Ван Ластбадер Эрик. Кайсё

   - Вы оказали хорошую помощь, сделав повязку. - Она попыталась сесть, но вновь прислонилась к двери. Ее рука нащупывала ручку.
   Оками вышел, открыл дверцу с ее стороны, мягко поднял ее и извлек из машины.
   - Вас не должны здесь видеть, - зашептала Фэйс. Ее голова склонилась на его плечо, и он слышал, как часто и шумно она дышит. Оками знал, что ее необходимо внести в дом немедленно.
   - Это опасно...
   Оками донес ее до входной двери, сильно постучал в дверь ногой, в результате раздался грохот, как от ударов по металлическому барабану. Он понял, что она сделана из металла, вероятно, из стали. Дверь быстро открылась, вызвав у Оками обоснованное предположение, что за ними наблюдали через приподнятую занавеску. Его встретила хрупкая японка не старше восемнадцати лет.
   Она небрежно поклонилась, затем сказала:
   - Сюда, пожалуйста.
   Манера, в которой это было произнесено, была характерна для врачей или медицинских сестер.
   Она провела его по длинному коридору, облицованному панелями из вишневого дерева. Они вошли в помещение, которое выглядело как ярко освещенная операционная комната скромных размеров. Доктор уже был в перчатках и ждал. Он сказал, чтобы Оками положил Фэйс на стол и ушел.
   - Анако покажет, где вы можете подождать, - обратился к нему хирург, начав предварительное обследование Фэйс. - Я выйду к вам, как только смогу.
   Молодая женщина по имени Анако ввела его в соседнюю комнату, которая была обставлена, как библиотека. Вдоль стен располагались полки с книгами. Из середины сводчатого потолка с пятиметровой высоты спускалась хрустальная люстра. Пол покрывал персидский ковер, выполненный в тонах драгоценных камней. Удобная кожаная мебель: два больших дивана и кресла. Между диванами стоял кофейный столик из бронзы и стекла. На нем расположились небольшие часы. В одном углу комнаты находился французский секретер. На нем не было никаких предметов, а поверхность была отполирована до блеска. Оками бывал в музеях, где было больше пыли, чем здесь.
   Заинтересовавшись, он подошел к книжным полкам. Он удивился, увидев, что почти все книги были на японском языке. Исключение составляла секция по истории войн, с томами на английском и французском языках. Было много книг по истории и садоводству. Все же основное внимание при составлении библиотеки было уделено философским текстам, настолько мало известным, что даже Оками, который благодаря полученному им обучению боевым искусствам имел хорошие познания в этой области, никогда не читал их.
   Он взял один из этих томов, сел в кресло и стал читать. Освещение исходило от люстры и нескольких ламп с зелеными абажурами, поставленных в разных местах комнаты. Толстые занавеси плотно закрывали высокие окна. А когда Оками поднял одну из них, оказалось, что за ними только белая стена, а окон не было совсем.
   Вспомнив предупреждение Фэйс Сохилл относительно опасности, ожидающей его здесь, он внезапно почувствовал беспокойство. Оставив книгу на кресле, он подошел к двери и открыл ее. В прихожей царил полумрак и было так тихо, что он мог слышать тиканье часов в библиотеке за своей спиной.
   В конце коридора было три комнаты. В двух из них Оками уже побывал: в операционной и в библиотеке. Он подошел к третьей двери, приложил ухо, но ничего не услышал.
   Взявшись за ручку, повернул ее и толкнул от себя. Он оказался в маленькой комнатке. Она была совершенно безликой, похожей на комнату ожидания у частного врача: белые стены, серый с коротким ворсом ковер, пара гравюр на металле по стенам с изображением парусных судов начала века. Один стол, три стула и все.
   Оками приблизился к стулу, стоявшему около стола, на спинку которого был наброшен окровавленный форменный пиджак Фэйс Сохилл. Отсюда он увидел еще одну дверь, которая, как он догадался, вела прямо в операционную.
   Он наклонился над стулом и осторожно осмотрел ее форму. Он не нашел ничего, кроме темно-серой ручки во внутреннем кармане пиджака и короткого списка вещей, которые надо было купить. Записка лежала в том же кармане.
   Когда Оками осторожно клал список на прежнее место, ему показалось, в ручке есть что-то необычное. Она была толще, чем обычный инструмент для письма, и, рассмотрев ее более тщательно, он заметил, что ручка была сделана из неизвестного ему материала.
   Оками вытащил ее из кармана и стал поворачивать снова и снова, внимательно изучая. Он нажал на кнопку в торце, и кончик выскочил наружу. Затем он заметил, что на зажиме, которым ручка закреплялась в кармане, было несколько кнопочек, а сам зажим был необычно большого размера.
   Он нажал на первую кнопочку и услышал едва различимое попискивание. Приложил ручку к уху. Что-то происходило в ней. Он нажал на вторую кнопку, и снова услышал писк. Третья кнопка остановила попискивание, и он начал понимать, что все это значит. С растущим чувством возбуждения он нажал на четвертую кнопку и услышал голос Фэйс Сохилл. Оказывается, ручка одновременно была миниатюрным магнитофоном.
   "Доклад из Токио. 17 апреля. Мы нашли крупные залежи информации. Донноуг оказался превосходным источником, смотри прилагаемую микропленку. К сожалению, я попала в довольно сложную переделку. Оябун якудзы по имени Микио Оками знает больше чем нужно о нашей операции. Я предложила ему партнерство, что в данный момент является лучшим из плохого набора возможных вариантов".
   Затем была небольшая пауза, и ее голос зазвучал снова.
   "Я сказала ему, что Винсент находится здесь, чтобы контролировать Джонни. Он, однако, не знает, что Винсент находится здесь, чтобы контролировать также и меня. Но этого не знал даже Джонни. Хотя Джонни в действительности вообще мало что знает, не так ли? Но так вы и хотели, потому что в конечном счете Джонни интересовал только сам Джонни".
   Снова небольшая пауза.
   "Оками считает, что здесь ведет дела Винсент, что довольно смешно, но, конечно, полезно с нашей точки зрения. Я не думаю, что Оками известно, с кем мы здесь имеем дело, что утешительно. Но он ловок и упорен... и я думаю, он должен иметь какую-то поддержку от американцев, что вызывает тревогу. Мне надо выведать у него все, по таким путем, чтобы он считал, что это он получает информацию от меня. Это не так просто, но, не беспокойтесь, я сумею справиться".
   Дальше запись обрывалась, но для Оками услышанного было более чем достаточно. Как глупо недооценил он Фэйс Сохилл. Она была женщиной, и он видел ее только в этом свете. Поэтому он сразу же и сбросил ее со счетов. Он не сделает больше такой ошибки.
   Оками прокрутил запись обратно и положил ручку на прежнее место. Тихо вышел из комнаты, пересек коридор и вернулся в библиотеку.
   Он сел на старое место. Раскрытую книгу, выбранную раньше, он положил себе на колени. Первой мыслью было уничтожить Фэйс Сохилл, но потом он понял, что такие поспешные действия были бы глупостью.
   Если план Виллоугби будет осуществлен, то всем им придется плохо, особенно Японии, которой крайне необходима передышка, чтобы вновь поднять свою экономику и вытащить себя из руин поражения.
   Даже полковник окажется беспомощным в обстановке судного дня, которую готовится создать Виллоугби. Перевооружение Японии менее всего нужно сейчас стране, которая должна залечить раны и позаботиться о своем будущем. Превращение Японии в заслон против коммунистов на Тихом океане на десятилетия поставило бы эту страну под контроль США, что совершенно неприемлемо.
   С глубоким чувством беспокойства Оками понял, что полковник был прав. Сейчас появилась уникальная возможность, какая предоставляется раз в жизни. Что бы ни сказала Фэйс своему пока еще неизвестному боссу, она собирается сделать Оками партнером в сделках здесь, на черном рынке. Теперь он знал, что ей нужно от него, в он подготовится к этому. Он понимал, что должен во что бы то ни стало защитить от нее полковника, потому что ее хозяин, несомненно, будет считать его врагом и сделает все, чтобы уничтожить его.
   Для этого необходимо или попытаться перехитрить Фэйс, или - ужасная мысль - попытаться установить с ней своего рода перемирие. Оками понимал, что ее босс имеет возможность остановить исполнение плана перевооружения Японии и возвращения военных преступников вновь на занимавшиеся ими ранее посты, разработанного Виллоугби.
   Кроме того, Оками был известен способ, которым Фэйс отправляет свои донесения. Он чувствовал инстинктивно, что это его самый сильный козырь. Потому что рано или поздно, но он или полковник смогут проследить за тем, как эти магнитофонные записи и микрофильмы попадают из Токио к месту своего назначения в Соединенных Штатах, и тогда наконец они будут знать, кто их враг.
   В этот момент дверь в библиотеку открылась, и вошел доктор.
   - С ней будет все в порядке. Хотя, вероятно, останется легкое прихрамывание, так как поврежден нерв. - Он улыбнулся. - Пройдемте, пожалуйста, со мной. Она очень хочет видеть вас.
   Фэйс Сохилл лежала на столе, как мертвая. Оками, глядя на нее, подумал, что она выглядит очень бледной. Она открыла глаза, и он был поражен, что они были такими же темными, как и у него.
   - Вы все еще здесь?
   - Пока мое пребывание здесь прошло без происшествий.
   Она облизала пересохшие губы, и, не дожидаясь просьбы, он налил воды, просунул ей в рот соломинку, поднял ее голову и стал смотреть, как она пьет.
   Кончив пить, Фэйс поблагодарила его.
   - Вы видели здесь кого-нибудь? - спросила она с некоторым беспокойством. Ее голос был хриплым и все еще слабым.
   - Только хирурга... и, конечно, Анако. Я был один в библиотеке.
   Фэйс кивнула. Лицо стало более спокойным. Она посмотрела прямо в глаза Оками.
   - Я готова вам гарантировать союз, на который не соглашался Джонни.
   Некоторое время Оками смотрел на нее изучающе.
   - Почему же мне так повезло?
   - Лучше иметь вас партнером, чем врагом. - Она слегка улыбнулась. Кроме того, вы мне здорово помогли, избавившись от Джонни. Винсент говорил мне, что он становится совсем неуправляемым. - Фэйс снова облизала губы. Он презирал женщин.
   - Я буду более хорошим партнером. Я их только недооцениваю.
   Фэйс попыталась засмеяться.
   - На этот раз все действительно так? - спросил Оками. - Вы помните, вы сказали в "Железных воротах", что я ваш партнер, но мы оба знали, что вы не это имели в виду.
   - На этот раз я действительно это имею в виду. - Ее рука искала его руку. - Итак, что вы скажете? Договорились? Мы можем быть очень полезны друг другу. Мне нужна максимальная помощь, которую я могу получить здесь, после того как не стало Винсента. Кто знает, когда еще прибудет его замена, и во всяком случае, до того времени вы будете пользоваться контактами Винсента.
   Некоторое время он делал вид, что обдумывает это. Наконец сказал:
   - Вы знаете историю про шесть обезьян?
   - Вряд ли.
   Оками не обратил внимания на ее удивление.
   - Однажды жил старый человек. Он был очень мудрый, и за время его долгой жизни к нему за советом приходило много людей. И что было самым интересным, это то, что почти каждый задавал ему один и тот же вопрос: "Как мне понять себя?"
   На это старый человек давал один и тот же ответ. Он приносил странную клетку, сделанную из бамбука. Она имела продолговатую форму, и в ней было шесть окон. В клетке сидела обезьяна. "Выберите окно, - говорил он посетителю, - и позовите обезьяну. Внимательно следите за ее поведением. Это будет отражением вашего внутреннего я".
   Некоторое время было слышно лишь дыхание Фэйс.
   - Я должна понять это?
   Он пожал плечами.
   - Да и нет. Это - загадка дзен. Она означает, что она сама по себе является путем для размышления и медитации.
   Фэйс подняла кверху лицо и задумалась.
   - Мне кажется, я догадалась, - сказала она. - Обезьяна по-разному реагирует на отношение и тон голоса.
   - Думаю, что это так.
   Она посмотрела на него.
   - Какой из шести обезьян являетесь вы?
   - Это вы сами должны определить, - ответил Оками с легкой улыбкой.
   Он сжал ее руку в своей. Она была теплой и сухой и почему-то напомнила ему о его отце.
   - А тем временем, моя дорогая мисс Сохилл, мы должны скрепить наш пакт чашкой зеленого чая.
   - Вы не пожалеете о вашем решении, - темные глаза улыбнулись ему, партнер.
   Книга 3:
   Бесконечная правда
   Осенний ветер:
   для меня не существует богов,
   не существует никаких Будд.
   Macаока шики
   14
   ТОКИО - ВАШИНГТОН
   Наохиро Ушида, Дайдзин ММТП, слышал, что некоторые зовут Томоо Кодзо сумасшедшим оябуном. О нем рассказывали много разных историй. По одной из них весь его половой член был разукрашен ирезуми, искусно сделанной татуировкой, которую все якудза имеют на разных частях своего тела. Ирезуми делается, как это было столетиями, с помощью заостренных бамбуковых палочек и разноцветных чернил. Как говорят, при этом бывает сильная боль.
   Устремив взгляд на лицо Кодзо, Ушида сказал:
   - С того самого момента, когда вы решили по своему усмотрению устроить слежку за женой Николаса Линнера, вы толкнули нас на очень опасный путь.
   Кодзо глубоко затянулся сигаретой. Его маленькие черные глазки бегали по лицу Ушида.
   - Это был прекрасный ход. Линнер исчез в тумане... по приказу Оками. Должны ли мы что-либо предпринимать, чтобы отыскать его след?
   - А что в отношении Нанги?
   Кодзо покачал головой.
   - Жена Линнера всегда была его связующим звеном. И поверьте мне, как только Оками вошел в его жизнь, Линнер перестал доверять Тандзану Нанги. Не мог же Линнер, со своей откровенной ненавистью к якудза, сказать Нанги, что собирается стать лакеем Кайсё?
   Ушида закурил сигарету и присоединился к неутомимому Кодзо, делающему круг за кругом вокруг бассейна с кой.
   - Вам, возможно, удалось провести других оябунов узкого совета, но не меня. Я думаю, что вы затеяли эту атаку на Оками только для того, чтобы получить возможность самому выступить против Линнера.
   Для Ушида нападение часто бывало более приятным, чем размышление. Кроме того, если Кодзо действительно был ненормальным, возможно, таким путем его можно было бы спровоцировать на раскрытие личных мотивов его решения о смещении Кайсё.
   - Я ведь прав, не так ли? Это просто своего рода странный вызов, от которого вы не могли удержаться.
   - Какая чепуха! - Кодзо закружился вокруг бассейна, как хищник в клетке. - Вы знаете не хуже меня, в какие опасности вовлекал нас Оками. Мы постоянно попадали в разные переделки. Для Кайсё больше нет места. Власть, которую он приобрел, слишком опасна, когда она сосредоточена в руках одного человека. Проще говоря, Кайсё был заменен Годайсю. Наша система распространяется по всему миру и будет работать гораздо эффективнее и под большим контролем, чем она это делает под руководством одного человека. Он выпустил струйку дыма вверх. - Все аргументы Оками против Годайсю разлетелись теперь, как цветы вишни под дождем. Оками предвидел, что ему не удастся остаться Кайсё, и планировал оставить свой след в истории. Я уверен, потому что так же сделал бы и я сам.
   - Но без такого близкого знания мафии, как у Оками, Годайсю никогда не смог бы появиться. Это он, а не вы и не я, является его действительным отцом.
   Кодзо пожал плечами.
   - Тем более жаль, что он пошел против нас. Карма. Он сам избрал свой путь, никто его туда не толкал.
   - Вы постарались изо всех сил.
   Кодзо передернул плечами.
   - Я был самым доверенным союзником Оками, каждый знает это. Но когда он стал отклоняться от общего пути, я это заметил, стал присматриваться, и оказалось, что я был прав. В конце я боролся с ним руками и зубами, а почему бы и нет? Он не верил в Годайсю. Он предал Годайсю, предал нашу веру в него как Кайсё. Он заключил самостоятельную сделку с Домиником Гольдони, а нам осталось собирать разбитые осколки.
   - И он и я были всегда на высоте, имея дело с американцами. Но я должен признать, что он понимал их лучше, чем я.
   - Это скоро изменится, - заявил самоуверенно Кодзо. - Я усиленно работаю над тем, чтобы понять итеки.
   - Вы просто не можете устоять перед ними. Ваша решимость уничтожить Линнера бессмысленна, - заявил Ушида. - Хуже того, она просто опасна.
   - Не бессмысленна, - возразил Кодзо. - Я предпринял свои действия на основе кое-какой удивительной информации. Линнер - это Нишики, тайный посредник, который снабжал секретной информацией Доминика Гольдони и Оками.
   - Нелепо, - продолжал настаивать Ушида. - Строгий моральный кодекс Линнера...
   - История Японии учит нас, что публичная поддержка правого - самый надежный способ скрыть коррупцию, разве нет? - Он улыбнулся. - Подумайте об этом как следует, Ушида-сан. Линнер умен и обладает такой обширной информацией, что сможет уничтожить нас всех.
   - Но это только часть задуманного вами, не так ли? - сказал Ушида со злостью.
   - Дайдзин, вам не удастся вытянуть из меня признание. - Он покачал головой. - Послушайте. Если мы отправимся за Оками сейчас, мы сразу убьем двух зайцев. Мы согласны с тем, что дни Кайсё сочтены. Доведя эту информацию до него, мы загоним его в угол. Он должен будет вспомнить полковника, давшего обещание, что к нему на помощь придет его сын. Линнер не подведет своего отца, и нам останется только выбрать время и место для нашей встречи. Я уверен, что единственный путь для нас убрать Линнера - это выбрать место убийства. Это даст нам преимущество, как учил нас Сунь-Цзы*.
   - Нас? Вы имеете в виду вас. - Ушида долго смотрел на него. - Я был прав все время. Вы охотитесь за Николасом Линнером.
   Кодзо рассмеялся.
   - Дайдзин, я работаю лучше, чем вы думаете. Я почти поймал его.
   * Древнекитайский философ (II в. до н.э.) - представитель раннего конфуцианства.
   - Я обратил внимание, что вы позволяете себе активность, несколько выходящую за пределы программы.
   Червонная Королева потянулся, снимая напряженность, возникшую между лопатками. Он хрустнул пальцами рук, не снимая перчаток.
   - Вы тратите деньги правительства Соединенных Штатов Америки, которые оно не может позволить себе расходовать зря. Скажите мне, зачем.
   - Вы знаете зачем, - ответил Лиллехаммер. - Доминик Гольдони был убит у нас под носом. - И когда за его словами последовало молчание Червонной Королевы, он был вынужден добавить без какой-либо нужды в этом: - Внутри самой ФПЗС, храни ее Христос.
   - Гольдони действовал - не так ли следует понимать? - внутри ФПЗС. Чего же вы ожидали?
   Лиллехаммер смотрел, как Червонная Королева расправлялся с остатками громадного бутерброда с двойной порцией бекона и сыра, а также с горой жаренного в масле картофеля. Почему они всегда должны есть в подобных забегаловках?
   - Я надеюсь, мы не позволим, чтобы убийца ушел ненаказанным, кем бы он ни был.
   Было неразумно вести этот разговор среди какофонии, создаваемой подростками, обслуживающим персоналом и людьми, убивающими здесь свое время в ожидании, когда будет пора делать новые ставки у брокера, находящегося по другую сторону дороги.
   Червонная Королева отставил в сторону бумажную тарелку. Он не был в шутливом настроении.
   - Я хочу еще кока-колы. - Он резко встал и пошел через зал ресторана с красной и желтой пластиковой мебелью. На нем были сделанный в Англии костюм из твида и жилет из оленьей кожи. Его галстук с фривольным и кричащим рисунком был, однако, явно американским.
   Когда он вернулся с громадным бумажным стаканом в руке, он сказал:
   - Не играйте со мной в дурака. Я долго и внимательно смотрел те фотографии Гольдони. Я знаю, что До Дук убил Гольдони. И я знаю, как сильно вам хочется засунуть его "орешки" в мясорубку. - Червонная Королева высосал из зубов остатки еды. - Но я отдаю вам прямой приказ: перестать и прекратить!
   Лиллехаммер сидел очень спокойно. Он раздумывал, наступил ли момент, когда надо было отделяться, так как гранит, частью которого он был долгие годы, теперь раскололся на две части.
   - Мне нужна убедительная причина, - сказал он тихо.
   Червонная Королева нахмурился.
   - Как вы думаете? Взять ли мне еще стакан мороженого с фруктами и содовой?
   - Здесь? Мороженое здесь имеет привкус пластика, впрочем, как и в других местах.
   - Действительно? Я никогда не задумывался об этом. - Он пожал плечами и похлопал себя по животу. - Ну что ж. Полагаю, все, что осталось, это дать на чай человеку, который убирает со столов, в признание того, что наш стол был чистым. - Он достал немного мелочи и положил ее на пластиковый стол. Когда они поднимались, он произнес мягко: - Ваш личный гнев не поможет нам теперь. Если он не приведет нас к деньгам, я убью вас. Хочу, чтобы вы дали мне слово забыть До Дука и заняться текущими делами. Знает Бог, их у нас достаточно.
   Лиллехаммер повернул голову и посмотрел на маленького мальчика с лицом, вымазанным мороженым.
   - Даю слово, я оставлю До Дука в покое. Это устраивает вас?
   - Я хочу, чтобы вы проследили за Дэвисом Манчем. Бэйн сказал мне, что его прокурора видели с этим Харли Гаунтом незадолго до того, как Гаунт появился в вашем доме. Бэйн, может быть, параноик, но он не дурак.
   Червонная Королева потрепал маленького мальчика по голове, когда они проходили мимо него. На улице он наклонился к Лиллехаммеру в характерной позе доброго дяди.
   - Сумасшествие порождают думы о мести, - заявил он. - Вам полезно запомнить это.
   Манни Манхайм пристально смотрел на толстый, набитый бумагами коричневый конверт, когда зазвучал звонок входной двери. Он повернулся, торопливо засунул конверт на полку рядом с обрезом, который он держал заряженным в постоянной готовности. Через отверстие в металлической сетке он видел, как через переднюю дверь вошел высокий человек. На нем было темное шерстяное пальто из твида с поднятым воротником.
   Вошедший не посмотрел сразу на Манни, а стал не спеша рассматривать крупные вещи, оставленные под залог в ломбарде и развешанные по стенам или лежащие на пыльном деревянном полу: блестящие электрические гитары, полный набор классических чемоданов фирмы "Льюис Виттон", зеленый с серебром велосипед для езды по горным дорогам, пара китайских бледно-зеленых ваз, сверкающий черный с кремовым "Харли Дэвидсон Софтейл", на котором была табличка, указывающая, что мотоцикл подарен Джонни Кашем какому-то Ферди Франсизу.
   Человек не торопился, так что у Манни было достаточно времени, чтобы оценить его. Чем больше он смотрел на него, тем сильнее возрастало беспокойство. Фактически он пребывал все время в нервном состоянии с тех пор, как Харли Гаунт пришел во второй раз и оставил у него этот толстый коричневый конверт с указанием, что он должен будет делать, если Гаунт с ним не свяжется в течение двадцати четырех часов.
   Это было два дня тому назад, и Манни должен был предположить, что с его другом что-то случилось. Он не хотел думать о том, что могло произойти с Гаунтом, но, когда он ложился вечером спать, он перебирал в голове все возможные варианты.
   Человек, вошедший в ломбард Манни, имел широкие плечи, громадные, пугающего вида кулаки. Когда он поворачивался в разные стороны, рассматривая каждый предмет, Манни уже издали заметил шрамы на его лице, неоднократно перебитый нос, умные глаза, которые замечали каждую царапинку или дефект на рассматриваемом им предмете.
   Легкий пот выступил на лбу и верхней губе Манни, неловко переступавшего с ноги на ногу. Капельки пота скатывались также по спине, заставив его почесать под правой лопаткой.
   "Боже, чем занимался Харли, что его могли убить?" - думал Манни. В нем боролись любопытство и ужас. Сколько раз он брался за этот конверт после того, как прошли двадцать четыре часа? Невозможно сосчитать. Однажды любопытство взяло верх над здравым смыслом, и он решил открыть его. Но в последний момент его подвело мужество.
   Но сегодня он изучал со всей скрупулезностью каждого, кто входил в ломбард, так как проснулся утром с мыслью о страшной возможности того, что за Харли следили и кто-то теперь знает, что он дал конверт Манни.
   Посетитель поднял, затем опустил плечи, ощупывая руками чемоданы Льюиса Виттона. Он бросил быстрый взгляд на входную дверь, затем снова на клетку, в которой стоял как вкопанный Манни. Толстые, загрубевшие пальцы приподняла бак для подогрева воды, такой большой, что в нем мог бы уместиться человек, если бы поджал ноги. Человек открыл его, поднял крышку и стал усердно рассматривать его изнутри, что крайне обеспокоило Манни.
   Первой мыслью Манни было сжечь конверт, избавиться от доказательства того, что здесь был Гаунт, избежать ответственности, которую возложил на него его друг, даже не спросив его согласия. Но он не смог даже зажечь спичку. Вероятно, он был большим моральным трусом, чем предполагал. Видя теперь, как посетитель поставил на место бак и направился к мотоциклу, стоявшему ближе к сетчатой клетке, Мании подумал, что сделал большую ошибку.
   Однако как мог он отказать своему единственному настоящему другу? Его отношения с Гаунтом, хотя и не были регулярными, много значили для него. Они были такими друзьями, которые после долгой разлуки могли начать разговор, как если бы они прервали его только вчера. Люди такого сорта редко встречаются в жизни, особенно в жизни Манни, в которой почти никогда не было ничего значительного.
   Человек в твидовом пальто прокашлялся, что заставило Манни подпрыгнуть. Его правая рука инстинктивно потянулась за обрезом, который он держал под стойкой рядом с собой. Его пальцы обхватили спусковой крючок.
   - Что угодно? - спросил Манни писклявым голосом, который не понравился ему самому.
   - Ничего, - проговорил посетитель, взглянув в его сторону. - Только... сколько вы хотите вот за это?