становится объектом собственного внимания, и "мы растворяемся в музыке".
Этот простой эксперимент показывает, что волновые состояния сознания
экзистенциально столь же "реальны", как и индивидуальные "частицы", которые
мы обычно считаем нашими "я".
Но экзистенциальное состояние сознание подразумевает принятие на себя
ответственности, а это прямая угроза всем догматикам, и не только
материалистического толка. Крупные религиозные организации, политические
партии и финансовые группы всегда программировали нас на восприятие
"реальных" вселенных, которые считали прибыльными, и будут всячески
препятствовать нашей самостоятельности, нашему самопрограммированию и
попытке взять ответственность на себя. Материализм в философском смысле
твердо опирается на материализм в экономическом смысле.
Сознание -- не данность и не факт. Судя по всему, состояние нашего
сознания исторически обусловлено нейрологическими (бессознательными)
привычками. Когда мы это понимаем и начинаем бороться с инертностью
привычек, сознание постепенно мутирует. Оно становится менее
"частицеподобным" и "фиксированным" и распространяется как волна, обретая
все большую свободу творчества и выбора.
Материалистическая модель не способна объяснить ни волновой характер
сознания, ни самопрограммирование. Если мы хотим любой ценой оставаться
материалистами, то нам придется объявить это "галлюцинацией" и "видимостью".
Но есть и другая возможность: признать, что материалистическая модель, как и
любая другая, описывает некневсю вселенную и сохраняет за собой право
выбрать модель, более подходящую на следующем этапе. Сейчас такую модель
предлагают экзистенциально-гуманистическая психология, квантовая механика и
теории Ницше, Джеймса, Гуссерля и Бергсона.
В "реальной" вселенной все предопределено, включая нас самих и наши
мысли. В воспринимаемом нами опытном мире экзистенциальной реальности одни
явления сменяются другими настолько стремительно, что мы не успеваем понять,
зачем и почему; модели, основанные на причинно-следственных связях,
описывают некневесь опыт. Есть лишь ощущение изменчивости, эволюции, роста и
"нескончаемой новизны". В экзистенциальном мире восприятия, а не в
абстрактной теории, нам постоянно приходится принимать конкретные решения,
пользуясь свободой выбора. Мы не знаем, "реален" ли этот выбор в полном
смысле этого слова, но, поскольку у нас вообще не может быть полного знания,
нам приходится довольствоваться вероятностями.
В "реальной" вселенной мы остается реагирующим механизмом, а в
экзистенциальной вселенной мы оказываемся творцами, создавшими "реальную"
вселенную, -- довольно опасное творение, обладающее способностью нас
гипнотизировать.
Строго говоря, однажды мы можем заметить, что непрерывно
взаимодействуем с миром восприятия, сливаемся с ним, вдыхаем и выдыхаем его
молекулы, используем и выделяем другие его элементы. Он "проникает в нас", а
мы "проникаем в него". Если мы сами редактируем и контролируем сигналы, из
которых "формируется" наш экзистенциальный мир восприятия, то это значит,
что мы никогда не отделялись ни от него, ни от нашей ответственности за
него. Нейрологические исследования убедительно показали, что пассивное
состояние сознания, допускающее отдельное от нас существование "реальной"
вселенной, характерно для "левополушарных" людей. Любой метод перехода в
волновое состояние сознание, будь то медитация, психоделики, или
дзэн-буддийская концентрация, ведет к повышению правополушарной активности.
Если бы мы могли все время находиться в этом волновом состоянии сознания, то
стали бы диони-сийцами (помните три типа культуры, о которых говорил Питер
Окера?).
На мой взгляд, более увлекательно и полезно управлять сознанием,
"переключая каналы" и выбирая состояние, которое в данный момент
предпочтительно использовать. Такой метод позволяет лучше узнать не только
сильные и слабые стороны обоих полушарий головного мозга, но и познакомиться
с иными центрами мозга: "нижним", или старым, мозгом, рептильным в своих
рефлексах, и "верхним", или новым, мозгом, с легкостью представляющим
лабиринты реальности с множественным, а не дуальным, выбором; передними и
задними долями мозга (возможно, передние доли осуществляют тонкую
интуитивную настройку восприятия в запрещенной зоне "телепатии").
Короче говоря, тот, кто достаточно долго экспериментирует в области
йоги и гуманистической философии, начинает понимать, что реальность, на
которую мы настроены, зависит от того, как мы привыкли использовать свой
мозг, и что при достаточной практике нейрологического перепрограммирования
мы можем настроиться на то, на что не настроены сейчас.
Я беседую с человеком. Во время беседы я то включаюсь, то выключаюсь, в
зависимости от качества моего сознания. Если я практикую сосредоточенность и
нейрологическую самокритичность, то замечаю, что, хотя периодически
настраиваюсь на восприятие этого человека, в основном меня уносит в мою
любимую "реальную" вселенную, где я фильтрую на уровне барабанных перепонок
все, что он говорит. Порой моя "реальная" вселенная гипнотизирует меня
настолько, что, хотя я "слышу" его слова, я не представляю, зачем он это
говорит и что имеет в виду.
Я иду по улице и, наблюдая за состоянием моего сознания, понимаю, что
лишь иногда контактирую с экзистенциальным эмпирическим миром. Я любуюсь
красотой деревьев, но через время я понимаю, что, проходя мимо других
деревьев, я вообще их не заметил: меня вновь унесло в "реальную" вселенную,
где я "вырезал" из восприятия большой ломоть экзистенциального мира. Эти
деревья не перестали существовать; просто они оказались вне моей настройки.
Человек, который остается чутким и внимательным к эмпирическому миру,
всегда знает, где находится, что делает и что происходит вокруг него.
Поначалу вы удивитесь, когда, приступив к практике нейрологической
самокритичности, начнете замечать, насколько часто не знаете ответов на эти
вопросы. Но вы удивитесь еще больше, когда заметите, что живете среди
загипнотизированных людей, которые вообще ничего не знают, рассказывая самим
себе сказки про "реальный" мир.
Когда русский математик Успенский учился у Гурджиева, ему поначалу было
трудно понять уникальную способность человека забывать о том, где он
находится, что делает и что творится вокруг него. Он не понимал смысла
гурджиевской фразы о том, что "забывание" -- это разновидность гипноза.
Однажды, вскоре после того, как началась первая мировая война, Успенский
увидел грузовик, набитый протезами, который двигался на фронт. Зная основы
статистики, Успенский понимал, что с помощью теории вероятности можно
подсчитать не только примерное количество людей, которые ежегодно умирают от
сердечных приступов, но и количество раненых, которым во время войны оторвет
ноги. Возможность такого расчета опирается на исторический факт, что
большинство людей в основном действует по приказу. (Как сказал однажды
циник, люди скорее умрут в муках, чем начнут мыслить самостоятельно. ) И тут
Успенский понял, как обычные люди становятся убийцами и жертвами. Он понял,
что "нормальное" состояние сознания действительно сродни гипнозу. Человек в
состоянии гипнотического транса делает то, что ему приказывают, даже если
велят убивать совершенно незнакомых людей. Приказы сверху -- это настройка;
возможность выбора -- вне настройки.
В экзистенциальном эмпирическом мире мы все время делаем выбор, поэтому
стараемся быть внимательными и действовать осознанно, чтобы наши решения
были разумными. Мы не можем винить "реальный" мир, потому что это
искусственная модель: если она нас не устраивает, ее надо пересмотреть и
усовершенствовать. С точки зрения экзистенциальной психологии, нейрологии и
квантовой механики, каждая модель отражает ценности и потребности ее
создателя, каждая картина мира остается не более чем интерпретацией, и
поэтому не существует "объективного наблюдателя", пассивно наблюдающего за
наблюдаемым "из-за стеклянной стены". Короче говоря, традиционный язык с его
"внешними явлениями", "внутренними образами" и отделенным от них "сознанием"
совершенно не описывает наш опыт, поэтому нам нужен новый, холистический,
или синергетический, язык. Необходимость создания нового языка, или "новой
парадигмы", признается учеными, работающими в разных областях знания,
поскольку становится все более очевидной неэффективность старых моделей.
"Жаргонизмы", или странные новые термины, которые я предлагаю в этой
книге вместо старых терминов, неуклюжи и не вполне точны; они должны лишь
заставить вас задуматься о необходимости создания нового языка. Новая
парадигма еще не родилась; мы видим на горизонте лишь общие ее очертания.
С точки зрения теории восприятия и экзистенциальной психологии,
человеческий мозг весьма напоминает уникальный самопрограммирующийся
компьютер. Он сам выбирает, как правило, неосознанно и механически, качество
сознания, которое будет воспринимать, и туннель реальности для управления
поступающими сигналами из воспринимаемого мира. Когда он начинает отдавать
себе отчет в таком программировании, его творческие способности становятся
поистине изумительными. Д-р Джон Лилли назвал это состояние
метапрограммированием.
При метапрограммировании головной мозг намеренно увеличивает количество
сознательно воспринимаемых сигналов. Обычно человек смотрит поверхностно,
затем смотрит снова и снова. Неинтересные объекты и скучные ситуации
трансформируются, ибо они "казались" неинтересными и скучными, пока мозг
работал на старых, механических программах. Возникает синергическое единство
"наблюдатель -- наблюдаемое", когда мозг воспринимает происходящее с
удивительной четкостью. Само восприятие превращается в процесс обучения,
сравнимый по интенсивности разве что с "учебой" студента в ночь накануне
экзамена. Такое состояние включенности сознания, которое мистики называют
"пробуждением", кажется мозгу, запрограммированному наблюдать за собственным
программированием, вполне нормальным и естественным. Поскольку в
экзистенциальном эмпирическом мире мы должны заключать пари и делать выбор,
мы все время сознательно "учимся", но не испытываем ни стресса, ни
беспокойства.
Похоже, наш мозг лучше всего работает в экстремальных ситуациях.
Солдаты, которых награждают за храбрость, часто говорят, что совершенно не
помнят, что они делали на поле боя, так как все происходило очень быстро. Но
я думаю, каждый из нас припомнит не такие страшные, как война, ситуации, в
которых мозг вдруг начинал функционировать с потрясающей быстротой и
эффективностью. Вполне вероятно, что наше обычное ощущение "беспомощности" и
"неспособности" во многом основано на привычке уходить в "реальную"
вселенную, отключась от того, где мы находимся, что делаем и что происходит
вокруг нас. В экстремальных ситуациях эта расслабленность, или
загипнотизированность, непозволительна: мы должны четко осознавать каждую
мельчайшую деталь воспринимаемого мира.
Некоторые люди, к примеру, автогонщики и альпинисты, жаждут
экстремальных ситуаций и ощущения смертельной опасности, чтобы снова и снова
наслаждаться состоянием высокого быстродействия мозга и высшей степени
включенности. Привычка к метапрограммированию, заменяющая старую привычку
блуждать по "реальным" вселенным, вызывает такое ощущение "блаженства" все
чаще, и человеку начинает казаться, что прежде он вообще не использовал мозг
по назначению.
Вот конкретный пример: два человека могут "находиться" в одной и той же
экзистенциальной ситуации, но переживать ее в двух разных туннелях
реальности. Если они модельные монотеисты или фундаменталисты, то будут
считать эти различные туннели реальности "объективными", и пассивно
реагировать на ситуацию. Скорее всего, они начнут яростно спорить, чей
туннель реальности "реальнее", и человеку, который всегда прав, придется
проучить второго человека за "ошибку". Если они находятся в высшем состоянии
сознания и с каждой минутой воспринимают все больше сигналов, то, несмотря
на различие их туннелей реальности, они будут понимать, что туннель
реальности каждого из них -- это творение их ума, и поэтому они смогут
эффективно общаться и понимать друг друга.
Похоже, награждая нас человеческим мозгом, "Бог", "природа" или
"эволюция" забыли приложить к нему руководство по эксплуатации. В результате
история человечества стала цепью попыток научиться использовать это
удивительное устройство. Узнавая, что использование мозга требует принятия
ответственности и включенности, мы получаем не только технологические, но
эстетические и "моральные" уроки. Мы понимаем, что эмпирический мир един, и
разделение его на такие независимые друг от друга структуры, как "наука",
"искусство" или "этика", приносит больше вреда, чем пользы.
Эффективное использование мозга, то есть осознание того, где ты
находишься, что делаешь и что происходит вокруг тебя, а также принятие
ответственности за собственный выбор развивает "разум" и "творческие
способности". И это неудивительно. Какие бы технические определения мы ни
давали этим загадочным функциям, они связаны с количеством сознательно
воспринимаемых сигналов и скоростью их пересмотра. Когда мы отделены от
экзистенциальной реальности какой-то статичной моделью, количество сигналов
снижается, мы их не пересматриваем, а значит, умственно и творчески
деградируем. Когда у нас есть выбор из множества моделей, и мы делаем его
осознанно, количество сознательно воспринимаемых сигналов увеличивается, и
мы ведем себя все более "разумно" и "творчески".
Процесс включенности, ответственности и сознательного выбора развивает
у нас эстетические и моральные качества. Разделения не существует;
восприятие -- единый континуум. Материалистическая модель механического
сознания описывает некневсе восприятие, отсекая как раз ту его часть,
которая делает нас гуманистами. Возможно, поэтому эпоха материализма стала
эпохой бесчеловечности, аморальности и безответственности.
Все, что мы видим и ощущаем, не только показывает, кто мы и что мы, но
и показывает богатство значений, скрытых в каждой экзистенциальной
трансакции. Как сказал Блейк: "Дурак видит дерево совсем не так, как
мудрец".
http://hotmix.narod.ru
Этот простой эксперимент показывает, что волновые состояния сознания
экзистенциально столь же "реальны", как и индивидуальные "частицы", которые
мы обычно считаем нашими "я".
Но экзистенциальное состояние сознание подразумевает принятие на себя
ответственности, а это прямая угроза всем догматикам, и не только
материалистического толка. Крупные религиозные организации, политические
партии и финансовые группы всегда программировали нас на восприятие
"реальных" вселенных, которые считали прибыльными, и будут всячески
препятствовать нашей самостоятельности, нашему самопрограммированию и
попытке взять ответственность на себя. Материализм в философском смысле
твердо опирается на материализм в экономическом смысле.
Сознание -- не данность и не факт. Судя по всему, состояние нашего
сознания исторически обусловлено нейрологическими (бессознательными)
привычками. Когда мы это понимаем и начинаем бороться с инертностью
привычек, сознание постепенно мутирует. Оно становится менее
"частицеподобным" и "фиксированным" и распространяется как волна, обретая
все большую свободу творчества и выбора.
Материалистическая модель не способна объяснить ни волновой характер
сознания, ни самопрограммирование. Если мы хотим любой ценой оставаться
материалистами, то нам придется объявить это "галлюцинацией" и "видимостью".
Но есть и другая возможность: признать, что материалистическая модель, как и
любая другая, описывает некневсю вселенную и сохраняет за собой право
выбрать модель, более подходящую на следующем этапе. Сейчас такую модель
предлагают экзистенциально-гуманистическая психология, квантовая механика и
теории Ницше, Джеймса, Гуссерля и Бергсона.
В "реальной" вселенной все предопределено, включая нас самих и наши
мысли. В воспринимаемом нами опытном мире экзистенциальной реальности одни
явления сменяются другими настолько стремительно, что мы не успеваем понять,
зачем и почему; модели, основанные на причинно-следственных связях,
описывают некневесь опыт. Есть лишь ощущение изменчивости, эволюции, роста и
"нескончаемой новизны". В экзистенциальном мире восприятия, а не в
абстрактной теории, нам постоянно приходится принимать конкретные решения,
пользуясь свободой выбора. Мы не знаем, "реален" ли этот выбор в полном
смысле этого слова, но, поскольку у нас вообще не может быть полного знания,
нам приходится довольствоваться вероятностями.
В "реальной" вселенной мы остается реагирующим механизмом, а в
экзистенциальной вселенной мы оказываемся творцами, создавшими "реальную"
вселенную, -- довольно опасное творение, обладающее способностью нас
гипнотизировать.
Строго говоря, однажды мы можем заметить, что непрерывно
взаимодействуем с миром восприятия, сливаемся с ним, вдыхаем и выдыхаем его
молекулы, используем и выделяем другие его элементы. Он "проникает в нас", а
мы "проникаем в него". Если мы сами редактируем и контролируем сигналы, из
которых "формируется" наш экзистенциальный мир восприятия, то это значит,
что мы никогда не отделялись ни от него, ни от нашей ответственности за
него. Нейрологические исследования убедительно показали, что пассивное
состояние сознания, допускающее отдельное от нас существование "реальной"
вселенной, характерно для "левополушарных" людей. Любой метод перехода в
волновое состояние сознание, будь то медитация, психоделики, или
дзэн-буддийская концентрация, ведет к повышению правополушарной активности.
Если бы мы могли все время находиться в этом волновом состоянии сознания, то
стали бы диони-сийцами (помните три типа культуры, о которых говорил Питер
Окера?).
На мой взгляд, более увлекательно и полезно управлять сознанием,
"переключая каналы" и выбирая состояние, которое в данный момент
предпочтительно использовать. Такой метод позволяет лучше узнать не только
сильные и слабые стороны обоих полушарий головного мозга, но и познакомиться
с иными центрами мозга: "нижним", или старым, мозгом, рептильным в своих
рефлексах, и "верхним", или новым, мозгом, с легкостью представляющим
лабиринты реальности с множественным, а не дуальным, выбором; передними и
задними долями мозга (возможно, передние доли осуществляют тонкую
интуитивную настройку восприятия в запрещенной зоне "телепатии").
Короче говоря, тот, кто достаточно долго экспериментирует в области
йоги и гуманистической философии, начинает понимать, что реальность, на
которую мы настроены, зависит от того, как мы привыкли использовать свой
мозг, и что при достаточной практике нейрологического перепрограммирования
мы можем настроиться на то, на что не настроены сейчас.
Я беседую с человеком. Во время беседы я то включаюсь, то выключаюсь, в
зависимости от качества моего сознания. Если я практикую сосредоточенность и
нейрологическую самокритичность, то замечаю, что, хотя периодически
настраиваюсь на восприятие этого человека, в основном меня уносит в мою
любимую "реальную" вселенную, где я фильтрую на уровне барабанных перепонок
все, что он говорит. Порой моя "реальная" вселенная гипнотизирует меня
настолько, что, хотя я "слышу" его слова, я не представляю, зачем он это
говорит и что имеет в виду.
Я иду по улице и, наблюдая за состоянием моего сознания, понимаю, что
лишь иногда контактирую с экзистенциальным эмпирическим миром. Я любуюсь
красотой деревьев, но через время я понимаю, что, проходя мимо других
деревьев, я вообще их не заметил: меня вновь унесло в "реальную" вселенную,
где я "вырезал" из восприятия большой ломоть экзистенциального мира. Эти
деревья не перестали существовать; просто они оказались вне моей настройки.
Человек, который остается чутким и внимательным к эмпирическому миру,
всегда знает, где находится, что делает и что происходит вокруг него.
Поначалу вы удивитесь, когда, приступив к практике нейрологической
самокритичности, начнете замечать, насколько часто не знаете ответов на эти
вопросы. Но вы удивитесь еще больше, когда заметите, что живете среди
загипнотизированных людей, которые вообще ничего не знают, рассказывая самим
себе сказки про "реальный" мир.
Когда русский математик Успенский учился у Гурджиева, ему поначалу было
трудно понять уникальную способность человека забывать о том, где он
находится, что делает и что творится вокруг него. Он не понимал смысла
гурджиевской фразы о том, что "забывание" -- это разновидность гипноза.
Однажды, вскоре после того, как началась первая мировая война, Успенский
увидел грузовик, набитый протезами, который двигался на фронт. Зная основы
статистики, Успенский понимал, что с помощью теории вероятности можно
подсчитать не только примерное количество людей, которые ежегодно умирают от
сердечных приступов, но и количество раненых, которым во время войны оторвет
ноги. Возможность такого расчета опирается на исторический факт, что
большинство людей в основном действует по приказу. (Как сказал однажды
циник, люди скорее умрут в муках, чем начнут мыслить самостоятельно. ) И тут
Успенский понял, как обычные люди становятся убийцами и жертвами. Он понял,
что "нормальное" состояние сознания действительно сродни гипнозу. Человек в
состоянии гипнотического транса делает то, что ему приказывают, даже если
велят убивать совершенно незнакомых людей. Приказы сверху -- это настройка;
возможность выбора -- вне настройки.
В экзистенциальном эмпирическом мире мы все время делаем выбор, поэтому
стараемся быть внимательными и действовать осознанно, чтобы наши решения
были разумными. Мы не можем винить "реальный" мир, потому что это
искусственная модель: если она нас не устраивает, ее надо пересмотреть и
усовершенствовать. С точки зрения экзистенциальной психологии, нейрологии и
квантовой механики, каждая модель отражает ценности и потребности ее
создателя, каждая картина мира остается не более чем интерпретацией, и
поэтому не существует "объективного наблюдателя", пассивно наблюдающего за
наблюдаемым "из-за стеклянной стены". Короче говоря, традиционный язык с его
"внешними явлениями", "внутренними образами" и отделенным от них "сознанием"
совершенно не описывает наш опыт, поэтому нам нужен новый, холистический,
или синергетический, язык. Необходимость создания нового языка, или "новой
парадигмы", признается учеными, работающими в разных областях знания,
поскольку становится все более очевидной неэффективность старых моделей.
"Жаргонизмы", или странные новые термины, которые я предлагаю в этой
книге вместо старых терминов, неуклюжи и не вполне точны; они должны лишь
заставить вас задуматься о необходимости создания нового языка. Новая
парадигма еще не родилась; мы видим на горизонте лишь общие ее очертания.
С точки зрения теории восприятия и экзистенциальной психологии,
человеческий мозг весьма напоминает уникальный самопрограммирующийся
компьютер. Он сам выбирает, как правило, неосознанно и механически, качество
сознания, которое будет воспринимать, и туннель реальности для управления
поступающими сигналами из воспринимаемого мира. Когда он начинает отдавать
себе отчет в таком программировании, его творческие способности становятся
поистине изумительными. Д-р Джон Лилли назвал это состояние
метапрограммированием.
При метапрограммировании головной мозг намеренно увеличивает количество
сознательно воспринимаемых сигналов. Обычно человек смотрит поверхностно,
затем смотрит снова и снова. Неинтересные объекты и скучные ситуации
трансформируются, ибо они "казались" неинтересными и скучными, пока мозг
работал на старых, механических программах. Возникает синергическое единство
"наблюдатель -- наблюдаемое", когда мозг воспринимает происходящее с
удивительной четкостью. Само восприятие превращается в процесс обучения,
сравнимый по интенсивности разве что с "учебой" студента в ночь накануне
экзамена. Такое состояние включенности сознания, которое мистики называют
"пробуждением", кажется мозгу, запрограммированному наблюдать за собственным
программированием, вполне нормальным и естественным. Поскольку в
экзистенциальном эмпирическом мире мы должны заключать пари и делать выбор,
мы все время сознательно "учимся", но не испытываем ни стресса, ни
беспокойства.
Похоже, наш мозг лучше всего работает в экстремальных ситуациях.
Солдаты, которых награждают за храбрость, часто говорят, что совершенно не
помнят, что они делали на поле боя, так как все происходило очень быстро. Но
я думаю, каждый из нас припомнит не такие страшные, как война, ситуации, в
которых мозг вдруг начинал функционировать с потрясающей быстротой и
эффективностью. Вполне вероятно, что наше обычное ощущение "беспомощности" и
"неспособности" во многом основано на привычке уходить в "реальную"
вселенную, отключась от того, где мы находимся, что делаем и что происходит
вокруг нас. В экстремальных ситуациях эта расслабленность, или
загипнотизированность, непозволительна: мы должны четко осознавать каждую
мельчайшую деталь воспринимаемого мира.
Некоторые люди, к примеру, автогонщики и альпинисты, жаждут
экстремальных ситуаций и ощущения смертельной опасности, чтобы снова и снова
наслаждаться состоянием высокого быстродействия мозга и высшей степени
включенности. Привычка к метапрограммированию, заменяющая старую привычку
блуждать по "реальным" вселенным, вызывает такое ощущение "блаженства" все
чаще, и человеку начинает казаться, что прежде он вообще не использовал мозг
по назначению.
Вот конкретный пример: два человека могут "находиться" в одной и той же
экзистенциальной ситуации, но переживать ее в двух разных туннелях
реальности. Если они модельные монотеисты или фундаменталисты, то будут
считать эти различные туннели реальности "объективными", и пассивно
реагировать на ситуацию. Скорее всего, они начнут яростно спорить, чей
туннель реальности "реальнее", и человеку, который всегда прав, придется
проучить второго человека за "ошибку". Если они находятся в высшем состоянии
сознания и с каждой минутой воспринимают все больше сигналов, то, несмотря
на различие их туннелей реальности, они будут понимать, что туннель
реальности каждого из них -- это творение их ума, и поэтому они смогут
эффективно общаться и понимать друг друга.
Похоже, награждая нас человеческим мозгом, "Бог", "природа" или
"эволюция" забыли приложить к нему руководство по эксплуатации. В результате
история человечества стала цепью попыток научиться использовать это
удивительное устройство. Узнавая, что использование мозга требует принятия
ответственности и включенности, мы получаем не только технологические, но
эстетические и "моральные" уроки. Мы понимаем, что эмпирический мир един, и
разделение его на такие независимые друг от друга структуры, как "наука",
"искусство" или "этика", приносит больше вреда, чем пользы.
Эффективное использование мозга, то есть осознание того, где ты
находишься, что делаешь и что происходит вокруг тебя, а также принятие
ответственности за собственный выбор развивает "разум" и "творческие
способности". И это неудивительно. Какие бы технические определения мы ни
давали этим загадочным функциям, они связаны с количеством сознательно
воспринимаемых сигналов и скоростью их пересмотра. Когда мы отделены от
экзистенциальной реальности какой-то статичной моделью, количество сигналов
снижается, мы их не пересматриваем, а значит, умственно и творчески
деградируем. Когда у нас есть выбор из множества моделей, и мы делаем его
осознанно, количество сознательно воспринимаемых сигналов увеличивается, и
мы ведем себя все более "разумно" и "творчески".
Процесс включенности, ответственности и сознательного выбора развивает
у нас эстетические и моральные качества. Разделения не существует;
восприятие -- единый континуум. Материалистическая модель механического
сознания описывает некневсе восприятие, отсекая как раз ту его часть,
которая делает нас гуманистами. Возможно, поэтому эпоха материализма стала
эпохой бесчеловечности, аморальности и безответственности.
Все, что мы видим и ощущаем, не только показывает, кто мы и что мы, но
и показывает богатство значений, скрытых в каждой экзистенциальной
трансакции. Как сказал Блейк: "Дурак видит дерево совсем не так, как
мудрец".
http://hotmix.narod.ru