Уикхем Маделин. Коктейль для троих

   – Но ведь я ничего не знала про вас с Ральфом! – в отчаянии воскликнула Кэндис, чувствуя, что еще немного, и она тоже разревется.– Мне и в голову не приходило, что вы… Даже если бы я знала, что он умирает, я упомянула бы об этом разве что случайно.
   Она снова потянулась к Роксане, но та отодвинулась и встала.
   – Не могу я здесь оставаться…– прошептала она.– И видеть тебя не могу! Как ты могла так поступить со мною – знать и не сказать?
   – Но, Роксана, я же ни в чем не виновата! – вскричала Кэндис.– Я не виновата, пойми ты наконец!
   – Я знаю,– неожиданно согласилась Роксана.– Я знаю, ты ни при чем, и все равно я не могу тебя видеть. Прости…
   И, не глядя на Кэндис, она выбежала из церковного двора.
 
   Мэгги в последний раз вытерла глаза и отпила глоток свежего душистого чая.
   – Ну, вот и славно,– сказала патронажная сестра.– Не беспокойтесь, Мэгги, молодые матери часто впадают в депрессию, это абсолютно нормально.
   – Но ведь у меня нет никаких причин для депрессии,– слабо возразила Мэгги.– У меня есть муж, который меня любит, красивый большой дом за городом, и к тому же я могу позволить себе не работать. Нет, по-моему, у меня все хорошо…
   И она оглядела просторную, прекрасно обставленную гостиную. Пианино в углу, фотографии на стенах, камин, французские окна, выходящие на ухоженную лужайку перед домом. Многие женщины могли ей только позавидовать.
   Медсестра проследила за ее взглядом.
   – Вполне согласна с вами, милочка, за исключением одного,– сказала она.– Вы здесь совершенно одна. Вы живете слишком уединенно, слишком изолированно, поэтому даже самые пустячные проблемы кажутся вам непреодолимыми препятствиями. Где ваши родители, дорогая?
   – Они живут очень далеко, в Дербишире,– вздохнула Мэгги.– Зато моя свекровь живет всего в нескольких милях отсюда.
   – Она вам помогает?
   Мэгги собиралась уже сказать: «Да», но вместо этого пробормотала смущенно:
   – Вообще-то… нет, не особенно.
   – Понимаю,– тактично заметила медсестра.– Вы не очень ладите, правда?
   – Нет, мы ладим. Просто, когда она приезжает, я чувствую себя никуда не годной матерью и полной неумехой,– откровенно призналась Мэгги и вдруг почувствовала, что ей стало как будто немножечко легче.– Она справляется с делами так быстро и ловко, а я… я все делаю плохо,– закончила она, тяжело вздохнув.
   – Я совершенно уверена, что это не так,– без тени сомнения заявила медсестра.
   – Но я говорю правду! – воскликнула Мэгги.– Я ничего, ничего не могу сделать как следует! – Она содрогнулась.– Когда я рожала, я даже не поняла, что у меня начались схватки. Это свекровь сказала, что мне нужно срочно ехать в больницу, если я не хочу родить в прихожей на коврике для ботинок. И она оказалась права, а я… я выглядела полной дурой! А еще у меня не получается поддерживать в доме идеальный порядок, печь ячменные лепешки и готовить пудинг по-шотландски. Однажды я меняла Люси подгузник и… Словом, я вышла из себя, и Пэдди застала меня с поличным. Она слышала, как я орала на собственного ребенка! – Мэгги горестно высморкалась.– В общем, она считает меня отвратительной матерью.
   – Вы преувеличиваете, Мэгги. Безусловно, это не так.
   – Нет, так! Я по глазам вижу! Каждый раз, когда Пэдди приезжает к нам, она смотрит на меня так, словно хочет сказать: «Тебе бы в куклы играть, а не детей воспитывать, Мэгги Филипс!»
   – Филипс – это, вероятно, ваша девичья фамилия? – уточнила медсестра.
   Мэгги открыла рот, чтобы ответить, но не успела.
   – Я вовсе не считаю тебя отвратительной матерью,– раздался от дверей тихий голос.
   Повернувшись в ту сторону, медсестра и Мэгги увидели на пороге гостиной Пэдди. Ее лицо было бледным, как алебастр, и только на щеках и на шее пламенели ярко-красные пятна.
   – Интересно узнать, Мэгги,– спросила Пэдди спокойно,– почему у тебя сложилось обо мне такое мнение?
 
   Пэдди заехала к Мэгги, чтобы спросить, не нужно ли ей что-нибудь в магазине, и обнаружила, что входная дверь не заперта. Проходя по коридору, она вдруг услышала голос невестки, произнесший ее имя. Это заставило Пэдди остановиться и прислушаться. То, что она услышала, повергло Пэдди в шок, и хотя она несколько раз напомнила себе, что подслушивать непорядочно, уйти так и не смогла. Напротив, ее притягивало к дверям гостиной словно магнитом. Мэгги продолжала обвинять ее в неуважении, в черствости, в каком-то извращенном коварстве, и в конце концов Пэдди не выдержала.
   – Мэгги, дорогая, ты – замечательная мама! – добавила она, и голос ее дрогнул от волнения.– Кто тебе сказал, будто ты… будто я…
   – Я уверена, что это просто недоразумение,– вставила медсестра.
   – Никто не понимает! – воскликнула Мэгги, вытирая мокрые щеки.– Все думают, что я какая-то двужильная, а между тем Люси почти не спит, и…
   – Но ведь пять минут назад вы сказали, что девочка спит хорошо,– перебила медсестра и, заглянув в карту, сурово нахмурилась.
   – Я сказала неправду,– жалобно всхлипнула Мэгги.– Но я соврала только потому, что все вокруг абсолютно уверены, что именно так должно быть. Однако Люси не спит, и я тоже не сплю… почти не сплю. Даже Джайлс не знает, и никто не знает…
   – Но ведь я же хотела тебе помочь! – сказала Пэдди, косясь на медсестру.– Я же предлагала тебе посидеть с девочкой, я убиралась на кухне…
   Да,– кивнула Мэгги.– Но каждый раз, когда ты убираешься на кухне или в комнатах, я чувствую себя полным ничтожеством. Каждый раз, когда ты приезжаешь…– Она поглядела на Пэдди.– Каждый раз оказывается, что я что-то делаю не так. Даже когда я хотела поехать в Лондон, чтобы встретиться с подругами, ты сказала, что гораздо разумнее было бы лечь пораньше спать, а не таскаться бог знает где.
   – Я этого не говорила! – возмутилась Пэдди.
   – Но ты так подумала! – парировала Мэгги.
   – Я беспокоилась за тебя,– сказала Пэдди, и пятна на ее щеках стали еще ярче.– Я же видела, как ты устала и вымоталась. Я не хотела, чтобы ты переутомилась и заболела.
   – Как бы там ни было, этого ты мне не сказала.– Мэгги подняла голову и посмотрела на свекровь.– А из того, что ты сказала, можно было сделать только один вывод: ты считаешь меня безответственной и легкомысленной, чуть ли не преступницей.
   Несколько мгновений Пэдди молча смотрела на нее, потом тяжело опустилась на стул.
   – Возможно, ты права,– сказала она устало.– Но мне и в голову не могло прийти, что ты так подумаешь.
   – Я благодарна тебе за все, что ты делаешь,– пробормотала Мэгги.– Правда, благодарна, но…
   – Похоже, вам обеим необходима эмоциональная и моральная поддержка,– снова вмешалась патронажная сестра.– Вы говорите, милочка, что у вашего мужа очень важная, ответственная работа?
   – Да, он очень занят,– подтвердила Мэгги и снова высморкалась.– Было бы нечестно ожидать, что он все бросит и будет заниматься…
   – Чушь! – вдруг резко перебила ее Пэдди. – Джайлс – отец девочки, а значит, он должен тебе помогать. Я бы сказала, он должен разделить с тобой заботы о вашем общем ребенке.– Она посмотрела на Мэгги неожиданно сердито.– Я всегда считала тебя современной женщиной, Мэгги! А ты вдруг начала вести себя как какая-то допотопная клуша.
   Она фыркнула, и Мэгги неуверенно рассмеялась.
   – В принципе, я тоже считаю, что мужчина должен брать на себя часть забот по дому. Но ведь Джайлс так много работает!
   – Можно подумать, ты здесь прохлаждаешься! – возразила Пэдди и сурово сдвинула брови.– Знаешь, Мэгги, на твоем месте я бы давно перестала надрываться и попробовала подойти к проблеме разумно. Никто не может прыгнуть выше головы, а значит, и ты не должна.
   – Но ведь другие женщины как-то справляются,– растерянно пробормотала Мэгги.– А у меня ничего не получается. Поэтому-то я и чувствую себя никчемной бездарью.
   – Другие женщины справляются, потому что им помогают,– отрезала Пэдди.– К ним приезжают их матери, а мужья берут отгулы, чтобы посидеть дома с детьми и отпустить жену в парикмахерскую, к подругам или куда-нибудь еще.– Пэдди посмотрела на медсестру и добавила желчно: – Если не ошибаюсь, еще ни один муж не умер после того, как не поспал ночь, не правда ли?
   – Нет, насколько мне известно,– улыбнулась та.
   – Так вот, дорогая…– Пэдди снова повернулась к Мэгги.– Я считаю, тебе совершенно незачем тащить этот воз одной. До сих пор ты замечательно справлялась, но ведь любым силам есть предел.
   Мэгги неуверенно улыбнулась.
   – Ты правда считаешь, что у меня неплохо получалось?
   – Ты справлялась даже лучше, чем я в твоем возрасте,– заверила ее Пэдди.
   – Но ведь я не умею печь ячменные лепешки и булочки с корицей, и…
   Пэдди некоторое время молчала, глядя на спящую Люси, потом посмотрела на невестку.
   – Я умею печь булочки и печенье, потому что я старая, одинокая женщина, которой совершенно нечем заняться,– сказала она неожиданно усталым голосом.– А ты еще молода, Мэгги, и в твоей жизни найдутся вещи поважнее и поинтереснее булочек. Скажи, разве я не права?
 
   Из церкви начали выходить люди, и Кэндис подняла голову, чувствуя, что все тело затекло от неподвижного сидения. Слезы ее давно высохли, но кожа на лице словно стянулась и стала шершавой и соленой, а из груди нет-нет да и вырывался судорожный полувздох-полувсхлип. На сердце у нее было тяжело: она никак не могла забыть слова Роксаны и ее гнев, который подействовал на нее угнетающе. «Не хочу никого видеть!»– подумала Кэндис и быстро встала со скамейки, чтобы уйти. Но не успела она сделать и двух шагов, как рядом с ней словно из-под земли возник Джастин.
   – Можно тебя на пару слов, Кэндис? – холодно проговорил он, беря ее за плечо.
   – Слушай, а потом нельзя? – спросила Кэндис хмуро и потерла лицо.
   – Я и не собирался разговаривать с тобой сегодня,– ответил Джастин.– Я только хотел попросить, чтобы завтра в половине десятого ты зашла ко мне в кабинет.
   Его голос звучал так официально, что Кэндис поневоле встревожилась.
   – А в чем дело? – спросила она.
   Джастин смерил ее долгим взглядом.
   – Мы обо всем поговорим завтра,– сказал он внушительно.
   – О'кей, завтра так завтра,– растерянно проговорила Кэндис, и Джастин, удовлетворенно кивнув, повернулся и отошел.
   Кэндис проводила его взглядом, гадая, что могло понадобиться Джастину. Похоже, ее ждала выволочка, но за что? Никакой вины Кэндис за собой не чувствовала.
   – Что ему было надо? – спросила Хизер, незаметно подойдя к Кэндис сзади.
   Понятия не имею,– чистосердечно ответила Кэндис.– Он только сказал, чтобы я зашла к нему завтра утром. Похоже, у Джастина на уме что-то серьезное, но что? Быть может, ему в голову пришла очередная гениальная идея.– Кэндис пожала плечами.– Знал бы он, где у меня сидят эти его тайны мадридского двора!
   – Да, наверное, ты права,– согласилась Хизер. Несколько мгновений она задумчиво разглядывала Кэндис, потом вдруг рассмеялась и обняла ее за талию.– Знаешь что? Давай кутнем сегодня, а? Пойдем куда-нибудь в приличное местечко, выпьем, поужинаем… По-моему, после сегодняшнего нам обеим необходимо развеяться, как ты считаешь?
   – Принято! – Кэндис с облегчением вздохнула.– Я чувствую себя выжатой как лимон.
   – Вот как? – Хизер немного подумала.– Я видела: ты разговаривала с Роксаной. Вы опять поругались?
   – Вроде того…– Перед мысленным взором Кэндис снова возникло изможденное, осунувшееся от горя лицо Роксаны, и она невольно поморщилась.– Она сказала… Впрочем, не важно.
   Кэндис посмотрела на улыбающуюся Хизер и почувствовала, что настроение начинает подниматься. «По крайней мере,– подумала она,– хоть одна подруга у меня осталось, а значит, в мире не все так плохо!»
   – Нет, это действительно не важно,– заявила она решительно.

Глава 16

   На следующее утро Кэндис обнаружила, что Хизер снова не ночевала дома, и, засыпая кофе в кофеварку, не смогла сдержать улыбки. Накануне вечером они допоздна засиделись в ресторане, где подавали на редкость вкусные спагетти. Запивая их душистым красным вином, они непринужденно болтали на самые разные темы, смеялись, и Кэндис невольно подумала о том, что такой подруги, как Хизер, у нее еще никогда не было. Кэндис даже не верилось, что познакомились они совсем недавно – такая глубокая, тесная душевная связь установилась между ними. Они на многое смотрели одинаково, и это тоже способствовало их сближению. Общие идеалы и ценности – вот та основа, на которой строились их отношения, и Кэндис она представлялась достаточно надежной и прочной.
   Вчера Хизер выпила больше, чем Кэндис, и, когда принесли счет, чуть не со слезами на глазах благодарила подругу за все, что та для нее сделала. Впрочем, она пыталась взять себя в руки, но у нее никак не получалось.
   – Ну вот, опять я перебрала! – воскликнула Хизер, смеясь над своей нетвердой походкой.– Знаешь, Кэн, если утром я не встану – не буди меня, ладно? Все равно работать я не смогу, так что не стоит и стараться. Предупреди, пожалуйста, Джастина, что мне срочно понадобился отгул по…– она хихикнула,– по состоянию здоровья. А тебе я желаю всего самого наилучшего. Надеюсь, новости, которые хочет сообщить тебе Джастин, будут приятными. Нет, очень приятными!
   В общем, вечер удался, и Кэндис казалось, что ее душевные раны начинают понемногу затягиваться. Даже смерть Ральфа она воспринимала теперь гораздо спокойнее. «Что тут поделаешь,– рассуждала она,– если одному суждено дожить до преклонных годов, а другому – умереть молодым? Да и Ральф, если говорить честно, был не так уж молод… Все дело в неожиданности,– решила наконец Кэндис.– Если бы о его болезни стало известно раньше, они бы сумели подготовиться и его кончина не обернулась бы для сотрудников таким шоком».
   Гораздо острее Кэндис переживала новую размолвку с Роксаной. Сознавать, что их отношения основательно испорчены, ей было горько, но поправить она ничего не могла. В конце концов, были в ее жизни стороны, которые не имели отношения к бывшим подругам, но от этого не становились менее важными. Одной из таких сторон была крепнущая дружба с Хизер, другой – ее любовь к своей работе.
   Допив кофе, Кэндис на цыпочках подкралась к дверям спальни Хизер и прислушалась. Из комнаты не доносилось ни звука. Улыбнувшись, Кэндис взяла со столика в прихожей сумочку и выскользнула из квартиры. Утро стояло теплое и ясное, и настроение у Кэндис было почти праздничным. Даже предстоящий разговор с Джастином не пугал ее – в худшем случае она ожидала от него какой-нибудь безобидной глупости наподобие недавнего распоряжения не оставлять на столе карандаши и ручки, «которые портят внешний вид помещения».
   В редакцию она пришла довольно рано, и Джастина еще не было. Сев за свой стол, Кэндис включила компьютер и, отметив таким образом свое присутствие на рабочем месте, развернулась на стуле, чтобы поболтать с кем-нибудь из коллег. Но в комнате была только Келли, которая что-то набирала на клавиатуре своего «Ай-би-эма». Она была так занята, что даже не смотрела по сторонам, но Кэндис все же попыталась ее разговорить.
   – А я видела тебя на похоронах,– начала она самым дружеским тоном.– Как все это трогательно, правда?
   Келли как-то странно посмотрела на нее и кивнула, не переставая порхать пальцами по клавиатуре.
   – Я не смогла пойти на саму службу, но я видела вас с Хизер в церкви,– продолжила Кэндис.
   Келли внезапно порозовела, и Кэндис в недоумении спросила себя, что это могло значить и почему ее вполне невинные слова так смутили девушку.
   – Да-да,– сказала Келли и вдруг перестала печатать.– Я… мне нужно идти.
   Она встала и, закусив губу, быстро вышла из комнаты. Пожав плечами, Кэндис снова повернулась к своему компьютеру, вызвала на экран почти готовый очерк и нехотя поправила несколько фраз. Потом она вздохнула и уронила руки на колени. Не было никакого смысла начинать работать, если скоро ей все равно придется идти к Джастину.
   И опять Кэндис спросила себя, что могло ему понадобиться. Неужели Джастин хотел о чем-то с ней посоветоваться? Ей в это не очень-то верилось. Когда-то давно Джастин мог поинтересоваться ее мнением по тому или иному вопросу, но те времена давно прошли. С тех пор как он перебрался в кабинет ведущего редактора, Джастин с каждым днем становился все более самодовольным и держался так, словно Кэндис – как, впрочем, и остальные подчиненные ему сотрудники – заведомо не могла посоветовать ничего дельного. Но, надо сказать, его стремление единолично руководить всем и вся выглядело достаточно комично, и именно в силу этого обстоятельства Кэндис не особенно беспокоилась. Если Джастину охота делать из себя всеобщее посмешище, что ж, это его дело. Ральф, к примеру, несомненно, видел его насквозь и точно знал, чего он стоит как работник и руководитель.
   «Но ведь Ральфа-то больше нет,– вспомнила Кэндис.– А Чарльз Оллсоп может и не разобраться, что Джастин за фрукт. Вот возьмет и назначит его настоящим ведущим редактором – как-то все мы запоем тогда?»
   В девять двадцать пять пришел Джастин. На пороге он задержался, продолжая разговор с кем-то невидимым, кто оставался в коридоре.
   – Хорошо, Чарльз,– сказал он наконец. – Спасибо. Крайне вам признателен. Буду держать вас в курсе.– Он вошел в комнату редакции и встретился взглядом с Кэндис.– Заходи,– коротко приказал он, кивнув в сторону своего офиса.
   Пока Кэндис усаживалась, Джастин закрыл дверь и опустил жалюзи на окнах, отделявших его кабинет от общей комнаты. Потом он обогнул стол и сел в свое редакторское кресло.
   – Итак, Кэндис, скажи, пожалуйста, сколько лет ты работаешь в «Лондонце»?
   – Ты отлично знаешь – сколько,– удивилась Кэндис.– Пять лет.
   – Верно. Пять лет.– Джастин кивнул.– И как с тобой обращались? Может быть, тебя затирали, обижали, не давали тебе развернуться? Или, может, тебе кажется, что твоя зарплата не соответствует твоему вкладу в общее дело?
   – Нет,– сказала Кэндис.– Ничего такого мне не кажется. Слушай, Джастин, может, ты объяснишь, что за…
   – Ты работаешь давно,– продолжал Джастин, не слушая ее,– и руководство тебе доверяло. Но ведь служащий, который всем доволен, не станет прибегать к… не станет обманывать, не так ли?
   Джастин глубокомысленно покачал головой, и Кэндис едва не рассмеялась: таким торжественным и глупым сделалось его лицо. «Интересно, к чему он клонит? – подумала она.– Может быть, кто-то проник в его кабинет и стащил любимый карандаш? А может, дело серьезнее и у кого-то из стола пропали деньги?»
   – Джастин,– спокойно сказала она,– хватит разводить бодягу. Скажи прямо, что ты имеешь в виду.
   Джастин смущенно кашлянул:
   – Видишь ли, Кэндис, ты ставишь меня в крайне неудобное положение.
   – Ладно уж, говори, в чем дело! – нетерпеливо сказала она.– Что стряслось-то?
   Джастин снова с недоуменным видом покачал головой:
   – Речь идет о накладных расходах, Кэндис. Точнее, о том, что кое у кого эти расходы неоправданно завышены.
   – Покажи мне этого человека! – воскликнула Кэндис, у которой немного отлегло от сердца.– Кто этот негодяй?
   – Я говорю о тебе, Кэндис.
   Эти слова подействовали на нее, как пощечина.
   – Что-о? – вырвалось у нее.– Ты это серьезно, Джастин?
   – Совершенно серьезно.
   Кэндис вдруг почувствовала приступ какого-то бессмысленного веселья и глупо хихикнула. «Кажется, Джастин все-таки сел в лужу,– подумала она.– Ему так хотелось отличиться, что в конце концов он начал выдумывать несуществующие преступления».
   – Ты думаешь, это смешно? – осведомился Джастин ледяным тоном.
   – Нет, конечно. Но, Джастин, это же полная чушь, и ты не можешь этого не понимать! Неужели ты мог подумать, что я…
   – Хватит притворяться, Кэндис! – перебил Джастин.– Ты попалась, так хоть имей мужество во всем признаться!
   – В чем, интересно, я должна признаваться? – возразила Кэндис.– Я ничего плохого не делала и понятия не имею, о чем ты говоришь!
   – Значит, ты понятия не имеешь? А это что? Как ты это объяснишь?
   Джастин резким движением выдвинул ящик стола и достал оттуда пачку заполненных требований на возмещение деловых расходов. К каждому была аккуратно подколота квитанция или счет. На верхнем из бланков Кэндис заметила свое имя и невольно вздрогнула.
   Джастин принялся просматривать требования.
   – Стрижка в «Майклджоне»,– прочел он. – И ты будешь утверждать, что это деловые расходы, которые редакция должна тебе оплатить?
   – Не может быть! – воскликнула Кэндис.– Я бы никогда так не поступила, Джастин! Я знаю порядок…
   Но Джастин только покачал головой и взял следующее требование.
   – Сеанс массажа в «Мэнор-Грейвз-отеле»,– перечислял он.– Завтрак в «Рице» на три персоны…
   – Это правильно,– тут же подтвердила Кэндис.– Я завтракала с сэром Дереком Крэнли и его агентом. Мне пришлось кормить их, чтобы получить интервью. А они хотели завтракать только в «Рице».
   – А «Мэнор-Грейвз-отель»?
   – Сто лет там не была,– честно сказала Кэндис.– Неужели ты думаешь, что я стала бы требовать возмещения расходов за стрижку, массаж, педикюр?
   – Значит, ты не заполняла требование и не подписывала счет?
   – Разумеется, нет! – с негодованием воскликнула Кэндис.
   – Тогда взгляни.
   Джастин протянул ей счет. Кэндис поднесла его к глазам и похолодела. Под счетом за услуги, которых она не получала, красовалась ее собственноручная подпись. А требование на возмещение деловых расходов было аккуратно заполнено ее почерком. Во всяком случае, Кэндис готова была бы поручиться, что это именно ее почерк, если бы не одно обстоятельство: она никогда ничего подобного не писала.
   Руки Кэндис затряслись так сильно, что она перестала различать буквы.
   – Общая сумма компенсации за прошедший месяц составила двести девяносто шесть фунтов,– сказал Джастин, взмахнув пачкой счетов.– Неплохо, правда?
   Кэндис открыла рот, чтобы что-то ответить, но не смогла вымолвить ни слова. Неожиданно ей вспомнилось банковское извещение, касавшееся состояния ее текущего счета. Еще тогда ей показалось, что у нее на счету слишком много денег, но откуда они взялись, Кэндис не знала, а интересоваться не стала – ей было не до того.
   Она нашла на квитанции дату. Квитанция была полуторамесячной давности. И подпись… Да, она была такой же, как ее, но не совсем – теперь Кэндис ясно это видела.
   – Возможно, для тебя это пустяк, мелочь,– сказал Джастин,– но редакция не может позволить себе оплачивать своим сотрудникам массаж, стрижку и утренний кофе в «Рице». Слава богу, тебе хватило совести не требовать компенсацию за использованную туалетную бумагу. Нехорошо, Кэндис! Ты, наверное, думала, что это ерунда, маленькое интеллигентное преступление, которое между приличными людьми и за преступление-то не считается. Увы, Кэндис, вынужден тебя огорчить: считается. Еще как считается! Это называется подлог, Кэндис. Подлог и мошенничество.
   – Перестань валять дурака! – огрызнулась Кэндис.– Я все прекрасно понимаю, только я этого не делала, понятно?
   Она глубоко втянула воздух и зажмурилась, пытаясь успокоиться, но мысли ее прыгали, как только что пойманная рыба на палубе, а гулкие, как выстрелы пушек, удары сердца отдавались в ушах.
   – А как же быть с этим? – спросил Джастин, показывая на пачку требований.
   – Их заполнил кто-то другой. Кто-то подделал мою подпись.
   – А для чего, позволь спросить?
   – Я… я не знаю. Но, Джастин, сам посмотри, это не мой почерк! Он просто похож…– Она буквально вырвала у него бумаги и стала лихорадочно просматривать.– Вот, это требование действительно заполняла я. Сравни его с остальными!
   Кэндис снова протянула требования Джастину, но он только покачал головой.
   – Ты хочешь сказать, что кто-то зачем-то подделал твою подпись? Но ведь это несерьезно, Кэн!
   – Однако так и есть на самом деле!
   – И ты, разумеется, об этом не знала?
   – Конечно нет! – возмутилась Кэндис.
   – Хорошо.– Джастин вздохнул так, словно был глубоко разочарован ее ответом.– Значит, когда неделю назад требования прошли через бухгалтерию и ты обнаружила на своем текущем счете триста фунтов лишних, ты сразу поспешила в редакцию, чтобы указать на ошибку и вернуть деньги. Именно так ты и поступила, правда, Кэндис?
   Он спокойно посмотрел на нее, и Кэндис почувствовала, что лицо ее пылает. Она понимала, что ей совершенно нечего возразить. Ну почему она не проверила сразу, откуда они взялись, эти проклятые деньги? Ведь если бы она заметила на своем счету недостачу, то, конечно, сразу побежала бы разбираться! Следовательно, ее подвела самая обыкновенная жадность. Жадность и глупость…
   – Ради всего святого, Кэндис, не виляй и не лги,– устало сказал Джастин.– Ты пыталась обмануть фирму и попалась. Признайся – и сбережешь время и нервы и нам, и себе.
   – Но я этого не делала! – с трудом проговорила Кэндис, чувствуя, как горло стиснул неожиданный спазм.– Ведь ты же знаешь меня, Джастин,– я на такое не способна!
   Джастин вздохнул.
   – Честно говоря, Кэндис, сейчас мне кажется, что я знал тебя недостаточно хорошо.
   – Что ты хочешь этим сказать?
   Хизер рассказала мне, что ты держишь ее на коротком поводке. Очевидно, тебе очень нравится, что она во всем от тебя зависит.– В его голосе неожиданно прозвучала неприкрытая враждебность.– Честно говоря, я удивлен, что Хизер не подала официальную жалобу.