обратно оккупированный человечком стул.
— Вот, — визгливо произнес человечек, — как вы и просили, уважаемый капитан, принес все необходимые документы.
Опер Ряхин посмотрел на незваного посетителя, досадливо поморщился и тут же перевел взгляд на допрашиваемого сторожа, потом снова на посетителя и чуть приподнялся из-за стола, будто хотел сунуть кожаного человечка в карман и без дальнейших помех продолжить допрос. Однако человечек, нетерпеливо пощелкав совсем крохотными пальчиками по принесенной с собой папке, поерзал на стуле и проговорил:
— Моя фамилия Полуцутиков, если вы помните, уважаемый капитан. Гарик Полуцутиков. Я по поводу происшествия в рекламном агентстве «Попкорн». Так как вы ведете это дело, я к вам и пришел. Помните, вы меня просили документы предъявить?
Конечно, Ряхин все прекрасно помнил. Но теперь голова его полностью была занята восстановлением хода событий, произошедших вчера в городской клинической больнице номер один. Тем более что коротышка Гарик Полуцутиков мало того что явился не в назначенное время, так еще и вторгся в кабинет во время важного допроса. Такого неуважения к порядку капитан Ряхин не терпел.
— Свидетель Полуцутиков, — свистящим от ненависти голосом начал опер, — настоятельно требую вашего отсутствия в принадлежащем мне служебном кабинете, так как ваше присутствие мешает мне вести дело в рабочем состоянии и наводит меня на подозрения, при подтверждении которых может произойти возможное осуществление перехода вашего лица из разряда свидетелей в разряд подозреваемых.
Свидетель Цутиков вытаращил глаза и окаменел, ничего совершенно не поняв из речи капитана.
— Мне бы только документики предъявить, — сглотнув, тихонько проговорил он, — И все, А то ведь неприятно в самом деле, когда тебя в башибузуки записывают. Разве я виноват, что крысы устроили в «Попкорне» погром? А все на меня сваливают. Абсолютно бездоказательно, прошу заметить. Престиж моей фирмы падает. Я просто объявления заказал в «Попкорне», заплатил сполна, а тут эти крысы. Как они могут быть связаны с моей фирмой? Просто бредом было бы подобное предположить. Престиж моей фирмы падает. Иностранные инвесторы, между прочим, волнуются. А дело-то, простите, глупое. Я знаю, что рекламщики крысиный налет отчего-то связывают с моим заказом — это же глупо! Заявление на меня написали. Там этот Андреев суетится, который большая шишка. Даже мой главный иностранный инвестор прибыл в наш город, чтобы разобраться. У меня крупная фирма, очень престижное положение на рынке. Мы унитазы производим. А мой инвестор, когда узнал об этой дикой истории, лично захотел встретиться с вами. Я бы документики только… Или…
Коротышка неловко захихикал, потер ладошки и подозрительно покосился на сжавшегося у стены Семенова.
— Или, может быть, как-нибудь по-другому бы вопрос решили, — несмело закончил он. — Ну… вы понимаете…
— Ваших намеков я не понимаю, — железным голосом отрезал Ряхин и выразительно указал взглядом на дверь.
— Только документики, — пискнул коротышка и втянул голову в плечи, отчего стал похож на деревянного садового гномика. — Я все что нужно собрал.
Ряхин открыл рот, чтобы выгнать надоедливого Полуцутикова, но, подумав о том, что, повышая голос, он роняет престиж российской милиции, сказал:
— Пожалуйста, прошу предъявить необходимые документы, только в исключительно ускоренном темпе.
— Сию минуту, — тут же с готовностью отозвался коротышка и раскрыл папку.
«Все равно, — мысленно проговорил Ряхин, — все до единого документы, положенные по закону, собрать никак не возможно».
И достал список на шести листах.
— Паспорт, — начал зачитывать капитан.
На столе перед ним появился новенький паспорт. Ряхин Раскрыл красную книжицу и углубился в ее изучение.
— Удостоверение личности с фотографией и печатью, — закрыв и отложив в сторону паспорт, проговорил, сверившись со списком, опер.
Коротышка не стал протестовать, как обычно протестовали все встречавшиеся Ряхину по долгу службы посетители, и говорить: мол, зачем предъявлять какое-то удостоверение, если все равно есть паспорт, а без разговоров достал из папки и положил на стол искомое удостоверение.
Тщательно проверив печати и сверив фотографию с оригиналом, капитан снова заглянул в список.
— Справка из налоговой службы.
— Вот.
— Отчет об уплате государственных пошлин за последние десять лет.
— Пожалуйста.
— Прилагающиеся к отчету подробные счета.
— Сию минуту…
— Справка от коллегии адвокатов.
— Секунду, вот!
— Справка от городской экологической лаборатории о безопасности для окружающей среды выпускаемой продукции.
— Получите.
— Справка от государственной комиссии по качеству и ценам.
— Не извольте беспокоиться.
— Реестр пожарной безопасности.
— Здесь.
Ряхин с изумлением посмотрел на коротышку и на волшебную папку, откуда молниеносно появлялись безупречно исполненные документы.
— Это все? — лучезарно улыбаясь, осведомился Полуцутиков.
Капитан Ряхин посерьезнел и продолжил чтение списка. Но все без малейшего исключения документы, которые даже очень удачливому предпринимателю не удалось бы собрать года за два, вылетали из принесенной Полуцутиковым папки, как только капитан оглашал очередное название.
Закончив, опер сгреб в кучу бумажки и суховато кивнул коротышке.
— Можете идти.
— Так я могу надеяться на благополучный исход моего дела? — вкрадчиво осведомился тот.
Тут капитану Ряхину кстати подвернулась на язык фраза, которая очень пошла бы ему, если бы он был не простым ментом, а героическим: «Я сделаю только то, что велит мне сделать закон», но Ряхин вовремя проглотил просившиеся наружу слова и сказал строго:
— В рамках отечественной законности.
После чего коротышка вздохнул и, спрыгнув со стула, отбыл из кабинета.
— Итак, — проговорил капитан, повернувшись к притихшему Семенову. — Продолжим.
Но продолжить им не удалось. На столе капитана затрещал телефон.
— Это Ухов, — услышал капитан в трубке взволнованный голос полковника. — Такое дело, Виталик… у тебя этот… предприниматель Полуцутиков был?
— Так точно, — ответил Ряхин.
— Сейчас ко мне евонный иностранный инвестор приперся, — сообщил полковник. — Я его к тебе направил. Прими по высшему разряду.
— Нахожусь под непосредственным впечатлением дела больничного сторожа, — твердо проговорил капитан Ряхин. — Считаю нецелесообразным распределять служебную энергию на решение второстепенных вопросов.
— Ититская сила! — вскричал полковник. — Иностранный инвестор — это тебе второстепенные вопросы?! Меня и так Андреев, меценат гребаный, напрягает из-за поганых крыс и паршивого своего рекламного агентства, так еще гости из-за рубежа беспокоят. Давай своего сторожа суй в обезьянник, а сам базарь с интуристом. Доступно?
— Доступно, — хмуро ответил Ряхин.
— И это самое, — добавил еще Ухов, — иностранца-то по высшему разряду принимай, но не обнадеживай, если права качать начнет. Тем более что в России прав у него никаких Нет. А с Андреевым, который владелец «Попкорна», лучше не связываться. Знаешь, ведь он теперь меценат известный и в мэры метит — слух такой идет. Так что, короче, выкручивайся как знаешь. Доступно?
— Доступно, — повторил капитан.
* * *
Андреева, известного бизнесмена, владельца рекламного агентства «Попкорн» и еще нескольких предприятий, работавших в других сферах бизнеса, звали Андрей. И отчество он имел Андреевич. Поэтому ничего удивительного не было в том, что с самого детства Андреева Андрея Андреевича называли просто по фамилии — Андреев. Так как-то получалось, что все его знакомые, услышав «Андреев», сразу понимали, о ком идет речь.Лет примерно до пятнадцати Андреев жил, как жили все подростки его времени. Ходил в школу, получал удовлетворительные отметки, мечтал о десятикласснице Рите и игровой телевизионной приставке «Денди», которую так и не получил, потому что отец его работал на пошивочном комбинате техником, а мать — одной из уборщиц в местном правительственном здании. Как это принято в подростковом возрасте, юный Андреев стеснялся таких непрезентабельных родителей, вернее, их непрезентабельных профессий, но сам не прикладывал никаких усилий к тому, чтобы чего-то добиться в собственной жизни. Учился он посредственно, ни к какой отрасли знаний особых склонностей не имел и вообще о будущем задумывался редко и нехотя. Его отец, тоже Андреев Андрей Андреевич, видя ежедневно у себя перед глазами пример лучшей жизни в лице своего начальника цеха Никифорова, на протяжении какого-то недолгого времени пытался залучить сына к себе на работу, чтобы как бы между прочим продемонстрировать ему обитую черным кожзаменителем представительную дверь личного кабинета Никифорова, а если повезет, и самого Никифорова, сияющего в зените своей служебной славы, с целью указать сыну достойный образец для подражания. Но экскурсия не удалась. Андреев-младший наотрез отказывался посещать место отцовской работы, предпочитая такому времяпрепровождению посиделки с друзьями в родном подъезде с портвейном и гитарой. Не то чтобы юный Андреев был откровенным бездельником, просто, как свойственно людям его возраста, пока мало интересовался еще очень далеким, взрослым отрезком своего существования.