Она приблизилась к полотну и смогла различить в правом нижнем углу черные буквы: «Les femmes trompent comme les hommes». Яна знала французский в достаточной мере, чтобы суметь перевести эту фразу: «Женщины обманывают также, как и мужчины». Смысл ее видения стал ясен ей самой. Сидя перед Вероникой, она видела эту комнату, когда сюда входила знакомая последней.
А вот и девушка – Яна посмотрела на большую, заключенную в деревянную рамку фотографию. На ней дочь Вячеслава стояла, облокотившись на стол из черного дерева, на котором застыла негритянская маска. Яна машинально сунула руку в карман, достала сигареты и зажигалку, нервно закурила, продолжая рассматривать фото. На нем Рита была облачена в подобие сари, открывавшим одно плечо. На шее – восточное украшение, на руке – серебряный браслет в виде трех параллельных цепочек, на пальце – кольцо с изумрудом. Шкаф-купе был открыт. Яна подошла к нему, едва не споткнувшись о красную сумку. Она подцепила ее за две тонкие стильные ручки и подвинула. В одном из отделений шкафа висело несколько мужских костюмов.
– Ну что ты здесь копаешься? – возник на пороге покручивающий ус Руденко, – моим парням надо прочесать территорию.
– Дай мне пару минут, – умоляюще посмотрела на Три семерки Яна, – что-то меня беспокоит.
– Давай заканчивай. Видит Бог, нет тут ничего интересного, – он прошел к окну, окинув комнату сонным взглядом.
– Это и есть его дочка?
Руденко кивнул на висевшую на стене фотографию.
– Да. Вероника, моя клиентка, разыскивала ее, потому ко мне и обратилась.
– Лучше бы к нам обратилась, – зычно хохотнул Руденко.
– Сема, я тебя прошу, дай мне поколдовать, – Яна тронула рукой один из костюмов.
Ее сигарета неожиданно погасла. Она чертыхнулась и полезла в карман за зажигалкой. Яна стояла возле шкафа и не могла понять, почему чувствовала такую тревогу. Ее руки дрожали. Она выронила сигарету. Руденко с видимым беспокойством наблюдал за нею.
– Этак ты, матушка, квартиру спалишь, – укоризненно качнул он головой. – Что с тобою? «Байки из склепа»? – пошутил он. – У меня сын-оболтус их смотрит…
– Сема, еще минута и я освобожу комнату, – она выразительно взглянула на Руденко.
– Хорошо-хорошо, – поднял он вверх руки, – только будь осторожна с этим.
Он кивнул на пол, где валялась сигарета. Как только он покинул комнату, Яна присела на корточки и подняла потухшую сигарету, но снова зажигать ее медлила. Она протянула руку и опять коснулась того самого костюма, потом, собравшись вся, сняла его с вешалки. Обычный темно-синий деловой костюм. Но у Яны было такое ощущение, что его ткань заряжена мощной энергией.
«Странно», – подумала Яна, усаживаясь на пол. Она запрокинула голову и прикрыла веки. Внезапно она почувствовала себя разбитой. Она сегодня много работала, ей нужно отдохнуть. Яна с усилием поднялась, не понимая, отчего так горестно сжалось у нее сердце. Вслед за щемящим беспокойством ее душу поглотил самый настоящий страх. Она ценой громадных усилий подавила его в себе и, взяв ножницы, как в тумане, срезала пуговицу с пиджака. Опустив ее в карман, поплелась в гостиную.
Когда Яна вышла из спальни, она была бледной, как полотно.
– Ну-ка, мальцы, – раздался бас Руденко, который увидел, что у Яны подгибаются ноги.
Двое ментов в бронежилетах удивленно посмотрели сначала на начальника, потом на Яну.
– Держите ее, – Руденко сам уже спешил к Яне.
Он и еще один мент усадили ее на распотрошенный диван. Джемма растянулась у ее ног.
– Как ты?
– Ничего, – отдышалась Яна. – Что-то сердце защемило.
– Поколдовала? – усмехнулся Руденко.
– Что-то здесь нечисто, – наконец выговорила Яна.
– Я и сам знаю, что что-то здесь нечисто, – весело сказал Три семерки, делая знак своим подчиненным.
Те устремились в спальню.
– Ее папаша, – снова заговорил Руденко, – месяц, как сгорел. Представь себе, в собственном гараже. Опознали по часам и кольцу.
– Вероника сказала мне, что он погиб, – Яна немного успокоилась.
– А зачем она искала его дочь? – сузил свои маленькие голубые глазки Руденко.
– Перед смертью отец девушки задолжал Веронике крупную сумму денег и она хотела получить долг с Риты.
– Ха, – ударил себя по толстой ляжке Руденко, – а не она ли замешана в исчезновении Горбушкиной?
Гордый и довольный собой, Руденко счастливо заулыбался.
– Нет, – решительно сказала Яна, – девушку похитили двое парней, я отчетливо это видела.
– Видела она, – недоверчиво крякнул Три семерки, – это ж все-таки не наука. Ну да, есть совпадения, иногда из того, что ты говорила, что-то сбывалось, согласен, но все время пользоваться этой чертовщиной…
Руденко скосил на Яну хитрые хохляцкие глаза.
– Это не чертовщина…
Яна вдруг замолчала, она знала, что спорить с Руденко на тему паранормальных явлений – напрасный труд.
– Ну тогда, может быть, ты скажешь нам, где эти двое нынче обитают?
– С удовольствием, – лукаво улыбнулась Яна, – только не сейчас. Сегодня мой рабочий день сегодня окончен.
– А что, у колдунов и ведьм тоже есть график работы? Может, и профсоюзы имеются?
Три семерки загоготал.
– Ну что там? – рявкнул он, когда из спальни появились его люди.
Те выпятили губы и все как один разочарованно пожали плечами.
– Так я и знал! – снова ударил он себя по ляжке. – Похоже, папаша этой милашки не только твоей клиентке задолжал, иначе зачем ее похищать? Он ведь крутым бизнесменом был, потому и погорел, – философски закончил он.
– Значит, Веронику тоже похитили, – тихо произнесла Яна.
– Она, ты говоришь, как раз в это время сюда пришла?
– Да, узнала, что Рита здесь.
– Прибежала долг, значит, получать, – ковыряя в зубах, пробубнил Руденко, – а саму до кучи прихватили. Если только, конечно, она не в сговоре с этими недоносками…
Он подозрительно покосился на Яну, ласкавшую рукой пса.
– Да не в сговоре она, – улыбнулась та, – иначе как так получилось, что похитители оказались в квартире раньше нее?
– Следили за хатой, вот как, – по-стариковски мудро прогнусавил Руденко, – да-а… Только этого дела мне не хватало. Ищи ветра в поле!
Яна глотнула воздуха, достала карту «Царство живых».
На ней, слегка заслоняя открывавшуюся сквозь стрельчатое полукружье двери перспективу, стояла похожая на нимфу девушка, державшая волшебный сосуд с изрезанными краями. Над сосудом змеиными кольцами, все более расширяясь и принимая менее витиеватые очертания, вились испарения чудодейственного нектара.
Яна попробовала сосредоточиться на фотографии, увиденной ею в спальне. Она в мельчайших подробностях воскресила в памяти Ритино лицо, ее острые плечи, тонкие руки и пристальный взгляд исподлобья. Попыталась увидеть ее ауру. У нее ничего не получилось. Ясновидение с наскоку не давалось, да и сил уже было потрачено много. Яна возобновила попытку, мысленно отдаляясь от Руденко, от его производящих обыск людей и от самой квартиры.
Аура, прорезавшаяся сквозь абсолютный мрак, застилавший видение, была стянута влево. Это означало только одно: человек, которому она принадлежит, испытывает страх. Постепенно стянутая к левой стороне граница стала кривиться. В ней появились четко различимые зубцы, которые быстро углублялись. «Конфликт», – подумала Яна и попробовала идентифицировать сильные эмоции, считанные ею с энергетического рисунка, с тем тягостным душевным состоянием, которое овладело ею в спальне. Нет, аура, туманно горевшая и плавившаяся перед ее внутренним взором, не совпадала с аурой другого существа, чье мучительное беспокойство и тревога сковывали сердце Яны несколько минут назад. Ауры были разными.
– Она жива, но очень напугана, – сказала Яна, как только вновь увидела себя сидящей рядом с Руденко на диване, – и к тому же с кем-то в конфликте.
– Ну понятно, – хохотнул Руденко, – с теми, кто ее похитил.
– И еще кое с кем, – твердо произнесла Яна.
– Жива, значит, говоришь, – почесал в затылке Три семерки, – слышь, Ян, а мою жену ты, случайно, вычислить не можешь?
Он заливисто засмеялся.
– «Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи!», – не унимался он. – Чую, Клавка изменяет мне. А? – фамильярно толкнул он Яну в плечо. – Смотрю я на тебя, красивая баба, а какой-то херней занимаешься. Ты лучше найди себе мужика. Тебе ведь просто жить с ним будет, – весело подмигнул он немного смутившейся Яне, – ты ж его насквозь видеть будешь. Он еще и подумать не успеет, а ты его уже раскусила! Все его мысли греховные, – сделал он в воздухе широкий жест, – перед тобой как на пленке. Не-е, – с притворной тяжестью вздохнул он, – ему не позавидуешь. Может, поэтому ты и живешь одна? Как жить с людьми, когда все их мысли знаешь?
Три семерки задумчиво почесал свой широкий, изборожденный глубокими продольными морщинами лоб.
– Товарищ лейтенант… – сержант, попытался доложить по форме, но Три семерки махнул рукой.
– Что там у тебя?
– Соседи, которые звонили в милицию, живут через стену, – сержант показал большим пальцем себе за спину. – Сначала они услышали щелчок – хлопнула входная дверь… ну и заинтересовались, не дочь ли это Горбушкина, потому что до этого целый месяц здесь никого не было. Да вы и сами знаете.
– Знаю, знаю, – поморщился Руденко, – дальше давай.
– Ну, что дальше, – сержант выпятил губы, и почесал затылок, – дальше они стали прислушиваться, а жена даже решила посмотреть в дверной глазок, – усмехнулся он, – прямо сыщица какая-то. Похоже, сначала здесь действительно появилась Рита Горбушкина – по описанию подходит. Через несколько минут эта соседка, что дежурила у глазка, увидела, что в квартиру вошли еще двое.
– Кто такие? – прервал сержанта Руденко.
– Она не знает, – поморщился сержант, – говорит, что видела их в первый раз. Оба здоровенные, похоже, из этих, из братков. Думаю, они знали, что Рита должна здесь появиться…
– Я не спрашиваю, о чем ты думаешь, – грубо осадил его лейтенант, – ты мне факты давай.
– Так я ж и говорю, – насупился сержант, – факт, что эти братки ждали дочку Горбушкина, – эти соседи-то видели, как они их увозили – у них окна во двор выходят.
– Сто-оп, – заорал на него Руденко, – ну что за люди, а? Давай все по порядку и точнее. Ты кроме местоимений какие-нибудь слова знаешь?
– Какие? – сержант ошалело уставился на своего начальника.
– А-а, – Три семерки в сердцах резанул воздух ладонью и посмотрел на Милославскую. – Видишь, с кем приходится работать?! Так, Игорь, – уже спокойнее произнес он, – значит, если я правильно тебя понял, кто-то неизвестный вошел в квартиру, а вскоре туда же вошли еще двое мужчин, правильно?
– Так точно, товарищ лейтенант, – вздохнул сержант.
– Дальше, Игорь.
– Муж соседки, – медленно продолжил Игорь, – услышал за стеной какой-то шум, не очень громкий, и ему показалось, что в квартире кто-то вскрикнул. Потом, как говорит соседка, которая стояла у глазка, к входной двери подошла женщина с рыжими волосами, она сказала, что несколько раз видела, как она приезжала сюда раньше.
– Это Вероника, – Яна посмотрела на Руденко, – у нее рыжие волосы.
– Хорошо, – кивнул лейтенант, – дальше, Игорек.
– Видимо, дамочка торопилась, – пояснил сержант, – она тяжело дышала и явно была взволнована. Она позвонила в дверь, кто-то открыл, и рыжая там очень быстро исчезла. Еще минут через десять-пятнадцать из квартиры вышли четверо: двое братков и две женщины.
– Что значит вышли? – уточнил лейтенант. – Как вышли?
– Ну, этой соседке показалось, что они как-то необычно двигались. Вроде бы они поддерживали женщин. Да, в одной из них Людмила Петровна – это соседка – опознала дочь Горбушкина. Ей показалось, что женщины были вроде как в отключке, поэтому-то она и позвонила в милицию.
Сержант несколько замешкался.
– Сразу после того, как они сели в лифт? – помог ему Руденко.
– А-а, нет, – как бы вспомнив, обрадованно сказал Игорь, – Людмила Петровна кинулась к мужу, который в это время уже глядел в окно. И они вместе увидели, как женщин сажают в машины. Ту, что похожа на дочку Горбушкина, усадили в большую темно-синюю иномарку, а рыжую – в маленькую, желтую. Обе машины сразу же рванули с места. Вот после этого-то Людмила Петровна нам и позвонила. Думаю, их похитили, товарищ лейтенант.
– Я же сказал, – со вздохом произнес Три семерки, – от тебя не требуется думать. Что в квартире?
– Отпечатков полно, все собрали, пробьем по компьютеру, больше ничего особенного не обнаружено, – закончил сержант.
– Хорошо, иди, – отпустил его лейтенант, – запротоколируй все показания соседей, ну, сам знаешь.
Проведя руками по волосам ото лба к затылку, Три семерки вздохнул и тяжело опустился на рваный диван.
– Ну и что вы об этом думаете, Яна Борисовна? – почти официально обратился он к Милославской, которая продолжала стоять.
– Если бы соседи позвонили пораньше, вы могли бы их застать, – заметила Милославская. – Тогда все было бы проще, а теперь придется искать.
– Это я и сам знаю, – лейтенант достал из кармана сигареты и протянул пачку Милославской.
Она отрицательно покачала головой.
– Как хочешь, – Руденко достал сигарету и закурил. – Понятно, что Вероника попала к этим ребятам случайно, под горячую руку, так сказать, – он выпустил изо рта густую струю дыма, – а вот как они узнали, что Рита Горбушкина сегодня будет здесь? Не караулили же они ее целый месяц!.. А может, у них теперь в штате свой экстрасенс имеется, а?
– Я, пожалуй, пойду, если ты не возражаешь, – Яна потрепала Джемму по большой голове и собиралась уже пойти к выходу, но Руденко остановил ее.
– Погоди-ка, – он пододвинул Яне Борисовне стул, – садись. Значит, ты говоришь, что Вероника дала Горбушкину незадолго до его смерти большую сумму денег?
– Так она сказала, – Милославская села и достала сигарету.
– А ты считаешь, что это не так? – Три семерки нервно потеребил ус, достал зажигалку и поднес горящий фитиль Милославской.
– Почему же, – она с удовольствием затянулась, – скорее всего, так оно и было.
– Ты в этом сомневаешься?
– Я всегда сомневаюсь, – Яна откинула с лица блестящую черную прядь и закинула ногу на ногу, – а ты? Или ментам нельзя сомневаться?
– Не дави на меня, – крупное лицо лейтенанта начало краснеть от напряжения, – я просто стараюсь разобраться.
– Кажется, сегодня я ничем не смогу тебе помочь, я слишком устала, – не найдя ничего подходящего, Милославская стряхнула пепел с сигареты на пол.
– Это мы сейчас исправим, – загадочным тоном произнес лейтенант и окликнул одного из автоматчиков.
Тот подошел. Три семерки что-то шепнул ему на ухо и подтолкнул в спину рукой.
– Давай скоренько.
Вскоре автоматчик вернулся, неся в руках пузатую бутылку с прозрачной желтоватой жидкостью и пару хрустальных стаканов. Сгребя с маленького журнального столика мусор локтем, он поставил бутылку и стаканы на него и подкатил к лейтенанту.
– Вот, – Руденко посмотрел на золотистую этикетку, – «Чивас Регал» – с трудом прочитал он название, – двенадцатилетней выдержки. Это тебе поможет.
Не слушая возражений Яны Борисовны, он наполовину наполнил стаканы и один подал Милославской.
– Не портвейн, конечно, но… – он сделал несколько глотков и поставил стакан на стол. – Давай, давай, настоящий шотландский виски.
– Виски – настоящее, – поправила его Яна, – но, возможно, что ты прав, – она сделала большой глоток и почувствовала, как жидкость теплой волной мягко прокатилась по горлу, быстро согревая тело.
– Я вот помню, был портвейн «Семьсот семьдесят седьмой», – с ностальгической ноткой в голосе произнес Руденко, – вот это был напиток! Не то что это скотское виски.
– Не бухти, – бросила Яна и снова поднесла стакан ко рту, – скажи лучше, как погиб Горбушкин.
– Я же тебе говорил, – Руденко откинулся на спинку дивана, – сгорел в собственном гараже. Там у него канистра с бензином была, так она жахнула дай Бог.
– А почему загорелось?
– Закурил, вот бензиновые пары и воспламенились, – пояснил Руденко.
– Машина тоже сгорела?
– Нет, машины там не было.
– А где она была? – Яна маленькими глотками потягивала янтарную жидкость.
– Машину так и не обнаружили, – покачал головой лейтенант.
– Что же Горбушкин делал в гараже?
– Что он там делал, мы теперь никогда не узнаем, – Руденко тоже потягивал из своего стакана. Его опознали только по перстню и именным часам – обгорел сильно.
– Кто опознал?
– Соседи.
– А разве это не должны делать родственники?
– Должны-то должны, – развел руками Три семерки, – только из родственников у него одна дочь, да и та куда-то исчезла. Где мы только ее ни искали…
– Значит, в принципе, обгоревший труп, обнаруженный в гараже, может быть чей угодно?
– Слушай, мать, – Руденко допил виски и закурил, – что-то сегодня мне твои вопросы не очень нравятся, я бы даже сказал, они мне очень сегодня не нравятся. Что это на тебя нашло? Ты на что это намекаешь? А может, ты что-нибудь знаешь, тогда поделись.
– Я ни на что не намекаю, Сема, – Яна поднялась и направилась к выходу, – и делиться мне с тобой нечем. А если вы убийство списали на несчастный случай, так я об этом никому рассказывать не собираюсь, не волнуйся.
– Нет, ты скажи, – лейтенант бросился за ней, но Джемма предупреждающе рыкнула, и он остановился, – ты мне все-таки скажи, – крикнул он вдогонку, – про какое это убийство ты говоришь?
У выхода из гостиной Яна остановилась и обернулась.
– Ты же не дурак, Сема, ну подумай. Если в гараже оказался не Горбушкин, которого, как я понимаю, не опознали, то это кто-то другой. Это тебе труп номер один. А если это не Горбушкин, тогда где он? Возможно, это будет труп номер два. Достаточно?
– Да, да, да, – лейтенант поднял руки вверх, – хватит с меня на сегодня, а то ты еще какой-нибудь труп придумаешь. Что собираешься делать?
– Сегодня – отдыхать, а завтра – посмотрим. Вообще-то у меня клиент пропал, хотя она мне за все уже заплатила…
– По-ни-ма-ю, – протянул Руденко, – если узнаешь чего-нибудь новенькое, ну, из космических там сфер – позвони, ладно?
– Ладно, – снисходительно улыбнулась Милославская, – ты тоже звони.
– Непременно, непременно, – кивнул Три семерки и отправился допивать виски.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
А вот и девушка – Яна посмотрела на большую, заключенную в деревянную рамку фотографию. На ней дочь Вячеслава стояла, облокотившись на стол из черного дерева, на котором застыла негритянская маска. Яна машинально сунула руку в карман, достала сигареты и зажигалку, нервно закурила, продолжая рассматривать фото. На нем Рита была облачена в подобие сари, открывавшим одно плечо. На шее – восточное украшение, на руке – серебряный браслет в виде трех параллельных цепочек, на пальце – кольцо с изумрудом. Шкаф-купе был открыт. Яна подошла к нему, едва не споткнувшись о красную сумку. Она подцепила ее за две тонкие стильные ручки и подвинула. В одном из отделений шкафа висело несколько мужских костюмов.
– Ну что ты здесь копаешься? – возник на пороге покручивающий ус Руденко, – моим парням надо прочесать территорию.
– Дай мне пару минут, – умоляюще посмотрела на Три семерки Яна, – что-то меня беспокоит.
– Давай заканчивай. Видит Бог, нет тут ничего интересного, – он прошел к окну, окинув комнату сонным взглядом.
– Это и есть его дочка?
Руденко кивнул на висевшую на стене фотографию.
– Да. Вероника, моя клиентка, разыскивала ее, потому ко мне и обратилась.
– Лучше бы к нам обратилась, – зычно хохотнул Руденко.
– Сема, я тебя прошу, дай мне поколдовать, – Яна тронула рукой один из костюмов.
Ее сигарета неожиданно погасла. Она чертыхнулась и полезла в карман за зажигалкой. Яна стояла возле шкафа и не могла понять, почему чувствовала такую тревогу. Ее руки дрожали. Она выронила сигарету. Руденко с видимым беспокойством наблюдал за нею.
– Этак ты, матушка, квартиру спалишь, – укоризненно качнул он головой. – Что с тобою? «Байки из склепа»? – пошутил он. – У меня сын-оболтус их смотрит…
– Сема, еще минута и я освобожу комнату, – она выразительно взглянула на Руденко.
– Хорошо-хорошо, – поднял он вверх руки, – только будь осторожна с этим.
Он кивнул на пол, где валялась сигарета. Как только он покинул комнату, Яна присела на корточки и подняла потухшую сигарету, но снова зажигать ее медлила. Она протянула руку и опять коснулась того самого костюма, потом, собравшись вся, сняла его с вешалки. Обычный темно-синий деловой костюм. Но у Яны было такое ощущение, что его ткань заряжена мощной энергией.
«Странно», – подумала Яна, усаживаясь на пол. Она запрокинула голову и прикрыла веки. Внезапно она почувствовала себя разбитой. Она сегодня много работала, ей нужно отдохнуть. Яна с усилием поднялась, не понимая, отчего так горестно сжалось у нее сердце. Вслед за щемящим беспокойством ее душу поглотил самый настоящий страх. Она ценой громадных усилий подавила его в себе и, взяв ножницы, как в тумане, срезала пуговицу с пиджака. Опустив ее в карман, поплелась в гостиную.
Когда Яна вышла из спальни, она была бледной, как полотно.
– Ну-ка, мальцы, – раздался бас Руденко, который увидел, что у Яны подгибаются ноги.
Двое ментов в бронежилетах удивленно посмотрели сначала на начальника, потом на Яну.
– Держите ее, – Руденко сам уже спешил к Яне.
Он и еще один мент усадили ее на распотрошенный диван. Джемма растянулась у ее ног.
– Как ты?
– Ничего, – отдышалась Яна. – Что-то сердце защемило.
– Поколдовала? – усмехнулся Руденко.
– Что-то здесь нечисто, – наконец выговорила Яна.
– Я и сам знаю, что что-то здесь нечисто, – весело сказал Три семерки, делая знак своим подчиненным.
Те устремились в спальню.
– Ее папаша, – снова заговорил Руденко, – месяц, как сгорел. Представь себе, в собственном гараже. Опознали по часам и кольцу.
– Вероника сказала мне, что он погиб, – Яна немного успокоилась.
– А зачем она искала его дочь? – сузил свои маленькие голубые глазки Руденко.
– Перед смертью отец девушки задолжал Веронике крупную сумму денег и она хотела получить долг с Риты.
– Ха, – ударил себя по толстой ляжке Руденко, – а не она ли замешана в исчезновении Горбушкиной?
Гордый и довольный собой, Руденко счастливо заулыбался.
– Нет, – решительно сказала Яна, – девушку похитили двое парней, я отчетливо это видела.
– Видела она, – недоверчиво крякнул Три семерки, – это ж все-таки не наука. Ну да, есть совпадения, иногда из того, что ты говорила, что-то сбывалось, согласен, но все время пользоваться этой чертовщиной…
Руденко скосил на Яну хитрые хохляцкие глаза.
– Это не чертовщина…
Яна вдруг замолчала, она знала, что спорить с Руденко на тему паранормальных явлений – напрасный труд.
– Ну тогда, может быть, ты скажешь нам, где эти двое нынче обитают?
– С удовольствием, – лукаво улыбнулась Яна, – только не сейчас. Сегодня мой рабочий день сегодня окончен.
– А что, у колдунов и ведьм тоже есть график работы? Может, и профсоюзы имеются?
Три семерки загоготал.
– Ну что там? – рявкнул он, когда из спальни появились его люди.
Те выпятили губы и все как один разочарованно пожали плечами.
– Так я и знал! – снова ударил он себя по ляжке. – Похоже, папаша этой милашки не только твоей клиентке задолжал, иначе зачем ее похищать? Он ведь крутым бизнесменом был, потому и погорел, – философски закончил он.
– Значит, Веронику тоже похитили, – тихо произнесла Яна.
– Она, ты говоришь, как раз в это время сюда пришла?
– Да, узнала, что Рита здесь.
– Прибежала долг, значит, получать, – ковыряя в зубах, пробубнил Руденко, – а саму до кучи прихватили. Если только, конечно, она не в сговоре с этими недоносками…
Он подозрительно покосился на Яну, ласкавшую рукой пса.
– Да не в сговоре она, – улыбнулась та, – иначе как так получилось, что похитители оказались в квартире раньше нее?
– Следили за хатой, вот как, – по-стариковски мудро прогнусавил Руденко, – да-а… Только этого дела мне не хватало. Ищи ветра в поле!
Яна глотнула воздуха, достала карту «Царство живых».
На ней, слегка заслоняя открывавшуюся сквозь стрельчатое полукружье двери перспективу, стояла похожая на нимфу девушка, державшая волшебный сосуд с изрезанными краями. Над сосудом змеиными кольцами, все более расширяясь и принимая менее витиеватые очертания, вились испарения чудодейственного нектара.
Яна попробовала сосредоточиться на фотографии, увиденной ею в спальне. Она в мельчайших подробностях воскресила в памяти Ритино лицо, ее острые плечи, тонкие руки и пристальный взгляд исподлобья. Попыталась увидеть ее ауру. У нее ничего не получилось. Ясновидение с наскоку не давалось, да и сил уже было потрачено много. Яна возобновила попытку, мысленно отдаляясь от Руденко, от его производящих обыск людей и от самой квартиры.
Аура, прорезавшаяся сквозь абсолютный мрак, застилавший видение, была стянута влево. Это означало только одно: человек, которому она принадлежит, испытывает страх. Постепенно стянутая к левой стороне граница стала кривиться. В ней появились четко различимые зубцы, которые быстро углублялись. «Конфликт», – подумала Яна и попробовала идентифицировать сильные эмоции, считанные ею с энергетического рисунка, с тем тягостным душевным состоянием, которое овладело ею в спальне. Нет, аура, туманно горевшая и плавившаяся перед ее внутренним взором, не совпадала с аурой другого существа, чье мучительное беспокойство и тревога сковывали сердце Яны несколько минут назад. Ауры были разными.
– Она жива, но очень напугана, – сказала Яна, как только вновь увидела себя сидящей рядом с Руденко на диване, – и к тому же с кем-то в конфликте.
– Ну понятно, – хохотнул Руденко, – с теми, кто ее похитил.
– И еще кое с кем, – твердо произнесла Яна.
– Жива, значит, говоришь, – почесал в затылке Три семерки, – слышь, Ян, а мою жену ты, случайно, вычислить не можешь?
Он заливисто засмеялся.
– «Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи!», – не унимался он. – Чую, Клавка изменяет мне. А? – фамильярно толкнул он Яну в плечо. – Смотрю я на тебя, красивая баба, а какой-то херней занимаешься. Ты лучше найди себе мужика. Тебе ведь просто жить с ним будет, – весело подмигнул он немного смутившейся Яне, – ты ж его насквозь видеть будешь. Он еще и подумать не успеет, а ты его уже раскусила! Все его мысли греховные, – сделал он в воздухе широкий жест, – перед тобой как на пленке. Не-е, – с притворной тяжестью вздохнул он, – ему не позавидуешь. Может, поэтому ты и живешь одна? Как жить с людьми, когда все их мысли знаешь?
Три семерки задумчиво почесал свой широкий, изборожденный глубокими продольными морщинами лоб.
– Товарищ лейтенант… – сержант, попытался доложить по форме, но Три семерки махнул рукой.
– Что там у тебя?
– Соседи, которые звонили в милицию, живут через стену, – сержант показал большим пальцем себе за спину. – Сначала они услышали щелчок – хлопнула входная дверь… ну и заинтересовались, не дочь ли это Горбушкина, потому что до этого целый месяц здесь никого не было. Да вы и сами знаете.
– Знаю, знаю, – поморщился Руденко, – дальше давай.
– Ну, что дальше, – сержант выпятил губы, и почесал затылок, – дальше они стали прислушиваться, а жена даже решила посмотреть в дверной глазок, – усмехнулся он, – прямо сыщица какая-то. Похоже, сначала здесь действительно появилась Рита Горбушкина – по описанию подходит. Через несколько минут эта соседка, что дежурила у глазка, увидела, что в квартиру вошли еще двое.
– Кто такие? – прервал сержанта Руденко.
– Она не знает, – поморщился сержант, – говорит, что видела их в первый раз. Оба здоровенные, похоже, из этих, из братков. Думаю, они знали, что Рита должна здесь появиться…
– Я не спрашиваю, о чем ты думаешь, – грубо осадил его лейтенант, – ты мне факты давай.
– Так я ж и говорю, – насупился сержант, – факт, что эти братки ждали дочку Горбушкина, – эти соседи-то видели, как они их увозили – у них окна во двор выходят.
– Сто-оп, – заорал на него Руденко, – ну что за люди, а? Давай все по порядку и точнее. Ты кроме местоимений какие-нибудь слова знаешь?
– Какие? – сержант ошалело уставился на своего начальника.
– А-а, – Три семерки в сердцах резанул воздух ладонью и посмотрел на Милославскую. – Видишь, с кем приходится работать?! Так, Игорь, – уже спокойнее произнес он, – значит, если я правильно тебя понял, кто-то неизвестный вошел в квартиру, а вскоре туда же вошли еще двое мужчин, правильно?
– Так точно, товарищ лейтенант, – вздохнул сержант.
– Дальше, Игорь.
– Муж соседки, – медленно продолжил Игорь, – услышал за стеной какой-то шум, не очень громкий, и ему показалось, что в квартире кто-то вскрикнул. Потом, как говорит соседка, которая стояла у глазка, к входной двери подошла женщина с рыжими волосами, она сказала, что несколько раз видела, как она приезжала сюда раньше.
– Это Вероника, – Яна посмотрела на Руденко, – у нее рыжие волосы.
– Хорошо, – кивнул лейтенант, – дальше, Игорек.
– Видимо, дамочка торопилась, – пояснил сержант, – она тяжело дышала и явно была взволнована. Она позвонила в дверь, кто-то открыл, и рыжая там очень быстро исчезла. Еще минут через десять-пятнадцать из квартиры вышли четверо: двое братков и две женщины.
– Что значит вышли? – уточнил лейтенант. – Как вышли?
– Ну, этой соседке показалось, что они как-то необычно двигались. Вроде бы они поддерживали женщин. Да, в одной из них Людмила Петровна – это соседка – опознала дочь Горбушкина. Ей показалось, что женщины были вроде как в отключке, поэтому-то она и позвонила в милицию.
Сержант несколько замешкался.
– Сразу после того, как они сели в лифт? – помог ему Руденко.
– А-а, нет, – как бы вспомнив, обрадованно сказал Игорь, – Людмила Петровна кинулась к мужу, который в это время уже глядел в окно. И они вместе увидели, как женщин сажают в машины. Ту, что похожа на дочку Горбушкина, усадили в большую темно-синюю иномарку, а рыжую – в маленькую, желтую. Обе машины сразу же рванули с места. Вот после этого-то Людмила Петровна нам и позвонила. Думаю, их похитили, товарищ лейтенант.
– Я же сказал, – со вздохом произнес Три семерки, – от тебя не требуется думать. Что в квартире?
– Отпечатков полно, все собрали, пробьем по компьютеру, больше ничего особенного не обнаружено, – закончил сержант.
– Хорошо, иди, – отпустил его лейтенант, – запротоколируй все показания соседей, ну, сам знаешь.
Проведя руками по волосам ото лба к затылку, Три семерки вздохнул и тяжело опустился на рваный диван.
– Ну и что вы об этом думаете, Яна Борисовна? – почти официально обратился он к Милославской, которая продолжала стоять.
– Если бы соседи позвонили пораньше, вы могли бы их застать, – заметила Милославская. – Тогда все было бы проще, а теперь придется искать.
– Это я и сам знаю, – лейтенант достал из кармана сигареты и протянул пачку Милославской.
Она отрицательно покачала головой.
– Как хочешь, – Руденко достал сигарету и закурил. – Понятно, что Вероника попала к этим ребятам случайно, под горячую руку, так сказать, – он выпустил изо рта густую струю дыма, – а вот как они узнали, что Рита Горбушкина сегодня будет здесь? Не караулили же они ее целый месяц!.. А может, у них теперь в штате свой экстрасенс имеется, а?
– Я, пожалуй, пойду, если ты не возражаешь, – Яна потрепала Джемму по большой голове и собиралась уже пойти к выходу, но Руденко остановил ее.
– Погоди-ка, – он пододвинул Яне Борисовне стул, – садись. Значит, ты говоришь, что Вероника дала Горбушкину незадолго до его смерти большую сумму денег?
– Так она сказала, – Милославская села и достала сигарету.
– А ты считаешь, что это не так? – Три семерки нервно потеребил ус, достал зажигалку и поднес горящий фитиль Милославской.
– Почему же, – она с удовольствием затянулась, – скорее всего, так оно и было.
– Ты в этом сомневаешься?
– Я всегда сомневаюсь, – Яна откинула с лица блестящую черную прядь и закинула ногу на ногу, – а ты? Или ментам нельзя сомневаться?
– Не дави на меня, – крупное лицо лейтенанта начало краснеть от напряжения, – я просто стараюсь разобраться.
– Кажется, сегодня я ничем не смогу тебе помочь, я слишком устала, – не найдя ничего подходящего, Милославская стряхнула пепел с сигареты на пол.
– Это мы сейчас исправим, – загадочным тоном произнес лейтенант и окликнул одного из автоматчиков.
Тот подошел. Три семерки что-то шепнул ему на ухо и подтолкнул в спину рукой.
– Давай скоренько.
Вскоре автоматчик вернулся, неся в руках пузатую бутылку с прозрачной желтоватой жидкостью и пару хрустальных стаканов. Сгребя с маленького журнального столика мусор локтем, он поставил бутылку и стаканы на него и подкатил к лейтенанту.
– Вот, – Руденко посмотрел на золотистую этикетку, – «Чивас Регал» – с трудом прочитал он название, – двенадцатилетней выдержки. Это тебе поможет.
Не слушая возражений Яны Борисовны, он наполовину наполнил стаканы и один подал Милославской.
– Не портвейн, конечно, но… – он сделал несколько глотков и поставил стакан на стол. – Давай, давай, настоящий шотландский виски.
– Виски – настоящее, – поправила его Яна, – но, возможно, что ты прав, – она сделала большой глоток и почувствовала, как жидкость теплой волной мягко прокатилась по горлу, быстро согревая тело.
– Я вот помню, был портвейн «Семьсот семьдесят седьмой», – с ностальгической ноткой в голосе произнес Руденко, – вот это был напиток! Не то что это скотское виски.
– Не бухти, – бросила Яна и снова поднесла стакан ко рту, – скажи лучше, как погиб Горбушкин.
– Я же тебе говорил, – Руденко откинулся на спинку дивана, – сгорел в собственном гараже. Там у него канистра с бензином была, так она жахнула дай Бог.
– А почему загорелось?
– Закурил, вот бензиновые пары и воспламенились, – пояснил Руденко.
– Машина тоже сгорела?
– Нет, машины там не было.
– А где она была? – Яна маленькими глотками потягивала янтарную жидкость.
– Машину так и не обнаружили, – покачал головой лейтенант.
– Что же Горбушкин делал в гараже?
– Что он там делал, мы теперь никогда не узнаем, – Руденко тоже потягивал из своего стакана. Его опознали только по перстню и именным часам – обгорел сильно.
– Кто опознал?
– Соседи.
– А разве это не должны делать родственники?
– Должны-то должны, – развел руками Три семерки, – только из родственников у него одна дочь, да и та куда-то исчезла. Где мы только ее ни искали…
– Значит, в принципе, обгоревший труп, обнаруженный в гараже, может быть чей угодно?
– Слушай, мать, – Руденко допил виски и закурил, – что-то сегодня мне твои вопросы не очень нравятся, я бы даже сказал, они мне очень сегодня не нравятся. Что это на тебя нашло? Ты на что это намекаешь? А может, ты что-нибудь знаешь, тогда поделись.
– Я ни на что не намекаю, Сема, – Яна поднялась и направилась к выходу, – и делиться мне с тобой нечем. А если вы убийство списали на несчастный случай, так я об этом никому рассказывать не собираюсь, не волнуйся.
– Нет, ты скажи, – лейтенант бросился за ней, но Джемма предупреждающе рыкнула, и он остановился, – ты мне все-таки скажи, – крикнул он вдогонку, – про какое это убийство ты говоришь?
У выхода из гостиной Яна остановилась и обернулась.
– Ты же не дурак, Сема, ну подумай. Если в гараже оказался не Горбушкин, которого, как я понимаю, не опознали, то это кто-то другой. Это тебе труп номер один. А если это не Горбушкин, тогда где он? Возможно, это будет труп номер два. Достаточно?
– Да, да, да, – лейтенант поднял руки вверх, – хватит с меня на сегодня, а то ты еще какой-нибудь труп придумаешь. Что собираешься делать?
– Сегодня – отдыхать, а завтра – посмотрим. Вообще-то у меня клиент пропал, хотя она мне за все уже заплатила…
– По-ни-ма-ю, – протянул Руденко, – если узнаешь чего-нибудь новенькое, ну, из космических там сфер – позвони, ладно?
– Ладно, – снисходительно улыбнулась Милославская, – ты тоже звони.
– Непременно, непременно, – кивнул Три семерки и отправился допивать виски.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Шило сдернул с глаз Верники черную повязку. Она захлопала ресницами, с досадой чувствуя, что водостойкая тушь на них начала потихоньку скатываться в шарики. Один такой шарик попал ей в глаз и вызвал страшное жжение. Она торопливо достала из сумочки платок и приложила к уголку глаза. В общем, она была совсем не против ехать, что называется, вслепую. В этом была романтика и тайна. Черная повязка, думала Вероника, должно быть хорошо смотрелась на ее рыжих волосах. Она ощущала себя героиней романов Дюма, и волны животного магнетизма, исходящие от водителя «Фольксвагена», казалось ей, острее воспринимаются с повязкой на глазах и сильнее щекочут ее распираемое от жажды нового любовного приключения нутро.
Снежная белизна на мгновение ослепила ее, больно резанув по привыкшим к темноте глазам. А тут еще эта тушь!
– Хорошая машина, плавно идет, – лукаво улыбнулся Шило, крутя баранку «Фольксвагена».
– Подарок мужа, – скосила на него глаза Вероника.
На мгновение у нее мелькнула мысль, что, возможно, приказ Захарыча отвезти ее означает препроводить на тот свет. Ее даже не убедила реплика Саши «высадишь в центре». Конечно, эта реплика сразу же могла настроить Веронику на оптимистический лад, ибо пристало ли лишать жизни кого бы то ни было в самом сердце города? Тем более что дом, куда привозили Веронику с Ритой, по-видимому, находился на окраине. Чего, казалось бы, проще: пристрелить ее на этой самой окраине и закопать под каким-нибудь деревом, а то и просто, ввиду того, что земля мерзлая, уронить бездыханное тело в сугроб и присыпать снежком.
Но Вероника была так напугана, что поначалу не смела поверить в обрушившееся на нее счастье. Она простилась с деньгами, которые надеялась получить с Риты, и это решительно могло испортить ей настроение. И как только угроза смерти миновала, горечь поражения наводнила ее разочарованную душу. Она, конечно, немного позлорадствовала на счет заточения и возможных пыток, которым бандиты без сомнения должны были подвергнуть Риту. Но это чувство удовлетворения вскоре отступило перед меркантильным интересом, грозившим никогда не быть реализованным.
А тут еще страх, вселяемый в Веронику образом разгневанного мужа. Что-то он скажет, обнаружив, что от всех его дорогих подарков не осталось ничего, кроме скромного по его меркам колечка с маленьким аккуратным рубином? Вероника чувствовала неприятный холод в сердце и тоскливое сосание под ложечкой. Надо что-то придумать, – вздыхала она. Она почти ненавидела мужа, вся вина которого заключалась в том, что он подарил ей эти проклятые драгоценности и тем самым предоставил, сам того не зная и не понимая, возможность помочь ее любовнику, испытывавшему денежные затруднения.
Противоречивые эмоции раздирали Веронику в течение первых десяти минут, потом ее неистребимая и несколько наивная тяга к породистым представителям мужского пола взяла верх над всеми опасениями, и она со свойственным ей легкомысленным кокетством попробовала окрутить сидящего рядом с ней красивого парня. Последний внимал Веронике со снисходительной благожелательностью уверенного в себе самца, которому не чужда хорошая доза здорового цинизма и спокойной иронии.
Вероника изо всех сил старалась рассуждать на общие темы, но, не находя отклика у Шила, смущенно замолчала.
– Что-то Захарыч не в духе, – фамильярным тоном сказала она после долгой мучительной паузы, глядя прямо перед собой.
Ей чудилось, что она выбрала верный способ сблизиться с этим парнем, создавая иллюзию некой людской общности на фоне криминального бизнеса, увязывающего в одно целое ее личные интересы, интересы ее мужа, Захарыча и тяжелый жребий быть при Захарыче в прислужниках. Шило никак не отреагировал на это смелое замечание.
Разговор не ладился и это напрягало Веронику. Поэтому она даже почувствовала некоторое облегчение, когда, затормозив возле небольшой булочной, Шило сквозь зубы произнес:
– Приехали.
Вероника сделала невинное лицо. Она всегда играла в невинность, когда не знала, как себя вести.
– Оставляю тебе твою тачку, – также небрежно проговорил Шило, – передавай привет мужу.
Он хитро улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы.
– Чао, – Шило выскользнул из «Фольксвагена» и направился к сопровождавшему их «БМВ», который остановился позади. Не успела Вероника оправиться от своего сексуального поражения, как, взвизгнув резиной и стрелой пронесясь мимо, «БМВ» исчез из поля зрения.
Вдруг предоставленная самой себе, Вероника почувствовала себя растерянной и даже подавленной. За окном «Фольксвагена» по белым тротуарам, скользя и обгоняя друг друга, спешно двигались прохожие. Приближались новогодние праздники и перспектива праздничного стола, уставленного бутылками и яствами, не давала населению покоя. Вероника тупо наблюдала за торопливо идущей толпой, суета которой ее раздражала и казалась абсурдной. Потом ее пустую голову вновь посетила мысль о супруге, задающем ей вопрос о судьбе подаренных брюликов. Она попробовала отогнать от себя это жестокое видение, требовавшее от нее срочного решения. Зная, что не способна сейчас трезво рассуждать, не говоря уже о каких-то действиях, Вероника впала в самое настоящее отчаяние. «Что же делать?» – крутилось у нее в мозгу.
Ехать домой не хотелось, там ее ждало тоскливое одиночество, тягостное ожидание неотвратимого скандала. А может, покаяться? Она вся собралась, стремясь пробудить в себе решимость совершить смелый моральный поступок, пересела за руль. Да, она поедет на работу к Жоре и во всем сознается ему. Не стоит откладывать… Чушь!
Вероника содрогнулась. Слова признания застряли у нее в горле. Боже, у нее уже теперь ноги стынут, что же будет в Жорином кабинете? Нет, – Вероника словно очнулась от спячки, – она никогда не осмелится! И все же… А что, если действительно поехать к нему в офис, а там посмотреть по обстоятельствам? Оставаться до вечера дома она была не в силах – это-то она знала точно. К Светке? Нет, она сыта по горло ее советами и комментариями! К Жоре! Все-таки он родной человек… А с признанием пока повременить, разведать обстановку…
Вероника нажала на педаль акселератора и двинулась по направлению к проспекту. Жорин офис находился на Московской, стоило только доехать до Комсомольской, а потом, миновав арку, войти в тихий, неприметный дворик. За те пять-семь минут, которые понадобились Веронике, чтобы добраться до офиса мужа, она справилась с приступом страха и отчаяния, загнав на время эти отрицательные эмоции в глубь души. Во дворе она обнаружила серебристый «Мерседес» своего мужа – машины заезжали с другой улицы – и это вселило в нее почти религиозный восторг. Очертя голову, она ринулась в офис.
Но в приемной ее ждало разочарование. На месте Маши, симпатичной девушки в очках, всегда желавшей ей по телефону чего-нибудь хорошего – Вероника порой звонила мужу на работу – за компьютером восседала ярко накрашенная блондинка с данными не то фотомодели, не то шлюхи. Вероника знала, что в подобных заведениях это одно и то же. «Фотомодель», одетая в сиреневую блузку, из глубокого выреза которого победоносно торчали полушария ее внушительной груди, с нескрываемым интересом уставилась на Веронику. Потом, смахнув блестящую прядь с плеча, снова посмотрела на монитор и, лениво переведя взгляд на оторопевшую Веронику, сладенько улыбнулась.
Снежная белизна на мгновение ослепила ее, больно резанув по привыкшим к темноте глазам. А тут еще эта тушь!
– Хорошая машина, плавно идет, – лукаво улыбнулся Шило, крутя баранку «Фольксвагена».
– Подарок мужа, – скосила на него глаза Вероника.
На мгновение у нее мелькнула мысль, что, возможно, приказ Захарыча отвезти ее означает препроводить на тот свет. Ее даже не убедила реплика Саши «высадишь в центре». Конечно, эта реплика сразу же могла настроить Веронику на оптимистический лад, ибо пристало ли лишать жизни кого бы то ни было в самом сердце города? Тем более что дом, куда привозили Веронику с Ритой, по-видимому, находился на окраине. Чего, казалось бы, проще: пристрелить ее на этой самой окраине и закопать под каким-нибудь деревом, а то и просто, ввиду того, что земля мерзлая, уронить бездыханное тело в сугроб и присыпать снежком.
Но Вероника была так напугана, что поначалу не смела поверить в обрушившееся на нее счастье. Она простилась с деньгами, которые надеялась получить с Риты, и это решительно могло испортить ей настроение. И как только угроза смерти миновала, горечь поражения наводнила ее разочарованную душу. Она, конечно, немного позлорадствовала на счет заточения и возможных пыток, которым бандиты без сомнения должны были подвергнуть Риту. Но это чувство удовлетворения вскоре отступило перед меркантильным интересом, грозившим никогда не быть реализованным.
А тут еще страх, вселяемый в Веронику образом разгневанного мужа. Что-то он скажет, обнаружив, что от всех его дорогих подарков не осталось ничего, кроме скромного по его меркам колечка с маленьким аккуратным рубином? Вероника чувствовала неприятный холод в сердце и тоскливое сосание под ложечкой. Надо что-то придумать, – вздыхала она. Она почти ненавидела мужа, вся вина которого заключалась в том, что он подарил ей эти проклятые драгоценности и тем самым предоставил, сам того не зная и не понимая, возможность помочь ее любовнику, испытывавшему денежные затруднения.
Противоречивые эмоции раздирали Веронику в течение первых десяти минут, потом ее неистребимая и несколько наивная тяга к породистым представителям мужского пола взяла верх над всеми опасениями, и она со свойственным ей легкомысленным кокетством попробовала окрутить сидящего рядом с ней красивого парня. Последний внимал Веронике со снисходительной благожелательностью уверенного в себе самца, которому не чужда хорошая доза здорового цинизма и спокойной иронии.
Вероника изо всех сил старалась рассуждать на общие темы, но, не находя отклика у Шила, смущенно замолчала.
– Что-то Захарыч не в духе, – фамильярным тоном сказала она после долгой мучительной паузы, глядя прямо перед собой.
Ей чудилось, что она выбрала верный способ сблизиться с этим парнем, создавая иллюзию некой людской общности на фоне криминального бизнеса, увязывающего в одно целое ее личные интересы, интересы ее мужа, Захарыча и тяжелый жребий быть при Захарыче в прислужниках. Шило никак не отреагировал на это смелое замечание.
Разговор не ладился и это напрягало Веронику. Поэтому она даже почувствовала некоторое облегчение, когда, затормозив возле небольшой булочной, Шило сквозь зубы произнес:
– Приехали.
Вероника сделала невинное лицо. Она всегда играла в невинность, когда не знала, как себя вести.
– Оставляю тебе твою тачку, – также небрежно проговорил Шило, – передавай привет мужу.
Он хитро улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы.
– Чао, – Шило выскользнул из «Фольксвагена» и направился к сопровождавшему их «БМВ», который остановился позади. Не успела Вероника оправиться от своего сексуального поражения, как, взвизгнув резиной и стрелой пронесясь мимо, «БМВ» исчез из поля зрения.
Вдруг предоставленная самой себе, Вероника почувствовала себя растерянной и даже подавленной. За окном «Фольксвагена» по белым тротуарам, скользя и обгоняя друг друга, спешно двигались прохожие. Приближались новогодние праздники и перспектива праздничного стола, уставленного бутылками и яствами, не давала населению покоя. Вероника тупо наблюдала за торопливо идущей толпой, суета которой ее раздражала и казалась абсурдной. Потом ее пустую голову вновь посетила мысль о супруге, задающем ей вопрос о судьбе подаренных брюликов. Она попробовала отогнать от себя это жестокое видение, требовавшее от нее срочного решения. Зная, что не способна сейчас трезво рассуждать, не говоря уже о каких-то действиях, Вероника впала в самое настоящее отчаяние. «Что же делать?» – крутилось у нее в мозгу.
Ехать домой не хотелось, там ее ждало тоскливое одиночество, тягостное ожидание неотвратимого скандала. А может, покаяться? Она вся собралась, стремясь пробудить в себе решимость совершить смелый моральный поступок, пересела за руль. Да, она поедет на работу к Жоре и во всем сознается ему. Не стоит откладывать… Чушь!
Вероника содрогнулась. Слова признания застряли у нее в горле. Боже, у нее уже теперь ноги стынут, что же будет в Жорином кабинете? Нет, – Вероника словно очнулась от спячки, – она никогда не осмелится! И все же… А что, если действительно поехать к нему в офис, а там посмотреть по обстоятельствам? Оставаться до вечера дома она была не в силах – это-то она знала точно. К Светке? Нет, она сыта по горло ее советами и комментариями! К Жоре! Все-таки он родной человек… А с признанием пока повременить, разведать обстановку…
Вероника нажала на педаль акселератора и двинулась по направлению к проспекту. Жорин офис находился на Московской, стоило только доехать до Комсомольской, а потом, миновав арку, войти в тихий, неприметный дворик. За те пять-семь минут, которые понадобились Веронике, чтобы добраться до офиса мужа, она справилась с приступом страха и отчаяния, загнав на время эти отрицательные эмоции в глубь души. Во дворе она обнаружила серебристый «Мерседес» своего мужа – машины заезжали с другой улицы – и это вселило в нее почти религиозный восторг. Очертя голову, она ринулась в офис.
Но в приемной ее ждало разочарование. На месте Маши, симпатичной девушки в очках, всегда желавшей ей по телефону чего-нибудь хорошего – Вероника порой звонила мужу на работу – за компьютером восседала ярко накрашенная блондинка с данными не то фотомодели, не то шлюхи. Вероника знала, что в подобных заведениях это одно и то же. «Фотомодель», одетая в сиреневую блузку, из глубокого выреза которого победоносно торчали полушария ее внушительной груди, с нескрываемым интересом уставилась на Веронику. Потом, смахнув блестящую прядь с плеча, снова посмотрела на монитор и, лениво переведя взгляд на оторопевшую Веронику, сладенько улыбнулась.