Уэйс Маргарет. Седьмые Врата

   Это явление создало залив, который был назван Огненный Омут. Лава, питаемая непрерывно Огненным Морем и окруженная со всех сторон стенами скал, сформировала медленнотекущий, вялый поток — огненный водоворот.
   Повсюду вокруг текла вязкая магма, на пылающей поверхности покачивались куски черной скалы. Человек, стоящий на Наковальне, мог бы подолгу следить за обломками скал, неотвратимо несущимися к гибели. Он мог видеть вход в Огненный Омут, наблюдать за вращающимися поверхностями, дрейфующими ближе и ближе к сердцу Пламени — его источнику, и исчезающими, затянутыми вниз в ненасытную огненную пасть.
   Ксар часто поднимался на Наковальню, стоял и смотрел в гипнотизирующий водоворот пламенной лавы. Когда он был в фаталистическом настроении, он сравнивал Огненный Омут с жизнью. Независимо от того, что человек делал, много ли он боролся и боролся ли вообще с судьбой, конец был всегда один.
   Но Ксар не предавался болезненным мыслям в этот день. Он смотрел вниз на огненный мальстрим и видел — но не камни, а железо и пар — управляемое магией судно, построенное сартанами, чтобы переплывать Огненное Море. Железное судно, готовое отправиться в путь, качалось на волнах в заливе, скрытом от глаз мертвых и живых.
   Сидя на вершине Наковальни, Ксар пристально глядел поверх Огненного Моря на покинутый город в Гавани Спасения, на доки, на судно Мейрит и лазара Клейтуса. Ксара не волновало то, что он наблюдал. Он был слишком далеко, одетая в черное фигура на фоне черных камней. Железное судно было скрыто от посторонних глаз стеной мыса. Кроме того, он сомневался, что кто бы там ни было — лазар или сартан — будет прилагать усилия, чтобы отыскать его. Сейчас у них были более важные дела.
   Все патрины, остающиеся на Абаррахе, за исключением лишь Эпло, который лежал в одной из камер в катакомбах Некрополиса, были на борту судна. Они ждали сигнал своего Повелителя, чтобы приплыть из залива, пересечь Огненное Море. Они были готовы перехватить Альфреда, когда он попытается покинуть Абаррах.
   Патрины были также готовы — Ксар рассмотрел вероятность невероятного, но и это нельзя было сбрасывать со счетов — им надо быть готовыми, чтобы спасать Альфреда, если он двинется ложным путем.
   Ксар использовал рунную магию, чтобы усилить свое зрение. Он мог четко разглядеть доки Гавани Спасения, Клейтуса, колдующего над распутыванием магии Мэйрит. Ксар мог бы даже увидеть через иллюминатор в судне, что там мелькала фигура менша — наемного убийцы Хуго Длани, который перемещался от одного борта к другому, нервно наблюдая, как трудится лазар.
   Менш — еще один живой труп, подумал Ксар с горечью. Его раздражало, что Альфред был способен к некромантии, возвращая жизнь меншам, а у Ксара с некромантией не вышло ничего, кроме того, чтобы наделить душой собаку.
   Ксар мог видеть все, но он не мог слышать, и за это он был благодарен. Он не имел никакой потребности слышать то, что происходило, и эхо души Клейтуса, пойманной в мертвом теле, сильно действовало на его нервы в последнее время. Ему порядком надоело наблюдать за шаркающей походкой трупа, слоняющегося взад и вперед по доку, видеть, как заключенный в тюрьму мертвого тела фантом постоянно борется, чтобы вырваться на свободу. Прикованная цепью душа, ее волнообразное движение вокруг тела придавала лазару нечеткие очертания, как будто Ксар наблюдал за ним через мутный кристалл. Он постоянно моргал, пробуя придать водянистому изображению резкость.
   И затем появилась фигура, поднявшаяся на доки, фигура, которая была четкой и ясной, хотя несколько сутулой и пошатывающейся. Двое шли рядом с ним, один — одетый в черное некромант, другая — женщина-патринка.
   Глаза Ксара сузились. Он улыбнулся.
   — Будьте готовы, — сказал он патрину, стоящему рядом, а тот подал сигнал судну, ожидающему внизу.
 
   — Я думаю, что будет намного лучше, если я пройду вперед один, — сказал Альфред Балтазару, который не одобрял эту затею, и скептически настроенной Мэйрит. — Если Клейтус увидит приближение армии, он почувствует угрозу и немедленно нападет. Но если он увидит только меня…
   — Он будет смеяться? — предположил Балтазар.
   — Возможно, — серьезно ответил Альфред. — По крайней мере, он обратит на меня меньше внимания. И это даст мне время, чтобы сплести заклинание.
   — Сколько тебе понадобится времени? — с сомнением уточнила Мэйрит, ее пристальный взгляд не отрывался от лазара, а рука лежала на рукоятке меча.
   Альфред вздрогнул, смущенный.
   — Трудно сказать.
   Альфред встряхнул головой.
   Балтазар поглядел назад, на своих людей, скрывающихся в тенях зданий, все были слабы, но те, кто мог идти сам, поддерживали еще более слабых, тех, кто уже почти не мог передвигаться. Детские лица сморщены, глаза, огромные и внимательные — были прикованы к родителям, или, в тех случаях, если родители были мертвы, к тем, кто теперь нес за них ответственность. В конце концов, чем могли помочь его люди?
   Некромант вздохнул.
   — Очень хорошо, — сказал он неохотно. — Делайте, как решили. Мы придем вам на помощь, если понадобится.
   — По крайней мере, позволь мне идти с тобой, Альфред, — настаивала Мэйрит.
   Он снова потряс головой, бросив быстрый косой взгляд в сторону Балтазара.
   Мэйрит видела взгляд, все поняла и больше не пыталась спорить. Она должна была наблюдать за некромантом, предотвратить его попытку захватить корабль, которую он мог бы сделать, в то время как Альфред будет занят лазаром.
   — Мы будем ждать тебя здесь, — сказала Мэйрит, делая акцент на последнем слове, показывая, что она поняла.
   Альфред кивнул, довольно мрачно. Теперь, когда он достиг своей цели, он глубоко раскаялся, что пошел на это. Что, если его магия потерпит неудачу? Клейтус попытается убить его, сделать его одним из лазаров. Альфред смотрел на труп с ужасающими следами насильственной смерти. Он смотрел на несчастный фантом, который стремился убежать, и восковой бледности руки, тоскливо молящие об окончании жизни — его жизни. Он помнил нападение Клейтуса на Мэйрит, яд… Даже теперь она не была свободна от последствий его влияния. Ее щеки имели неестественный румянец, ее глаза были слишком яркими. Глубокая рана на ее горле болезненно воспалилась.
   Альфред сгоряча рванулся вперед и так же внезапно остыл. Слова заклинания вырывались из его сознания, трепеща подобно бабочкам — душам эльфов Ариануса, и устремляясь в тысячи различных направлений.
   — В твоих мыслях слишком много ненависти, — возник голос Эпло. — Просто иди и делай то, что ты должен сделать!
   Делай то, что должен делать. Да, сказал себе Альфред. Я сделаю то, что должен.
   Сделав глубокий вдох, он вышел из тени и направился к докам.
   Собака, хорошо знакомая с Альфредом, предвидела сотни препятствий на его пути, и поэтому, соблюдая осторожность, неслась сбоку.
 
   Руны, окружающие судно, были теперь больше чем на три четверти темными. Со своего наблюдательного пункта в тени разрушенного здания Мэйрит могла видеть Хуго Руку, перемещающегося беспокойно по борту и наблюдающего за ужасным существом, которое прорывалось на судно. Внезапно ей в голову пришла мысль, как Прoклятый Клинок среагирует на Клейтуса. Он — сартан, или был им раньше. Не исключено, что лезвие станет на сторону лазара. Она надеялась, что Хуго имеет достаточно здравого смысла и не вмешается, она хотела предупредить Альфреда относительно непредвиденной опасности.
   Хотя — слишком поздно. Она должна быть здесь. Она бросила косой взгляд на Балтазара. Взгляды их перекрестились как мечи: исследуя оборону и слабые места противника.
   Мэйрит сдержала себя и не засмеялась вслух. Слабость! Они оба так слабы, что их легко можно перепутать с мягким маслом. Какая бы из этого получилось сражение? Бесславная потасовка. Все же мы бы дрались. Пока оба не упали мертвыми.
   Слезы заполнили ее глаза. Сердитая, она заморгала.
   Наконец она начинала понимать Альфреда.
 
   Клейтус педантично распутывал магию рун. Кроваво-пятнистая, восковая рука совершала резкие движения в воздухе, как будто он разрывал нить, из которой был соткан ковер. Мерцающая рунная структура, окружающая судно, исчезала, гасла, умирала. Клейтус увидел Альфреда. Или, скорее, пойманный в ловушку фантом наблюдал за Альфредом. Шаркающий ногами труп короля обратил на приближение сартана очень мало внимания, предпочитая сконцентрировать его на разрушении защитной магии судна.
   Альфред подполз ближе, собака надавила на его ноги, предлагая поддержку и, откровенно говоря, убеждая нерешительного сартана продолжать.
   Альфред был ужасно, ужасно испуган, более испуган, чем когда-либо раньше в своей жизни, даже красный дракон в Лабиринте не так его напугал. Он смотрел на Клейтуса, а видел себя. Видел кровь на разлагающихся руках, жажду крови в мертвых, но живых глазах. Голод, который мог бы вскоре стать его собственным. Он видел в кратком проблеске заключенного в тюрьму фантома, глядящего из мертвого тела, страдания, мучения пойманной в плен души. Он видел…
   Страдание.
   Альфред остановился настолько внезапно, что пес унесся вперед на несколько шагов, прежде чем понял, что остался один. Обернувшись, животное посмотрело на Альфреда строгим взглядом, подозревая, что он передумал и хочет сбежать.
   Это — человеческое страдание. Это — вечная мука.
   Я ошибался, все, все неправильно. Я не собираюсь убивать этого человека. Я собираюсь дать ему покой, облегчение.
   Продолжая думать это, Альфред приказал себе, возобновляя продвижение вперед, теперь уже более решительно. Продолжай думать об этом. Не думай о том, что для совершения этого заклиная, ты должен схватить мертвые руки лазара…
   Клейтус прекратил свою работу, повернувшись лицом к Альфреду. Фантом вспыхивал в глазницах и перемещался вовне.
   — Прибыл, чтобы разделить со мной бессмертие? — спросил лазар.
   — …Жизнь… — простонал фантом.
   — Я… не хочу бессмертия, — горло Альфреда онемело от страха.
   Где-то там, на борту судно, Хуго Длань наблюдал и слушал. Возможно, он ликовал. Теперь ты понимаешь!
   Теперь я понимаю…
   Синеватые губы лазара раздвинулись в подобии улыбки.
   Собака издала низкое рычание.
   — Остановитесь, — мягко сказал Альфред, потрепав животное по голове. — Вы не можете сделать мне что-либо сейчас.
   Собака оглядела его с сомнением, затем, услышав другую команду, послушно повалилась на спину, чтобы наблюдать и ждать.
   — Вы ответите за все! — обвинял Клейтус. Мертвые глаза были холодны и пусты, живые глаза — полны ненависти… и безмолвной мольбы. — Вы принесли это нам!
   — … нам… — прошелестело эхо.
   — Вы сами принесли это себе, — сказал Альфред грустно. Он должен был схватить мертвую руку. Он смотрел на нее, и его собственная плоть не подчинялась ему. Он видел снова длинные ногти, глубоко вонзающиеся в кожу Мейрит. Он чувствовал, как они сжимают его собственное горло.
   Альфред пробовал заставить себя сделать то, что он был должен сделать … потому что у него не было никакого выбора.
   Клейтус прыгнул на него. Руки лазара сомкнулись на шее Альфреда, стремясь выпустить из него дух.
   Действуя инстинктивно, обороняясь, Альфред захватил запястья лазара. Но вместо попытки разбить захват Клейтуса, Альфред сжал руки лазара еще сильнее, закрыл глаза, чтобы не видеть ужасное, искаженное в мучительной гримасе лицо трупа напротив своего собственного.
   Альфред начал расширять круг своего бытия. Он позволил собственной душе проникнуть в Клейтуса. Он стремился затянуть замученную душу внутрь себя.
   — Нет! — мягко сказал лазар, — ты будешь моим!
   К его ужасу и удивлению, Альфред внезапно осознал жесткие руки, проникающие в его существо. Клейтус захватил душу Альфреда, и теперь пытался исторгнуть ее прочь из тела.
   Альфред начал сжиматься назад в панике, расторгнув связь с Клейтусом, чтобы защитить себя. Сражение было неравное, понял Альфред в отчаянии. Он не смог бы победить, потому что у него слишком много того, что он боялся потерять. У Клейтуса не было ничего, и он не боялся ничего.
   Альфред услышал крики позади себя. Он мог неопределенно размышлять, что собака, наверное, прыгает и рычит, Мэйрит пытается заманить Клейтуса подальше от его жертвы, Балтазар отчаянно вызывает свою слабую магию.
   Но они не могли бы спасти Альфреда. Борьба велась на ином уровне, там, где не было ни добра ни зла, ни жизни, не смерти. Все остальные были подобны насекомым, гудящим где-то далеко, далеко. Мертвые руки Клейтуса разрывали сущность Альфреда на части, точно так же, как они великолепно могли разорвать его плоть.
   Альфред боролся, боролся отчаянно, но знал, что проигрывает.
   И затем мощный взрыв рунной магии ослепил его глаза. Между ним и его врагом взорвался звездный вихрь. Клейтус отшатнулся, мертвый рот открылся в крике. Руки лазара выпустили душу Альфреда, и он упал среди ливня сверкающих рун, грохнувшись с тяжелым стуком.
   Лежа на спине, Альфред посмотрел вверх, его сердце учащенно забилось; и увидел облаченного в белое сартана, возвышающегося над ним.
   — Самах… — пробормотал Альфред, почти теряя сознание; он мог различить лишь смутные черты человека.
   — Я — не Самах. Я — сын Самаха, Раму, — поправил сартан, его голос был холодным и искрящимся, как звездный ураган его магии. — Вы — Альфред Монбанк. Кто это ужасное существо?
   Альфред, ослепленный, ошеломленный, ощутил наконец свою душу на месте и сделал неловкую попытку сесть. Напуганный, он пристально глядел вокруг мутными глазами. Клейтуса нигде не было видно. Лазар исчез.
   Разрушен? Альфред не был уверен.
   Сбежал. Он будет выжидать. Искать другую возможность. Были другие корабли. Врата Смерти всегда будут открыты…
   Альфред задрожал. Мэйрит опустилась на колени около него, поддерживая его обеими руками. Собака, которая отвлекла Раму от мрачных воспоминаний — стояла над ними в оборонительной стойке.
   Другие одетые в белое сартаны спускались вниз на причал. Выше покачивалось огромное судно, окруженное синим светом защитных сартанских рун, вспыхивающих ярко в угрюмой, с красноватым оттенком темноте Абарраха.
   — Кто этот сартан? Что он хочет? — Мэйрит потребовала ответа, а голос ее звучал подозрительно.
   Раму пристально осмотрел ее, защитные руны, которые ярко вспыхнули на ее коже.
   — Я вижу, что наступают славные времена. Предупреждение, которое мы получили, подтвердилось.
   Альфред заморгал, ошеломленный.
   — Какое предупреждение? Почему вы приехали сюда? Зачем вы покинули Челестру?
   Раму был холоден, мрачен.
   — Нас предупредили, что патрины вырвались из своей тюрьмы и начали штурм Последних Врат. Мы поплывем в Лабиринт. Мы намерены вернуть заключенных в их камеры и запереть их там. Мы закроем Последние Врата. Мы должны увериться — раз и навсегда — что наш враг никогда не вырвется снова.

ГЛАВА 20. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ. АБАРРАХ

   Пересекая моря огня, Ксар, Повелитель Нексуса, видел, что его тщательно задуманные планы были поглощены хаосом, подобно кускам разбитого камня, увлеченным в водоворот.
   Сартанский корабль появился из ниоткуда, материализовавшись над Огненным Морем в мерцающем синем пламени рун. Громадная конструкция, длинная и гладкая, изогнутая подобно лебедю, парила над рекой магмы так, будто даже не желая коснуться ее. Люди на борту окружили корабль магической аурой со всех сторон, и волшебная сила плавно опускала их к причалу.
   Ксар слышал слова Раму ушами Мэйрит, слышал их так ясно, как будто он стоял рядом. Мы закроем Последние Врата. Мы сделаем это обязательно — раз и навсегда, оттуда наш враг никогда не сможет вырваться вновь.
   Сартанский корабль был виден патринам, ожидающим на борту их собственного драккара, дрейфующего выше линии раскаленной лавы в нижней бухте. Несколько человек теперь взбирались на скалу, спеша присоединиться к Повелителю.
   Ксар стоял неподвижно.
   Несколько патринов, прибывших на мыс, были готовы действовать немедленно, но остановились, как будто натолкнувшись на высокую холодную стену молчания Ксара. Он не обратил внимания на их появление. Они обменивались быстрыми взглядами, пребывая в неуверенности и сомнении. В конце-концов один из них, вероятно, старший, выступил вперед.
   — Сартаны, Мой Повелитель! — отважился произнести он.
   Ксар не ответил. Он лишь мрачно кивнул, думая о своем. Они превосходят нас численностью почти в четыре раза.
   — Мы будем сражаться, Повелитель, — сказал патрин нетерпеливо. — Достаточно вам сказать слово…
   Борьба! Сражение! Свершится месть над древним врагом. Нетерпеливое желание сжимало живот Ксара, обжигало дыхание, почти разрывало сердце. Это было подобно чувству молодого человека, ожидающего свидания с возлюбленной.
   Огонь погас стремительно, побежденный ледяными водами логики. «Раму лжет, — сказал себе Ксар. — Этот разговор о движении Лабиринта — уловка, хитрый трюк. Он надеется, что мы откажемся от Абарраха. Он хочет получить этот мир для себя самого. Он прибыл сюда, чтобы найти Седьмые Врата.
   — Мой Повелитель! — крикнул патрин, следящий за Огненным Морем. — Они схватили Мейрит! Они взяли ее в плен!
   — Что вы прикажете, Повелитель? — Его люди требовали, жаждали крови.
   Их больше в четыре раза. Все же мои люди сильны. Если бы я был с ними…
   — Нет, — резко бросил Ксар. — Наблюдайте за сартанами. Смотрите, что они делают, куда они идут. Они утверждают, будто бы направляются в Лабиринт.
   — Лабиринт, Повелитель! — Его люди, должно быть, слышали слухи о битве, происшедшей там.
   — Они планируют покончить с нами в удобное для них время, — сказал один.
   — Только когда я упаду мертвым, — сказал другой.
   — Они пройдут по многим, многим мертвым телам, — подумал Ксар.
   — Я не доверяю им, — он сказал громко. — Я не думаю, что они действительно собрались идти к Лабиринту. Однако это было хорошо спланировано. Не сталкивайтесь с ними здесь. Приготовьтесь к отплытию. Если они на самом деле войдут во Врата Смерти, следуйте за ними.
   — Мы берем всех наших людей, Повелитель?
   Ксар ненадолго задумался.
   — Да, — наконец сказал он. Если Раму послал свои силы в Лабиринт, патрины будут нуждаться в каждом, кто способен держать оружие. — Да, берите всех. Я назначаю Вас главным, Садет. В мое отсутствие.
   — Но, Мой Повелитель… — в сомнении начал возражать патрин. Яркий свет, вспыхнувший вокруг Ксара, не дал словам сорваться с губ человека. — Да, Мой Повелитель.
   Ксар ждал, когда его приказ будет выполнен. Патрины покидали Наковальню, один за другим спускаясь со скалы обратно на палубу железного корабля. Как только они скрылись из виду, и он остался один, Повелитель Нексуса начал рисовать в воздухе очертания магических рун. Когда круг замкнулся, он вступил в него и исчез.
   Оставленные им патрины видели магическую вспышку на вершине Наковальни. Они молча наблюдали, пока круговращение рун не угаснет окончательно. Только тогда они медленно и осторожно вывели драккар из залива, двигаясь туда, откуда удобнее будет наблюдать за врагом, готовящимся проплыть через Врата Смерти.
 
   — Глупый сартан, ты сильно заблуждаешься! — Она стояла перед Раму, окруженная синим и красным сиянием защитных рун. Поза Мейрит была вызывающей. В руке она держала свой покрытый рунами кинжал. — Спроси кого угодно из своих, если ты не веришь мне. Спроси Альфреда. Он был в Лабиринте! Он видел то, что там происходит!
   — Она говорит правду, — искренне сказал Альфред. — Змеи, которых вы знаете как змеедраконов, пытаются закрыть Последние Врата. Патрины защищаются от этого ужасного зла. Я знаю! Я был там!
   — Да, вы были там. — Раму откровенно глумился над ним. — И именно поэтому я не верю вам. Поскольку мой отец сказал, вы — в большей степени патрин, чем сартан.
   — Вы можете увидеть правду в моих словах.
   Раму обернулся.
   — Я вижу патринов, собравшихся вокруг Последних Врат. Я вижу город, который мы построили для них, он — в огне. Я вижу орды злых существ, спешащих им на помощь, включая змеедраконов… Вы отрицаете что-нибудь из этого?
   — Да, — сказал Альфред, отчаянно пытаясь казаться спокойным, стараясь не ухудшить ситуацию. — Вы смотрите, Раму, но Вы не видите!
   Мейрит могла бы сказать Альфреду, что он тратил впустую свое время.
   Раму тоже мог бы сказать ему, что он теряет свое и его время напрасно.
   Альфред смотрел на них обоих отчаянным, просительным взглядом.
   Мейрит проигнорировала его.
   Раму в отвращении отвернулся.
   — Кто-нибудь из вас, разоружите ее. — Он повернулся к Мейрит. — Возьмите ее как пленницу и отведите на борт ее корабля. Мы используем этот судно, чтобы вывезти наших братьев с Абарраха.
   Сартаны двинулись, чтобы окружить Мейрит. Она не обратила на них внимания. Она пристально глядела на Раму, разгадывая его намерения.
   — Некоторые из вас пойдут со мной, — продолжал он. — Мы закончим разрушение структуры этих рун.
   Преимущество было на их стороне. Еще не полностью исцеленная, Мейрит была слаба от действия яда… Тем не менее она решила бороться с Раму, сокрушить и уничтожить его. Ее ярость при виде этого гладкого, самодовольного сартана, холодным голосом выносящего приговор ее народу, чтобы и дальше их мучить, в то время когда они сражались за свою жизнь, толкнула ее к безумию.
   Она убила бы его, несмотря на то, что убийство будет стоить ей жизни, ведь любой сартан немедленно примет ответные меры.
   Это не имеет значения теперь, так или иначе, сказала она себе. Я потеряла Эпло. Мы никогда не найдем Седьмые Врата. Я никогда не увижу его живым. Но я позабочусь о том, чтобы его последнее желание было выполнено, и наш народ теперь в безопасности. Я позабочусь обо всем, этот сартан не сделает ничего в Лабиринте.
   Заряд магии, который Мейрит собиралась бросить, будет мощен, смертелен, и застанет Раму врасплох.
   Глупец повернулся к ней спиной.
 
   Никогда прежде не встречавшийся с магией патринов, Раму знал ее только с чужих слов, он никогда бы не подумал, что Мейрит захочет пожертвовать собой, чтобы убить его.
   Но Альфред знал, знал даже прежде, чем голос Эпло предупредил его относительно замысла Мейрит.
   — Я остановлю ее, — сказал ему Эпло. — Ты займись Раму.
   Все еще дрожа при воспоминании от ужасного столкновения с лазаром, Альфред приготовился пустить в действие свою магию. Он вглядывался изумленно внутрь возможных вероятностей и обнаружил их в таком смятении и путанице, что не смог бы отличить одну от другой. Паника охватила его. Мейрит собралась умереть. Она уже проговаривала руны, он мог бы заметить беззвучное движение ее губ. Раму шел прочь, но он не успеет отойти достаточно далеко. Пес изготовился к большому скачку…
   И это родило в Альфреде идею. Он сконцентрировался вместе с ним для другого прыжка.
   Пес схватил Мейрит.
   Альфред прыгнул: руки и ноги дико молотили воздух — прямо на Раму.
   Пес швырнул себя на защитные руны Марк. Руны затрещали и вспыхнули. Животное скорчилось от боли и безжизненно рухнуло на настил дока.
   Мейрит отчаянно закричала. Ее магический заряд, ее желание было разрушено. Она опустилась рядом с животным, уронив голову на руки и застыв в этой сломленной позе.
   Альфред налетел на Раму сзади, повалив его.
   Наступило короткое замешательство.
   Советник рухнул вниз лицом, ударившись с глухим треском о палубу. Воздух покинул его легкие и в течение ужасающего момента он не мог дышать. Сверкающие всполохи огня заплясали перед его внутренним взором; невыносимый вес собственного тела опрокинул его вниз, не позволяя вдохнуть.
   И затем вес исчез. Чьи-то руки помогли ему встать. Раму оглянулся на своего противника, более разъяренный, чем когда-либо случалось в его жизни.
   Альфред несвязно бормотал, безуспешно пытаясь что-то объяснить.
   Но Раму это не было интересно.
   — Предатель! Заключите в тюрьму его вместе с подругой-патринкой!
   — Нет, Советник, — воскликнули одновременно несколько сартанов. — Брат спас вашу жизнь.
   Раму смотрел на них безмолвно, он не верил и не желал верить.
   Они указали на Мейрит.
   Она сидела на настиле, пес покоился в ее руках как в колыбели. Руны слабо мерцали на коже.
   — Она собиралась атаковать вас, — объяснил один из сартанов. — Брат бросился на вас сверху, закрыл вас собственным телом. Если бы она успела бросить магический заряд, она убила бы его, Советник, а не вас.
   Раму смотрел угрюмо и пристально на Альфреда, который внезапно замолчал. Он не выглядел виновным или невинным, только чрезвычайно глупым и сильно смущенным. Раму подозревал сартана в том, что он что-то скрывает, его мотивы были неясны, хотя что это могло бы означать — он даже не хотел задумываться. Никаких сомнений, все было ясно и так.
   Вражеские руны, окружающие судно патринов, были почти полностью разрушены. Его люди работали стремительно и хорошо. Раму отдал распоряжение взять и Мейрит и Альфреда на борт. Патринка, как можно было ожидать, казалась принявшей решение сопротивляться, хотя была настолько слаба, что едва могла идти. Она отказалась оставить собаку.
   Альфред был тем, кто наконец убедил ее, что идти все-таки надо.
   Он слегка приобнял ее, помогая, шептал что-то на ухо, вероятно, замышлял новую интригу. Она с мучительным усилием позволила поднять себя на борт, но все время продолжала оглядываться на пса.