Страница:
Пирамиды власти
Рабы существуют для того, чтобы их ленью и нерадивостью можно было объяснить отсутствие благоденствия, а цари — для того, чтобы в глазах рабов служить единственной на благоденствие надеждой.
Булат Окуджава,«Свидание с Бонапартом»
Очень многое в нашей жизни зависит от срабатывания животных программ, так давайте посмотрим, какие сюрпризы приготовили для нас ученые-этологи, изучая поведение животных.
Биологически наиболее близки человеку приматы, поэтому этологи внимательно изучают их поведение. Оказалось, у них командуют самцы, которые между собой устанавливают иерархические отношения. Самки же всегда занимают подчиненное положение и к распределению по рангам не допускаются.
У горилл один глава, обычно самый старший, стая организована по семейному типу. Другая ситуация у павианов, собакоголовых обезьян. У этих на верху пирамиды подчинения несколько патриархов, получается так называемая геронтократия. Сообща им сподручнее бороться против молодых сородичей, рвущихся к власти и связанным с нею благам. Разве не видим мы чего-то похожего в человеческом обществе?
У макак один вождь, и авторитет его непререкаем. Сама стая накажет того, кто провинился перед вождем, из страха перед ним и пользуясь возможностью проявить свою агрессивность. Такое поведение тоже встречается у людей! Например, если в очереди в магазине один из покупателей сделает замечание продавцу, даже справедливое, даже в интересах всех присутствующих, сама же очередь и обрушится на него с негодованием из-за боязни гнева продавца. Причем самые беззащитные (обычно старушки) — самые яростные.
Любой владыка должен уметь манипулировать агрессивностью своих подданных, знать, куда ее направить. Если вождь не указывает своим людям врага, люди в конце концов, устав ждать, направят свою агрессивность на самого вождя. Не обязательно враг должен выступать в образе конкретного человека или племени; это могут быть общественные проблемы (коррупция, например), по поводу которых подданным разрешается покричать.
Интересно, что если пирамида подчинения в каком-либо сообществе уже стала привычной, то ее можно формировать искусственно, «подсаживая» в систему неподходящую по параметрам особь. Проводились такие эксперименты. В стае молодых петухов, где уже установилась некоторая иерархия, берут самого затюканного петуха и крепят ему на голову большой красный гребень из пенопласта. Повышенный в ранге петух сначала ведет себя по-прежнему робко, но потом, видя уважительное к себе отношение окружающих, меняет поведение на соответствующее новой «должности». Примеры иерархии, устанавливаемой сверху, также свойственны человеческому обществу (офицеры в армии, милиционеры, депутаты, чиновники).
Еще одно интересное свойство животных — признание Супериерарха (сверхвождя). Обычно таковым становится человек. Животное повышает свой ранг в стае, когда оказывается вблизи Супериерарха. Для ездовых собак хозяин вроде божества. В стаде волов тот, на которого сел мальчишка-пастушок, становится главным в стаде, остальные покорно идут за ним. Овцы слушаются собаку, приближенную к хозяину. Шимпанзе, нашедший пустую канистру и осмелившийся взять ее в руки, существенно повышает свой ранг среди сородичей.
Люди полагают, что собаки прыгают на грудь своего хозяина от радости. Это не так. Как и всякое другое ручное животное, собака считает своего хозяина вожаком стаи, а по собачьим правилам необходимо в знак своей покорности при каждой новой встрече ткнуть снизу носом в подбородок вожака. Подбородок человека находится высоковато для пса, отсюда и прыжки.
Человеку также свойственно выражать свою покорность вожаку.
(«Итак, сэр Оливер, — сказал сэр Найджел, глядя на берег заблестевшими глазами, — мы снова стоим перед вратами чести, и сколь часто врата эти открывали нам путь к рыцарским доблестям и славе! Вон развевается знамя Принца, и хорошо бы поспешить на берег и выполнить по отношению к нему наш долг покорности».Исследования показывают ошибочность представлений о первобытном человеческом обществе, как обществе с равномерным распределением благ (первобытный коммунизм), где отсутствовала иерархия власти, а женщины могли занимать господствующее положение и даже смели иметь какую-то свою «первую древнейшую профессию». Первая древнейшая профессия — вождь. Вторая — воин.
Артур Конан Дойль, «Белый отряд».)
Баланс жизни
Курс истории принято разбивать на части: первобытный мир, древний, средневековый… И книги написаны для каждого «мира» отдельно, и преподают по частям. Но история вовсе не слоеный пирог! Ведь и ныне, в эпоху спутников и компьютеров, живут кое-где первобытные племена.
К сожалению, такое изучение истории лишает ее достоверности. Причины-то самых острых событий одного «слоя» кроются в незаметных, казалось бы, событиях слоя предыдущего, когда неспешно менялись условия жизни, типы и способы производства, уровень знаний и умений.
Для нормальной жизни общества необходимо равновесие между популяцией людей и средой обитания. Перемена способов добывания пищи, — например, переход от охоты за зверями к домашнему их разведению, дает избыток питания; численность людей на этой территории начинает расти неудержимо; нарушается равновесие со средой — человек попросту «объедает» природу. Результат: природные и общественные катаклизмы, происходящие, если людям уже некуда уходить (скажем, все окрестные земли уже заселены). Летописи, а вслед за ними историки описывают именно эти результаты и только их: войны, миграции, восстания. А почему воевали? Отчего восстали крестьяне? Начинается мифотворчество: воевали-де потому, что цари бабу не поделили; стену построили до небес потому, что император плохой сон увидел; а восстания без конца оттого, что царь в тех местах был совсем уж никудышный.
А причина — дисбаланс, вызванный изменением способа производства и безнравственным отношением людей к природе.
Хороший пример равновесия показывает Чукотка. Олени ходят по тундре в поисках ягеля. Чукчи ходят за оленями. Оленей будет ровно столько, сколько тундра может прокормить. Чукчей будет ровно столько, сколько может прокормиться при оленях.
Каков же механизм нарушения баланса жизни?
Во всех случаях, когда ученым удавалось проследить историю той или иной группы древних земледельцев, оказывалось, что все они в недавнем прошлом были охотниками, рыболовами или собирателями и перешли к земледелию сразу, вдруг. Этнографам и археологам неизвестен ни один народ, у которого развивалась бы начальная стадия одомашнивания растений и животных. То есть это настолько редкий процесс, что он не возникал независимо в разных местах планеты; культура всегда приходила «со стороны».
Идея земледелия и скотоводства, правила и последовательность выполнения работ возникли и были отработаны в одном каком-то месте, и затем воспринимались в других местах, другими племенами уже в готовом виде. Можно смело сделать вывод, что для всех народов земледелие и скотоводство — заимствованный элемент культуры.
В те времена (в течение последних десяти тысяч лет перед началом н. э.) и в тех местах (в полосе между 30 и 45 градусами с. ш.) растительной и животной пищи было неимоверное количество. Другое дело, что за пищей нужно было понагибаться и побегать. А иная «пища» и сама могла использовать охотника на обед. Сохранять собранное и добытое не умели, и собирать пропитание приходилось целыми днями и круглый год. Вся работа, вся жизнь были подчинены одному: добыть еду и съесть. И снова добывать.
Это была бедность. Не было и не могло быть никакой общественной жизни, политики, права, науки, искусства. С легкой руки Жан-Жака Руссо то время назвали «золотым веком», когда под каждым кустом был готов и стол, и дом. Неправда! Если бы это было так, мы и сейчас бродили бы вольными стадами по бескрайним просторам.
Жизнь была невыносимо суровой, поэтому с радостью принимались любые изобретения, улучшавшие положение. Таким изобретением стало земледелие, но где бы ни начинали его внедрять, очень скоро, через несколько поколений, происходила разбалансировка системы «человек-среда».
Подсчитано, что на десяти квадратных километрах могут прокормиться два-три охотника; та же площадь обеспечит едой двадцать земледельцев, не знающих полива, и сто человек, освоивших ирригационное земледелие. (Это расчеты для условий средней полосы европейской части России. А в центральном Китае одна сотка может год кормить троих рисоводов.) Переход от первобытных способов добывания пищи к более технологичным увеличивают емкость среды, позволяя при прежних природных условиях содержать значительно больше народу. Резко повышается выживаемость людей, улучшаются условия их жизни. Люди приобретают время для иных утех, кроме поисков питания. Образуется некоторое количество «лишних» людей, которые осваивают новые виды деятельности или переселяются на новые земли, если есть куда.
Какое-то время (двести, триста лет) баланс между численностью людей и средой положителен. Однако при хорошей жизни люди плодятся быстро, их количество стремительно возрастает и практически всегда проскакивает точку равновесия, то есть их опять становится больше, чем природа может выдержать.
Для возврата к равновесию есть два пути, природный и общественный.
Природный путь: ухудшение среды обитания, экологические проблемы, эпидемии, голод, повышенная смертность по иным причинам; все это повышает агрессивность в обществе, а результат один: снижение численности людей. Причем, если среда «загибается» быстрее, чем уменьшается численность населения, то данная популяция обречена на полное вымирание.
Общественный путь: целенаправленное уменьшение численности людей через общественную деятельность (войны; миграции племен целиком или частями; экономические и политические репрессии властей и восстания населения под знаменем «возврата к счастливому прошлому»), — или повышение общественной нравственности: добровольное ограничение потребностей, природоохранные и восстановительные мероприятия.
Мы уже говорили о таких категориях общественной жизни, как агрессивность и нравственность, о пирамидах власти и борьбе между ее представителями, возникающей при недостатке распределяемого продукта. Разбалансировка системы «человек-природа» как раз и ведет к усилению этой борьбы, росту агрессивности и падению нравственности, а значит и к общественным катаклизмам, принимаемым за исторический процесс.
Европа пережила несколько случаев такой разбалансировки; преодолевались они разными способами, от эпидемий чумы до крестовых походов, от массового оттока населения в Америку, Австралию и Индию до локальных экологических катастроф, но обычно путь возврата к балансу комплексный. Война ведет к эпидемиям, голоду и вымиранию; точно также эпидемия и голод ведут к войне и убийствам. Программа возврата к балансу такова, что ее только тронь, потом не остановишь…
К сожалению, такое изучение истории лишает ее достоверности. Причины-то самых острых событий одного «слоя» кроются в незаметных, казалось бы, событиях слоя предыдущего, когда неспешно менялись условия жизни, типы и способы производства, уровень знаний и умений.
Для нормальной жизни общества необходимо равновесие между популяцией людей и средой обитания. Перемена способов добывания пищи, — например, переход от охоты за зверями к домашнему их разведению, дает избыток питания; численность людей на этой территории начинает расти неудержимо; нарушается равновесие со средой — человек попросту «объедает» природу. Результат: природные и общественные катаклизмы, происходящие, если людям уже некуда уходить (скажем, все окрестные земли уже заселены). Летописи, а вслед за ними историки описывают именно эти результаты и только их: войны, миграции, восстания. А почему воевали? Отчего восстали крестьяне? Начинается мифотворчество: воевали-де потому, что цари бабу не поделили; стену построили до небес потому, что император плохой сон увидел; а восстания без конца оттого, что царь в тех местах был совсем уж никудышный.
А причина — дисбаланс, вызванный изменением способа производства и безнравственным отношением людей к природе.
Хороший пример равновесия показывает Чукотка. Олени ходят по тундре в поисках ягеля. Чукчи ходят за оленями. Оленей будет ровно столько, сколько тундра может прокормить. Чукчей будет ровно столько, сколько может прокормиться при оленях.
Каков же механизм нарушения баланса жизни?
Во всех случаях, когда ученым удавалось проследить историю той или иной группы древних земледельцев, оказывалось, что все они в недавнем прошлом были охотниками, рыболовами или собирателями и перешли к земледелию сразу, вдруг. Этнографам и археологам неизвестен ни один народ, у которого развивалась бы начальная стадия одомашнивания растений и животных. То есть это настолько редкий процесс, что он не возникал независимо в разных местах планеты; культура всегда приходила «со стороны».
Идея земледелия и скотоводства, правила и последовательность выполнения работ возникли и были отработаны в одном каком-то месте, и затем воспринимались в других местах, другими племенами уже в готовом виде. Можно смело сделать вывод, что для всех народов земледелие и скотоводство — заимствованный элемент культуры.
В те времена (в течение последних десяти тысяч лет перед началом н. э.) и в тех местах (в полосе между 30 и 45 градусами с. ш.) растительной и животной пищи было неимоверное количество. Другое дело, что за пищей нужно было понагибаться и побегать. А иная «пища» и сама могла использовать охотника на обед. Сохранять собранное и добытое не умели, и собирать пропитание приходилось целыми днями и круглый год. Вся работа, вся жизнь были подчинены одному: добыть еду и съесть. И снова добывать.
Это была бедность. Не было и не могло быть никакой общественной жизни, политики, права, науки, искусства. С легкой руки Жан-Жака Руссо то время назвали «золотым веком», когда под каждым кустом был готов и стол, и дом. Неправда! Если бы это было так, мы и сейчас бродили бы вольными стадами по бескрайним просторам.
Жизнь была невыносимо суровой, поэтому с радостью принимались любые изобретения, улучшавшие положение. Таким изобретением стало земледелие, но где бы ни начинали его внедрять, очень скоро, через несколько поколений, происходила разбалансировка системы «человек-среда».
Подсчитано, что на десяти квадратных километрах могут прокормиться два-три охотника; та же площадь обеспечит едой двадцать земледельцев, не знающих полива, и сто человек, освоивших ирригационное земледелие. (Это расчеты для условий средней полосы европейской части России. А в центральном Китае одна сотка может год кормить троих рисоводов.) Переход от первобытных способов добывания пищи к более технологичным увеличивают емкость среды, позволяя при прежних природных условиях содержать значительно больше народу. Резко повышается выживаемость людей, улучшаются условия их жизни. Люди приобретают время для иных утех, кроме поисков питания. Образуется некоторое количество «лишних» людей, которые осваивают новые виды деятельности или переселяются на новые земли, если есть куда.
Какое-то время (двести, триста лет) баланс между численностью людей и средой положителен. Однако при хорошей жизни люди плодятся быстро, их количество стремительно возрастает и практически всегда проскакивает точку равновесия, то есть их опять становится больше, чем природа может выдержать.
Для возврата к равновесию есть два пути, природный и общественный.
Природный путь: ухудшение среды обитания, экологические проблемы, эпидемии, голод, повышенная смертность по иным причинам; все это повышает агрессивность в обществе, а результат один: снижение численности людей. Причем, если среда «загибается» быстрее, чем уменьшается численность населения, то данная популяция обречена на полное вымирание.
Общественный путь: целенаправленное уменьшение численности людей через общественную деятельность (войны; миграции племен целиком или частями; экономические и политические репрессии властей и восстания населения под знаменем «возврата к счастливому прошлому»), — или повышение общественной нравственности: добровольное ограничение потребностей, природоохранные и восстановительные мероприятия.
Мы уже говорили о таких категориях общественной жизни, как агрессивность и нравственность, о пирамидах власти и борьбе между ее представителями, возникающей при недостатке распределяемого продукта. Разбалансировка системы «человек-природа» как раз и ведет к усилению этой борьбы, росту агрессивности и падению нравственности, а значит и к общественным катаклизмам, принимаемым за исторический процесс.
Европа пережила несколько случаев такой разбалансировки; преодолевались они разными способами, от эпидемий чумы до крестовых походов, от массового оттока населения в Америку, Австралию и Индию до локальных экологических катастроф, но обычно путь возврата к балансу комплексный. Война ведет к эпидемиям, голоду и вымиранию; точно также эпидемия и голод ведут к войне и убийствам. Программа возврата к балансу такова, что ее только тронь, потом не остановишь…
Н. А. Морозов: предсказание СПИДа
То, что вы прочтете ниже, точная, с небольшими сокращениями и нашими добавлениями (в скобках) цитата из книги Н. А. Морозова «Христос. Шестая книга. Из вековых глубин», изданной впервые в 1930 году, без малого за полсотни лет до начала эпидемии СПИДа на планете Земля. Орфография и пунктуация сохранены.
«Сильное развитие эротизма при переходе человека от чисто созерцательного и рефлекторного обезьяньего состояния к человеческому, сознающему причинность событий, и подражательность детей взрослым вместе с ничем не сдерживаемой свободой половой деятельности и с изобретательностью в способах ее удовлетворения вызвали прежде всего то, что у девочек так часто стали происходить повреждения, засорения и воспаления вагины, что сама же болезнь выработала против себя и лекарство в виде срощения стенок вагины, превратившегося, от однообразного повторения почти у всех в девственную плеву, которая совершенно отсутствует у остальных недогадливых животных (а у них и рук, чтоб дотягивались, нету). Она воспретила девочкам вводить из любопытства в свои половые органы различные предметы, но самый эротизм не мог быть уничтожен, так как это сопровождалось бы прекращением существования всего человеческого рода. И вот, когда человечество сильно уплотнилось при оседлой жизни, и свобода междуполовых отношений неизбежно стала приводить к вредным для продолжения рода излишествам, эволюционные и видоохранительные факторы природы и самой жизни выпустили на сцену несколько видов венерических микробов. Благодаря им… стало составляться представление о несдержанности в половых сношениях, как о чем-то очень греховном, и выработалась охраняемая законом пожизненная семья и родовой быт.Остается добавить, что «средство», найденное в неведомых тайниках органической жизни, — СПИД (как ранее венерические болезни, а теперь атипичная пневмония и «птичий грипп»), — не только суровое, но и «комплексное», ибо помимо задачи упорядочивания половой жизни людей решает еще одну: перенаселение планеты и возникающую в результате безнравственность в отношении Природы.
При единоженстве это достигало цели, а при многоженстве у беднейшей части мужского населения не хватало жен, и в ней стали развиваться противоестественные пороки, а в богатой части многочисленные жены оставались мало удовлетворенными в половом отношении, и у них появилась потребность заводить любовные интриги с посторонними, скрывая их от своих слишком разбрасывавшихся законных мужей.
Тем ничего не оставалось как запереть их в гаремах, и разрешить выходить к родным только под чадрою, что охотно было усвоено и остальной частью населения, так как было лучшей гарантией того, чтоб всякая особенно хорошенькая девушка тотчас же не попадала в руки местного властелина и не захирела в его гареме. Если сама девушка и не понимала еще пользы чадры при таких условиях для себя, то понимали это ее родители.
Мы видим отсюда, что чадра на магометанском Востоке получила всеобщее распространение не вследствие простой ревности многоженных мужей (как то утверждает Коран), но и как защита юных и красивых девушек от могущественных многоженцев, и должна была держаться в странах, узаконивших многоженство, вплоть до прекращения этого биологически и социально вредного установления.
Сопоставив это с уже указанными мною ранее причинами обычая обрезания, возникших в тех же теократически организованных многоженных государствах, и с развитием монашества и даже скопчества, как антитезиса свободной любви, у христианских народов, мы видим, какими разнообразными средствами защищала природа, да и сама общественная жизнь, беспрепятственное продолжение человеческого рода. Поразмыслив обо всем этом, мы приходим к уверенности, что те же самые биологические и общественные факторы жизни выработают радикальные, хотя и может быть очень суровые средства и против новейших половых искажений, возникших в некоторых странах, вреднейшим из которых является вытравливание зародышей будущего человечества еще в животе его матерей. Усилит ли природа для его прекращения давнишний инстинкт материнства, ослабит ли эротизм обоих полов до полного наступления половой зрелости или библейское сказание о потомках Онона, истребленных Громовержцем с лица земли за онанизм, окажется пророческим для целых современных наций, считающих себя культурными, этого еще нельзя сказать в настоящем времени. Средство вероятно будет совсем неожиданное, но несомненно найдется в неведомых тайниках органической жизни на Земле. Прошлое ручается за будущее».
Необратимость процесса
Воспитывая ребенка, вы можете сильно влиять на его судьбу. В зависимости от условий жизни, питания, обучения и воспитания может получиться толстячок или дистрофик, хам или джентльмен, ученый или водовоз. Возможно все!.. Но вот мечта поэта «Мама, роди меня обратно!» (А. Вознесенский) совершенно невыполнима.
Или, предположим, вы растите дерево. Если будете его поливать, удобрять и вовремя обрезать ветви, оно станет красивым и плодоносным. Не будете поливать, а начнете его всячески угнетать, вырастет чахлым и неплодоносным. Но никаким образом вы не добьетесь, чтобы растение «уползло» обратно в семечко.
В истории, как и в природе, все объекты, субъекты и явления проходят путь от возникновения до исчезновения (смерти) через определенные эволюционные ступени. Лишь повернуть движение вспять невозможно (любой объект, конечно, может быть уничтожен, однако такой путь развития, согласитесь, естественным назвать нельзя).
Цивилизация и отдельные ее проявления, общественные институты, однажды появившись, растут естественным образом. Власть и религия, война и бюрократия, культура и искусство, торговля и финансы, преступность и борьба с нею, наука и производство товаров, строительство, транспорт, литература, мода, медицина — все эти категории нашей жизни растут, переплетаются, взаимно влияя друг на друга и оставаясь при этом в русле цельной, последовательной и непрерывной истории человечества.
Это доказывают открытия синергетики, науки о самоорганизации структур из хаоса и о хаостизации организованных структур. И биосфера в целом, и ее различные компоненты, живые или неживые, существуют в сильно неравновесных условиях. «В этом смысле жизнь, заведомо укладывающаяся в рамки естественного порядка, предстает перед нами как высшее проявление происходящих в природе процессов самоорганизации», — пишет бельгийский ученый Илья Пригожин. Неравновесность, неустойчивость компонентов жизни (в том числе общественной) порождает необратимость происшедших событий. Что случилось, то случилось. Обратного хода нет. А неравновесность и необратимость — это те категории, которые порождают структуру, заставляя любую систему самоорганизовываться.
Г. Хакен приводит такой пример необратимости. Если у нас есть сосуд с молекулами газа и мы откроем клапан, чтобы газ мог попасть во второй сосуд, то оба сосуда окажутся заполненными газом более или менее равномерно. Однако обратный процесс в природе никогда не наблюдался: никому не доводилось видеть, чтобы второй сосуд самопроизвольно опустел и все молекулы собрались снова в первом сосуде.
Вы уже знаете, что в любом человеческом сообществе возникают иерархии, или пирамиды власти: государственные, торговые, цеховые, военные. Если уж «пирамида» возникла, она сама собой не рассосется: при сохранении прежних условий действует закон необратимости. Таким образом, необратимостьважнейшая категория для понимания сути и хода истории.
Например, в XV веке Фердинанд Арагонский создал державу, в состав которой вошла большая часть Пиринейского полуострова, Болеарские острова, Сицилия, Сардиния и Южная Италия. В 1492 году он завершил свою войну в Испании взятием Гранады, и после этого у него на руках оказалась огромная армия, колоссальная военная структура со своей иерархией, для которой больше не было работы. Условия изменились, и эта структура начала превращаться в шумные толпы разбойников или наемников. Фердинанд, дабы избавиться от лишней армии идальго, ухватился за предложение Христофора Колумба об организации плавания «в Индию» нетрадиционным путем. Предполагалось, что после открытия этого пути удастся сплавить войска в эту Индию, чтобы они там повоевали для присоединения Индии к испанской короне.
Что было дальше — вам известно, и эта история необратима. Если бы король Португалии был внимательнее к Колумбу, когда тот к нему обратился; или если бы брат мореплавателя сумел добиться встречи с королем Англии; если бы, наконец, Фердинанд не вернул Колумба с дороги в Париж, куда тот отправился, чтобы организовать плавание силами французов, — мы имели бы ныне совершенно иную политическую карту мира.
Необратимость есть источник порядка на всех уровнях, от клетки до организма, от государства до Вселенной. Необратимость есть тот механизм, который создает порядок из хаоса. Благодаря необратимости общественных процессов возникает новое единство. По мнению Ильи Пригожина, в результате бурного роста естествознания наша уверенность в «рациональности» природы оказалась поколебленной. Ныне мы учитываем такие аспекты изменения, как множественность, зависимость от времени и сложность.
Некий неведомый Гений придумал когда-то впервые основы алфавитной письменности, назовем ее условно древнееврейской. От этого алфавита произошел позже письменный греческий, от греческого — латынь, от латыни письменные языки Европы и всего мира. Создание древнееврейского алфавита — событие, имевшее место в истории.
Однако этого Гения мог съесть медведь в раннем детстве; или его маму мог съесть медведь до его рождения, и он бы не родился, и алфавит был бы изобретен столетия спустя, и назывался бы позже, скажем, древнеяпонским. Это пример неравновесности и неустойчивости. ДО изобретения алфавита длилась эпоха бесписьменного человечества, и вариантов его развития было сколько угодно. Алфавит мог изобрести японец, и единобожие двинулось бы не от Везувия, а от вулкана Фудзи, и на планете господствовала бы не европейская, а японская цивилизация; или его мог изобрести индеец-майя у вулкана Попокатепетль… И там, и там имелись для этого условия, но случай правит миром! — алфавит изобрели древние евреи, и это необратимо.
Скорость прохождения необратимых перемен зависит от исследуемого объекта. Камень подвержен изменениям на отрезке времени масштаба геологической эволюции, а человеческие сообщества имеют существенно более короткие временные масштабы. Необратимо меняются языки, и кто бы ни говорил вам, что латынь, забытая после падения древнего Рима, «возродилась» во всем блеске спустя полторы тысячи лет, плюньте! — не могло такого быть, а потому не могло было и никакого Древнего Рима, это история средних веков, ошибочно отброшенная в прошлое, ведь и появление, и забывание языка необратимы.
Письменность, религии, науки, если уж они появились, развиваются и усложняются; или наоборот, как в России конца XX века, деградируют. Исчезнуть же они могут только с полным исчезновением их носителя, человека. Религии дробятся на секты; секты развиваются в религии; так от мессианства произошли иудейство, христианство и мусульманство; так христианство разделилось на православие, католицизм, протестантство. Так, научившись измерять расстояния и углы, люди создали астрономию, геометрию и тригонометрию, арифметику, алгебру, высшую математику, информатику.
В силу нестабильности компонентов мир чрезвычайно многовариантен, а происшедшие события между тем необратимы. Синергетика, наука о самоорганизации систем, позволяет раз и навсегда покончить с мифами о древнегреческих и древнекитайских научных приоритетах. Могли ли ученые этих стран сделать в древности свои выдающиеся научные открытия? Конечно, в некоторых случаях, если для того были технические предпосылки, могли; это один из вариантов развития человечества. Могла ли созданная ими наука обратиться вспять, исчезнуть из памяти и практики людей на столетия? Не могла. Не могла! А между тем, говорят нам, она исчезла. Но в нашем необратимом мире это значит, что ее и не было создано в те времена.
Древний грек Аристотель (384–322 годы до н. э.), чье имя значит по-гречески Наилучший (или Всеобщий) завершитель (вряд ли это имя дала ему мама при рождении), подбил итоги великой древнегреческой науки. Так учат учителя школьников, а профессора студентов. Между тем древнейший список работ Аристотеля сами историки датируют 1100-м годом нашей уже эры, да еще правы ли они. Никаких нет указаний, что учение его было известным с «момента создания» и до 1100 года. Пропала великая наука. Некоторые думают: «Да ладно, Греция! Она величиной с ноготь. Никто в мире, кроме самих греков, об Аристотеле не знал, потому и забыли». Но те же историки уверяют нас, что Аристотель был учителем Александра Македонского! И этот образованный Александр не только покорил полмира, но и принес во все края греческий язык, греческую культуру и науку, дав начало «эпохе эллинизма»! И что же? Куда девались на всей планете культура и наука на полторы тысячи лет?!
Такие флуктуации, как «пропавшая наука», противоречат всемирному ходу вещей. Их просто не может быть. «История древнего мира» стоит в одном ряду с анекдотом о выставленном в музее скелете Василия Ивановича в пятилетнем возрасте.
Или, предположим, вы растите дерево. Если будете его поливать, удобрять и вовремя обрезать ветви, оно станет красивым и плодоносным. Не будете поливать, а начнете его всячески угнетать, вырастет чахлым и неплодоносным. Но никаким образом вы не добьетесь, чтобы растение «уползло» обратно в семечко.
В истории, как и в природе, все объекты, субъекты и явления проходят путь от возникновения до исчезновения (смерти) через определенные эволюционные ступени. Лишь повернуть движение вспять невозможно (любой объект, конечно, может быть уничтожен, однако такой путь развития, согласитесь, естественным назвать нельзя).
Цивилизация и отдельные ее проявления, общественные институты, однажды появившись, растут естественным образом. Власть и религия, война и бюрократия, культура и искусство, торговля и финансы, преступность и борьба с нею, наука и производство товаров, строительство, транспорт, литература, мода, медицина — все эти категории нашей жизни растут, переплетаются, взаимно влияя друг на друга и оставаясь при этом в русле цельной, последовательной и непрерывной истории человечества.
Это доказывают открытия синергетики, науки о самоорганизации структур из хаоса и о хаостизации организованных структур. И биосфера в целом, и ее различные компоненты, живые или неживые, существуют в сильно неравновесных условиях. «В этом смысле жизнь, заведомо укладывающаяся в рамки естественного порядка, предстает перед нами как высшее проявление происходящих в природе процессов самоорганизации», — пишет бельгийский ученый Илья Пригожин. Неравновесность, неустойчивость компонентов жизни (в том числе общественной) порождает необратимость происшедших событий. Что случилось, то случилось. Обратного хода нет. А неравновесность и необратимость — это те категории, которые порождают структуру, заставляя любую систему самоорганизовываться.
Г. Хакен приводит такой пример необратимости. Если у нас есть сосуд с молекулами газа и мы откроем клапан, чтобы газ мог попасть во второй сосуд, то оба сосуда окажутся заполненными газом более или менее равномерно. Однако обратный процесс в природе никогда не наблюдался: никому не доводилось видеть, чтобы второй сосуд самопроизвольно опустел и все молекулы собрались снова в первом сосуде.
Вы уже знаете, что в любом человеческом сообществе возникают иерархии, или пирамиды власти: государственные, торговые, цеховые, военные. Если уж «пирамида» возникла, она сама собой не рассосется: при сохранении прежних условий действует закон необратимости. Таким образом, необратимостьважнейшая категория для понимания сути и хода истории.
Например, в XV веке Фердинанд Арагонский создал державу, в состав которой вошла большая часть Пиринейского полуострова, Болеарские острова, Сицилия, Сардиния и Южная Италия. В 1492 году он завершил свою войну в Испании взятием Гранады, и после этого у него на руках оказалась огромная армия, колоссальная военная структура со своей иерархией, для которой больше не было работы. Условия изменились, и эта структура начала превращаться в шумные толпы разбойников или наемников. Фердинанд, дабы избавиться от лишней армии идальго, ухватился за предложение Христофора Колумба об организации плавания «в Индию» нетрадиционным путем. Предполагалось, что после открытия этого пути удастся сплавить войска в эту Индию, чтобы они там повоевали для присоединения Индии к испанской короне.
Что было дальше — вам известно, и эта история необратима. Если бы король Португалии был внимательнее к Колумбу, когда тот к нему обратился; или если бы брат мореплавателя сумел добиться встречи с королем Англии; если бы, наконец, Фердинанд не вернул Колумба с дороги в Париж, куда тот отправился, чтобы организовать плавание силами французов, — мы имели бы ныне совершенно иную политическую карту мира.
Необратимость есть источник порядка на всех уровнях, от клетки до организма, от государства до Вселенной. Необратимость есть тот механизм, который создает порядок из хаоса. Благодаря необратимости общественных процессов возникает новое единство. По мнению Ильи Пригожина, в результате бурного роста естествознания наша уверенность в «рациональности» природы оказалась поколебленной. Ныне мы учитываем такие аспекты изменения, как множественность, зависимость от времени и сложность.
Некий неведомый Гений придумал когда-то впервые основы алфавитной письменности, назовем ее условно древнееврейской. От этого алфавита произошел позже письменный греческий, от греческого — латынь, от латыни письменные языки Европы и всего мира. Создание древнееврейского алфавита — событие, имевшее место в истории.
Однако этого Гения мог съесть медведь в раннем детстве; или его маму мог съесть медведь до его рождения, и он бы не родился, и алфавит был бы изобретен столетия спустя, и назывался бы позже, скажем, древнеяпонским. Это пример неравновесности и неустойчивости. ДО изобретения алфавита длилась эпоха бесписьменного человечества, и вариантов его развития было сколько угодно. Алфавит мог изобрести японец, и единобожие двинулось бы не от Везувия, а от вулкана Фудзи, и на планете господствовала бы не европейская, а японская цивилизация; или его мог изобрести индеец-майя у вулкана Попокатепетль… И там, и там имелись для этого условия, но случай правит миром! — алфавит изобрели древние евреи, и это необратимо.
Скорость прохождения необратимых перемен зависит от исследуемого объекта. Камень подвержен изменениям на отрезке времени масштаба геологической эволюции, а человеческие сообщества имеют существенно более короткие временные масштабы. Необратимо меняются языки, и кто бы ни говорил вам, что латынь, забытая после падения древнего Рима, «возродилась» во всем блеске спустя полторы тысячи лет, плюньте! — не могло такого быть, а потому не могло было и никакого Древнего Рима, это история средних веков, ошибочно отброшенная в прошлое, ведь и появление, и забывание языка необратимы.
Письменность, религии, науки, если уж они появились, развиваются и усложняются; или наоборот, как в России конца XX века, деградируют. Исчезнуть же они могут только с полным исчезновением их носителя, человека. Религии дробятся на секты; секты развиваются в религии; так от мессианства произошли иудейство, христианство и мусульманство; так христианство разделилось на православие, католицизм, протестантство. Так, научившись измерять расстояния и углы, люди создали астрономию, геометрию и тригонометрию, арифметику, алгебру, высшую математику, информатику.
В силу нестабильности компонентов мир чрезвычайно многовариантен, а происшедшие события между тем необратимы. Синергетика, наука о самоорганизации систем, позволяет раз и навсегда покончить с мифами о древнегреческих и древнекитайских научных приоритетах. Могли ли ученые этих стран сделать в древности свои выдающиеся научные открытия? Конечно, в некоторых случаях, если для того были технические предпосылки, могли; это один из вариантов развития человечества. Могла ли созданная ими наука обратиться вспять, исчезнуть из памяти и практики людей на столетия? Не могла. Не могла! А между тем, говорят нам, она исчезла. Но в нашем необратимом мире это значит, что ее и не было создано в те времена.
Древний грек Аристотель (384–322 годы до н. э.), чье имя значит по-гречески Наилучший (или Всеобщий) завершитель (вряд ли это имя дала ему мама при рождении), подбил итоги великой древнегреческой науки. Так учат учителя школьников, а профессора студентов. Между тем древнейший список работ Аристотеля сами историки датируют 1100-м годом нашей уже эры, да еще правы ли они. Никаких нет указаний, что учение его было известным с «момента создания» и до 1100 года. Пропала великая наука. Некоторые думают: «Да ладно, Греция! Она величиной с ноготь. Никто в мире, кроме самих греков, об Аристотеле не знал, потому и забыли». Но те же историки уверяют нас, что Аристотель был учителем Александра Македонского! И этот образованный Александр не только покорил полмира, но и принес во все края греческий язык, греческую культуру и науку, дав начало «эпохе эллинизма»! И что же? Куда девались на всей планете культура и наука на полторы тысячи лет?!
Такие флуктуации, как «пропавшая наука», противоречат всемирному ходу вещей. Их просто не может быть. «История древнего мира» стоит в одном ряду с анекдотом о выставленном в музее скелете Василия Ивановича в пятилетнем возрасте.
Мнимость реальности
Многовариантность мира имеет одно довольно неожиданное проявление в жизни людей: ошибку в понимании реальности.
Рассмотрим, что это значит, на примере Крестовых походов.
Факт: с 1095 года сотни тысяч, миллионы европейских мужчин и женщин, объединяясь в многочисленные отряды и толпы, двинулись в Сирию и Палестину. Огромное число людей, как уверяют историки, погибло.
Версия реальности клерикальная: религиозная экзальтация и повсеместная искренняя любовь к Господу подвигли людей к священной войне за освобождение Гроба Господня.
Рассмотрим, что это значит, на примере Крестовых походов.
Факт: с 1095 года сотни тысяч, миллионы европейских мужчин и женщин, объединяясь в многочисленные отряды и толпы, двинулись в Сирию и Палестину. Огромное число людей, как уверяют историки, погибло.
Версия реальности клерикальная: религиозная экзальтация и повсеместная искренняя любовь к Господу подвигли людей к священной войне за освобождение Гроба Господня.