ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Яна осмотрела свой гардероб и выбрала смотрящееся более чем презентабельно и дорого, хотя в то же время очень стильно платье, шелковое и струящееся, цвета слоновой кости с ассиметричными разрезами и несколько экстравагантным вырезом на спине. Тон в тон были подобраны изящные босоножки и сумочка, отделанная серебром, гармонирующим с тоненькой цепочкой и серьгами. Яна понимала, что на выставке окажется «цвет» городского общества и ей нельзя ударить в грязь лицом.
Альбин обещал не только передать Яне пригласительный билет на презентацию, но и заехать к ней, чтобы лично доставить на мероприятие. Яна согласилась на данное предложение, в надежде узнать поближе эту непонятную личность, явно что-то скрывающую.
В положенный час она услышала гудок машины. Альбин прибыл все на той же сиреневой «девятке». Но на этот раз за рулем восседал еще один крепкосложенный мужчина с густыми бровями и каштановыми волосами. По непроницаемому выражению лица, ощупывающему взгляду, скользнувшему внимательно и в то же время равнодушно по отношению к ее женским прелестям, выгодно подчеркнутым платьем, Яна пришла к выводу, что это не только водитель, но и по совместительству, возможно, телохранитель, без которого даже в глубинке не может обойтись ни один более-менее крупный предприниматель или политик. А больше всего нуждаются в шкафоподобных типах, по ее мнению, нувориши, выросшие из преступной среды.
Альбин вальяжно разлегся на заднем сидении. По его ухмылке и сально поблескивающим глазкам Яна поняла, что он вознамерился приятно побеседовать в вынужденной тесноте салона о таких вещах, которые ее совершенно не привлекали. Лицо Юрия вытянулось, когда спокойно м даже несколько нахально заявив услужливо распахнувшему заднюю дверь водителю: «Спасибо, я лучше сяду на переднее сидение. Что-то меня на заднем сегодня укачивает», – Яна сама открыла дверцу и скользнула на сидение рядом с водителем. Вынужденный интим не прошел.
В отместку Альбин всю дорогу дулся, не желая вступать в разговор. Впрочем Яна не скучала. Она с наигранным интересом рассматривала давно ей знакомые окрестности Тарасова, проплывающие перед глазами. Милославская чувствовала какое-то беспокойство и даже все усиливающуюся тревогу. Что-то негативно воздействовало на нее, отталкивая своей внутренней энергией, защищаясь. Но, в тот момент, когда уже Яна вновь захотела попытать счастья, используя карту «Чтение», автомобиль уже подъезжал к зданию недавно отремонтированного особняка, ставшего оплотом творческой жизни Тарасова. Особняк был отреставрирован и преображен в классическом стиле модерн – с цветными витражами и кованными решетками.
Выставка проходила в нескольких залах. У порога вновь прибывших гостей встречал счастливый хозяин выставленных на всеобщее обозрение бессмертных, по его мнению, творений. Человек, носящий имя, а точнее псевдоним, Иннокентий был невысоким, довольно-таки упитанным, с круглым лицом и светлыми, как будто выцветшими глазами. Он стал модным после того, как его творения были признаны в Америке. Затем, дочь бывшего президента приобрела полотно Иннокентия в подарок своему папочке и устраивать выставки непризнанного ранее гения среди провинциального бомонда стало последним писком моды.
Яна, поздоровавшись с напыщенно восторженным хозяином выставки, вошла в зал. «Да, картины действительно нестандартные», – промелькнула у нее первая мысль, а Альбин уже тащил Милославскую к первому же экспонату. В молчании они рассматривали представленное на суд общественности полотно. Первым заговорил Альбин:
– Ну разве не восхитительно? Какой полет фантазии, какое символичное сочетание.
Яна прекрасно относилась к искусству, имеющему отношение к символизму и модернизму. Но от подобного творения у нее просто пропал дар речи. В конце концов она пробормотала:
– Действительно. На редкость нестандартное решение.
Изображенное на картине больше всего напоминало ей мазню полуторогодовалого малыша, еще не научившегося различать цвета. Как она ни присматривалась, понять всю символичность иноваторскую прелесть грубых и неумелых мазков не удавалось. С картиной хорошо сочеталась массивная довольно грубо выполненная рама. У Яны, уже ознакомленной с историей приобретения полотна дочерью президента, даже возникла мысль, что дочь бывшего главы не слишком жалует своего папочку.
Ее мысли подтверждал следующий экспонат, возле которого Яна разглядела знакомое лицо. Сизов, забыв о постигшей его трагедии, увлечено разглядывал что-то долженствующее быть скульптурой из дерева и вороньих перьев. Яна не поняла, на что это похоже по замыслу творца, но ей казалось, что это всего лишь полусгнивший пенек, в который врезались не меньше десятка ворон.
Но данные жуткие произведения, ни в коей мере не являющиеся искусством, все же волновали Милославскую значительно меньше собравшихся в этом помещении личностей. Ей хотелось узнать, о чем собираются беседовать родственники, Альбин и Сизов. Но к ее величайшему удивлению, мужчины лишь сухо кивнули, вежливо приветствуя друг друга и на этом разошлись.
Милославская, по-прежнему шагая рядом с Альбиным, проследила взглядом за Сизовым. Тот быстрым шагом прошел в глубь зала и подошел к стоящей спиной к Яне женщине, которую тут же загородили люди.
Милославская огляделась. На данное мероприятие собрались «сливки» тарасовского общества. Бизнесмены и приближенные к городской власти походили друг на друга своими не в меру упитанными фигурами, упакованными в дорогие костюмы, безупречно уложенными волосами, очень часто безуспешно пытающимися скрыть залысины и проплешины различных форм и размеров, а также бриллиантовыми кольцами на мизинцах. Такие кольца последнее время считались наимоднейшим аксессуаром в подобной среде. Янин взгляд скользил по этим выступающим животам и гладким, словно отполированным лысинам, ни на минуту ни на чем не задерживаясь. Она упорно искала то, зачем и пришла сюда. Разговор с Альбиным Яна отложила на тот момент, когда откладывать больше будет нельзя.
По выставочному залу стояли небольшие столики. Следуя европейской моде, на них разместили бокалы с напитками, чтобы высокопоставленные гости привели себя в нужную кондицию перед очередным взглядом на новый шедевр. Альбин вручил ей шампанское, а сам тем временем опорожнил три рюмки напитка, по всей видимости, не малой крепости. С каждой опрокинутой рюмкой его восторги представленными полотнами становились все громче и эпатажнее, а глазки все маслянее. Рука Альбина, на которую опиралась Яна, как маленькая потная мышка, елозила, стремясь прижаться поближе к облаченным в легкий шелк формам женщины. Подобное поведение быстро утомило Милославскую, а так как угождать навязчивому попутчику она не собиралась, то еще через несколько минут заявила:
– Юрий Владимирович, извините, я вас оставлю на несколько минут.
– Да-да, – маслянистая улыбочка расплылась по его губам. – Вам направо после картины «Возрождение России». Третья дверь.
Яна для начала и правда прошлась по направлению к туалетной комнате. Правда, путь был не особенно легким. Указанную картину «Возрождением» чего-либо назвать было трудно. Яна обошла это творение стороной, стараясь не прикоснуться, так как она способна была внушить только лишь ужас. «Если Россию ожидает подобное возрождение, напоминающее собрание пеньков, лоскутков и изломанных линий, а также марширующих роботов, – мелькнула в ее голове мысль, – то уж лучше погибнуть».
Проскользнув в третью дверь, Яна увидела несколько кабинок и рукомойников у большого зеркала. По счастью, все отличалось чистотой, если уж не роскошью. Не успела она и запереть кабинку, как следом вошли две женщины. Сперва Яна услышала лишь смех одной. Этот горький, язвительный смешок донеся до женщины, как через ватную стенку, окутавшую непроницаемым белым полотном ее сознание.
Яна пошатнулась и без сил прислонилась к стенке кабинки. Вошедшая женщина продолжала разговор: «представляешь, нет, я не могла в это поверить, никак, никак не могла…»
Между тем сердце Милославской учащенно забилось. Словно порыв штормового ветра распахнул вдруг перед ней окно в прошлое. И из этого окна неудержимым потоком лились воспоминания, доставляющие боль и ранящие душу. Вновь перед Яной возникла скользящее серое полотно дороги, ее ослепили фары встречного автомобиля и страшный визг тормозящих машин слился с наводящим безграничнейший ужас ударом и скрежетом покореженного метала. И вот уже сознание женщины плывет в белизне, сквозь которую, как сквозь плотную вату, пробивается горький, язвительный смешок и слова:
– Представляешь, нет, я не могла в это поверить, никак, никак не могла. Такое неблагоразумие.
Яна парила под потолком белой палаты. По всей видимости, операционной. На столе лежал чье-то тело, прикрытое белой простыней. Женщина, видимо анастезиолог, колдовала рядом с телом, в то же время беседуя со врачом о чем-то своем. Сверху Яна видела лишь ее белый халатик и шапочку, марлевая повязка закрывала лицо. Но голос, голос ни с чем нельзя было спутать. Это был мелодичный, с легкой хрипотцой, пробивающийся иногда в минуты волнения, голос той женщины, с которой много позже Милославская познакомиться как со своей клиенткой, Сизовой Дарьей Владимировной. Сейчас Яна вспомнила о том, что врач и Сизова беседовали о недавнем случае, когда им пришлось спасать женщину, тяжело раненную телохранителем мужа. Новоявленный секьюрити, пользующийся доверием супругов, польстился их деньгами и роскошной машиной. В результате муж скончался, а жена выкарабкалась только благодаря своевременной помощи врачей. И теперь Сизова горячо возмущалась:
– Ну как можно было брать случайного человека на такую должность! В наше время необходимо проявлять особую острожность. Правда, – женщина ненадолго прервалась, сосредоточенно проверяя пульс и сердцебиение лежащей на столе Милославской, – мой брат меня недавно тоже напугал. Взял телохранителем человека которому я бы не доверила свою жизнь. Представляешь, он был в тюрьме! Правда, Юрик знаком с этим Игорем с детства. Тогда, как я помню, он был хорошим мальчиком, но ведь тюрьма кого угодно испортит. Не знаю, у меня от его взгляда просто мурашки по коже. Какой-то он, на скорпиона похожий. Понимаешь? Он по знаку зодиака скорпион, а это очень много значит. Вот ты, например, кто по знаку зодиака?
Разговор перешел на эту тему и врачи увлечено принялись спорить, имеют ли отношение данные знаки к характеру и поведению человека.
В мгновение ока все эти воспоминания пронеслись в памяти Милославской, попутно оживив точащую ее, глубоко затаившуюся боль потери близких. Должно быть, оберегая ее именно от этой боли, память упорно не позволяла данным воспоминаниям всплыть на поверхность. Возможно, это случайное совпадение, мгновение первой встречи с Сизовой, ничего не значило, но с другой стороны оно вполне могло стать ключом, помогающим разгадать тайну гибели людей, имеющих отношение к покойному Олегу и Альбину.
Яна перевела дыхание и выскользнула из кабинки. Дарья Владимировна все еще поправляла волосы перед зеркалом, а ее неведомая собеседница уже заняла соседнюю с Яниной кабинку. Сизова, заметив в зеркале рядом с собой экстрасенса, от неожиданности вздрогнула и едва не выронила расческу. Ее губы слегка побелели:
– Вы? – пробормотала она не твердым голосом, затем уже увереннее улыбнулась и пожала плечами. – Не ожидала. Как… как призрака увидела.
Заметив брошенный Яной взгляд на строгое, закрытое спереди и очень элегантное черное платье, оттененное лишь ниткой великолепнейшего жемчуга, Дарья Владимировна несколько виновато улыбнулась:
– Я понимая, что прошло слишком мало времени с похорон. Но муж уговорил меня непременно заехать ненадолго сюда. Ему необходимо здесь быть, с кем-то встретиться, а мне, как он сказал, необходимо немного развеяться.
Подобное нарушение негласного этикета траура явно беспокоило собеседницу, но оно меньше всего волновало сейчас Яну.
– Мне необходимо срочно с вами поговорить, – быстрым шепотом она перебила Сизову. – Вы можете ненадолго отослать свою попутчицу?
– Да, конечно.
Когда в следующее мгновение женщина вышла из кабинки и подошла мыть руки, Яна отвернулась и сделала вид, что чрезвычайно увлечена умывальником. Дарья Владимировна проговорила:
– Леночка, иди пока в зал, а я через минутку подойду.
– С вами все в порядке? – тут же забеспокоилась ее молоденькая попутчица.
– Все хорошо, беги.
Лена, пожав плечами и подкрасив губы, удалилась, аккуратно прикрыв за собой дверь. Милославская, не теряя ни минуты, так как в любой момент их могли перебить, спросила:
– Дарья Владимировна: вы несколько лет назад где-нибудь работали?
Лицо Яны даже не изменилось, когда она услышала предполагаемый ответ, что раньше Сизова была анастезиологом в той самой больнице, куда после аварии и попала Милославская. Сейчас необходимо было перейти к главному:
– Как зовут телохранителя вашего брата?
Сизова, немного удивившись столь резкому и неожиданному для нее переходу тут же проговорила:
– А что все это значит? Вы что-то узнали? Почему такие странные вопросы?
– Дарья Владимировна, – быстро, но четко и твердо сообщила Милославская, глядя прямо в глаза женщине. – Сейчас у нас нет ни одной минуты на расспросы и бессмысленные возражения. Пожалуйста, отвечайте на мои вопросы, которые, я надеюсь, помогут как можно скорее приблизится к развязке.
Удивленная женщина лишь пожала белоснежными, не тронутыми загаром плечами и сказала:
– Игорь, телохранителя зовут Игорь. Фамилию только плохо помню. Ковальский, что ли или Ковальчук. Что-то украинское.
– Скажите, а татуировок на его теле, руках, вы никогда не замечали?
Яна напряженно ждала ответа. Но Дарья Владимировна лишь неопределенно пожала плечами:
– Да я что, присматриваться буду? – Сизова возмутилась так, как будто Милославская предположила что-то совершенно неприличное.
– Кто-нибудь из его родных, близких вам известен?
– Сестра. Я слышала, что он заботится о сестре. Она чем-то больна.
– И вы не знаете, где она теперь находится? – Яна пристально смотрела на Сизову, ожидая желанного ответа.
– Почему, знаю. Пока Игорь был в тюрьме, пребывание в клинике оплачивал мой брат. А потом он же и помог приобрести домик ей на окраине. Знаете район 7-ой дачной? Соборная улица дом шесть.
– Хорошо, в таком случае скажите, когда и за что он сидел в тюрьме.
– Сидел? За наркотики. Еще в конце восьмидесятых или начале девяностых его поймали в машине с наркотиками. А вы подозреваете, что это он? – неожиданное подозрение превратило лицо Сизовой в каменную маску ожидания.
– Подозрений пока достаточно и не только по отношению к этому человеку. – неопределено проговорила Яна. – Этот же ваш Игорь имеет очень важные связи, но я надеюсь, что вы ничего никому не скажете раньше времени, иначе последствия могут быть катастрофическими.
В молчаливости и сдержанности Сизовой яна отнюдь не была уверена, именно поэтому необходимо было срочно отвести подозрения от неожиданно проявившего себя таким подозрительным образом секьюрити.
– Скажите, а что вам известно о деятельности Никитина?
– Как это что? – Сизова очень удивилась. – Он работает в городской мерии, где-то в сфере распределения финансов.
– А какие у него были взаимоотношения с вашим братом? – как можно более безразличным тоном проговорила Яна, уставившись не на собеседницу, а в зеркало и поправляя волосы. На самом деле краем глаза она пристально наблюдала за зеркальным отражением лица Дарьи Владимировны. Как она и ожидала, его исказила ярость. Женщина, которой, безусловно, уже было донесено вездесущими сплетниками о происшествии с Никитиным, может быть и имела какие-то свои недостатки, в том числе и материнскую слепоту, но тупость уж точно не входила в их число. Она сразу же поняла на что намекает экстрасенс.
– Мой брат не имеет никакого отношения к подобным… несчастьям. Если даже до вас и дошли какие-то слухи об их взаимоотношениях, то это не более, чем ложь, – металлическим голосом отчеканила она, коренным образом меняя модуляции и переходя от радушно приветливого общения к сугубо официальному.
Яна взглянула на часы. Разговор в туалете явно затянулся. Просто удивительно, как это он еще не вызвал подозрений, и почему ни одной даме пока не приспичило наведаться в дамскую комнату почистить перышки или отдать должное природным, физиологическим, а следовательно вполне естественным потребностям.
– Я вовсе не подразумевала выяснить те или иные аспекты виновности вашего брата, – Яна глядела на собеседницу с легкой иронией. – Скорее, напротив, у меня возникает опасение, что угроза нависла именно над Юрием Владимировичем из-за тесного общения с Никитиным.
В данный момент Яна также немного лукавила, но ей необходимо было разговорить Дарью Владимировну. Продолжая таким образом свою речь они подошли к двери. Сизова поспешно сообщила, понимая, что разговор пока необходимо завершить:
– Я ничего не знаю, но что-то моего брата с Никитиным связывало. Только встречались они всегда лишь у меня дома, как мне это известно. На всяких мероприятиях они разговаривали лишь как знакомые, не более того.
Яна проговорила:
– Я выйду первая, а вы следуйте за мной через несколько секунд.
Особой нужды в подобной конспирации не было, но все же Яна предпочла не рисковать и не ставить под удар в случае чего Сизову. У Милославской было подозрение, что убийца вполне может оказаться среди присутствующих на выставке.
Женщина вышла из-за двери, прошла по коридорчику и оказалась в выставочном зале. Оглядевшись, она поняла, что альбина не видно. Сизов общался с молоденькой девушкой, вошедшей ранее вместе с Дарьей Владимировной в туалетную комнату. Особого беспокойства по поводу отсутствия жены на его лице не было заметно. Больше никого знакомого, имеющего отношение к данному делу яна не разглядела.
Делая вид, что увлечено созерцает бессмертные произведения московского творца, Милославская скользила к входу во второй зал. Она хотела непременно отыскать Альбина. В ее душе зародилось подозрение, что разворачивающиеся события самым тесным образом связаны именно с загадочным Юрием Владимировичем.
Во второй комнате, наполненной столь же живописными шедеврами, способными присниться лишь в самом мрачном кошмаре, посещающем извращенное сознание, Альбина также не оказалось. Так как третьего выставочного зала, к счастью для самочувствия и психики посетителей, не было, Яна немного забеспокоилась. Вернувшись в первый зал и направившись вновь в сторону туалетной комнаты, она, как бы случайно остановилась у первой двери, сделав вид, что оглядывается и ищет взглядом кого-то из посетителей. В комнате царила тишина, однако, через несколько секунд она расслышала писклявый мужской голосок, так хорошо запомнившийся ей у двери в это заведение. Разговаривал сам маэстро – Иннокентий. Разобрать его торопливый, негромкий южный говорок Яна не могла, но вот когда она расслышала слова собеседника, сомнений не осталось – приватная беседа велась между Альбиным и горе-художником. Милославская уловила лишь несколько слов, когда ей пришлось отойти, вновь направляясь в полюбившийся, по всей видимости, уже туалет, чтобы скрыться от заинтересованного взгляда посетителя, стоящего у входа в коридорчик. Этот посетитель мощной фигурой и широкими плечами, а также цепкими глазами весьма и весьма смахивал на секьюрити. Светиться же в такой ситуации Яне не было никакой нужды. Однако, даже из этих случайных нескольких слов она почерпнула кое-какую весьма ценную информацию.
Проведя положенные две минуты перед зеркалом в дамской комнате и обдумывая свой дальнейший путь, Яна решительно прошла мимо внимательного джентельмена в темном костюме, проводившего ее заинтересованным, но отнюдь не восхищенным, взглядом.
Несмотря на то, что отсутствие Милославской было недолгим, Альбин уже успел появиться в зале. Довольная улыбочка бегала по его губам. Быстренько подскочив к спутнице, он подхватил ее под руку и, окидывая одобрительным взглядом, за которым только Яна сумела прочесть некоторую подозрительность, заверещал очередные слащавые комплименты.
Яна решительно высвободила свою руку и сухо проговорила:
– Юрий Владимирович оставим все это совершенно никому не нужное притворство. Мне хотелось бы с вами серьезно поговорить.
Акцентировав слово «серьезно», Яна пристально смотрела ему в глаза. Лишь одно мгновение Альбин заколебался, после чего за надетой маской «добренького дядюшки» на мгновение проступил оскал хищника:
– Ну что ж. Пойдемьте.
Яна ничуть не удивилась, когда оказалась в той самой комнате у двери которой несколько минут назад подслушивала разговор Иннокентия с Альбиным. На этот раз кабинет, выдержанный в сугубо деловом стиле, был пуст. Альбин запер дверь и с удобством устроился в кресле, предварительно усадив Яну рядом.
– Юрий Владимирович, я думаю, вам прекрасно известно о попытке убийства Никитина.
– Да.
На этот раз собеседник обошелся без лишних экивоков, говоря сухо и четко. Он задумчиво, хотя и с некоторым сомнением смотрел на Яну. Этот взгляд был неприятен Милославской. Она словно чувствовала, что холодный и липкий взгляд прикачается к телу, словно щупальца огромного кальмара.
– Как мне стало известно, около полугода тому назад у вас погиб сотрудник из охраны грузов.
Альбин молчал, выжидательно вглядываясь в лицо Яны. Милосавская продолжила:
– Причем погиб при более чем странных обстоятельствах, удивительным образом напоминающих смерть Олега, вашего племянника. Не так ли?
Короткий кивок был ей ответом.
– Вот только никаких подозрений милиции это не вызвало, так как найден мужчина был в туалете, изнутри запертом на задвижку.
Эту информацию Яна получила из очередного приватного разговора с Руденко, по ее просьбе раскопавшего все случаи смертей за последние несколько лет, напоминающие гибель Олега.
Задумчивый взгляд Альбина сменился улыбкой, но, как подумала Яна, эта улыбка была тяжелой, несколько неестественной и не располагающей. В ней не чувствовалось перемены к лучшему. Она добавила:
– Странная цепь смертей, вам не кажется? И вся эта цепь тем или иным образом замыкается на вашей фирме и на вашей особе.
– Если вы хотите меня запугать, то ничего не выйдет. Я не хуже вас умею сопоставлять факты и давно уже понял, что подкапываются именно под меня. Именно поэтому так хотел, чтобы вы работали не на сестру, а на меня.
Яна продолжала выжидательно смотреть на Альбина. Она чувствовала его неискренность. Сама мысль, что конкуренты желают насолить неугодившему им бизнесмену, занимающемуся пусть и выгодными автоперевозками, таким замысловатым образом казалась абсурдной. Между тем, Альбин считал подобную версию оптимально соответствующей сложившейся ситуации и Яна даже подозревала, почему. Вот только показать свои знания Альбину она никак не могла. Глядя в застывшее лицо собеседника, Яна почувствовала, как замерло и, казалось, на мгновение остановилось ее сердце. Ее подозрения крепли с каждой минутой. Становилось не по себе от того, в какую опасную игру она попала.
Милославская прожила в Тарасове немало, и ей было прекрасно известно насколько город опасен – тишь да гладь, но и острых углов с избытком. И все же осознание того, что она играет не просто с огнем, а скорее с непредсказуемой шаровой молнией вызывало тянущее ощущение под ложечкой. Но, прежде чем придется отсупить в безопасное место, Яна сделала последнюю вылазку:
– А вы знаете, кто именно хотел бы таким образом повредить или уничтожить вас?
Секунду в комнате царило напряженное молчание аккомпанементом которому был лишь приглушенный шум голосов за дверью. Яна и не ожидала откровенностей, но ей было очень интересно, что же именно пожелает ответить собеседник.
– Жестокая конкуренция, – усмехнулся Альбин. По его лицу было заметно, что он сам готов поверить в подобное предположение, хотя и подразумевая, по мнению Яны, под конкурентами совсем не безобидных владельцев фирм по автоперевозкам.
– Хорошо, – Яна улыбнулась. – Все же хотелось бы посоветовать вам вести себя эти дни как можно более осторожно. Я бы посоветовала позаботиться об усиленной охране, не полагаясь на одного человека.
– Я всегда осторожен! – самонадеянно вскинул подбородок Алибин, провожая уходящую женщину взглядом, но даже из правил приличия не желая встать и открыть дверь.
Милославская лишь пожала плечами. Спорить с ним и вступать в экспрессивную перепалку она не собиралась. В данный момент у нее было значительно более важное дело.
Альбин обещал не только передать Яне пригласительный билет на презентацию, но и заехать к ней, чтобы лично доставить на мероприятие. Яна согласилась на данное предложение, в надежде узнать поближе эту непонятную личность, явно что-то скрывающую.
В положенный час она услышала гудок машины. Альбин прибыл все на той же сиреневой «девятке». Но на этот раз за рулем восседал еще один крепкосложенный мужчина с густыми бровями и каштановыми волосами. По непроницаемому выражению лица, ощупывающему взгляду, скользнувшему внимательно и в то же время равнодушно по отношению к ее женским прелестям, выгодно подчеркнутым платьем, Яна пришла к выводу, что это не только водитель, но и по совместительству, возможно, телохранитель, без которого даже в глубинке не может обойтись ни один более-менее крупный предприниматель или политик. А больше всего нуждаются в шкафоподобных типах, по ее мнению, нувориши, выросшие из преступной среды.
Альбин вальяжно разлегся на заднем сидении. По его ухмылке и сально поблескивающим глазкам Яна поняла, что он вознамерился приятно побеседовать в вынужденной тесноте салона о таких вещах, которые ее совершенно не привлекали. Лицо Юрия вытянулось, когда спокойно м даже несколько нахально заявив услужливо распахнувшему заднюю дверь водителю: «Спасибо, я лучше сяду на переднее сидение. Что-то меня на заднем сегодня укачивает», – Яна сама открыла дверцу и скользнула на сидение рядом с водителем. Вынужденный интим не прошел.
В отместку Альбин всю дорогу дулся, не желая вступать в разговор. Впрочем Яна не скучала. Она с наигранным интересом рассматривала давно ей знакомые окрестности Тарасова, проплывающие перед глазами. Милославская чувствовала какое-то беспокойство и даже все усиливающуюся тревогу. Что-то негативно воздействовало на нее, отталкивая своей внутренней энергией, защищаясь. Но, в тот момент, когда уже Яна вновь захотела попытать счастья, используя карту «Чтение», автомобиль уже подъезжал к зданию недавно отремонтированного особняка, ставшего оплотом творческой жизни Тарасова. Особняк был отреставрирован и преображен в классическом стиле модерн – с цветными витражами и кованными решетками.
Выставка проходила в нескольких залах. У порога вновь прибывших гостей встречал счастливый хозяин выставленных на всеобщее обозрение бессмертных, по его мнению, творений. Человек, носящий имя, а точнее псевдоним, Иннокентий был невысоким, довольно-таки упитанным, с круглым лицом и светлыми, как будто выцветшими глазами. Он стал модным после того, как его творения были признаны в Америке. Затем, дочь бывшего президента приобрела полотно Иннокентия в подарок своему папочке и устраивать выставки непризнанного ранее гения среди провинциального бомонда стало последним писком моды.
Яна, поздоровавшись с напыщенно восторженным хозяином выставки, вошла в зал. «Да, картины действительно нестандартные», – промелькнула у нее первая мысль, а Альбин уже тащил Милославскую к первому же экспонату. В молчании они рассматривали представленное на суд общественности полотно. Первым заговорил Альбин:
– Ну разве не восхитительно? Какой полет фантазии, какое символичное сочетание.
Яна прекрасно относилась к искусству, имеющему отношение к символизму и модернизму. Но от подобного творения у нее просто пропал дар речи. В конце концов она пробормотала:
– Действительно. На редкость нестандартное решение.
Изображенное на картине больше всего напоминало ей мазню полуторогодовалого малыша, еще не научившегося различать цвета. Как она ни присматривалась, понять всю символичность иноваторскую прелесть грубых и неумелых мазков не удавалось. С картиной хорошо сочеталась массивная довольно грубо выполненная рама. У Яны, уже ознакомленной с историей приобретения полотна дочерью президента, даже возникла мысль, что дочь бывшего главы не слишком жалует своего папочку.
Ее мысли подтверждал следующий экспонат, возле которого Яна разглядела знакомое лицо. Сизов, забыв о постигшей его трагедии, увлечено разглядывал что-то долженствующее быть скульптурой из дерева и вороньих перьев. Яна не поняла, на что это похоже по замыслу творца, но ей казалось, что это всего лишь полусгнивший пенек, в который врезались не меньше десятка ворон.
Но данные жуткие произведения, ни в коей мере не являющиеся искусством, все же волновали Милославскую значительно меньше собравшихся в этом помещении личностей. Ей хотелось узнать, о чем собираются беседовать родственники, Альбин и Сизов. Но к ее величайшему удивлению, мужчины лишь сухо кивнули, вежливо приветствуя друг друга и на этом разошлись.
Милославская, по-прежнему шагая рядом с Альбиным, проследила взглядом за Сизовым. Тот быстрым шагом прошел в глубь зала и подошел к стоящей спиной к Яне женщине, которую тут же загородили люди.
Милославская огляделась. На данное мероприятие собрались «сливки» тарасовского общества. Бизнесмены и приближенные к городской власти походили друг на друга своими не в меру упитанными фигурами, упакованными в дорогие костюмы, безупречно уложенными волосами, очень часто безуспешно пытающимися скрыть залысины и проплешины различных форм и размеров, а также бриллиантовыми кольцами на мизинцах. Такие кольца последнее время считались наимоднейшим аксессуаром в подобной среде. Янин взгляд скользил по этим выступающим животам и гладким, словно отполированным лысинам, ни на минуту ни на чем не задерживаясь. Она упорно искала то, зачем и пришла сюда. Разговор с Альбиным Яна отложила на тот момент, когда откладывать больше будет нельзя.
По выставочному залу стояли небольшие столики. Следуя европейской моде, на них разместили бокалы с напитками, чтобы высокопоставленные гости привели себя в нужную кондицию перед очередным взглядом на новый шедевр. Альбин вручил ей шампанское, а сам тем временем опорожнил три рюмки напитка, по всей видимости, не малой крепости. С каждой опрокинутой рюмкой его восторги представленными полотнами становились все громче и эпатажнее, а глазки все маслянее. Рука Альбина, на которую опиралась Яна, как маленькая потная мышка, елозила, стремясь прижаться поближе к облаченным в легкий шелк формам женщины. Подобное поведение быстро утомило Милославскую, а так как угождать навязчивому попутчику она не собиралась, то еще через несколько минут заявила:
– Юрий Владимирович, извините, я вас оставлю на несколько минут.
– Да-да, – маслянистая улыбочка расплылась по его губам. – Вам направо после картины «Возрождение России». Третья дверь.
Яна для начала и правда прошлась по направлению к туалетной комнате. Правда, путь был не особенно легким. Указанную картину «Возрождением» чего-либо назвать было трудно. Яна обошла это творение стороной, стараясь не прикоснуться, так как она способна была внушить только лишь ужас. «Если Россию ожидает подобное возрождение, напоминающее собрание пеньков, лоскутков и изломанных линий, а также марширующих роботов, – мелькнула в ее голове мысль, – то уж лучше погибнуть».
Проскользнув в третью дверь, Яна увидела несколько кабинок и рукомойников у большого зеркала. По счастью, все отличалось чистотой, если уж не роскошью. Не успела она и запереть кабинку, как следом вошли две женщины. Сперва Яна услышала лишь смех одной. Этот горький, язвительный смешок донеся до женщины, как через ватную стенку, окутавшую непроницаемым белым полотном ее сознание.
Яна пошатнулась и без сил прислонилась к стенке кабинки. Вошедшая женщина продолжала разговор: «представляешь, нет, я не могла в это поверить, никак, никак не могла…»
Между тем сердце Милославской учащенно забилось. Словно порыв штормового ветра распахнул вдруг перед ней окно в прошлое. И из этого окна неудержимым потоком лились воспоминания, доставляющие боль и ранящие душу. Вновь перед Яной возникла скользящее серое полотно дороги, ее ослепили фары встречного автомобиля и страшный визг тормозящих машин слился с наводящим безграничнейший ужас ударом и скрежетом покореженного метала. И вот уже сознание женщины плывет в белизне, сквозь которую, как сквозь плотную вату, пробивается горький, язвительный смешок и слова:
– Представляешь, нет, я не могла в это поверить, никак, никак не могла. Такое неблагоразумие.
Яна парила под потолком белой палаты. По всей видимости, операционной. На столе лежал чье-то тело, прикрытое белой простыней. Женщина, видимо анастезиолог, колдовала рядом с телом, в то же время беседуя со врачом о чем-то своем. Сверху Яна видела лишь ее белый халатик и шапочку, марлевая повязка закрывала лицо. Но голос, голос ни с чем нельзя было спутать. Это был мелодичный, с легкой хрипотцой, пробивающийся иногда в минуты волнения, голос той женщины, с которой много позже Милославская познакомиться как со своей клиенткой, Сизовой Дарьей Владимировной. Сейчас Яна вспомнила о том, что врач и Сизова беседовали о недавнем случае, когда им пришлось спасать женщину, тяжело раненную телохранителем мужа. Новоявленный секьюрити, пользующийся доверием супругов, польстился их деньгами и роскошной машиной. В результате муж скончался, а жена выкарабкалась только благодаря своевременной помощи врачей. И теперь Сизова горячо возмущалась:
– Ну как можно было брать случайного человека на такую должность! В наше время необходимо проявлять особую острожность. Правда, – женщина ненадолго прервалась, сосредоточенно проверяя пульс и сердцебиение лежащей на столе Милославской, – мой брат меня недавно тоже напугал. Взял телохранителем человека которому я бы не доверила свою жизнь. Представляешь, он был в тюрьме! Правда, Юрик знаком с этим Игорем с детства. Тогда, как я помню, он был хорошим мальчиком, но ведь тюрьма кого угодно испортит. Не знаю, у меня от его взгляда просто мурашки по коже. Какой-то он, на скорпиона похожий. Понимаешь? Он по знаку зодиака скорпион, а это очень много значит. Вот ты, например, кто по знаку зодиака?
Разговор перешел на эту тему и врачи увлечено принялись спорить, имеют ли отношение данные знаки к характеру и поведению человека.
В мгновение ока все эти воспоминания пронеслись в памяти Милославской, попутно оживив точащую ее, глубоко затаившуюся боль потери близких. Должно быть, оберегая ее именно от этой боли, память упорно не позволяла данным воспоминаниям всплыть на поверхность. Возможно, это случайное совпадение, мгновение первой встречи с Сизовой, ничего не значило, но с другой стороны оно вполне могло стать ключом, помогающим разгадать тайну гибели людей, имеющих отношение к покойному Олегу и Альбину.
Яна перевела дыхание и выскользнула из кабинки. Дарья Владимировна все еще поправляла волосы перед зеркалом, а ее неведомая собеседница уже заняла соседнюю с Яниной кабинку. Сизова, заметив в зеркале рядом с собой экстрасенса, от неожиданности вздрогнула и едва не выронила расческу. Ее губы слегка побелели:
– Вы? – пробормотала она не твердым голосом, затем уже увереннее улыбнулась и пожала плечами. – Не ожидала. Как… как призрака увидела.
Заметив брошенный Яной взгляд на строгое, закрытое спереди и очень элегантное черное платье, оттененное лишь ниткой великолепнейшего жемчуга, Дарья Владимировна несколько виновато улыбнулась:
– Я понимая, что прошло слишком мало времени с похорон. Но муж уговорил меня непременно заехать ненадолго сюда. Ему необходимо здесь быть, с кем-то встретиться, а мне, как он сказал, необходимо немного развеяться.
Подобное нарушение негласного этикета траура явно беспокоило собеседницу, но оно меньше всего волновало сейчас Яну.
– Мне необходимо срочно с вами поговорить, – быстрым шепотом она перебила Сизову. – Вы можете ненадолго отослать свою попутчицу?
– Да, конечно.
Когда в следующее мгновение женщина вышла из кабинки и подошла мыть руки, Яна отвернулась и сделала вид, что чрезвычайно увлечена умывальником. Дарья Владимировна проговорила:
– Леночка, иди пока в зал, а я через минутку подойду.
– С вами все в порядке? – тут же забеспокоилась ее молоденькая попутчица.
– Все хорошо, беги.
Лена, пожав плечами и подкрасив губы, удалилась, аккуратно прикрыв за собой дверь. Милославская, не теряя ни минуты, так как в любой момент их могли перебить, спросила:
– Дарья Владимировна: вы несколько лет назад где-нибудь работали?
Лицо Яны даже не изменилось, когда она услышала предполагаемый ответ, что раньше Сизова была анастезиологом в той самой больнице, куда после аварии и попала Милославская. Сейчас необходимо было перейти к главному:
– Как зовут телохранителя вашего брата?
Сизова, немного удивившись столь резкому и неожиданному для нее переходу тут же проговорила:
– А что все это значит? Вы что-то узнали? Почему такие странные вопросы?
– Дарья Владимировна, – быстро, но четко и твердо сообщила Милославская, глядя прямо в глаза женщине. – Сейчас у нас нет ни одной минуты на расспросы и бессмысленные возражения. Пожалуйста, отвечайте на мои вопросы, которые, я надеюсь, помогут как можно скорее приблизится к развязке.
Удивленная женщина лишь пожала белоснежными, не тронутыми загаром плечами и сказала:
– Игорь, телохранителя зовут Игорь. Фамилию только плохо помню. Ковальский, что ли или Ковальчук. Что-то украинское.
– Скажите, а татуировок на его теле, руках, вы никогда не замечали?
Яна напряженно ждала ответа. Но Дарья Владимировна лишь неопределенно пожала плечами:
– Да я что, присматриваться буду? – Сизова возмутилась так, как будто Милославская предположила что-то совершенно неприличное.
– Кто-нибудь из его родных, близких вам известен?
– Сестра. Я слышала, что он заботится о сестре. Она чем-то больна.
– И вы не знаете, где она теперь находится? – Яна пристально смотрела на Сизову, ожидая желанного ответа.
– Почему, знаю. Пока Игорь был в тюрьме, пребывание в клинике оплачивал мой брат. А потом он же и помог приобрести домик ей на окраине. Знаете район 7-ой дачной? Соборная улица дом шесть.
– Хорошо, в таком случае скажите, когда и за что он сидел в тюрьме.
– Сидел? За наркотики. Еще в конце восьмидесятых или начале девяностых его поймали в машине с наркотиками. А вы подозреваете, что это он? – неожиданное подозрение превратило лицо Сизовой в каменную маску ожидания.
– Подозрений пока достаточно и не только по отношению к этому человеку. – неопределено проговорила Яна. – Этот же ваш Игорь имеет очень важные связи, но я надеюсь, что вы ничего никому не скажете раньше времени, иначе последствия могут быть катастрофическими.
В молчаливости и сдержанности Сизовой яна отнюдь не была уверена, именно поэтому необходимо было срочно отвести подозрения от неожиданно проявившего себя таким подозрительным образом секьюрити.
– Скажите, а что вам известно о деятельности Никитина?
– Как это что? – Сизова очень удивилась. – Он работает в городской мерии, где-то в сфере распределения финансов.
– А какие у него были взаимоотношения с вашим братом? – как можно более безразличным тоном проговорила Яна, уставившись не на собеседницу, а в зеркало и поправляя волосы. На самом деле краем глаза она пристально наблюдала за зеркальным отражением лица Дарьи Владимировны. Как она и ожидала, его исказила ярость. Женщина, которой, безусловно, уже было донесено вездесущими сплетниками о происшествии с Никитиным, может быть и имела какие-то свои недостатки, в том числе и материнскую слепоту, но тупость уж точно не входила в их число. Она сразу же поняла на что намекает экстрасенс.
– Мой брат не имеет никакого отношения к подобным… несчастьям. Если даже до вас и дошли какие-то слухи об их взаимоотношениях, то это не более, чем ложь, – металлическим голосом отчеканила она, коренным образом меняя модуляции и переходя от радушно приветливого общения к сугубо официальному.
Яна взглянула на часы. Разговор в туалете явно затянулся. Просто удивительно, как это он еще не вызвал подозрений, и почему ни одной даме пока не приспичило наведаться в дамскую комнату почистить перышки или отдать должное природным, физиологическим, а следовательно вполне естественным потребностям.
– Я вовсе не подразумевала выяснить те или иные аспекты виновности вашего брата, – Яна глядела на собеседницу с легкой иронией. – Скорее, напротив, у меня возникает опасение, что угроза нависла именно над Юрием Владимировичем из-за тесного общения с Никитиным.
В данный момент Яна также немного лукавила, но ей необходимо было разговорить Дарью Владимировну. Продолжая таким образом свою речь они подошли к двери. Сизова поспешно сообщила, понимая, что разговор пока необходимо завершить:
– Я ничего не знаю, но что-то моего брата с Никитиным связывало. Только встречались они всегда лишь у меня дома, как мне это известно. На всяких мероприятиях они разговаривали лишь как знакомые, не более того.
Яна проговорила:
– Я выйду первая, а вы следуйте за мной через несколько секунд.
Особой нужды в подобной конспирации не было, но все же Яна предпочла не рисковать и не ставить под удар в случае чего Сизову. У Милославской было подозрение, что убийца вполне может оказаться среди присутствующих на выставке.
Женщина вышла из-за двери, прошла по коридорчику и оказалась в выставочном зале. Оглядевшись, она поняла, что альбина не видно. Сизов общался с молоденькой девушкой, вошедшей ранее вместе с Дарьей Владимировной в туалетную комнату. Особого беспокойства по поводу отсутствия жены на его лице не было заметно. Больше никого знакомого, имеющего отношение к данному делу яна не разглядела.
Делая вид, что увлечено созерцает бессмертные произведения московского творца, Милославская скользила к входу во второй зал. Она хотела непременно отыскать Альбина. В ее душе зародилось подозрение, что разворачивающиеся события самым тесным образом связаны именно с загадочным Юрием Владимировичем.
Во второй комнате, наполненной столь же живописными шедеврами, способными присниться лишь в самом мрачном кошмаре, посещающем извращенное сознание, Альбина также не оказалось. Так как третьего выставочного зала, к счастью для самочувствия и психики посетителей, не было, Яна немного забеспокоилась. Вернувшись в первый зал и направившись вновь в сторону туалетной комнаты, она, как бы случайно остановилась у первой двери, сделав вид, что оглядывается и ищет взглядом кого-то из посетителей. В комнате царила тишина, однако, через несколько секунд она расслышала писклявый мужской голосок, так хорошо запомнившийся ей у двери в это заведение. Разговаривал сам маэстро – Иннокентий. Разобрать его торопливый, негромкий южный говорок Яна не могла, но вот когда она расслышала слова собеседника, сомнений не осталось – приватная беседа велась между Альбиным и горе-художником. Милославская уловила лишь несколько слов, когда ей пришлось отойти, вновь направляясь в полюбившийся, по всей видимости, уже туалет, чтобы скрыться от заинтересованного взгляда посетителя, стоящего у входа в коридорчик. Этот посетитель мощной фигурой и широкими плечами, а также цепкими глазами весьма и весьма смахивал на секьюрити. Светиться же в такой ситуации Яне не было никакой нужды. Однако, даже из этих случайных нескольких слов она почерпнула кое-какую весьма ценную информацию.
Проведя положенные две минуты перед зеркалом в дамской комнате и обдумывая свой дальнейший путь, Яна решительно прошла мимо внимательного джентельмена в темном костюме, проводившего ее заинтересованным, но отнюдь не восхищенным, взглядом.
Несмотря на то, что отсутствие Милославской было недолгим, Альбин уже успел появиться в зале. Довольная улыбочка бегала по его губам. Быстренько подскочив к спутнице, он подхватил ее под руку и, окидывая одобрительным взглядом, за которым только Яна сумела прочесть некоторую подозрительность, заверещал очередные слащавые комплименты.
Яна решительно высвободила свою руку и сухо проговорила:
– Юрий Владимирович оставим все это совершенно никому не нужное притворство. Мне хотелось бы с вами серьезно поговорить.
Акцентировав слово «серьезно», Яна пристально смотрела ему в глаза. Лишь одно мгновение Альбин заколебался, после чего за надетой маской «добренького дядюшки» на мгновение проступил оскал хищника:
– Ну что ж. Пойдемьте.
Яна ничуть не удивилась, когда оказалась в той самой комнате у двери которой несколько минут назад подслушивала разговор Иннокентия с Альбиным. На этот раз кабинет, выдержанный в сугубо деловом стиле, был пуст. Альбин запер дверь и с удобством устроился в кресле, предварительно усадив Яну рядом.
– Юрий Владимирович, я думаю, вам прекрасно известно о попытке убийства Никитина.
– Да.
На этот раз собеседник обошелся без лишних экивоков, говоря сухо и четко. Он задумчиво, хотя и с некоторым сомнением смотрел на Яну. Этот взгляд был неприятен Милославской. Она словно чувствовала, что холодный и липкий взгляд прикачается к телу, словно щупальца огромного кальмара.
– Как мне стало известно, около полугода тому назад у вас погиб сотрудник из охраны грузов.
Альбин молчал, выжидательно вглядываясь в лицо Яны. Милосавская продолжила:
– Причем погиб при более чем странных обстоятельствах, удивительным образом напоминающих смерть Олега, вашего племянника. Не так ли?
Короткий кивок был ей ответом.
– Вот только никаких подозрений милиции это не вызвало, так как найден мужчина был в туалете, изнутри запертом на задвижку.
Эту информацию Яна получила из очередного приватного разговора с Руденко, по ее просьбе раскопавшего все случаи смертей за последние несколько лет, напоминающие гибель Олега.
Задумчивый взгляд Альбина сменился улыбкой, но, как подумала Яна, эта улыбка была тяжелой, несколько неестественной и не располагающей. В ней не чувствовалось перемены к лучшему. Она добавила:
– Странная цепь смертей, вам не кажется? И вся эта цепь тем или иным образом замыкается на вашей фирме и на вашей особе.
– Если вы хотите меня запугать, то ничего не выйдет. Я не хуже вас умею сопоставлять факты и давно уже понял, что подкапываются именно под меня. Именно поэтому так хотел, чтобы вы работали не на сестру, а на меня.
Яна продолжала выжидательно смотреть на Альбина. Она чувствовала его неискренность. Сама мысль, что конкуренты желают насолить неугодившему им бизнесмену, занимающемуся пусть и выгодными автоперевозками, таким замысловатым образом казалась абсурдной. Между тем, Альбин считал подобную версию оптимально соответствующей сложившейся ситуации и Яна даже подозревала, почему. Вот только показать свои знания Альбину она никак не могла. Глядя в застывшее лицо собеседника, Яна почувствовала, как замерло и, казалось, на мгновение остановилось ее сердце. Ее подозрения крепли с каждой минутой. Становилось не по себе от того, в какую опасную игру она попала.
Милославская прожила в Тарасове немало, и ей было прекрасно известно насколько город опасен – тишь да гладь, но и острых углов с избытком. И все же осознание того, что она играет не просто с огнем, а скорее с непредсказуемой шаровой молнией вызывало тянущее ощущение под ложечкой. Но, прежде чем придется отсупить в безопасное место, Яна сделала последнюю вылазку:
– А вы знаете, кто именно хотел бы таким образом повредить или уничтожить вас?
Секунду в комнате царило напряженное молчание аккомпанементом которому был лишь приглушенный шум голосов за дверью. Яна и не ожидала откровенностей, но ей было очень интересно, что же именно пожелает ответить собеседник.
– Жестокая конкуренция, – усмехнулся Альбин. По его лицу было заметно, что он сам готов поверить в подобное предположение, хотя и подразумевая, по мнению Яны, под конкурентами совсем не безобидных владельцев фирм по автоперевозкам.
– Хорошо, – Яна улыбнулась. – Все же хотелось бы посоветовать вам вести себя эти дни как можно более осторожно. Я бы посоветовала позаботиться об усиленной охране, не полагаясь на одного человека.
– Я всегда осторожен! – самонадеянно вскинул подбородок Алибин, провожая уходящую женщину взглядом, но даже из правил приличия не желая встать и открыть дверь.
Милославская лишь пожала плечами. Спорить с ним и вступать в экспрессивную перепалку она не собиралась. В данный момент у нее было значительно более важное дело.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В принципе, у Яны почти не оставалось сомнений в том, кто же убийца. Не могла она понять одного – мотивов. Действия этого человека говорили о том, что он взял на себя функции карателя, меч судьбы в руках палача, как он наверняка считает. Но с другой стороны все могло быть более чем прозаичным, а причиной гибели людей оказывались лишь сугубо материалистические побуждения неподеливших власть или доход бандитов.
В данный момент Милославская торопилась. Она была почти что убеждена, что днем, при людях убийца не станет наносить свой роковой удар, опасаясь, что ему помешают. Но вот вечером он вполне может и поторопиться. Итак убийство Никитина явно было совершено в спешке, не так тщательно продумано, как предыдущие.
В данный момент Милославская торопилась. Она была почти что убеждена, что днем, при людях убийца не станет наносить свой роковой удар, опасаясь, что ему помешают. Но вот вечером он вполне может и поторопиться. Итак убийство Никитина явно было совершено в спешке, не так тщательно продумано, как предыдущие.