Страница:
Может, вот он, конец? Ему стало не по себе. Возможно, Брахт прав. Их могли взять для того, чтобы обратить в рабство и оскопить, женщин поместить в джессеритский гарем, в бордель, а Рхыфамун тем временем спокойно отыщет опочивальню Фарна и вернёт Безумного бога к жизни. Каландрилла передёрнуло. И он вновь прибег к логике, пытаясь вспомнить все, что было, и успокоиться.
В Кандахаре на пути их встал Сафоман эк'Хенем: он взял Каландрилла и Брахта в плен, но им удалось бежать.
Аномиус пытался помешать им своим колдовством, но они обманули и его.
На них — Каландрилла, Брахта и Катю — охотились чайпаку, но благодаря их собственному мужеству и вмешательству Бураша братство убийц перестало представлять для них угрозу.
Они выбрались из Гессифских болот, избежали ловушки в Тезин-Даре, приготовленной им Рхыфамуном.
В Лиссе Каландрилл проехал на расстоянии вытянутой руки от Тобиаса. Узнай его тогда брат, Каландриллу пришёл бы конец. Но Тобиас его не узнал, и они продолжили путь.
Они въехали в Куан-на'Фор и попали в руки Джехенне ни Ларрхын, которая распяла Брахта. Но Ахрд спас кернийца, а лыкардка была убита Катей.
Сама Дера благословила клинок Каландрилла; Бураш провёл их своими водными путями; Ахрд выказал им свою милость. Молодые боги помогают, как могут.
«Значит, мы преуспеем».
«Ой ли! — насмешливо прошумел ветер. — Молодые боги вовсе не столь могущественны, как их предшественники. До они и сами признали, что возможности их ограничены. И ты все ещё надеешься?»
«Да, надеюсь», — сказал он.
«Понимаешь, — продолжал ветер, — если бы Бураш мог, он бы доставил вас в Лиссе вовремя и вы перехватили бы Рхыфамуна ещё там. Но он опоздал, и колдун ускользнул от вас, приняв другое обличье».
«Но мы отыскали его след. Мы разгадали его сговор с Джехенне, и Дера благословила мой клинок».
Ветер рассмеялся в звёздном небе и, зашуршав вниз по каньонам, пробормотал:
«Невелик подарок. Да она и раньше могла бы об этом позаботиться. А пока вы прохлаждались с ней, Рхыфамун шёл вперёд, и ни Дера, ни Ахрд не смогли его остановить».
«Но они нам помогают».
А в ответ — как пепел из погребального костра:
«Даже через свой священный лес Ахрд не смог пронести вас настолько быстро, чтобы вы догнали мага».
«Но мы приблизились к нему. А теперь с нами есть человек, который видел его».
Ветер замолчал, закружил на месте, а затем яростно продолжал:
«Хороша помощь, особенно сейчас, когда вы узники и скоро потеряете своё мужское достоинство! Ведь вы в незнакомой стране, чей народ скрывает своё лицо под вуалью и кастрирует мужчин, как зверей».
«Но люди этой земли поклоняются Хорулю. А Хоруль тоже из Молодых богов. Он не останется безучастен к нашей судьбе».
«Возможно, возможно. Но достанет ли ему сил? Рхыфамун далеко впереди и с каждым днём все ближе к Фарну. Или ты полагаешь, Фарн не чувствует, что спаситель его приближается? Хоть он и во сне, хоть он и в забытьи. Неужели ты думаешь, что он откажет ему в помощи?»
«Да что он может ? Первые боги предали его забвению. А ведь Ил и Кита — его родители. Он не захочет их ослушаться».
«А разве он уже не ослушался? — спросил ветер. — Пробуждение его значит кровь. Кровь значит пробуждение. А разве мало пролито крови? Вспомни Кандахар, глупец. Вспомни о восстании повелителя Файна, о войне, которую ведёт тиран; вспомни о своём собственном брате, о Тобиасе ден Каринфе, домме Секки. Ведь он строит флот и намерен вступить в войну против Кандахара. Сколько крови ещё прольётся, когда он осуществит свою мечту?»
«Но она пока не осуществлена».
«Ну и что? Возможно, ты прав. Но так же возможно, что военные суда уже отходят от Эрина, а Узкое море красно от крови».
«Прежде Тобиасу надо убедить других доммов. А в Куан-на'Форе Джехенне, стремившаяся к войне, потерпела поражение».
«Невелика победа — одна маленькая схватка в великой битве. Зато ты вот в плену, и, как агнца, тебя везут к твоей судьбе, а Рхыфамун скачет и скачет вперёд».
«Нет! — воскликнул Каландрилл.
Кляп превратил его возглас в стон. Джессерит, скакавший впереди, угрожающе посмотрел на него, а тот, что ехал сзади, грубо ударил по плечу. Гнедой дёрнулся, и Каландриллу пришлось сделать огромное усилие, чтобы удержать его коленями и связанными руками. Ещё немного, и испытания его закончатся прямо здесь. Каландрилл усиленно заморгал, сообразив, что задремал в седле. Ночь отступила, ветер улёгся, небо на востоке посветлело. Каландрилл не был уверен, на самом ли деле он слышал беззвучный голос или ему это лишь почудилось.
— Я не должен терять надежду, — убеждал он себя. — Это последнее, что у меня осталось. Надежда и вера в Молодых богов.
Он беззвучно молил Деру и всех Молодых богов о том, чтобы пленение было частью божественного умысла или, в худшем случае, чтобы даровали они спасение ему и его товарищам, а Ценнайру он уже причислял к своим друзьям.
Больше он ничего не мог поделать, по крайней мере сейчас. Оставалось только смотреть на дорогу, бежавшую вперёд в чистом утреннем свете. Ветер — весёлый бодрый эфир — больше не ставил под сомнение его слова.
Каландрилл все ещё находился под впечатлением сна и не сразу заметил перемену в обстановке. В твёрдом, сухом запахе вечного камня появился привкус жизни. Он взглянул вперёд и далеко за возглавлявшим процессию всадником увидел край Кесс-Имбруна.
Он и манил его, и страшил. Там кончается ущелье, но там же будет решена и их судьба. Каландрилл попытался взять себя в руки. Дагган-Вхе, извиваясь, пересекал выступ крутой скалы и терялся меж отвесных скал глубокой лощины, похожей на ту, с которой началось их путешествие по Кесс-Имбруну. Мерин ускорил шаг, не желая отставать от впереди идущего. Ему, как и наезднику, не терпелось выбраться из расселины и вновь оказаться на долгожданной равнине.
Они пересекли выступ скалы, взобрались по резко уходящей вверх тропинке и какое-то время ехали по расселине, наполнявшейся рассветом. Потом миновали небольшую площадку и стали подниматься по резко уходившей вверх дороге. В расселине, освещённой ранним солнцем, дорога расширилась и стала гладкой. Добравшись до края лощины, тропа вновь побежала вверх. В небесной голубизне появились оттенки розового.
Тэмчен, возглавлявший колонну, что-то выкрикнул. Один из всадников ответил и перевалил через гребень, исчезнув из виду. Подбодрившись, всадники пустили коней в лёгкий галоп. Громкий перестук копыт по камню наполнял лощину. Кавалькада выехала на Джессеринскую равнину.
Каландрилл огляделся. С обеих сторон возвышались рукотворные стены, построенные из огромных, песочного цвета камней, не скреплённых известковым раствором. Высотой они были в пять поставленных друг на Друга во весь рост человек. О толщине их можно было только догадываться. Они охватывали дорогу как воронка, которую не миновать по дороге из Кесс-Имбруна. Смерть для всякого, ступившего на Кровавый путь. Дорога вела к массивным обитым железом воротам, над которыми возвышалась башня из жёлтого кирпича с узкими амбразурами. За воротами зияла темнота. Подле ворот их дожидался Тэмчен, казавшийся карликом на фоне внушительного сооружения.
Всадники подъехали ближе, и по спине у Каландрилла побежали мурашки. Место это окутывала странная аура чего-то неестественного, запретного, мощного и угрожающего, словно здесь обитали привидения или совсем недавно было пролито много крови. Мерин Каландрилла попятился. Позади тихо заржал жеребец Брахта. Каландрилл обернулся. Вороной кернийца упирался, уши его были прижаты, глаза дико вращались. Его боязнь передалась и Катиному мерину. Маленькие лошадки джессеритов тоже заволновались. Наездники что-то раздражённо бормотали, натягивая удила.
С трудом успокоив лошадей, они тронулись вперёд. По мере приближения к воротам страх и дурное предчувствие все более овладевали Каландриллом. В лёгком ветерке ему чудился трупный запах. Как бы то ни было, в одном он не сомневался: форт внушал ему чувство ужаса, слепого страха.
Когда Каландрилл въехал в створ ворот, во рту у него пересохло. Даже джессериты были напуганы. Они нервно перебирали пальцами на эфесах мечей, клали на себя знамения и, позвякивая металлической сеткой, посматривали по сторонам. Лишь Тэмчен оставался бесстрастен, но, скорее, благодаря прирождённой скрытности и угрюмой решимости не выказать признаков страха. Рубанув рукой воздух, он резко выкрикнул приказ, подгоняя воинов войти в тень тоннеля, начинавшегося у укреплённых ворот.
Дальний конец его терялся в зыбком полумраке. Там ворота были закрыты. По обеим сторонам тоннеля шли тяжёлые двери, над головой — отверстия, через которые незваного гостя забрасывали камнями. Вдруг одна из дверей распахнулась, и слабый долгожданный свет упал в тоннель. Тэмчен въехал в дверь.
Здесь начинался небольшой крепостной дворик. С трех сторон стояли воины в доспехах, с саблями и пиками, готовые к любой неожиданной выходке гостей. Со стен в них целились лучники. Тэмчен соскочил с коня и приветствовал человека в доспехах с жёлтыми и серебряными символами. Тот, отсалютовав, отбросил с лица вуаль, чтобы получше рассмотреть узников.
Лицо его мало чем отличалось от лица Тэмчена, правда, его подбородок украшала жёсткая треугольная бородка, и выглядел он старше. В остальном же их можно было принять за братьев. Старший явно занимал более высокое положение, ибо именно по его приказу узников сняли с лошадей и поставили перед ним, а затем развязали, оставив связанными только кисти и не вытащив кляп изо рта.
Тэмчен, указывая по очереди на каждого, называл их имена. Его собеседник коротко кивал. Затем, обменявшись несколькими словами с Тэмченом, он резко развернулся на каблуках и скрылся на внутренней лестнице. Тэмчен отдал приказание, и четверых узников, зажатых с двух сторон, повели туда же. Тэмчен шёл впереди. Крутая лестница вывела их в коридор под низкой крышей. Освещался он светом, падавшим через амбразуры вдоль стен. Здесь всепоглощающее чувство страха несколько улеглось. У Каландрилла словно сняли камень с плеч. Вдоль стен на равном расстоянии друг от друга были начертаны иероглифы и висели курильницы. Резкий запах от их дымка наполнял неподвижный сухой воздух. Джессериты подвели их к двери из чёрного дерева. Тэмчен и его спутники остановились и сняли шлемы, и предводитель осторожно, с явным почтением, постучал.
Из-за двери раздался голос. Тэмчен кивнул, стражники открыли дверь и отступили, пропуская джессеритских вождей. Они вошли и низко поклонились.
После едва слышной беседы Тэмчен взмахнул рукой, и стражники ввели пленников в палату, широкую и длинную, едва освещённую падавшим из круглого отверстия в потолке светом. Прямо по центру комнаты стоял прямоугольный стол из чёрного лакированного дерева. По обеим сторонам его тянулись табуретки, такие же чёрные, как доспехи джессеритов. Стены, украшенные лишь странными знаками жёлтого, серебряного и красного цвета, словно светившимися в полумраке, тоже были обиты тёмным деревом.
Каландрилл скосил глаз на Тэмчена и второго джессерита, которые подошли к столу, ещё раз поклонились и жестом приказали стражникам подвести пленников. Дальний конец комнаты терялся в темноте; Каландрилл, чьи глаза ещё не привыкли к полумраку, не видел, что скрывалось в тени.
Из темноты раздался сухой, едва слышный голос, прошуршавший как осенняя листва под лёгким ветерком. Он был слабым, но хорошо слышимым, словно исходил он не из человеческой глотки.
— Добро пожаловать, — произнёс голос, и Каландриллу показалось, что говорит тень. — Я жду вас.
Каландрилл был поражён: голос говорил на джессеритском языке, но он все понимал.
Глава третья
В Кандахаре на пути их встал Сафоман эк'Хенем: он взял Каландрилла и Брахта в плен, но им удалось бежать.
Аномиус пытался помешать им своим колдовством, но они обманули и его.
На них — Каландрилла, Брахта и Катю — охотились чайпаку, но благодаря их собственному мужеству и вмешательству Бураша братство убийц перестало представлять для них угрозу.
Они выбрались из Гессифских болот, избежали ловушки в Тезин-Даре, приготовленной им Рхыфамуном.
В Лиссе Каландрилл проехал на расстоянии вытянутой руки от Тобиаса. Узнай его тогда брат, Каландриллу пришёл бы конец. Но Тобиас его не узнал, и они продолжили путь.
Они въехали в Куан-на'Фор и попали в руки Джехенне ни Ларрхын, которая распяла Брахта. Но Ахрд спас кернийца, а лыкардка была убита Катей.
Сама Дера благословила клинок Каландрилла; Бураш провёл их своими водными путями; Ахрд выказал им свою милость. Молодые боги помогают, как могут.
«Значит, мы преуспеем».
«Ой ли! — насмешливо прошумел ветер. — Молодые боги вовсе не столь могущественны, как их предшественники. До они и сами признали, что возможности их ограничены. И ты все ещё надеешься?»
«Да, надеюсь», — сказал он.
«Понимаешь, — продолжал ветер, — если бы Бураш мог, он бы доставил вас в Лиссе вовремя и вы перехватили бы Рхыфамуна ещё там. Но он опоздал, и колдун ускользнул от вас, приняв другое обличье».
«Но мы отыскали его след. Мы разгадали его сговор с Джехенне, и Дера благословила мой клинок».
Ветер рассмеялся в звёздном небе и, зашуршав вниз по каньонам, пробормотал:
«Невелик подарок. Да она и раньше могла бы об этом позаботиться. А пока вы прохлаждались с ней, Рхыфамун шёл вперёд, и ни Дера, ни Ахрд не смогли его остановить».
«Но они нам помогают».
А в ответ — как пепел из погребального костра:
«Даже через свой священный лес Ахрд не смог пронести вас настолько быстро, чтобы вы догнали мага».
«Но мы приблизились к нему. А теперь с нами есть человек, который видел его».
Ветер замолчал, закружил на месте, а затем яростно продолжал:
«Хороша помощь, особенно сейчас, когда вы узники и скоро потеряете своё мужское достоинство! Ведь вы в незнакомой стране, чей народ скрывает своё лицо под вуалью и кастрирует мужчин, как зверей».
«Но люди этой земли поклоняются Хорулю. А Хоруль тоже из Молодых богов. Он не останется безучастен к нашей судьбе».
«Возможно, возможно. Но достанет ли ему сил? Рхыфамун далеко впереди и с каждым днём все ближе к Фарну. Или ты полагаешь, Фарн не чувствует, что спаситель его приближается? Хоть он и во сне, хоть он и в забытьи. Неужели ты думаешь, что он откажет ему в помощи?»
«Да что он может ? Первые боги предали его забвению. А ведь Ил и Кита — его родители. Он не захочет их ослушаться».
«А разве он уже не ослушался? — спросил ветер. — Пробуждение его значит кровь. Кровь значит пробуждение. А разве мало пролито крови? Вспомни Кандахар, глупец. Вспомни о восстании повелителя Файна, о войне, которую ведёт тиран; вспомни о своём собственном брате, о Тобиасе ден Каринфе, домме Секки. Ведь он строит флот и намерен вступить в войну против Кандахара. Сколько крови ещё прольётся, когда он осуществит свою мечту?»
«Но она пока не осуществлена».
«Ну и что? Возможно, ты прав. Но так же возможно, что военные суда уже отходят от Эрина, а Узкое море красно от крови».
«Прежде Тобиасу надо убедить других доммов. А в Куан-на'Форе Джехенне, стремившаяся к войне, потерпела поражение».
«Невелика победа — одна маленькая схватка в великой битве. Зато ты вот в плену, и, как агнца, тебя везут к твоей судьбе, а Рхыфамун скачет и скачет вперёд».
«Нет! — воскликнул Каландрилл.
Кляп превратил его возглас в стон. Джессерит, скакавший впереди, угрожающе посмотрел на него, а тот, что ехал сзади, грубо ударил по плечу. Гнедой дёрнулся, и Каландриллу пришлось сделать огромное усилие, чтобы удержать его коленями и связанными руками. Ещё немного, и испытания его закончатся прямо здесь. Каландрилл усиленно заморгал, сообразив, что задремал в седле. Ночь отступила, ветер улёгся, небо на востоке посветлело. Каландрилл не был уверен, на самом ли деле он слышал беззвучный голос или ему это лишь почудилось.
— Я не должен терять надежду, — убеждал он себя. — Это последнее, что у меня осталось. Надежда и вера в Молодых богов.
Он беззвучно молил Деру и всех Молодых богов о том, чтобы пленение было частью божественного умысла или, в худшем случае, чтобы даровали они спасение ему и его товарищам, а Ценнайру он уже причислял к своим друзьям.
Больше он ничего не мог поделать, по крайней мере сейчас. Оставалось только смотреть на дорогу, бежавшую вперёд в чистом утреннем свете. Ветер — весёлый бодрый эфир — больше не ставил под сомнение его слова.
Каландрилл все ещё находился под впечатлением сна и не сразу заметил перемену в обстановке. В твёрдом, сухом запахе вечного камня появился привкус жизни. Он взглянул вперёд и далеко за возглавлявшим процессию всадником увидел край Кесс-Имбруна.
Он и манил его, и страшил. Там кончается ущелье, но там же будет решена и их судьба. Каландрилл попытался взять себя в руки. Дагган-Вхе, извиваясь, пересекал выступ крутой скалы и терялся меж отвесных скал глубокой лощины, похожей на ту, с которой началось их путешествие по Кесс-Имбруну. Мерин ускорил шаг, не желая отставать от впереди идущего. Ему, как и наезднику, не терпелось выбраться из расселины и вновь оказаться на долгожданной равнине.
Они пересекли выступ скалы, взобрались по резко уходящей вверх тропинке и какое-то время ехали по расселине, наполнявшейся рассветом. Потом миновали небольшую площадку и стали подниматься по резко уходившей вверх дороге. В расселине, освещённой ранним солнцем, дорога расширилась и стала гладкой. Добравшись до края лощины, тропа вновь побежала вверх. В небесной голубизне появились оттенки розового.
Тэмчен, возглавлявший колонну, что-то выкрикнул. Один из всадников ответил и перевалил через гребень, исчезнув из виду. Подбодрившись, всадники пустили коней в лёгкий галоп. Громкий перестук копыт по камню наполнял лощину. Кавалькада выехала на Джессеринскую равнину.
Каландрилл огляделся. С обеих сторон возвышались рукотворные стены, построенные из огромных, песочного цвета камней, не скреплённых известковым раствором. Высотой они были в пять поставленных друг на Друга во весь рост человек. О толщине их можно было только догадываться. Они охватывали дорогу как воронка, которую не миновать по дороге из Кесс-Имбруна. Смерть для всякого, ступившего на Кровавый путь. Дорога вела к массивным обитым железом воротам, над которыми возвышалась башня из жёлтого кирпича с узкими амбразурами. За воротами зияла темнота. Подле ворот их дожидался Тэмчен, казавшийся карликом на фоне внушительного сооружения.
Всадники подъехали ближе, и по спине у Каландрилла побежали мурашки. Место это окутывала странная аура чего-то неестественного, запретного, мощного и угрожающего, словно здесь обитали привидения или совсем недавно было пролито много крови. Мерин Каландрилла попятился. Позади тихо заржал жеребец Брахта. Каландрилл обернулся. Вороной кернийца упирался, уши его были прижаты, глаза дико вращались. Его боязнь передалась и Катиному мерину. Маленькие лошадки джессеритов тоже заволновались. Наездники что-то раздражённо бормотали, натягивая удила.
С трудом успокоив лошадей, они тронулись вперёд. По мере приближения к воротам страх и дурное предчувствие все более овладевали Каландриллом. В лёгком ветерке ему чудился трупный запах. Как бы то ни было, в одном он не сомневался: форт внушал ему чувство ужаса, слепого страха.
Когда Каландрилл въехал в створ ворот, во рту у него пересохло. Даже джессериты были напуганы. Они нервно перебирали пальцами на эфесах мечей, клали на себя знамения и, позвякивая металлической сеткой, посматривали по сторонам. Лишь Тэмчен оставался бесстрастен, но, скорее, благодаря прирождённой скрытности и угрюмой решимости не выказать признаков страха. Рубанув рукой воздух, он резко выкрикнул приказ, подгоняя воинов войти в тень тоннеля, начинавшегося у укреплённых ворот.
Дальний конец его терялся в зыбком полумраке. Там ворота были закрыты. По обеим сторонам тоннеля шли тяжёлые двери, над головой — отверстия, через которые незваного гостя забрасывали камнями. Вдруг одна из дверей распахнулась, и слабый долгожданный свет упал в тоннель. Тэмчен въехал в дверь.
Здесь начинался небольшой крепостной дворик. С трех сторон стояли воины в доспехах, с саблями и пиками, готовые к любой неожиданной выходке гостей. Со стен в них целились лучники. Тэмчен соскочил с коня и приветствовал человека в доспехах с жёлтыми и серебряными символами. Тот, отсалютовав, отбросил с лица вуаль, чтобы получше рассмотреть узников.
Лицо его мало чем отличалось от лица Тэмчена, правда, его подбородок украшала жёсткая треугольная бородка, и выглядел он старше. В остальном же их можно было принять за братьев. Старший явно занимал более высокое положение, ибо именно по его приказу узников сняли с лошадей и поставили перед ним, а затем развязали, оставив связанными только кисти и не вытащив кляп изо рта.
Тэмчен, указывая по очереди на каждого, называл их имена. Его собеседник коротко кивал. Затем, обменявшись несколькими словами с Тэмченом, он резко развернулся на каблуках и скрылся на внутренней лестнице. Тэмчен отдал приказание, и четверых узников, зажатых с двух сторон, повели туда же. Тэмчен шёл впереди. Крутая лестница вывела их в коридор под низкой крышей. Освещался он светом, падавшим через амбразуры вдоль стен. Здесь всепоглощающее чувство страха несколько улеглось. У Каландрилла словно сняли камень с плеч. Вдоль стен на равном расстоянии друг от друга были начертаны иероглифы и висели курильницы. Резкий запах от их дымка наполнял неподвижный сухой воздух. Джессериты подвели их к двери из чёрного дерева. Тэмчен и его спутники остановились и сняли шлемы, и предводитель осторожно, с явным почтением, постучал.
Из-за двери раздался голос. Тэмчен кивнул, стражники открыли дверь и отступили, пропуская джессеритских вождей. Они вошли и низко поклонились.
После едва слышной беседы Тэмчен взмахнул рукой, и стражники ввели пленников в палату, широкую и длинную, едва освещённую падавшим из круглого отверстия в потолке светом. Прямо по центру комнаты стоял прямоугольный стол из чёрного лакированного дерева. По обеим сторонам его тянулись табуретки, такие же чёрные, как доспехи джессеритов. Стены, украшенные лишь странными знаками жёлтого, серебряного и красного цвета, словно светившимися в полумраке, тоже были обиты тёмным деревом.
Каландрилл скосил глаз на Тэмчена и второго джессерита, которые подошли к столу, ещё раз поклонились и жестом приказали стражникам подвести пленников. Дальний конец комнаты терялся в темноте; Каландрилл, чьи глаза ещё не привыкли к полумраку, не видел, что скрывалось в тени.
Из темноты раздался сухой, едва слышный голос, прошуршавший как осенняя листва под лёгким ветерком. Он был слабым, но хорошо слышимым, словно исходил он не из человеческой глотки.
— Добро пожаловать, — произнёс голос, и Каландриллу показалось, что говорит тень. — Я жду вас.
Каландрилл был поражён: голос говорил на джессеритском языке, но он все понимал.
Глава третья
Из темноты, словно скрежещущий звон старинных, покрытых ржавчиной колоколов, раздался смех. Каландриллу показалось, что человек, обладавший этим голосом, прочитал его мысли или заметил смущение на лице. Он посмотрел на своих товарищей: Брахт с явным подозрением вглядывался в темноту суженными глазами; Катя хмурилась; Ценнайра выглядела напуганной. Они явно не понимали, что происходит. Каландрилл сделал шаг вперёд, и тут же старший джессерит поднял на него предупреждающий взгляд, а Тэмчен что-то забормотал.
— Спокойно, спокойно, — сказал невидимый собеседник, вновь удивив Каландрилла. — Какой вред они могут причинить мне?
Вопрос был задан мягко, без тени угрозы, но голос дышал уверенностью. Бородатый джессерит что-то произнёс, но Каландрилл не понял его слов, и лишь догадался, что он, видимо, возражает, потому что невидимый голос ответил:
— Чазали, обладай они такой властью и такой силой, вам бы их в плен не взять. А если это уловка, я найду, что ей противопоставить. Повторяю: развяжите им руки и вытащите кляпы изо рта, дабы могли мы беседовать как цивилизованные люди.
Тэмчен и его спутник опять что-то возразили, но умолкли, видимо, по жесту из темноты. Голос заговорил вновь. В нем зазвучали металлические нотки.
— Освободите их. Это говорю вам я. А если вы настолько обеспокоены, то останьтесь и защищайте меня от этой страшной опасности.
В последних словах его прозвучала насмешка, и тот, кого звали Чазали, покачал головой, пожал плечами, сделал жест Тэмчену, и они вдвоём освободили узников от пут и вытащили кляпы. Затем оба насторожённо отступили назад, держа руки на эфесах мечей.
— Нам не нужно столько стражников, — сказал голос. — Отпусти своих людей, но оставь все, что вы отобрали у моих гостей.
— Гостей? — низким резким голосом спросил Брахт.
— Да, гостей, — ответила темнота, — хотя доставили вас сюда против вашей воли. Прошу прощения за столь недостойное обращение. Я все объясню позже. А пока прошу садиться. Могу ли я предложить вам вина?
— Нет.
Брахт повёл глазами в сторону воинов, которые с шумом опустили на стол мечи и перемётные сумы. Тело его было напряжено, и Каландрилл понял, что керниец оценивает свои возможности. Тэмчен и Чазали тоже поняли это, и их изогнутые сабли наполовину вылезли из ножен. Металл со змеиным шипением скользнул по коже. Каландрилл посмотрел на Брахта и, приподняв руку, сказал:
— Ежели мы воистину твои гости, то тебе многое придётся нам объяснить. И мы готовы тебя выслушать. — Последняя фраза предназначалась Брахту.
Каландрилл сел, делая знак кернийцу последовать его примеру. Он не сомневался, что, если Брахт даст волю своему гневу, всех их ждёт смерть, и потому был благодарен Кате и Ценнайре, опустившимся на табурет рядом с ним. Огромные карие глаза Ценнайры безотрывно смотрели на тень, словно она видела прятавшегося там собеседника. Брахт, что-то недовольно пробормотав, тоже сел. Чазали и Тэмчен устроились напротив.
Стражники строем вышли из помещения, дверь с шумом закрылась, и на мгновение в комнате установилась тишина.
Затем раздался шорох шелка, словно шум мелкого дождя, и в луч света вступил человек. Каландрилл был поражён — старцев вроде этого ему приходилось видеть только в Тезин-Даре. У него была сморщенная древняя, словно долгое время пролежавшая на солнце, дожде и ветре кожа. Лицо обрамляли длинные серебристые локоны. Тёмные глаза поблёскивали в узких прорезях, от которых отходили лучики морщинок. Глубокие складки скобками обрамляли острый гордый нос, нависавший над жгутоподобными усами, серебрившимися так же, как и волосы на голове. Тонкие губы большого рта, улыбаясь, обнажали крупные жёлтые зубы. Сухая, как у черепахи, шея пряталась за высоким воротником роскошной туники цвета весенней травы. Плечи были явно накладными, рукава широкими. Серебристый, скреплённый золотой застёжкой кушак перехватывал тунику на узкой талии; свободные атласные чёрные шаровары были заправлены в ботинки из мягкой серебристой кожи с загнутыми вверх носами с золотыми наконечниками.
Столь роскошные одеяния как-то не вязались со старческим лицом, на котором была написана просьба о прощении.
— Меня зовут Очен, — сказал он. — Тэмчена вы уже знаете. Другого зовут Чазали.
Оба латника слегка склонили головы, не сводя глаз с четверых узников и не снимая рук с эфесов мечей. Узникам они доверяли ровно настолько, насколько Брахт им. Каландрилл тоже был настороже, но его донимало любопытство.
— Боюсь, мы начинаем с недопонимания, — сказал Очен, грациозно усаживаясь на табуретку во главе стола.
— По-моему, все ясно — нас взяли в плен, — резко ответил Брахт. — И привели к тебе связанными.
Очен кивнул. Улыбка слетела с его губ. Голос стал твёрдым.
— Я все объясню, воин, — пообещал он. — И, надеюсь, вы поймёте, почему я принял такие меры предосторожности. А пока прошу поверить на слово, что, если мои объяснения вас не удовлетворят, вы получите возможность вернуться туда, откуда пришли. Но я предлагаю вам всяческую возможную помощь. Согласны ли вы?
— Слово джессерита? — насмешливо хмыкнул Брахт.
— Мы готовы тебя выслушать, — поторопился заявить Каландрилл.
Другого выхода у них все равно нет. Если же загадочный старик на самом деле им друг, то у них появлялась хоть слабая, но надежда.
Очен благодарно кивнул и сказал:
— Сейчас.
Наклонившись вперёд, Очен пододвинул к себе клинки и сумы, лежавшие на столе. Он осторожно и, как показалось Каландриллу, с почтением касался каждого предмета. Когда пальцы старика прошлись по суме Ценнайры, он слегка нахмурился и что-то пробормотал. Затем дотронулся до меча Каландрилла и вновь что-то пробормотал, но так тихо, что никто ничего не разобрал.
— Твой! — заметил он, глядя Каландриллу в глаза. — Богиня могла сделать такой подарок только тебе.
— Колдун! — резко воскликнул Брахт. — Джессеритский колдун!
— Истинно! — бодро согласился Очен. — А ежели вы те, за кого я вас принимаю, вам понадобится мой талант.
Брахт презрительно усмехнулся. Каландрилл спросил:
— Ты знаешь, кто мы?
— Я имею некоторое представление. — Очен удовлетворённо отодвинул от себя их снаряжение. — Я и подобные мне ждали вас.
Каландрилл нахмурился, старик ухмыльнулся.
— Вы полагали, что джессериты не способны гадать? — Он покачал головой, и складки на его лице стали глубже. — Хотя мы слишком долго живём вдалеке от мира.
— Однако ваш великий хан не побрезговал вторгнуться в мою землю, — грубовато заметил Брахт. — И вы не побрезговали рабами из Куан-на'Фора.
— Это все миф, сказки, — недовольно вздохнул Очен. — Поверь мне, друг, мы не берём рабов.
— Не называй меня другом, — пробормотал Брахт. — Уж не хочешь ли ты сказать, что вы не вторгались в наши земли? И даже не пытались?
— Ты прав, — грустно заметил Очен. — Безумие снизошло тогда на мою землю. Нами овладело то самое зло, которое ныне вы пытаетесь предотвратить. Но об этом позже. Сейчас же я лишь скажу, что великий хан был одержим, он навязал свою волю всем тенгам равнины. Но он давно мёртв. Мы, джессериты, не испытываем желания вторгаться в Куан-на'Фор. Клянусь Хорулем, нам и своих забот хватает.
— И вы не берете рабов?
В голосе Брахта звучало подозрение. Очен опять вздохнул и сказал:
— Лишь тенсаи опускаются до такой низости. А они безбожники, парии. Более того, мы не занимаемся скотоложством с лошадьми, мы не оскопляем мужчин и не принуждаем женщин ложиться с кем они не желают.
Он покачал головой. Голос его звучал мягко, словно он урезонивал ребёнка. С едва заметной улыбкой он продолжал:
— Послушай, у нас говорят, будто вы в Куан-на'Форе питаетесь человеческим мясом; а купцы, прибывающие из Лиссе в Ниван, хвостаты, но прячут хвост свой под штанами; а в Вану люди в два раза выше обычного человека и в три раза сильнее его, но одноглазы. Мы слишком долго жили уединённо. А подобные слухи распространяются быстро, как сорняк на хорошо удобренной земле.
— Пусть так, — вставил Каландрилл. — Но на караван Ценнайры напали ваши люди. И перебили всех, кроме неё.
Очен с непроницаемым лицом посмотрел на кандийку. Нахмурившись, он перевёл слова Каландрилла на джессеритский. Чазали что-то пробормотал, Тэмчен отрицательно покачал головой.
— Возможно, — медленно и нарочито безучастным голосом произнёс маг. — Возможно, там орудует банда. Пришествие четвёртой путницы предсказано не было. Мы видели лишь троих.
Ценнайра, не дрогнув, твёрдо смотрела ему в глаза. Все её существо стремилось вон отсюда, но она не шелохнулась. Каландрилл, сидевший рядом, сказал:
— Теперь она с нами. Если, конечно, — он обернулся к Ценнайре, — ты не хочешь вернуться. Маг обещает помочь.
Каландрилл просто хотел выяснить намерения как Очена, так и Ценнайры. Он и сам не знал, какой ответ желал бы услышать, но испытал облегчение, когда черноволосая женщина отрицательно покачала головой и сказала:
— Нет, если ты позволишь, я останусь с тобой.
— Я имею обыкновение держать своё слово, — сказал в свою очередь Очен. — Пожелай, и я отправлю с тобой моих людей. Они проведут тебя по Дагган-Вхе. Тебе будет дана лошадь и достаточно провизии.
Ценнайра вновь отрицательно покачала головой и пробормотала:
— Нет.
— Да будет так! — Очен сложил морщинистые руки под подбородком и задумчиво сказал: — Видимо, это тоже было предсказано.
— Ты много говоришь о предсказаниях. Ты якобы знал о нашем появлении, — впервые вступила в разговор Катя, внимательно разглядывая колдуна серыми глазами. Голос её был ровным. — Просил прощения за то, что нас доставили сюда таким образом. И обещал объяснить все. Но пока ты ничего не объяснил.
Старик положил руки ладонями на стол. Длинные ногти его были покрыты золотистым лаком. Посмотрев Кате в глаза, он улыбнулся.
— Истинно. Я все объясню, но на это понадобится время. К тому же Чазали и Тэмчен тоже должны нас понимать. Посему, с вашего позволения, я прибегну к колдовству, дабы облегчить разговор. В моей власти обучить вас языку этой земли.
— Опять колдовство! — вздохнул Брахт.
— Оно нам поможет, — задумчиво сказала Катя, — если мы намерены продолжать свой путь.
Брахт энергично замотал головой.
— Ты позволишь колдуну копаться у себя в мозгу?
Катя, не дрогнув, сказала:
— Если бы он желал нам зла, то давно бы сделал с нами, что хочет. Но он не сделал ничего плохого и не угрожает нам. Не доказывает ли это его добрую волю?
— Истинно, ты права, — согласился Каландрилл. Брахт хмыкнул, подумал с мгновение и пожал плечами..
— Возможно, — согласился он, хотя ещё сильно сомневался.
— Какой может быть от этого вред? — спросил Каландрилл.
— Какой вообще может быть вред от колдуна? — вопросом на вопрос ответил Брахт. — Он же может тебя заколдовать.
— Пожалуй, я развею твои сомнения, — сказал Очен и ногтем постучал по эфесу меча Каландрилла. — В этом клинке есть сила, верно? Я чувствую её. Это сила богини. Самой Деры. Ежели я намерен заколдовать вас, обмануть, клинок разоблачит меня.
Брахт, Катя и Ценнайра — все разом повернулись к Каландриллу, ожидая ответа. Он подумал с мгновение, потом медленно, неуверенно сказал:
— Возможно. Он указал нам на… — Он чуть было не сказал «Рхыфамуна», но тут же поправил себя: — …на существо, вселившееся в Морраха.
Брахт, все ещё сомневаясь, покачал головой и махнул рукой в сторону символических знаков на стене.
— Мы окружены его колдовством, — возразил он. — Против него на таком расстоянии даже дар Деры бессилен.
— Ты мне льстишь! — сухо рассмеялся Очен. Лицо его ещё больше сморщилось. — Я не настолько силён, чтобы возвыситься над богиней. А эти знаки предназначены для вашей же безопасности.
— Испытай его, — предложила Катя. — Если магия его чёрная, клинок это покажет.
Несмотря на сомнения Брахта, Каландрилл кивнул к сказал:
— Верно. Согласен ли ты на такое испытание? ;
— Буду счастлив, — согласился Очен.
Каландрилл, не раздумывая, протянул руку к мечу, и тут же по полу загрохотала табуретка и меч Тэмчена преградил путь его руке. Дера, да он едва ли уступает Брахту в быстроте, подумал Каландрилл. Изогнутая сталь сверкнула у запястья Каландрилла. Чазали тоже вскочил и, с высоко поднятым мечом, был готов к нападению. Как пущенная из лука стрела, Брахт ладонью отбил клинок Тэмчена, а правой схватил свой меч. В воздухе поплыли волоски, срезанные мечом Тэмчена с запястья Каландрилла. Чазали приготовился нанести удар Брахту по голове. Катя с потемневшими серыми глазами тоже вскочила на ноги, готовая к схватке.
— Прекратите! Хватит! — Голос Очена уже не шуршал, как сухой лист, а грохотал, как гром, требуя подчинения. — Именем Хоруля, именем всех богов, вы ведёте себя как неоперившиеся юнцы!
Слова разили наповал. Тэмчен и Чазали замерли. Брахт лежал грудью на столе с мечом в руках. А старик как сидел, так и сидит, с удивлением отметил про себя Каландрилл.
— Сядьте!
Приказание это было предназначено джессеритам, и они мгновенно подчинились. Брахт молчал, и Каландриллу пришлось вмешаться:
— Ты тоже. Спокойнее.
Керниец с неподвижным лицом медленно сел. Катя коснулась его руки, успокаивая. Каландрилл перевёл взгляд на Тэмчена и Чазали, а затем на Очена. Старик кивнул. Каландрилл вытащил меч из ножен, повернул клинок в сторону колдуна и сказал:
— Спокойно, спокойно, — сказал невидимый собеседник, вновь удивив Каландрилла. — Какой вред они могут причинить мне?
Вопрос был задан мягко, без тени угрозы, но голос дышал уверенностью. Бородатый джессерит что-то произнёс, но Каландрилл не понял его слов, и лишь догадался, что он, видимо, возражает, потому что невидимый голос ответил:
— Чазали, обладай они такой властью и такой силой, вам бы их в плен не взять. А если это уловка, я найду, что ей противопоставить. Повторяю: развяжите им руки и вытащите кляпы изо рта, дабы могли мы беседовать как цивилизованные люди.
Тэмчен и его спутник опять что-то возразили, но умолкли, видимо, по жесту из темноты. Голос заговорил вновь. В нем зазвучали металлические нотки.
— Освободите их. Это говорю вам я. А если вы настолько обеспокоены, то останьтесь и защищайте меня от этой страшной опасности.
В последних словах его прозвучала насмешка, и тот, кого звали Чазали, покачал головой, пожал плечами, сделал жест Тэмчену, и они вдвоём освободили узников от пут и вытащили кляпы. Затем оба насторожённо отступили назад, держа руки на эфесах мечей.
— Нам не нужно столько стражников, — сказал голос. — Отпусти своих людей, но оставь все, что вы отобрали у моих гостей.
— Гостей? — низким резким голосом спросил Брахт.
— Да, гостей, — ответила темнота, — хотя доставили вас сюда против вашей воли. Прошу прощения за столь недостойное обращение. Я все объясню позже. А пока прошу садиться. Могу ли я предложить вам вина?
— Нет.
Брахт повёл глазами в сторону воинов, которые с шумом опустили на стол мечи и перемётные сумы. Тело его было напряжено, и Каландрилл понял, что керниец оценивает свои возможности. Тэмчен и Чазали тоже поняли это, и их изогнутые сабли наполовину вылезли из ножен. Металл со змеиным шипением скользнул по коже. Каландрилл посмотрел на Брахта и, приподняв руку, сказал:
— Ежели мы воистину твои гости, то тебе многое придётся нам объяснить. И мы готовы тебя выслушать. — Последняя фраза предназначалась Брахту.
Каландрилл сел, делая знак кернийцу последовать его примеру. Он не сомневался, что, если Брахт даст волю своему гневу, всех их ждёт смерть, и потому был благодарен Кате и Ценнайре, опустившимся на табурет рядом с ним. Огромные карие глаза Ценнайры безотрывно смотрели на тень, словно она видела прятавшегося там собеседника. Брахт, что-то недовольно пробормотав, тоже сел. Чазали и Тэмчен устроились напротив.
Стражники строем вышли из помещения, дверь с шумом закрылась, и на мгновение в комнате установилась тишина.
Затем раздался шорох шелка, словно шум мелкого дождя, и в луч света вступил человек. Каландрилл был поражён — старцев вроде этого ему приходилось видеть только в Тезин-Даре. У него была сморщенная древняя, словно долгое время пролежавшая на солнце, дожде и ветре кожа. Лицо обрамляли длинные серебристые локоны. Тёмные глаза поблёскивали в узких прорезях, от которых отходили лучики морщинок. Глубокие складки скобками обрамляли острый гордый нос, нависавший над жгутоподобными усами, серебрившимися так же, как и волосы на голове. Тонкие губы большого рта, улыбаясь, обнажали крупные жёлтые зубы. Сухая, как у черепахи, шея пряталась за высоким воротником роскошной туники цвета весенней травы. Плечи были явно накладными, рукава широкими. Серебристый, скреплённый золотой застёжкой кушак перехватывал тунику на узкой талии; свободные атласные чёрные шаровары были заправлены в ботинки из мягкой серебристой кожи с загнутыми вверх носами с золотыми наконечниками.
Столь роскошные одеяния как-то не вязались со старческим лицом, на котором была написана просьба о прощении.
— Меня зовут Очен, — сказал он. — Тэмчена вы уже знаете. Другого зовут Чазали.
Оба латника слегка склонили головы, не сводя глаз с четверых узников и не снимая рук с эфесов мечей. Узникам они доверяли ровно настолько, насколько Брахт им. Каландрилл тоже был настороже, но его донимало любопытство.
— Боюсь, мы начинаем с недопонимания, — сказал Очен, грациозно усаживаясь на табуретку во главе стола.
— По-моему, все ясно — нас взяли в плен, — резко ответил Брахт. — И привели к тебе связанными.
Очен кивнул. Улыбка слетела с его губ. Голос стал твёрдым.
— Я все объясню, воин, — пообещал он. — И, надеюсь, вы поймёте, почему я принял такие меры предосторожности. А пока прошу поверить на слово, что, если мои объяснения вас не удовлетворят, вы получите возможность вернуться туда, откуда пришли. Но я предлагаю вам всяческую возможную помощь. Согласны ли вы?
— Слово джессерита? — насмешливо хмыкнул Брахт.
— Мы готовы тебя выслушать, — поторопился заявить Каландрилл.
Другого выхода у них все равно нет. Если же загадочный старик на самом деле им друг, то у них появлялась хоть слабая, но надежда.
Очен благодарно кивнул и сказал:
— Сейчас.
Наклонившись вперёд, Очен пододвинул к себе клинки и сумы, лежавшие на столе. Он осторожно и, как показалось Каландриллу, с почтением касался каждого предмета. Когда пальцы старика прошлись по суме Ценнайры, он слегка нахмурился и что-то пробормотал. Затем дотронулся до меча Каландрилла и вновь что-то пробормотал, но так тихо, что никто ничего не разобрал.
— Твой! — заметил он, глядя Каландриллу в глаза. — Богиня могла сделать такой подарок только тебе.
— Колдун! — резко воскликнул Брахт. — Джессеритский колдун!
— Истинно! — бодро согласился Очен. — А ежели вы те, за кого я вас принимаю, вам понадобится мой талант.
Брахт презрительно усмехнулся. Каландрилл спросил:
— Ты знаешь, кто мы?
— Я имею некоторое представление. — Очен удовлетворённо отодвинул от себя их снаряжение. — Я и подобные мне ждали вас.
Каландрилл нахмурился, старик ухмыльнулся.
— Вы полагали, что джессериты не способны гадать? — Он покачал головой, и складки на его лице стали глубже. — Хотя мы слишком долго живём вдалеке от мира.
— Однако ваш великий хан не побрезговал вторгнуться в мою землю, — грубовато заметил Брахт. — И вы не побрезговали рабами из Куан-на'Фора.
— Это все миф, сказки, — недовольно вздохнул Очен. — Поверь мне, друг, мы не берём рабов.
— Не называй меня другом, — пробормотал Брахт. — Уж не хочешь ли ты сказать, что вы не вторгались в наши земли? И даже не пытались?
— Ты прав, — грустно заметил Очен. — Безумие снизошло тогда на мою землю. Нами овладело то самое зло, которое ныне вы пытаетесь предотвратить. Но об этом позже. Сейчас же я лишь скажу, что великий хан был одержим, он навязал свою волю всем тенгам равнины. Но он давно мёртв. Мы, джессериты, не испытываем желания вторгаться в Куан-на'Фор. Клянусь Хорулем, нам и своих забот хватает.
— И вы не берете рабов?
В голосе Брахта звучало подозрение. Очен опять вздохнул и сказал:
— Лишь тенсаи опускаются до такой низости. А они безбожники, парии. Более того, мы не занимаемся скотоложством с лошадьми, мы не оскопляем мужчин и не принуждаем женщин ложиться с кем они не желают.
Он покачал головой. Голос его звучал мягко, словно он урезонивал ребёнка. С едва заметной улыбкой он продолжал:
— Послушай, у нас говорят, будто вы в Куан-на'Форе питаетесь человеческим мясом; а купцы, прибывающие из Лиссе в Ниван, хвостаты, но прячут хвост свой под штанами; а в Вану люди в два раза выше обычного человека и в три раза сильнее его, но одноглазы. Мы слишком долго жили уединённо. А подобные слухи распространяются быстро, как сорняк на хорошо удобренной земле.
— Пусть так, — вставил Каландрилл. — Но на караван Ценнайры напали ваши люди. И перебили всех, кроме неё.
Очен с непроницаемым лицом посмотрел на кандийку. Нахмурившись, он перевёл слова Каландрилла на джессеритский. Чазали что-то пробормотал, Тэмчен отрицательно покачал головой.
— Возможно, — медленно и нарочито безучастным голосом произнёс маг. — Возможно, там орудует банда. Пришествие четвёртой путницы предсказано не было. Мы видели лишь троих.
Ценнайра, не дрогнув, твёрдо смотрела ему в глаза. Все её существо стремилось вон отсюда, но она не шелохнулась. Каландрилл, сидевший рядом, сказал:
— Теперь она с нами. Если, конечно, — он обернулся к Ценнайре, — ты не хочешь вернуться. Маг обещает помочь.
Каландрилл просто хотел выяснить намерения как Очена, так и Ценнайры. Он и сам не знал, какой ответ желал бы услышать, но испытал облегчение, когда черноволосая женщина отрицательно покачала головой и сказала:
— Нет, если ты позволишь, я останусь с тобой.
— Я имею обыкновение держать своё слово, — сказал в свою очередь Очен. — Пожелай, и я отправлю с тобой моих людей. Они проведут тебя по Дагган-Вхе. Тебе будет дана лошадь и достаточно провизии.
Ценнайра вновь отрицательно покачала головой и пробормотала:
— Нет.
— Да будет так! — Очен сложил морщинистые руки под подбородком и задумчиво сказал: — Видимо, это тоже было предсказано.
— Ты много говоришь о предсказаниях. Ты якобы знал о нашем появлении, — впервые вступила в разговор Катя, внимательно разглядывая колдуна серыми глазами. Голос её был ровным. — Просил прощения за то, что нас доставили сюда таким образом. И обещал объяснить все. Но пока ты ничего не объяснил.
Старик положил руки ладонями на стол. Длинные ногти его были покрыты золотистым лаком. Посмотрев Кате в глаза, он улыбнулся.
— Истинно. Я все объясню, но на это понадобится время. К тому же Чазали и Тэмчен тоже должны нас понимать. Посему, с вашего позволения, я прибегну к колдовству, дабы облегчить разговор. В моей власти обучить вас языку этой земли.
— Опять колдовство! — вздохнул Брахт.
— Оно нам поможет, — задумчиво сказала Катя, — если мы намерены продолжать свой путь.
Брахт энергично замотал головой.
— Ты позволишь колдуну копаться у себя в мозгу?
Катя, не дрогнув, сказала:
— Если бы он желал нам зла, то давно бы сделал с нами, что хочет. Но он не сделал ничего плохого и не угрожает нам. Не доказывает ли это его добрую волю?
— Истинно, ты права, — согласился Каландрилл. Брахт хмыкнул, подумал с мгновение и пожал плечами..
— Возможно, — согласился он, хотя ещё сильно сомневался.
— Какой может быть от этого вред? — спросил Каландрилл.
— Какой вообще может быть вред от колдуна? — вопросом на вопрос ответил Брахт. — Он же может тебя заколдовать.
— Пожалуй, я развею твои сомнения, — сказал Очен и ногтем постучал по эфесу меча Каландрилла. — В этом клинке есть сила, верно? Я чувствую её. Это сила богини. Самой Деры. Ежели я намерен заколдовать вас, обмануть, клинок разоблачит меня.
Брахт, Катя и Ценнайра — все разом повернулись к Каландриллу, ожидая ответа. Он подумал с мгновение, потом медленно, неуверенно сказал:
— Возможно. Он указал нам на… — Он чуть было не сказал «Рхыфамуна», но тут же поправил себя: — …на существо, вселившееся в Морраха.
Брахт, все ещё сомневаясь, покачал головой и махнул рукой в сторону символических знаков на стене.
— Мы окружены его колдовством, — возразил он. — Против него на таком расстоянии даже дар Деры бессилен.
— Ты мне льстишь! — сухо рассмеялся Очен. Лицо его ещё больше сморщилось. — Я не настолько силён, чтобы возвыситься над богиней. А эти знаки предназначены для вашей же безопасности.
— Испытай его, — предложила Катя. — Если магия его чёрная, клинок это покажет.
Несмотря на сомнения Брахта, Каландрилл кивнул к сказал:
— Верно. Согласен ли ты на такое испытание? ;
— Буду счастлив, — согласился Очен.
Каландрилл, не раздумывая, протянул руку к мечу, и тут же по полу загрохотала табуретка и меч Тэмчена преградил путь его руке. Дера, да он едва ли уступает Брахту в быстроте, подумал Каландрилл. Изогнутая сталь сверкнула у запястья Каландрилла. Чазали тоже вскочил и, с высоко поднятым мечом, был готов к нападению. Как пущенная из лука стрела, Брахт ладонью отбил клинок Тэмчена, а правой схватил свой меч. В воздухе поплыли волоски, срезанные мечом Тэмчена с запястья Каландрилла. Чазали приготовился нанести удар Брахту по голове. Катя с потемневшими серыми глазами тоже вскочила на ноги, готовая к схватке.
— Прекратите! Хватит! — Голос Очена уже не шуршал, как сухой лист, а грохотал, как гром, требуя подчинения. — Именем Хоруля, именем всех богов, вы ведёте себя как неоперившиеся юнцы!
Слова разили наповал. Тэмчен и Чазали замерли. Брахт лежал грудью на столе с мечом в руках. А старик как сидел, так и сидит, с удивлением отметил про себя Каландрилл.
— Сядьте!
Приказание это было предназначено джессеритам, и они мгновенно подчинились. Брахт молчал, и Каландриллу пришлось вмешаться:
— Ты тоже. Спокойнее.
Керниец с неподвижным лицом медленно сел. Катя коснулась его руки, успокаивая. Каландрилл перевёл взгляд на Тэмчена и Чазали, а затем на Очена. Старик кивнул. Каландрилл вытащил меч из ножен, повернул клинок в сторону колдуна и сказал: