– Да, Тихонова Лилия замечательная женщина, провокационно спокойно проговорила Яна.
– Конечно, – Через мгновение Анна побагровела. Она поняла, что совершила непростительную ошибку, увлекшись и тут же проговорила: – Нет! Я не понимаю о ком вы говорите! Что вы имеете в виду? Не знаю никакой Тихоновой.
Анна забегала по комнате в волнении, а затем проговорила:
– Мне позвонили – я срочно должна уйти на несколько минут. Быть может вы подождете меня здесь? Или побудете пока у Сизовой Дарьи? Я скоро вернусь.
Яна поняла, что женщина специально предлагает ей остаться, опасаясь, что Милославская последует за ней следом. Именно поэтому с таким страхом и недоверием смотрят на нее красивые глаза со слегка размазавшейся тушью. Но Милославская не решила дождаться Анну в ее квартире. Она подозревала, что открытия на этом не закончены.
– Сейчас придет прислуга, засуетилась Анна. На ее лице проступило явное облегчение. Она подаст вам напитки.
Яна усмехнулась, У Анны не хватило сообразительности обставить все так, чтобы неожиданная гостья не договаривала про себя завершение фразы: «прислуга присмотрит за тем, чтобы ты не совала свой нос куда не надо и не стащила чего-нибудь».
Яна торжествующе улыбнулась. Все сошлось, карты не подвели, а Воронцова даже не осознала, что она дала в руки Милославской бесценную информацию. Яна не сомневалась: женщина, если и не причастна к убийству, то уж точно знает что-то важное.
Анна быстро унеслась, предварительно позна4омив гостью с молчаливой угрюмой на вид темноволосой женщиной. Та, по-видимому не зная, как себя держать в подобном обществе и четко выполняя инструкции хозяйки спросила не нужно ли Яне чего, а затем уселась на стул с туповато-отсутствующим выражением на лице.
Через минуту Милославская решила приступить к активным действиям. Ей хотелось раздобыть фотографию девочки, поэтому она попросила у прислуживающей женщины охлажденную минеральную воду. Как Яна и предполагала, та вышла на кухню. В то же мгновение Милославская рванулась к аккуратному маленькому секретеру красного дерева на резных ножках. Не успела она к нему прикоснуться, как из коридора послышалось странное мягкое шуршание. Яна, не зная, чего ожидать, застыла. Между тем дверь медленно приоткрылась и перед Милославской предстала полная седоволосая пожилая женщина, сидящая на коляске для инвалидов. Старушка сохранила, если не остатки былой красоты, то хотя бы представительность и даже некоторую элегантность. Ноги старушки были укутаны легким покрывалом. На губах ее сияла вежливая улыбка.
– Здравствуйте, – приветливо проговорила она. – Вы к Анечке? А я ее мама.
Улыбка пожилой женщины была по-детски светлой, сияющей и безмятежной. Она легко, управляя коляской с помощью специального пульта на ручке, развернулась и въехала в комнату к Яне, взяв у подошедшей служанки стакан с водой, чтобы передать его Яне и отослав ту на кухню жестом.
Милославская обрадовалась этому неожиданному источнику информации. Она сразу поняла, что открытость и доброжелательность Анна унаследовала от матери. Вот только Воронцова явно боялась проронить лишнее слова, а ее мать не чувствовала никакого подвоха.
– Я по поводу вашей покойной внучки, – не вдаваясь в подробности проговорила Яна. Анна сейчас вернется, а пока, может вы мне позволите задать несколько вопросов. Я из социальной службы.
Милославская выжидательно смотрела на женщину. В это же время она осторожно извлекла из кармана заранее заготовленную для воздействия на Анну карту «Внушение». Положив на нее руку и не отрывая взгляда от широко раскрытых глаз старушки про себя проговаривала: «Ты откровенна со мной. Я внушаю тебе доверие и всю информацию ты выдаешь без каких-либо затруднений…»
Яна видела, как взгляд пожилой женщины стал каким-то отстраненным, затуманенным. Между тем тепло, исходящее от карты обжигало руку. Яна медленно и четко проговорила:
– Ваша внучка, Маша общалась с соседом, Сизовым Олегом, не так ли?
Женщина завороженно кивнула, подтверждая, не отрывая взгляда от глаз Яны.
– Какие отношения их связывали?
С замиранием сердца Яна ждала ответ на свой вопрос. Через несколько секунд томительного молчания старушка медленно пробормотала:
– Машутка была влюблена в него. Она лишь о соседе и думала, постоянно за ним следила, о нем говорила.
Слабый, как будто надтреснутый голос прозвенел в томительной тишине комнаты, в которой сразу вдруг стало душно.
– А он приучил детку к этой отраве, к наркотикам. Анечка чего только ни делала, чтобы наказать его. Ей уж и Лиля, подружка, помогала. И в милицию они ходили, и в газеты писали – все зря, разве найдешь на них управу.
Старушка сощурилась и посмотрела на Яну лукавым взглядом, затем, оглядевшись, не подслушивает ли кто, подманила жестом ее поближе и зашептала:
– Они-то думают, раз я старая, то ничего не вижу, не слышу и не соображаю. А я ведь и ноженьки-то потеряла недавно, после смерти Машутки отказали.
Слезинка скатилась по старческой морщинистой щеке.
– Я первая и заметила, что со внучкой не ладно. Не глупенькая, ведь, телевизор смотрю и про наркотики слышу. Только вот поверить в это долго не могла. Все думала, что внучка приболела. Хорошая она была девочка, вспыльчивая только очень. Увлекалась всем сразу.
Возможно, Яна почерпнула бы еще какую-нибудь информацию, но в этот момент вернулась раскрасневшаяся Анна. Видимо она очень торопилась. Заскочив в комнату женщина недовольно нахмурилась и резко проговорила:
– Мама?! Что ты тут делаешь? Извини, но у меня сейчас серьезный разговор с Яной Борисовной, а тебе уже давно пора отдыхать.
Старушка только пожала плечами, вежливо распрощалась с Яной и удалилась из комнаты. Между тем Анна присела в кресло и холодно проговорила:
– Все что я вам могла сказать, уже сказано. Я считаю, что на этом разговор можно завершить.
Яна, насмешливо глядя на женщину, поинтересовалась:
– Что, именно это вам посоветовала сейчас Лилия?
Анна покраснела, как нашкодившая девчонка и опустила глаза. Удар попал в цель. Яна продолжила:
– Я думаю, что она также порекомендовала вам не скрывать знакомство, не так ли? Иначе сам факт, что вы скрываете эту информацию способен выдать вас.
– Мне не чего скрывать, – решительно проговорила Анна. Глаза ее светились такой уверенностью, что на мгновение Яна даже заколебалась, сомневаясь, а причастна ли она к убийству. Женщина казалась слишком недалекой и простой, чтобы так умело лгать, не выдав себя ни одним движением, ни одним жестом. Ведь Яна была не только очень чувствительна по отношению к эмоциональному настрою собеседника, но и обладала некоторыми психологическими познаниями. В частности она помнила, что лгущий человек выдает себя именно жестами, слишком уж честными взглядами прямо в лицо, дрогнувшим голосом. Но хотя Анна казалась Яне в данный момент откровенной и правдивой, сомнения Милославской все же остались. Поэтому она продолжила.
– Думаю, вы понимаете, что в милиции заинтересуются той информацией, которую я могу им предоставить. Вы можете выбрать – хотите ли вы отвечать на вопросы милиционеров и следователя, или предпочтете откровенно поговорить со мной. Вы сказали, что ни в чем не виноваты? В таком случае наш разговор вам не в чем не повредит, зато полностью прояснит ситуацию и поможет обнаружить настоящего убийцу. Ведь я и так уже многое знаю, хочу лишь кое-что уточнить.
Анна на минуту замолчала, обдумывая предложение. Казалось, она колебалась. Взгляд на дверь подсказал яне, что женщина мечтает посоветоваться со своей подругой. Видимо, Анна во всем и всегда привыкла полагаться на кого-то, а не принимать решения самостоятельно. В конце концов логичные доводы Яны и нежелание общаться с милицией победили.
– Что бы вы хотели узнать?
– О вашей дочке. Просто расскажите мне о ее смерти, о том, в каких отношениях она была со покойными Олегом и Сашей Тихоновым. Мне уже известно, что девочка увлеклась им. Он воспользовался ее привязанностью, чтобы приучить к наркотикам?
– Да. Ему денег хотелось, заработать на несчастье нашем мечтал. Я-то ни о чем и не догадывалась, когда она просила у меня на прогулки с подружками, на новые покупки, а потом вещи стали из дома исчезать, – Анна горько усмехнулась. Отчаяние и ни чем не сдерживаемая боль были написаны на ее лице.
– К каким наркотикам он ее приучил?
– Героин. Сначала она нюхала, а затем стала колоться.
– Затем девочка познакомила с этой стороной жизни Сашу, не так ли?
– Да. Они с детства общались, все время были вместе. Мы с Лилей даже мечтали и шутили все время, что когда они вырастут, то непременно сыграем свадьбу. Сашенька-то с ранних лет Маше во всем подчинялся и все ее прихоти исполнял. Послушный мальчик был, а моя Машутка – сорви-голова, все время в какие-то приключения попадала.
– И как же они умерли?
– Когда мы обо всем узнали, Лиля помогла устроить детей в специальную клинику. Мы в то время и не подозревали, что наркотиками снабжает их Олег. Через месяц кто-то неизвестно каким образом передал в больницу наркотики. Оказалось, что доза была слишком велика и Саша погиб. А Машутка в реабилитационном центре, узнав об этом, покончила с собой.
Сухое повествование о прошедших событиях явно не легко давалось женщине. Она даже не поднимала глаз с застывшими в них слезами.
– Если девочка умерла, то как именно вы узнали, что именно Олег снабжал ее наркотиками?
– Ее дневник, – неохотно проговорила Анна. Она вела дневник, в который записывала все: свои страдания из-за того, что Олег чуть не каждый день гуляет с новой девушкой, из-за его насмешливо-пренебрежительного отношения и мимоходом брошенных слов.
– А где сейчас этот дневник?
– Нет его, – категорично и даже с некоторым облегчением отрезала Анна. – Я его уничтожила! Никто больше не имеет права заглядывать в мысли и переживания моей девочки.
– А теперь, надеюсь, вопросы закончились. Все что только могла, я рассказала. Надеюсь, это убедило вас, что ни я, ни Лиля не имеем отношение к смерти Олега. Подобное предположение просто абсурдно!
«Чего же ты тогда так испугалась, даже побежала советоваться с подругой», – подумала Яна, но не стала высказывать это вслух. Вместо этого она распрощалась с Анной и ушла.
Идти домой к Сизовым ей уже не хотелось. Яна нашла расположенный рядом с домом телефон-автомат и отменила встречу с Дарьей Владимировной, сославшись на неотложные дела, связанные с расследованием.
Милославская понимала, что дело еще не доведено до конца, кто именно был убийцей она не знала, известен лишь мотив соседки. Но в душе ее непреодолимо росло противодействие; такого желания, охотничьего азарта, что порой пробуждался в ней, подстегивая и поддерживая тот пыл, с которым Яна расследовала очередное преступление, уже не было.
Милославская понимала, что закон должен быть превыше всего, нельзя отнимать жизнь у кого бы то ни было, но видеть эту убитую горем мать, пытавшую отомстить за своего ребенка в тюрьме она не хотела. Сложнейшая и удивительно неприятнейшая диллема стояла в данный момент перед ней: Бросить расследование, отказаться от него Яна уже не могла, но и продолжать не так уж сильно ей хотелось.
Она задумчиво шагала по проспекту. Совершенно бессознательно, влекомая только лишь инстинктом самосохранения, погруженная в размышления Яна старалась идти по теневой стороне. Несмотря на то, что день уже клонился к вечеру, жара стояла невыносимая. Застывший в неподвижности горячий воздух, казалось, можно было резать ножом, он застывал в легких, затрудняя дыхание. Даже легкого ветерка не было заметно. Люди, идущие навстречу Яне, выглядели изможденными и усталыми из-за этой слишком рано наступившей жары. Даже летние сумерки были столь же мучительными, жаркими и тягучими, а уж под лучами палящего солнца на прогретом пыльном асфальте находиться было почти невозможно.
Яна сама не осознавала, куда именно она отправляется, пока не оказалась на улице Чехова. Эта тихая улочка казалась ей наиболее перспективной. Милославская пыталась во чтобы то ни стало, пока еще оставалось время, отыскать тот дворик, где, судя по ее видению, должно было произойти убийство. Для начала она внимательно осмотрелась. К тому выводу, что дворик, виденный ею в темноте, находится где-то в центре, Яна пришла из-за того, что на высоком здании переливалась неоновым светом реклама. Конечно, это еще ничего не гарантировало, но все же больше шансов у нее было обнаружить подобную рекламу где-то в центре, чем в заброшенных окраинах, где и фонарей днем с огнем не найдешь.
Поиски нужного двора оказались делом хлопотным и неприятным. Сперва Яна отыскала девятиэтажку с рекламной вывеской. Затем определила, из каких дворов с двухэтажными домами этот дом виден. Зайдя в первый двор, она не обнаружила ничего, кроме помойки, обрамленной мусором, издающей непревзойденный исконно российский аромат. В этой помойке с деловым видом копался бомж. Кроме сломанной скамейки больше ничего интересного в этом дворе не было.
Следующий пустынный почему-то дворик порадовал Милославскую двумя маленькими собачонками, злобно рычащими друг на друга. Заметив появление Яны они забыли про вражду и совместными усилиями принялись облаивать женщину, подступая к ней все ближе. К счастью, этот дворик также не имел никакого отношения к привидевшемуся Яне, так что она поспешно, но сохраняя достоинство удалилась.
Еще несколько дворов, подвергшихся подобному обследованию не удовлетворили ее требованиям. Милославская уже было начала приходить в отчаяние. Конечно, она прекрасно понимала: ее затея была почти что безнадежной. Мало ли дворов в Тарасове, с двухэтажными купеческими особняками и стоящими рядом девятиэтажными новостройками. Но все же позволить убийству произойти она никак не могла. Отправляться же в милицию, пусть даже и не к постороннему человеку, а к давно знакомому и доверяющему ей Руденко с информацией, что неведомо где и неведомо когда произойдет убийство было столь же нелепо и бессмысленно. Именно поэтому Яна упорно шагала по улицам, осматривая все новые и новые дворы, натыкаясь на очередные подозрительные взгляды сидящих там старушек или мамаш с детьми.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Конечно, – Через мгновение Анна побагровела. Она поняла, что совершила непростительную ошибку, увлекшись и тут же проговорила: – Нет! Я не понимаю о ком вы говорите! Что вы имеете в виду? Не знаю никакой Тихоновой.
Анна забегала по комнате в волнении, а затем проговорила:
– Мне позвонили – я срочно должна уйти на несколько минут. Быть может вы подождете меня здесь? Или побудете пока у Сизовой Дарьи? Я скоро вернусь.
Яна поняла, что женщина специально предлагает ей остаться, опасаясь, что Милославская последует за ней следом. Именно поэтому с таким страхом и недоверием смотрят на нее красивые глаза со слегка размазавшейся тушью. Но Милославская не решила дождаться Анну в ее квартире. Она подозревала, что открытия на этом не закончены.
– Сейчас придет прислуга, засуетилась Анна. На ее лице проступило явное облегчение. Она подаст вам напитки.
Яна усмехнулась, У Анны не хватило сообразительности обставить все так, чтобы неожиданная гостья не договаривала про себя завершение фразы: «прислуга присмотрит за тем, чтобы ты не совала свой нос куда не надо и не стащила чего-нибудь».
Яна торжествующе улыбнулась. Все сошлось, карты не подвели, а Воронцова даже не осознала, что она дала в руки Милославской бесценную информацию. Яна не сомневалась: женщина, если и не причастна к убийству, то уж точно знает что-то важное.
Анна быстро унеслась, предварительно позна4омив гостью с молчаливой угрюмой на вид темноволосой женщиной. Та, по-видимому не зная, как себя держать в подобном обществе и четко выполняя инструкции хозяйки спросила не нужно ли Яне чего, а затем уселась на стул с туповато-отсутствующим выражением на лице.
Через минуту Милославская решила приступить к активным действиям. Ей хотелось раздобыть фотографию девочки, поэтому она попросила у прислуживающей женщины охлажденную минеральную воду. Как Яна и предполагала, та вышла на кухню. В то же мгновение Милославская рванулась к аккуратному маленькому секретеру красного дерева на резных ножках. Не успела она к нему прикоснуться, как из коридора послышалось странное мягкое шуршание. Яна, не зная, чего ожидать, застыла. Между тем дверь медленно приоткрылась и перед Милославской предстала полная седоволосая пожилая женщина, сидящая на коляске для инвалидов. Старушка сохранила, если не остатки былой красоты, то хотя бы представительность и даже некоторую элегантность. Ноги старушки были укутаны легким покрывалом. На губах ее сияла вежливая улыбка.
– Здравствуйте, – приветливо проговорила она. – Вы к Анечке? А я ее мама.
Улыбка пожилой женщины была по-детски светлой, сияющей и безмятежной. Она легко, управляя коляской с помощью специального пульта на ручке, развернулась и въехала в комнату к Яне, взяв у подошедшей служанки стакан с водой, чтобы передать его Яне и отослав ту на кухню жестом.
Милославская обрадовалась этому неожиданному источнику информации. Она сразу поняла, что открытость и доброжелательность Анна унаследовала от матери. Вот только Воронцова явно боялась проронить лишнее слова, а ее мать не чувствовала никакого подвоха.
– Я по поводу вашей покойной внучки, – не вдаваясь в подробности проговорила Яна. Анна сейчас вернется, а пока, может вы мне позволите задать несколько вопросов. Я из социальной службы.
Милославская выжидательно смотрела на женщину. В это же время она осторожно извлекла из кармана заранее заготовленную для воздействия на Анну карту «Внушение». Положив на нее руку и не отрывая взгляда от широко раскрытых глаз старушки про себя проговаривала: «Ты откровенна со мной. Я внушаю тебе доверие и всю информацию ты выдаешь без каких-либо затруднений…»
Яна видела, как взгляд пожилой женщины стал каким-то отстраненным, затуманенным. Между тем тепло, исходящее от карты обжигало руку. Яна медленно и четко проговорила:
– Ваша внучка, Маша общалась с соседом, Сизовым Олегом, не так ли?
Женщина завороженно кивнула, подтверждая, не отрывая взгляда от глаз Яны.
– Какие отношения их связывали?
С замиранием сердца Яна ждала ответ на свой вопрос. Через несколько секунд томительного молчания старушка медленно пробормотала:
– Машутка была влюблена в него. Она лишь о соседе и думала, постоянно за ним следила, о нем говорила.
Слабый, как будто надтреснутый голос прозвенел в томительной тишине комнаты, в которой сразу вдруг стало душно.
– А он приучил детку к этой отраве, к наркотикам. Анечка чего только ни делала, чтобы наказать его. Ей уж и Лиля, подружка, помогала. И в милицию они ходили, и в газеты писали – все зря, разве найдешь на них управу.
Старушка сощурилась и посмотрела на Яну лукавым взглядом, затем, оглядевшись, не подслушивает ли кто, подманила жестом ее поближе и зашептала:
– Они-то думают, раз я старая, то ничего не вижу, не слышу и не соображаю. А я ведь и ноженьки-то потеряла недавно, после смерти Машутки отказали.
Слезинка скатилась по старческой морщинистой щеке.
– Я первая и заметила, что со внучкой не ладно. Не глупенькая, ведь, телевизор смотрю и про наркотики слышу. Только вот поверить в это долго не могла. Все думала, что внучка приболела. Хорошая она была девочка, вспыльчивая только очень. Увлекалась всем сразу.
Возможно, Яна почерпнула бы еще какую-нибудь информацию, но в этот момент вернулась раскрасневшаяся Анна. Видимо она очень торопилась. Заскочив в комнату женщина недовольно нахмурилась и резко проговорила:
– Мама?! Что ты тут делаешь? Извини, но у меня сейчас серьезный разговор с Яной Борисовной, а тебе уже давно пора отдыхать.
Старушка только пожала плечами, вежливо распрощалась с Яной и удалилась из комнаты. Между тем Анна присела в кресло и холодно проговорила:
– Все что я вам могла сказать, уже сказано. Я считаю, что на этом разговор можно завершить.
Яна, насмешливо глядя на женщину, поинтересовалась:
– Что, именно это вам посоветовала сейчас Лилия?
Анна покраснела, как нашкодившая девчонка и опустила глаза. Удар попал в цель. Яна продолжила:
– Я думаю, что она также порекомендовала вам не скрывать знакомство, не так ли? Иначе сам факт, что вы скрываете эту информацию способен выдать вас.
– Мне не чего скрывать, – решительно проговорила Анна. Глаза ее светились такой уверенностью, что на мгновение Яна даже заколебалась, сомневаясь, а причастна ли она к убийству. Женщина казалась слишком недалекой и простой, чтобы так умело лгать, не выдав себя ни одним движением, ни одним жестом. Ведь Яна была не только очень чувствительна по отношению к эмоциональному настрою собеседника, но и обладала некоторыми психологическими познаниями. В частности она помнила, что лгущий человек выдает себя именно жестами, слишком уж честными взглядами прямо в лицо, дрогнувшим голосом. Но хотя Анна казалась Яне в данный момент откровенной и правдивой, сомнения Милославской все же остались. Поэтому она продолжила.
– Думаю, вы понимаете, что в милиции заинтересуются той информацией, которую я могу им предоставить. Вы можете выбрать – хотите ли вы отвечать на вопросы милиционеров и следователя, или предпочтете откровенно поговорить со мной. Вы сказали, что ни в чем не виноваты? В таком случае наш разговор вам не в чем не повредит, зато полностью прояснит ситуацию и поможет обнаружить настоящего убийцу. Ведь я и так уже многое знаю, хочу лишь кое-что уточнить.
Анна на минуту замолчала, обдумывая предложение. Казалось, она колебалась. Взгляд на дверь подсказал яне, что женщина мечтает посоветоваться со своей подругой. Видимо, Анна во всем и всегда привыкла полагаться на кого-то, а не принимать решения самостоятельно. В конце концов логичные доводы Яны и нежелание общаться с милицией победили.
– Что бы вы хотели узнать?
– О вашей дочке. Просто расскажите мне о ее смерти, о том, в каких отношениях она была со покойными Олегом и Сашей Тихоновым. Мне уже известно, что девочка увлеклась им. Он воспользовался ее привязанностью, чтобы приучить к наркотикам?
– Да. Ему денег хотелось, заработать на несчастье нашем мечтал. Я-то ни о чем и не догадывалась, когда она просила у меня на прогулки с подружками, на новые покупки, а потом вещи стали из дома исчезать, – Анна горько усмехнулась. Отчаяние и ни чем не сдерживаемая боль были написаны на ее лице.
– К каким наркотикам он ее приучил?
– Героин. Сначала она нюхала, а затем стала колоться.
– Затем девочка познакомила с этой стороной жизни Сашу, не так ли?
– Да. Они с детства общались, все время были вместе. Мы с Лилей даже мечтали и шутили все время, что когда они вырастут, то непременно сыграем свадьбу. Сашенька-то с ранних лет Маше во всем подчинялся и все ее прихоти исполнял. Послушный мальчик был, а моя Машутка – сорви-голова, все время в какие-то приключения попадала.
– И как же они умерли?
– Когда мы обо всем узнали, Лиля помогла устроить детей в специальную клинику. Мы в то время и не подозревали, что наркотиками снабжает их Олег. Через месяц кто-то неизвестно каким образом передал в больницу наркотики. Оказалось, что доза была слишком велика и Саша погиб. А Машутка в реабилитационном центре, узнав об этом, покончила с собой.
Сухое повествование о прошедших событиях явно не легко давалось женщине. Она даже не поднимала глаз с застывшими в них слезами.
– Если девочка умерла, то как именно вы узнали, что именно Олег снабжал ее наркотиками?
– Ее дневник, – неохотно проговорила Анна. Она вела дневник, в который записывала все: свои страдания из-за того, что Олег чуть не каждый день гуляет с новой девушкой, из-за его насмешливо-пренебрежительного отношения и мимоходом брошенных слов.
– А где сейчас этот дневник?
– Нет его, – категорично и даже с некоторым облегчением отрезала Анна. – Я его уничтожила! Никто больше не имеет права заглядывать в мысли и переживания моей девочки.
– А теперь, надеюсь, вопросы закончились. Все что только могла, я рассказала. Надеюсь, это убедило вас, что ни я, ни Лиля не имеем отношение к смерти Олега. Подобное предположение просто абсурдно!
«Чего же ты тогда так испугалась, даже побежала советоваться с подругой», – подумала Яна, но не стала высказывать это вслух. Вместо этого она распрощалась с Анной и ушла.
Идти домой к Сизовым ей уже не хотелось. Яна нашла расположенный рядом с домом телефон-автомат и отменила встречу с Дарьей Владимировной, сославшись на неотложные дела, связанные с расследованием.
Милославская понимала, что дело еще не доведено до конца, кто именно был убийцей она не знала, известен лишь мотив соседки. Но в душе ее непреодолимо росло противодействие; такого желания, охотничьего азарта, что порой пробуждался в ней, подстегивая и поддерживая тот пыл, с которым Яна расследовала очередное преступление, уже не было.
Милославская понимала, что закон должен быть превыше всего, нельзя отнимать жизнь у кого бы то ни было, но видеть эту убитую горем мать, пытавшую отомстить за своего ребенка в тюрьме она не хотела. Сложнейшая и удивительно неприятнейшая диллема стояла в данный момент перед ней: Бросить расследование, отказаться от него Яна уже не могла, но и продолжать не так уж сильно ей хотелось.
Она задумчиво шагала по проспекту. Совершенно бессознательно, влекомая только лишь инстинктом самосохранения, погруженная в размышления Яна старалась идти по теневой стороне. Несмотря на то, что день уже клонился к вечеру, жара стояла невыносимая. Застывший в неподвижности горячий воздух, казалось, можно было резать ножом, он застывал в легких, затрудняя дыхание. Даже легкого ветерка не было заметно. Люди, идущие навстречу Яне, выглядели изможденными и усталыми из-за этой слишком рано наступившей жары. Даже летние сумерки были столь же мучительными, жаркими и тягучими, а уж под лучами палящего солнца на прогретом пыльном асфальте находиться было почти невозможно.
Яна сама не осознавала, куда именно она отправляется, пока не оказалась на улице Чехова. Эта тихая улочка казалась ей наиболее перспективной. Милославская пыталась во чтобы то ни стало, пока еще оставалось время, отыскать тот дворик, где, судя по ее видению, должно было произойти убийство. Для начала она внимательно осмотрелась. К тому выводу, что дворик, виденный ею в темноте, находится где-то в центре, Яна пришла из-за того, что на высоком здании переливалась неоновым светом реклама. Конечно, это еще ничего не гарантировало, но все же больше шансов у нее было обнаружить подобную рекламу где-то в центре, чем в заброшенных окраинах, где и фонарей днем с огнем не найдешь.
Поиски нужного двора оказались делом хлопотным и неприятным. Сперва Яна отыскала девятиэтажку с рекламной вывеской. Затем определила, из каких дворов с двухэтажными домами этот дом виден. Зайдя в первый двор, она не обнаружила ничего, кроме помойки, обрамленной мусором, издающей непревзойденный исконно российский аромат. В этой помойке с деловым видом копался бомж. Кроме сломанной скамейки больше ничего интересного в этом дворе не было.
Следующий пустынный почему-то дворик порадовал Милославскую двумя маленькими собачонками, злобно рычащими друг на друга. Заметив появление Яны они забыли про вражду и совместными усилиями принялись облаивать женщину, подступая к ней все ближе. К счастью, этот дворик также не имел никакого отношения к привидевшемуся Яне, так что она поспешно, но сохраняя достоинство удалилась.
Еще несколько дворов, подвергшихся подобному обследованию не удовлетворили ее требованиям. Милославская уже было начала приходить в отчаяние. Конечно, она прекрасно понимала: ее затея была почти что безнадежной. Мало ли дворов в Тарасове, с двухэтажными купеческими особняками и стоящими рядом девятиэтажными новостройками. Но все же позволить убийству произойти она никак не могла. Отправляться же в милицию, пусть даже и не к постороннему человеку, а к давно знакомому и доверяющему ей Руденко с информацией, что неведомо где и неведомо когда произойдет убийство было столь же нелепо и бессмысленно. Именно поэтому Яна упорно шагала по улицам, осматривая все новые и новые дворы, натыкаясь на очередные подозрительные взгляды сидящих там старушек или мамаш с детьми.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В конце концов, осознав, что дальнейшее продвижение будет столь же безуспешным, Яна отправилась домой. Она не оставила мысль, отыскать место, где в дальнейшем должно произойти убийство, но, так как время вроде бы еще не поджимала, решила добраться до дома, накормить Джемму и поразмышлять над тем, как лучше организовать эти поиски. Кроме того, Яна питала смутную надежду, что она отдохнет и вновь сможет воспользоваться магической силой карт.
Она вышла на дорогу и тормознула проезжавшее мимо такси. Назвав улицу, Яна прикрыла глаза и вновь погрузилась в размышления. Вскоре она была дома, отбиваясь от восторженной радости Джеммы, открыла дверь и прошла в комнату.
Нахлынувшие на нее неприятные чувства, вызванные разговором с Воронцовой и неудачными поисками понемногу рассеивались. Прежде всего Яну беспокоил вопрос, если убийство совершено по наущению Воронцовой и Тихоновой, матерей, потерявших из-за Олега сына и дочь, то кто же тогда и с какой целью убил мужчину в ее видении? Судя по татуировке, это был тот же самый человек. Теперь он действовал самостоятельно, устраняя ненужных свидетелей или просто убийца не имеет никакого отношения ни к Анне, ни к Лилии, а Милославская лишь зря теряет время и силы, вместо того, чтобы получить действительно важную информацию?
«Ведь, – задала сама себе вопрос Милославская, – а с чего я взяла, что убийство совершено именно кем-то, связанным с Тихоновой и Воронцовой?. Карты, как известно, то же не без греха и могут совершенно невольно запутать, заведя совсем не в ту сторону».
Мысль была логичной. Из разговора с Анной Милославская почерпнула лишь информацию, что у этих двух подруг был мотив, было желание. Но вот осуществилось ли оно, или убийство совершил кто-то другой, а женщины осторожничают лишь из-за того, что не хотят оказаться впутанными в это дело? Четкого ответа на этот вопрос Яна еще не получила, так что до разрешения данной не простой задачки было еще далеко. Вполне возможно что Воронцова здесь не при чем.
Яна воодушевилась и, даже напевая, отправилась на кухню. Несмотря на жару, обычно полностью отбивающую у женщины аппетит, в данный момент она почувствовала, что проголодалась. Джемма обрадовано прошествовала за хозяйкой. Уж она-то никогда не забывала время своего ужина и пропускать его не собиралась.
Милославская быстренько приготовила себе легкий салатик из свежих овощей. Джемма уже хрустела своим сухим кормом, обещающим, судя по телевизионной рекламе, преподнести собаке столько витаминов и энергии, сколько Яна не получила бы даже в том случае, если бы уничтожала все овощи, фрукты и мясо, продающиеся на рынке.
Яна сидела за столом и вяло жевала овощи. Солнце, наконец-то, готовилось скрыться за горизонтом, озаряя последними предзакатными лучами Янин запущенный садик. От подобного освещения пыльные листья неожиданно заиграли новыми красками, обретя специфическую естественную прелесть, дарующую успокоение измученной душе и радующую глаз. Взглянув на подобное, хотелось изменить что-нибудь и в своей жизни, чтобы она стала столь же естественной, пусть даже и застывшей в созерцательной неподвижности, но прекрасной.
Милославская, любуясь красотой, представшей перед ее глазами, лениво размышляла, обратиться ли к Руденко за помощью в поисках нужного двора или действовать собственными силами. В конце концов она пришла к выводу, что данное время общения с Руденко с нее и так достаточно, Яна решила действовать на свой страх и риск. Дело было не в том, что она боялась лишний раз обращаться к Руденко за помощью. Несмотря на полуофициальные отношения, то есть дружеское общение происходило лишь тогда, когда милиционера и экстрасенса связывали какие-то дела, Яна знала: Руденко не замедлит прийти на помощь и оградит ее по мере сил от опасности, если только поступит такая просьба. И все же она не желала идти по подобной проторенной дорожке. Прежде всего из-за нежелания выслушивать его очередные насмешки.
Яна подошла к открытому окну. Сегодняшний день, как ей казалось, был особенно жарким и даже душным. У Яны разболелась голова и сейчас она с удовольствием вдохнула немного свежести, появившейся после заката благодаря поднявшемуся ветерку. Яна вновь и вновь перебирала в памяти визуальные образы своего последнего видения, преподнесенного ей неисправимым «Джокером». Порой Милославской казалось, что все ею виденное относится не к будущему, а к прошлому, а она зря мучается, отыскивая неизвестный двор. Но все же какое-то предчувствие подсказывало ей, что все еще впереди и она вполне может предотвратить несчастье.
Мягкие сумерки окутывали темным покрывалом землю. Небо, казалось бы только что такое ясное, на западе начинало темнеть значительно быстрее. Темные тучи, гонимые ветром, наползали, пряча последние лучи заходящего солнца. Было уже около одиннадцати часов.
Яна не замечала никаких изменений, полностью погрузившись в воспоминания. К ее глубочайшему сожалению, запечатлевшийся ландшафт не навел ее на мысль, где это может находиться. Из-за темноты ни одной приметы, по которой появился бы шанс найти двор не было. Тогда Яна переключилась на то, что она увидела в машине. К сожалению, царившая в ней полутьма не позволила увидеть многое. Определить, кто же убийца, яна по-прежнему могла лишь по этой маленькой татуировке, так бросившейся ей в глаза. Но, наверняка, такая татуировка довольно распространенна и оказать помощь в поимке она могла весьма и весьма относительную.
На мгновение, прокрутив воспоминание о том, что происходило в машине, Яне показалось что-то знакомым. «Ну конечно, – проговорила она, удивив задремавшую было Джемму. – Я же видела этого человека. Могу поспорить, что эти короткие светлые волосы принадлежат Никитину». Во время своей единственной встречи Яна видела мужчину лишь несколько минут, да и к тому же лишь спереди. Сейчас же догадаться ей помогли мимоходом отмеченные упавшие на пол очки в дорогой оправе. Да и джип, по всей видимости, был его.
Яна словно очнувшись, огляделась. Она не заметила, что прошло так много времени. Было уже совсем темно. На небе ярко засверкали звезды и ожил свет месяца. Ветер гнал тучи в сторону Волги. Половина неба еще оставалась залита лунным светом, а другую, темную, за рекой уже прошивали насквозь молнии. Через некоторое время грозовые облака стерли месяц и над городом повеяло прохладой.
Нельзя было терять ни минуты. Яна набрала домашний номер Руденко. Но там никто не отвечал. Долгие, поначалу безуспешные попытки связаться с участком, наконец-то, принесли неожиданный результат – лейтенант после дежурства должен был находиться дома. Яна вновь набрала домашний номер Руденко. На этот раз она готова была ждать хоть до бесконечности, лишь бы он оказался дома. После долгих гудков, когда она уже почти отчаялась, трубку все же подняли.
– Семеныч, миленький, – взволнованно проговорила Яна забыв обо всех церемониях, а также о том, что уже двенадцатый час.
– Ты что ль? – недовольный сонный Руденко лишь тоскливо вздохнул. По тону было ясно, что от своей иррациональной подруги он лишь таких неожиданностей и ждал. – Время сколько, знаешь? Я с дежурства, всю ночь не спал, только прилег…
– Сеня, – умоляюще проговорила Яна, – мне нужно, чтобы ты срочно отыскал Никитина. Скорее всего сегодня его попытаются убить.
– А виллу на Канарских островах и «мерседес»? Не нужно? – язвительно усмехнулся лейтенант, изобразив несказанное удивление.
– Семеныч, ну мне прямо очень-очень нужно. Сам же знаешь, я в долгу не останусь. А ты убийство предотвратишь.
– Ты что, с ума сошла? – по голосу было ясно, что сон с него соскочил окончательно и бесповоротно. – Убийство еще не знай будет, не знай нет, а мне всех на уши среди ночи ставить, человека из областного правительства беспокоить, а потом, если тревога ложная, как это объяснять? Извиняйте за беспокойство, спите спокойно дорогие товарищи, мне цыганка нагадала, да ошиблась?
– Сеня, ну ты подумай. Неужели ты хочешь, чтобы «дорогой товарищ» действительно заснул вечным сном, а тебе пришлось бы отыскивать его убийцу и получать нахлобучки от начальства за нерасторопность. Я точно знаю, что Никитин будет в своей машине, джипе. С ним вместе во двор приедет убийца. Затем, по всей видимости, он оглушит его чем-то и вколет наркотики или яд.
– Опять видения, – недовольным голосом протянул лейтенант и неохотно добавил: – в каком дворике-то они хоть будут?
– Не знаю, – в отчаянии воскликнула Яна. – Если бы я только знала!
– Вот те бабушка и ешкин кот, – перефразировал пословицу Руденко и присвистнул. – Ну ты сама подумай, как я буду названивать твоему Никитину и интересоваться: куда вы сегодня поедите, да где остановитесь и кого с собой подберете. Он же меня просто пошлет куда подальше, да и говорить не станет.
– Ну хотя бы постарайся определить, где сейчас его машина, проследи за ней, – в отчаянии проговорила Яна, чувствуя, что последняя надежда ускользает.
– Ладно, – неожиданно смягчился лейтенант. Я по своим каналам попытаюсь узнать, где сейчас Никитин находится, а там посмотрим. Может он дома мирно спит, а ты тут паникуешь.
– Не спит, – вздохнула Яна. – Я сперва ему позвонила. Там только автоответчик.
Яна повесила трубку и застыла в ожидании. Ей казалось, что секунды тянутся словно часы, а гроза приближается все ближе и ближе. Она никак не могла забыть, что первые капли упали в тот момент, когда Никитин был уже без сознания.
Руденко все не звонил. Яна уже как загнанный зверь металась по комнате в ожидании. Джемма, не ждавшая от хозяйки подобного всплеска эмоций забилась в угол и с недоумением поглядывала на обеспокоенную женщину. Телефон же словно умер. Неожиданно близкий гудок машины разорвал тишину и заставил насторожиться Джемму. Яна выглянула в окно. Фары старенькой «шестерки» лейтенанта освещали калитку. Милославская собралась за несколько секунд и выскочила во двор. Джемма не отставала от нее ни на шаг.
– Ну, возмутительница спокойствия, садись. Что? И этого крокодила сюда? – возмущенно проговорил Руденко, наблюдая, как с комфортом устраивается на заднем сидении собака.
– Ну, что ты узнал? – Яна не обращала внимание на недовольство лейтенанта осторожно вытаскивающего из под собаки новое покрывало на сидение и тщательно стряхивающего с него ворсинки.
– На презентации твой Никитин. Пригласили его презентовать открытие очередного коммерческого банка. Как поганки тут расплодились у нас, а правительство все презентует и презентует.
– Не ворчи, ты лучше скажи, он точно там, еще не уехал?
– Нет пока, отмечает вовсю.
Руденко на большой скорости рванулся вперед. по пустынным улицам старенькая «шестерка» неслась с неподобающей ее возрасту прытью.
Вскоре они оказались около празднично освещенного нарядного недавно отстроенного здания. Множество роскошных машин расположилось перед ним, но как Яна не присматривалась, знакомого джипа видно не было. Тревога и беспокойство не отпускали, поэтому она ничуть не удивилась, когда Руденко, вернувшийся после недолгого общения с охранниками, стоящими у двери здания, несколько смущенно проговорил:
Она вышла на дорогу и тормознула проезжавшее мимо такси. Назвав улицу, Яна прикрыла глаза и вновь погрузилась в размышления. Вскоре она была дома, отбиваясь от восторженной радости Джеммы, открыла дверь и прошла в комнату.
Нахлынувшие на нее неприятные чувства, вызванные разговором с Воронцовой и неудачными поисками понемногу рассеивались. Прежде всего Яну беспокоил вопрос, если убийство совершено по наущению Воронцовой и Тихоновой, матерей, потерявших из-за Олега сына и дочь, то кто же тогда и с какой целью убил мужчину в ее видении? Судя по татуировке, это был тот же самый человек. Теперь он действовал самостоятельно, устраняя ненужных свидетелей или просто убийца не имеет никакого отношения ни к Анне, ни к Лилии, а Милославская лишь зря теряет время и силы, вместо того, чтобы получить действительно важную информацию?
«Ведь, – задала сама себе вопрос Милославская, – а с чего я взяла, что убийство совершено именно кем-то, связанным с Тихоновой и Воронцовой?. Карты, как известно, то же не без греха и могут совершенно невольно запутать, заведя совсем не в ту сторону».
Мысль была логичной. Из разговора с Анной Милославская почерпнула лишь информацию, что у этих двух подруг был мотив, было желание. Но вот осуществилось ли оно, или убийство совершил кто-то другой, а женщины осторожничают лишь из-за того, что не хотят оказаться впутанными в это дело? Четкого ответа на этот вопрос Яна еще не получила, так что до разрешения данной не простой задачки было еще далеко. Вполне возможно что Воронцова здесь не при чем.
Яна воодушевилась и, даже напевая, отправилась на кухню. Несмотря на жару, обычно полностью отбивающую у женщины аппетит, в данный момент она почувствовала, что проголодалась. Джемма обрадовано прошествовала за хозяйкой. Уж она-то никогда не забывала время своего ужина и пропускать его не собиралась.
Милославская быстренько приготовила себе легкий салатик из свежих овощей. Джемма уже хрустела своим сухим кормом, обещающим, судя по телевизионной рекламе, преподнести собаке столько витаминов и энергии, сколько Яна не получила бы даже в том случае, если бы уничтожала все овощи, фрукты и мясо, продающиеся на рынке.
Яна сидела за столом и вяло жевала овощи. Солнце, наконец-то, готовилось скрыться за горизонтом, озаряя последними предзакатными лучами Янин запущенный садик. От подобного освещения пыльные листья неожиданно заиграли новыми красками, обретя специфическую естественную прелесть, дарующую успокоение измученной душе и радующую глаз. Взглянув на подобное, хотелось изменить что-нибудь и в своей жизни, чтобы она стала столь же естественной, пусть даже и застывшей в созерцательной неподвижности, но прекрасной.
Милославская, любуясь красотой, представшей перед ее глазами, лениво размышляла, обратиться ли к Руденко за помощью в поисках нужного двора или действовать собственными силами. В конце концов она пришла к выводу, что данное время общения с Руденко с нее и так достаточно, Яна решила действовать на свой страх и риск. Дело было не в том, что она боялась лишний раз обращаться к Руденко за помощью. Несмотря на полуофициальные отношения, то есть дружеское общение происходило лишь тогда, когда милиционера и экстрасенса связывали какие-то дела, Яна знала: Руденко не замедлит прийти на помощь и оградит ее по мере сил от опасности, если только поступит такая просьба. И все же она не желала идти по подобной проторенной дорожке. Прежде всего из-за нежелания выслушивать его очередные насмешки.
Яна подошла к открытому окну. Сегодняшний день, как ей казалось, был особенно жарким и даже душным. У Яны разболелась голова и сейчас она с удовольствием вдохнула немного свежести, появившейся после заката благодаря поднявшемуся ветерку. Яна вновь и вновь перебирала в памяти визуальные образы своего последнего видения, преподнесенного ей неисправимым «Джокером». Порой Милославской казалось, что все ею виденное относится не к будущему, а к прошлому, а она зря мучается, отыскивая неизвестный двор. Но все же какое-то предчувствие подсказывало ей, что все еще впереди и она вполне может предотвратить несчастье.
Мягкие сумерки окутывали темным покрывалом землю. Небо, казалось бы только что такое ясное, на западе начинало темнеть значительно быстрее. Темные тучи, гонимые ветром, наползали, пряча последние лучи заходящего солнца. Было уже около одиннадцати часов.
Яна не замечала никаких изменений, полностью погрузившись в воспоминания. К ее глубочайшему сожалению, запечатлевшийся ландшафт не навел ее на мысль, где это может находиться. Из-за темноты ни одной приметы, по которой появился бы шанс найти двор не было. Тогда Яна переключилась на то, что она увидела в машине. К сожалению, царившая в ней полутьма не позволила увидеть многое. Определить, кто же убийца, яна по-прежнему могла лишь по этой маленькой татуировке, так бросившейся ей в глаза. Но, наверняка, такая татуировка довольно распространенна и оказать помощь в поимке она могла весьма и весьма относительную.
На мгновение, прокрутив воспоминание о том, что происходило в машине, Яне показалось что-то знакомым. «Ну конечно, – проговорила она, удивив задремавшую было Джемму. – Я же видела этого человека. Могу поспорить, что эти короткие светлые волосы принадлежат Никитину». Во время своей единственной встречи Яна видела мужчину лишь несколько минут, да и к тому же лишь спереди. Сейчас же догадаться ей помогли мимоходом отмеченные упавшие на пол очки в дорогой оправе. Да и джип, по всей видимости, был его.
Яна словно очнувшись, огляделась. Она не заметила, что прошло так много времени. Было уже совсем темно. На небе ярко засверкали звезды и ожил свет месяца. Ветер гнал тучи в сторону Волги. Половина неба еще оставалась залита лунным светом, а другую, темную, за рекой уже прошивали насквозь молнии. Через некоторое время грозовые облака стерли месяц и над городом повеяло прохладой.
Нельзя было терять ни минуты. Яна набрала домашний номер Руденко. Но там никто не отвечал. Долгие, поначалу безуспешные попытки связаться с участком, наконец-то, принесли неожиданный результат – лейтенант после дежурства должен был находиться дома. Яна вновь набрала домашний номер Руденко. На этот раз она готова была ждать хоть до бесконечности, лишь бы он оказался дома. После долгих гудков, когда она уже почти отчаялась, трубку все же подняли.
– Семеныч, миленький, – взволнованно проговорила Яна забыв обо всех церемониях, а также о том, что уже двенадцатый час.
– Ты что ль? – недовольный сонный Руденко лишь тоскливо вздохнул. По тону было ясно, что от своей иррациональной подруги он лишь таких неожиданностей и ждал. – Время сколько, знаешь? Я с дежурства, всю ночь не спал, только прилег…
– Сеня, – умоляюще проговорила Яна, – мне нужно, чтобы ты срочно отыскал Никитина. Скорее всего сегодня его попытаются убить.
– А виллу на Канарских островах и «мерседес»? Не нужно? – язвительно усмехнулся лейтенант, изобразив несказанное удивление.
– Семеныч, ну мне прямо очень-очень нужно. Сам же знаешь, я в долгу не останусь. А ты убийство предотвратишь.
– Ты что, с ума сошла? – по голосу было ясно, что сон с него соскочил окончательно и бесповоротно. – Убийство еще не знай будет, не знай нет, а мне всех на уши среди ночи ставить, человека из областного правительства беспокоить, а потом, если тревога ложная, как это объяснять? Извиняйте за беспокойство, спите спокойно дорогие товарищи, мне цыганка нагадала, да ошиблась?
– Сеня, ну ты подумай. Неужели ты хочешь, чтобы «дорогой товарищ» действительно заснул вечным сном, а тебе пришлось бы отыскивать его убийцу и получать нахлобучки от начальства за нерасторопность. Я точно знаю, что Никитин будет в своей машине, джипе. С ним вместе во двор приедет убийца. Затем, по всей видимости, он оглушит его чем-то и вколет наркотики или яд.
– Опять видения, – недовольным голосом протянул лейтенант и неохотно добавил: – в каком дворике-то они хоть будут?
– Не знаю, – в отчаянии воскликнула Яна. – Если бы я только знала!
– Вот те бабушка и ешкин кот, – перефразировал пословицу Руденко и присвистнул. – Ну ты сама подумай, как я буду названивать твоему Никитину и интересоваться: куда вы сегодня поедите, да где остановитесь и кого с собой подберете. Он же меня просто пошлет куда подальше, да и говорить не станет.
– Ну хотя бы постарайся определить, где сейчас его машина, проследи за ней, – в отчаянии проговорила Яна, чувствуя, что последняя надежда ускользает.
– Ладно, – неожиданно смягчился лейтенант. Я по своим каналам попытаюсь узнать, где сейчас Никитин находится, а там посмотрим. Может он дома мирно спит, а ты тут паникуешь.
– Не спит, – вздохнула Яна. – Я сперва ему позвонила. Там только автоответчик.
Яна повесила трубку и застыла в ожидании. Ей казалось, что секунды тянутся словно часы, а гроза приближается все ближе и ближе. Она никак не могла забыть, что первые капли упали в тот момент, когда Никитин был уже без сознания.
Руденко все не звонил. Яна уже как загнанный зверь металась по комнате в ожидании. Джемма, не ждавшая от хозяйки подобного всплеска эмоций забилась в угол и с недоумением поглядывала на обеспокоенную женщину. Телефон же словно умер. Неожиданно близкий гудок машины разорвал тишину и заставил насторожиться Джемму. Яна выглянула в окно. Фары старенькой «шестерки» лейтенанта освещали калитку. Милославская собралась за несколько секунд и выскочила во двор. Джемма не отставала от нее ни на шаг.
– Ну, возмутительница спокойствия, садись. Что? И этого крокодила сюда? – возмущенно проговорил Руденко, наблюдая, как с комфортом устраивается на заднем сидении собака.
– Ну, что ты узнал? – Яна не обращала внимание на недовольство лейтенанта осторожно вытаскивающего из под собаки новое покрывало на сидение и тщательно стряхивающего с него ворсинки.
– На презентации твой Никитин. Пригласили его презентовать открытие очередного коммерческого банка. Как поганки тут расплодились у нас, а правительство все презентует и презентует.
– Не ворчи, ты лучше скажи, он точно там, еще не уехал?
– Нет пока, отмечает вовсю.
Руденко на большой скорости рванулся вперед. по пустынным улицам старенькая «шестерка» неслась с неподобающей ее возрасту прытью.
Вскоре они оказались около празднично освещенного нарядного недавно отстроенного здания. Множество роскошных машин расположилось перед ним, но как Яна не присматривалась, знакомого джипа видно не было. Тревога и беспокойство не отпускали, поэтому она ничуть не удивилась, когда Руденко, вернувшийся после недолгого общения с охранниками, стоящими у двери здания, несколько смущенно проговорил: