Но король незамысловато стукнул кулаком по столу.
– Хватит! Хватит пререкаться, сейчас вы оба в одной команде и оба делаете одно дело, так что нечего попусту тратить время. Его и так нет. Эту ночь даю вам на подготовку. Все свободны.
Хруммса и Мулкеба устремились к выходу, но король изрек.
– А тебя, Мулкеба, я попрошу остаться.
Утром следующего дня во дворе Дартского замка было шумно и многолюдно. Все местное население собралось поглазеть на проводы магического зверя и полюбившихся публике драконорыцарей. Уппертальцы галдели, выкрикивали напутствия, бросали на броню охапки цветов. Кто-то из слуг пытался засунуть копченую колбасу или свиные сосиски, так полюбившиеся танкистам, в смотровой люк, где виднелась физиономия Клауса, обалдевшего от такого шума. Он тщетно пытался пристроить куда-нибудь постоянно прибывающие продукты.
Из двух люков башни торжественно торчали фигуры Морунгена и полиглота Хруммсы. Последний выглядел весьма забавно: бывший член Союза наблюдателей и историк-исследователь где-то откопал черный мотоциклетный кожаный костюмчик детского размера. В толпе поговаривали, что он был отбит у некоего шумнязи, обитавшего прежде в стране Ярва-Яани, – толпа, как известно, гораздо лучше самих участников событий знает все про эти самые события
Но Хруммса мотоциклетным мини-костюмом не удовольствовался и надел на голову «летчицкий взаправдашний» кожаный шлем с огромными очками на резинке (такого же неизвестного происхождения) и теперь выглядел заправским не то парашютистом, не то танкистом, не то летчиком. Одним словом, в компании драконорыцарей он был самым демоническим персонажем. Морунген, едва не выпадая из люка, пытался пожать все тянувшиеся снизу руки и одновременно отпихнуть обратно съестное и алкоголь в разнообразнейших сосудах и сосудиках. Причем последнее он делал с выражением глубочайшего и самого искреннего сожаления на лице. И только невероятное чувство долга и железная прусская дисциплина (а также отсутствие свободного места) удерживали его от того, чтобы принять подношения.
Какая-то безумная девственница с криками «Мой ласковый и нежный зверь» вскарабкалась на броню сзади и уцепилась за башню. Так что на какое-то время «дракону» пришлось приостановиться – девственницу бережно отрывали от пулеметного ствола заднего обзора, а потом от хрупкой торчащей антенны. Антенна почему-то приглянулась ей менее пулемета, но больше всего остального. Очевидно, перетягивание антенны на пару со вспотевшим от ужаса Морунгеном прибавило ей сил, потому как стаскивали ее теперь уже шестеро или семеро дюжих гвардейцев, уговаривая не жертвовать собою сейчас, а поберечь себя на будущее, так как скорее всего дракон ее никогда не забудет и обязательно вернется. («Забудешь такое», – прошептал король, вытирая вспотевший лоб.) Девственница же громко протестовала, ревниво крича: «Там полно других! Потом я ему буду не нужна! Завтра он меня позабудет!» – и прочее в том же духе, но толпа ее поглотила и растворила в себе.
Кто-то махал цветастыми флажками, кто-то порывался исполнить гимн Упперталя на древних народных инструментах, добытых из университетского собрания, а потому скрипевших и визжавших совершенно невозможным образом.
Вышли произнести прощальное слово пятьдесят детишек, которых некто предприимчивый уже успел объединить в Детский союз драконорыцарских демонят. Они вопили «халь-халь-ухль» и хором давали торжественное обещание взять на воспитание по маленькой ящерке и вырастить из них настоящих дракончиков, которыми будет гордиться Уппертальский дракон, усыпивший – страшно сказать! – саму Нучипельскую Деву.
Приблизительно в то же время явились на проводы и активисты общества Пробуждения Спящей Нучипельской Девы с какими-то маловразумительными лозунгами.
На все это буйство Дитрих взирал изумленными глазами и с ужасом начинал понимать, что Россию не победить, ибо ее не победить никогда: это же уму непостижимо – сделать что-то со здешними людьми.
Наконец в тот упоительный момент, когда один из нерадивых учеников Мулкебы, протолкавшись поближе к танку, попытался не то от переизбытка чувств, не то просто красуясь перед своим учителем наложить на дракона древнее охранительное заклинание в виде светящейся магической надписи: «За Родину, за Сталина!», Морунген не выдержал и дрогнул. Он бросил на Оттобальта весьма красноречивый взгляд, король все понял, махнул платком, зазвучали фанфары, Морунген скомандовал Клаусу, и танк, яростно заревев, медленно пополз к воротам.
Люди, стоящие позади, скрылись в черном дыму, из его клубов доносился кашель и чихание, но все равно какое-то время за «Белым драконом» бежали. Но танк набирал скорость и через ворота промчался стремительно и легко. Морунген, обернувшись назад, еще ошалело махал рукой. Хруммса, предвкушая перспективу путешествия с немцами и радуясь тому, что удалось покинуть порядком поднадоевший Дарт, сидел тихо и глазел через пылезащитные очки на дорогу.
Оттобальт лично убедился, что дракон покинул обозримые пределы, и обессиленно опустился в кресло, установленное в смотровой башне.
– Ну, слава Душаре, наши гости в пути.
Министр Марона, уже считавший дракона собственностью уппертальской казны, а потому ревниво к нему относящийся, с тревогой заметил:
– Хорошо бы, они не попались на глаза полководцу Янците.
Его величество махнул рукой:
– Янцита умный человек, зачем ему с нашим драконом связываться?
Первый министр в который раз подумал, что нужно однажды заставить драгоценного повелителя дочитать еженедельную докладную записку до конца, а потом убедиться, что его величество усвоил хотя бы половину изложенного. По поводу Янциты у министра было свое собственное мнение:
– К сожалению, он еще не знает, что это НАШ дракон. Увидит прекрасного монстра и захочет на нем потренироваться, пооттачивать свое боевое мастерство.
Оттобальт, благополучно сбагривший дракона и предвкушающий еще пару-тройку деньков наслаждаться сознанием того, что тетя крепко и беспробудно дрыхнет в своей спальне, огорчаться по поводу незначительных сложностей не собирался.
– Да будет тебе, Марона, – ворчливо произнес он. – С ними Хруммса, он все разъяснит в случае чего.
– Так-то оно так, – с сомнением покачал головой Марона, которому покой мог только сниться, – но не в случае внезапного нападения из засады. Вы же знаете Янциту: он переговоров не ведет, если не хочет врага взять в плен живым. А дракон ему хоть тушкой, хоть чучелом не помешает.
Оттобальт впал в легкое раздражение. Ну что это за жизнь? Только-только монарх решил расслабиться и оттаять душой в тишине и покое, как ему начинают портить настроение.
– И что ты предлагаешь – в качестве сопровождения отрядить полконницы? Так я уже вижу, как ты тычешь мне в нос свои рулоны с расчетами и вопишь, что мы не можем себе позволить сейчас так сильно тратиться и что нужно отложить на черный день сотню-другую тулонов. Или я не прав?
Марона живо представил себе набросанную королем картинку и понял, что его величество прав как никогда. Однако отступать он тоже не собирался:
– Абсолютно правы, ваше прозорливое величество! Но я вовсе не это вам хотел предложить. Я подумал, отчего бы нам не отправить присматривать за дорогостоящим казенным драконом воздушное сопровождение?
– Какое еще «воздушное сопровождение»?
Марона с готовностью наябедничал:
– Заместитель Мулкебы по верхним слоям атмосферы – древняя ведьма Свахерея – уже второй месяц без дела сидит на болотах, а жалованье мы ей выплачиваем, как если бы она работала каждый день. И премиальные требует регулярно, угрожая всякий раз в случае несогласия какими-то своими магическими штучками. Вот давайте ее и отправим на задание. Транспорт у нее свой: ездит верхом на дымляжной седласой забаске – просто загляденье. И чудо как подходит для осуществления воздушного надзора за драконом.
(СПРАВКА: дымляжная седласая забаска – магический механический монстр, похожий одновременно на собаку с головой летучей мыши и на грифона. Его тело отлито из металла желтого цвета, на спине – седло для двоих всадников; голова с тремя горящими красными глазами, по обе стороны головы торчат не то рога, не то уши, за которые в полете держится всадник. Из пасти забаски валит огонь и пар, а когда она перемещается по небу, то издает скрежет, жужжание, шипение и свист, оставляя позади черно-сизый дымный шлейф. Использует магическую энергию, отчего летит подобно ракете, взлетает и садится без разбега, может совершать головокружительные маневры не только высоко в небе, но и на предельно малых высотах, а также внутри дворцовых и прочих покоев.)
Король напрягся и вспомнил Свахерею. Ведьма сия была особой экстравагантной и очень нравилась его величеству тем, с какой непринужденностью носила черный платочек со стилизованными черепами, кожаный комбинезон с золотыми бляхами и костяными украшениями и странного вида нашлепки на глаза. Свахерея обожала всяческие магические прибамбасики, носила по десять перстней и волшебную серьгу в правом ухе.
Один Мулкеба знал, что серьга эта позволяет ведьме общаться с ним на любом расстоянии.
– Свахерея? – уточнил Оттобальт. – На седласой забаске, говоришь? А это мысль, пожалуй, нелишне будет подстраховать Хруммсу, да и в курсе последних событий буду. О! Мулкеба! – Его величество с удивлением обнаружил мага стоящим за спинкой кресла. – Что ты стоишь как замерзшая пучнезия? Вызови ко мне немедленно Свахерею да предупреди, чтоб седласую забаску с собой захватила, а то придется дважды тебя посылать.
Первая глава следующей книги
Танкисты какое-то время ехали молча, переполненные впечатлениями прошедших дней. Они были слегка растеряны: Россия оказалась настолько странной, удивительной и непредсказуемой, что теперь они сетовали на Наполеона и Бисмарка, которые как-то бесцветненько описали свои впечатления от этой страны. Неужели же трудно было подробно рассказать, с чем им довелось столкнуться в этом краю чудес, и убедительно изложить причины, по которым с Россией лучше бы не связываться.
Армия французов, пропавшая под Смоленском, теперь вызывала у доблестного экипажа секретного танка самое живейшее сочувствие. Они и себя ощущали пропавшими где-то под Смоленском. Или, вернее, под Белохатками.
«Под Смоленском» хотя бы звучало поприличнее.
Хруммса с интересом разглядывал проносящиеся мимо деревья и мосты, лужайки и холмики, буйно поросшие зеленой растительностью, словно это он был командиром экипажа и наверняка знал, куда мчит его танк.
На одном из перекрестков Морунген наконец углядел указатель и после некоторых колебаний решился рассмотреть его поближе. С каковой целью и приказал Клаусу замедлить ход. Он уже выпрямился в башне и прищурился, чтобы увидеть надпись, как вдруг на дорогу выскочило странное существо с указателем в руках. Оно поспешно выдернуло из земли прежний полосатый столбик с табличкой, торопясь, как на пожар, воткнуло новый… и немедленно скрылось за каменной насыпью. Опешивший Морунген закричал вслед стремительно удаляющейся тени этого непонятно кого, призывно замахал руками.
Но тот улепетывал со всех ног, развивая скорость, сравнимую разве что со скоростью птицы-тройки и так же, как она, не давал ответа.
Нам неизвестно, читал ли майор Гоголя, но лицо у него было явно озадаченное.
– Эй! Эй! Эй, момент! Господин! – вопил он. – Ну вот, снова какая-то чертовщина. Что здесь делают с указателями?
Издалека донеслось: «Ф-фу, едва успел, просто едва-едва успел. Мулкеба бы с меня голову снял…»
Дитрих почел за благо сделать вид, что это ему просто послышалось.
Но он никак не мог игнорировать тот факт, что на новом указателе значилось следующее:
прямо – колхоз «Красная заря», 10 км,
налево – свиноферма имени Карла Маркса, 23 км,
направо – Берлин, 1300 км, и в скобках – примечание: +/ – 1000 км по техническим причинам.
— Ну и как это надо понимать? – строго вопросил Морунген у переводчика.
Хруммса опустил на лицо очки и абсолютно спокойно ответил:
– Дороги. Дороги тут дрянь. Помните, вы сами говорили – их надо делать в первую очередь. Театр начинается с вешалки, а дороги – с указателей…
– Единственное, что меня утешает, – дрогнувшим голосом поведал Дитрих своим подчиненным, – это то, что я не являюсь командиром секретной подводной лодки.
– Подводная лодка-а-а-а в степях Украи-ны-ы-ы-ы… – затянул Хруммса на популярный в Уппертале мотив…
– Хватит! Хватит пререкаться, сейчас вы оба в одной команде и оба делаете одно дело, так что нечего попусту тратить время. Его и так нет. Эту ночь даю вам на подготовку. Все свободны.
Хруммса и Мулкеба устремились к выходу, но король изрек.
– А тебя, Мулкеба, я попрошу остаться.
Утром следующего дня во дворе Дартского замка было шумно и многолюдно. Все местное население собралось поглазеть на проводы магического зверя и полюбившихся публике драконорыцарей. Уппертальцы галдели, выкрикивали напутствия, бросали на броню охапки цветов. Кто-то из слуг пытался засунуть копченую колбасу или свиные сосиски, так полюбившиеся танкистам, в смотровой люк, где виднелась физиономия Клауса, обалдевшего от такого шума. Он тщетно пытался пристроить куда-нибудь постоянно прибывающие продукты.
Из двух люков башни торжественно торчали фигуры Морунгена и полиглота Хруммсы. Последний выглядел весьма забавно: бывший член Союза наблюдателей и историк-исследователь где-то откопал черный мотоциклетный кожаный костюмчик детского размера. В толпе поговаривали, что он был отбит у некоего шумнязи, обитавшего прежде в стране Ярва-Яани, – толпа, как известно, гораздо лучше самих участников событий знает все про эти самые события
Но Хруммса мотоциклетным мини-костюмом не удовольствовался и надел на голову «летчицкий взаправдашний» кожаный шлем с огромными очками на резинке (такого же неизвестного происхождения) и теперь выглядел заправским не то парашютистом, не то танкистом, не то летчиком. Одним словом, в компании драконорыцарей он был самым демоническим персонажем. Морунген, едва не выпадая из люка, пытался пожать все тянувшиеся снизу руки и одновременно отпихнуть обратно съестное и алкоголь в разнообразнейших сосудах и сосудиках. Причем последнее он делал с выражением глубочайшего и самого искреннего сожаления на лице. И только невероятное чувство долга и железная прусская дисциплина (а также отсутствие свободного места) удерживали его от того, чтобы принять подношения.
Какая-то безумная девственница с криками «Мой ласковый и нежный зверь» вскарабкалась на броню сзади и уцепилась за башню. Так что на какое-то время «дракону» пришлось приостановиться – девственницу бережно отрывали от пулеметного ствола заднего обзора, а потом от хрупкой торчащей антенны. Антенна почему-то приглянулась ей менее пулемета, но больше всего остального. Очевидно, перетягивание антенны на пару со вспотевшим от ужаса Морунгеном прибавило ей сил, потому как стаскивали ее теперь уже шестеро или семеро дюжих гвардейцев, уговаривая не жертвовать собою сейчас, а поберечь себя на будущее, так как скорее всего дракон ее никогда не забудет и обязательно вернется. («Забудешь такое», – прошептал король, вытирая вспотевший лоб.) Девственница же громко протестовала, ревниво крича: «Там полно других! Потом я ему буду не нужна! Завтра он меня позабудет!» – и прочее в том же духе, но толпа ее поглотила и растворила в себе.
Кто-то махал цветастыми флажками, кто-то порывался исполнить гимн Упперталя на древних народных инструментах, добытых из университетского собрания, а потому скрипевших и визжавших совершенно невозможным образом.
Вышли произнести прощальное слово пятьдесят детишек, которых некто предприимчивый уже успел объединить в Детский союз драконорыцарских демонят. Они вопили «халь-халь-ухль» и хором давали торжественное обещание взять на воспитание по маленькой ящерке и вырастить из них настоящих дракончиков, которыми будет гордиться Уппертальский дракон, усыпивший – страшно сказать! – саму Нучипельскую Деву.
Приблизительно в то же время явились на проводы и активисты общества Пробуждения Спящей Нучипельской Девы с какими-то маловразумительными лозунгами.
На все это буйство Дитрих взирал изумленными глазами и с ужасом начинал понимать, что Россию не победить, ибо ее не победить никогда: это же уму непостижимо – сделать что-то со здешними людьми.
Наконец в тот упоительный момент, когда один из нерадивых учеников Мулкебы, протолкавшись поближе к танку, попытался не то от переизбытка чувств, не то просто красуясь перед своим учителем наложить на дракона древнее охранительное заклинание в виде светящейся магической надписи: «За Родину, за Сталина!», Морунген не выдержал и дрогнул. Он бросил на Оттобальта весьма красноречивый взгляд, король все понял, махнул платком, зазвучали фанфары, Морунген скомандовал Клаусу, и танк, яростно заревев, медленно пополз к воротам.
Люди, стоящие позади, скрылись в черном дыму, из его клубов доносился кашель и чихание, но все равно какое-то время за «Белым драконом» бежали. Но танк набирал скорость и через ворота промчался стремительно и легко. Морунген, обернувшись назад, еще ошалело махал рукой. Хруммса, предвкушая перспективу путешествия с немцами и радуясь тому, что удалось покинуть порядком поднадоевший Дарт, сидел тихо и глазел через пылезащитные очки на дорогу.
Оттобальт лично убедился, что дракон покинул обозримые пределы, и обессиленно опустился в кресло, установленное в смотровой башне.
– Ну, слава Душаре, наши гости в пути.
Министр Марона, уже считавший дракона собственностью уппертальской казны, а потому ревниво к нему относящийся, с тревогой заметил:
– Хорошо бы, они не попались на глаза полководцу Янците.
Его величество махнул рукой:
– Янцита умный человек, зачем ему с нашим драконом связываться?
Первый министр в который раз подумал, что нужно однажды заставить драгоценного повелителя дочитать еженедельную докладную записку до конца, а потом убедиться, что его величество усвоил хотя бы половину изложенного. По поводу Янциты у министра было свое собственное мнение:
– К сожалению, он еще не знает, что это НАШ дракон. Увидит прекрасного монстра и захочет на нем потренироваться, пооттачивать свое боевое мастерство.
Оттобальт, благополучно сбагривший дракона и предвкушающий еще пару-тройку деньков наслаждаться сознанием того, что тетя крепко и беспробудно дрыхнет в своей спальне, огорчаться по поводу незначительных сложностей не собирался.
– Да будет тебе, Марона, – ворчливо произнес он. – С ними Хруммса, он все разъяснит в случае чего.
– Так-то оно так, – с сомнением покачал головой Марона, которому покой мог только сниться, – но не в случае внезапного нападения из засады. Вы же знаете Янциту: он переговоров не ведет, если не хочет врага взять в плен живым. А дракон ему хоть тушкой, хоть чучелом не помешает.
Оттобальт впал в легкое раздражение. Ну что это за жизнь? Только-только монарх решил расслабиться и оттаять душой в тишине и покое, как ему начинают портить настроение.
– И что ты предлагаешь – в качестве сопровождения отрядить полконницы? Так я уже вижу, как ты тычешь мне в нос свои рулоны с расчетами и вопишь, что мы не можем себе позволить сейчас так сильно тратиться и что нужно отложить на черный день сотню-другую тулонов. Или я не прав?
Марона живо представил себе набросанную королем картинку и понял, что его величество прав как никогда. Однако отступать он тоже не собирался:
– Абсолютно правы, ваше прозорливое величество! Но я вовсе не это вам хотел предложить. Я подумал, отчего бы нам не отправить присматривать за дорогостоящим казенным драконом воздушное сопровождение?
– Какое еще «воздушное сопровождение»?
Марона с готовностью наябедничал:
– Заместитель Мулкебы по верхним слоям атмосферы – древняя ведьма Свахерея – уже второй месяц без дела сидит на болотах, а жалованье мы ей выплачиваем, как если бы она работала каждый день. И премиальные требует регулярно, угрожая всякий раз в случае несогласия какими-то своими магическими штучками. Вот давайте ее и отправим на задание. Транспорт у нее свой: ездит верхом на дымляжной седласой забаске – просто загляденье. И чудо как подходит для осуществления воздушного надзора за драконом.
(СПРАВКА: дымляжная седласая забаска – магический механический монстр, похожий одновременно на собаку с головой летучей мыши и на грифона. Его тело отлито из металла желтого цвета, на спине – седло для двоих всадников; голова с тремя горящими красными глазами, по обе стороны головы торчат не то рога, не то уши, за которые в полете держится всадник. Из пасти забаски валит огонь и пар, а когда она перемещается по небу, то издает скрежет, жужжание, шипение и свист, оставляя позади черно-сизый дымный шлейф. Использует магическую энергию, отчего летит подобно ракете, взлетает и садится без разбега, может совершать головокружительные маневры не только высоко в небе, но и на предельно малых высотах, а также внутри дворцовых и прочих покоев.)
Король напрягся и вспомнил Свахерею. Ведьма сия была особой экстравагантной и очень нравилась его величеству тем, с какой непринужденностью носила черный платочек со стилизованными черепами, кожаный комбинезон с золотыми бляхами и костяными украшениями и странного вида нашлепки на глаза. Свахерея обожала всяческие магические прибамбасики, носила по десять перстней и волшебную серьгу в правом ухе.
Один Мулкеба знал, что серьга эта позволяет ведьме общаться с ним на любом расстоянии.
– Свахерея? – уточнил Оттобальт. – На седласой забаске, говоришь? А это мысль, пожалуй, нелишне будет подстраховать Хруммсу, да и в курсе последних событий буду. О! Мулкеба! – Его величество с удивлением обнаружил мага стоящим за спинкой кресла. – Что ты стоишь как замерзшая пучнезия? Вызови ко мне немедленно Свахерею да предупреди, чтоб седласую забаску с собой захватила, а то придется дважды тебя посылать.
Первая глава следующей книги
Лучше дороги без указателей, чем указатели без дорог.
С. Е. Лец
Танкисты какое-то время ехали молча, переполненные впечатлениями прошедших дней. Они были слегка растеряны: Россия оказалась настолько странной, удивительной и непредсказуемой, что теперь они сетовали на Наполеона и Бисмарка, которые как-то бесцветненько описали свои впечатления от этой страны. Неужели же трудно было подробно рассказать, с чем им довелось столкнуться в этом краю чудес, и убедительно изложить причины, по которым с Россией лучше бы не связываться.
Армия французов, пропавшая под Смоленском, теперь вызывала у доблестного экипажа секретного танка самое живейшее сочувствие. Они и себя ощущали пропавшими где-то под Смоленском. Или, вернее, под Белохатками.
«Под Смоленском» хотя бы звучало поприличнее.
Хруммса с интересом разглядывал проносящиеся мимо деревья и мосты, лужайки и холмики, буйно поросшие зеленой растительностью, словно это он был командиром экипажа и наверняка знал, куда мчит его танк.
На одном из перекрестков Морунген наконец углядел указатель и после некоторых колебаний решился рассмотреть его поближе. С каковой целью и приказал Клаусу замедлить ход. Он уже выпрямился в башне и прищурился, чтобы увидеть надпись, как вдруг на дорогу выскочило странное существо с указателем в руках. Оно поспешно выдернуло из земли прежний полосатый столбик с табличкой, торопясь, как на пожар, воткнуло новый… и немедленно скрылось за каменной насыпью. Опешивший Морунген закричал вслед стремительно удаляющейся тени этого непонятно кого, призывно замахал руками.
Но тот улепетывал со всех ног, развивая скорость, сравнимую разве что со скоростью птицы-тройки и так же, как она, не давал ответа.
Нам неизвестно, читал ли майор Гоголя, но лицо у него было явно озадаченное.
– Эй! Эй! Эй, момент! Господин! – вопил он. – Ну вот, снова какая-то чертовщина. Что здесь делают с указателями?
Издалека донеслось: «Ф-фу, едва успел, просто едва-едва успел. Мулкеба бы с меня голову снял…»
Дитрих почел за благо сделать вид, что это ему просто послышалось.
Но он никак не мог игнорировать тот факт, что на новом указателе значилось следующее:
прямо – колхоз «Красная заря», 10 км,
налево – свиноферма имени Карла Маркса, 23 км,
направо – Берлин, 1300 км, и в скобках – примечание: +/ – 1000 км по техническим причинам.
— Ну и как это надо понимать? – строго вопросил Морунген у переводчика.
Хруммса опустил на лицо очки и абсолютно спокойно ответил:
– Дороги. Дороги тут дрянь. Помните, вы сами говорили – их надо делать в первую очередь. Театр начинается с вешалки, а дороги – с указателей…
– Единственное, что меня утешает, – дрогнувшим голосом поведал Дитрих своим подчиненным, – это то, что я не являюсь командиром секретной подводной лодки.
– Подводная лодка-а-а-а в степях Украи-ны-ы-ы-ы… – затянул Хруммса на популярный в Уппертале мотив…