Писатель, профессиональный журналист, высмеивает стандарт, выспренность, фальшь, которыми подчас грешат вопросы интервьюеров. В ответ ироническое "подыгрывание" рабочего, его подтрунивание над языком нарочитой фамильярности, за которой, по существу, неуважение к собеседнику, хоть и именуют его без всякого на то основания "коллегой".
Фальшь, неискренность, показуха не меньше, чем некомпетентная и невежливая настырностъ, вредят журналистским контактам, действуют отталкивающе, не даю!
возможности получить ценную информацию, грозят утратой авторитета. И напротив, самоотверженную помещу попутчиков, собеседников, порой случайных, встретит журналист, если сумеет расположить их к себе, убедить собственной убежденностью и душевностью. В подтверждение еще один эпизод из опыта Г. Бочарова. Журналист вылетал по срочному заданию газеты, чтобы написать о том, как героически спасали загоревшееся хлебное поле.
О мужестве, труде и риске. "Самолет уходит через тридцать минут, билетов нет. У диспетчера красные от бессонницы глаза, прокуренный голос, грустная улыбка.
За сутки дежурства перед ним прошли колхозники и главные инженеры, военные и корреспонденты, отпускники и опаздывающие из отпусков.
- Там пожар, - говорю я. - Вот телеграмма. Молодой парень, москвич гасил огонь, рискуя жизнью, и теперь...
Но палец диспетчера уже на рычажке селектора.
- Сколько ты весишь? - спрашивает он.
- Пятьдесят семь килограммов, - отвечаю я.
- Сколько? - с сомнением переспрашивает он.
- Это без одежды, - говорю я. - Так - шестьдесят.
- Кажется, уладил - лети. Только расскажи по-человечески, что там случилось. Ждем..."
Дальше были теплоход и паром, районный комитет партии, поездки с Васей Головкиным - героем события - по его страшному огненному маршруту, встречи с комбайнерами, домохозяйками, шоферами. Дальше был не менее срочный и сложный путь обратно, когда только от доброй воли встреченных людей зависело, успеет ли журналист к отлетающему рейсовому самолету или будет ждать сутки. "В репортаже "Схватка", - вспоминал впоследствии автор, - не было ни слова о диспетчерах аэропортов, милиционере с пристани, старом паромщике, молодых пилотах и шоферах. Но их присутствие ощущалось за каждой строкой. Они помогали газете как можно скорее рассказать о мужественном поступке, потому что знали цену мужественным поступкам и были наверняки готовы к тяжелым испытаниям в любой трудный миг их собственной жизни. Иначе неясно, зачем бы им все это было нужно..."
Так складываются звенья содружества, добровольной помощи со стороны незнакомых, уважающих журналистское дело людей.
- Добыть точную информацию, поведать люлгм истину - профессиональное правто честного журналиста.
А все же неточностей и в самых хороших газетах немало.
- Увы, заблуждения неотделимы от всякого процесса познания. Но, поняв их природу, легче с ними бороться и добиваться истины.
Философ XVII века Ф. Бэкон, размышляя о трудностях познания, писал: "Есть четыре вида идолов, которые осаждают умы людей. Для того чтобы изучать их, дадим им имена. Назовем первый вид идолами рода, второй идолами пещеры, третий - идолами площади и четвертый - идолами театра". Своей метафорой философ обозначил типы заблуждений, которые сбивают с курса разум, стремящийся к познанию истины. Ошибается тот, кто считает, что век научно-технической революции поборол всех идолов. Бэконовские страшилища живучи.
"Идолов рода" Ф. Бэкон расшифровывал так: "Ум человека уподобляется неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенном виде". Ошибки субъективности восприятия - так сегодня можно объяснить первую распространенную группу заблуждений.
"Журналист" рассказал, как очеркист "Комсомольской правды" В. Хилтунен собирал материал в Одоевской средней школе Тульской области. Работал, как и обычно, тщательно, кропотливо, влезал в детали, проверял и перепроверял свидетельства. Внезапная болезнь - приступ аппендицита - вынудила прервать работу. Едва оправившись после операции, он даже в больнице продолжал собирать материал: беседовал с наведывавшимися людьми, изучал протоколы педсоветов...
"Он работал как вол", - отзовутся потом об авторе очерка участники одоевской эпопеи.
И потом, выписавшись из больницы, "добирал" данные. Очерк об опыте одоевцев требовался срочно - газета спешила передать "ключи" одоевского опыта другим сельским школам. И вот очерк В. Хилтунена "Директор"
распечатан десятимиллионным тиражом "Комсомолки".
Прочли его, разумеется, и в Одоеве. И... послали возмущенные письма в "Комсомольскую правду", в редакцию журнала "Журналист". В письмах жаловались на то, что журналист исказил облик главного героя очерка, директора Одоевской школы Е. Бобылевой. Хорошо знавшие ее люди писали в газету, что Евдокия Федоровна - личность глубоко интеллигентная, тактичная, как литератор она отлично владеет словом, силу которому придает твердая убежденность в правильности своего дела... А изображена она "гром-бабой", как выразились многие одоввцы, читая очерк: ведь от нее закрываются па замки областные начальники. А некоторые читатели даже засомнйвалиоь. v решили, что Е. Бобылеву в очерке критикуют.
Вот он, резонанс неточного субъективного восприятия журналиста. Результат, навеянный первой группой бэконовскнх "идолов". Журналист был добросовестен и дотошен. Это особенно подчеркивали все, кто ппсал возмущенные письма. Он еще до болезни чуть ли не целый день ездил с Е. Бобылевой: в райком партии, в управление Сельхозтехники, в шефствующий пад школой совхоз, встречался в школе с выпускниками. Однако общее восприятие характера героини оказалось неверным. Подвел субъективизм - нередкий источник журналистских заблуждений.
Но вот вторая группа определенных Ф. Бэконом заблуждений: идолы пещеры - где подстерегают они?
Философ объясняет: "Ведь у каждого, помимо ошибок, свойственных роду человеческому, есть своя особая пещера, которая ослабляет и искажает свет природы".
К этим "пещерным" заблуждениям Ф. Бэкон относит личную предвзятость и предубежденность, вызванную предшествующими впечатлениями.
Чем это грозит журналисту? А вот чем - сбор материала начинается не на пустом месте, не на "чистой доске" профессионального восприятия. Журналист готовится к встрече с героем, а его сознание перебирает возможные обстоятельства и формирует предварительную "модель" ситуации. Вот едет журналист по тревожному сигналу за критическим материалом, а впечатление от того, что он видит на месте, благоприятное. Какая позиция повлияет на дальнейшее изучение фактов?
Корреспондент журнала "Крокодил" Р. Киреев, "отправляясь в Липецкую область, уже набрасывал в голове план фельетона о руководителе, для которого охотничьи страсти важнее работы. Думается, что подобная заблаговременная прикидка не столь уж безобидна, как это может показаться на первый взгляд. Она рождает некую пристрастность, невольную избирательность зрения: хочется замечать лишь те факты, которые подходят под созданную тобой схему".
Идолы предвзятости пытаются запрятать непредвиденные детали в укромный угол "пещеры" - в заранее готовое решение. Бывает, что это им удается. Но опытные журналисты умеют не поддаваться коварным искусителям.
"Идолы площади", по мнению Ф. Бэкона, способны склонить человека к общепринятой версии, навязать некритическое усвоение позиции большинства. А большинство в сложных вопросах тоже не застраховано от ошибок. Журналист обязан перепроверять "глас большинства" вдумчиво и критически.
Корреспондент ярославской газеты "Северный рабочий" В. Мельников прибыл с редакционным заданием в совхоз "Луч". Привел его сюда тревожный сигнал о хищении семенного зерна. Журналист представился директору совхоза, сообщил о цели командировки.
Директор его прервал:
- Знаю! Опять эта Болотова. Строчит и строчит кляузы: замучила всех. Лучше бы работала как все...
Это мнение разделяли многие жители совхоза. С кем ни беседовал корреспондент, ему говорили, что автор письма - известная кляузница. К тому же нерадива - работу выбирает только выгодную, от другой отказывается. На сенокос, например, вышла всего три раза...
Все факты корреспондент изложил в подготовленной публикации: жалобщицу пристыдил, существу жалобы значения не придал. И вот материал стоит в полосе.
К счастью, он не был напечатан. Опытному редактору доводы показались неубедительными. Особенно смущала ссылка на общее мнение, которым оперировал корреспондент. Конкретных доказательств практически не было.
Главный довод - не выходила на сенокос. В совхоз послали более опытного журналиста. Он вернулся с выводами, противоположными тем, которые сделал коллега, так как без предвзятости разобрался в ситуации, выяснил, что в дни сенокоса женщина серьезно болела. Обвинения в нерадивости были выстроены на песке.
Что и говорить, мнение большинства авторитетно для журналиста. Однако важно не проглядеть рубеж, за которым единодушное стремление к истине обретает облик "идолов площади".
Сравнительно недавно такой рубеж не заметили журналисты Днепропетровщины, а за ними и некоторые коллеги из уважаемых центральных газет. Несколько студентов местного университета предложили выстроить лодки из камыша, чтобы проплыть по Днепру до Черного моря. Цель доказать, что именно этим способом передвигались древние народности Приднепровья. Ученые-историки отнеслись к студенческому замыслу как к детской забаве - всерьез не приняли. Но местные патриоты обрадовались, надеясь снискать лавры первопроходцев. Пресса активно поддержала идею. Много было потрачено и сил, и денег, и камыша, и места в газетах, пока корреспондент "Правды" В. Черкасов не помог глянуть на предприятие иными глазами. И появился в "Правде" фельетон "Ковчег" в цветном тумане". После этого туман рассеялся. Детские дорогостоящие забавы предстали в истинном свете. Но до того "идолы площади" могли торжествовать победу.
Когда Ф. Бэкон предостерегает против четвертой группы заблуждений "идолов театра", что он имеет в виду? Это дань повседневным догмам, увлечение декларативностью. В эти ловушки случается попадать журналисту тогда, когда он склонен принять желаемое за действительное, обойти, приукрасить сложности.
"Идолы театра" побуждают вместо истины довольствоваться декорацией. И тогда на газетных страницах, в передачах радио и телевидения читатель, слушатель, зритель встречается с ходульными, схематичными персонажами вместо живых людей.
Как выиграть сражение с "идолами"? В каждом без исключения случае решить этот вопрос предстоит журналисту один на один с очередной проблемой.
- Конечно, существует немало сложных причин, уводящих журналиста от истины. Но есть ошибки, которые объясняются поспешностью, забывчивостью, халатностью, безграмотностью, наконец. А в результате рождается "брюква иа деревьях", как говорил Марк Твен.
- Да, и такого рода ошибки, к сожалению, не единичны.
Машинописный текст, который посылают в набор, открывается "собачкой". Так называется в редакционном обиходе трафарет, для каждой редакции свой, где помечено: "Цифры и факты проверил...", "К набору подготовил...", и следуют обязательные подписи и автора, и других профессионально ответственных лиц. Любой материал проверяет сначала литсотрудник, затем заведующий отделом, а перед сдачей в набор ответственный секретарь. Кроме того, во многих газетах есть специальные бюро проверки. Затем корректура проверка на грамматическую точность. И наконец, перед выходом в свет каждый номер дотошно читают главный редактор в "свежая голова" - дежурный сотрудник редакции.
В крупных газетах до десятка контрольных постов стоят на страже точности каждого предложения. И все же ошибки случаются. Их именуют "ляпы" малые и большие. За ними, как правило, следуют выговоры провинившимся тоже малые, большие и строгие. А за строгим выговором может последовать увольнение нерадивого журналиста или корректора.
Иные "ляпы" бывают даже забавны, если о них вспоминать через несколько месяцев. К. Чапек шутит на этот счет: "Опечатки бывают даже полезны тем, что веселят читателя: зато авторы пострадавших статей реагируют на них крайне кисло, пребывая в уверенности, что искажена и испорчена вся статья и что вообще во вселенной царят хаос, свинство и безобразие". Юмор, конечно, спасителен, но в день появления "ляпа" в любой уважающей читателя и себя редакции наступает подлинный траур. Раздаются суровые и насмешливые звонки подписчиков, почта приносит первые письма с текстами опровержений, коллектив выясняет причины ошибки, ищет главного виновника. А поиски эти не так-то легки.
Если кто-нибудь захочет в подшивке "Комсомольской правды" найти номер за 13 августа 1945 года, он такой газеты не обнаружит. В тот день газета вышла с датой...
13 января 1945 года!
Как это могло случиться? Из типографии подняли весь ночной "архив". К редактору были вызваны все, кто имел отношение к выпуску. В оттисках полос, начиная с первого и кончая "подписным" (то есть окончательным оттиском полосы перед печатанием), все было правильно: 13 августа 1945 года. А на тиражном оттиске 13 января!
Оказалось, выпускающий в последний момент решил почище набрать дату, а наборщик почему-то вместо "августа" сочинил "январь".
Теперь этот эпизод вспоминается с улыбкой, а тревога в редакции в тот злополучный день была всеобщая.
Все больно переживали нелепый "ляп".
Типичные промахи для пользы дела публикует "Журналист" в разделе "7 раз проверь" под рубрикой "Не вырубишь топором!". Вот абзац из очень квалифицированной ленинградской газеты "Смена": "Кролик действительно самое скороспелое и многоплодное сельскохозяйственное животное. Разводить его интересно и выгодно. Ведь от одной самки можно получить 60 шкурок и до 90 килограммов ценного мяса за год!"
Еще один курьезный промах извлечен "Журналистом" из публикаций "Советской Татарии". Газета сообщила: "В эти дни в музее истории города Набережные Челны экспонируются копии картин знаменитых западноевропейских художников. Среди них "Анаконда" Леонардо да Винчи".
Поистине "семь раз проверь". А после этого, иронизировали И. Ильф и Е. Петров, работавшие в пору творческой юности фельетонистами газеты "Гудок", после десяти проверок изумленные читатели получают первый том многотиражного издания с заголовком "Энциклопудия" вместо "Энциклопедия".
Фельетонист "Правды" А. Суконцев рассказывает о типичной, так сказать, "технологии "ляпа". "Один из моих коллег, довольно квалифицированный журналист, вернулся из командировки и, что называется, "отписался".
Очерк его набрали и поставили в номер. Вечером главный редактор звонит автору:
- Нужно указать название колхоза.
Очеркист рылся, рылся в своем блокноте, который он, надо сказать, ведет безалаберно, и наткнулся на название деревни.
- Деревня Васильково, - говорит он редактору.
- Нужен колхоз, а не деревня.
Опять лихорадочно перелистывается блокнот, тщательно изучаются собственные каракули. И вдруг фамилия: "Лаптев". Очеркист звонит главному редактору:
- Колхоз имени Лаптева.
- Лаптева? - с сомнением переспрашивает редактор. - А кто такой Лаптев? Почему его именем назван колхоз?
Журналист не знает, и он брякает первое, что приходит ему в голову:
- Это в честь одного из полярных исследователей.
Знаете, есть еще море Лаптевых.
- А при чем здесь Лаптевы?
- Не знаю. Кажется, один из них - их земляк.
- Кажется, кажется, - проворчал редактор и с тоской посмотрел на часы.
Очерк был напечатан, а через неделю пришло письмо из колхоза. Колхозники писали, что хотя их почтальон Леня Лаптев и неплохой парень, но они пока еще не думали о том, чтобы его имя присвоить колхозу.
Так безалаберные записи в блокноте стали виновником крупной газетной ошибки".
Случаются промахи и посерьезнее. В "Комсомольскую правду" пришло письмо из Самарканда. Четыре листа машинописного текста под заголовком "Маугли из Каратау" и подпись - кандидат географических наук, доцент кафедры физической географии Самаркандского государственного университета такой-то. Ошеломляющие факты сообщало письмо. В окрестностях горного кишлака Ингички более десяти лет назад обнаружили странное существо. По виду человек, он не имел одежды, скрывался от людей бегством, не умел разговаривать. Все же существо поймали, привели в кишлак. И здесь один из жителей признал в нем своего племянника, давно, в детстве, пропавшего мальчика Жияна. И вот автор письма делится своими наблюдениями: "...Жиян прожил в кишлаке уже двенадцать лет. Может спать на снегу. Ему чуждо чувство страха. Если потребуется, ночью в снег и ветер идет десять-пятнадцать километров до соседнего кишлака. Совершенно безотказен в работе. Редко злится. Очень силен. То съедает пищу за шестерых, то по трое суток не ест. Однажды сбежал в город Джизак.
Шипел на автомобили, дико озираясь по сторонам, его е трудом изловили полдюжины милиционеров".
Кто из журналистов не отзовется на такое письмо!
Явление чрезвычайное, свидетельство авторитетное. Правдивость изложения подкрепляют многочисленные детали.
Надо писать! Надо ехать!
О событии стало известно московским ученым. Профессор Б. Поршнев, известный историк, в ту пору как раз работал над монографией о палеопсихологии - истории развития мышления у древнего человека. (Вышла эта книга "О начале человеческой истории" уже посмертно, в 1974 году.) В момент возникновения Маугли из Каратау все помыслы профессора концентрировались на том, чтобы найти подтверждение или опровержение своей гипотезе очеловечения. И вот профессор едет в кишлак спецкором "Комсомольской правды" вместе с журналисткой Т. Агафоновой.
Первое, что попалось на глаза в Самарканде, - местные газеты "Ленин юлы" и "Ленинский путь" на узбекском и русском языках. И там и там статья доцента "Маугли из Каратау" уже напечатана - ее прочли тысячи людей.
Бригада "Комсомолки" встретилась с редактором "Ленинского пути". "Да, мы отвечаем за публикацию,- заверил он, - рассказ о событии уже затребовала "Неделя".
После многих часов трудной горной дороги перед спецкорами "Комсомольской правды" кишлак Ингички.
Человека по имени Жиян ученый и журналистка находят. Но ничего общего с выдуманным Маугли в нем нет.
Ситуация необычна, но совсем-совсем в другом отношении. Жиян действительно в войну лишился родителей, действительно живет у родственника, действительно производит впечатление забитого существа. Но причина - не скитания в горах, а обращение хозяина семейства.
Юноше необходима человеческая помощь и меньше всего журналистские рассказы.
А ложный слух, подкрепленный авторитетом двух областных газет, тем временем распространялся. В Самарканд уже прибыли журналисты из АПН и "Литературной газеты", сообщение передали зарубежные радиостанции, "Неделя" опубликовала очерк на эту тему редактора областной газеты.
Весь корреспондентский корпус собирается в сакле, где практически в услужении живет Жиян. Среди приехавших и автор письма в "Комсомолку". Хотя липа для профессора-историка очевидна, доцент-географ продолжает настаивать на своем мнении. И есть журналисты, склонные поверить первоначальной версии. Поверить единственно потому, что очень уж эффектный случай, что очень уж обидно добраться сквозь пургу в далекий кишлак и ни с чем уехать обратно. Кроме того, первая заповедь журналиста - выполнить задание редакции. Но не менее существенная заповедь - быть всегда досконально точным, чтобы не подвести редакцию.
"Известия", ответственные за публикацию "Недели", вскоре дали опровержение под заголовком "Исправление ошибки в связи с "Маугли из Каратау". Редакционная коллегия "Недели" извинилась перед читателями.
Бурно обсуждалась в журналистском мире эта незаурядная история. С ее подробным разбором выступил журнал "Журналист". Т. Агафонова вернулась к урокам "Маугли" в сборнике "Журналисты рассказывают".
Научный обозреватель "Комсомольской правды" Я. Голованов напомнил, что хотя случай с Маугли редок, но все же не единичен. Он напомнил о "Березе Рихарда Зорге". Прощаясь с Россией перед трудной и дальней дорогой, отважный советский разведчик вырезал якобы на ней свои инициалы. Итог: береза действительно есть, но Зорге к ней никакого отношения не имеет.
"Дерево-людоед". Информация о нем шла по областным и районным газетам как эпидемия гриппа. Сообщалось, что где-то (по счастью, не на территории СССР)
существует дерево, опутывающее зазевавшегося путешественника своими стеблями и высасывающее затем из него кровь или тихонько его переваривающее. Нет такого дерева ни у нас, ни в других, даже самых экзотических странах.
Необыкновенный "подвиг" Валентины Ткаченко.
Во время учебных парашютных прыжков один из парашютистов зацепился за хвост самолета. Прыгнувшая следом В. Ткаченко спасла жизнь товарища. Весть о ее "подвиге" росла как снежный ком, уже поговаривали о награждении отважной девушки. Итог: все выдумка, от начала до конца.
Объединяя все эти случаи, Я. Голованов ставит диагноз некомпетентность поистине огромная профессиональная проблема.
Но случается и другое - поверхностное отношение, как бы следование инерции, дань примелькавшемуся ж потому успокоительному стандарту.
Поверхностность, ты хуже слепоты.
Ты можешь видеть, но не хочешь видеть.
Быть может, от безграмотности ты?
А может, от боязни корни выдрать деревьев, под которыми росла, не посадив на смену ни кола?!
Е. Евтушенко - Что дает журналисту метод "перемены профессии"?
- Этот метод в журналистике знает множество вариантов. Не все и не всегда можно одобрить: нельзя идти на обман даже для благой цели. Однако закономерно переменить на время работу, чтобы глубже исследовать какую-то сферу труда.
"Спешите видеть! Только один раз! Весь вечер на манеже наш специальный корреспондент". Этот шутливый призыв появился на воскресной полосе "Комсомольской правды" "Карусель". "Два дня в униформе"
озаглавлена публикация В. Выжутовича, сменившего корреспондентский пиджак на яркий наряд униформиста.
"Неделю назад, - рассказал журналист читателям, - я приехал в старый цирк на Цветном бульваре. Мне выдали две замечательные куртки - красную (на утреннее представление) и зеленую (на вечер), брюки с лампасами и белую накрахмаленную рубаху. После чего старший униформист Шамиль Садеков подвел меня к занавесу и, прежде чем выпустить в свет, сказал строго и коротко:
- В проходе не стоять. На манеж не вылезать. Помогать нам не надо, стой и смотри. Медведей объявят - уйдешь в зал. Застегнись. Пошел.
Я вышел к публике так, словно меня объявили как жонглера, слона или канатоходца".
Для чего же затеял эту игру в переодевание журналист? С очень серьезной целью - рассказать по-настоящему глубоко о людях профессии, как будто бы и заметной (внешне), но на деле почти неизвестной. За два дня работы на манеже журналисту открылось многое, чего не увидишь со стороны, не выяснишь в беседах и не прочтешь в документах. Чтобы распознать тонностк труда, корреспондент сам надел униформу. И ив пожалел.
"Мне стало обидно, - написал потом журналист, - за человека и зрительном зале, который, наверняка считая собственную работу и сложной и значительной, вряд ли задумывался о "тайнах" работы унифармиста, где как будто бы никаких тайн нет, где все просто и бесхитростно, как шутки старого клоуна.
Какое грустное и наивное заблуждение!
Я "отра6отал четыре предоставления, но не умею делать и сотой доли того, что умеют и делают люди в униформе. Мне было вольно просто стоять. И даже этому я научился не сразу, потому что "просто стоять"
оказалось тоже непросто".
В. Выжутович не первый журналист, "влезающий в шкуру" людей тех профессий, которые он решил исследовать. Широко использовал прием перемены профессии М. Кольцов. Итог - его классические публикации: "Три дня в такси", "Семь дней в классе", "В загсе".
Правда, журналист здесь не столько "менял", сколько "вспоминал" прежние свои профессии - доводилось ему ранее и детей учить, и водить машину... Ни малейшая крупица накопленного опыта не пропадает даром для настоящего журналиста.
Фальшь, неискренность, показуха не меньше, чем некомпетентная и невежливая настырностъ, вредят журналистским контактам, действуют отталкивающе, не даю!
возможности получить ценную информацию, грозят утратой авторитета. И напротив, самоотверженную помещу попутчиков, собеседников, порой случайных, встретит журналист, если сумеет расположить их к себе, убедить собственной убежденностью и душевностью. В подтверждение еще один эпизод из опыта Г. Бочарова. Журналист вылетал по срочному заданию газеты, чтобы написать о том, как героически спасали загоревшееся хлебное поле.
О мужестве, труде и риске. "Самолет уходит через тридцать минут, билетов нет. У диспетчера красные от бессонницы глаза, прокуренный голос, грустная улыбка.
За сутки дежурства перед ним прошли колхозники и главные инженеры, военные и корреспонденты, отпускники и опаздывающие из отпусков.
- Там пожар, - говорю я. - Вот телеграмма. Молодой парень, москвич гасил огонь, рискуя жизнью, и теперь...
Но палец диспетчера уже на рычажке селектора.
- Сколько ты весишь? - спрашивает он.
- Пятьдесят семь килограммов, - отвечаю я.
- Сколько? - с сомнением переспрашивает он.
- Это без одежды, - говорю я. - Так - шестьдесят.
- Кажется, уладил - лети. Только расскажи по-человечески, что там случилось. Ждем..."
Дальше были теплоход и паром, районный комитет партии, поездки с Васей Головкиным - героем события - по его страшному огненному маршруту, встречи с комбайнерами, домохозяйками, шоферами. Дальше был не менее срочный и сложный путь обратно, когда только от доброй воли встреченных людей зависело, успеет ли журналист к отлетающему рейсовому самолету или будет ждать сутки. "В репортаже "Схватка", - вспоминал впоследствии автор, - не было ни слова о диспетчерах аэропортов, милиционере с пристани, старом паромщике, молодых пилотах и шоферах. Но их присутствие ощущалось за каждой строкой. Они помогали газете как можно скорее рассказать о мужественном поступке, потому что знали цену мужественным поступкам и были наверняки готовы к тяжелым испытаниям в любой трудный миг их собственной жизни. Иначе неясно, зачем бы им все это было нужно..."
Так складываются звенья содружества, добровольной помощи со стороны незнакомых, уважающих журналистское дело людей.
- Добыть точную информацию, поведать люлгм истину - профессиональное правто честного журналиста.
А все же неточностей и в самых хороших газетах немало.
- Увы, заблуждения неотделимы от всякого процесса познания. Но, поняв их природу, легче с ними бороться и добиваться истины.
Философ XVII века Ф. Бэкон, размышляя о трудностях познания, писал: "Есть четыре вида идолов, которые осаждают умы людей. Для того чтобы изучать их, дадим им имена. Назовем первый вид идолами рода, второй идолами пещеры, третий - идолами площади и четвертый - идолами театра". Своей метафорой философ обозначил типы заблуждений, которые сбивают с курса разум, стремящийся к познанию истины. Ошибается тот, кто считает, что век научно-технической революции поборол всех идолов. Бэконовские страшилища живучи.
"Идолов рода" Ф. Бэкон расшифровывал так: "Ум человека уподобляется неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенном виде". Ошибки субъективности восприятия - так сегодня можно объяснить первую распространенную группу заблуждений.
"Журналист" рассказал, как очеркист "Комсомольской правды" В. Хилтунен собирал материал в Одоевской средней школе Тульской области. Работал, как и обычно, тщательно, кропотливо, влезал в детали, проверял и перепроверял свидетельства. Внезапная болезнь - приступ аппендицита - вынудила прервать работу. Едва оправившись после операции, он даже в больнице продолжал собирать материал: беседовал с наведывавшимися людьми, изучал протоколы педсоветов...
"Он работал как вол", - отзовутся потом об авторе очерка участники одоевской эпопеи.
И потом, выписавшись из больницы, "добирал" данные. Очерк об опыте одоевцев требовался срочно - газета спешила передать "ключи" одоевского опыта другим сельским школам. И вот очерк В. Хилтунена "Директор"
распечатан десятимиллионным тиражом "Комсомолки".
Прочли его, разумеется, и в Одоеве. И... послали возмущенные письма в "Комсомольскую правду", в редакцию журнала "Журналист". В письмах жаловались на то, что журналист исказил облик главного героя очерка, директора Одоевской школы Е. Бобылевой. Хорошо знавшие ее люди писали в газету, что Евдокия Федоровна - личность глубоко интеллигентная, тактичная, как литератор она отлично владеет словом, силу которому придает твердая убежденность в правильности своего дела... А изображена она "гром-бабой", как выразились многие одоввцы, читая очерк: ведь от нее закрываются па замки областные начальники. А некоторые читатели даже засомнйвалиоь. v решили, что Е. Бобылеву в очерке критикуют.
Вот он, резонанс неточного субъективного восприятия журналиста. Результат, навеянный первой группой бэконовскнх "идолов". Журналист был добросовестен и дотошен. Это особенно подчеркивали все, кто ппсал возмущенные письма. Он еще до болезни чуть ли не целый день ездил с Е. Бобылевой: в райком партии, в управление Сельхозтехники, в шефствующий пад школой совхоз, встречался в школе с выпускниками. Однако общее восприятие характера героини оказалось неверным. Подвел субъективизм - нередкий источник журналистских заблуждений.
Но вот вторая группа определенных Ф. Бэконом заблуждений: идолы пещеры - где подстерегают они?
Философ объясняет: "Ведь у каждого, помимо ошибок, свойственных роду человеческому, есть своя особая пещера, которая ослабляет и искажает свет природы".
К этим "пещерным" заблуждениям Ф. Бэкон относит личную предвзятость и предубежденность, вызванную предшествующими впечатлениями.
Чем это грозит журналисту? А вот чем - сбор материала начинается не на пустом месте, не на "чистой доске" профессионального восприятия. Журналист готовится к встрече с героем, а его сознание перебирает возможные обстоятельства и формирует предварительную "модель" ситуации. Вот едет журналист по тревожному сигналу за критическим материалом, а впечатление от того, что он видит на месте, благоприятное. Какая позиция повлияет на дальнейшее изучение фактов?
Корреспондент журнала "Крокодил" Р. Киреев, "отправляясь в Липецкую область, уже набрасывал в голове план фельетона о руководителе, для которого охотничьи страсти важнее работы. Думается, что подобная заблаговременная прикидка не столь уж безобидна, как это может показаться на первый взгляд. Она рождает некую пристрастность, невольную избирательность зрения: хочется замечать лишь те факты, которые подходят под созданную тобой схему".
Идолы предвзятости пытаются запрятать непредвиденные детали в укромный угол "пещеры" - в заранее готовое решение. Бывает, что это им удается. Но опытные журналисты умеют не поддаваться коварным искусителям.
"Идолы площади", по мнению Ф. Бэкона, способны склонить человека к общепринятой версии, навязать некритическое усвоение позиции большинства. А большинство в сложных вопросах тоже не застраховано от ошибок. Журналист обязан перепроверять "глас большинства" вдумчиво и критически.
Корреспондент ярославской газеты "Северный рабочий" В. Мельников прибыл с редакционным заданием в совхоз "Луч". Привел его сюда тревожный сигнал о хищении семенного зерна. Журналист представился директору совхоза, сообщил о цели командировки.
Директор его прервал:
- Знаю! Опять эта Болотова. Строчит и строчит кляузы: замучила всех. Лучше бы работала как все...
Это мнение разделяли многие жители совхоза. С кем ни беседовал корреспондент, ему говорили, что автор письма - известная кляузница. К тому же нерадива - работу выбирает только выгодную, от другой отказывается. На сенокос, например, вышла всего три раза...
Все факты корреспондент изложил в подготовленной публикации: жалобщицу пристыдил, существу жалобы значения не придал. И вот материал стоит в полосе.
К счастью, он не был напечатан. Опытному редактору доводы показались неубедительными. Особенно смущала ссылка на общее мнение, которым оперировал корреспондент. Конкретных доказательств практически не было.
Главный довод - не выходила на сенокос. В совхоз послали более опытного журналиста. Он вернулся с выводами, противоположными тем, которые сделал коллега, так как без предвзятости разобрался в ситуации, выяснил, что в дни сенокоса женщина серьезно болела. Обвинения в нерадивости были выстроены на песке.
Что и говорить, мнение большинства авторитетно для журналиста. Однако важно не проглядеть рубеж, за которым единодушное стремление к истине обретает облик "идолов площади".
Сравнительно недавно такой рубеж не заметили журналисты Днепропетровщины, а за ними и некоторые коллеги из уважаемых центральных газет. Несколько студентов местного университета предложили выстроить лодки из камыша, чтобы проплыть по Днепру до Черного моря. Цель доказать, что именно этим способом передвигались древние народности Приднепровья. Ученые-историки отнеслись к студенческому замыслу как к детской забаве - всерьез не приняли. Но местные патриоты обрадовались, надеясь снискать лавры первопроходцев. Пресса активно поддержала идею. Много было потрачено и сил, и денег, и камыша, и места в газетах, пока корреспондент "Правды" В. Черкасов не помог глянуть на предприятие иными глазами. И появился в "Правде" фельетон "Ковчег" в цветном тумане". После этого туман рассеялся. Детские дорогостоящие забавы предстали в истинном свете. Но до того "идолы площади" могли торжествовать победу.
Когда Ф. Бэкон предостерегает против четвертой группы заблуждений "идолов театра", что он имеет в виду? Это дань повседневным догмам, увлечение декларативностью. В эти ловушки случается попадать журналисту тогда, когда он склонен принять желаемое за действительное, обойти, приукрасить сложности.
"Идолы театра" побуждают вместо истины довольствоваться декорацией. И тогда на газетных страницах, в передачах радио и телевидения читатель, слушатель, зритель встречается с ходульными, схематичными персонажами вместо живых людей.
Как выиграть сражение с "идолами"? В каждом без исключения случае решить этот вопрос предстоит журналисту один на один с очередной проблемой.
- Конечно, существует немало сложных причин, уводящих журналиста от истины. Но есть ошибки, которые объясняются поспешностью, забывчивостью, халатностью, безграмотностью, наконец. А в результате рождается "брюква иа деревьях", как говорил Марк Твен.
- Да, и такого рода ошибки, к сожалению, не единичны.
Машинописный текст, который посылают в набор, открывается "собачкой". Так называется в редакционном обиходе трафарет, для каждой редакции свой, где помечено: "Цифры и факты проверил...", "К набору подготовил...", и следуют обязательные подписи и автора, и других профессионально ответственных лиц. Любой материал проверяет сначала литсотрудник, затем заведующий отделом, а перед сдачей в набор ответственный секретарь. Кроме того, во многих газетах есть специальные бюро проверки. Затем корректура проверка на грамматическую точность. И наконец, перед выходом в свет каждый номер дотошно читают главный редактор в "свежая голова" - дежурный сотрудник редакции.
В крупных газетах до десятка контрольных постов стоят на страже точности каждого предложения. И все же ошибки случаются. Их именуют "ляпы" малые и большие. За ними, как правило, следуют выговоры провинившимся тоже малые, большие и строгие. А за строгим выговором может последовать увольнение нерадивого журналиста или корректора.
Иные "ляпы" бывают даже забавны, если о них вспоминать через несколько месяцев. К. Чапек шутит на этот счет: "Опечатки бывают даже полезны тем, что веселят читателя: зато авторы пострадавших статей реагируют на них крайне кисло, пребывая в уверенности, что искажена и испорчена вся статья и что вообще во вселенной царят хаос, свинство и безобразие". Юмор, конечно, спасителен, но в день появления "ляпа" в любой уважающей читателя и себя редакции наступает подлинный траур. Раздаются суровые и насмешливые звонки подписчиков, почта приносит первые письма с текстами опровержений, коллектив выясняет причины ошибки, ищет главного виновника. А поиски эти не так-то легки.
Если кто-нибудь захочет в подшивке "Комсомольской правды" найти номер за 13 августа 1945 года, он такой газеты не обнаружит. В тот день газета вышла с датой...
13 января 1945 года!
Как это могло случиться? Из типографии подняли весь ночной "архив". К редактору были вызваны все, кто имел отношение к выпуску. В оттисках полос, начиная с первого и кончая "подписным" (то есть окончательным оттиском полосы перед печатанием), все было правильно: 13 августа 1945 года. А на тиражном оттиске 13 января!
Оказалось, выпускающий в последний момент решил почище набрать дату, а наборщик почему-то вместо "августа" сочинил "январь".
Теперь этот эпизод вспоминается с улыбкой, а тревога в редакции в тот злополучный день была всеобщая.
Все больно переживали нелепый "ляп".
Типичные промахи для пользы дела публикует "Журналист" в разделе "7 раз проверь" под рубрикой "Не вырубишь топором!". Вот абзац из очень квалифицированной ленинградской газеты "Смена": "Кролик действительно самое скороспелое и многоплодное сельскохозяйственное животное. Разводить его интересно и выгодно. Ведь от одной самки можно получить 60 шкурок и до 90 килограммов ценного мяса за год!"
Еще один курьезный промах извлечен "Журналистом" из публикаций "Советской Татарии". Газета сообщила: "В эти дни в музее истории города Набережные Челны экспонируются копии картин знаменитых западноевропейских художников. Среди них "Анаконда" Леонардо да Винчи".
Поистине "семь раз проверь". А после этого, иронизировали И. Ильф и Е. Петров, работавшие в пору творческой юности фельетонистами газеты "Гудок", после десяти проверок изумленные читатели получают первый том многотиражного издания с заголовком "Энциклопудия" вместо "Энциклопедия".
Фельетонист "Правды" А. Суконцев рассказывает о типичной, так сказать, "технологии "ляпа". "Один из моих коллег, довольно квалифицированный журналист, вернулся из командировки и, что называется, "отписался".
Очерк его набрали и поставили в номер. Вечером главный редактор звонит автору:
- Нужно указать название колхоза.
Очеркист рылся, рылся в своем блокноте, который он, надо сказать, ведет безалаберно, и наткнулся на название деревни.
- Деревня Васильково, - говорит он редактору.
- Нужен колхоз, а не деревня.
Опять лихорадочно перелистывается блокнот, тщательно изучаются собственные каракули. И вдруг фамилия: "Лаптев". Очеркист звонит главному редактору:
- Колхоз имени Лаптева.
- Лаптева? - с сомнением переспрашивает редактор. - А кто такой Лаптев? Почему его именем назван колхоз?
Журналист не знает, и он брякает первое, что приходит ему в голову:
- Это в честь одного из полярных исследователей.
Знаете, есть еще море Лаптевых.
- А при чем здесь Лаптевы?
- Не знаю. Кажется, один из них - их земляк.
- Кажется, кажется, - проворчал редактор и с тоской посмотрел на часы.
Очерк был напечатан, а через неделю пришло письмо из колхоза. Колхозники писали, что хотя их почтальон Леня Лаптев и неплохой парень, но они пока еще не думали о том, чтобы его имя присвоить колхозу.
Так безалаберные записи в блокноте стали виновником крупной газетной ошибки".
Случаются промахи и посерьезнее. В "Комсомольскую правду" пришло письмо из Самарканда. Четыре листа машинописного текста под заголовком "Маугли из Каратау" и подпись - кандидат географических наук, доцент кафедры физической географии Самаркандского государственного университета такой-то. Ошеломляющие факты сообщало письмо. В окрестностях горного кишлака Ингички более десяти лет назад обнаружили странное существо. По виду человек, он не имел одежды, скрывался от людей бегством, не умел разговаривать. Все же существо поймали, привели в кишлак. И здесь один из жителей признал в нем своего племянника, давно, в детстве, пропавшего мальчика Жияна. И вот автор письма делится своими наблюдениями: "...Жиян прожил в кишлаке уже двенадцать лет. Может спать на снегу. Ему чуждо чувство страха. Если потребуется, ночью в снег и ветер идет десять-пятнадцать километров до соседнего кишлака. Совершенно безотказен в работе. Редко злится. Очень силен. То съедает пищу за шестерых, то по трое суток не ест. Однажды сбежал в город Джизак.
Шипел на автомобили, дико озираясь по сторонам, его е трудом изловили полдюжины милиционеров".
Кто из журналистов не отзовется на такое письмо!
Явление чрезвычайное, свидетельство авторитетное. Правдивость изложения подкрепляют многочисленные детали.
Надо писать! Надо ехать!
О событии стало известно московским ученым. Профессор Б. Поршнев, известный историк, в ту пору как раз работал над монографией о палеопсихологии - истории развития мышления у древнего человека. (Вышла эта книга "О начале человеческой истории" уже посмертно, в 1974 году.) В момент возникновения Маугли из Каратау все помыслы профессора концентрировались на том, чтобы найти подтверждение или опровержение своей гипотезе очеловечения. И вот профессор едет в кишлак спецкором "Комсомольской правды" вместе с журналисткой Т. Агафоновой.
Первое, что попалось на глаза в Самарканде, - местные газеты "Ленин юлы" и "Ленинский путь" на узбекском и русском языках. И там и там статья доцента "Маугли из Каратау" уже напечатана - ее прочли тысячи людей.
Бригада "Комсомолки" встретилась с редактором "Ленинского пути". "Да, мы отвечаем за публикацию,- заверил он, - рассказ о событии уже затребовала "Неделя".
После многих часов трудной горной дороги перед спецкорами "Комсомольской правды" кишлак Ингички.
Человека по имени Жиян ученый и журналистка находят. Но ничего общего с выдуманным Маугли в нем нет.
Ситуация необычна, но совсем-совсем в другом отношении. Жиян действительно в войну лишился родителей, действительно живет у родственника, действительно производит впечатление забитого существа. Но причина - не скитания в горах, а обращение хозяина семейства.
Юноше необходима человеческая помощь и меньше всего журналистские рассказы.
А ложный слух, подкрепленный авторитетом двух областных газет, тем временем распространялся. В Самарканд уже прибыли журналисты из АПН и "Литературной газеты", сообщение передали зарубежные радиостанции, "Неделя" опубликовала очерк на эту тему редактора областной газеты.
Весь корреспондентский корпус собирается в сакле, где практически в услужении живет Жиян. Среди приехавших и автор письма в "Комсомолку". Хотя липа для профессора-историка очевидна, доцент-географ продолжает настаивать на своем мнении. И есть журналисты, склонные поверить первоначальной версии. Поверить единственно потому, что очень уж эффектный случай, что очень уж обидно добраться сквозь пургу в далекий кишлак и ни с чем уехать обратно. Кроме того, первая заповедь журналиста - выполнить задание редакции. Но не менее существенная заповедь - быть всегда досконально точным, чтобы не подвести редакцию.
"Известия", ответственные за публикацию "Недели", вскоре дали опровержение под заголовком "Исправление ошибки в связи с "Маугли из Каратау". Редакционная коллегия "Недели" извинилась перед читателями.
Бурно обсуждалась в журналистском мире эта незаурядная история. С ее подробным разбором выступил журнал "Журналист". Т. Агафонова вернулась к урокам "Маугли" в сборнике "Журналисты рассказывают".
Научный обозреватель "Комсомольской правды" Я. Голованов напомнил, что хотя случай с Маугли редок, но все же не единичен. Он напомнил о "Березе Рихарда Зорге". Прощаясь с Россией перед трудной и дальней дорогой, отважный советский разведчик вырезал якобы на ней свои инициалы. Итог: береза действительно есть, но Зорге к ней никакого отношения не имеет.
"Дерево-людоед". Информация о нем шла по областным и районным газетам как эпидемия гриппа. Сообщалось, что где-то (по счастью, не на территории СССР)
существует дерево, опутывающее зазевавшегося путешественника своими стеблями и высасывающее затем из него кровь или тихонько его переваривающее. Нет такого дерева ни у нас, ни в других, даже самых экзотических странах.
Необыкновенный "подвиг" Валентины Ткаченко.
Во время учебных парашютных прыжков один из парашютистов зацепился за хвост самолета. Прыгнувшая следом В. Ткаченко спасла жизнь товарища. Весть о ее "подвиге" росла как снежный ком, уже поговаривали о награждении отважной девушки. Итог: все выдумка, от начала до конца.
Объединяя все эти случаи, Я. Голованов ставит диагноз некомпетентность поистине огромная профессиональная проблема.
Но случается и другое - поверхностное отношение, как бы следование инерции, дань примелькавшемуся ж потому успокоительному стандарту.
Поверхностность, ты хуже слепоты.
Ты можешь видеть, но не хочешь видеть.
Быть может, от безграмотности ты?
А может, от боязни корни выдрать деревьев, под которыми росла, не посадив на смену ни кола?!
Е. Евтушенко - Что дает журналисту метод "перемены профессии"?
- Этот метод в журналистике знает множество вариантов. Не все и не всегда можно одобрить: нельзя идти на обман даже для благой цели. Однако закономерно переменить на время работу, чтобы глубже исследовать какую-то сферу труда.
"Спешите видеть! Только один раз! Весь вечер на манеже наш специальный корреспондент". Этот шутливый призыв появился на воскресной полосе "Комсомольской правды" "Карусель". "Два дня в униформе"
озаглавлена публикация В. Выжутовича, сменившего корреспондентский пиджак на яркий наряд униформиста.
"Неделю назад, - рассказал журналист читателям, - я приехал в старый цирк на Цветном бульваре. Мне выдали две замечательные куртки - красную (на утреннее представление) и зеленую (на вечер), брюки с лампасами и белую накрахмаленную рубаху. После чего старший униформист Шамиль Садеков подвел меня к занавесу и, прежде чем выпустить в свет, сказал строго и коротко:
- В проходе не стоять. На манеж не вылезать. Помогать нам не надо, стой и смотри. Медведей объявят - уйдешь в зал. Застегнись. Пошел.
Я вышел к публике так, словно меня объявили как жонглера, слона или канатоходца".
Для чего же затеял эту игру в переодевание журналист? С очень серьезной целью - рассказать по-настоящему глубоко о людях профессии, как будто бы и заметной (внешне), но на деле почти неизвестной. За два дня работы на манеже журналисту открылось многое, чего не увидишь со стороны, не выяснишь в беседах и не прочтешь в документах. Чтобы распознать тонностк труда, корреспондент сам надел униформу. И ив пожалел.
"Мне стало обидно, - написал потом журналист, - за человека и зрительном зале, который, наверняка считая собственную работу и сложной и значительной, вряд ли задумывался о "тайнах" работы унифармиста, где как будто бы никаких тайн нет, где все просто и бесхитростно, как шутки старого клоуна.
Какое грустное и наивное заблуждение!
Я "отра6отал четыре предоставления, но не умею делать и сотой доли того, что умеют и делают люди в униформе. Мне было вольно просто стоять. И даже этому я научился не сразу, потому что "просто стоять"
оказалось тоже непросто".
В. Выжутович не первый журналист, "влезающий в шкуру" людей тех профессий, которые он решил исследовать. Широко использовал прием перемены профессии М. Кольцов. Итог - его классические публикации: "Три дня в такси", "Семь дней в классе", "В загсе".
Правда, журналист здесь не столько "менял", сколько "вспоминал" прежние свои профессии - доводилось ему ранее и детей учить, и водить машину... Ни малейшая крупица накопленного опыта не пропадает даром для настоящего журналиста.