Страница:
Но с первых же его слов все стало ясно.
— Что же, кардинал Радисовик, — сказал принц Гаральд, хмуро глядя на главу шараканской Церкви. — Ваши собратья не слишком-то меня порадовали.
Радисовик, голова которого была занята куда более важными мыслями, только улыбнулся в ответ.
— Терпение, ваше высочество, — примирительным голосом сказал он. — Они же новички в этом деле. Они научатся. Вспоминается мне то времечко, когда вы сами были новичком в искусстве фехтования.
Принц Гаральд искоса глянул на Радисовика, вроде бы немного смягчившись.
— Я был куда ловчее, кардинал.
— Мне припоминается, как вы, ваше высочество, вошли в комнату, споткнулись о собственный меч и растянулись на полу...
— Ничего подобного! — вспыхнул Гаральд. Увидев насмешливый взгляд Радисовика, он пожал плечами. — Ладно, я споткнулся о меч. Но я не падал!... Ах, да будь по-вашему! — Он покаянно улыбнулся, лоб его разгладился. — Вы, как всегда, правы, кардинал. Я слишком нетерпелив. Мосия, я рад снова видеть тебя. — Он подчеркнуто тепло улыбнулся молодому человеку и по-дружески, не для поцелуя, протянул ему руку. — Надеюсь, ты в порядке? Как дела в кузне?
Зная принца уже несколько месяцев, Мосия успел отвыкнуть взирать на него с благоговением и потому сумел пожать ему руку и ответить на его вопрос, не заикаясь. Хотя первоначальное чувство благоговения ушло, его сменили восхищение, почтение и любовь. Мосия понимал, почему весь Шаракан готов идти за своим красавцем принцем на войну. Они точно так же пошли бы за ним, заяви Гаральд, что намеревается прыгнуть в море.
— Симкин, — обратился Гаральд к молодому человеку, — твой наряд на диво мрачен. Тебе худо?
— Тут надо как следует подумать, ваше высочество, — ответил Симкин печальным голосом главы погребальной процессии.
Гаральд в ответ поднял брови, едва сдерживая смех, готовый дослушать шутку до конца. Но, глянув на мрачное лицо кардинала Радисовика, принц тотчас же понял, что пришли они сюда по делу очень важному и серьезному.
— Отошлите людей перекусить, — приказал Гаральд одному из Мастеров войны, которые парили в воздухе поблизости. — Позовете назад через полчаса. Если не вернусь к тому времени, продолжайте занятия.
— Да, ваше высочество, — поклонился Мастер войны, пряча руки в широких рукавах своего красного одеяния.
Принц Гаральд повел кардинала и двоих молодых людей из Военного зала, в котором сейчас слышались облегченные вздохи и радостный шепот. Замок Шаракан представлял собой муравейник переходов и комнат, и для принца не составило труда найти одну пустую, подходящую для личного разговора.
Давно пустовавшая комната была голой, без мебели и без окон. Взмахнув рукой, принц вызвал из воздуха светящиеся шары, которые зависли под высоким потолком. Свет был яркий, словно солнечный. Он мерцал на стенах и искрился на фигурных, инкрустированных плитках пола, выложенных затейливым узором из птиц и цветов. Гаральд явно не собирался задерживаться тут надолго и потому ждал слов кардинала стоя, глядя на Радисовика с нетерпением.
— Мне кажется, что комнату надо запечатать, ваше высочество, — сказал кардинал.
С некоторым удивлением и раздражением от того, что еще и на это придется тратить время, принц приказал двоим Дуук-тсарит, которые всегда неотступно следовали за ним, сделать это. Когда комната была защищена как от вторжения, так и от чужих глаз и ушей, он повернулся к кардиналу.
— Ну, Радисовик? Что там у вас?
Кардинал Радисовик знаком приказал Мосии говорить.
Непривычный к одновременному вниманию принца и кардинала да еще постоянно сбиваемый замечаниями Симкина — «Белье обмоталось вокруг моей шеи!.. Поверьте, это высочайшая форма искусства!» — Мосия сбивчиво рассказал обо всем, что они увидели и пережили на границе.
Принц Гаральд все больше мрачнел лицом, слушая юношу. Когда Мосия рассказал, что они нашли разбитую на куски статую Сарьона, принц побагровел от гнева.
— Полагаю, вы знаете, что это значит? — рявкнул он, обернувшись к Радисовику.
— Не уверен, ваше высочество, — смиренно и с укоризной ответил Радисовик. — Мне кажется, что сначала вам следовало бы выслушать молодого человека до конца.
— Мосия знает, что я не хотел его обидеть, — нетерпеливо ответил принц. — Он понимает всю серьезность этих сведений.
— Но буря...
— Что буря! Бури всегда бывают! — Принц зашагал по комнате, отмахнувшись от этих слов.
— Но не на границе, — спокойно продолжал Радисовик.
— Это не важно! — вскричал Гаральд, стиснув кулаки. Глаза его тревожно сверкали. Глубоко вздохнув, принц взял себя в руки. — Вы что, не понимаете, Радисовик? Это означает, что он у него!
— Что у кого? — зевнув, спросил Симкин. — То есть, я хочу сказать, расхаживайте взад-вперед, ежели вам угодно, но у меня был тяжелый день. Жутко тяжелый. Вы не против, если я присяду?
Взмахнув лоскутом оранжевого шелка, молодой человек сотворил в комнате софу, на которую и возлег, растянувшись в полный рост, по счастью не заметив осуждающего взгляда кардинала, — никто не смел садиться в присутствии принца без разрешения.
Глядя на Мосию, Гаральд сказал, на сей раз уже более спокойно:
— Спасибо, друг мой. Я очень обязан тебе за эти сведения. Теперь же, если ты позволишь, я бы хотел обсудить все это с кардиналом с глазу на глаз.
— Нет, пусть он останется, ваше высочество, — неожиданно возразил Радисовик, подойдя поближе к принцу. — Они знают не меньше нас, Гаральд. А то и побольше, — многозначительным шепотом добавил он.
Принц мгновение с сомнением взирал на Радисовика, затем глянул на Мосию, который прямо кожей чувствовал этот взгляд и, возможно, догадывался о том, что прошептал принцу кардинал. Он неловко переминался с ноги на ногу под этим пронзительным взглядом. Ему было неуютно. Затем Гаральд посмотрел на развалившегося на софе Симкина и нахмурился.
— Хорошо, Радисовик, — негромко сказал он. — Значит, молодые люди, все, что я сейчас скажу, за пределы этой комнаты выйти не должно!
Мосия что-то неразборчиво пробормотал, чувствуя теперь на себе незримый взгляд одетых в черное Дуук-тсарит, паривших в тенях наверху.
— Можете полностью доверять мне, ваше высочество, — взмахнув оранжевым шелком, сказал Симкин. — Вот вам крест! Пусть я сдохну — хотя и не так внезапно, как герцогиня Мальборо, которая умерла на месте. Она всегда так буквально все воспринимала...
Гаральд раздраженно глянул на Симкина, и остряк тут же замолк.
— Мосия, ты видел меч... меч Джорама... где-нибудь в песке рядом с Сарьоном?
Мосия покачал головой.
— Нет...
— Понимаете? — перебил его Гаральд, обращаясь к Радисовику.
— ...но там столько всякого мусора носилось в воздухе, что его легко могло засыпать, ваше высочество, — продолжал Мосия.
— Да, — радостно встрял Симкин. — Лысая голова бедняги каталиста была засыпана песком по самые брови. Пришлось ее откапывать. Зверская задача. Я прямо разорителем могил себя почувствовал. Немного.
Мосия издал какой-то невнятный приглушенный звук, закрыв лицо обеими руками.
— Мне очень жаль, Мосия, — сурово сказал Гаральд. — Разделяю твое горе. Но сейчас время для мести, а не для слез.
— Мести? — поднял ошеломленный взгляд Мосия.
— Да, юноша, — мрачно ответил Гаральд. — Твой друг Сарьон был убит.
— Но... зачем? — еле выдохнул Мосия.
— Разве не понятно? — сказал Гаральд. — Из-за Темного Меча. Думаю, мы можем теперь уверенно предположить, что меч в руках нашего врага. Ксавьер в конце концов добыл-таки его. — Принц снова стал расхаживать по комнате. — Ну и дурак же я был! — бормотал он себе под нос. — Надо было поставить стражу! Но я не думал, что возможно...
Мосия открыл было рот, затем взял себя в руки, припомнив, что находится в присутствии вышестоящего лица. К его удивлению, кардинал Радисовик перехватил его взгляд и резким жестом приказал говорить.
— Но что вы скажете о буре, ваше высочество? — наконец спросил Мосия, выдержав секунду после приказа кардинала. — Это же... ужасно! — беспомощно произнес он, не способный отыскать подходящего слова для описания того страшного зрелища, которое ему довелось увидеть. — Я насмерть перепугался, ваше высочество! Никогда в жизни я так не пугался никого и ничего, даже когда Дуук-тсарит поймали меня в роще! Это был страх, который шел из глубины души. — Он прижал руку к сердцу. — Страх, который пронзил меня холодом!
— Несомненно, одно из заклятий Ксавьера.
— Нет, ваше высочество! — воскликнул Мосия. Поняв по укоризненному взгляду Гаральда, что осмелился спорить с вышестоящим, Мосия вспыхнул. — Простите, ваше высочество. Я знаю, вероятность того, что император Ксавьер завладел Темным Мечом, велика, но ведь, возможно, это не имеет ничего общего с тем, что случилось на самом деле. Я сначала не поверил Симкину, но теперь... — Он замолчал.
Симкин, разлегшийся на софе, дул на шелковый платок, который сначала взлетал, затем снова опускался ему на лицо. Заметив его торжествующую улыбку, Мосия побледнел от гнева и стыда. Уставившись в пол, он пропустил краткий обмен взглядами между Гаральдом и Радисовиком.
— Что ты об этом знаешь, Симкин? — медленно проговорил Гаральд.
— Да немало, — беззаботно отозвался Симкин, снова дунув на лоскут оранжевого шелка, и тот взмыл у него над головой. Симкин смотрел, как он медленно опускается, кружась, словно сухой лист в неподвижном воздухе. — И среди самого малоизвестного и наиболее интересного есть и тот факт, что нашему возлюбленному и горестно оплаканному другу Джораму предназначено вернуться из мертвых и разрушить мир.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Что же, кардинал Радисовик, — сказал принц Гаральд, хмуро глядя на главу шараканской Церкви. — Ваши собратья не слишком-то меня порадовали.
Радисовик, голова которого была занята куда более важными мыслями, только улыбнулся в ответ.
— Терпение, ваше высочество, — примирительным голосом сказал он. — Они же новички в этом деле. Они научатся. Вспоминается мне то времечко, когда вы сами были новичком в искусстве фехтования.
Принц Гаральд искоса глянул на Радисовика, вроде бы немного смягчившись.
— Я был куда ловчее, кардинал.
— Мне припоминается, как вы, ваше высочество, вошли в комнату, споткнулись о собственный меч и растянулись на полу...
— Ничего подобного! — вспыхнул Гаральд. Увидев насмешливый взгляд Радисовика, он пожал плечами. — Ладно, я споткнулся о меч. Но я не падал!... Ах, да будь по-вашему! — Он покаянно улыбнулся, лоб его разгладился. — Вы, как всегда, правы, кардинал. Я слишком нетерпелив. Мосия, я рад снова видеть тебя. — Он подчеркнуто тепло улыбнулся молодому человеку и по-дружески, не для поцелуя, протянул ему руку. — Надеюсь, ты в порядке? Как дела в кузне?
Зная принца уже несколько месяцев, Мосия успел отвыкнуть взирать на него с благоговением и потому сумел пожать ему руку и ответить на его вопрос, не заикаясь. Хотя первоначальное чувство благоговения ушло, его сменили восхищение, почтение и любовь. Мосия понимал, почему весь Шаракан готов идти за своим красавцем принцем на войну. Они точно так же пошли бы за ним, заяви Гаральд, что намеревается прыгнуть в море.
— Симкин, — обратился Гаральд к молодому человеку, — твой наряд на диво мрачен. Тебе худо?
— Тут надо как следует подумать, ваше высочество, — ответил Симкин печальным голосом главы погребальной процессии.
Гаральд в ответ поднял брови, едва сдерживая смех, готовый дослушать шутку до конца. Но, глянув на мрачное лицо кардинала Радисовика, принц тотчас же понял, что пришли они сюда по делу очень важному и серьезному.
— Отошлите людей перекусить, — приказал Гаральд одному из Мастеров войны, которые парили в воздухе поблизости. — Позовете назад через полчаса. Если не вернусь к тому времени, продолжайте занятия.
— Да, ваше высочество, — поклонился Мастер войны, пряча руки в широких рукавах своего красного одеяния.
Принц Гаральд повел кардинала и двоих молодых людей из Военного зала, в котором сейчас слышались облегченные вздохи и радостный шепот. Замок Шаракан представлял собой муравейник переходов и комнат, и для принца не составило труда найти одну пустую, подходящую для личного разговора.
Давно пустовавшая комната была голой, без мебели и без окон. Взмахнув рукой, принц вызвал из воздуха светящиеся шары, которые зависли под высоким потолком. Свет был яркий, словно солнечный. Он мерцал на стенах и искрился на фигурных, инкрустированных плитках пола, выложенных затейливым узором из птиц и цветов. Гаральд явно не собирался задерживаться тут надолго и потому ждал слов кардинала стоя, глядя на Радисовика с нетерпением.
— Мне кажется, что комнату надо запечатать, ваше высочество, — сказал кардинал.
С некоторым удивлением и раздражением от того, что еще и на это придется тратить время, принц приказал двоим Дуук-тсарит, которые всегда неотступно следовали за ним, сделать это. Когда комната была защищена как от вторжения, так и от чужих глаз и ушей, он повернулся к кардиналу.
— Ну, Радисовик? Что там у вас?
Кардинал Радисовик знаком приказал Мосии говорить.
Непривычный к одновременному вниманию принца и кардинала да еще постоянно сбиваемый замечаниями Симкина — «Белье обмоталось вокруг моей шеи!.. Поверьте, это высочайшая форма искусства!» — Мосия сбивчиво рассказал обо всем, что они увидели и пережили на границе.
Принц Гаральд все больше мрачнел лицом, слушая юношу. Когда Мосия рассказал, что они нашли разбитую на куски статую Сарьона, принц побагровел от гнева.
— Полагаю, вы знаете, что это значит? — рявкнул он, обернувшись к Радисовику.
— Не уверен, ваше высочество, — смиренно и с укоризной ответил Радисовик. — Мне кажется, что сначала вам следовало бы выслушать молодого человека до конца.
— Мосия знает, что я не хотел его обидеть, — нетерпеливо ответил принц. — Он понимает всю серьезность этих сведений.
— Но буря...
— Что буря! Бури всегда бывают! — Принц зашагал по комнате, отмахнувшись от этих слов.
— Но не на границе, — спокойно продолжал Радисовик.
— Это не важно! — вскричал Гаральд, стиснув кулаки. Глаза его тревожно сверкали. Глубоко вздохнув, принц взял себя в руки. — Вы что, не понимаете, Радисовик? Это означает, что он у него!
— Что у кого? — зевнув, спросил Симкин. — То есть, я хочу сказать, расхаживайте взад-вперед, ежели вам угодно, но у меня был тяжелый день. Жутко тяжелый. Вы не против, если я присяду?
Взмахнув лоскутом оранжевого шелка, молодой человек сотворил в комнате софу, на которую и возлег, растянувшись в полный рост, по счастью не заметив осуждающего взгляда кардинала, — никто не смел садиться в присутствии принца без разрешения.
Глядя на Мосию, Гаральд сказал, на сей раз уже более спокойно:
— Спасибо, друг мой. Я очень обязан тебе за эти сведения. Теперь же, если ты позволишь, я бы хотел обсудить все это с кардиналом с глазу на глаз.
— Нет, пусть он останется, ваше высочество, — неожиданно возразил Радисовик, подойдя поближе к принцу. — Они знают не меньше нас, Гаральд. А то и побольше, — многозначительным шепотом добавил он.
Принц мгновение с сомнением взирал на Радисовика, затем глянул на Мосию, который прямо кожей чувствовал этот взгляд и, возможно, догадывался о том, что прошептал принцу кардинал. Он неловко переминался с ноги на ногу под этим пронзительным взглядом. Ему было неуютно. Затем Гаральд посмотрел на развалившегося на софе Симкина и нахмурился.
— Хорошо, Радисовик, — негромко сказал он. — Значит, молодые люди, все, что я сейчас скажу, за пределы этой комнаты выйти не должно!
Мосия что-то неразборчиво пробормотал, чувствуя теперь на себе незримый взгляд одетых в черное Дуук-тсарит, паривших в тенях наверху.
— Можете полностью доверять мне, ваше высочество, — взмахнув оранжевым шелком, сказал Симкин. — Вот вам крест! Пусть я сдохну — хотя и не так внезапно, как герцогиня Мальборо, которая умерла на месте. Она всегда так буквально все воспринимала...
Гаральд раздраженно глянул на Симкина, и остряк тут же замолк.
— Мосия, ты видел меч... меч Джорама... где-нибудь в песке рядом с Сарьоном?
Мосия покачал головой.
— Нет...
— Понимаете? — перебил его Гаральд, обращаясь к Радисовику.
— ...но там столько всякого мусора носилось в воздухе, что его легко могло засыпать, ваше высочество, — продолжал Мосия.
— Да, — радостно встрял Симкин. — Лысая голова бедняги каталиста была засыпана песком по самые брови. Пришлось ее откапывать. Зверская задача. Я прямо разорителем могил себя почувствовал. Немного.
Мосия издал какой-то невнятный приглушенный звук, закрыв лицо обеими руками.
— Мне очень жаль, Мосия, — сурово сказал Гаральд. — Разделяю твое горе. Но сейчас время для мести, а не для слез.
— Мести? — поднял ошеломленный взгляд Мосия.
— Да, юноша, — мрачно ответил Гаральд. — Твой друг Сарьон был убит.
— Но... зачем? — еле выдохнул Мосия.
— Разве не понятно? — сказал Гаральд. — Из-за Темного Меча. Думаю, мы можем теперь уверенно предположить, что меч в руках нашего врага. Ксавьер в конце концов добыл-таки его. — Принц снова стал расхаживать по комнате. — Ну и дурак же я был! — бормотал он себе под нос. — Надо было поставить стражу! Но я не думал, что возможно...
Мосия открыл было рот, затем взял себя в руки, припомнив, что находится в присутствии вышестоящего лица. К его удивлению, кардинал Радисовик перехватил его взгляд и резким жестом приказал говорить.
— Но что вы скажете о буре, ваше высочество? — наконец спросил Мосия, выдержав секунду после приказа кардинала. — Это же... ужасно! — беспомощно произнес он, не способный отыскать подходящего слова для описания того страшного зрелища, которое ему довелось увидеть. — Я насмерть перепугался, ваше высочество! Никогда в жизни я так не пугался никого и ничего, даже когда Дуук-тсарит поймали меня в роще! Это был страх, который шел из глубины души. — Он прижал руку к сердцу. — Страх, который пронзил меня холодом!
— Несомненно, одно из заклятий Ксавьера.
— Нет, ваше высочество! — воскликнул Мосия. Поняв по укоризненному взгляду Гаральда, что осмелился спорить с вышестоящим, Мосия вспыхнул. — Простите, ваше высочество. Я знаю, вероятность того, что император Ксавьер завладел Темным Мечом, велика, но ведь, возможно, это не имеет ничего общего с тем, что случилось на самом деле. Я сначала не поверил Симкину, но теперь... — Он замолчал.
Симкин, разлегшийся на софе, дул на шелковый платок, который сначала взлетал, затем снова опускался ему на лицо. Заметив его торжествующую улыбку, Мосия побледнел от гнева и стыда. Уставившись в пол, он пропустил краткий обмен взглядами между Гаральдом и Радисовиком.
— Что ты об этом знаешь, Симкин? — медленно проговорил Гаральд.
— Да немало, — беззаботно отозвался Симкин, снова дунув на лоскут оранжевого шелка, и тот взмыл у него над головой. Симкин смотрел, как он медленно опускается, кружась, словно сухой лист в неподвижном воздухе. — И среди самого малоизвестного и наиболее интересного есть и тот факт, что нашему возлюбленному и горестно оплаканному другу Джораму предназначено вернуться из мертвых и разрушить мир.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПРИНЦ-ЛЯГУШКА
Принц Гаральд с упреком глянул на кардинала.
— У меня есть множество серьезных дел, — холодно сказал он, повернувшись на каблуках. — Поскольку меч у Ксавьера, наши военные приготовления надо ускорить, и прежде, чем он успеет узнать...
— Ваше высочество, — перебил его Радисовик, — предлагаю вам все же уделить ему чуточку времени и выслушать.
Хотя говорил он спокойно, тон кардинала был тверд и непререкаем. Изрядно уже перевалив за половину века, Радисовик успел увидеть, как его принц вырос из мальчика в мужчину. Он сам учил его и вел по жизни. Мосия внезапно сообразил, что кардинал был еще и духовником принца — не просто священником, а тем, кто сыграл основную роль в формировании характера Гаральда. Как друид с любовью и осторожностью опекает растущее дерево, так Радисовик взял под опеку испорченного и упрямого ребенка и любовью и собственным примером сделал из него сильного, дисциплинированного принца. Сейчас это был голос учителя, и ученик пусть неохотно, но с почтением согласился выслушать.
— Ладно, Симкин, — холодно сказал Гаральд. — Говори. Жаль, что тут детей нет, — добавил он, хотя и себе под нос. Если кардинал Радисовик и слышал его слова, то виду не подал.
— Простите, ваше высочество, — сказал Радисовик уже более мягко, — но я бы сначала спросил о том, почему Симкин или Мосия прежде никогда нам об этом не рассказывали. Ты должен знать, — обернулся он к Мосии, который покраснел и уставился на свои ботинки, — что нам трудно было смириться с официальным заявлением Мерилона.
— Что за заявление? — спросил Симкин, снова заставляя оранжевый лоскуток взмыть вверх.
Помрачнев, Гаральд поймал лоскуток и сунул его в поясную сумку.
— А ну сядь и веди себя как подобает! — сказал он таким резким тоном, что даже Симкин понял, что зашел слишком далеко. Мгновенно поменяв софу на неудобный стул с прямой спинкой, Симкин отправил его в дальний угол комнаты. Сменив наряд на детский матросский костюмчик, он надулся, сунул палец в рот и прижался лбом к стене.
Принц Гаральд шагнул было к нему, но Радисовик ему помешал.
— Думаю, никакой официальной ноты не было бы, я уверен, — сказал кардинал, — если бы не странные события, которые из-за их необычности никак не замять. Ванье и Ксавьер провели судилище тайно и назначили Превращение сразу же после него. Очевидно, они не хотели, чтобы об их плане узнал хоть кто-нибудь. Может, их планы и сработали бы, но смерти императрицы не скроешь. Равно как и почти смертельного приступа у Ванье и исчезновения прежнего императора. Слишком много народу оказались свидетелями. Так что из дворца в Мерилоне пришло официальное заявление, что Джорам был приговорен к Превращению за то, что оказался Мертвым. А этот каталист, Сарьон, из-за какого-то ложного фанатизма принес в жертву себя. Джорам воспользовался этой возможностью для побега. Увидев, что вокруг Дуук-тсарит, Джорам не смог бежать и потому ушел за Грань, вместо того чтобы принять приговор.
— Мне кажется, что я про это кое-что слышал. — Голос Симкина звучал сдавленно, поскольку он стоял в углу лицом к стене, сунув палец в рот.
— Значит, вот как это произошло?
Симкин покачал головой.
— Откуда ты знаешь?
— Я там был, — ответил он, с причмокиванием вынув палец изо рта. — Третья пальма слева.
Принц Гаральд нетерпеливо вздохнул, но Радисовик быстро утихомирил его, подняв руку.
— Продолжай.
— Не уверен, что хочу, — надувшись, ответил Симкин. — В конце концов, Гаральд не захотел мне верить... Ну, если вы настаиваете, — торопливо добавил он, услышав за спиной зловещее ворчание. Подогнав к себе стул, он обернулся посмотреть на остальных. — Понимаете, наш Джорам оказался принцем в лягушачьей шкуре. — Увидев озадаченное лицо кардинала, он объяснил: — Сын императора. Слухи о смерти его во младенчестве оказались сильно преувеличены.
— Конечно же! — пробормотал себе под нос ошеломленный Гаральд. — Джорам мне все время кого-то напоминал. Волосы, глаза — это же все от его матери!
Симкин оттаивал.
— Похищенный из колыбели, этот головастик был увезен на маленькую ферму на Среднем Западе. И вырос из него вполне добропорядочный лягуш, только вот сумасшедшая компания сбила его с толку, — Симкин укоризненно глянул на Мосию, — и он ступил на темный путь убийства и металлургии. С мечом в руке, не зная своего королевского происхождения, наш лягушонок отправился в Мерилон, где его спасла любовь доброй женщины, а потом предала любовь жалкого каталиста и препоручила прямо в пухлые лапки епископа Ванье.
И когда его купельство смачно чмокнул нашего лягушонка в темечко, наш пупырчатый дружок превратился в опасного принца и потому был приговорен к существованию в виде каменной статуи...
— Эта часть не важна, — перебил его Гаральд, обернувшись к Радисовику.
«А прочее?» — молча вопрошал Мосия, не сводя взгляда с Симкина.
— Я не закончил! — громко заявил Симкин, но Гаральд его не слушал.
— Если Джорам был настоящим принцем Мерилона, для Ксавьера было бы куда выгоднее приговорить его к смерти, а не к Превращению. Так почему же Превращение?
— Понимаете ли, — раздраженно объяснил Симкин, — если бы вы чуть потерпели, ведь я уже подходил к этому! Все это связано с Пророчеством...
При этом слове покрытые капюшонами головы Дуук-тсарит повернулись друг к другу, незримые взгляды встретились, между стражами завязался немой разговор.
— Если бы я мог вспомнить... — нахмурился Симкин, а потом попытался прояснить мысли, стукнувшись лбом о стену. — Такая неразбериха... Ага, вспомнил! Пророчество! «В королевском доме родится дитя, которое затем умрет и будет умирать и возрождаться постоянно, пока все от этого не утомятся и просто не придушат его и не бросят в колодец».
Повернувшись на месте, принц Гаральд направился к дверям.
— Убрать защиту, — приказал он.
— Просим прощения, ваше высочество. — Один из Дуук-тсарит выступил вперед. — Я могу помочь в данном случае.
Принц в изумлении повернулся к колдуну. Молчаливые, вечно находящиеся на страже хранители закона Тимхаллана вообще редко говорили, да и то лишь когда отвечали на вопросы. Гаральд ни разу в жизни не слышал, чтобы хоть кто-то из них по доброй воле разговаривал с кем бы то ни было.
— Значит, вы, колдуны, что-то об этом знаете? — Принц нахмурился. — Я ведь уже расспрашивал вас после того, как все произошло, но вы сказали, что вам ничего не известно!
— В то время мы знали о Джораме то же, что и вы, о чем и дали официальный ответ, — холодно ответил Дуук-тсарит, совершенно не обеспокоенный гневом принца. — Вам же известно, ваше высочество, что члены нашего ордена дают жесткую присягу служить верой и правдой своим господам. Те из нас, кто был свидетелем казни, служили епископу Ванье и императору Ксавьеру. И они не предадут их, точно так же как и мы не выдадим секретов его величества и ваших.
— Да, конечно, — вспыхнул Гаральд, понимая, что заслужил упрек. — Прости.
— Но мы кое-что знаем о Пророчестве, о котором упомянул этот молодой человек.
— Эту детскую сказочку? Воскрес — умер, воскрес — умер...
— Нет, ваше высочество. Боюсь, Пророчество отнюдь не детская сказочка. Оно прозвучало в черные дни после Железных войн. Епископ Тимхаллана прочел его так:
«Родится в королевском доме мертвый отпрыск, который будет жить, и умрет снова, и снова оживет. А когда он вернется, в руке его будет погибель мира...»
— Ну, я почти так и сказал, — фыркнул Симкин.
— Да хранит нас Олмин! — вознес краткую молитву Радисовик и осенил себя святым знаком.
— Да уж, пусть охранит! — яростно добавил Гаральд. — Откуда ты это узнал? — повернулся он к Симкину.
— Да я же там был! — томно произнес Симкин.
— Где?
— Да там, с каталистами. Это было несколько столетий назад. Мы собрались у Источника Жизни, ожидая Олмина, который, между прочим, одевается ужасно. Считает себя превыше одежд, несомненно, но это его не извиняет...
— Да прекрати! — зло перебил его Гаральд, — а кто еще знает? Я никогда о нем не слышал.
— Нет, ваше высочество. Это, — голова в капюшоне медленно повернулась в сторону Симкина, — самый тщательно охраняемый секрет Тимхаллана. Или был таковым. По явным причинам, как, ваше высочество, сами ясно понимаете.
— Да, — вздрогнул Гаральд, затем побледнел, когда до него дошел весь смысл Пророчества. — Ни одно дитя королевской крови не будет в безопасности!
— Именно так, ваше высочество. Потому Пророчество было доверено охранять Дуук-тсарит, которые не открывали его никому из не входящих в орден, за исключением одного человека — епископа Тимхаллана. Если Джорам действительно сын императрицы и он родился Мертвым...
Колдун замолк. Принц Гаральд после мгновенного глубокого раздумья неохотно кивнул.
— ...то вы понимаете, почему его невозможно было предать смерти. Превращение было идеальным решением, поскольку он не умер бы, но и не представлял бы угрозы. Похоже, это не сработало. Понимая, что его того и гляди схватят, он решил броситься в туманы за Гранью. И таким образом Пророчество начало сбываться.
— Схвачен? Но он не был схвачен! Если бы вы послушали меня, — вклинился Симкин, — я, между прочим, еще не закончил!
— Но ведь он сейчас мертв, разве не так? — спросил дрожащим голосом Гаральд. — Никто и никогда не возвращался из-за Грани!
Дуук-тсарит промолчали. Их делом было давать ответы, но не высказывать предположения.
— Ваше высочество, — снова заговорил Симкин.
— Ты можешь в это поверить, Радисовик? — резко спросил Гаральд, не обращая внимания на Симкина, который, вздохнув, сложил руки на груди и уселся в кресло.
— Я не уверен, ваше высочество, — сказал кардинал, откровенно потрясенный. — Это дело требует дальнейшего изучения.
— Да, — согласился Гаральд. Он молча расхаживал по комнате, затем решительно тряхнул головой. — Ладно. Я в это не верю. Один человек — и погубить мир?!
— Ваше высочество...
— И даже если поверить в эту сказку, — продолжал принц, не слушая Симкина, — я не дам ей помешать нашим военным планам. Сам факт, что нечто такое вообще может случиться, всего лишь подтверждает, что Ванье и Ксавьер должны быть свергнуты! И я стану действовать исходя из того, что Темный Меч в руках Ксавьера, а не какого-то призрачного пришельца из-за Грани. Я возвращаюсь в Военный зал.
Принц сказал свое слово, и было понятно, что на сей раз он не даст себя остановить. Радисовик почтительно поклонился, и Гаральд знаком приказал Дуук-тсарит снять защиту. Он вышел из комнаты, и стражи молча поплыли за ним. Радисовик стоял, глядя ему вслед и качая головой. Затем, вздохнув и печально улыбнувшись Мосии, он тоже покинул комнату.
— Как обычно, ты с блеском запорол все дело, — набросился Мосия на Симкина. — Тебе повезло, что колдуны ввязались. Мне кажется, что Гаральд готов был тебя придушить...
Симкин не отвечал. Он по-прежнему сидел в кресле, заложив руки за голову. Нелепый матросский костюмчик исчез, снова сменившись консервативным нарядом из серого шелка.
— Знаешь ли, дорогой мой Мосия, — сказал он, с нарочитой внимательностью вглядываясь в пустоту, — есть одна вещь, которая мне кажется наиважнейшей, только вот окружающие меня не слушают.
— Что это? — мрачно спросил Мосия, думая о буре на границе.
— Я все пытался сказать Гаральду, но он так увлечен войной, что другие блюда ему в рот не лезут. Ксавьер это знает и боится. Вот почему он все пытался достать меч. Ванье тоже знает, потому он и нанес удар. Последний император, неоплаканный покойник, настоящий отец Джорама, тоже знал, вот и исчез. Джорам не потому бежал за Грань, что боялся Дуук-тсарит. Ему незачем было их бояться.
— Почему? Что ты хочешь сказать? — предчувствуя нехорошее, воззрился на него Мосия.
— У Джорама был Темный Меч... Джорам был победителем...
— У меня есть множество серьезных дел, — холодно сказал он, повернувшись на каблуках. — Поскольку меч у Ксавьера, наши военные приготовления надо ускорить, и прежде, чем он успеет узнать...
— Ваше высочество, — перебил его Радисовик, — предлагаю вам все же уделить ему чуточку времени и выслушать.
Хотя говорил он спокойно, тон кардинала был тверд и непререкаем. Изрядно уже перевалив за половину века, Радисовик успел увидеть, как его принц вырос из мальчика в мужчину. Он сам учил его и вел по жизни. Мосия внезапно сообразил, что кардинал был еще и духовником принца — не просто священником, а тем, кто сыграл основную роль в формировании характера Гаральда. Как друид с любовью и осторожностью опекает растущее дерево, так Радисовик взял под опеку испорченного и упрямого ребенка и любовью и собственным примером сделал из него сильного, дисциплинированного принца. Сейчас это был голос учителя, и ученик пусть неохотно, но с почтением согласился выслушать.
— Ладно, Симкин, — холодно сказал Гаральд. — Говори. Жаль, что тут детей нет, — добавил он, хотя и себе под нос. Если кардинал Радисовик и слышал его слова, то виду не подал.
— Простите, ваше высочество, — сказал Радисовик уже более мягко, — но я бы сначала спросил о том, почему Симкин или Мосия прежде никогда нам об этом не рассказывали. Ты должен знать, — обернулся он к Мосии, который покраснел и уставился на свои ботинки, — что нам трудно было смириться с официальным заявлением Мерилона.
— Что за заявление? — спросил Симкин, снова заставляя оранжевый лоскуток взмыть вверх.
Помрачнев, Гаральд поймал лоскуток и сунул его в поясную сумку.
— А ну сядь и веди себя как подобает! — сказал он таким резким тоном, что даже Симкин понял, что зашел слишком далеко. Мгновенно поменяв софу на неудобный стул с прямой спинкой, Симкин отправил его в дальний угол комнаты. Сменив наряд на детский матросский костюмчик, он надулся, сунул палец в рот и прижался лбом к стене.
Принц Гаральд шагнул было к нему, но Радисовик ему помешал.
— Думаю, никакой официальной ноты не было бы, я уверен, — сказал кардинал, — если бы не странные события, которые из-за их необычности никак не замять. Ванье и Ксавьер провели судилище тайно и назначили Превращение сразу же после него. Очевидно, они не хотели, чтобы об их плане узнал хоть кто-нибудь. Может, их планы и сработали бы, но смерти императрицы не скроешь. Равно как и почти смертельного приступа у Ванье и исчезновения прежнего императора. Слишком много народу оказались свидетелями. Так что из дворца в Мерилоне пришло официальное заявление, что Джорам был приговорен к Превращению за то, что оказался Мертвым. А этот каталист, Сарьон, из-за какого-то ложного фанатизма принес в жертву себя. Джорам воспользовался этой возможностью для побега. Увидев, что вокруг Дуук-тсарит, Джорам не смог бежать и потому ушел за Грань, вместо того чтобы принять приговор.
— Мне кажется, что я про это кое-что слышал. — Голос Симкина звучал сдавленно, поскольку он стоял в углу лицом к стене, сунув палец в рот.
— Значит, вот как это произошло?
Симкин покачал головой.
— Откуда ты знаешь?
— Я там был, — ответил он, с причмокиванием вынув палец изо рта. — Третья пальма слева.
Принц Гаральд нетерпеливо вздохнул, но Радисовик быстро утихомирил его, подняв руку.
— Продолжай.
— Не уверен, что хочу, — надувшись, ответил Симкин. — В конце концов, Гаральд не захотел мне верить... Ну, если вы настаиваете, — торопливо добавил он, услышав за спиной зловещее ворчание. Подогнав к себе стул, он обернулся посмотреть на остальных. — Понимаете, наш Джорам оказался принцем в лягушачьей шкуре. — Увидев озадаченное лицо кардинала, он объяснил: — Сын императора. Слухи о смерти его во младенчестве оказались сильно преувеличены.
— Конечно же! — пробормотал себе под нос ошеломленный Гаральд. — Джорам мне все время кого-то напоминал. Волосы, глаза — это же все от его матери!
Симкин оттаивал.
— Похищенный из колыбели, этот головастик был увезен на маленькую ферму на Среднем Западе. И вырос из него вполне добропорядочный лягуш, только вот сумасшедшая компания сбила его с толку, — Симкин укоризненно глянул на Мосию, — и он ступил на темный путь убийства и металлургии. С мечом в руке, не зная своего королевского происхождения, наш лягушонок отправился в Мерилон, где его спасла любовь доброй женщины, а потом предала любовь жалкого каталиста и препоручила прямо в пухлые лапки епископа Ванье.
И когда его купельство смачно чмокнул нашего лягушонка в темечко, наш пупырчатый дружок превратился в опасного принца и потому был приговорен к существованию в виде каменной статуи...
— Эта часть не важна, — перебил его Гаральд, обернувшись к Радисовику.
«А прочее?» — молча вопрошал Мосия, не сводя взгляда с Симкина.
— Я не закончил! — громко заявил Симкин, но Гаральд его не слушал.
— Если Джорам был настоящим принцем Мерилона, для Ксавьера было бы куда выгоднее приговорить его к смерти, а не к Превращению. Так почему же Превращение?
— Понимаете ли, — раздраженно объяснил Симкин, — если бы вы чуть потерпели, ведь я уже подходил к этому! Все это связано с Пророчеством...
При этом слове покрытые капюшонами головы Дуук-тсарит повернулись друг к другу, незримые взгляды встретились, между стражами завязался немой разговор.
— Если бы я мог вспомнить... — нахмурился Симкин, а потом попытался прояснить мысли, стукнувшись лбом о стену. — Такая неразбериха... Ага, вспомнил! Пророчество! «В королевском доме родится дитя, которое затем умрет и будет умирать и возрождаться постоянно, пока все от этого не утомятся и просто не придушат его и не бросят в колодец».
Повернувшись на месте, принц Гаральд направился к дверям.
— Убрать защиту, — приказал он.
— Просим прощения, ваше высочество. — Один из Дуук-тсарит выступил вперед. — Я могу помочь в данном случае.
Принц в изумлении повернулся к колдуну. Молчаливые, вечно находящиеся на страже хранители закона Тимхаллана вообще редко говорили, да и то лишь когда отвечали на вопросы. Гаральд ни разу в жизни не слышал, чтобы хоть кто-то из них по доброй воле разговаривал с кем бы то ни было.
— Значит, вы, колдуны, что-то об этом знаете? — Принц нахмурился. — Я ведь уже расспрашивал вас после того, как все произошло, но вы сказали, что вам ничего не известно!
— В то время мы знали о Джораме то же, что и вы, о чем и дали официальный ответ, — холодно ответил Дуук-тсарит, совершенно не обеспокоенный гневом принца. — Вам же известно, ваше высочество, что члены нашего ордена дают жесткую присягу служить верой и правдой своим господам. Те из нас, кто был свидетелем казни, служили епископу Ванье и императору Ксавьеру. И они не предадут их, точно так же как и мы не выдадим секретов его величества и ваших.
— Да, конечно, — вспыхнул Гаральд, понимая, что заслужил упрек. — Прости.
— Но мы кое-что знаем о Пророчестве, о котором упомянул этот молодой человек.
— Эту детскую сказочку? Воскрес — умер, воскрес — умер...
— Нет, ваше высочество. Боюсь, Пророчество отнюдь не детская сказочка. Оно прозвучало в черные дни после Железных войн. Епископ Тимхаллана прочел его так:
«Родится в королевском доме мертвый отпрыск, который будет жить, и умрет снова, и снова оживет. А когда он вернется, в руке его будет погибель мира...»
— Ну, я почти так и сказал, — фыркнул Симкин.
— Да хранит нас Олмин! — вознес краткую молитву Радисовик и осенил себя святым знаком.
— Да уж, пусть охранит! — яростно добавил Гаральд. — Откуда ты это узнал? — повернулся он к Симкину.
— Да я же там был! — томно произнес Симкин.
— Где?
— Да там, с каталистами. Это было несколько столетий назад. Мы собрались у Источника Жизни, ожидая Олмина, который, между прочим, одевается ужасно. Считает себя превыше одежд, несомненно, но это его не извиняет...
— Да прекрати! — зло перебил его Гаральд, — а кто еще знает? Я никогда о нем не слышал.
— Нет, ваше высочество. Это, — голова в капюшоне медленно повернулась в сторону Симкина, — самый тщательно охраняемый секрет Тимхаллана. Или был таковым. По явным причинам, как, ваше высочество, сами ясно понимаете.
— Да, — вздрогнул Гаральд, затем побледнел, когда до него дошел весь смысл Пророчества. — Ни одно дитя королевской крови не будет в безопасности!
— Именно так, ваше высочество. Потому Пророчество было доверено охранять Дуук-тсарит, которые не открывали его никому из не входящих в орден, за исключением одного человека — епископа Тимхаллана. Если Джорам действительно сын императрицы и он родился Мертвым...
Колдун замолк. Принц Гаральд после мгновенного глубокого раздумья неохотно кивнул.
— ...то вы понимаете, почему его невозможно было предать смерти. Превращение было идеальным решением, поскольку он не умер бы, но и не представлял бы угрозы. Похоже, это не сработало. Понимая, что его того и гляди схватят, он решил броситься в туманы за Гранью. И таким образом Пророчество начало сбываться.
— Схвачен? Но он не был схвачен! Если бы вы послушали меня, — вклинился Симкин, — я, между прочим, еще не закончил!
— Но ведь он сейчас мертв, разве не так? — спросил дрожащим голосом Гаральд. — Никто и никогда не возвращался из-за Грани!
Дуук-тсарит промолчали. Их делом было давать ответы, но не высказывать предположения.
— Ваше высочество, — снова заговорил Симкин.
— Ты можешь в это поверить, Радисовик? — резко спросил Гаральд, не обращая внимания на Симкина, который, вздохнув, сложил руки на груди и уселся в кресло.
— Я не уверен, ваше высочество, — сказал кардинал, откровенно потрясенный. — Это дело требует дальнейшего изучения.
— Да, — согласился Гаральд. Он молча расхаживал по комнате, затем решительно тряхнул головой. — Ладно. Я в это не верю. Один человек — и погубить мир?!
— Ваше высочество...
— И даже если поверить в эту сказку, — продолжал принц, не слушая Симкина, — я не дам ей помешать нашим военным планам. Сам факт, что нечто такое вообще может случиться, всего лишь подтверждает, что Ванье и Ксавьер должны быть свергнуты! И я стану действовать исходя из того, что Темный Меч в руках Ксавьера, а не какого-то призрачного пришельца из-за Грани. Я возвращаюсь в Военный зал.
Принц сказал свое слово, и было понятно, что на сей раз он не даст себя остановить. Радисовик почтительно поклонился, и Гаральд знаком приказал Дуук-тсарит снять защиту. Он вышел из комнаты, и стражи молча поплыли за ним. Радисовик стоял, глядя ему вслед и качая головой. Затем, вздохнув и печально улыбнувшись Мосии, он тоже покинул комнату.
— Как обычно, ты с блеском запорол все дело, — набросился Мосия на Симкина. — Тебе повезло, что колдуны ввязались. Мне кажется, что Гаральд готов был тебя придушить...
Симкин не отвечал. Он по-прежнему сидел в кресле, заложив руки за голову. Нелепый матросский костюмчик исчез, снова сменившись консервативным нарядом из серого шелка.
— Знаешь ли, дорогой мой Мосия, — сказал он, с нарочитой внимательностью вглядываясь в пустоту, — есть одна вещь, которая мне кажется наиважнейшей, только вот окружающие меня не слушают.
— Что это? — мрачно спросил Мосия, думая о буре на границе.
— Я все пытался сказать Гаральду, но он так увлечен войной, что другие блюда ему в рот не лезут. Ксавьер это знает и боится. Вот почему он все пытался достать меч. Ванье тоже знает, потому он и нанес удар. Последний император, неоплаканный покойник, настоящий отец Джорама, тоже знал, вот и исчез. Джорам не потому бежал за Грань, что боялся Дуук-тсарит. Ему незачем было их бояться.
— Почему? Что ты хочешь сказать? — предчувствуя нехорошее, воззрился на него Мосия.
— У Джорама был Темный Меч... Джорам был победителем...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
РАССУЖДЕНИЯ О ПРАВИЛАХ ВОЙНЫ
Опасаясь того, что принц Ксавьер заполучил Темный Меч, и надеясь нанести удар прежде, чем колдун научится использовать все его возможности, Гаральд ускорил подготовку страны к войне. Каталисты и колдуны начинали упражнения с раннего утра и заканчивали поздно вечером. Многие так уставали, что засыпали прямо на полу Военного зала.
Кузня чародеев глядела в ночь огненными глазами, ее металлический зубовный скрежет и дыхание мехов делали ее похожей на чудовище, которое поймали и теперь держат в цепях посреди города. Чародеи, как и колдуны, учились работать с каталистами в паре, поскольку в последние годы их мрачной истории у них был всего один каталист — Сарьон. Сочетая магию и Технику, они смогли делать оружие быстрее и легче, но этот факт отнюдь не все считали благом.
Наконец Гаральд счел, что его королевство готово к войне. Была проведена освященная веками официальная церемония, на которой требовалось облачаться в красные одеяния и странные шляпы (повод для тщательно сдерживаемых смешков и пересудов среди знати, поскольку никто не мог вспомнить, откуда и почему появились эти шляпы). Принц Гаральд и высшая знать страны явились пред королевские очи, огласили свои обиды на Мерилон и потребовали войны.
Король, конечно же, дал согласие. Тем же вечером в Шаракане состоялся большой пир, а затем все стали готовиться к следующему шагу — к Вызову.
В Тимхаллане существовали строгие правила ведения военных действий, сохранившиеся еще с тех времен, когда люди впервые появились в этом мире. Первопоселенцы надеялись, что люди, изгнанные с родины из-за предрассудков и жестокости, будут мирно жить на новом месте. Однако миролюбие не свойственно человеческой натуре, и самые мудрые из первопоселенцев это понимали. Потому они разработали Правила войны, которым строго следовали (по большей части) в течение многих веков. Исключением стали разрушительные Железные войны.
Именно из-за нарушения этих самых Правил чародеи были изгнаны из страны. Согласно каталистам (которые вели исторические записи), чародеи воспользовались лазейкой, оставленной их хозяевами — Мастерами войны, — и попытались захватить мир силой. Не желая смириться с исходом сражения на Поле Доблести — исходом, определенным мастерами на Игровой Доске, — чародеи развязали настоящую, смертоносную войну. И то, что принц Гаральд намеревался использовать в этой войне чародеев, вызывало яростные протесты во всем Тимхаллане, несмотря на то что принц терпеливо убеждал союзников (и врагов) в том, что держит чародеев под полным контролем.
Правила войны, в том виде, как их записали древние, были похожи на дуэльные, а дуэли считались цивилизованным способом улаживания разногласий между мужчинами. Оскорбленная сторона публично выражала свои обиды, затем следовал Вызов, равносильный бросанию перчатки в лицо сопернику. Существовали два варианта ответа на Вызов. Это могло быть Принятие — что означало войну, или вызванная сторона могла принести Извинения. В этом случае города-государства оговаривали условия капитуляции. Извинений в нынешнем случае не ждали — военные планы разрабатывались как в Мерилоне, так и в Шаракане.
В том, чтобы стать Вызывающим, были свои преимущества и свои неудобства. Если Вызов впечатлял, то считалось, что Вызывающий имеет психологическое преимущество. Зато Защищающийся имел право выбрать позицию на Поле Доблести и сделать первый ход на Игровой Доске.
Кузня чародеев глядела в ночь огненными глазами, ее металлический зубовный скрежет и дыхание мехов делали ее похожей на чудовище, которое поймали и теперь держат в цепях посреди города. Чародеи, как и колдуны, учились работать с каталистами в паре, поскольку в последние годы их мрачной истории у них был всего один каталист — Сарьон. Сочетая магию и Технику, они смогли делать оружие быстрее и легче, но этот факт отнюдь не все считали благом.
Наконец Гаральд счел, что его королевство готово к войне. Была проведена освященная веками официальная церемония, на которой требовалось облачаться в красные одеяния и странные шляпы (повод для тщательно сдерживаемых смешков и пересудов среди знати, поскольку никто не мог вспомнить, откуда и почему появились эти шляпы). Принц Гаральд и высшая знать страны явились пред королевские очи, огласили свои обиды на Мерилон и потребовали войны.
Король, конечно же, дал согласие. Тем же вечером в Шаракане состоялся большой пир, а затем все стали готовиться к следующему шагу — к Вызову.
В Тимхаллане существовали строгие правила ведения военных действий, сохранившиеся еще с тех времен, когда люди впервые появились в этом мире. Первопоселенцы надеялись, что люди, изгнанные с родины из-за предрассудков и жестокости, будут мирно жить на новом месте. Однако миролюбие не свойственно человеческой натуре, и самые мудрые из первопоселенцев это понимали. Потому они разработали Правила войны, которым строго следовали (по большей части) в течение многих веков. Исключением стали разрушительные Железные войны.
Именно из-за нарушения этих самых Правил чародеи были изгнаны из страны. Согласно каталистам (которые вели исторические записи), чародеи воспользовались лазейкой, оставленной их хозяевами — Мастерами войны, — и попытались захватить мир силой. Не желая смириться с исходом сражения на Поле Доблести — исходом, определенным мастерами на Игровой Доске, — чародеи развязали настоящую, смертоносную войну. И то, что принц Гаральд намеревался использовать в этой войне чародеев, вызывало яростные протесты во всем Тимхаллане, несмотря на то что принц терпеливо убеждал союзников (и врагов) в том, что держит чародеев под полным контролем.
Правила войны, в том виде, как их записали древние, были похожи на дуэльные, а дуэли считались цивилизованным способом улаживания разногласий между мужчинами. Оскорбленная сторона публично выражала свои обиды, затем следовал Вызов, равносильный бросанию перчатки в лицо сопернику. Существовали два варианта ответа на Вызов. Это могло быть Принятие — что означало войну, или вызванная сторона могла принести Извинения. В этом случае города-государства оговаривали условия капитуляции. Извинений в нынешнем случае не ждали — военные планы разрабатывались как в Мерилоне, так и в Шаракане.
В том, чтобы стать Вызывающим, были свои преимущества и свои неудобства. Если Вызов впечатлял, то считалось, что Вызывающий имеет психологическое преимущество. Зато Защищающийся имел право выбрать позицию на Поле Доблести и сделать первый ход на Игровой Доске.