Уэлш Ирвин. Порно

   Бедняга Рэб все еще стесняется, но по крайней мере можно точно сказать, что он хочет остаться.
   — Ну, я же по творческой части… у моей девушки будет ребенок… я не хочу… я хочу снимать фильмы, а не сниматься в порно!
   — Как хотите, съемочная группа может делать что угодно, но я от своих слов не отказываюсь, — заявляю я, снимая футболку и глядя на себя в настенное зеркало. С животом вроде бы все в порядке, спортзал и диета делают свое дело. Просто небольшое изменение режима: никакой жареной пищи, крепкие напитки вместо пива, спортзал три раза в неделю вместо одного, пешие прогулки вместо такси, кокаин вместо травы, и снова начать курить. Результат: лишние килограммы исчезли.
   Ванда смотрит куда-то вверх и заявляет с отсутствующем видом, что самые сексуальные парни — это одетые парни, что озадачивает и меня, и всю остальную съемочную группу.
   — Видишь, Рэб, ты пользуешься успехом у наркоманок, — говорит Терри, и Ванда показывает ему рожки из пальцев — знак виктории.
   Но как бы там ни было, моя тактика сработала, потому что Терри и Мелани уже готовы, да и я сам возбудился изрядно. Никки подходит ко мне и говорит:
   — Хочу сесть к тебе на колени.
   Я собираюсь сказать ей: «Не мешай, я снимаю», — но вместо этого у меня получается: «Xopoшо», — хриплым сдавленным шепотом, потому что ее великолепные ягодицы уже опустились мне на бедро. Мы наблюдаем за Терри с Мелани, и я чувствую, как мой член встает и упирается ей в спину. Но я режиссер, мне надо следить за всем, что происходит на съемочной площадке, чисто с профессиональной точки зрения.
   — Терри, ложись, Мел, садись на него… Дисциплина.
   Мел сосет член Терри, облизывает головку, и вскоре Терри заставляет ее перегнуться через спинку большого кресла… Никки слегка поворачивается, прислоняясь ко мне…
   Дисциплина утолит мой голод.
   Мелани опирается локтями о кресло, и Терри ебет ее сзади. Волосы Никки падают ей на спину, запах персика щекочет мои ноздри… и вот-вот заглушит все остальные чувства…
   Дисциплина утолит мою жажду…
   …теперь уже Терри почему-то тушуется, а я выдавливаю из себя какие-то ободряющие слова, моя рука лежит на бедре Никки, на ее гладкой, безупречной шелковистой коже…
   Дисциплина сделает меня сильнее…
   Терри снова вошел в Мел, теперь они просто сосредоточенно ебутся, Мел задает темп, она скачет на нем с таким остервенением, как будто хочет заглотить его член. У Терри самодовольный и отрешенный вид, который обычно бывает у мужчин, когда они наслаждаются сексом. Эта отрешенность нужна, чтобы не кончить слишком быстро, когда ты с хорошенькой девочкой, или чтобы у тебя не опало, когда ты пытаешься что-то такое заделать со старой уродливой шлюхой. Хотя, по сути, какая разница?
   …если она меня не доконает раньше…
   Я решаю прекратить съемку на этом месте.
   — Стоп, снято! Стоп, Терри! Стоп!
   — Какого хера… — рычит Терри.
   — Так, Мел, Терри, я хочу, чтобы вы попробовали позу наездницы задом наперед, это классическая сцена для любого порнофильма.
   Терри смотрит на меня и стонет:
   — Да так толком и не поебешься.
   — А тут фишка не в том, чтобы хорошо поебаться, а в том, чтобы сделать вид, что ты хорошо ебешься. Это же искусство!
   Я смотрю по сторонам, чтобы убедиться, что все занимаются друг другом, поддерживая аморальных дух, за исключением Рэба и съемочной группы. Джина смотрит на меня с хищной улыбкой и спрашивает:
   — А когда наша очередь?
   — Я скажу когда, — отвечаю я, очень надеясь на то, что большинство сцен с ее участием не переживет монтажа.
   Мелани достаточно хорошо проводит сцену с позой Папа Иоанн Павел (так мы называем позу обратной наездницы или ОН), легко и гибко, но при этом с необходимым напором. Терри лежит, как бревно, а Мелани скачет на нем, как заведенная. Он обнимает ее за талию и притягивает к себе, чтобы войти в нее еще глубже, она начинает хмуриться.
   — Это игра, Терри, зарабатывай бабки. Еби ее! Мел, смотри в камеру. Смотри только в камеру. Еби Терри, но люби камеру. Терри всего лишь подпорка, только довесок к твоему удовольствию. Ты звезда, детка, ты звезда…
   Никки протягивает руку и обхватывает мой член.
   — …а ты просто великолепна, это твое шоу…
   Я мягко отталкиваю Никки, потом встаю и беру ее за руку.
   — Стоп, снято! — кричу я. Потом объясняю Никки, что делать дальше: — Я хочу, чтобы ты присоединилась к ним и отсосала у Терри. Терри, все хорошо. Теперь ты будешь лизать Мел, а Никки будет отсасывать у тебя.
   — Но я, бля, кончить хочу! — кричит он, но Урсула уже подает ему полотенце, и он вытирает лицо, а потом встает и идет в туалет, чтобы привести себя в порядок.
   — Слушай, Тел, — кричу я ему вслед, — не будь ты такой тварью неблагодарной. Я сказал, ты вылизываешь Мел, а Никки отсасывает у тебя. Да, бля, а кому сейчас легко?!
   Мы разбираемся и с этой сценой. Когда я вижу, как Никки сосет член Терри — и ей это, кажется, нравится, — мне становится как-то не по себе. Когда все это кончается, я чувствую, как меня отпускает, и мы все идем перекусить, то есть все остальные идут, а мы с Рэбом просматриваем на мониторе отснятый материал. Потом мне приходится шугануть остальных, потому что они накрепко засели в баре и пинают хуи. Никки, судя по всему, методично напивается, может, для храбрости. У меня появилось к ней очень странное, собственническое отношение. Мне совершенно не нравится, что она отсасывала у Лоусона перед камерой. А дальше будет только хуже.
   Джина по-прежнему ворчит:
   — Мы с Урсулой, Ронни и Крейгом, мы ни хрена еще не сделали.
   — Мы представляем каждого участника один раз, и таким образом приближаемся к кульминации, — объясняю я ей еще раз. — Терпение! — Я опять возвращаюсь к Терри и Мел. — Теперь ты будешь иметь ее в задницу, Терри, — говорю я. — Да, Лоусон, нам нужно анальное представление…
   Но мои мотивировки никому не нужны, это примерно то же, что уговаривать Дракулу куснуть кого-нибудь в яремную вену. Терри отодвигает от себя Мел, перекладывает ее и закидывает ее ноги себе на плечи. Он елозит, пытаясь засунуть член ей в задний проход, а потом медленно входит в нее. В этот момент я киваю Никки, и мы раздвигаем ягодицы Мел. Я дал Рэбу инструкции установить камеры так, чтобы одна камера снимала сам акт, а другая — лицо Мел, чтобы в процессе монтажа переходить с одного плана на другой.
   Мелани сжимает зубы и строит болезненные гримасы (сцена, рассчитанная на магнатов-женоненавистников, которые «хотят, чтобы эта сука страдала»), но потом процесс захватывает ее, она начинает искать более удобную позицию, находит, и на лице у нее появляется мечтательное выражение (кадры, нацеленные на ленивых, похотливых, романтических яппи, у которых был тяжелый день на работе и которые хотят расслабиться, просто поваляться на диване и посмотреть, как кого-то ебут в жопу). Очень важно показать в порнофильме все эмоциональные стадии. Совместить эмоциональные и социальные запросы всех слоев общества. Чтобы реакция возникла у всех. В области гениталий, само собой… Никки крепко целует меня в губы и опускается на колени, я вижу Рэба, стоящего возле бара, и Джину, которая пожирает его глазами и выглядит явно раздосадованной; вижу, как Крейг ласкает языком соски Ванды, и думаю, что никто из них не будет контролировать меня, никогда… а потом вдруг понимаю, что чего-то не хватает.
   — Стоп, снято! — кричу я, а Никки берет в рот мой член.
   — Что?! — Терри продолжает ебать Мел. — Ты что, издеваешься?!
   Никки отпускает мой член и смотрит на меня снизу вверх.
   — Нет, Терри, ты не понимаешь. Кончить надо в позиции наездницы. ОАН, обратная анальная наездница.
   — Бля, — говорит он, но все-таки вынимает свой член. Никки смотрит на Терри, потом на Мел.
   — Ну и как это было? — спрашивает она. Мел выглядит очень даже довольной.
   — Сначала больно, а потом ничего, привыкаешь. Терри и вправду умеет все делать, как надо. Он просто берет и вставляет. Не все знают, как это делаетца, но Терри знает, как надо вставлять член в задницу. Нежно и твердо, — говорит она.
   Терри с гордостью пожимает плечами:
   — Постоянная практика, вот и все.
   — Ночи в Саутоне, а, Тел? — язвительно спрашиваю я, и Рэб Биррел смеется над моей шуткой, и Джина, баба, на которой и пробы-то ставить негде, тоже смеется. Чтобы продолжить тему, я пою на мотив «Летних ночей» группы «Grease». — Но, ах, эти саутонцы, расскажи мне еще… расскажи…
   Смеются все, даже Терри.
   Но у Никки, кажется, деловой настрой, она перехватывает у меня инициативу и стартует с места в карьер.
   — Слушай, Мел, — говорит Никки. — Знаешь, что мне действительно понравилось, что меня завело? Момент, когда Терри ласкал тебе задний проход языком. И, ну… засовывал его туда, да? А можно мне тоже?
   — Ну да, если хочешь, — улыбается Мел.
   Терри это особо не беспокоит, а я чувствую очередной душевный подъем. Да, Никки — звезда. Девочка знает, как и что надо делать. Алекс МакЛейш?
   Хищники будут кружить вокруг, если мы не привяжем ее как следует, Саймон. Причем надо бы поторопиться. Подумай об Агате, Латапи…
   Я думаю, так все и будет, Алекс. Не беспокойся, я этим займусь. Много чего происходит за сценой.
   А сейчас пришло время для «тренерских наставлений». Я напоминаю Терри, что это командная игра и что мы должны поддерживать дисциплину и форму.
   — Слушай, Терри, тебе нельзя кончать в Мел. Это будет прерванный акт, потом ты дрочишь и кончаешь ей на лицо. Помнишь повествовательный принцип порнографии: минет, ебля, куннилингус, ебля, разные позиции, анальный секс, двойное проникновение и, наконец, сцена, в которой должно быть видно, как брызжет сперма. Старая апробированная схема.
   У Терри явно свои сомнения на этот счет:
   — Я не буду ебать девочку, если я не собираюсь в нее кончать.
   — Терри, ты не забывай: это не секс. Это игра, представление. Не важно, нравится это тебе или нет…
   — Разумеетца, мне это нравится. В этом смысл жизни, — говорит он.
   — …потому что мы с тобой просто члены. Вот и вес. А рулят женщины.
   На заднем плане Ронни с Урсулой отрабатывают стандартную схему, а Крейг ебет Ванду, которая лежит, как труп. Это только обои, заставка, а все основное действие — на переднем плане.
   — Я готов, — говорит Терри. Рэб невозмутимо наблюдает за всем происходящим. Грант ставит свет. Он кивает Рэбу, и Вине говорит, что пошла запись звука.
   — МОТОР!
   И мы снимаем, как Никки ласкает языком задницу Мел. Джина отсасывает у Терри, а Мел, раскорячившись, как краб, собирается садиться на его член. И тут вдруг открывается дверь и входит Мораг.
   — Саймон… ой… — говорит она, и глаза у нее вылазят на лоб. — Там… з-э… там человек из «Сандэй Мэйл». Они с фотографом… — Она резко разворачивается и выходит, захлопнув за собой дверь.
   Сандэй, бля, Мэйл… фотограф… какого хрена… в памяти смутно всплывает, что сегодня вечером у меня деловая встреча в рамках проекта «Бизнесмены Лейта Против Наркотиков», но до нее еще столько времени…
   И тут я слышу ужасный крик. Поворачиваюсь и вижу, что Мел упала, причем упала на Терри.
   — ААААААААААААААА! БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯДЬ! — орет он.
   Мелани встает и говорит:
   — Ой, Терри, прости, дверь открылась, я испугалась и не удержалась…
   Член у Терри выглядит просто кошмарно. Он съежился, он почернел, покраснел и посинел одновременно. Кажется, он там себе что-то сломал. Терри орет как резаный, Никки вызывает по мобильнику «скорую», а я думаю; блядский «Сандэй Мэйл»… что, интересно, я буду делать, если член Терри выйдет из строя? Это же мой ведущий ебарь…
   — Рзб, ты отвезешь Терри в больницу…
   — Но что…
   — Внизу, блядь, пресса!
   Я спускаюсь вниз и вижу там молодого и энергичного мудака, который, судя по всему, теперь выполняет ту же работу, которой раньше, лет двадцать назад, занимались неряшливые старые уроды.
   — Тони Росс. — Он протягивает мне руку. Я сердечно ее пожимаю, потому что тут фотограф, и смотрю на Мо, которая подает мне странные знаки. — Мы по поводу программы «Бизнесмены Лейта Против Наркотиков». Мы хотим сделать статью.
   — А… как вы вовремя. Я как раз собираюсь на первую встречу, в Ассамблее. Пойдемте со мной, — говорю я, думая только о том, что нужно срочно убрать их отсюда.
   — Нам нужны фотографии бара, — обижается фотограф.
   — Бар вы можете сфотографировать в любое время. Пойдемте со мной на Ассамблею, там будут все основные игроки, — говорю я журналисту и направляюсь к дверям, так что они вынуждены идти за мной.
   Но есть еще Мораг, и она машет мне рукой.
   — Саймон, — шепчет она, — что тут происходит?
   — Сейчас приедет «скорая», Мо. Терри плохо, Я ухожу, а ты оставайся за главную.
   Иду по улице Конституции, за мной плетутся журналисты; и я вдруг понимаю, что иду на встречу раньше назначенного времени, приходится сказать товарищу у дверей Ассамблеи:
   — Черт, я был абсолютно уверен, что встреча начнется в половине седьмого.
   Тони Росс хочет, чтобы мы вернулись в «Порт радости», но я веду его в «Ноблз» и рассказываю о моем проекте по борьбе с наркотиками. Однако я все равно малость выбит из колеи: волнуюсь о члене Терри и о том, что эта травма очень сильно нас задержит. Я извиняюсь, выхожу за дверь и звоню Рэбу по зеленому мобильнику. Кажется, все совсем плохо.
   Потом я отвожу Росса и фотографа обратно в Ассамблею Лейта, чтобы они полюбовались на первую встречу нашей организации «Бизнесмены Лейта Против Наркотиков». За главного здесь Пол Карамаландинос, яппи, рекламщик — делает рекламу алкоголя для наркобаронов, которые пытаются удержать свою Долю рынка.
   Пол — действительно важная шишка. Остальные участники форума «Бизнесмены Лейта Против Наркотиков» — классические представители общественности, «которым не все равно», то есть невежественные уроды, которые никогда не пробовали наркотики и никогда их не попробуют, они даже не знают никого, кто их пробовал. Есть там парочка владельцев магазинов, торговцев старой закалки, но большинство представляет солидные сферы бизнеса. Есть один парень из местного совета, краснолицый алкаш, который выпустил весь пар еще лет двадцать назад и теперь прилежно посещает все мертворожденные сборища, на которые, кроме него, никто и не ходит.
   Росс задает несколько вопросов, его приятель делает несколько фотографий, но им быстро становится скучно, и они ретируются, и я их за это не виню. Во время обсуждения орг-вопросов происходит мало чего интересного; все предложения исходят от трех человек, а остальные безбожно тупят. Но им хотя бы хватает угла молчать, а это значит, что дискуссия пройдет на должном уровне. Мы решаем взять деньги, приготовленные правительственным департаментом на образовательные нужды, и выбираем комитет, который будет распоряжаться этими деньгами и вести дела группы. Я уже немного сблизился с нашим средиземноморским другом Карамаландиносом и поддерживаю его кандидатуру на пост председателя, чувствуя, что он, в свою очередь, поддержит выбранную мной должность. Да, я просто счастлив быть Гордоном Брауном при этом Тоне Блэре. Я объясняю им свою позицию в отношении финансов, в режиме «Суровый шотландец».
   — Это, конечно, занятие неблагодарное, но я готов стать казначеем. — Я вижу, как вытягиваются лица сидящих за столом. Бля, если эта толпа представляет сливки деловой части Лейта, значит, порту действительно следует побеспокоиться о стабильности своей предполагаемой регенерации. — Я имею в виду, что, по моему мнению, казначеем должен быть кто-то из финансовой сферы. Я думаю, что в ситуации с общественными деньгами очень важно, чтобы все не только было в порядке, но и смотрелось пристойным образом.
   Народ энергично кивает.
   — Резонно. Предлагаю назначить Саймона казначеем, — говорит Пол.
   Кандидатура предложена и утверждена. После беспредельно скучной встречи мы с Полом идем выпить в бар «Ноблз», кое-как отогнав советника, который болтался поблизости в надежде, что его тоже пригласят. Пьем мы достаточно быстро, и нас слегка развозит.
   — Этот джемпер, — спрашивает он. — Это Рональд Мортерсон?
   — Да, — киваю я с гордостью, — и, заметьте, шотландская шерсть.
   За барной стойкой стоит молодая, очень привлекательная барышня, и я посылаю ей ослепительную улыбку.
   — Я вас здесь раньше не видел.
   — Правильно, я начала работать только на прошлой неделе, — говорит она.
   Мы обмениваемся шутками, Пол с неприкрытым энтузиазмом присоединяется к нам, собственно, все это было затеяно исключительно ради него. Когда мне было двадцать, я мог и просто болтать с девицами в барах, но теперь я завожу разговоры, только если впереди маячит награда финансового или сексуального свойства.
   «Ноблз» закрывается, и, выяснив, что Пол не дурак выпить и поебаться, я отвожу его в «Порт радости» и открываю верхний этаж.
   — В баре была потрясающая девочка. Сто к одному, ты мог бы ее поиметь, — говорит он.
   — Я покажу тебе кое-что лучше, — отвечаю я и ставлю кассету с одной из сегодняшних записей. Брови Пола неудержимо ползут наверх, выдавая его явно неравнодушное отношение к сексу. Хорошо. Я иду в офис и включаю одну из камер системы безопасности, предварительно убедившись, что там стоит чистая кассета. Затем отбираю остальные пленки, которые мы отсняли сегодня, и начинаю видеопредставление.
   На экране появляется великолепная задница Никки, и мы смотрим, как она сосет член Терри, а он лижет пизду Мел, которая наклонилась над ним.
   — Это невероятно… — шепчет Пол. — Вы снимаете это здесь?
   — Да, мы делаем полнометражный фильм, — говорю я, а на экране Никки отсасывает у Терри, крупный план, ее голодные глаза пожирают душу зрителей так же, как ее рот — его член. Она стопроцентный профессионал, настоящая звезда. Эта сцена мне очень нравится. — Хорошая девочка, а?
   Пол выпивает содержимое рюмки, глаза у него при этом — как у болонки, которую ебет ротвейлер, голос срывается.
   — Да… а кто это? — хрипло спрашивает он.
   — Ее зовут Никки. Ты с ней познакомишься. Она мой хороший друг, милая девочка, образованная. Учится в Университете, в настоящем Университете, Эдинбургском, а не в каком-то задрипанном колледже, который изжил себя еще в восьмидесятых.
   Он прикрывает глаза и ухмыляется.
   — А она… э… она… то есть, ну, другие вещи она делает?
   — Я уверен, что с ней можно договориться. Сам понимаешь, только для тебя.
   — Я был бы очень благодарен, — говорит он, а его брови поднимаются еще выше.
   Я отхожу от первоначального сценария, просто чтобы посмотреть на реакцию этого пидора.
   — Может, нюхнем?
   Пол неуверенно и испуганно смотрит на меня, прямо как какая-нибудь молоденькая дура из дешевого порнофильма, когда она вдруг понимает, в какое дерьмо она вляпалась, что мир разглядывает ее с помощью цифровой камеры и Интернета, и это не совсем то, чего она ожидала.
   — Думаешь, нам можно… это, ну… это, наверное, не совсем то, что мы могли бы себе позволить в данных обстоятельствах…
   И я начинаю парить ему на тему: «да ладно, тебе понравится». Если он никогда не нюхал, тогда я консультант по моде у мистера Даниэля Мерфи.
   — Да ладно, Пол, — улыбаюсь я, делая дороги. — Мы бизнесмены, образованные, культурные люди, а не какое-то быдло. Мы знаем, что почем, мы знаем, когда надо остановиться и подвести черту.
   — Ну… наверное… только немного, — улыбается он и задумчиво поднимает бровь.
   — Правильно, Пол, как я уже говорил, мы — не какое-то сторчавшееся быдло. Мы знаем, как и что нужно делать. Всего лишь маленький допинг.
   Я занюхиваю свою дозу, Пол пожимает плечами и следует моему примеру. А дороги-то ничего так, солидные. Как говорится, скорее ляжки барана, чем лапки пуделя. Я опасался, что мой онанист увидит камеру слежения, которая снимает его, но, похоже, мои опасения были напрасны.
   — Ох… хорошая штука… — выдыхает Пол и начинает дрочить. При этом он говорит без умолку: — Мой босс в агентстве, он привозит наркоту из-за границы. Парень летает из Ботафого в Мадрид, а потом сюда. А порошок везет в заднице, в запечатанном пакетике. Я никогда такого не пробовал… но это просто отлично…
   Ну разумеется, друг мой. Теперь, когда моя миссия выполнена, я решаю по-быстрому свернуть лавочку.
   — Ладно, Пол, извини, приятель, — говорю я и показываю ему на дверь. — У меня еще кое-какие дела.
   — Я бы продолжил… мне так вставило…
   — Придется тебе продолжать в одиночку, Пол, у меня сейчас встреча с одной дамой. — Я улыбаюсь, и Пол кивает в ответ и ухмыляется, но явно не может скрыть своего разочарования. В общем-то я его понимаю — так обломаться. Я провожаю его на улицу и пожимаю ему руку. Этот бедный ублюдок попал по полной программе. Он ловит такси и уезжает. Я бы мог позволить Полу остаться, но он уже сделал все, чего я от пего хотел. Мой старик в таких случаях всегда произносит фразу из одного старого фильма Кэгни: «Никогда не давай слабаку расслабиться», — пожалуй, это лучший совет из всех, которые я от него получил. Разумеется, это жестоко. Но если человеку все сходит с рук, он так никогда ничему и не научится. А это значит, что его так и будут всегда подставлять, а он даже не сможет дать отпор. Выходит, что я преподал ему ценный урок на будущее. Жестокость во имя доброты, как сказал Шейки. Или это был Ник Лоу?
   Пол. Какой же ты все-таки идиот. Познакомить тебя с Никки, с моей Никки?! Да ты, наверное, издеваешься. Такой товар идет по очень высокой цене, и вообще он слишком шикарен для такого уебка, как ты.
   Я думал о ней весь день. Есть девочки, которые западают в душу только потому, что ты не можешь понять, что именно тебе в ней нравится. Никки как раз из таких: красивая — да, — и каждый раз в ней открывается что-то новое. Контактные линзы или очки. Волосы распущенные, или собранные в хвостик, или в пучок, или приподнятые и заколотые. Одежда: дорогая дизайнерская или просто спортивная. Отношение и язык тела: сперва — теплота, потом вдруг — прохладная отчужденность. Она точно знает, какие нажимать кнопки, чтобы завести мужика, и делает это на уровне инстинктов, даже не задумываясь. Да, это моя женщина.

41. Лейт никогда не умрет

   Субботнее утро, друг, Али еще спит, так што я иду в библиотеку. Вроде бы у нас отношения получше стали, потому што теперь я пишу эту книгу, но все еще далеко не так гладко, как мне бы хотелось. Мне кажетца, кто-то ей капает на мозги. Не знаю, может быть, ее сестрица или Псих, што более вероятно, потому што она щас работает у него в пабе. Этот хитрый урод просто использовал меня, штобы провернуть эту аферу с Кузеном Доудом. А теперь он меня и знать не знает, и видеть не желает. По крайней мере он не разболтал Франко про деньги Рентона, и, может, теперь уже и не разболтает, потому што у нас есть компромат друг на друга.
   Ну што ж, в отсутствие друзей есть один явный плюс: у меня появился шанс занятца своей книгой про Лейт. Суббота — день искушений, по улицам болтаетца слишком много парней, у которых полно наркоты, так што иду в город и направляюсь в Уголок Эдинбурга. Странные эти штуковины — микрофильмы. Вся информация, вся история, даже если она написана чуваками, которым просто надо было втюхать людям свои сказки. Но я уверен, што если как следует покопатца, можно найти кое-что ценное.
   1926 год, всеобщая забастовка в Лейте. Читаешь про все это, и про то, што они там говорили, и понимаешь, почему люди верили Партии Труда. Свобода для простого человека. Теперь говорят «уберите от нас тори» или «держите тори от нас подальше», но это только красивый способ сказать «оставьте нас здесь, ребята, оставьте нас здесь, потому што нам здесь нравитца». Я делаю кучу заметок, и время летит как оголтелое.
   Возвращаюсь обратно в Порт, и чувствую: что-то сейчас случится. Вбегаю в квартиру со своими заметками, радостный по самые уши. Энди в кои-то веки убрал свои машинки, а потом я смотрю на Али и вижу, что у нее в руках собранные чемоданы. Ну да, и похоже на то, што они собрались уходить.
   — Где ты был? — спрашивает она.
   — Ну, в библиотеку ходил, собирать материал для своей книги по истории Лейта, я же тебе говорил.
   Она смотрит на меня, и я понимаю, што она мне не верит, ни единому слову, и мне хочется усадить се и, типа, показать ей все свои записи, но у нее такое лицо… напряженное и виноватое… и я ничего не делаю. Ничего.
   — Мы едем к сестре. В последнее время все как-то… — Она смотрит на Энди. Тот играетца с пластмассовым Люком Скай-уокером, который деретца с Дартом Вейдером, и понижает голос: — Ты знаешь, о чем я, Дэнни. Я хотела оставить тебе записку. Мне нужно время, штобы подумать.
   О нет, нет, нет, нет, нет.
   — И надолго вы? Вы надолго?
   — Не знаю. На несколько дней. — Она пожимает плечами и закуривает сигарету. Обычно она не курит, когда рядом Энди. Она надела свои золотые сережки и белый жакет, и выглядит просто классно, дружище, сногсшибательно выглядит, да.
   — У меня ничего нет, — говорю я ей. — У меня ничего нет, — повторяю я и начинаю выворачивать карманы. — То есть у меня нет никакой наркоты, я действительно занимался книгой.
   Она медленно качает головой и поднимает чемоданы. Я не смогу ее убедить. Она просто не будет со мной разговаривать.
   — О чем тебе надо подумать? — говорю я. — Тебе надо подумать о нем, да? Так ведь, да? — Я даже чуток повышаю голос, но тут же беру себя в руки, не хочетца сцен устраивать перед пацаном. Он-то чем виноват?
   — Нет никакого него, Дэнни, што бы ты там ни думал по этому поводу. Проблема в тебе и во мне. То есть такого понятия, как мы, больше не существует. Твои приятели, твоя группа, теперь твоя книга. А где место для меня?