Тюрин Александр Владимирович. Последнее чудо-оружие Страны Советов

   Но я Лизавету все-таки заинтересовал. И в кое-каком плане теперь заменял сбежавшего от хлопот Костю Сючица. Ну, а она мне - всех баб без исключения.
   Те секс-волны, которые пробирали меня при первых прикосновениях к Лизке, значительно ослабели, однако биологическое притяжение - какие-то феромоны-аттракторы, память от предыдущих воплощений? - непреклонно укладывали меня в кровать именно к ней.
   Заброшенная Надюха регулярно нынче ходила "за спичками" к соседке, а вернее соседу с первого этажа, ветерану-подводнику по имени Василий, которого в сорок лет списали "за борт", на пенсию. Несколько лет назад, когда он вылезал из своей субмарины, его смелую башку примял неурочно упавший люк. И с тех пор вся сила из-под фуражки уходила в "корешок", которым бравый моряк обслуживал всех жаждущих дам из нашего и соседнего многоквартирных домов.
   Виталию Афанасьевичу Сайко я предоставил все, что насобирал и откомментировал на мистическом участке своей работы. А где-то пару месяцев спустя он высвистал меня к себе и задушевно сказал:
   - Одному дедуле из специнститута, который с удовольствием забрал все твои откровения, теперь понадобились консультации. Переводчики с любого языка, сам понимаешь, у нас имеются, но это роботы, натасканные на технические, военные и прочие современные тесты, они не улавливают многозначия темных мистических слов. Обращаться же к сторонним востоковедам из университетов и академии наук нам не резон. Они могут неверно понять наши предложения, да и нам придется каждого знатока подолгу проверять на предмет возможной неверности, то есть утечки информации. А ты все-таки свой специалист.
   - То есть, ручной и карманный... Я рад постараться, только вам надо договориться с моим начальством, чтобы оно перераспределило силы. А то ведь у меня в ящике дела, которые пылиться не могут. Например, по поводу надписи в сортире: "Ленин - поц".
   С моим начальством Сайко согласовал переброску на другой фронт. Последним из командиров, скрепя сердцем, сапогами и другими деталями, дал свое майорское добро Безуглов.
   Специнститут КГБ гнездился в одном из домов стиля "модерн" на Петроградской стороне. Воздвигал его какой-то чудаковатый купец, который, видимо с бодуна, почитывал фольклор и прочую лабуду. Поэтому нанятый им архитектор старался подражать снаружи готическому замку, а внутри кносскому лабиринту с добавлениями из сказок про Кощея. По-крайней мере, из этого здания самостоятельно, да еще живым, я никогда бы не выбрался. Однако внизу, возле поста, оснащенного телемониторами, меня встретил человек в белом халате, отличающийся крепким телосложением, - похоже, что работник двойного назначения, - который и проводил к тем самым ученым, которым я потребовался.
   Научная общественность встретила меня в просторной лаборатории со сводчатым потолком и колоннами а-ля фаллос.
   При взгляде на главу проекта я сразу освежил в памяти прорицание Фимы - глаза "как лед", а в имени звучит северный ветер. Действительно, доктора наук звали Бореев, что напоминало о полночном студеном ветре Борее и всяких гипербореях. К тому же один его глаз был выцветшим бледно-голубым, то есть ледяным. Впрочем, второе око оказалось вполне насыщенного цвета, а сам мудрец - щуплым, малость сгорбленным, заводным и немало напоминающим Милляра в роли бабы-яги.
   В лаборатории, заставленной терминалами, принтерами, какими-то малопонятными приборами, - как мне показалось геофизического назначения, ничего не говорило и даже не нашептывало о мистике.
   - Ну, как удивление есть? - поинтересовалась "баба-яга", - что людям вроде нас понадобилась мистическая литература.
   - Мистика учит нас ничему не удивляться. Допустим, сейчас дунет ветерок и вы вместе со всей этой аппаратурой превратитесь в колдунов, демонов, чертей с котлами, и так далее.
   "Баба-яга" поняла, что я шучу и приветливо осклабилась.
   - Вы - геофизики? - решил выяснить я.
   - По профессии да. Если точнее, мы занимались естественными магнитными полями... - Бореев, разведя руки, как бы погладил линии земного магнетизма.
   - И вдруг вы решили, что в разных талмудах посредь всяких нелепостей об эманациях некой высшей энергии, вы обнаружите верные сведения о прежнем положении магнитного полюса или нахождении магнитных железных руд?
   - Мы решили, молодой человек, что рассуждения об эманациях высшей энергии не более нелепы, чем какие-нибудь новомодные физические гипотезы о суперстрингах, - вежливо осадил меня ученый Бореев.
   Я постарался легким кашлем выразить свое недоумение при изречениях столь далеких от правоверно-диалектического материализма. Я обязан был это сделать. "Баба-яга" бдительным ухом заметила мое натужное покашливание.
   - Полковник Сайко говорил мне, что у вас имеется масло в голове. Это приятно. И кроме того вам можно доверять. Что тоже немаловажно... Ведь наша работа носит не только научный, но вдобавок идеологический характер.
   - Так вот, капитан Фролов, советская коммунистическая идеология еще не сформировалась, - это произнес не Бореев, а один из его помощников, видимо "зам. по идеологии". - Кое-что сделал Маркс, кое-что Ленин, Сталин, но все это годилось для задач своего времени и осталось, так сказать, лишь в виде символов веры. Но есть то, что глубже догматов...
   - У кого есть? Не хотите ли вы сказать, что некоторые партийные идеологи дома вещают одно, а на работе другое? Одним, значит, палочка от мороженого, другим сладкое эскимо? - напрямую атаковал я.
   Мне пришлось это сделать, потому что я все время думал, кому попадет за дерзкие "идеологические" слова. Мне, за то, что слушаю, или им, за то, что говорят.
   - Мы ценим чувство юмора, - солидным голосом заявил Бореев. А помощник опять давай бубнить свою "крамолу". - Советская идеология еще только созревает. Это как бы крем, который пока сокрыт коркой из догм. Новая идеология фактически зародилась после поражений первых лет войны, когда власть догматизма в нашей стране начала слабеть. Тогда мы, наконец, смогли мало-помалу делать победы, ядерное оружие, ракеты, атомные станции. Сейчас же настало время для прорыва скрытой советской идеологии к свету. Ключевое слово в ней - гармония. Та гармония членов и органов, которая существует в здоровом теле. Это, разумеется, пока лишь идеал далекий от жизни.
   Между прочим понятно, почему "крамолу" изливает именно помощник Бореева. Если я окажусь более зашоренным, чем им хочется, то руководитель проекта сможет сослаться на острый приступ шизофрении у своего подчиненного.
   - А может вы имеете в виду ту гармонию, которой может похвастаться любой пчельник, термитник или муравейник? - решил высказать я здоровый скептицизм.
   - Молодой человек летает мыслью по древу, начало нашей совместной работы действительно связано с изучения ориентации термитов в магнитном поле Земли, - довольно одобрительно произнесла "баба-яга". - А вообще природа едина, капитан Фролов. От биологического до социального один шаг.
   - Почему вы такие раскованные? - не смог удержаться и стал выведывать я. - Что-то вы мне больно доверяетесь со своей внутренней или как там ее, заднепроходной идеологией.
   Помощник откликнулся странной фразой.
   - Мы вас уже проверили. Вы - подспудно наш человек... только покамест не смогли надлежащим образом оформить свои мысли. В основном ведь вы согласны с нами. Да или нет? Отвечайте правду.
   А почему нет?
   - Ну да, как же мне с вами не согласиться.
   - Ответ правдивый, - подтвердил один из лаборантов, глянув на монитор, который расцветился колонками цифр.
   Вот это действительно интересно. Проверка на детекторе лжи?
   Бореев был заметно обрадован удивленным выражением, прилипшим к моей физиономии.
   - Капитан Фролов, кто-нибудь из ваших "клиентов", скажем, повернутых на мистике, вещал о сроках поступления в наш бренный мир новой дозы энергии или о некой замечательной двери, которая вот-вот должна открыться?.. Они ведь часто изрекают необычные вещи, эти ваши клиенты, поэтому их и принимают за психопатов, вредящих общественному благоразумию...
   Да, я, наверное, разделяю взгляды профессора Бореева, но мне не хочется, чтобы эта компашка догадалась о Фиме, а значит о Лизе, о "совенке".
   И я как бы закрыл экраном не подлежащий разглашению фрагмент своего жития-бытия. Накинул темное покрывало и перекрыл свет. Наверное, у меня получилось.
   Бореев испытующе глянул на лаборанта, тот на свою аппаратуру и пожал плечами.
   - Неблагоприятный спектральный ответ, нам нечего анализировать, Михаил Анатольевич.
   То-то. Неожиданно я заметил, что торчу под двумя очень толстыми кольцами, от которых убегает множество проводков. Тоже мне подопытного кролика нашли, бесплатную обезьяну. Я поспешил сделать несколько шажков вперед, поближе к нормальным людям.
   - Как сказал полковник Сайко, неделю вы в полном нашем распоряжении, потом еще уделите дней пятнадцать в течении двух месяцев, - напомнила баба-яга.
   После этих подозрительных колец мне хотелось определенности.
   - Так, товарищи, чего бы вы от меня хотели? Чтобы я пел, танцевал, колотил в бубен? Или, чтобы сделал доступной для строительных батальонов лурианскую каббалу?
   Бореев нетерпеливо отмахнулся сухой ладошкой.
   - Это потом, в следующие пятнадцать дней. Вначале мы бы предложили вам участие в одном эксперименте... Недельное и непрерывное.
   - Но я не заменитель обезьяны, хоть они и покупаются за валюту. Вам придется кое-что объяснить.
   - Ладно, согласен, обезьянок нам и так хватает, - Бореев взял меня под руку и мы стали прогуливаться, как старый добрый профессор вместе со своим любимым учеником где-нибудь на газонах Оксфорда.
   - Друг мой, капитан Фролов. Как я уже упоминал, возглавляемая мной группа долгое время занималась сообществами высокоорганизованных насекомых. Некоторые их виды демонстрируют прямо-таки потрясающие способности - ориентация на местности, уклонение от опасностей, подготовка к неблагоприятным погодным условиям и природным катастрофам.
   В своей прогулке по лаборатории мы двигались мимо стеклянных ящиков с сотами или гнездами, где шестерили пчелы, осы, муравьи, термиты и прочие твари, чующие катаклизмы. Мимо прикрытого крепким плексигласом лабиринта, где бегали умницы-крысы. Мимо огромных аквариумов, освещенных мощными разноцветными лампами, где сновали пестрые рыбки. Мимо небольшого террариума с медитирующими кобрами и ленивыми гюрзами. Мимо клеток с грустными собаками и вольеров с бабуинами, что сношались между собой, не ведая греха.
   - ...Состояние магнитного поля, - вернее магнитогидродинамические шумы, так называемые шипения, свисты, гудения, - вот что было ключом к этим поразительным способностям. Благодаря МГД-шумам насекомые чувствовали удаленные во времени и пространстве явления, начиная с землетрясения и кончая военными действиями. Причем, как правило магнитные шумы не имели привязки к естественным токам земной коры или атмосферы. Так появился фактор Икс, который позднее превратился в Ф-поле, ПОЛЕ СУДЬБЫ...
   Возле вольера с морскими свинками лаборант указал пальцем на одно подопытное животное, чья белая шкурка была испачкана красными потеками. Да и вообще оно выглядело несчастным и слабым. Лаборант что-то невнятно проговорил о количестве потерянной крови и попросил изменить "параметры раздражения матриц". На это Бореев откликнулся, что дескать, потом расскажешь, и потащил меня вперед.
   - ...Опуская всякие подробности, выскажу смелый постулат, что Ф-поле является системой матричных потенциалов, источником всех взаимодействий: от тех, что удерживают нуклоны в ядре атома до связей самых сложных вещественных объектов. Это энергоинформационное поле, которое потихоньку дергает за ниточки все, что находится в нашем мире, незаметно устанавливает и разрывает мириады зависимостей между его элементами. Короче, дружба и борьба каких-то там матриц - есть наша судьба...
   Говоря и выслушивая такие мудреные и простые разъяснения, мы миновали клетку, где две крысы очень удачно охотились на здоровенную змею, нападая то спереди, то сзади, отвлекая и выматывая. Они работали как две машины и бедная рептилия была обречена на казнь. Оператор, поглядывающий правым глазом на поединок, а левым - на экран ЭВМ, торжествующе задрал большой палец и сказал что-то про удачно наведенную агрессивность. И снова Бореев ускорил мое движение.
   - Благодаря Ф-полю мы уже не отмахиваемся от удивительной гармонии природы и явной целенаправленности эволюции. Слово "случайность" напрочь исчезло из нашего лексикона. Все - закономерно, от физических констант до генетического кода. Все закономерно - и благоприятный спектр пробивающихся через атмосферу лучей, и слабенькая радиоактивность земной коры, и отсутствие в природе хищников, которые не дали бы человеку жизни... Иногда, весьма грубо, мы можем заметить процесс, идущий в Ф-поле с помощью магнитных детекторов... мы даже пробуем влиять на него по принципу обратной связи...
   - Как жаль, профессор, что я круглый нолик в магнетизме и детекторах, - искренне пожаловался я. В самом деле, тут ученые собираются улучшать судьбу каждого советского человека, а я никак не смогу им пособить.
   - Вам и не надо стараться, чтобы стать единичкой. Самый лучший воспринимающий аппарат находится здесь, - Бореев постучал по своей черепной коробке, обтянутой морщинистой кожей. Мы пока не можем определить точное анатомическое нахождение интересующего нас органа, возможно он диффузный. Мы даже не знаем точно, работает ли он с магнитными шумами или непосредственно воспринимает Ф-поле. Но уже напали на некоторые стимуляторы, которые заставляют этот наш внутренний "детектор" шарудить бодрее. Подобные стимулирующие препараты были известны еще во времена царя Гороха, они активно применялись жрецами Вавилонии и Древнего Египта...
   - Вот так пример для подражания, - ехидно вякнул я, однако Бореев не смутился. Смущение ему вообще не было свойственно.
   - ...Поскольку эти государства существовали тысячелетиями, а наказания за лжепрогностику назначались суровые, значит прорицания тамошних экспертов-жрецов не были сплошной лажей...
   - Да, наказания были не чета нынешним. Посадить на кол, содрать кожу, забить колышек в темечко... - подхватил я, несколько пытаясь повлиять на законченность речи. Не повлиял.
   - ...Не зря же их космогонические представления подтверждается самыми свежими данными науки. Мы точно знаем некоторые виды растений, из которых получались - вываривались и выпаривались - такого рода стимуляторы. Эти цветочки до сих пор мирно произрастают в долине Нила и Южной Месопотамии. Только мы в состоянии гораздо лучше очистить и выделить вещества, что играют основную роль. Наша цель - найти именно то соединение, из-за которого наш внутричерепной детектор способен воспринимать Поле Судьбы. Соответственно, вещества, что только мешают и замутняют картинку, должны отсеяться. Поэтому мы и проводим эксперименты, и в одном из них с нетерпением ждем вашего участия. Так вы согласны, капитан Фролов?
   Да, пожалуй участвовать в этой работенке все-таки приличнее, чем дергать за пейсы сионистов, с которыми мы такие смелые здесь, а на Ближнем-то Востоке управится не в состоянии.
   - Я согласен, только вначале мне надо позвонить жене. Мол, через неделю я стану много лучше, чем сейчас.
   - Конечно, конечно, вас сперва проводят к телефону, где вы, надеюсь, обойдетесь без лишних слов, а потом отведут, так сказать, в резиденцию. Я уверен, вам там понравится.
   - Ладно, потерплю недельку. Только не забудьте поставить бублики в мое меню.
   Само собой, звякнул я не Надюхе, а дружкам, с которыми собирался назавтра поддавать. Это веселое мероприятие, действительно, сорвалось, уступив свое время ответственной работе на благо всего прогрессивного человечества.
   Помещение для экспериментов на моей личности мне не шибко приглянулось. Никаких окон, едва заметная дверь. Мягкая обивка стен, пола - пожалуйста, бейтесь головой на здоровье. Мебель, скудная по ассортименту, но с деликатно закругленными краями. Маленький японский телик без кнопочек, утопленный в стене и защищенный мощным стеклом. Плафоны, источающие розоватый свет. Приземистый унитаз, с которого трудно свалиться. Неброская коротконогая койка - с такой если и упадешь под действием сна-кошмара, то насмерть не разобьешься.
   Таковы, наверное, одиночные палаты для буйно-помешанных где-нибудь на Западе, или у нас, для членов ЦК. Интересно, бывают ли у нас буйные цэкашники? Или они в любом случае остаются на своих рабочих местах и продолжают приносить пользу родине.
   Под такие интересные мысли я сдал свою одежду лаборанту в два его мешка - под расписку. И без всяких записей получил новый свой прикид. Белую рубаху без пуговиц, похожую на тунику из какого-нибудь исторического фильма и белые восточного типа шаровары для свободного гуляния ветра. Да, кажется, Бореев тоже любит киношку смотреть. Что любопытно, часы у меня забрали. А вот сигареты оставили.
   Дверь защелкнулась на замок. Ну, что дальше, профессора? Сперва надо ликвидировать накопившийся у меня недосып. Я юркнул в койку и сладко прижался к подушке. Солдат спит, а служба идет, и зарплата тоже, и премиальные надеюсь.
   Разбудила меня медсестра, первая бабешка, увиденная мной в этом заведении. Запустили ее ко мне для для уколов в мое тело. И, возможно, для снятия психологического напряжения. Первая инъекция была, наверное, из породы транквилизаторов, а вторая - древнемесопотамским стимулятором, вернее тем, что авторитетно считается стимулятором. Он попал прямо в вену и отправился в деловую поездку по моему организму. Девушка работала сноровисто ловко безошибочно, не то что-то косорукие медсеструхи из нашего бесплатного здравоохранения. Я даже сравнил ее с умелой дояркой или птичницей. Но тогда кем является моя персона - несушкой или коровой? На вопрос "который час" медсестра отчеканила: "Девять утра, товарищ Фролов". Это совпало с моим внутренним ощущением, что уже наступил следующий, так сказать, рабочий день.
   - Красивая, вас Маша зовут?
   - Меня? - несколько опешила сестра.
   - Ну если не вас, тогда, значит, меня.
   Сестру звали Даша, и я, желая отвлечься от неясности своего положения, продолжал с навязчивостью увиваться за ней.
   - А вы когда заканчиваете трудиться?
   - В шесть вечера.
   - Может зайдете еще, Дарья? Покурим... я бывалый боец и у меня всегда наготове пара историй о моих похождениях и прочих подвигах.
   Девушка с именем Даша вежливо улыбалась, но я все равно почувствовал, что она далека от меня, как экспериментатор от белой подопытной мыши. Ну, как бы вы отреагировали, если б муха-дрозофила или белая мышь вдруг пригласила вас на белый танец.
   - Ну, понятно, начальство у вас строгое. - Я был уверен, что телеглаз неустанно наблюдает за мной и не отстанет, даже когда моя задница расположится на горшке.
   - Отдыхайте, Глеб Александрович.
   С такими напутственными звуками девушка удалилась. Этакая чистюлька-комсомолочка, дочурка мелкого номенклатурщика, которая гордится своей работой в важном учреждении и надевает плащ-презерватив на всех, с кем приходится трахаться. Бореев, небось, обещает ей, что на следующий год обязательно пристроит в медицинский институт.
   Я прилег отдохнуть, как мне посоветовала сестра милосердия Даша. Лампы верно отреагировали на мое движение, верхний плафон отключился, зажегся слабый ночничок. Я прикрыл глаза и спустя минут пять мне показалось, что опять слегка забрезжила верхняя лампа. Я проверил правдивость ощущения размыканием век - ничего подобного. Но при опущенных веках снова заструился верхний свет, который даже приобрел объемность. А в нем замаячили непонятные кляксы разной подвижности. К этому добавилось легкое давление в области лба. Свет полился себе с полчаса и на том все закончилось в первый день эксперимента.
   Из каких-то других событий можно отметить лишь то, что кормежку таскал лаборант - все сплошь вегетарианское, приправленное гадким оливковым маслом, которое я терпеть не в силах.
   Продрав очи после очередного просмотра снов, я уткнулся в телевизор, по которому, впрочем, крутили не обычные советские передачи про перевыполнение плана и встречу однополчан, а что-то с видеомагнитофона. Я бы назвал это авангардным оп-артом.
   Фильмы о скрытой жизни природы делали ранее незаметное для меня явным и наглядным. Например, мне в ускоренном виде показывали рост дерева, путешествие улитки, или в крайне заторможенном - полет мухи, разряд молнии.
   Прокручивали кадры, представляющие инфракрасное зрение гремучей змеи, у которой добыча выглядит пятном с размытыми очертаниями и нескольким яркими полюсами. Понятно стало, что гремучник воспринимает жизнь крайне обобщенно, без деталей - просто как еду.
   Ознакамливали с любопытными съемками, в которых мир представал в ультрафиолетовом виде, родном для пчел, где даже сам воздух переливался мириадами бликов и оттенков, где был заметен след полета и сияли лучи заоблачного солнца, а обычный цветок рассыпался красками как окошко калейдоскопа. И сразу сделалось ясно, что пчельник ведет крайне организованную жизнь, в которой каждой деталюшке-финтифлюшке придается очень большое значение.
   И соитие кита с китихой продемонстрировали во всех подробностях, из чего следовало, что наши жалкие сексуальные потуги - просто форменное убожество. Много мне крутили по телевизору такого, что намекало на ограниченность и серость нашей жизни и, напротив, многоцветие, многосмыслие и продуманность природы.
   На второй день медсестрица Даша повторилась вместе с уколами. На сей раз она выглядела менее отстраненной, возможно Бореев порекомендовал ей все-таки подслащать пилюлю моего одиночного заключения. После первого укола и внедрения транквилизатора в мою ягодицу, я поинтересовался:
   - Дарья, вам никогда не рассказывали на комсомольских собраниях, что на Западе проводятся соревнования на самую мужественную задницу, которые собирают самые большие женские аудитории? Если не рассказывали, то зря. Это ли не яркое свидетельство загнивания мировой системы империализма?
   Когда смущенная медсестра склонилась над моей веной, предоставляя обозрению вырез халата и некоторую полновесную часть тела ниже шеи, я напомнил:
   - По части бюста паразитическая буржуазия тоже усердствует. Опять-таки состязания устраивает. Если бы вам не повезло и вы родились бы в мире капитала, то могли бы претендовать там на первый приз. Мне лично, ваш, так сказать, бюст нравится куда больше, чем бюсты некоторых выдающихся товарищей.
   И в самом деле, вымя девушки Даши сгодилось бы для ВДНХ. Медсестра зарделась, но не сказала: "Хам".
   - Может, вместе телик посмотрим, Дарья? Намедни мне показывали крупным планом коитус у товарищей китов, так что в этот раз увидим, наверное, интимную жизнь носорогов или горилл. Что как-то нам ближе и полезнее будет.
   Уход Даши несколько напоминал бегство. Я же улегся на койку, потому что стало не слишком приятно сидеть. В прикрытые глаза пролился куда более мощный поток света, чем вчера. И давление на лоб оказалось куда существеннее. Свет этот распределился какими-то полосами, потом сконцентрировался в нескольких лучащихся полюсах. Он напоминал беззвучный, но бурный водопад, за стеной которого двигались малооформленные тени. Я потянулся к нему и... приняв сокрушительный, но безболезненный удар, превратился в какую-то взвесь.
   Минуту я ничего не соображал, минуту меня крутило и вертело, как струйку воды в турбине Днепрогэса. Затем я себя снова осознал: и сверху, и внизу, и слева, и справа, и еще где-то. Я даже понаблюдал самого себя в разных позах и с разнообразными выражениями лица: за столом, во время допроса клиента, дома, в койке. Во мне протекало сразу несколько потоков мыслей на всякие темы, накатывали совершенно разномастные чувства, мелькали воспоминания, мгновенно всплывающие пеной из какой-то затхлой глубины.
   Я даже участвовал сразу в нескольких автобиографических сценках. Снова вымучивал сочинение на вступительных экзаменах в университет, снова изучал адскую машинку на занятиях в разведшколе, пытался врубиться в строчку из Имруулькайса в аспирантуре, свирепо устремлялся к Лизе Розенштейн в лифте, собирался спикировать из окна дома на Загородном, 32, боксировал с Затуллиным в курилке, думал о геофизике и создателе внутренней идеологии Борееве, просто отпирал какую-то дверь, протискивался в какой-то автобус, дул где-то чай, делал еще десяток вещей. Причем это повторялось по несколько раз, опять и опять с небольшими вариациями. Моя судьба расщепилась и ее обрывки вертелись как белки в барабане.
   Кажется, я совсем свихнулся, сшибся с катушек, ошизел, охренел.
   Некоторые из тех персонажей, что были раньше мной, несколько изменили внешность, отрастили вислые усы, нос румпельного вида, клочковатую бороденку. В моей личной "тыкве" объявились чуждые мне содержательные мысли. Моментальные картинки воспоминаний всплывали из чужих глубин. Меня насыщали совершенно несвойственные мне и просто даже диссидентские чувства - такие, например, как неприязнь к родному государству. Нелюбовь к горкомам и обкомам, к танково-тракторным заводам. Я святотатственно пожелал поражения советским хоккеистам на ближайшем чемпионате. Ужас какой нестерпимый...
   Я лихо строчил сочинение на тему, взятую Фимой Гольденбергом на экзамене. Я палил из "Узи" в какой-то траншее, и передо мной подыхали, гримасничая, неизвестные мне грязно-смуглые физиономии. Я умело душил какую-то бабу шарфом в лифте и тащил ее за ноги в подвал. Я валился из окна и расплескивался по ледяной земле...