Уэллс Марта. Город костей

   Им пришлось дожидаться, пока калитка откроется, и Гандин, чье любопытство перевешивало его стоицизм, спросил:
   — А где…
   Шедший сзади ликтор врезал ему по спине прикладом ружья достаточно сильно, чтобы молодой Хранитель пошатнулся. Хет инстинктивно сделал шаг к нему, но тут же втянул голову в плечи, чтобы избежать удара по затылку.
   — Хватит! — Голос офицера заставил всех замереть на своих местах. — И чтобы это больше не повторялось!
   Калитка открылась, и он повел свой отряд дальше. Ликтор, шедший позади Хета, толкнул его в спину, но рукой, а не прикладом. «Они нервничают, подумал Хет. — Гандин, должно быть, прав насчет схватки между наследницей и Электором. А то зачем бы имперским ликторам бояться, входя во дворец? Интересно, а на какой стороне нахожусь я, по их мнению?»
   Перед ними простирался длинный коридор со сводчатым потолком, выложенный серым строительным камнем и освещенный масляными лампами, стоящими в стенных нишах. Из коридора открывались проходы в разные стороны; воздух был жарок и неподвижен.
   Хет ощутил, как тик передернул ему щеку. Коридор живо напомнил ему вход в тюрьму торговых инспекторов. К счастью, тут было сухо и чисто, что сильно отличало дворец от тюрьмы. Коридор привел их в круглый зал — это была как бы втулка, от которой отходили, подобно спицам, еще несколько коридоров. Мозаика на полу изображала пальмовые цветы и несколько солнц. Из одного коридора вышли два патриция, будто они уже давно дожидались тут прихода ликторов с их пленниками.
   Хет сразу узнал наследницу. На ней были одежды цвета нефрита. Темно-синий шарф ниспадал с украшенной драгоценностями шапочки. Мужчина, бывший с нею, носил длинный головной платок, чадру из нескольких слоев материи и несколько мантий, надетых одна на другую, все разных цветов красная, темно-зеленая, коричневая. Невозможно было догадаться, кто он такой. Может, сам Сонет Риатен, решил Хет, хотя он почему-то был уверен, что это не так. Слишком мал ростом, чтобы быть Аристаем Констансом, а кроме того, Хет никогда не видел, чтобы безумный Хранитель надевал даже короткую чадру.
   Ликтор, что стоял сзади, пнул Хета ногой под колено, и Хет рухнул на пол, еле успев защитить лицо от удара. Он услышал гневный крик Гандина и понял, что с тем поступили точно так же. Это был жестокий, но действенный урок на тему, что перед теми, кто выше вас, следует преклонять колени. Ликтор поднял его, схватив за воротник рубахи, и Хет увидел владык своей жизни и смерти.
   Наследница сложила руки на груди и рассматривала своих пленников пронзительными темными глазами. Нефрит явно был символом сегодняшнего дня; она носила длинные нефритовые ожерелья вокруг шеи и талии; эти ожерелья свисали до пола, позванивая бусинами и подвесками. Некоторые, возможно, были работы Древних, но на таком расстоянии и при таком свете Хет не мог бы определить точно. Хет надеялся, что у Гандина, который был патрицием, а потому не обладал естественным инстинктом самосохранения в подобных ситуациях, все же хватит здравого смысла держать рот на замке.
   Наследница поймала злобный взгляд Гандина и спросила:
   — Ты ведь один из Хранителей Риатена?
   — О величайшая, что все это означает? В чем я провинился? — спросил Гандин.
   Его голос поначалу был почтителен, но Хет услышал в нем подспудное «вы-не-имеете-права-так-со-мной-посту-пать!» и подумал о том, как она отреагирует на это. Каменный пол причинял острую боль его коленям, но он слишком хорошо понимал, чем ему грозит попытка изменить позу.
   — Ты? Ничем ты не провинился. — Ее улыбка была почти добродушна. Просто ты оказался не там, где надо, и не в то время, когда надо. Что сказал тебе Риатен о редкостях, которые он раздобыл? И будь осторожен, я знаю, что все три сейчас находятся у него в руках.
   — Мне он ничего не говорил. — Гандин бросил взгляд на Хета. — Я думал, Аристай Констанс украл их у него.
   Наследница для женщины, чей родитель только что пытался убить ее и которой угрожала не только потеря прав на трон, но и на собственную жизнь, отличалась редкостным самообладанием. Когда Риатен просил ее о поддержке, она притворилась почти незаинтересованной в реликвиях вообще, а теперь они оказались ей жизненно необходимы. Хет поглядел на ее таинственного спутника, стоявшего рядом, и опять подумал: кто же это такой? Этот человек напялил на себя столько одежд, что даже невозможно определить, дышит он или не дышит.
   — У Констанса в настоящее время и без этого много забот, — промолвила задумчиво наследница. Она взглянула на человека в чадре, стоявшего рядом с ней, и спросила: — А знает ли он вообще хоть что-нибудь, имеющее значение?
   Эта закутанная фигура казалась более чем просто странной. Внимание Хета было практически целиком отдано наследнице с той самой минуты, когда она и ее спутник вошли в зал, но сейчас, да еще с позиции человека, стоящего на коленях… Многочисленные одежды мужчины мели пол, но они не колебались, они не обрисовывали ног так, как должны были обрисовывать при условии существования этих ног. Теперь этот таинственный человек повернулся к Гандину, и молодой Хранитель отшатнулся от него, как бы упав на грудь ликтора, стоявшего за ним. Юноша вертел головой, будто стараясь что-то стряхнуть, а затем пронзительно вскрикнул. Отчаяние придало ему силы, и он рванулся из рук ликтора, но тут же рухнул на пол. Его безуспешная попытка втянуть в легкие глоток воздуха закончилась новым судорожным криком.
   Уже первый полузадушенный крик боли заставил Хета содрогнуться. Звуки, вырывавшиеся сейчас из глотки юноши, были вообще лишены всякого смысла. Гандин просто корчился на полу, а боль вязала из него узлы. Хет посмотрел на наследницу. Ее очаровательная бровь поднялась вверх, но выражение лица никак не изменилось.
   Пытка длилась, и Хету стало казаться, что несчастный Хранитель обречен на смерть. Наконец Гандин перестал корчиться, хотя все еще издавал слабые стоны. Голос его был груб и хрипл, будто только что раздававшиеся пронзительные вопли изранили его горло.
   Человек под чадрой глухо произнес:
   — Ничего важного.
   Голос был бесцветен, в нем не слышалось никакого акцента. Этот человек мог происходить из любого яруса Чаризата или из любого города Приграничья. Хет хорошо разбирался в голосах; такое искусство развивается, если люди, с которыми ты ведешь дела, предпочитают не показывать своих лиц… но этот голос ему ничего не открыл.
   Наследница кивнула.
   — Уберите его в камеру, — сказала она ликторам. — В одиночку. Я не хочу, чтобы он говорил с другими.
   Хет ощутил небольшое облегчение, наблюдая, как ликторы волокут молодого Хранителя по полу. Он надеялся, что через какое-то время, может быть, даже непродолжительное, Гандин сможет опять говорить, хотя стоны его были столь ужасны, будто душа расставалась с телом. И вдруг он заметил, что теперь наследница смотрит прямо на него.
   Хет подумал: «Нет, о нет!» — и сделал непроизвольную и бесполезную попытку отползти назад. Ликтор, стоявший за его спиной, схватил Хета за волосы и рывком поднял ему голову. Наследница спокойно спросила:
   — А этот?
   Хет ждал. Струйки пота одна за другой бежали по его шее. Веревки врезались в кисти, от рывка ликтора за волосы заболели даже зубы, грудь ныла от задержанного дыхания, Но ничего не произошло.
   Закутанная фигура подошла — или подплыла — еще на шаг. Мантии с шорохом мели пол, но теперь Хет уже был уверен — никаких ног там не было. Движения этого существа не имели ничего общего с человеческими. На мгновение Хет почувствовал, как сила существа концентрируется на нем, почувствовал так, как он чувствовал приближение страшных гроз Низкого сезона, рвущихся из Пекла. А потом — ничего, только мертвая тишина в зале да громкое биение собственного сердца.
   Тем же бесцветным голосом фигура произнесла:
   — Убей его.
   Никто не шелохнулся. Краем глаза Хет видел молодого офицера. Тот смотрел на наследницу, ожидая прямого приказа. Она же медленно проговорила:
   — Я так не думаю. Пока еще рано.
   Быстрое движение, пышная чадра уже обращена к ней.
   — Если ты не будешь прислушиваться к моим советам, я не смогу тебе помочь.
   Улыбка наследницы была полна иронии.
   — А ты и в самом деле хочешь мне помогать?
   Мантии взметнулись в воздухе, хотя в комнате не чувствовалось ни малейшего сквозняка. Поднялись вверх самые легкие из нескольких слоев вуалей, хотя источник ветра так и остался неизвестным. Хет почувствовал холодный болезненный озноб, начавшийся откуда-то от желудка. Его глаза обшарили закутанную фигуру и увидели, как голова под густым покровом чадры снова кивнула на него.
   — Он не имеет значения. Убей его.
   — Пока еще рано, — стояла на своем наследница. — Ты сам говорил мне, что он разыскал дом прорицателя будущего, что он достал для Риатена печать из Академии, а теперь утверждаешь, будто он не знает ничего важного.
   У Хета возникло странное ощущение, что этой непонятной твари неприятно, когда ее обвиняют во лжи. Воздух вокруг странного существа стал сгущаться, и, чтобы сделать вдох полной грудью, теперь требовалось усилие. Хет знал, что это не ложное впечатление, рожденное его собственным страхом, — ликторы тоже чувствовали себя неуютно, свет ламп дрожал на стволах их ружей, когда они переминались с ноги на ногу. Неподвижна была лишь наследница, которая смотрела на закутанную фигуру так, будто стремилась к дальнейшему противостоянию, будто ей хотелось проверить, крепка ли ее власть над этой тварью. Но закутанное существо сказало лишь:
   — Помни о нашем договоре, — повернулось и скрылось в одном из коридоров. При этом оно даже вспомнило о необходимости приподнять длинный шлейф, когда «шло», но в колебании подола одежды было что-то механическое; тело не двигалось так, как должно было бы двигаться у широко шагающего мужчины.
   Наследница вздохнула и улыбнулась. Потом кивнула ликторам:
   — Этого отведите наверх.
   Четверо бдительных ликторов повели Хета вглубь дворца. Видимо, они пользовались какими-то служебными переходами, так как ни лестницы, ни залы, по которым они шли, не были ни столь пышны, ни столь ярко освещены, как те, что Хет видел раньше. Всюду ходила вооруженная стража, ликторы охраняли двери, маршировали по коридорам; все говорили приглушенными голосами и с подозрением следили друг за другом.
   Пройдя мимо большой группы ликторов, они вошли в помещение, которое Хет сразу узнал, — то была прихожая перед апартаментами наследницы.
   Потом они прошли длинную анфиладу комнат, а оттуда попали в небольшое помещение. Прежде чем Хет успел оглядеться, один из ликторов сшиб его с ног. Он упал так тяжело, что последний воздух со свистом вылетел у него из легких. Тот же ликтор навалился ему коленом на спину. Хет попытался вывернуться, но почувствовал, что лезвие ножа прикоснулось к большой вене, проходящей по запястью. Получив столь красноречивое предупреждение, Хет тут же затих.
   Веревки упали с его рук, и ликтор встал. Хет перекатился, ожидая удара под ребра или в пах, и злобно оскалился на людей, равнодушно смотревших на него сверху вниз.
   Двое из них обменялись взглядами, выражавшими отвращение, другие же выглядели удивленными. Хет собрался в комок, готовясь к драке, но ликторы вышли из комнаты через дверь, находившуюся у них за спиной. Последний из них плотно задвинул занавес.
   Хет остался один. Он огляделся, увидел, что есть еще одна дверь, и сразу заглянул под портьеру. Он заметил по паре сапог с каждой стороны дверного проема. Значит, не меньше двух человек, и наверняка есть и другие уже за пределами видимости. Он сел, снова тщательно осмотрел комнату, одновременно лихорадочно обдумывая: что же дальше?
   Комната не годилась ни для содержания пленника, ни для казни. Помещение было внутреннее — без окон, через которые так удобно выбираться наружу. Ковры с изображениями водяных птиц были сделаны явно под старину и почти не оставляли на виду кремовый мрамор пола. В комнате стоял низкий столик из кедра, с инкрустацией из золота и ляпис-лазури на ножках, большой диван с толстым хлопчатобумажным покрывалом и множеством шелковых подушек. В стенных нишах — душистые свечи и ониксовые сосуды, наполненные сухими цветочными лепестками. Небольшие отверстия в высоком, украшенном резьбой мраморном потолке создавали сквозняк, веявший прохладой. Воздух, нагоняемый снаружи опахалами, вероятно, проходил через трубы, охлаждаемые водой.
   Беглый обыск выявил, что никакого оружия тут нет, если не считать предметов, которыми можно было нанести тупой удар. И уж конечно, не было ничего острого, что можно было бы спрятать на себе для дальнейшего применения. Хрупкий столик из эбенового дерева с золотой инкрустацией хранил лишь фарфоровые флаконы с мазями, одна из которых издавала такой сильный аромат мирры, что Хет чихнул. Рядом с ними стояли хрустальный графин с водой и серебряный поднос с виноградными гроздьями. Хет и сам до сих пор не подозревал, как сильно страдает от жажды.
   Наследница хочет знать то, что известно ему, а поскольку этого не сумел обеспечить ее замотанный в ткани дружок, то Хету было нетрудно догадаться, к каким приемам она прибегнет теперь. Нельзя сказать, что эти приемы исходят из очень высокой оценки его ума, но совершенно очевидно, что они куда лучше других. Время ожидания, надо полагать, должно его размягчить, дать ему возможность напугать себя размышлениями о возможных последствиях молчания.
   Хет растянулся на диване, подсунул под голову шелковую подушку и стал есть виноград. Раны на спине все еще саднили, кое-какие даже снова открылись во время сегодняшних ночных драк. Новые раны и старые шрамы болели от перенапряжения мышц, но все это было пустяком в сравнении с тем, как бы он себя мог чувствовать, если б та тварь вторглась в его мозг, как она вторглась в мозг Гандина. Он так и не понял, почему это ей не удалось, разве что она израсходовала всю свою силу и энергию на молодого Xранителя. Было ясно, что Гандин ей сопротивлялся. Или же роль сыграла та же причина, по которой ни Илин, ни другие Хранители не могли читать у него в душе?
   Хет подумал, не находится ли Илин тоже в плену, не поступили ли с ней так же, как поступили с Гандином… Как разузнать об этом?..
   А еще ему хотелось выяснить, известно ли наследнице, что именно он знает и, в частности, что он догадывается, кто такой ее закутанный советник, и рассказал ли ей призрак, что сам видел Хета и что Хет видел его трижды вернее один раз ощутил его присутствие, а два раза видел. Возле дома несчастного Раду, на территории Академии, в Порта-Майор. Во всяком случае, теперь Хет знает, почему призрак следит за ним: Риатен сообщил наследнице, что Хет будет искать древности. Но Хет прочел несколько важных отрывков из древней книги Риатена, а поэтому происхождение этой твари ему было очевидно.
   Возможно, наследница не знает, что ее приятель является Обитателем Запада. Возможно, она никогда не видела его без одежды и чадры, то есть когда он не притворяется человеком.
   Но тут Хет припомнил выражение глаз наследницы, когда она смотрела вслед этой твари, — смесь возбуждения и страха, и решил, что она прекрасно знает, кто именно помогает ей.
   Хет, хмурясь, рассматривал пышное убранство комнаты. Ему необходимо остаться в живых, чтобы успеть рассказать кому-нибудь об этих делах. Кому он еще не знал, но кто-то же должен узнать, что наследница трона Электора водит компанию с мифическими чудовищами. Как оно сюда проникло — пока тайна, но причину этого появления представить легко: желание открыть Врата Запада и впустить сюда своих сородичей.
   Если б он только мог найти Илин! У нее, возможно, и не нашлось бы лучших идей, чем у него самого, но все же то была бы надежда! А кроме того, это стало бы и ее проблемой, а не только его одного.
   Портьера на первой двери распахнулась, и в комнату вошла наследница. С ней был человек в одежде императорских ликторов, хотя на ликтора он походил не больше, чем Хет.
   Ликторы, как правило, набирались из менее знатных патрицианских семей; у этого же человека бледная кожа выглядела так, будто она вообще никогда не подвергалась действию солнечных лучей, а в его грубых чертах проглядывало что-то, напоминавшее об уроженцах побережья Последнего моря. Он был очень высок — на голову выше наследницы, которую тоже трудно было назвать миниатюрной женщиной, а кроме того, он весь состоял из мускулов — его руки и плечи распирали складки одежды. Голова у гиганта была чисто выбрита, раковины ушей почти срослись с бесформенным бугром затылка и казались объеденными какой-то мерзкой болезнью. Глаза светло-голубые, тусклые и, пожалуй, безумные. При виде этого человека волосы на затылке Хета зашевелились.
   Этот страж сделал шаг к Хету, и Хет соскользнул с дивана, упав на колени у ног наследницы.
   Она дотронулась до его лица. Ногти длинные, их концы вызолочены, чтобы укрепить и заострить. Хет ненавидел этот обычай. Наследница шепнула:
   — А ты очень славное существо. Мне жаль, если я причинила тебе неприятности.
   Хет надеялся, что она не ждет от него благодарности за комплимент, тем более что он вряд ли сумел бы выдавить из себя нечто подобное даже ради спасения жизни. Совершенно серьезно он сказал:
   — Я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать.
   — В самом деле? — Она обошла его и села на диван, опираясь на один локоть и чувствуя себя хозяйкой положения. — Что ж, это помогло бы делу. Она похлопала ладонью по краю дивана, приглашая его садиться.
   Хет откинулся на подушки, сидя к ней так близко, что мог ощущать тепло ее тела.
   — Но не думаю, что мне многое известно.
   — Поглядим. — Наследница дотронулась до его волос, будто заинтригованная совершенно новым ощущением, и спросила: — Что рассказывал обо всем этом тебе Сонет Риатен?
   Стараясь не производить впечатления человека слишком уж хитроумного, Хет не сводил глаз с ее лица, которое вполне заслуживало подобного отношения, кабы не истинный характер наследницы.
   — Он сказал, что убьет меня, если я расскажу кому-нибудь о том, что древности найдены. Он тут?
   — Нет. Но я знаю, где он. Когда наступит время, я перемещу его куда надо.
   Ее пальцы гладили волосы Хета, но услышанная новость была такой неожиданной, что ему пришлось сделать усилие, чтобы склонить голову к ласкающим пальцам и сделать это естественно. Гандин сказал, что Риатен во дворце и под арестом. Но возможно, Гандин решил так потому, что во дворец были отправлены все остальные Хранители из этой семьи. «Что ж, хорошо, подумал Хет. — Теперь придется самому выяснять, где находится Мастер-Хранитель и что он там делает». Наследница же снова задала вопрос:
   — Но ведь Риатен все же рассказал тебе, зачем нужны эти древности?
   Попытка прикинуться невеждой была обречена на провал, хотя бы из-за того, что Мастер-Хранитель приводил его сюда специально, чтобы показать Наследнице возможности Хета; зато наследница не читала тех многозначительных фрагментов в тексте Выживших. Любопытно, как много ей известно? Она, надо думать, была организатором первой кражи реликвий, но воры оказались такими идиотами, что обманули ее и распродали всю коллекцию на черном рынке. Он ответил:
   — Они могли быть частями магической машины.
   — Понятно. А что ты делал возле дома Риатена вместе с Гандином?
   Хет не знал, можно ли упоминать Илин. Было достаточно много шансов, что она тоже находится где-то здесь под арестом, но он все же сомневался, чтобы разговор об Илин, который привлечет к ней внимание, хоть сколько-нибудь поможет делу. Но если Обитатель Запада и в самом деле читал в душе Гандина, то нет смысла сочинять какие-то истории. Поэтому он ответил:
   — Я хотел узнать, что Риатен собрался делать с этими реликвиями. Я думал, что для меня там может найтись какая-нибудь пожива. — Тут было достаточно правды, чтобы не противоречить тому, что она могла узнать от молодого Хранителя.
   — Я довольна твоим чистосердечием.
   Для Хета настала трудная минута. Он не знал, не прочла ли наследница его истинные мысли; впрочем, ее рука снова прикоснулась к его шее, как бы приказывая придвинуться к ней.
   Он послушно пересел, теперь уже почти склоняясь к ее коленям, и ощущение ее крепких бедер сквозь прохладный шелк кафтана сильно подорвало его способность сосредоточиться. Глаза Хета по-прежнему были прикованы к её телохранителю, который все еще продолжал занимать пост возле двери. Наследница заметила его повышенный интерес и улыбнулась громоздкой фигуре.
   — Это Сарет, — объяснила она. — Он происходит с одного из самых далеких островов Последнего моря, где обычаи так же странны для городов Приграничья, как… как и твои. — Ее рука спустилась ниже, поползла по его груди к животу, ощупывая рубец, обозначавший вход в его сумку.
   Реакция Хета в некоторой степени определялась воспоминанием о лихорадке, которую он вызвал, пряча маленькую реликвию, а потому он очень надеялся, что наследница не будет уж слишком предприимчива.
   — Он очень… отвлекает…
   Наследница поколебалась, а затем решила доставить ему удовольствие.
   — Подожди снаружи, Сарет.
   Понять, чего она хочет, не составляло труда. Традиционная мудрость крисов по данному вопросу гласила, что оставлять следы на теле — грубость. Наследница, по всей видимости, этого мнения не разделяла. Когда ее длинные ногти сорвали струпья с ран на его спине, Хет чуть было не укусил ее с такой свирепостью, которая оставила бы на теле наследницы долго не заживающий шрам. Ее, видно, несколько разочаровало и то обстоятельство, что анатомия Хета была не слишком уж необычна, но тут он был ни при чем.
   После всего этого Хету оказалось нетрудно притвориться спящим. Он и в самом деле был истощен и еще не полностью оправился от лихорадки, однако мысли о том, что наследница может сейчас получить от него все, что пожелает, но это нисколько не помешает ей тут же отдать приказ о его казни, было вполне достаточно, чтобы не дать ему заснуть ни на минуту.
   Через какое-то время он услышал, как она встает с дивана, потом раздался шорох натягиваемого через голову платья, шаги к одной из дверей, шелест портьеры, когда она вышла. Хет скатился с дивана, нашел свою одежду и быстро и бесшумно оделся. Перед дверью в апартаменты должны были стоять стражи, но он приподнял край портьеры на другой двери и увидел, что ликторы, которые там были раньше, дипломатично удалились.
   Хет осторожно отвел портьеру и ступил в другую богато убранную прихожую с тремя дверями в дальней стене. Он и сам не знал, чего ищет: выхода наружу или оружия. Он просто должен был двигаться, раз уж получил на время хоть и ограниченную, но все же свободу действий.
   Хет услышал тихое бормотание голосов и остановился прислушиваясь. Один из них принадлежал наследнице, но и другой был ему известен не хуже.
   Теперь он подобрался вплотную к средней двери. Голос принадлежал Кайтену Сеулу.
   — …Она пошла к Разану, и этот дурак выложил ей все…
   — Ты убил его? — прервала его наследница.
   Хет только что не размазался по стене и чуть-чуть отвел уголок портьеры — буквально на волосок. Это была та самая комната, в которой состоялось свидание Сонета Риатена и наследницы несколько дней назад, еще до того, как жизни множества людей полетели вверх тормашками. Кайтен Сеул стоял спиной к большому кедровому столу, а наследница — перед ним. Сквозь окно, находившееся за ними, можно было видеть освещенный фонарями двор, а тонкие газовые занавески слегка шевелились на теплом ветерке.
   Странно, но Сеул был одет так, будто только что вернулся из Пекла, — в мышиного цвета одежду, из-под которой виднелись запыленные высокие сапоги. Надо думать, его боль-палка была спрятана где-то в складках бурнуса, чтобы никто не мог догадаться, что он Хранитель.
   — Нет. Твой полезнейший «друг» уже разделался с ним. Но я, конечно, тоже сделал бы это. Я с большим удовольствием прикончил бы Высокого судью торговых инспекторов ради тебя, прикончил бы, как мерзкую крысу с нижних ярусов.
   — А ее ты убил? — опять прервала его наследница, что Хет нашел весьма уместным.
   Разговор приобретал весьма колоритный и интересный характер.
   Илин подозревала, что в доме Риатена есть предатель, и вот, пожалуйста, он тут как тут. Хет должен был бы давно уже догадаться, что это Сеул, у которого были все возможности организовать засаду разбойников в Пекле. Конечно, это Сеул, которого якобы приняли за мертвеца, чтобы он смог вернуться в Чаризат за помощью. И который, надо полагать, подкупил бандитов боль-палками, появление каковых Риатен приписал Констансу. Книга Выживших говорит, что умение делать боль-палки принесли с собой Обитатели Запада. Сеул, видимо, был в хороших отношениях с наследницей, а та пользовалась полной, хотя иногда и мрачноватой поддержкой Обитателя Запада.
   Сеул явно замешкался с ответом.
   — Она с Риатеном. Я убедил его, что она злоупотребила своей Силой и сошла с ума.
   Только тут Хет понял, что Сеул говорит об Илин. И этот сын шлюхи с Восьмого яруса в самом деле прикидывал, не убить ли ее! Он, Хет, посоветовал ей выяснить кое-что насчет Высокого судьи, а она, видимо, узнала гораздо более важные вещи, чем они могли ожидать. Наследница наверняка использовала Высокого судью для розыска пропавшей коллекции древностей, пуская в ход те случайные крохи информации, которые Сеул добывал у Риатена. Тот Обитатель Запада, конечно, использовался, чтобы следить за Хетом, убить Раду, гоняться за ними с Илин по всей Академии. Но когда необходимость в судье отпала, наследница послала эту тварь уничтожить его.