Уварова Лариса. Букет кактусов

   – Почему «голубая» – это понятно, – насмешливо процедил Вано, дымя своей трубкой. – Но почему «полночь»? Может быть, это произойдет в три утра или в десять вечера. Если вообще произойдет...
   – Все равно полночь – это... это...
   – Время перемен, – подсказал Данька. – Вечер сменяется ночью, а на самом деле начинается новый день...
   – Да! А еще полночь – час мщения.
   – Детский сад! – фыркнул сыщик.
   Он еще раз подробно проинструктировал Рэя, как ему вести себя завтра, что говорить, что делать и чего не делать. Предварительно африканец взял несколько уроков теоретического гомосексуализма у настоящего голубого (его притащил откуда-то все тот же Вано) и теперь выкидывал такие коленца, приставая к Дейлу, что того бросало в краску, а вся компания покатывалась со смеху.
   – Ладно, хватит, парень, – вынес вердикт детектив. – Я в этом мало что смыслю, но, глядя на тебя, готов был поклясться, что ты гомик! Если бы моя клиентка не пожирала тебя такими плотоядными взглядами...
   – Послушай, ты!..
   В бешенстве Александра повернулась к нахалу, но в последний момент решила избрать другое оружие. Она сказала спокойно, глядя прямо в насмешливые голубые глаза Вано:
   – Да, я люблю его и не считаю нужным это скрывать. Если даже ты имеешь что-то против, мне на это глубоко наплевать.
   – Я – против? Что ты, детка. Любовь клиентов не входит в мою компетенцию.
   Стас как ни в чем не бывало выпустил целую очередь сизых колец и отвернулся, чтобы выбить свою вонючую трубку. Но в глазах сыщика Саша впервые заметила... нет, не смущение – просто намек на что-то живое, человеческое.
   – Конечно, Мыздеев не сказал, куда вы поедете завтра? – спросил детектив у смущенно молчавшего Рэя.
   – Нет. Мы только договорились, что он заедет за мной в отель в восемь.
   – Ну естественно! И авто будет, я думаю, с затемненными стеклами, потому как завязать тебе глаза эти педики не рискнут. Впрочем, для первого раза неважно, куда тебя повезут. Я аккуратненько вас провожу и выясню это. Главное – чтобы завтра не была очередь самого Мыздеева устраивать прием. Тогда придется ждать, когда теплая компашка соберется у него в следующий раз, а это два-три месяца. За это время ты, парень, станешь у них своим в доску. Но боюсь, тогда тебе и в самом деле придется поменять ориентацию!
   – Черт, только не это! – вырвалось у Александры.
   Конечно, она имела в виду, что не собирается так долго ждать «часа мщения», но получилось-то совсем другое! Данька и Вано согласно заржали, и даже Рэй улыбнулся.
   – Не беспокойтесь, шеф, я не стану приносить в жертву самое святое, – заверил он. – Любого, кто будет покушаться на мою честь, я просто убью.
   – Ты с этим не шути, парень! – посерьезнел детектив. – Там собираются очень крутые ребята, и каждый со своей «группой поддержки». Так что если ты выкинешь какой-нибудь фортель – не надейся выбраться оттуда живым. Но первыми они тебя не тронут. Если будешь вести себя по уму, как договорились. Твой главный козырь – что ты настоящий иностранный бизнесмен, а не «подсадная утка». И ты им нужен, нужен как дойная коровка!
   От таких речей у Саши защемило сердце. Перед лицом реальной опасности, на которую она обрекала любимого человека, собственный план больше не казался ей безупречным.
   – Вано, ты уверен, что эти типы действительно собираются друг у друга дома по очереди, а не в каком-то одном, постоянном месте?
   – Они собираются друг у друга на квартирах, но это единственное, что мне удалось разузнать. Да еще – три-четыре имени, среди которых и наш общий друг Сережа Мыздеев. Всего постоянных членов клуба десять-двенадцать человек. Кстати, называется он «Голубая роза», а не «Голубая полночь». Чужаки практически не допускаются, так что твоему дружку, – сыщик отвесил Рэю насмешливый поклон, – крупно повезло!
   – Я все понял, – кивнул Рэй. – Главное – узнать, когда будет вечеринка у прокурора.
   – Точно. И еще – вернуться живым и невредимым. Иначе моя клиентка постарается во что бы то ни стало удержать из гонорара.
   Время близилось к одиннадцати, пора было расходиться – по одному и незаметно, как и подобает заговорщикам. Исключение составляли Саша и Рэй, этим двоим непременно надо было исчезнуть вместе и в одну сторону. Вано и в этом увидел повод прицепиться.
   – Детки, ваши амурные дела могут выйти вам боком. Твой приятель слишком хорошо засветился в этом городишке, чтоб позволить себе разгуливать под ручку с тобой!
   – Ты думаешь, за ним могут следить? – испугалась Александра.
   – Не будь наивной, крошка. Не могут – наверняка следят, я ему об этом говорил. Особенно после того, как прокуроришка обговорил с Вьетнамцем и другими его появление в клубе. Они не такие лохи, чтобы допускать в «семью» чужака, полагаясь только на его «визитную карточку» – банковский счет.
   – Что же делать?
   – Я бы дал хороший совет. Рэю следует вернуться в гостиницу прямо сейчас и тем же путем, каким я его доставил сюда. Но вы же все равно на него начихаете!
   Саша посмотрела на Рэя, ища ответа у него. Мысль, что придется расстаться сейчас и потерять целую ночь, была для нее невыносима. Но в вопросах безопасности она привыкла доверять Стасу, как бы это ни было ей противно. В конце концов, это его профессия!
   Африканец чуть заметно улыбнулся и перевел взгляд на детектива.
   – Почему обязательно под ручку, друг? Ты зря беспокоишься. Саша пойдет впереди, а я сзади, как будто мы совсем не вместе. Если кто-то меня увидит, то подумает, что какой-то глупый негр заблудился на окраине города...
   – Да нет проблем, ребята, я вас подвезу! – Это, конечно, подал голос Даня Кулик – вечная «палочка-выручалочка». – Тут всего-то крюк в десять минут, не стоит разговоров... А мой старикашка уж точно не привлечет внимания.
   Данька молча вел свой «москвичонок» по малолюдным улицам спального района, лавируя в глубоких колеях мокрого снега, перемешанного с грязью. Ему хотелось спать. Рэй и Саша сидели в обнимку сзади. Им спать не хотелось, но они тоже молчали, думая о своем. И никто не догадался хотя бы взглянуть, нет ли за ними «хвоста».
   Впрочем, они бы его все равно не заметили. Старенькая «Нива» Иванова-Вано, в которую знакомый автомеханик пересадил «сердце» быстроходного «ягуара», держалась на безопасном расстоянии.

24

   Писк «Ориента» на запястье вывел Бориса Феликсовича Жемчужникова из оцепенения, в которое его вверг многостраничный доклад. Восемь?!. Не может быть! Он просидел над этой мурой почти три часа!..
   Все давно разошлись, пора и самому трогаться, не ночевать же здесь... А куда, собственно, трогаться? Он сейчас один, жена в Европе. Тестюшка, Евгений Евгеньевич, устроил все в лучшем виде – дочка, молодой политолог, три месяца будет стажироваться в Оксфорде, а он, любимый зятюшка, отправится к ней в конце декабря, чтобы вместе провести рождественские каникулы где-нибудь на Лазурном берегу. Потом они вместе вернутся домой. А до тех пор – гуляй, братва!
   Может, стоит позвонить Анне? Давненько не виделись...
   Впрочем, насчет погулять – это он всегда успевает, жена – не стена. Да, они живут в одной квартире – вот уж полгода, иногда занимаются любовью, но это их обоих ни к чему не обязывает. У него своя жизнь, у Ларисы своя. Она намного моложе, только что закончила МГУ.
   Так Борис Феликсович Жемчужников к тридцати четырем годам наконец-то стал женатым человеком. Однако он при этом не потерял свободу, и тем самым выгодно отличался от подавляющего большинства женатых людей.
   Шеф маленького, но хитрого отдела службы информации очень серьезного предприятия подошел к единственному окошку своего кабинета и глянул на подсвеченную московскую улицу.
   Закинув руки за голову и глядя широко раскрытыми глазами в несуетную ночь, Борис больше не видел ее. Он видел другое время, другие места. Там никто еще не называл его Борисом Феликсовичем, ежеминутно напоминая об отце, которого он предал. Звали то Борькой, то Борисом (на иностранный манер – с ударением на «о»), звали «трепачом», «поручиком», «мушкетером», и почему-то это было гораздо приятнее...
   Он вспомнил, как чуть было не стал женатым человеком в первый раз – в том самом, девяносто первом... И все из-за собственной глупости! Из-за той дурацкой мальчишеской шалости с крадеными автомобилями. Черт попутал, а вернее, Серега, московский братец – царство ему небесное! Они с Филей только месяца два и поработали, разбирая угнанные тачки на запчасти, а ему чуть было не пришлось расплачиваться за это всю оставшуюся жизнь. Ольга каким-то образом прознала про их делишки и поставила ультиматум: или немедленно женишься на дочери моей подруги и выметаешься из квартиры, или...
   Тогда он почти целый месяц жил как в бреду, мучаясь этим «или – или». Ему хватило одного знакомства с толстым крокодилом и его мамашей-крокодилицей, чтобы начисто отвергнуть предполагаемую женитьбу. Вот тогда он точно потерял бы не только мужскую свободу, но и всякую надежду на радость жизни до конца своих дней! И Борис выбрал третий вариант – тот, на который никак не рассчитывала рыжая стерва.
   Она была слишком самоуверенна. Она уже предвкушала, как поселится на освобожденной жилплощади со своим хахалем – в той самой квартире, где родился он, Борька, где жил с отцом и мамой! Она уже праздновала победу над ним... Ее необходимо было убрать с дороги. Он это сделал – и никогда, ни на миг не пожалел о содеянном.
   Он жалел о другом, что на месте преступления – вернее, происшествия! – случайно, нелепо оказалась девчонка с зелеными глазами...
   Борис Феликсович зажмурился, словно от боли, и потряс головой, отгоняя видение. Что это с ним сегодня?.. Не сметь заходить в запретную зону! Не хватало еще заниматься самоедством сегодня, когда прошло столько лет и когда он в полном порядке – как никогда!
   Не сметь, не сметь!
   Борис Феликсович решительно задернул шторы и вернулся к столу. Надел пиджак из мягкого темно-серого букле, висевший на спинке полукресла. Кто-то ему сказал, что этот пиджак чертовски удачно оттеняет его глаза и волосы. Взгляд начальника отдела упал на роскошный, с золотым тиснением пригласительный билет, который секретарша Вероника положила на самое видное место. Да, конечно, ужин в будущую субботу. А он уже забыл. Надо будет подумать, с кем пойти. На такие мероприятия по этикету положено являться с дамой. Черт бы побрал этот этикет – иногда чувствуешь себя полным идиотом!
   Борису вспомнился прошлый прием. Наверное, опять будет этот высокий негритос, представляющий итальянскую корпорацию «Мазино индустрик». Тогда, в августе, он видел его впервые – может быть, потому, что сам первый раз оказался участником такой крутой бизнес-тусовки. Этот тип напомнил Жемчужникову кого-то – потому Борис и обратил на него внимание. Он тогда даже посмеялся над собой: ну кого, в самом деле, может напоминать негр? Только другого негра, они же все одинаковые! Разве что одни больше похожи на свою прародительницу обезьяну, а другие чуть меньше.
   Но этот итальянский негр, как ни странно, был совсем другого сорта. Даже Лариса сказала про него: «Какой лапочка!» И Борис вспомнил – он похож на того парня, который учился на курсе Александры и, кажется, даже бегал за ней. Разумеется, он тогда не приглядывался к какому-то там цветному. И напрочь не помнил, как его звали, хотя Шурка, кажется, говорила. Но это все равно не может быть он, тот был журналист. Да и при чем здесь Италия?..
   Через двое суток, в воскресенье, на той же самой конспиративной квартире Рэймонд Кофи отчитывался о блестящем завершении первого этапа операции «Голубая полночь». Иванову-Вано пришлось изрядно потрудиться, чтобы африканец смог здесь появиться, так как Вьетнамец, беспокоясь о здоровье нового «друга Ри», выставил свои посты чуть ли не на каждом этаже гостиницы «Брно».
   Рэю было приятно чувствовать себя героем дня. Его глаза блестели, и ровные белые зубы то и дело открывались в улыбке, когда он рассказывал о своих подвигах.
   – Я это узнал! Встреча в доме прокурора будет через две недели, – он взглянул на календарь, прикрепленный к стене. – Значит, четырнадцатого ноября.
   – Расскажи поподробнее! – потребовал детектив.
   – Ну, когда меня отнесли в ту, другую комнату, туда пришли прокурор и этот маленький, с узкими глазами... Его все называли просто Вьетнамец, без имени.
   – Считай, что это и есть его имя. Он вор в законе.
   – Вор в законе? Это как? Не понимаю...
   Саша усмехнулась и похлопала друга по плечу.
   – Рэйчик, не забивай этим свою умную голову. Бандит, одним словом.
   – Мафиози, – уточнил редактор «Воронского колокола». – Давай шпарь дальше.
   – Ну вот. Они пришли не сразу, а, по-моему, уже утром. Я лежал там на диване один и думал, что я дурак, слишком рано «напился» и теперь ничего не узнаю. Дверь оставалась открытой, но из-за музыки и смеха мне не было слышно разговоров. Потом вошел парень, одетый как женщина, блондинка. Его звали Алиса, я понял, что они его пригласили для меня...
   – О, подлый изменник! – Александра театральным жестом заломила руки.
   Африканец смущенно усмехнулся.
   – Да, я уже подумал, что сейчас мне придется трудно. Но этот Алиса ничего не успел сделать – Иисус милостив! Только он ко мне прижался, как тут вошли Вьетнамец и прокурор Сережа. Почти совсем голые. Я мычал и бры... брыкался – правильно? Вьетнамец прогнал этого Алису и сказал, что я никакой. Значит очень пьяный, да?
   – Точно, – хмыкнул Вано. – Выходит, ты их убедил.
   – Я очень старался. Там было большое растение... Я думаю, оно теперь алкоголик. Если бы я сам выпил все это, то я бы с вами сейчас не разговаривал!
   Все захохотали.
   – Вьетнамец подошел и посмотрел мне в глаз, вот так, – Рэй показал, как ему оттягивали веко. – Сказал, что черный совсем не умеет пить. Сережа ответил, что меня надо отвезти в отель, для меня удовольствия уже закончились. Вьетнамец пошутил по этому поводу, и они засмеялись. Потом они стали разговаривать. Немножко.
   – О чем они говорили?
   – Да так – ни о чем. Говорили про свое мероприятие, что все было в лучшем виде, как всегда у Вьетнамца. Сережа его хвалил как хозяина. Прокурор в гостях у бандита говорил ему комплименты! Вот только, говорит, наш негр нажрался как свинья. «Извини, Вьет, представления не получилось», – он так и сказал. Я очень жалел, что не могу дать ему ногой по зубам.
   – Что же дальше?
   – Дальше Вьетнамец ответил: «Ничего, мы его посмотрим у тебя через неделю. Я хочу, чтобы негр там был». Он очень плохо говорит по-русски, я еле-еле понимал... Тогда Сережа сказал: «Нет, я могу вас собрать только через две недели». Он объяснил, что седьмого ноября день смерти его отца, который умер год назад, и в этот день он будет с семьей. «Хорошо, – сказал Вьетнамец, – пусть будет через две недели. Тогда в следующую субботу мы соберемся у Леника без тебя». Они еще похлопали меня по лицу, посмеялись, а потом вышли. Еще через какое-то время я услышал, что вечеринка заканчивается. За мной пришли ребята, посадили в машину и отвезли в отель. По дороге я стал немножко приходить в себя. А остальное вы знаете.
   – Ну что ж, детки, все складывается неплохо, – подвел черту Вано. – Значит, ваша «голубая полночь» случится четырнадцатого. Времени у нас уйма, каждый знает, что ему делать, поэтому лишний раз светиться вместе не стоит. Следующую явку назначаем на среду, одиннадцатое ноября, в восемь вечера. А до того времени лично мне есть чем заняться.
   Он встретился глазами с Александрой и фыркнул.
   – Виноват, детка, превысил свои полномочия. Это тебе у нас по должности положено вести собрания.
   – Не стоит извиняться. У меня нет ни дополнений, ни вопросов. Вернее, один вопросик имеется: как обстоят дела с информацией на Жемчужникова?
   – Я же сказал – «мне есть чем заняться». Именно этого чиновного господина я и имел в виду. В следующую встречу передам тебе все, что удастся раскопать.
   – Кто еще, кроме меня, хочет кофе?
   Рэй вскочил с дивана и увлек с собой Сашу.
   – Пойдем, босс, сейчас ты у меня займешься грязной работой, будешь мыть посуду.
   На кухне он сказал:
   – Это очень удачно, что в следующую субботу прокурор Сережа занят – я тоже занят! Мне надо быть в Москве. Вернее, нам с тобой.
   Девушка обвила руками его шею.
   – Не имею ничего против, здесь все равно делать нечего. А зачем?
   – Седьмого ноября бизнес-ужин. Я уже получил приглашение. Думаю, мы должны пойти туда вместе, этикет требует присутствия дамы.
   Саша захлопала в ладоши.
   – Какой он славный, этот этикет! А у меня как раз завелась энная сумма, которую мне просто необходимо потратить в столичных магазинах.
   – Подожди, Саша, ты меня не поняла. Мы не просто так туда пойдем – там будет Борис.
   Радость погасла на лице девушки.
   – Нет, тогда я не могу. Ты что, Рэй? Он меня увидит, и весь мой план полетит к чертям!
   – Конечно, он тебя увидит. Но кто сказал, что он тебя узнает?
   «Черт возьми! А ведь он прав... И как я сама не догадалась?»
   – Ты думаешь, милый, что парик сделает меня достаточно неузнаваемой? Боюсь, совершить над собой пластическую операцию я уже не успею!
   – Саша, какая операция! Вполне достаточно цветных контактных линз. Твои глаза, понимаешь? Если они будут другие, он никогда не догадается... Прическа тебя уже сильно изменила, но можно еще посоветоваться с имиджмейкером. Ну, решайся!
   – Да что тут решаться, Рэйчик... Когда едем?
   – Летим. И прямо завтра утром. Наш детектив с его конспирацией меня уже достал!
   – Надеюсь, у вас хотя бы хватит ума не брать билеты на соседние места? – прозвучал насмешливый голос за спиной у Саши. – А что до детектива, который тебя достал, парень, то он явился сюда на запах твоего сбежавшего кофе!
   Строго говоря, это был не совсем ужин. Однако отсутствие необходимости рассаживаться в соответствии с чинами и безошибочно орудовать всем ассортиментом ножей и вилок ничуть не принижали это шоу для московской элиты в глазах его многочисленных участников и участниц.
   Среди последних никому не известная гостья столицы, на днях прилетевшая из провинциального Воронска, была, пожалуй, самой неискушенной. И хотя она целую неделю морально готовила себя к «первому балу», однако великолепие шведского стола и роскошь вечерних туалетов произвели на нее довольно сильное впечатление.
   И вместе с тем девушку не покидало чувство, что она не туда попала. Что к этому «потолку», на верхушку, всплыло... ну, словом, то, что обычно и всплывает. И потому она, Саша Александрова, хотела бы оказаться где-то в другом месте, но не здесь. Ей было очень неуютно в этом огромном шумном зале, среди дорогостоящих валютных шлюх, где умные лица над воротничками от Диора и тысячедолларовыми галстуками были почти такой же редкостью, как несчастная «Королева Виктория» тысяча восемьсот пятьдесят второго года...
   И все-таки было кое-что, ради чего стоило сюда пойти. Зеркала холла, которые слепили глаза стократно размноженными отражениями светильников, мрамора и позолоты, неожиданно показали Саше нечто еще более ослепительное: потрясающую пару, которая как будто сошла с обложки журнала или с экрана голливудской мелодрамы. Высокий белозубый негр атлетического сложения (по своему обыкновению, элегантный, как рояль) и платиновая блондинка с фигурой топ-модели – они дополняли друг друга столь же экстравагантно, сколь и эффектно.
   Александра подумала, что не зря она грохнула на свое простенькое платьице, открывающее спину и почти не скрывающее бедер, почти треть «гонорара», полученного от Рафика Мамедова. Его жемчужно-серый тон прекрасно оттенял матовую кожу девушки и ее голубые глаза. Она все еще не утратила своей бледности, в которой, благодаря стараниям косметологов и оживляющей силе любви, теперь нелегко было распознать последствия недавнего пребывания в зоне. Зато ее фигуре два месяца свободы явно пошли на пользу: она округлилась именно там, где это было необходимо.
   – Жаль, что придется потерять здесь полночи... Ты выглядишь потрясающе, Саша... Ой, Люба! – промурлыкал спутник ей на ушко, украшенное маленьким скромным брильянтиком.
   От этого подарка девушка никак не могла отказаться. Однако попытки любовника оплатить прочие ее счета отвергла так решительно, что это чуть было не привело к серьезной размолвке.
   – Что я слышу?! Ты уже готов изменить реальной Саше с какой-то мифической Любой, и только потому, что она голубоглазая блондинка? Стыдитесь, сеньор!
   – О Иисус, мне очень стыдно, но это действительно так! Все знают, что блондинки – любимый деликатес негров, не могу же я идти против моей черной природы...
   Сашины глаза, все еще не привыкшие к контактным линзам, резал нестерпимо яркий свет, он рассыпался по краям зрачка голубоватыми искрами. Это было немного утомительно, но красиво. В «электрических» искорках двигались фигуры расфуфыренных мужчин и женщин. Они раскланивались, жали и целовали друг другу руки, протягивали их за бокалами и закусками, собирались небольшими группками, расходились и снова сталкивались. Но Жемчужникова среди них не было видно.
   – Его тут нет! – прошептала «Люба».
   – Не может быть. Этикет не позволит пропустить такое мероприятие, если только он не при смерти.
   – Размечтался...
   Александре очень хотелось оказаться невидимой, чтобы оторваться от Рэя и спокойно обследовать все закоулки этого диковинного «гомопарка», как следует разглядеть его обитателей и найти тот единственный экземпляр, ради которого она сюда явилась. Но об этом можно было лишь только мечтать! Едва они переступили порог зала торжественных приемов, как Рэймонд Кофи тотчас же попал в магнитное поле пресловутого этикета, а вместе с ним и его очаровательная блондинка. Африканца на каждом шагу останавливали и заговаривали – по-русски, по-английски, по-итальянски, по-немецки. Он то и дело представлял Саше – то есть Любе – каких-то крутых мужиков, преимущественно иностранцев, и повторял им одни и те же слова: «Мой друг, референт одной московской фирмы». Ей говорили, что она чертовски мила, обворожительна и даже умопомрачительна, а Рэю – что ему крупно повезло, ей слюнявили ручку и шарили по ней липкими взглядами. Кажется, она имела здесь успех!
   – Рад вас видеть, господин Кофи! – проговорил у нее за спиной тенорок, который Саша почему-то сразу окрестила фальшивым, хотя его обладатель не исполнял оперную арию, а всего-навсего поздоровался.
   Она обернулась и увидела представительного лысоватого господина в золотых очках, лет пятидесяти с небольшим. Рядом с ним стояла со скучающим видом дородная дама в опушенном страусом декольте, которое явно не соответствовало ее возрасту. В руках оба держали бокалы с мартини.
   – Вы меня помните? Нас представил друг другу сеньор Танзатти.
   – О, разумеется! Как поживаете, Евгений Евгеньевич? Мадам...
   Отдав короткую дань этикету, Рэймонд познакомил со своей очаровательной спутницей господина Кондрашова и его супругу. Саша с интересом смотрела на того, о ком она до сих пор только слышала от Кулика и Вано. Это был отец той женщины, на которую Жемчужников ее променял. Однако странное шестое чувство говорило девушке, что этой пассивной «ролью без текста» участие Кондрашова в ее судьбе не ограничивается. Она была почему-то уверена, что улыбчивый господин, похожий на вузовского профессора, прочной ниточкой связан со всеми событиями, к которым имеет некоторое отношение и она сама. С событиями, которые уже произошли, происходят и еще произойдут...
   Евгений Евгеньевич сказал ей несколько приятных слов, но Саша сразу поняла, что его гораздо больше интересует Рэймонд Кофи как бизнесмен, нежели она как женщина.
   – Мои друзья в Воронске сообщили мне, что вы заинтересовались нашим чудесным городком? – спросил он с приятной улыбкой.
   – Они сообщили вам правду. Я только что вернулся из этого прекрасного города, где установил, как мне кажется, крайне полезные для нашего бизнеса контакты.
   – Вот как? Рад это слышать. Вам не приходилось прежде бывать в наших краях, не так ли?
   – Ну что вы, Евгений Евгеньевич, конечно, приходилось. Не только бывал – в свое время я учился в Воронске целых пять лет.
   – Что вы говорите?! Я не знал.
   – О, это было так давно, что уже не считается. Я все забыл, кроме того, что был тогда молодой и глупый! – Рэй непринужденно рассмеялся.
   «Конечно, он был вынужден сказать правду, это ведь проще простого проверить. Может быть, они уже проверили – потому он и спросил... Ведь эта „ворона из провинции“ не забыла о своем родном гнезде. Да и как забыть, если Соколов и вся бывшая стая высиживают там для нее золотые яички!»
   И тут Александра наконец-то увидела его.
   Он уверенно прокладывал себе путь среди сытого гомона элитной тусовки, а где-то на втором плане мелькала эффектная брюнетка со стрижкой «каре», с бледным лицом и кроваво-красными губами, типичная женщина-вамп. Саша усмехнулась про себя: «Что ж, по крайней мере, Борис Феликсович не изменил своим вкусам».
   Он приближался, и сквозь «электрические» искорки Сашиного обманно-голубого взгляда сияла его располагающая белозубая улыбка. Когда-то действие этой улыбки на восемнадцатилетнюю девчонку в самом деле было подобно действию электрической молнии. Но то осталось в далеком прошлом. Сейчас Саша видела только мужчину, не то чтоб совсем постороннего, но и не знакомого, еще не стареющего, но уже далеко не юного, не маленького и не высокого, не худого и не толстого, далеко не урода, но отнюдь не красавца. Он был холен, отлично одет и имел внешность и манеры провинциальной знаменитости. Он производил впечатление человека в полном порядке.