Уэлч Рональд. Рыцарь-крестоносец

   Хотя у Филиппа не было ни малейшего намерения специально рассчитать момент своего появления в зале, для создания наибольшего эффекта он не мог выбрать более подходящей минуты своего прихода. Бароны погибшего королевства уже рассаживались на свои места за длинным столом, но шум разговоров тотчас же стих, и в абсолютной тишине прозвучали торжественные слова секретаря:
   – Сир Филипп д'Юбиньи, сеньор Бланш-Гарде и Монгиссарда.
   Филипп в смущении остановился на пороге, увидев, как лица всех присутствующих разом повернулись к нему, и снова, без малейшего старания со своей стороны, дал баронам возможность с интересом рассмотреть его высокую подтянутую фигуру и обратить внимание на его величественные и вместе с тем простые манеры. Да, он многому научился у турок.
   Вдруг Филипп увидел устремившуюся к нему плотную фигуру какого-то человека с протянутыми для приветствия вперед руками. Преодолев смущение, он узнал в этом человеке своего крестного отца, сира Бальяна де Ибелина, немного располневшего с тех пор, как Филипп видел его в последний раз, но сохранившего свою обворожительную улыбку и белоснежные зубы.
   – Мой дорогой Филипп! Как я рад снова видеть тебя! – пухлая рука потрепала Филиппа по плечу, и пара проницательных глаз осмотрела молодого рыцаря с ног до головы с искренним восхищением.
   Сир Бальян, этот опытный и мудрый дипломат, одобрительно крякнул, удовлетворенно кивнул и отошел в сторону, чтобы дать возможность другим баронам приветствовать его крестника.
   Среди присутствующих нашлось много людей, хорошо знавших и уважавших сира Хьюго и теперь горевших желанием оказать честь его сыну. Некоторым же просто было любопытно взглянуть на рыцаря, покрывшего себя такой славой в битве при Хиттине. И лишь немногие смотрели на Филиппа как на важную персону, имеющую влияние при Иерусалимском дворе, которую можно использовать, переманив на свою сторону, в нескончаемой борьбе за власть.
   Филипп отвечал на приветствия со спокойным достоинством, привитым ему годами, проведенными в турецком плену. Он вежливо поклонился маркграфу Конраду Монферратскому, человеку со слащавым длинным лицом оливкового цвета, в котором сквозило что-то кошачье, с белыми женственными руками и мягким голосом, напомнившим Филиппу голос Старца Горы. Конрад очень рассчитывал на поддержку Филиппа. Ему сейчас был жизненно необходим любой человек, способный воспротивиться восстановлению на престоле Иерусалима Ги де Лузиньяна. Филипп прекрасно знал причину дружелюбного поведения Конрада. Он не раз слышал, как сир Хьюго отзывался об этом человеке, и теперь, когда у Филиппа появилась возможность увидеть его своими глазами, он вспомнил едкие замечания отца в его адрес.
   Он с удовольствием пожал руку Ги Лузиньянскому, который совсем не изменился – все та же величественная фигура, все тот же звучный голос и неотразимая улыбка, покорившая Филиппа в день его поединка у купальни Силоам.
   Но среди присутствующих не было человека, с которым Филипп действительно хотел бы встретиться. Хотя на собрания королевского Иерусалимского двора приглашали всех именитых гостей из Европы, Ричард Английский почему-то не пришел сегодня в цитадель. Как позже узнал Филипп, он еще не совсем оправился после приступа лихорадки.
   В то утро Филипп принял активное участие в разгоревшихся на собрании спорах. Слушая выступления ораторов, он чувствовал, как в душе его закипают негодование и гнев. Бароны все еще продолжали борьбу за трон.
   Сир Хьюго однажды сказал, что эта борьба началась еще тогда, когда сотню лет назад образовалось королевство Иерусалимское, и появился новый свободный престол. Филипп пришел к выводу, что на протяжении целого века в политике государства мало что изменилось.
   После окончания собрания у него состоялся короткий разговор с сиром Бальяном де Ибелином.
   – А кого поддерживаешь ты? – спросил его сир Бальян. – Ги или Конрада?
   – Да разве это так важно? – с горечью в голосе сказал Филипп. – Нужно идти на Иерусалим.
   – Да, я думаю, все это понимают, – как-то безразлично отозвался сир Бальян, который имел репутацию самого отъявленного интригана во всем Леванте. – Но, знаешь ли, дорогой мой Филипп, у всех нас есть некоторые феодальные обязанности.
   – Да что вы? У меня есть только одна обязанность – служить королю Иерусалима, кем бы он там ни был. Нет поместий – нет обязанностей. Вот закон королевства Иерусалимского.
   Сир Бальян пожал своими широкими плечами.
   – Теперь ни у кого из нас нет земли, – сказал он. – Может быть, только у очень немногих. Но что у тебя на уме, Филипп? Кажется, ты не испытываешь недостатка в деньгах, – добавил он, многозначительно посматривая на богатый наряд и оружие Филиппа.
   – Я хотел бы поговорить с Ричардом Английским.
   – Ого! – воскликнул сир Бальян, и глаза его засветились неподдельным интересом. – Так вот что ты задумал. Что ж, смотри не сделай хуже. У него резкий характер, совсем как у тебя.
   – Вы хорошо знаете его, сир?
   – Да. Кажется, он сейчас выздоравливает. Встретимся у него в доме за час до заката. Я представлю тебя ему.
   Ричард Английский жил в небольшом домике у южных ворот Акры. Простота обстановки поразила Филиппа. Он думал, что король Англии может позволить себе снять самый большой дом, какой только есть в городе.
   Его также поразили часовые у дверей – все прекрасно экипированы, отличаются настоящей военной выправкой: по всей видимости, король заботился о дисциплине в своем войске. Филиппа провели в приемную, где его попросили подождать какое-то время, поскольку, как ему доложили, сир Бальян де Ибелин еще не прибыл.
   Филипп подошел к окну, откуда открывался вид на шумную гавань. В комнате он был не один. Рядом с ним оживленно разговаривали между собой несколько рыцарей. Англичане, решил Филипп, окидывая взглядом их добротную, но несколько потрепанную одежду: потрепанную по сравнению с его платьем или одеждой любого другого рыцаря Святой земли. Их лица приобрели под восточным солнцем кирпично-красный загар, в то время как лицо Филиппа имело коричневатый оттенок и в восточных одеждах его вполне можно было принять за турка. Так, наверное, подумали и английские рыцари.
   – Один из этих пулланов, – услышал Филипп, подходя к окну.
   – Посмотрите на него, – сказал другой человек с оттенком презрения в голосе. – Разоделся, как павлин, и наверняка от него на милю несет духами.
   Филипп, отвернувшись к окну, невесело ухмыльнулся. Никогда потомки первых крестоносцев не относились с особенной любовью к вновь прибывшим с Запада, и сейчас тоже мало что изменилось. Наоборот, обстановка еще более накалилась. «Нельзя винить за это европейцев», – думал Филипп, вспоминая утренние споры в собрании Иерусалимского королевского двора.
   Сзади он услышал шаги: к нему направлялся один из англичан. Он надеялся, что чужак не будет с ним слишком груб. Филипп теперь научился сдерживать свои чувства и мог всегда уклониться от открытой ссоры, если только это не затрагивало его честь. Филипп понимал, что, если он хочет спокойно поговорить с английским королем, ему не пойдет на пользу открытая ссора с его рыцарями.
   – И что же вам здесь надо? – спросил голос позади него.
   Филипп медленно повернулся. Перед ним стоял рыцарь-англичанин с огромным животом, уперший руки в бока и смотревший на него с нескрываемым презрением. «Приятная внешность, – с сарказмом подумал про себя Филипп, – такое приветливое лицо и вежливые манеры». Светло-голубые глаза рыцаря очень странно выделялись на покрытом красноватым загаром лице.
   – Я ожидаю здесь аудиенции короля, – тихо ответил Филипп.
   – Ну, скажу я вам, он не станет с вами долго разговаривать, – задиристо проговорил англичанин. – О короле я могу сказать только одно. Может быть, некоторые его сочтут бестактным, но ему никак не придется по душе такой расфуфыренный болван, как вы. Можете мне поверить. Поэтому лучше вам послушать моего совета и…
   Он не закончил фразы. В это время с треском распахнулась дверь в конце зала, и из соседней комнаты послышался громкий властный голос, который сейчас звенел гневом.
   Из двери задом пятились два генуэзских купца, перепуганные и постоянно кланяющиеся, умоляюще складывая руки.
   – Довольно извинений! – ревел голос. – Если товар не будет разгружен сегодня к полудню, я сверну ваши жирные шеи своими собственными руками!
   – Да, ваша величество, – дрожащими голосами отвечали купцы, – груз сегодня же будет на пристани.
   Они продолжали пятиться, потом развернулись и исчезли в одно мгновение, а в проеме двери показалась высокая фигура. Филипп насторожился. Перед ним стоял человек, ради встречи с которым он сегодня пришел сюда. Филипп никогда раньше не встречал Ричарда, но вряд ли кого-нибудь могли ввести в заблуждение рыжеватые волосы и бородка, три льва, грозно застывшие на плаще, и высокая, излучающая высокомерие фигура. Ричард быстрыми шагами пошел по залу, напоминая Филиппу пантеру, которую он однажды видел в Дамаске, – такая же беспокойная грациозность и скрытая энергия, такая же неукротимая готовность прыгнуть, впиться зубами в тело жертвы и раздирать его когтями.
   – Что-нибудь делается быстро на Востоке? – продолжал недовольно кричать Ричард, поворачиваясь к человеку, следом за ним вышедшему из комнаты, в котором Филипп признал главного иоаннита Роджера де Мулинса.
   – Нам уже почти удалось прекратить эти волнения из-за трона Иерусалима, но мы продолжаем сидеть здесь, в Акре, и пока кто-нибудь не сдвинет нас с места, мы сгнием в этой отвратительной дыре за каких-нибудь полгода. Говорю вам, Великий Магистр, на следующей неделе я выступаю из Акры, и если никто не отправится вместе со мной, клянусь Богом, я сделаю все сам!
   – Вам не придется ехать одному, – быстро проговорил Великий Магистр. – С вами будут рыцари Госпиталя Святого Иоанна. Мы еще ни разу не отказывались сражаться с иноверцами.
   Ричард, пожав широкими плечами, немного успокоился, гневное выражение исчезло с его лица.
   – Хотелось бы, чтобы в Святой земле было больше таких людей, как вы, – угрюмо проговорил он. – Ох уж эти сирийские бароны несуществующего королевства! Как бы мне хотелось задать им хорошую трепку, чтобы к ним вернулась хоть капля здравого смысла! – Подняв вверх длинную мускулистую руку, он грозно потряс кулаком в воздухе.
   Филипп улыбнулся. Он и сам в чем-то походил характером на этого человека. В это время быстрые глаза Великого Магистра заметили его, и сир Роджер коротко кивнул ему головой в знак приветствия.
   – Ну, ваше величество, – сказал он, – вот вам еще один сирийский барон, который тоже жаждет сражения. Это сир Филипп д'Юбиньи из Бланш-Гарде. Он недавно бежал из турецкого плена. Надеюсь, вы слышали о нем.
   – Д'Юбиньи! – воскликнул король, резко поворачиваясь к нему. – Да, я слышал о нем.
   С высоты своего роста он оглядел Филиппа с ног до головы. Филипп ответил ему таким же взглядом.
   Ричард заметил этот настойчивый взгляд смелых серых глаз. Он не привык, чтобы на него так смотрели, и глаза его метнули искры.
   – Ну, сир Филипп, – сказал он. – Чем могу быть вам полезен?
   Филипп ни секунды не колебался. Он уже решил, что ему сказать королю.
   – Я хотел бы служить вам, ваше величество, – заявил он.
   – Мне! – Ричард был немало удивлен, а глаза Великого Магистра с интересом повернулись к Филиппу.
   – Но вы же барон Латинского государства, сир Филипп, – сказал Ричард. – У вас есть феодальные обязанности перед вашим королем.
   – У меня нет земель, и соответственно, по закону королевства Иерусалим, я не имею никаких феодальных обязанностей, – отвечал Филипп, чувствуя, как в сердце его закипает горечь. – И разве теперь есть королевство, разве теперь есть король? – с волнением добавил он.
   Ричард мгновение пристально смотрел на него и вдруг, закинув рыжую голову назад, громко расхохотался, продолжая смеяться, пока на глазах его не выступили слезы. Ричард ничего не делал наполовину, даже когда смеялся, как позже узнал Филипп.
   – Вы высказали соображение, которое сидело у меня в голове с момента моего приезда сюда, – сказал король. Перестав смеяться, он еще раз пристально осмотрел Филиппа. Потом кивнул.
   – Да, мне бы хотелось видеть вас рядом, когда мы двинемся в поход на Святой город, сир Филипп, – сказал он. – Потому что именно туда я и намерен отправиться, а вы как раз тот человек, который мне нужен, если правда то, что о вас говорят. Вы свободно говорите по-арабски, пишете?
   Филипп кивнул.
   – И вы знаете мусульман и все, что нужно знать о Леванте, о Святой земле? Хорошо! Как раз то, что мне надо. Я назначаю вас моим личным секретарем, сир Филипп. Беркли!
   К королю подбежал тот самый толстый рыцарь, который поддевал Филиппа.
   – Да, ваше величество.
   – Разместите сира Филиппа д'Юбиньи в моем доме. Я поговорю с ним завтра утром. Через час после восхода солнца, сир Филипп.
   Король еще раз кивнул и, развернувшись на каблуках, вышел из зала. Когда за ним захлопнулась тяжелая дверь, приемная сразу, казалось, опустела, как будто ее покинула жизнь.
   Кучка рыцарей в углу смотрела на Филиппа в испуганном молчании. Беркли крякнул и неохотно подошел к Филиппу.
   – Я Уильям Беркли, сир Филипп, – сказал он извиняющимся тоном. – Мы не знали, кто вы, и… э…
   В это время к ним подошли остальные рыцари и засыпали вопросами.
   – А как на самом деле выглядит Саладин?
   – Как вам удалось бежать из Дамаска?
   – Вы правда сказали Саладину прямо в лицо, что не отступитесь от своей веры, сир Филипп?
   Филипп улыбнулся. Наверное, в этой усмешке Жильбер узнал бы улыбку юного оруженосца из Бланш-Гарде. На обеспокоенном лице Беркли отразилось чувство облегчения.
   – А что касается расфуфыренного болвана, сир Филипп, – в смущении пробормотал он. – Если вы…
   – О, пожалуйста, сеньоры, – запротестовал Филипп. – Если мы вместе отправляемся в Святой город, мы должны стать друзьями.
   – Что ж, очень рад слышать это, – откликнулся Беркли с обвораживающей искренностью, которая была одним из его основных достоинств. – Говорят, вы один из самых храбрых поединщиков и искусных фехтовальщиков Святой земли.
   Филипп вышел из приемной лишь час спустя, чувствуя, что приобрел новых друзей. И, кроме того, он нашел человека, за которым бы последовал куда угодно. Быстрым шагом пройдя по коридорам, он ответил на салют английских стрелков и ждал, пока приведут ему его коня. «Если у Ричарда достаточно таких лучников, – думал он, осматривая воинов взглядом настоящего знатока и мысленно сравнивая их с ненадежными пехотинцами королевства Иерусалимского, оставившими войско в битве при Хиттине, – то мы дадим туркам хороший урок».
   Он уже было поставил одну ногу в стремя, но тут вдруг услышал со стороны двора громкий крик и бряцанье оружия, сопровождающееся тяжелым топотом ног.
   – Господин, господин!
   Филипп застыл на месте. В этом голосе было что-то до боли родное и знакомое. Ведь не может же, в самом деле, это быть… Он повернулся на голос и увидел упавшего перед ним на колени человека, тут же схватившего его руку и начавшего покрывать ее поцелуями.
   – Льювеллин! – беззвучно шевеля губами, проговорил Филипп. Нагнувшись, он поднял Льювеллина на ноги. Тот смотрел ему в лицо с обожающей, радостной улыбкой. По морщинистым щекам старого слуги катились крупные слезы, и Филипп почувствовал, что ему самому хочется плакать.
   – Я думал, ты погиб, Льювеллин, – сказал он прерывающимся от волнения голосом. – Я был уверен, что тебя убили при Хиттине.
   – О, только не меня, мой господин. Понадобилась бы целая армия нехристей, чтобы прикончить меня. А вы, мой господин? Вы так повзрослели. Сир Хьюго мог бы гордиться вами сейчас, мой господин.
   Они стояли и молча улыбались друг другу, не в силах найти нужные слова.
   – Кому ты теперь служишь, Льювеллин? – наконец спросил Филипп.
   Лицо Льювеллина осветилось счастливой улыбкой.
   – До последнего момента я служил сиру Уильяму де Богуну. Он английский рыцарь. Но теперь я снова буду служить вам, мой господин, если вы договоритесь с сиром Уильямом. Он был мне хорошим хозяином.
   – Я поговорю с ним утром, Льювеллин, – пообещал Филипп. – Я только что познакомился с ним.
   Он рассказал Льювеллину, как найти дом, в котором остановились они с Жильбером, и тронул поводья, медленно поехав вперед, с трудом пробираясь по людным узким улочкам, мимо шумной пристани, мимо бухты с небесно-голубой водой и рядами стоявших на якоре судов. И вдруг поймал себя на том, что едва не поет от счастья.
   Жильбер, бросив единственный взгляд на лицо Филиппа, сразу все понял и улыбнулся, потерев кончик своего носа с нескрываемым удовольствием.
   «Вот теперь я узнаю прежнего Филиппа», – подумал он и начал выслушивать сбивчивый рассказ своего друга о событиях, приведших его в такое прекрасное расположение духа.
   – Я только переоденусь, и потом мы сядем обедать, – говорил Филипп, направляясь в свою комнату. – Выпьем вина, которое мы взяли на пробу…
   Вдруг он застыл на месте, внезапно замолчав. Жильбер, повернувшийся уже было, чтобы пойти к себе, тревожно взглянул на своего друга. Филипп же смотрел на свою кровать.
   – Что такое, Филипп?
   Филипп не ответил. Нагнувшись, он взял в руки маленький круглый хлебец. Сильно побледнев, он молча повернулся к Жильберу.
   – Ассасины! – наконец прошептал он.
   На его постели лежал длинный нож и сверток пергамента. Филипп, сломав красную печать, прочитал единственную фразу, написанную на пергаменте: «Конрад Монферратский должен быть убит. Исполни это».
   Несколько долгих минут Жильбер с Филиппом в ужасе смотрели на тонкую вязь арабских букв. Потом Филипп разорвал пергамент и в сердцах швырнул его куски на пол.
   – Но почему именно Конрад? – спросил Жильбер.
   – Догадываюсь. Он хочет помешать Ричарду. А Старец Горы, должно быть, жаждет поражения Саладина. Если убрать Конрада с дороги, Ги Лузиньянский снова займет трон Иерусалима, и тогда Ричард может спокойно выступить в поход на Святой город.
   – Думаю, ты прав, – сказал Жильбер. – И что ты собираешься делать, Филипп? Предупредить Конрада?
   Филипп хрипло рассмеялся.
   – Ты думаешь, он хоть на секунду поверит моим словам? Да если бы и поверил, разве он сможет потом доверять мне? Но в одном мы можем быть уверены, Жильбер. Если я не убью Конрада, это сделают ассасины. А если меня заподозрят… – Он замолчал. – Ни одна душа не должна знать об этом, – угрюмо проговорил он и добавил: – Нужно предупредить Льювеллина и твоего нового саксонского слугу – как там его, кажется, Гурт, – что на нас готовят нападение грабители. Чтобы они не спускали глаз с нашего дома. И в дальнейшем не делай ни одного шага без кинжала.

Глава 14
ПИТЕР ДЕ ШАВОС

   Справа от крестоносцев синело море. На слабых волнах мягко покачивались корабли венецианских и генуэзских купцов, нагруженные необходимыми припасами для армии.
   Слева простиралась равнина Шарон, а на горизонте виднелись холмы Самарии – зеленая, влажная местность, очень красивый вид, к сожалению, омрачавшийся клубами пыли, поднимаемой с земли колоннами христиан, двигающимися по старой Римской дороге на юг Святой земли.
   Филипп был доволен. Работы ему хватало, теперь он был назначен личным секретарем Ричарда – звеном, обеспечивающим связь короля с разными частями смешанной армии. Он идеально подходил для этой должности как человек, которого поддерживали сирийские бароны, с одной стороны, а с другой – оба военных ордена, которые вместе с английской армией представляли огромную силу.
   Этот поход во многом отличался от хаотичного наступления войска королевства Иерусалимского на Тивериаду. Ричард сам следил за каждой мелочью. Каждый день люди проходили десять миль, выступая в поход в вечерней прохладе и отдыхая днем; к войску постоянно на телегах подвозили пищу и воду – по мере того, как прибывали в гавань Акры корабли с продовольствием и одеждой для армии. За все время похода турки почти не нападали на колонну.
   Отряды сельджуков лишь ехали параллельно дороге, по которой двигались христиане, укрываясь за холмами и в окрестных лесах. Конечно, некоторые столкновения были неизбежны, но в основном о присутствии врага крестоносцы узнавали лишь по облакам пыли, поднимающимся вдали.
   Длинный поход из Акры уже почти подошел к концу. На следующий день войско христиан должно было прибыть в Яффу. Если им удастся захватить и этот порт, то они смело могут двигаться в глубь суши, на Иерусалим, оставив позади крепкий тыл.
   Филипп, как и всегда, делил свое временное жилище – купленный ими специально для похода шатер – с Жильбером. Они лежали в палатке после окончания дневного перехода, наслаждаясь дыханием легкого прохладного бриза, веющего со стороны моря.
   – Мне надо идти, – сказал Филипп, поднимаясь на ноги. В его обязанности входило вести ежедневные военные советы, проходящие в шатре короля, где обсуждались результаты прошедшего и планы будущего дня.
   – Предупреди Льювеллина и Гурта, как всегда, – сказал Филипп. – Кто сегодня первым будет стоять на страже?
   – Льювеллин.
   Филипп кивнул. С тех пор, как они получили в Акре хлебец, присланный убийцами, они каждый вечер выставляли у своей палатки надежного часового. Новый слуга Жильбера, Гурт, был крепким парнем, светловолосым и голубоглазым, а что самое главное – очень молчаливым. Но сакс обладал недюжинной силой, и когда в его миролюбивом сердце закипал гнев, он становился опасным противником.
   У шатра короля уже собрались рыцари, ведя в ожидании начала совета оживленную беседу. Они приветствовали Филиппа, и он уже собрался было войти в палатку, но в это время какой-то юный оруженосец тронул его за руку.
   – Сир Филипп д'Юбиньи? – тихо спросил он, и рука его слегка дрогнула.
   – Да.
   Филипп раньше никогда не видел этого юношу. Юный оруженосец на вид был крепкого телосложения. «Но ему никак не больше девятнадцати», – подумал Филипп, вглядываясь в лицо юноши со вздернутым носом и россыпью веснушек.
   – Я Питер де Шавос, сир, – представился молодой оруженосец.
   – Хорошо, – сказал Филипп, – что вам угодно?
   – Я из Марчеса, сир, – сказал де Шавос, как будто он мог знать, что Филиппа интересовал именно этот город. – Марчес в Уэльсе, сир. Замок Кидвелли, принадлежащий моему отцу, находится совсем рядом с Лланстефаном.
   – Лланстефан! – заинтересованно воскликнул Филипп, пораженный таким совпадением.
   – Да, сир. Ведь вы – д'Юбиньи из Лланстефана?
   – Мой дед приехал оттуда много лет тому назад, – ответил Филипп. – Но я родился в этой земле.
   – О, мне известно это, сир, – быстро проговорил де Шавос. – Но мне только что пришло письмо из Уэльса. Мой отец сообщает, что Роберт д'Юбиньи умер.
   – Наверное, это мой кузен, – сказал Филипп.
   – Да, мне тоже так думается, – продолжал взволнованно Питер. – Он последний в семье. В поместье не осталось наследников, так написал мой отец.
   – Что? – вскричал Филипп, с силой хватая мальчика за руку, но поспешил извиниться, услышав, как тот вскрикнул от боли. – Прости, Питер. Но это известие расстроило меня. Сейчас я должен идти на собрание, но по окончании я буду ждать тебя в моей палатке.
   В шатре короля собралось много народу. Там были оба Великих Магистра, король Ги Лузиньянский, командиры всех подразделений армии и несколько старших английских и нормандских баронов. Все ждали Ричарда, чтобы начать собрание. Крестоносцы вняли голосу рассудка и предоставили Ричарду Английскому командовать всем войском христиан.
   – Мне нужны сведения, – коротко сказал Ричард, входя в шатер. – До Яффы осталось десять миль. Что представляет собой дорога отсюда до порта?
   – Я могу доложить вам, ваша светлость, – поспешно сказал Великий Магистр рыцарей-тамплиеров. – Дорога огибает побережье, а затем нужно перейти через реку. Там есть хороший брод, и у нас не возникнет никаких сложностей с переправой. Когда первая часть войска будет переправляться, вторая часть будет прикрывать первую, а потом наоборот. Но дальше могут возникнуть трудности.
   Пока Великий Магистр продолжал описывать лежащий перед ними ландшафт, Ричард рисовал палкой на песке общий план перехода. Когда войско вышло из Акры, колонна все время двигалась по открытой местности, но теперь крестоносцам предстояло идти по дороге, с одной стороны которой лежал большой лес Арзуфа, а с другой – всего лишь узкая полоса берега, отделявшая ее от моря.
   Турки, по всей видимости, продолжали следить за передвижением христианской армии, наверное, готовясь в скором времени к атаке, поскольку им необходимо было остановить любой ценой наступление христиан. И Арзуфский лес становился идеальным местом для засады.
   Ричард взглянул на нарисованную им карту, длинными, сильными пальцами пощипывая свою бородку. Остальные молча ждали его решения. Бароны уже научились доверять его полководческому искусству.
   – Мы выступим на рассвете, – сказал король. – Нужно выстроить колонну таким образом, чтобы мы сразу, не перестраиваясь на месте, могли бы вступить в сражение. Со стороны берега моря будут двигаться повозки с провиантом, потом – всадники, а ближе к лесу, по левому флангу – лучники и пешие воины.