– Уехал он. Недавно. Может догоним еще.
Яна ничего не ответила, лишь всматривалась в освещенную фарами дорогу. когда машина столь же рьяно рванула и на этот раз. Время работало против Яны. Оно переметнулось на сторону таинственного и безжалостного убийцы, готового в этот момент нанести свой удар.
– И как же ты собираешься теперь его найти?
Яна несколько скептически смотрела на лейтенанта. Если бы только тот не тратил время на препирательства, а сразу же подключил бы своих людей к делу, возможно, Никитина удалось бы остановить, а убийцу поймать. Теперь же осталось надеяться лишь на удачу.
– Это скорее у тебя надо спросить, ты же колдунья, все знаешь – где, какое убийство может произойти.
Немного помолчав, Руденко продолжил:
– Поедем к нему домой. Надеюсь, он отправится именно туда.
Но когда они добрались по Московской до проспекта и свернули на Волжскую, надежды Яны увидеть Никитина живым почти растаяли. Над рекой уже грохотал отдаленный гром, а валяющиеся на земле оброненные кем-то бумажки от резких порывов ветра закрутились в вихре.
Яна внимательно осматривала мелькающие дома. Логически рассуждая, можно было предположить, что убийца скорее всего предложит заехать по пути в какой-то дворик. Хотя вполне возможно, Никитин согласиться подвезти этого человека, если они давно знакомы куда-то, например к нему домой.
У дома Никитина джипа видно не было. Конечно, это еще ни о чем не говорило, машина вполне могла оказаться и в гараже, но и в окнах свет не горел. Руденко, чертыхаясь, выскочил из машины и подбежал к мужчине, выгуливающему свиноподобного на вид бультерьера. Хозяин, по всей видимости, не только внешне был чем-то похож на свою собаку, но и отличался столь же богатым интеллектом. Поэтому Яна вся истомилась, пока лейтенант, размахивая своей красной книжечкой, добьется в конце концов ответа на вопрос, не появлялся ли здесь джип.
Через мгновение бодрой трусцой грузный Руденко подбежал к машине. Собака, спущенная с поводка и подозрительно присматривающая за ним, приняла подобную поспешность за знак трусости испугавшегося противника. Именно поэтому в первое мгновение без малейших сомнений мордастая бульдозерообразная псина кинулась было добивать противника и ловить его ускользающие ноги своими острыми зубами. Но к счастью для достоинства лейтенанта у хозяина оказалась неплохая реакция и он ухватил свою собаку за шкирку, видимо, не желая сталкиваться таким образом с милицией.
– Черт, е… полудурок со своей шавкой, извини, – покосился он на Яну.
– Не появлялся. – спокойным голосом констатировала Милославская. – Поехали назад, но только медленно.
Руденко даже не стал задавать вопросы, послушно заводя мотор. Несколько томительных мгновений Яне уже казалось, что все напрасно, они не смогут тронуться с места. Но затем подозрительное пощелкивание и постукивание в недрах его старушки стихло и машина двинулась в обратный путь. Первые капли дождя ударили в стекла машины. Напряжение, испытываемое Яной дошло почти до предела, хотя внешне обнаружить это было невозможно.
Яна внимательно вглядывалась в дома, мимо которых они проезжали. Девятиэтажек было много, но ее интересовали лишь те, на которых мерцали неоновые буквы. Наиболее подходящим показался дом, привлекающий мирных граждан страховаться именно здесь. Теперь ее взгляд заскользил по прилегающим и расположенным поблизости двухэтажным особнякам.
Когда были обследованы уже четыре двора, Руденко от ругательств в бессмысленности их занятия останавливал лишь решительный и уверенный вид Милославской. Машина заехала в пятый двор и сердце Яны замерло. Жутковатое ощущение «deja vu», как и в том случае, когда она впервые услышала голос Воронцовой. Яна, казалось, вновь перенеслась в свое видение. Опрометью выскочив из автомобиля, совершенно не задумываясь о возможной опасности, если убийца еще не ушел, Милославская подбежала к джипу и протянула руку, чтобы открыть дверцу, когда лейтенант, проявивший неожиданную расторопность, остановил ее. Молния, как в третьесортном фильме ужасов, прочертила небо, озарив все вокруг дрожащим нереальным светом. Фонарь все также раскачивался то загораясь, то потухая.
– С ума сошла, – театральный шепот Руденко из-за вновь прозвучавшего грома был почти не слышен. – Отойди. Вдруг у него оружие. Да и вообще, – заговорил в нем профессионал, ревностно охраняющий возможные улики. – Здесь могут быть отпечатки, не трожь.
Разглядеть через тонированные стекла ничего не получалось и Яна с неохотой отступила. Она понимала, что если и правда найдут труп, Руденко придется отчитываться за присутствие постороннего человека, чьи отпечатки могут запутать дело. Лейтенант извлек из кармана большой клетчатый носовой платок, осторожно обернул им руку и попробовал открыть дверцу. Она не поддавалась. Раздосадованный Руденко подошел к машине со стороны водителя и повторил свой маневр. На этот раз никаких проблем не возникло.
Но открывшаяся дверца таила за собой сюрприз. Как чертик из коробочки, следом за ней на ошарашенного Руденко вывалилось тело мужчины, в котором Яна при свете вновь блеснувшей молнии без особого затруднения узнала Никитина. Точно аккомпанируя всему происходящему вновь прозвучал жутковатый в подобной обстановке гром. Ночь приобретала сюрреалистические аспекты фантасмогорического кошмара.
Лейтенант с трудом сдержал эмоции и выразительные словечки, просившиеся на язык. До последнего мгновения он все же окончательно не мог поверить Яне, считая, что все это всего лишь «сбой» в ее непонятной системе взаимодействия с «потусторонними», как он говорил, силами. И думал он раньше не столько о предотвращении возможного убийства, как об оправданиях и извинениях, которые придется принести разъяренному хозяину.
Но извинения в данный момент, как оказалось, приносить можно было только трупу или во всяком случае бессознательному телу. Как Яна, до нитки уже промокшая под проливным ливнем, и предполагала, убийцы на месте уже не было. Они опоздали. Отчаяние и даже злоба на нерасторопного и недоверчивого лейтенанта охватили Милославскую. Если бы он только поторопился… Она приблизилась к машине, сопровождаемая промокшей, но предано ступающей рядом Джеммой.
Неожиданно лейтенант крикнул:
– Он жив! Беги, вызывай скорее опергруппу и скорую помощь.
Яна мгновенно кинулась к ближайшему подъезду. Настойчивый трезвон в первую дверь ничего не дал. Кто-то лишь закопошился в квартире, изучил женщину через дверной глазок, но други признаков жизни не подавал. Яна уже метнулась к другой двери, крича:
– Пожалуйста, помогите! Человеку плохо, вызовите скорую помощь!
Следующая дверь приоткрылась. Здоровенный накачанный бугай, в здоровенных семейных трусах с трогательными голубенькими цветочками, вооружившийся каким-то железным прутом подозрительно оглядывал нежданную посетительницу:
– Чего орешь? Шляются тут всякие, бандиты, да наркоманы? Надралась что ли?
Яна, проклиная нашу жизнь, заставляющую в каждом человеке ночью видеть врага и преступника поспешно заговорила:
– У вас есть телефон? Вызовите скорую помощь и милицию, срочно.
– Щас!
Недоверие в глазах мужчины окончательно не исчезло, но он запер дверь и отправился, как понадеялась Яна, все же звонить.
Милославская тем временем вихрем вылетела во двор. Лейтенант растерянно стоял рядом с джипом, прикрыв дверцу. Трогать Никитина он побоялся. Прежде всего не только из-за того, что мог уничтожить следы преступника, но и опасаясь причинить вред раненному.
– Я читала, что при передозировке необходимо ни в коем случае не позволять человеку спать. Надо беспокоить его, заставлять двигаться, что угодно, но не сон.
– А если ты ошиблась? – недоверчиво проговорил Руденко. Вдруг это не наркотик и не героин вовсе?
Яна лишь кинула яростный взгляд. Неожиданно вспомнив, что неверие в предчувствие Яной несчастья повлекло это роковое опоздание, Руденко засуетился. Приоткрыв дверцу он еще раз осмотрел мужчину, убедившись что признаков повреждений и ран вроде бы не видно, придержал голову так, чтобы на Никитина попадали струи дождя. В это же время Яна осторожно хлопала мужчину по щекам. Через несколько минут мужчина начал подавать признаки жизни. Что-то невнятно промычав, он приоткрыл мутные, ничего не понимающие глаза, после чего вновь провалился в беспамятство.
Из подъезда осторожно высунул нос открывший Яне дверь бугай. На себя он успел натянуть тренировочные штаны. Заметив, что на улице дождь, мужчина попытался было снова спрятаться в подъезд, но, взглянув на собравшуюся у джипа группу, передумал.
– Что случилось-то? – поинтересовался он, разглядывая Никитина и обступивших его Яну с милиционером.
– Вы вызвали скорую помощь? – его вопрос никто не удостоил внимания.
– Конечно, – обиженно проговорил шкафоподобный мужик. Руденко рядом с ним, несмотря на то, что никогда не страдал из-за маленького роста, почувствовал себя пигмеем. Это не подняло ему настроения, так что лейтенант буркнул:
– Отойдите, гражданин, не мешайте. Видите, человеку плохо.
– А, – протянул бугай. – Ну, если так. Я тогда отойду, мешаться не буду. Только имейте в виду, я санитаром работаю.
Руденко, несколько смутившись, кинул на Яну взгляд. Выходить самому из создавшегося положения и просить о помощи ему не хотелось. Яна же не заметила этого взгляда по той простой причине, что во все глаза уставилась на бугая, отрекомендовавшегося санитаром. Только волнениями трудного дня, а точнее ночи, можно было объяснить то, что она не узнала, кто это. Теперь же, даже в полутьме, которую нарушали лишь фары машин и мигающий фонарь, она безошибочно узнавала мельком виденные черты. Именно это лицо и фигуру, вот только в белом халате, Милославская заметила в своем видении в тот момент, когда молоденькая санитарочка подбежала к Никитину, шагающему вместе со врачом и сообщила о побеге сына. А санитара вызвал доктор для того, чтобы поймать мальчишку.
Яна не могла поверить, что эта встреча оказалась случайной. Конечно, она прекрасно знала – процент случайности в жизни значительно выше, чем кажется многим. Порой в жизни происходит такое, что кто-нибудь, увидев подобное в фильме, лишь пожал бы плечами, усмехнувшись нелепости и вычурности фантазии сочинителей. В то же, что столь нелепа и вычурна сама жизнь мало кто верит. И все же Милославская не верила в предопределение, а подозревала какой-то подвох. На мгновение ей даже захотелось взглянуть, нет ли у санитара на запястье маленькой татуировки. Совершить убийство, добежать до квартиры, раздеться, а затем открыть ей дверь он бы вполне успел.
Значительнейшим усилием воли Милославская скрыла все свои переживания и мысли. Просительный взгляд Руденко она предпочла проигнорировать. Привлекать к спасению Никитина санитара, которого она подозревала, не хотелось. Кто знает, к чему бы это привело. Хотя и лишать человека из-за своих подозрений квалифицированной медицинской помощи не хотелось. Впрочем проблема быстро была снята с повестки, так как послышалась сирена и во двор, заливая его мигающим голубоватым свечением, въехала скорая помощь, а через мгновение после нее милиция.
Яну и санитара мгновенно оттеснили от джипа, приказным тоном попросив пока никуда не удаляться. Яна заворожено наблюдала за тем, как суетятся врачи, когда санитар тихонько потянул ее за руку и негромко проговорил:
– Им сейчас не до нас. Может отойдем к подъезду?
Только в этот момент Милославская поняла, как она промокла. Послушно шагая за бугаем, она лихорадочно размышляла, имеет ли смысл попытаться поговорить с санитаром или лучше не выдавать ему своих знаний.
Стоя под навесом они напряженно наблюдали за разворачивающейся картиной. Санитары быстро погрузили Никитина на носилки и увезли. Руденко осторожно, стараясь ни к чему не прикасаться, заглянул в джип, чтобы убедиться в отсутствии там людей. В этот момент санитар, за которым Яна внимательно наблюдала краем взгляда, стараясь скрыть свой интерес, пристально разглядывал джип. Увидев освещенный фарами патрульной машины номер, он тихонько охнул и выматерился, забыв о присутствии Милославской. В следующее мгновение он рванул было в квартиру, затем, видя, что к ним подходит милиционер послушно замер.
От Яны, представившейся случайной прохожей, и санитара потребовали паспортные данные, чтобы зафиксировать их в качестве свидетелей. Санитар тут же рванул в квартиру, объяснив, что выскочил спросонья без документов. Яна жалобным голосом проговорила:
– Позвольте в таком случае воспользоваться вашей уборной. Мне не хорошо.
Стоящий рядом милиционер открыл было рот, желая объяснить, что он с удовольствием проводит граждан в жилище, заодно немного и пообсохнет, когда Яна, немного отступив назад, что ее не видел санитар, скорчила зверское выражение лица и выразительно прожестикулировала подошедшему Руденко. К счастью «Три семерки» на этот раз проявил недюжинную сообразительность и вовремя притормозил сержанта:
– Я присмотрю за гражданами и поговорю с ними. Идите пока к машине и ждите криминалистов. Заодно проследите, чтобы никто близко не подошел, – проговорил он, недовольно оглянувшись на несколько зажженных окон из которых уже выглядывали любопытные бабуськи. А парень с девчонкой, видимо до этого обжимавшиеся в подъезде, не опасаясь понемногу утихающего дождя, короткими перебежками подбирались все ближе и ближе.
Руденко, выразительно поглядывая на жестикулирующую Яну, добавил:
– Вы можете пройти домой, за документами, а я через несколько минут подойду. Необходимо зафиксировать ваши показания.
Милославская посмотрела на Джемму и строго проговорила:
– Сиди здесь. У подъезда. Я скоро вернусь.
Яна и санитар прошли в квартиру, отделанную довольно-таки дорого и со вкусом, оставляя за собой мокрые следы на паркетном полу. Санитар, предварительно представившись Юриком, показал женщине, где расположены удобства и, проследив за тем, закрыла ли она за собой дверь, вошел в комнату. Через мгновение прислушивающаяся Яна включила воду, выскользнула из туалета и приникла к двери. ожидания ее были не напрасны. Торопливым шепотом санитар говорил по телефону с кем-то.
– Да… Извините… Нет, Юрий Владимирович, экстренно… Только что в моем дворе обнаружили джип Никитина… Не знаю… Увезли на скорой… Он опять сделал это… Не могу сейчас говорить… Да.
Через мгновение раздался звонок в дверь и санитар пошел открывать Руденко. Яна уже шумно плескалась в туалетной комнате. Она знала лишь одного Юрия Владимировича. Конечно, вполне возможно, что это вовсе не Альбин, но проверить, как Яна считала, не помешает.
Руденко привел с собой сержанта, для ведения протокола. После стандартной записи паспортных данных, Семен Семеныч потребовал краткого отчета о том, что видел сегодня вечером санитар. Затем, строго взглянув на Яну, добавил:
– А вам, гражданка Милославская, придется проехать в отделение, раз документов с собой нет.
Милославская послушно кивнула, а оказавшись за дверью, надежно закрытой хозяином и немного отойдя, чтобы их не было слышно, попросила Руденко оставить человека, проследить за этим свидетелем. «Три семерки» удивился:
– Думаешь, это он пришил Никитина? Что-то у тебя идеи все оригинальней и оригинальней. То из-за тебя приходится такой цирк ломать перед этим санитаром, то следить за ним велишь.
Но не смотря на ворчание, лейтенант все же оставил у двери сержанта с приказанием проследить за санитаром. Яна и «Три семерки» вышли во двор. Машину Никитина куда-то увезли на буксире. Дождь закончился и свежий, пахнущий озоном воздух нежной прохладой ласкал лица людей.
– Ну, показания с тебя мы завтра снимем, я позвоню, когда надо будет в отделение приехать. Только скажи мне теперь, пожалуйста, как я, так тебя раз этак, стану объяснять нахождение тела? Ехали мы ехали, во дворик случайно заехали, в джип за магнитолой залезли, а там человечек лежит?
– Да ладно, не переживай, – Яна устало улыбнулась. – Я сама все объясню. Ты мне лучше утром обязательно сообщи о том, выживет ли Никитин.
– О-ох, – смачно зевнул лейтенант. – Ни сна с тобой, ни покоя. Вторые сутки не сплю. Ну, загружайся давай со своей собакой. Домой довезти?
Яна посмотрела на небо. Ветер разогнал тучи и на прояснившемся небосклоне виднелся круторогий убывающий месяц, чем-то неуловимо похожий на рисунок на картах Милославской. Там хулиганистый месяц, казалось, сиял такой же лукавой улыбкой. Звезды начинали бледнеть. «Скоро уже рассвет, – подумала Яна. – А сколько же лет я не встречала рассвет, не смотрела на это грандиозное зрелище перевоплощения ночи в день, тьмы в свет?» Яна с грустью вспомнила, что последний раз это было много, казалось бы, тысячи лет тому назад, в другой жизни, когда она вместе с мужем, решила, что пятилетний сын должен увидеть эту потрясающую и запоминающуюся на всю жизнь красоту.
Они тогда отправились в небольшой туристический поход. Яна туризмом никогда не увлекалась, кроме того с ними был маленький ребенок, так что далеко они не уезжали. Но эта встреча восхода на реке запомнилась на всю жизнь не только восхищенному, забывшему про сон сынишке, но и самой Яне. Такие пронзительные мгновения счастья бывают так редко. Они запоминаются на всю жизнь и вызывают потом тоскливое ощущение потери.
Неожиданно Яне захотелось вернуться в прошлое, вспомнить исчезнувшее счастье, сгинувшую, словно сон, былую жизнь. Она взглянула на Джемму, вдохнула прохладный, пахнущий цветущей рядом акацией воздух и проговорила:
– Знаешь, ты меня лучше никуда не вези. Я здесь останусь.
Руденко, шагающий к своей машине, даже споткнулся от неожиданности и обернулся:
– Ты что? Сбрендила? Караулить, что ли, его собралась?
– Нет. Просто прогуляюсь.
Яна не собиралась давать какие-либо объяснения лейтенанту. Во-первых, признаваться в своих столь не свойственных ее рациональной натуре сентиментальных воспоминаниях и нахлынувших чувствах не хотела. Во-вторых, она сама не могла объяснить, почему ей так хочется спокойно поразмышлять не в душной комнате, а на свежем воздухе, пройдясь по улицам, на которых еще нет вечно куда-то спешащего, суетящегося и толкающегося потока народа. «Должно быть, бессонная ночь отрицательно сказалась на моих умственных способностях», – иронично усмехнулась про себя Яна. Руденко же всей своей грузной тушей подпрыгивал рядом, пытаясь объяснить своей иррациональной подруге, что расхаживать в такой час по городу – самоубийство. Из него так и сыпались цифры статистики избиений, надругательств, хулиганских выходок расшалившихся ночью малолеток. Яна одной фразой отмела все его возражения:
– Семеныч, спасибо за заботу, но я сама справлюсь. Со мною Джемма, а кроме того, ты мне сам неоднократно заявлял, что ближе к рассвету угоманивается почти все хулиганье.
Не зная что на это ответить и не в силах постичь настроение Яны, Руденко лишь пожал плечами и обиженно хлопнул дверцей своей машины.
Женщина медленно шагала по Соборной улице. Она шла почти бессознательно, не выбирая направления, а следуя за тянущей поводок Джеммой.
В предрассветный час город преобразился. Не бросался в глаза валяющийся повсюду мусор, еще не убранный дворниками, в розоватом свечении скрадывались обшарпанные фасады особняков, выстроенных еще, наверное, в прошлом веке. Казалось, дома таинственно молчали, вспоминая свою молодость и обретя в этом воспоминании утраченную прелесть. Там же, где ущерб, нанесенный зданиям временем был слишком заметен, все скрадывала пышная растительность – цветущие каштаны, нежная акация и покрывающие мостовую белым пухом тополя. Этот пух, сперва немного прибитый дождем, уже кружился, словно белый снег. Но Яна раздумывала, сопоставляла и анализировала, не замечая окружающей ее хрупкой урбанистической красоты, исчезающей с первыми солнечными лучами. Путь ее был не столь уж и далек, но направлялась она не к дому, а к набережной, пересекая улицу Некрасова.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Яна ничего не ответила, лишь всматривалась в освещенную фарами дорогу. когда машина столь же рьяно рванула и на этот раз. Время работало против Яны. Оно переметнулось на сторону таинственного и безжалостного убийцы, готового в этот момент нанести свой удар.
– И как же ты собираешься теперь его найти?
Яна несколько скептически смотрела на лейтенанта. Если бы только тот не тратил время на препирательства, а сразу же подключил бы своих людей к делу, возможно, Никитина удалось бы остановить, а убийцу поймать. Теперь же осталось надеяться лишь на удачу.
– Это скорее у тебя надо спросить, ты же колдунья, все знаешь – где, какое убийство может произойти.
Немного помолчав, Руденко продолжил:
– Поедем к нему домой. Надеюсь, он отправится именно туда.
Но когда они добрались по Московской до проспекта и свернули на Волжскую, надежды Яны увидеть Никитина живым почти растаяли. Над рекой уже грохотал отдаленный гром, а валяющиеся на земле оброненные кем-то бумажки от резких порывов ветра закрутились в вихре.
Яна внимательно осматривала мелькающие дома. Логически рассуждая, можно было предположить, что убийца скорее всего предложит заехать по пути в какой-то дворик. Хотя вполне возможно, Никитин согласиться подвезти этого человека, если они давно знакомы куда-то, например к нему домой.
У дома Никитина джипа видно не было. Конечно, это еще ни о чем не говорило, машина вполне могла оказаться и в гараже, но и в окнах свет не горел. Руденко, чертыхаясь, выскочил из машины и подбежал к мужчине, выгуливающему свиноподобного на вид бультерьера. Хозяин, по всей видимости, не только внешне был чем-то похож на свою собаку, но и отличался столь же богатым интеллектом. Поэтому Яна вся истомилась, пока лейтенант, размахивая своей красной книжечкой, добьется в конце концов ответа на вопрос, не появлялся ли здесь джип.
Через мгновение бодрой трусцой грузный Руденко подбежал к машине. Собака, спущенная с поводка и подозрительно присматривающая за ним, приняла подобную поспешность за знак трусости испугавшегося противника. Именно поэтому в первое мгновение без малейших сомнений мордастая бульдозерообразная псина кинулась было добивать противника и ловить его ускользающие ноги своими острыми зубами. Но к счастью для достоинства лейтенанта у хозяина оказалась неплохая реакция и он ухватил свою собаку за шкирку, видимо, не желая сталкиваться таким образом с милицией.
– Черт, е… полудурок со своей шавкой, извини, – покосился он на Яну.
– Не появлялся. – спокойным голосом констатировала Милославская. – Поехали назад, но только медленно.
Руденко даже не стал задавать вопросы, послушно заводя мотор. Несколько томительных мгновений Яне уже казалось, что все напрасно, они не смогут тронуться с места. Но затем подозрительное пощелкивание и постукивание в недрах его старушки стихло и машина двинулась в обратный путь. Первые капли дождя ударили в стекла машины. Напряжение, испытываемое Яной дошло почти до предела, хотя внешне обнаружить это было невозможно.
Яна внимательно вглядывалась в дома, мимо которых они проезжали. Девятиэтажек было много, но ее интересовали лишь те, на которых мерцали неоновые буквы. Наиболее подходящим показался дом, привлекающий мирных граждан страховаться именно здесь. Теперь ее взгляд заскользил по прилегающим и расположенным поблизости двухэтажным особнякам.
Когда были обследованы уже четыре двора, Руденко от ругательств в бессмысленности их занятия останавливал лишь решительный и уверенный вид Милославской. Машина заехала в пятый двор и сердце Яны замерло. Жутковатое ощущение «deja vu», как и в том случае, когда она впервые услышала голос Воронцовой. Яна, казалось, вновь перенеслась в свое видение. Опрометью выскочив из автомобиля, совершенно не задумываясь о возможной опасности, если убийца еще не ушел, Милославская подбежала к джипу и протянула руку, чтобы открыть дверцу, когда лейтенант, проявивший неожиданную расторопность, остановил ее. Молния, как в третьесортном фильме ужасов, прочертила небо, озарив все вокруг дрожащим нереальным светом. Фонарь все также раскачивался то загораясь, то потухая.
– С ума сошла, – театральный шепот Руденко из-за вновь прозвучавшего грома был почти не слышен. – Отойди. Вдруг у него оружие. Да и вообще, – заговорил в нем профессионал, ревностно охраняющий возможные улики. – Здесь могут быть отпечатки, не трожь.
Разглядеть через тонированные стекла ничего не получалось и Яна с неохотой отступила. Она понимала, что если и правда найдут труп, Руденко придется отчитываться за присутствие постороннего человека, чьи отпечатки могут запутать дело. Лейтенант извлек из кармана большой клетчатый носовой платок, осторожно обернул им руку и попробовал открыть дверцу. Она не поддавалась. Раздосадованный Руденко подошел к машине со стороны водителя и повторил свой маневр. На этот раз никаких проблем не возникло.
Но открывшаяся дверца таила за собой сюрприз. Как чертик из коробочки, следом за ней на ошарашенного Руденко вывалилось тело мужчины, в котором Яна при свете вновь блеснувшей молнии без особого затруднения узнала Никитина. Точно аккомпанируя всему происходящему вновь прозвучал жутковатый в подобной обстановке гром. Ночь приобретала сюрреалистические аспекты фантасмогорического кошмара.
Лейтенант с трудом сдержал эмоции и выразительные словечки, просившиеся на язык. До последнего мгновения он все же окончательно не мог поверить Яне, считая, что все это всего лишь «сбой» в ее непонятной системе взаимодействия с «потусторонними», как он говорил, силами. И думал он раньше не столько о предотвращении возможного убийства, как об оправданиях и извинениях, которые придется принести разъяренному хозяину.
Но извинения в данный момент, как оказалось, приносить можно было только трупу или во всяком случае бессознательному телу. Как Яна, до нитки уже промокшая под проливным ливнем, и предполагала, убийцы на месте уже не было. Они опоздали. Отчаяние и даже злоба на нерасторопного и недоверчивого лейтенанта охватили Милославскую. Если бы он только поторопился… Она приблизилась к машине, сопровождаемая промокшей, но предано ступающей рядом Джеммой.
Неожиданно лейтенант крикнул:
– Он жив! Беги, вызывай скорее опергруппу и скорую помощь.
Яна мгновенно кинулась к ближайшему подъезду. Настойчивый трезвон в первую дверь ничего не дал. Кто-то лишь закопошился в квартире, изучил женщину через дверной глазок, но други признаков жизни не подавал. Яна уже метнулась к другой двери, крича:
– Пожалуйста, помогите! Человеку плохо, вызовите скорую помощь!
Следующая дверь приоткрылась. Здоровенный накачанный бугай, в здоровенных семейных трусах с трогательными голубенькими цветочками, вооружившийся каким-то железным прутом подозрительно оглядывал нежданную посетительницу:
– Чего орешь? Шляются тут всякие, бандиты, да наркоманы? Надралась что ли?
Яна, проклиная нашу жизнь, заставляющую в каждом человеке ночью видеть врага и преступника поспешно заговорила:
– У вас есть телефон? Вызовите скорую помощь и милицию, срочно.
– Щас!
Недоверие в глазах мужчины окончательно не исчезло, но он запер дверь и отправился, как понадеялась Яна, все же звонить.
Милославская тем временем вихрем вылетела во двор. Лейтенант растерянно стоял рядом с джипом, прикрыв дверцу. Трогать Никитина он побоялся. Прежде всего не только из-за того, что мог уничтожить следы преступника, но и опасаясь причинить вред раненному.
– Я читала, что при передозировке необходимо ни в коем случае не позволять человеку спать. Надо беспокоить его, заставлять двигаться, что угодно, но не сон.
– А если ты ошиблась? – недоверчиво проговорил Руденко. Вдруг это не наркотик и не героин вовсе?
Яна лишь кинула яростный взгляд. Неожиданно вспомнив, что неверие в предчувствие Яной несчастья повлекло это роковое опоздание, Руденко засуетился. Приоткрыв дверцу он еще раз осмотрел мужчину, убедившись что признаков повреждений и ран вроде бы не видно, придержал голову так, чтобы на Никитина попадали струи дождя. В это же время Яна осторожно хлопала мужчину по щекам. Через несколько минут мужчина начал подавать признаки жизни. Что-то невнятно промычав, он приоткрыл мутные, ничего не понимающие глаза, после чего вновь провалился в беспамятство.
Из подъезда осторожно высунул нос открывший Яне дверь бугай. На себя он успел натянуть тренировочные штаны. Заметив, что на улице дождь, мужчина попытался было снова спрятаться в подъезд, но, взглянув на собравшуюся у джипа группу, передумал.
– Что случилось-то? – поинтересовался он, разглядывая Никитина и обступивших его Яну с милиционером.
– Вы вызвали скорую помощь? – его вопрос никто не удостоил внимания.
– Конечно, – обиженно проговорил шкафоподобный мужик. Руденко рядом с ним, несмотря на то, что никогда не страдал из-за маленького роста, почувствовал себя пигмеем. Это не подняло ему настроения, так что лейтенант буркнул:
– Отойдите, гражданин, не мешайте. Видите, человеку плохо.
– А, – протянул бугай. – Ну, если так. Я тогда отойду, мешаться не буду. Только имейте в виду, я санитаром работаю.
Руденко, несколько смутившись, кинул на Яну взгляд. Выходить самому из создавшегося положения и просить о помощи ему не хотелось. Яна же не заметила этого взгляда по той простой причине, что во все глаза уставилась на бугая, отрекомендовавшегося санитаром. Только волнениями трудного дня, а точнее ночи, можно было объяснить то, что она не узнала, кто это. Теперь же, даже в полутьме, которую нарушали лишь фары машин и мигающий фонарь, она безошибочно узнавала мельком виденные черты. Именно это лицо и фигуру, вот только в белом халате, Милославская заметила в своем видении в тот момент, когда молоденькая санитарочка подбежала к Никитину, шагающему вместе со врачом и сообщила о побеге сына. А санитара вызвал доктор для того, чтобы поймать мальчишку.
Яна не могла поверить, что эта встреча оказалась случайной. Конечно, она прекрасно знала – процент случайности в жизни значительно выше, чем кажется многим. Порой в жизни происходит такое, что кто-нибудь, увидев подобное в фильме, лишь пожал бы плечами, усмехнувшись нелепости и вычурности фантазии сочинителей. В то же, что столь нелепа и вычурна сама жизнь мало кто верит. И все же Милославская не верила в предопределение, а подозревала какой-то подвох. На мгновение ей даже захотелось взглянуть, нет ли у санитара на запястье маленькой татуировки. Совершить убийство, добежать до квартиры, раздеться, а затем открыть ей дверь он бы вполне успел.
Значительнейшим усилием воли Милославская скрыла все свои переживания и мысли. Просительный взгляд Руденко она предпочла проигнорировать. Привлекать к спасению Никитина санитара, которого она подозревала, не хотелось. Кто знает, к чему бы это привело. Хотя и лишать человека из-за своих подозрений квалифицированной медицинской помощи не хотелось. Впрочем проблема быстро была снята с повестки, так как послышалась сирена и во двор, заливая его мигающим голубоватым свечением, въехала скорая помощь, а через мгновение после нее милиция.
Яну и санитара мгновенно оттеснили от джипа, приказным тоном попросив пока никуда не удаляться. Яна заворожено наблюдала за тем, как суетятся врачи, когда санитар тихонько потянул ее за руку и негромко проговорил:
– Им сейчас не до нас. Может отойдем к подъезду?
Только в этот момент Милославская поняла, как она промокла. Послушно шагая за бугаем, она лихорадочно размышляла, имеет ли смысл попытаться поговорить с санитаром или лучше не выдавать ему своих знаний.
Стоя под навесом они напряженно наблюдали за разворачивающейся картиной. Санитары быстро погрузили Никитина на носилки и увезли. Руденко осторожно, стараясь ни к чему не прикасаться, заглянул в джип, чтобы убедиться в отсутствии там людей. В этот момент санитар, за которым Яна внимательно наблюдала краем взгляда, стараясь скрыть свой интерес, пристально разглядывал джип. Увидев освещенный фарами патрульной машины номер, он тихонько охнул и выматерился, забыв о присутствии Милославской. В следующее мгновение он рванул было в квартиру, затем, видя, что к ним подходит милиционер послушно замер.
От Яны, представившейся случайной прохожей, и санитара потребовали паспортные данные, чтобы зафиксировать их в качестве свидетелей. Санитар тут же рванул в квартиру, объяснив, что выскочил спросонья без документов. Яна жалобным голосом проговорила:
– Позвольте в таком случае воспользоваться вашей уборной. Мне не хорошо.
Стоящий рядом милиционер открыл было рот, желая объяснить, что он с удовольствием проводит граждан в жилище, заодно немного и пообсохнет, когда Яна, немного отступив назад, что ее не видел санитар, скорчила зверское выражение лица и выразительно прожестикулировала подошедшему Руденко. К счастью «Три семерки» на этот раз проявил недюжинную сообразительность и вовремя притормозил сержанта:
– Я присмотрю за гражданами и поговорю с ними. Идите пока к машине и ждите криминалистов. Заодно проследите, чтобы никто близко не подошел, – проговорил он, недовольно оглянувшись на несколько зажженных окон из которых уже выглядывали любопытные бабуськи. А парень с девчонкой, видимо до этого обжимавшиеся в подъезде, не опасаясь понемногу утихающего дождя, короткими перебежками подбирались все ближе и ближе.
Руденко, выразительно поглядывая на жестикулирующую Яну, добавил:
– Вы можете пройти домой, за документами, а я через несколько минут подойду. Необходимо зафиксировать ваши показания.
Милославская посмотрела на Джемму и строго проговорила:
– Сиди здесь. У подъезда. Я скоро вернусь.
Яна и санитар прошли в квартиру, отделанную довольно-таки дорого и со вкусом, оставляя за собой мокрые следы на паркетном полу. Санитар, предварительно представившись Юриком, показал женщине, где расположены удобства и, проследив за тем, закрыла ли она за собой дверь, вошел в комнату. Через мгновение прислушивающаяся Яна включила воду, выскользнула из туалета и приникла к двери. ожидания ее были не напрасны. Торопливым шепотом санитар говорил по телефону с кем-то.
– Да… Извините… Нет, Юрий Владимирович, экстренно… Только что в моем дворе обнаружили джип Никитина… Не знаю… Увезли на скорой… Он опять сделал это… Не могу сейчас говорить… Да.
Через мгновение раздался звонок в дверь и санитар пошел открывать Руденко. Яна уже шумно плескалась в туалетной комнате. Она знала лишь одного Юрия Владимировича. Конечно, вполне возможно, что это вовсе не Альбин, но проверить, как Яна считала, не помешает.
Руденко привел с собой сержанта, для ведения протокола. После стандартной записи паспортных данных, Семен Семеныч потребовал краткого отчета о том, что видел сегодня вечером санитар. Затем, строго взглянув на Яну, добавил:
– А вам, гражданка Милославская, придется проехать в отделение, раз документов с собой нет.
Милославская послушно кивнула, а оказавшись за дверью, надежно закрытой хозяином и немного отойдя, чтобы их не было слышно, попросила Руденко оставить человека, проследить за этим свидетелем. «Три семерки» удивился:
– Думаешь, это он пришил Никитина? Что-то у тебя идеи все оригинальней и оригинальней. То из-за тебя приходится такой цирк ломать перед этим санитаром, то следить за ним велишь.
Но не смотря на ворчание, лейтенант все же оставил у двери сержанта с приказанием проследить за санитаром. Яна и «Три семерки» вышли во двор. Машину Никитина куда-то увезли на буксире. Дождь закончился и свежий, пахнущий озоном воздух нежной прохладой ласкал лица людей.
– Ну, показания с тебя мы завтра снимем, я позвоню, когда надо будет в отделение приехать. Только скажи мне теперь, пожалуйста, как я, так тебя раз этак, стану объяснять нахождение тела? Ехали мы ехали, во дворик случайно заехали, в джип за магнитолой залезли, а там человечек лежит?
– Да ладно, не переживай, – Яна устало улыбнулась. – Я сама все объясню. Ты мне лучше утром обязательно сообщи о том, выживет ли Никитин.
– О-ох, – смачно зевнул лейтенант. – Ни сна с тобой, ни покоя. Вторые сутки не сплю. Ну, загружайся давай со своей собакой. Домой довезти?
Яна посмотрела на небо. Ветер разогнал тучи и на прояснившемся небосклоне виднелся круторогий убывающий месяц, чем-то неуловимо похожий на рисунок на картах Милославской. Там хулиганистый месяц, казалось, сиял такой же лукавой улыбкой. Звезды начинали бледнеть. «Скоро уже рассвет, – подумала Яна. – А сколько же лет я не встречала рассвет, не смотрела на это грандиозное зрелище перевоплощения ночи в день, тьмы в свет?» Яна с грустью вспомнила, что последний раз это было много, казалось бы, тысячи лет тому назад, в другой жизни, когда она вместе с мужем, решила, что пятилетний сын должен увидеть эту потрясающую и запоминающуюся на всю жизнь красоту.
Они тогда отправились в небольшой туристический поход. Яна туризмом никогда не увлекалась, кроме того с ними был маленький ребенок, так что далеко они не уезжали. Но эта встреча восхода на реке запомнилась на всю жизнь не только восхищенному, забывшему про сон сынишке, но и самой Яне. Такие пронзительные мгновения счастья бывают так редко. Они запоминаются на всю жизнь и вызывают потом тоскливое ощущение потери.
Неожиданно Яне захотелось вернуться в прошлое, вспомнить исчезнувшее счастье, сгинувшую, словно сон, былую жизнь. Она взглянула на Джемму, вдохнула прохладный, пахнущий цветущей рядом акацией воздух и проговорила:
– Знаешь, ты меня лучше никуда не вези. Я здесь останусь.
Руденко, шагающий к своей машине, даже споткнулся от неожиданности и обернулся:
– Ты что? Сбрендила? Караулить, что ли, его собралась?
– Нет. Просто прогуляюсь.
Яна не собиралась давать какие-либо объяснения лейтенанту. Во-первых, признаваться в своих столь не свойственных ее рациональной натуре сентиментальных воспоминаниях и нахлынувших чувствах не хотела. Во-вторых, она сама не могла объяснить, почему ей так хочется спокойно поразмышлять не в душной комнате, а на свежем воздухе, пройдясь по улицам, на которых еще нет вечно куда-то спешащего, суетящегося и толкающегося потока народа. «Должно быть, бессонная ночь отрицательно сказалась на моих умственных способностях», – иронично усмехнулась про себя Яна. Руденко же всей своей грузной тушей подпрыгивал рядом, пытаясь объяснить своей иррациональной подруге, что расхаживать в такой час по городу – самоубийство. Из него так и сыпались цифры статистики избиений, надругательств, хулиганских выходок расшалившихся ночью малолеток. Яна одной фразой отмела все его возражения:
– Семеныч, спасибо за заботу, но я сама справлюсь. Со мною Джемма, а кроме того, ты мне сам неоднократно заявлял, что ближе к рассвету угоманивается почти все хулиганье.
Не зная что на это ответить и не в силах постичь настроение Яны, Руденко лишь пожал плечами и обиженно хлопнул дверцей своей машины.
* * *
Милославская взяла Джемму за поводок и отправилась куда глаза глядят. Она чувствовала, что только в тишине уснувшего города, среди омытой летним дождем листвы способна будет поразмыслить над обстоятельствами этого запутанного дела и прийти к какому-то выводу.Женщина медленно шагала по Соборной улице. Она шла почти бессознательно, не выбирая направления, а следуя за тянущей поводок Джеммой.
В предрассветный час город преобразился. Не бросался в глаза валяющийся повсюду мусор, еще не убранный дворниками, в розоватом свечении скрадывались обшарпанные фасады особняков, выстроенных еще, наверное, в прошлом веке. Казалось, дома таинственно молчали, вспоминая свою молодость и обретя в этом воспоминании утраченную прелесть. Там же, где ущерб, нанесенный зданиям временем был слишком заметен, все скрадывала пышная растительность – цветущие каштаны, нежная акация и покрывающие мостовую белым пухом тополя. Этот пух, сперва немного прибитый дождем, уже кружился, словно белый снег. Но Яна раздумывала, сопоставляла и анализировала, не замечая окружающей ее хрупкой урбанистической красоты, исчезающей с первыми солнечными лучами. Путь ее был не столь уж и далек, но направлялась она не к дому, а к набережной, пересекая улицу Некрасова.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Здоровый откормленный черный кот вальяжно разлегся на скамейке, уютно прикрыв лапы пушистым хвостом с кипельно белым кончиком. Котяра, чья ухоженная шерсть поблескивала в первых предрассветных лучах, взирал на окружающий его мир с желтоглазым безразличием, выражавшим почти что презрение. Даже приближение Яны с собакой ни в малейшей степени не встревожило и не взволновало его.
Джемма была прекрасно воспитанна и на посторонних животных, по ее мнению, ничем не угрожающих ее хозяйке, обычно не реагировала, делая вид, что просто не замечает их. В данном случае овчарка попыталась таким же образом проигнорировать этого жирного кота. Собака тактично отвернула морду в сторону, делая вид, что присматривается к темнеющему впереди дереву, а на самом деле уголком глаза наблюдая за наглым животным.
Кот же, чувствуя свою безнаказанность пронзительно мяукнул, как бы привлекая к себе внимание, а затем перевернулся на спину и принялся лениво ловить свой собственный хвост. Такая наглость бесцеремонного черного котяры, возлежащего уже практически в двух шагах от овчарки, задела чувствительную собачью натуру. Исключительно для порядка Джемма решила тихонько рыкнуть, показав этим, кто хозяин улицы.
Яна, погрузившаяся в свои мысли, не обратила внимания, что шерсть на загривке собаки встала дыбом. Джемма издала негромкий глухой угрожающий рык, разнесшийся по пустынной улице. Но, к ее удивлению, реакции на это не последовало. Только лишь бомжеватого вида пьяница, приземлившийся неподалеку под кустиком отдохнуть, проснулся, испуганно забормотал и попытался было подняться. Это сложное дело практически удалось и мужичок принял вертикальное, или близкое к этому, положение, когда Джемма, выведенная из себя наглостью развязного кота, демонстративно не признающего собачью власть, залаяла. Внушительный голос овчарки, видимо, показался мужику оглушительным набатом или убийственной канонадой выстрелов и он вновь рухнул, как подкошенный, вообразив, видимо, что залег в безопасный окоп, и приняв твердое решение не высовываться на столь страшную улицу.
Между тем кот, с королевским безразличием, возлежал на прежнем месте. Казалось, он с интересом наблюдает за разворачивающейся перед ним картиной пробегающих облаков, забыв даже про собственный хвост и мечтательно уставясь в небеса.
Очнувшись при звуках лая, Милославская, наконец-то, обратила внимание на Джемму, но было уже поздно. Животные инстинкты собаки победили и она, забыв о своих обязанностях охранника, рванула вперед наводить порядок в отношениях с зарвавшимся котом. Поводок легко выскочил из руки не ждавшей подвоха Яны и Джемма одним громадным прыжком рванулась к скамейке.
Кот все же сообразил вовремя, что играет с огнем – в единоборстве со среднеазиатской овчаркой одержать верх он не имел практически ни одного шанса. Так что за мгновение до того, как Джемма настигла бы его и изрядно потрепала, котяра рванулся вперед, к зданию, в котором располагался ресторанчик, а точнее к низко расположенным окнам, прямо к приоткрытой форточке, ресторанчика. Геройское усилие спасло ему если не жизнь, то шкуру, оставшуюся в целости и сохранности. Джемма, поглощенная азартом погони и влекущим ее охотничьим инстинктом, неслась вперед ничего перед собой не видя, кроме улепетывающего кота.
Собразив, что через секунду всей своей массой она впечатается в окно, естественно, без малейшего шанса проскочитьт в форточку следом за беглецом, собака попыталась было затормозить, но было уже поздно. Разогнавшееся тело по инерции неслось вперед. В результате бедный пес со всего размаху ударился грудью о стекло. К счастью, витражное цветное стекло с изображенным на нем морским пейзажем оказалось достаточно толстым и надежным, чтобы так просто разбиться, а скорость собака немного преуменьшила, так что ее ребра и морда при столкновении не пострадали. Но совершенно неожиданно оказалось, что окно не заперто. В результате оно почти бесшумно открылось вовнутрь и Джемма почти влетела в помещение вслед за котом. Черного преступника уже не было видно – видимо он рванул дальше, за приоткрытую дверь или спрятался где-то под столами.
Оказавшись на кухне ресторана и вдохнув аппетитные запахи, еще витающие по помещению, Джемма внезапно пришла в себя и пристыжено оглянулась на подбежавшую Яну. Ее взгляд был таким виноватым, а поза неестественной, что Милославская едва не расхохоталась. Собака расположилась передними лапами на столе, стоящем прямо под окном. Именно здесь, по всей видимости, священнодействовал Тихонов. При всем этом Джемма умудрилась запутаться мордой в легких полупрозрачных занавесках, так что вид у нее был уморительным.
Яна осмотрелась – на улице вокруг, кроме упавшего пьяного, никого не было и милицию, скорее всего, вызвать еще не успели. Тем более что шума особого проступок Джеммы не наделал. Между тем, Милославская не могла понять, почему не сработала сигнализация и как получилось, что окна в подобном заведении оказались не запертыми столь ранним утром.
Джемма была прекрасно воспитанна и на посторонних животных, по ее мнению, ничем не угрожающих ее хозяйке, обычно не реагировала, делая вид, что просто не замечает их. В данном случае овчарка попыталась таким же образом проигнорировать этого жирного кота. Собака тактично отвернула морду в сторону, делая вид, что присматривается к темнеющему впереди дереву, а на самом деле уголком глаза наблюдая за наглым животным.
Кот же, чувствуя свою безнаказанность пронзительно мяукнул, как бы привлекая к себе внимание, а затем перевернулся на спину и принялся лениво ловить свой собственный хвост. Такая наглость бесцеремонного черного котяры, возлежащего уже практически в двух шагах от овчарки, задела чувствительную собачью натуру. Исключительно для порядка Джемма решила тихонько рыкнуть, показав этим, кто хозяин улицы.
Яна, погрузившаяся в свои мысли, не обратила внимания, что шерсть на загривке собаки встала дыбом. Джемма издала негромкий глухой угрожающий рык, разнесшийся по пустынной улице. Но, к ее удивлению, реакции на это не последовало. Только лишь бомжеватого вида пьяница, приземлившийся неподалеку под кустиком отдохнуть, проснулся, испуганно забормотал и попытался было подняться. Это сложное дело практически удалось и мужичок принял вертикальное, или близкое к этому, положение, когда Джемма, выведенная из себя наглостью развязного кота, демонстративно не признающего собачью власть, залаяла. Внушительный голос овчарки, видимо, показался мужику оглушительным набатом или убийственной канонадой выстрелов и он вновь рухнул, как подкошенный, вообразив, видимо, что залег в безопасный окоп, и приняв твердое решение не высовываться на столь страшную улицу.
Между тем кот, с королевским безразличием, возлежал на прежнем месте. Казалось, он с интересом наблюдает за разворачивающейся перед ним картиной пробегающих облаков, забыв даже про собственный хвост и мечтательно уставясь в небеса.
Очнувшись при звуках лая, Милославская, наконец-то, обратила внимание на Джемму, но было уже поздно. Животные инстинкты собаки победили и она, забыв о своих обязанностях охранника, рванула вперед наводить порядок в отношениях с зарвавшимся котом. Поводок легко выскочил из руки не ждавшей подвоха Яны и Джемма одним громадным прыжком рванулась к скамейке.
Кот все же сообразил вовремя, что играет с огнем – в единоборстве со среднеазиатской овчаркой одержать верх он не имел практически ни одного шанса. Так что за мгновение до того, как Джемма настигла бы его и изрядно потрепала, котяра рванулся вперед, к зданию, в котором располагался ресторанчик, а точнее к низко расположенным окнам, прямо к приоткрытой форточке, ресторанчика. Геройское усилие спасло ему если не жизнь, то шкуру, оставшуюся в целости и сохранности. Джемма, поглощенная азартом погони и влекущим ее охотничьим инстинктом, неслась вперед ничего перед собой не видя, кроме улепетывающего кота.
Собразив, что через секунду всей своей массой она впечатается в окно, естественно, без малейшего шанса проскочитьт в форточку следом за беглецом, собака попыталась было затормозить, но было уже поздно. Разогнавшееся тело по инерции неслось вперед. В результате бедный пес со всего размаху ударился грудью о стекло. К счастью, витражное цветное стекло с изображенным на нем морским пейзажем оказалось достаточно толстым и надежным, чтобы так просто разбиться, а скорость собака немного преуменьшила, так что ее ребра и морда при столкновении не пострадали. Но совершенно неожиданно оказалось, что окно не заперто. В результате оно почти бесшумно открылось вовнутрь и Джемма почти влетела в помещение вслед за котом. Черного преступника уже не было видно – видимо он рванул дальше, за приоткрытую дверь или спрятался где-то под столами.
Оказавшись на кухне ресторана и вдохнув аппетитные запахи, еще витающие по помещению, Джемма внезапно пришла в себя и пристыжено оглянулась на подбежавшую Яну. Ее взгляд был таким виноватым, а поза неестественной, что Милославская едва не расхохоталась. Собака расположилась передними лапами на столе, стоящем прямо под окном. Именно здесь, по всей видимости, священнодействовал Тихонов. При всем этом Джемма умудрилась запутаться мордой в легких полупрозрачных занавесках, так что вид у нее был уморительным.
Яна осмотрелась – на улице вокруг, кроме упавшего пьяного, никого не было и милицию, скорее всего, вызвать еще не успели. Тем более что шума особого проступок Джеммы не наделал. Между тем, Милославская не могла понять, почему не сработала сигнализация и как получилось, что окна в подобном заведении оказались не запертыми столь ранним утром.