Уильямс Тэд. Трон из костей дракона (Орден Манускрипта - 1)

   - Черная стрела - это одно такое очень надежное средство! - крикнул Бинабик. Маленький человек стоял неподалеку от клубка засохших корней дерева. Подскочила Кантака и встала рядом с ним. С ее морды капала темная кровь. Саймон ошеломленно смотрел на них, медленно осознавая, что они победили.
   - Теперь иди, но не поторапливай себя! - крикнул тролль. - Держи руками, потому что я кидаю тебе веревку. Мало пользы терять тебя после всего, что мы делали вместе. - Веревка взвилась, и, скользнув по стволу, упала к тому месту, где сидел Саймон. Юноша благодарно ухватился за нее. Руки у него тряслись, как у паралитика.
   Бинабик с некоторым усилием перевернул ногой тела собаки. Это была та, которую он убил стрелой: комочек шерсти, обмотавший стрелу, торчал из гладкой шеи твари, как крохотный гриб.
   - Смотри в это место, - сказал тролль. Саймон наклонился поближе. Животное не было похоже ни на одну из всех охотничьих собак, которых он когда-либо видел; тонкая морда и скошенная челюсть скорее напоминали ему акул, которых рыбаки иногда вытаскивали из Кинслага. Невидящий взгляд полуоткрытых опаловых глаз, казалось, выдавал какую-то внутреннюю болезнь, погубившую мозг собаки.
   - Нет, посмотри в это место! - Бинабик показал. На груди собаки был выжжен острый треугольник с узким основанием. Это было клеймо, вроде тех, которые дикие мужчины тритингов выжигали на бедрах своих лошадей.
   - Это означение Пика Бурь, - тихо сказал Бинабик. - Это означение норнов.
   - А они?..
   - Странные жители. Их страна еще очень дальше на север, чем Йиканук и Риммергард. Там стоит очень высокая гора, которую именовывают Пик Бурь. Норны не ведут путешествия в полях Светлого Арда. Некоторые говаривают, что они ситхи, но я не имею достаточно знаний относительно справедливости такого.
   - Как так? - спросил Саймон. - Ты только погляди на ошейник! - Он нагнулся, осторожно поддел мягкую белую кожу и стащил ошейник с трупа собаки.
   Бинабик смущенно улыбнулся.
   - Позор пусть валится на мою голову! Я не видел ошейник. Я не мог видеть белое на белом, который всегда охотился в снегах Йиканука.
   - Но посмотри же на него! - настаивал Саймон. - Ты видишь эту пряжку?
   У ошейника действительно была очень интересная пряжка: свернувшийся кольцами дракон, отлитый из кованого серебра.
   - Это дракон псарни Элиаса, - твердо сказал Саймон. - Уж я-то знаю. Я тысячи раз бывал у Тобаса-егеря. Бинабик, сморщившись, осматривал тело.
   - Я питаю доверие к твоим словам. Но надо только посмотреть глазами, чтобы получить понимание, что эти собаки росли не в твоем Хейхолте, так что означение Пика Бурь... - Он встал и отступил на шаг. Подошла Кантака, понюхала и сразу попятилась с громким рычанием. - Загадка, чье решение собирается дожидаться, сказал тролль. - Теперь мы имеем много везения, что очень сохранили наши жизни и к тому же все части наших туловищ. Мы имеем должность продвинуться дальше. У меня далеко отсутствует желание иметь встречу с хозяином собак.
   - Нам далеко до Джулой?
   - Мы имеем некоторое отклонение от назначенного пути, но не невосстановимое. Если мы двинемся в настоящий момент, мы имеем большую надежду обогнать темноту.
   Саймон еще раз посмотрел на длинную морду собаки, на могучую челюсть и затуманенные глаза.
   - Будем надеяться, - сказал он.
   Они нигде не нашли места, в котором можно было бы переправиться через каньон, и с неохотой решили вернуться обратно вниз и поискать более пологий спуск, чем отвесная каменная стена, за краем каньона. Саймон, почти как ребенок, был счастлив, что им не придется карабкаться вниз по страшной стене, потому что колени его до сих пор дрожали, как после долгой, тяжелой болезни. Ему совершенно не хотелось снова повиснуть над бездной каньона, когда под ногами нет ничего, кроме бесконечных лиг долгого падения. Одно дело лазить по надежным широким камням и башням Хейхолта - но сидеть на хрупкой веточке, протянутой над пустотой, это, конечно, совсем другая история.
   Часом позже у основания склона они повернули направо и пошли на северо-восток. Но прошли они немного - почти сразу громкий высокий крик пронзил послеполуденную тишину. Путники остановились как вкопанные; Кантака насторожилась и зарычала. Вопль повторился.
   - Похоже на крик ребенка! - заявил Саймон, вертя головой, чтобы получше определить, откуда исходит звук.
   - Лес очень часто измышляет такие шутки, - начал Бинабик. Пронзительный крик повторился, а сразу за ним раздался злобный лай, который был им слишком хорошо знаком.
   - Глаза Кинкипы! - выругался Бинабик. - Они что, имеют намерение следовать за нами до самого Наглимунда? - Лай раздался еще раз. Тролль прислушался. - Там издает лай только одна собака. Хоть в чем-то везение!
   - Похоже, что все это происходит где-то там! - Саймон показал рукой на небольшой пригорок, где деревья росли более густо. - Пойдем посмотрим?
   - Ты лишился всякого ума, Саймон? - хриплым от удивления голосом спросил Бинабик. - Что ты говоришь? Мы немедленно бежим спасать наши жизни!
   - Ты сказал, что там только одна тварь. У нас есть Кантака. На кого-то напали! Как же мы можем убежать?
   - Саймон, мы даже не имеем знания, не является ли этот крик нехорошей ловушкой, или может случиться, что это животное...
   - А что если нет? - возразил Саймон. - А что если эта тварь поймала ребенка какого-нибудь лесника, или... кого-нибудь еще?
   - Ребенок лесника? В середине леса? - Бинабик расстроенно смотрел на него. Саймон отвечал вызывающим взглядом. - Ха! - уронил тролль. - Пусть так и будет, раз ты имеешь желание.
   Юноша повернулся и побежал к густым деревьям.
   - Микмок ханно со гийик, говорим мы в Йикануке, - крикнул Бинабик. - Если имеешь желание носить в кармане голодную ласку, то это ты выбираешь так. Саймон не обернулся. Бинабик со злостью стукнул посохом о землю и рысью устремился следом.
   Шагов через сто он догнал Саймона, на ходу вытряхивая из посоха мешочек со стрелами. Тролль прошипел Кантаке, чтобы она остановилась, и засунул в трубку стрелу с темным концом.
   - А ты не отравишься, если споткнешься и упадешь? - спросил Саймон. Бинабик бросил на него серьезный, встревоженный взгляд и не сказал ни слова.
   Когда они наконец добежали до места, перед ними оказалась обманчиво невинная картина: собака припала к земле под раскидистым ясенем, уставившись на темную фигурку в ветвях. Такая сцена могла бы произойти в Хейхолте, когда одна из замковых собак загоняла на дерево кошку, только тут и добыча и охотник были гораздо крупнее.
   Они были меньше, чем в ста шагах, когда собака повернулась. Она оскалилась и залаяла злобным, отвратительным голосом. Снова взглянула на дерево, потом вскочила и кинулась к вновь прибывшим. Бинабик остановился, поднося к губам трубку; Кантака промчалась вперед. Тролль надул щеки и дунул. Если стрела и достигла цели, собака этого никак не показала, она рыча ринулась в бой, и Кантака позаботилась оказать ей достойную встречу. Эта собака превосходила размерами всех остальных и была почти такая же огромная, как сама Кантака.
   Животные не стали долго церемониться, а сразу бросились друг на друга, щелкая зубами. Через секунду они рыча катались по траве, превратившись в свирепый шар из серой и белой шерсти. Бинабик, стоя рядом с Саймоном яростно чертыхнулся; кожаный мешок выпал у него из рук, так торопился тролль вставить в трубку новую стрелу. Костяные иголки раскатились в разные стороны, едва заметные в густой траве. Из катающегося шара то и дело появлялась голова собаки, раз, другой, третий, как нападающая змея. В последний раз длинная светлая морда собаки была почти черной от крови.
   Саймон и тролль уже подбегали к дерущимся, когда Бинабик вдруг издал странный задыхающийся звук.
   - Кантака! - крикнул он и ринулся вперед. Саймон успел заметить, как вспыхнуло лезвие ножа с костяной ручкой, а потом тролль бросился в гущу сражения, опустил нож, поднял его окровавленным и ударил снова. Саймон, опасаясь за жизнь обоих своих спутников, подхватил костяную трубку тролля на том месте, где он бросил ее, и подбежал к месту схватки. Он прибежал как раз в тот момент, когда Бинабик ухватился за пушистый загривок волчицы и дернул. Животные разделились, оба были в крови. Кантака медленно поднялась, поджав лапу. Белая собака лежала молча. Бинабик нагнулся, положил руку на шею волчицы и потерся лбом об ее лоб. Саймон, необычайно тронутый, отошел к дереву.
   Первым сюрпризом было то, что на ветвях белого ясеня было две фигуры. Большеглазый испуганный юноша держал на руках маленькое тельце. Вторым сюрпризом было то, что юноша этот был знаком Саймону.
   - Это ты! - Саймон с удивлением смотрел на грязное окровавленное лицо. Ты! Мал... Малахиас!
   Мальчик не ответил. Он смотрел на происходящее испуганными заплаканными глазами, бережно покачивая маленькую фигурку. Чаща леса еще некоторое время была неподвижной и беззвучной. Казалось, что даже солнце остановило свое неуклонное продвижение к западу, замерев в одной точке. Потом тишину нарушил звук рожка.
   - Быстро! - крикнул Саймон Малахиасу. - Вниз! Слезай немедленно вниз!
   Сзади подошли Бинабик и хромающая Кантака.
   - Рог охотника, имею уверенность, - вот все, что сказал тролль.
   Малахиас как будто наконец сообразил, в чем дело, и полез по длинной ветке, на которой он сидел, к стволу ясеня, бережно поддерживая своего маленького спутника. Добравшись до развилки, он немного помедлил и передал свой безвольный груз вниз, Саймону. Это была маленькая темноволосая девочка не старше десяти лет. Она не двигалась, глаза на смертельно бледном лице были закрыты; Саймон чувствовал, как что-то липкое стекает по его рукам, Малахиас спустился с дерева оригинальным способом, пролетев последние пять футов до земли. Кувыркнувшись, он тотчас же встал.
   - Что теперь? - спросил Саймон, пытаясь поудобнее уложить маленькую девочку. На краю оставленного ими каньона снова протрубил рог, а вслед за этим раздался возбужденный вой собак.
   - Нам не одержать сражения единовременно с людьми и их собаками, - сказал тролль. Его вялое сейчас лицо выглядело очень усталым. - С лошадьми мы не можем спорить по быстроте. Мы должны очень скорее спрятать себя.
   - Как? - спросил Саймон. - Собаки нас учуют. Бинабик наклонился и принялся ощупывать больную лапу Кантаки. Сначала волчица сопротивлялась, а потом села, тяжело дыша, и не шевелилась, пока тролль не кончил свои манипуляции.
   - Это очень много болезненно, но не сломано, - сказал он Саймону и снова повернулся к волчице. Малахиас отвел глаза от ноши Саймона и с интересом посмотрел на тролля и волка. - Чок, Кантака, мой храбрый друг, - сказал Бинабик. - Умму чок Джулой!
   Волчица глухо зарычала и бросилась к северо-востоку, прочь от надвигающейся охоты. Поджав окровавленную переднюю лапу, она в считанные мгновения скрылась за деревьями.
   - Я питаю надежду, - объяснил Бинабик, - что очень запутанные следы здесь, - он показал на мертвую собаку под деревом, - запутают их, и они пойдут потом следовать за Кантакой, а они не могут поймать ее, даже когда она хромает. Кантака очень умная.
   Саймон огляделся.
   - Может, залезем туда? - спросил он, указывая на расщелину в склоне горы, образованную громадным камнем, как бы отколотым от самой скалы великанским клинком.
   - Мы не имеем знания, как они пойдут, - возразил Бинабик. - Если с горы вниз, это приносит удачу для нас, если они спустятся раньше и подъедут сюда, они нас как раз увидят. Очень много риска.
   Саймон обнаружил, что думать под шум несущейся охоты крайне затруднительно. Неужели Бинабик прав? Неужели так будет продолжаться до самого Наглимунда? Сколько они еще смогут пробежать, и без того усталые и измотанные?
   - Есть! - внезапно сказал он. В некотором отдалении из земли торчал еще один каменный палец, высотой в три человеческих роста. Его основание окружали близко стоящие деревья, напоминающие маленьких детей, которые помогают выйти к ужину старому дедушке. - Если мы заберемся туда, - воскликнул Саймон, - нас не смогут увидеть даже всадники!
   - Да! - сказал Бинабик. - Правильно, ты имеешь справедливость. Пошли, будем залезать! - Он направился к камню, за ним последовал молчаливый Малахиас. Последним шел Саймон, прижимая к груди маленькую девочку.
   На полпути Бинабик остановился и повернулся к Саймону.
   - Передай мне маленькую.
   Саймон так и сделал, а потом положил руку на локоть Малахиаса, тщетно пытавшегося найти опору для ног. Мальчик стряхнул предложенную руку и медленно взобрался наверх самостоятельно.
   Саймон лез последним. Довольно ловко карабкаясь по уступам, он вскоре очутился на закругленной верхушки камня. Они улеглись на каменной площадке, усыпанной прошлогодними листьями, скрытые плотным занавесом ветвей. Саймон изнемогал от усталости и страха. Ему казалось, что он куда-то бежит и прячется уже целую вечность.
   Они еще ворочались, стараясь поудобнее устроиться на жестком камне, когда собачий лай зазвучал совсем близко, и лес наполнился мечущимися белыми фигурами. Саймон оставил девочку на руках у Малахиаса и подполз к краю камня, где лежал Бинабик, напряженно вглядываясь в просвет между листьями. Повсюду вокруг были собаки. Они лаяли, принюхивались и рычали. Их было не меньше двух десятков. Твари озабоченно сновали между деревом, телом их товарища и основанием камня; одна из собак, казалось, смотрела прямо на Саймона и Бинабика, ее бесцветные глаза горели, красная пасть раскрылась в злобном оскале. Однако, постояв минуту, она убежала прочь.
   Совсем близко протрубил рожок, и на склоне горы появилась шеренга лошадей. Собаки немедленно перенесли часть внимания на появившуюся кавалькаду. Они путались в ногах передней лошади, каменно-серой кобылы, которая обращала на них столько же внимания, сколько на обычную назойливую мошкару. Другие лошади были вовсе не так благодушно настроены. Одна из них немного замешкалась, седок пришпорил ее, лошадка пустилась галопом и, вся в пене, остановилась у подножия камня.
   Этот всадник был молодой чисто выбритый человек с волевым подбородком, его кудрявые волосы, казалось, были специально подобраны в масть к гнедой кобыле, на которой он сидел. Поверх его серебристого панциря была синяя с черным накидка с узором из трех желтых лилий, расположенных по диагонали от плеча к талии.
   Лицо его было угрюмо.
   - Еще одна убита! - сказал он резко. - Что ты об этом думаешь, Джеггер? И добавил с нескрываемым сарказмом: - О, прости, я хотел сказать господин Инген.
   Слова этого человека прозвучали так отчетливо, как будто бы он обращался непосредственно к спрятавшимся. Саймон затаил дыхание.
   Человек в панцире смотрел на что-то, невидимое им, и его профиль внезапно показался юноше очень знакомым. Саймон был уверен, что уже видел где-то этого человека, скорее всего в Хейхолте. Судя по акценту, этот охотник явно был эркинландером.
   - Неважно, как вы меня называете, - сказал другой голос, глубокий, ровный и холодный. - Не вы назначали Ингена Джеггера начальником этой охоты. Вы здесь... из вежливости, Хеаферт. Потому что это ваши земли.
   Саймон понял, что первый всадник был бароном Хеафертом, военным при дворе Элиаса и закадычным другом графа Фенгбальда. Второй из говоривших подъехал к барону и тоже стал виден Саймону и Бинабику. Возбужденные белые собаки крутились вокруг копыт лошади.
   Человек, которого назвали Инген, был одет во все черное. Черными без малейшего блеска были его плащ, штаны и рубашка. Сперва показалось, что у него белая борода, но потом стало ясно, что волосы его просто очень светлы, почти бесцветны - бесцветны, как и глаза Ингена, тусклые бледные пятна на темном лице.
   Саймон смотрел на холодное лицо над жестким черным воротником, на могучее жилистое тело, и вдруг почувствовал страх, который был сильнее всего испытанного за этот полный опасности день. Кто этот человек? Он был похож на риммерсмана, и звали его как риммерсмана, но говорил он со странным тягучим акцентом, которого Саймон никогда не слышал.
   - Мои земли кончаются у края леса, - сказал Хеаферт, успокаивая разгоряченного коня. Полдюжины людей за спинами говоривших выехали на опушку и остановились в почтительном молчании. - А там где кончаются мои земли, продолжал Хеаферт, - кончается и моя территория. Это какой-то фарс. Дохлые собаки раскиданы по всему лесу, как скошенная солома...
   - И два пленника сбежали, - тяжело закончил Инген.
   - Пленники! - усмехнулся Хеаферт. - Дети! Мальчик и маленькая девочка. Неужели ты думаешь, что они могут быть теми изменниками, которых так хочет поймать Элиас? Неужели ты думаешь, что такая парочка, - он мотнул головой в сторону трупа огромной собаки, - могла учинить что-нибудь подобное?
   - Собаки что-то преследовали. - Инген Джеггер смотрел на мертвого мастиффа. - Смотрите! Смотрите на эти раны! Такие не наносят ни волк, ни медведь. Это дело рук нашей добычи, и она все еще бежит. А теперь, благодаря вашей глупости, наши пленники бегут вместе с ней.
   - Как ты смеешь?! - сказал барон Хеаферт, повышая голос. - Как ты смеешь! Одно мое слово, и ты будешь утыкан стрелами, как дикобраз!
   Инген медленно отвел взгляд от тела собаки.
   - Но вы этого не сделаете, - сказал он тихо. Лошадь Хеаферта попятилась, и когда барон совладал с ней, двое долго смотрели друг на друга не отводя глаз.
   - О... Ну хорошо, - сказал Хеаферт. Голос его изменился, он отвернулся от черного человека и посмотрел в сторону лесных зарослей. - Что теперь?
   - Собаки взяли след, - сказал Инген. - Мы будем делать то, что должно. Преследовать. - Он поднял рог, висевший у него на перевязи и протрубил один раз. Собаки, шнырявшие по краю поляны, залаяли и бросились в ту сторону, куда ушла Кантака; Инген Джеггер пришпорил своего серого коня и, не сказав ни слова, последовал за ними.
   Сто раз ударило сердце, и лес перед камнем смолк и опустел, но Бинабик некоторое время держал всех на камне, не разрешая спускаться вниз.
   Оказавшись наконец на земле, он быстро осмотрел маленькую девочку. Коротким пальцем он открыл ей глаза, потом наклонился и, припав к груди, послушал дыхание.
   - Она очень нехорошая, эта девочка. Как ее именовывают, Малахиас?
   - Лилит, - сказал мальчик, пристально вглядываясь в бледное лицо. - Моя сестра.
   - Единственная надежда здесь - это очень скорее торопиться в дом Джулой, сказал Бинабик, - и кроме того питать надежду, что Кантака запутывала им следы, так что мы живыми придем в тот дом.
   - Что ты делаешь здесь, Малахиас? - спросил Саймон. - И каким образом вы удрали от Хеаферта? - Мальчик не отвечал, а когда Саймон повторил вопрос и вовсе отвернулся.
   - Вопросы очень позже, - отрезал Бинабик. - Сейчас нам нужна большая быстрота. Ты можешь понести этого ребенка, друг Саймон?
   Они двинулись на северо-запад. Предзакатные лучи солнца едва проникали сквозь ветви. Саймон спросил тролля про человека по имени Инген, и про его странный выговор.
   - Черный риммер, думаю я, - отозвался Бинабик. - Их редко повстречают, кроме очень северных селений, там они торгуются иногда. Они не знают языка Риммергарда. Говаривают, что они проживают по краям земли, где бывают норны.
   - Опять норны, - проворчал Саймон, отшатываясь от небрежно отпущенной Малахиасом ветки. Он повернулся к троллю. - Что происходит? Почему все эти... норны и... черные риммеры к нам пристают? Что им от нас нужно?
   - Опасные времена, - философски отвечал Бинабик. - Опасные времена.
   Прошло несколько часов. Тени становились все длиннее и длиннее. Небо, еле видимое сквозь густые кроны деревьев, из голубого превратилось в перламутрово-розовое. Троица продолжала путь. Земля в основном была ровная, спуски и подъемы стали пологими, как края мелкой миски придорожного нищего. В сплетении ветвей белки и сойки вели бесконечные баталии; сверчки гудели у них под ногами. Однажды Саймон увидел большую серую сову, как призрак скользящую по ночному небу. Позже он углядел и еще одну, так похожую на первую, как будто они были сестрами-близнецами.
   Бинабик внимательно следил за небом, когда его можно было увидеть между деревьями, и направлял их чуть-чуть к востоку; наконец они добрались до маленького лесного ручейка, журчащего через сотни крошечных плотин из сухих веток и опавших листьев. Некоторое время путники пробирались сквозь густые заросли травы, в изобилии росшей по берегам ручья, потом путь им преградил ствол упавшего дерева, и они пошли по камням, лежащим уже у самой воды.
   Русло ручья становилось шире, туда влился еще один ручеек, и вскоре Бинабик махнул рукой, останавливая маленькую процессию. Здесь спокойное течение ручейка вдруг усиливалось, вода неслась по каменным плитам, образуя маленький водопад.
   Они стояли на краю огромной естественной чаши. Темные деревья как по лестнице спускались к круглому озеру, покоившемуся на дне чаши. Солнце село, и в заполненных песнями цикад сумерках воды озера казались глубоким лиловым омутом, полным безмятежного спокойствия. Корни деревьев, спускавшиеся в воду, были похожи на огромных водяных змей.
   Мир вокруг озера был неподвижен, покрыт тайной, о которой знали только молчаливые деревья. У другого берега, смутная и трудноразличимая в сгущающейся тьме, над водой стояла крытая камышом хижина. На первый взгляд казалось, что она плывет по воздуху, но чуть приглядевшись, Саймон понял, что хижина стоит на сваях. Маслянистый свет горел в двух маленьких окнах.
   - Дом Джулой, - сказал Бинабик.
   Путники начали спускаться в окаймленную деревьями чашу. Серый силуэт сорвался с какого-то дерева, мягко и беззвучно взмахнул крыльями. Описав два низких круга над озером, он исчез в таинственной темноте возле дома. На мгновение Саймону даже показалось, что он видит, как сова влетает в дом, но веки его были так тяжелы от усталости, что он ничего не мог сказать наверняка. Ночная песнь сверчков становилась все громче, тени все глубже... Кто-то, подпрыгивая, мчался им навстречу по берегу озера.
   - Кантака! - засмеялся Бинабик и побежал к ней.
   12. В ДОМЕ ДЖУЛОЙ
   Фигура, видневшаяся в темноте дверного проема, не двигалась и не говорила ничего, пока путники шли по длинному дощатому мосту, тянувшемуся от края озера до самого порога. Саймон следовал за Бинабиком, стараясь не причинять боли маленькой Лилит, и удивлялся, почему эта женщина, Джулой, не устроит у себя более постоянного моста, ну хотя бы с веревочными перилами. Его усталые ноги скользили по узким доскам.
   Я думаю, это потому, что у нее бывает мало гостей, размышлял он, глядя на быстро темнеющий лес.
   Бинабик резко остановился у первой ступеньки и поклонился, чуть не сбросив Саймона в воду.
   - Валада Джулой! - провозгласил он. - Бинбинек Минтахонис испрашивает твоей помощи. Со мною приведенные путники.
   Фигура в дверях отступила на шаг, освободив проход.
   - Избавь меня от наббанайских учтивостей, Бинабик, - это был хрипловатый музыкальный голос с сильным и необычным акцентом, определенно женский. - Я ожидала тебя. Кантака была здесь уже час назад. - На берегу на другом конце моста Кантака насторожилась. - Конечно, я приветствую вас. А ты думал, что я выгоню усталых путников?
   Бинабик вошел в дом. Саймон, отстававший на шаг, заговорил.
   - Куда мне положить маленькую девочку? - Пригнувшись, он вошел в дверь и быстро оглядел комнату с высоким потолком, на который отбрасывало тени пламя множества свечей. Тогда перед ним встала Джулой.
   На ней было грубое платье из серо-коричневой ткани, неуклюже перевязанное обрывком веревки вместо пояса. Она была выше тролля, но ниже Саймона, широкое лицо покрыто темным загаром. У глаз и уголков рта разбегались лучики морщинок. Коротко остриженные темные волосы сильно тронула седина, так что она выглядела почти как эйдонитский монах. Но поражали ее глаза - круглые, с тяжелыми веками желтые глаза и черные как смоль зрачки. Такие мудрые и древние глаза могли принадлежать старой горной птице, и такая сила была за ними, что юноша замолк на полуслове. Ему казалось, что его измерили, вывернули наизнанку и вытряхнули, как мешок, и все это за одно мгновенье. Когда она наконец перевела взгляд на раненую девочку, он почувствовал себя выжатым, словно пустой винный бурдюк.
   - Этот ребенок ранен, - она не спрашивала, а утверждала. Саймон беспомощно отдал ей Лилит, и тут вперед выступил Бинабик.
   - На нее напали собаки, - сказал тролль, - имеющие клеймо Пика Бурь.
   Если он надеялся встретить изумление или страх, то его ожидало тяжелое разочарование. Джулой быстро подошла к соломенной подстилке у дверей и положила на нее девочку.
   - Найдите еду, если вы голодны, - сказала она. - Теперь мне надо заняться делом. Вас преследовали?
   Бинабик торопливой скороговоркой рассказывал о последних событиях, а Джулой бережно раздевала бесчувственное тело ребенка. Вошел Малахиас. Он сел на корточки около подстилки и стал смотреть, как Джулой промывает раны Лилит. Когда он наклонился слишком близко к сестренке, мешая движениям валады, она мягко положила ему на плечо веснушчатую, загорелую руку. Несколько секунд она не отводила глаз и не отнимала руки, наконец, Малахиас поднял голову и вздрогнул. Потом он еще раз взглянул на Джулой, и что-то, казалось, промелькнуло между ними, какое-то безмолвное понимание. Потом мальчик отвернулся и сел, прислонившись спиной к стене.
   Бинабик палкой пошевелил поленья, пылавшие в глубоком земляном очаге. Дым, которого было на удивление мало, поднимался к потолку; Саймон подумал, что там, наверное, есть труба, незаметная в пляшущих тенях и отблесках.