Ван Ластбадер Эрик. Вторая кожа

   Что дальше, черт побери? В эту субботу ее ждали в качестве почетного гостя на свадьбе Джое Инфанте и Кейт Делларко. Она понимала, что, если хочет сохранить хоть какую-нибудь надежду удержать в своих руках владения Доминика, она должна там появиться, что бы ни случилось. Сицилианская семья Инфанте и неаполитанская Делларко давно враждовали друг с другом, их все более ожесточенная борьба дестабилизировала обстановку по всему Восточному побережью и предоставляла для служащих криминальной полиции вдоволь трупов, которых частенько находили в районах Восточного Нью-Йорка и Озон-парка.
   Как раз первым серьезным испытанием для Маргариты была попытка как-то разобраться в этой огнеопасной ситуации. Она узнала, что Джое и Кейт тайком, как Ромео и Джульетта, встречаются друг с другом. Но в отличие от Шекспира Маргарита решила, что эта любовь должна иметь счастливый конец.
   Она и Тони устроили встречу глав двух семей, и прямо на ней представила любовников. Последовавший обмен оскорбительными замечаниями чуть не окончился дракой. Тони достаточно быстро погасил страсти, а потом, спокойно и постепенно, Маргарита обрисовала перспективу того, как любовь, возникшая между членами двух семей, может помочь залечить старые раны. Она привела эмоциональные аргументы в пользу заключения мира, а потом Тони с неумолимой логикой законника подвел под это практическую базу.
   Теперь, после месяцев, ушедших на дипломатические переговоры и торговлю, дело было практически слажено. На свадьбе Джое и Кейт семьи Инфанте и Делларко должны были наконец покончить с вендеттой, которая сокращала их ряды и ослабляла союз семей Восточного побережья.
   Маргарита решила, что ей непременно нужно присутствовать на свадьбе, ведь это событие должно стать краеугольным камнем нового правления. Если она не состоится, то доверенное ей Домиником наследство может выскользнуть из ее рук. Она и так уже не знала, как будет управлять сугубо мужским миром мафии без мужа в качестве прикрытия. Формально наследником Доминика был Тони, но только она была в курсе всех секретов Дома и выносила окончательные решения; Сейчас, когда муж был мертв, Маргарита почувствовала себя страшно беспомощной и беззащитной. Кто из глав семей пойдет за ней, женщиной? Никто. Именно поэтому ее истинная роль держалась в такой тайне. О ней знал только Тони, и Маргарита подозревала, что муж ненавидел ее за то, что она узурпировала власть и дело, которые он считал по праву своими.
   Однако Доминик, со своим блестящим умом, видел вещи совершенно в другом свете. Маргарита и по сей день не понимала, почему он настоял на том, чтобы она унаследовала его положение главы всех семей Восточного побережья. Должен же он был понимать, какую невыполнимую задачу ставит перед ней?! И все же настоял на своем. И она, отчасти из чувства сестринской преданности, отчасти из любопытства неофита, уступила. И к чему же она в результате пришла? Ее преследуют, по существу, загнали в тупик, она абсолютно беспомощна и одинока. Вряд ли Дом мог предвидеть подобное.
   От жалости к самой себе Маргарита заплакала, уткнувшись лицом в ладони. Выплакавшись, взглянула на телефон, но он был нем как рыба.
   «Фрэнси, где ты? Боже, молю тебя, спаси и сохрани ее от беды».
   Внезапно раздался телефонный звонок. Женщина вздрогнула, но потом, решив, что на связь вышла ее дочь, вздохнула с облегчением и включила линию.
   — Алло?
   — Привет, дорогая. — Сердце у нее сжалось.
   — Кто это?
   — Они тебя упустили, Маргарита. Увы, в наши дни все труднее становится найти компетентных исполнителей.
   — Чезаре?
   — В другое время и в другом месте мы могли бы стать друзьями, — сказал Леонфорте. — А может быть, даже нечто большим. Жаль.
   Маргарита закрыла глаза.
   — Чего ты хочешь, моей смерти?
   — Не только смерти, дорогая. Мне нужно все. Все, что создал Доминик, все, что принадлежит тебе. — Он хмыкнул. — На данный момент это не так уж и много. Но я получу все.
   — Если тебя интересует мой ответ, я говорю «нет».
   — Можешь говорить все, что хочешь. Ты больше никто — просто юбка, женщина. Теперь, когда Тони нет, вы оказались без главы. Из Гольдони осталась только ты. А с тобой я покончил.
   Она сжала рукоятку пистолета:
   — Я пустила пулю в лоб одному из твоих убийц и сделаю то же самое с тобой.
   — О, я охотно верю тебе, дорогая. Хотя ты и женщина, ты чертовски хороший стрелок. Я не могу позволить, чтобы ты бегала, размахивая пистолетом. Поэтому приказываю тебе вылезти из своей дыры.
   — Ты никогда не сможешь приказать мне сделать что-либо.
   — Никогда не говори «никогда», Маргарита. Доминик должен был научить тебя этому.
   — Не смей упоминать имя моего брата.
   — Приезжай, Маргарита. Обещаю, что тебе не причинят вреда. Сейчас я скажу тебе куда...
   — Пошел ты в задницу!
   — Как утонченно. Ну что ж, дорогая, ты вынуждаешь меня прибегать к пошлым угрозам. Тебя не удивляет, почему не работает твой проигрыватель компакт-дисков? Потому, что мы установили в твоей машине подслушивающее устройство. Твоя дочь у Джули, не так ли? Мы проверили номер Джули через телефонную компанию и установили адрес. Хочешь услышать?
   Маргарита похолодела. Фрэнси!
   — Ублюдок.
   — 3837, улица Фокс Холлоу, Нью-Канаан.
   Женщина вскрикнула.
   — С тобой все в порядке, дорогая? Мне послышался какой-то шум.
   Маргарита нагнулась над телефоном:
   — Чезаре, если ты причинишь дочке хоть какой-нибудь вред, я обещаю, что буду преследовать тебя, где бы ты ни находился и сколько бы времени мне на это ни потребовалось.
   — Уверен, что ты сдержишь слово, — ответил Чезаре, — поэтому я не собираюсь делать ей ничего плохого. Пока не собираюсь... У тебя в распоряжении час. — Он дал ей адрес. — Если тебя не будет по этому адресу в назначенное время, я не отвечаю за то, что может случиться с твоей дочерью.
   Несмотря на то, что она закусила губу, ей не удалось сдержать слезы.
   — Чезаре, она ведь всего лишь невинный ребенок.
   Ответом было молчание, и она стиснула зубы. Ее душили слезы.
   — Ты привезешь ее, или я не приеду.
   — Забудь об этом.
   — Мне нужны доказательства.
   — Война есть война, Маргарита. Я не пощажу никого.
   — Я тоже.
   — Слушай, ты, чертова ведьма, если будешь продолжать действовать мне на нервы, я привезу на встречу ее палец, тебе ясно?
   — Попробуй сделать это, и я собственноручно выдавлю тебе глаза и заставлю съесть их.
   Может быть, его заставил смягчиться тон ее голоса, а может быть, он с самого начала решил выполнить ее условие и только мучил ее.
   — Ладно, ладно. Когда приедешь, она будет здесь. Довольна?
   — Целая и невредимая?
   — Разумеется, целая и невредимая.
   В мыслях Маргариты отчаяние сменялось надеждой и наоборот.
   — Мне нужно больше времени.
   — Нет, не нужно.
   — Я не успею, здесь сильное движение, мосты, к тому же надо заправить машину и заехать в аптеку.
   — В аптеку? Зачем?
   — Как ты думаешь, идиот? У меня начались месячные. Мне нужно...
   — Хватит! Не хочу ничего слышать.
   — Бога ради, Чезаре, ведь мы говорим о жизни моего ребенка.
   Последовала короткая пауза, во время которой Маргарита про себя вознесла Богу короткую молитву.
   — Хорошо, дорогая, я дам тебе три часа, — сказал наконец он. — Но это все время, которое осталось у Фрэнси.
   Обычная токийская морось сменилась дождем, который с одинаковой монотонностью барабанил по неоновым рекламам и по крышам ворот синтоистских храмов. Николас встретился с Танакой Джином в районе храма Асакуса. Танака стоял перед частным домом конической формы, под одиноким кедром. Это был худой, смуглолицый человек, обладающий той едва приметной грацией, которую можно увидеть у киноактеров, играющих роли японских полицейских и самураев. В нем ощущалась какая-то загадочность, как будто мозг Танаки был сейфом, набитым секретами. Его глубоко посаженные глаза вводили людей в заблуждение. Он казался полусонным, и Николас чувствовал, что, если бы ему пришлось изо всех сил кого-нибудь преследовать или допрашивать, он делал бы это все с тем же видом.
   — Линнер-сан, — сказал Танака Джин с вежливым поклоном, — для меня большая честь познакомиться с вами.
   — Уверяю вас, для меня это тоже не меньшая честь, — ответил Николас, возвращая поклон. Он сложил свой «Ками». Как всегда исполнительный Т'Рин передал ему информацию о примерно десяти членах «Денва партнерз». Информация поступала в «Ками» в виде комбинаций нулей и единиц, устройство же перевело их в японский алфавит. — Ваша репутация общеизвестна — особенно по делам Тецуо Акинаги и Ёсинори. — Один из упомянутых им людей был известным оябуном якудзы, главой японской преступной семьи, другой — самым влиятельным независимым политическим деятелем, о котором говорили, что он сделал или свалил восемь последних премьер-министров. — Вы имеете прочную репутацию современного реформатора.
   Успех обвинения в деле Акинаги имел для Николаса особенное значение. Тецуо Акинага был оябуном могущественного и кровожадного токийского клана Сикей. Члены якудзы с гордостью считали себя находящимися вне японского общества и предпочитали называть свои кланы иронически-фаталистическими именами. Сикей по-японски означало смертная казнь. Акинага был членом внутреннего круга кайсё, называл себя другом и учеником Оками, но на самом деле был его злейшим врагом. Все остальные, кто ненавидел Оками, были смыты кровавой волной, исчезли. Остался только Тецуо Акинага.
   — У меня превосходные и преданные сотрудники, — сказал Танака Джин. Он стоял под дождем без зонта. Единственной его защитой был воротник переливчатого зеленого плаща, который он поднял вверх, чтобы вода не попала ему за шиворот. — Очень любезно с вашей стороны, что вы сразу согласились встретиться со мной.
   — Я так же, как и вы, заинтересован в том, чтобы найти людей, участвовавших в краже секретов Киберсети.
   Танака Джин ключом открыл покрытую патиной бронзовую дверь, сорвав при этом три куска ярко-оранжевой липкой ленты, употребляемой в полиции. На каждой из них было написано: «ВНИМАНИЕ! МЕСТО СОВЕРШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ! ВХОД ЗАПРЕЩЕН!» Он вошел в прихожую, и Николас последовал за ним. Они оказались внутри виллы, которая была выдержана в стиле колониального Сайгона. Сквозь жалюзи окон просачивался белесый, с примесью неонового свет. В воздухе чувствовался запах ладана и аниса. Но ощущение чего-то похожего на висящую сеть гигантского паука заставило Николаса непроизвольно вздрогнуть.
   Танака Джин закрыл за ним дверь.
   — Давайте откровенно, Линнер-сан. Я согласился помочь в вашем расследовании только потому, что меня об этом просил Тандзан Нанги. Я очень уважаю этого человека. — Он подошел к стоящему у стенки длинному столу и зажег две бронзовые лампы. — Дело в том, что у меня сейчас много работы. Я расследую дело об убийстве немецкого бизнесмена Родни Куртца и причины гибели его жены — вьетнамки Джай. Ее сбила автомашина. — Он развел руками: — Неизвестно, намеренно это было сделано или нет. А мистер Куртц был убит именно здесь.
   Николас кивнул:
   — Если уж честно, прокурор, я позволю себе сказать, что не просил о помощи и, собственно говоря, предпочитаю работать один.
   — В Токио это может быть опасным. Как официальное лицо, я не стал бы вам этого советовать.
   — А неофициальное?
   Танака Джин улыбнулся:
   — Я кое-что знаю о вас, Линнер-сан. Нанги-сан относится к вам как к своему родственнику. Это говорит о многом. — Он помолчал. — Если вам понадобится помощь, я, по мере своих сил, окажу ее. Однако будет очень... жаль, если ваше расследование доставит мне или моей организации какое-либо беспокойство.
   — Я вас понял, прокурор, — сказал Николас. — И приму к сведению ваш совет.
   Николас чувствовал, что Танака Джин из-под опущенных ресниц внимательно рассматривает его.
   — Да, — наконец произнес прокурор, — я вам верю.
   Достав мощный карманный фонарь, Танака одну за другой осмотрел стены комнаты. Луч задержался на одной из панелей, испачканной чем-то похожим на засохшую кровь.
   — Я вам больше не нужен, Танака-сан?
   Не отводя луча от кровавых пятен, прокурор ответил:
   — Вы, кажется, были знакомы с убитым?
   Так вот что означала его фраза: «Я кое-что знаю о вас, Линнер-сан».
   — Я видел этого человека один или два раза, — ответил Николас, — и совсем не знаю его.
   Танака повернулся и впился взглядом в своего собеседника.
   — Нет? Но он являлся вашим партнером по Трансокеанической киберсети.
   «К черту этого Т'Рина и его навязчивое стремление как можно скорее запустить Киберсеть в работу», — подумал Николас. Прокурор больше осведомлен об этом партнерстве, чем он сам.
   — Если так, то для меня это новость, — ответил Николас. — Если вы так хорошо подготовились к разговору, господин прокурор, то должны знать, что я к этому партнерству не имею никакого отношения.
   Танака Джин слегка приподнял брови.
   — Странно! Вся технология Киберсети была разработана вашими американскими специалистами. Как получилось, что вы оказались в неведении?
   «Спроси Т'Рина», — подумал Николас, а прокурору сказал:
   — Нанги-сан принял это решение в тот момент, когда я по своим делам находился за границей. Насколько я понимаю, сложившаяся экономическая ситуация требовала того, чтобы Киберсеть была запущена в эксплуатацию как можно скорей. Поскольку «Сато» оказалась неспособной в одиночку так быстро вложить в дело необходимый капитал, Нанги-сан решил обратиться к сторонним партнерам. Мне кажется, что это была хорошая идея. Именно сейчас кайрецу не могут позволить себе таких огромных затрат, которые требуются для запуска Киберсети.
   Танака Джин ничего не ответил и подошел к стене.
   — Интересно, произошло ли это здесь, возле бара? В таком случае лезвие, которым были нанесены раны, причем многочисленные, было совершенно необычным, мы никогда не встречались ни с чем подобным.
   — Может быть, шпага.
   Не оборачиваясь, прокурор вытащил из кармана несколько фотографий и протянул их Николасу. При свете одной из ламп он увидел снимки трупа Родни Куртца, сделанные там, где его обнаружили.
   — Где вы обнаружили труп?
   — Не здесь, — ответил Танака. — Его утопили возле Цукиджи. — Он имел в виду гигантский токийский рыбный рынок. — Насколько я знаю, холодное оружие — ваша специальность, Линнер-сан. Не можете ли вы сказать мне, что использовал убийца, штык или...
   — Не по этим фотографиям, — сказал Николас. — Тело слишком разложилось. Но если вы дадите указание вашим людям следить за всеми похожими новыми убийствами...
   — Договорились, — сказал Танака Джин, делая пометку в маленькой записной книжке. — Может быть, все-таки не шпага. У него на лбу вырезан знак.
   Действительно, знак был.
   — Вертикальный полумесяц, — сказал Николас, внимательно вглядываясь в фотографию.
   — Совершенно верно.
   В нижнем правом углу одной из фотографий, на груди трупа, Николас заметил странное темное пятно. Что это могло быть? Еще одна рана?
   Он поднял голову и увидел, что Танака Джин наблюдает за ним. На лице прокурора было написано выражение крайнего любопытства.
   — Мне сказали, что даже перед лицом смерти вы не позволяете себе проявлять никаких эмоций, — сказал Танака, наклонив голову набок. — Интересно, правда ли это?
   — А почему это вас так интересует?
   — Прежде чем вступить с вами в какие-либо отношения, Линнер-сан, хотелось бы найти для них общую почву, — сказал прокурор и сделал жест, который можно было трактовать как жест примирения. — Я думаю, вы согласитесь с тем, что в этом случае наши контакты значительно облегчатся.
   — Хорошо, я отвечу на ваш вопрос. Это правда, исключая, пожалуй, отношений с женщинами, — сказал Николас.
   — Вы так читаете? Я бы сказал наоборот, особенно с женщинами.
   — Вижу, вы отнюдь не романтик, Танака-сан, — ответил Николас и подошел к прокурору. — Когда дело касается любви, часто важнее всего как раз не знать, что вас ждет впереди.
   — А, я понимаю, в чем разница, — сказал Танака Джин. — Вы говорите о любви, а я имел в виду секс. — Он пробежался лучом света фонаря по стенам комнаты. — Эти два понятия редко бывают совместимы.
   Николас огляделся вокруг и спросил:
   — Джин-сан, не позволите ли вы мне осмотреть дом?
   — Если вам угодно. Все уже сфотографировано, отпечатки пальцев сняты.
   Николас прошелся по дому. В комнатах было очень тихо, но ему показалось, что он слышит крики. Возможно, это звучало эхо боли, когда-то наполнившей этот дом. Стараясь обнаружить что-нибудь необычное, он открыл глаз тандзяна. Повсюду, как сажа из камина с плохой вытяжкой, здесь был рассыпан порошок для снятия отпечатков пальцев. Он осмотрел столовую, кабинет Куртца, все спальни. Отделанная мрамором ванная комната была великолепна. Там был душ, ванна из японского кедра и унитаз из стеклопластика. Подобное сочетание традиции и модерна подействовало на него раздражающе.
   Вдруг его внимание привлекла панель за унитазом. Что-то в ней показалось ему странным. Наклонившись поближе, он внимательно осмотрел один из четырех винтов, крепящих панель к стене. Что там возле одного из винтов — царапина? Нет. Он открутил винт и увидел человеческий волос, аккуратно обмотанный вокруг резьбы. Именно его конец, слегка высовывавшийся из-под головки винта, и напоминал царапину. Не было никакого сомнения в том, что волос оставили здесь не случайно. Но зачем? Чтобы дать кому-то знать, что панель трогали?
   Он открутил панель и отложил ее в сторону. Под ней он обнаружил дорогой, закаленной стали сейф с наборным замком. Это объясняло наличие волоса. Николас попытался открыть дверцу и обнаружил, что она не заперта. Сейф был пуст. Очищен убийцей Родни Куртца? Похоже, что так. И, кем бы ни являлся этот человек, было ясно: здесь работал профессионал, у которого хватило ума заметить волос и после проведенной операции оставить его на прежнем месте.
   Когда Николас вернулся в гостиную, то увидел, что Танака Джин стоит на прежнем месте.
   — На обеденном столе, — сказал он, — в столовой и на письменном столе в кабинете Куртца мы обнаружили волосы с женского лобка. Любопытно, не правда ли?
   — Секс и смерть. Для определенного типа людей связь между этими двумя вещами очень сильна, почти непреодолима.
   Прокурор обернулся.
   — Определенного типа? — Он медленно кивнул, словно ища в словах Николаса некий скрытый смысл. — Представьте себе этого человека, который держит Куртца и всаживает в него лезвие, методично, раз за разом. Он, конечно, был возбужден, но мне кажется, что действовал он не в состоянии аффекта, а все хорошо продумал.
   — Он убил Куртца до или после того, как забавлялся с его женой в столовой и кабинете? — спросил Николас.
   Танака Джин пересчитал пятна крови, потом тяжело вздохнул.
   — Все зависит от обстоятельств, не так ли?
   — От каких?
   — Была или не была эта женщина замешана в убийстве, — Его взгляд вновь остановился на Николасе. — Свидетели смерти Джай Куртц заявили, что она была с мужчиной. С европейцем. После того как женщину сбил черный «мерседес», ее спутник побежал за ним, и больше его никто не видел.
   Именно в этот момент Николас понял, каким хорошим детективом был Танака Джин.
   — Вы уверены, что это был именно черный «мерседес»?
   — Абсолютно. Мы нашли его на следующее утро на стройке в Сибуйа, брошенным и обгоревшим. — Он выключил фонарь. — Кстати, медицинский эксперт определил, что Куртц был убит за десять или двенадцать часов до того, как на его жену налетел этот «мерседес».
   — Вы думаете, это не был просто несчастный случай? — спросил Николас.
   — В этом городе наезды не такая уж обыденная вещь, — ответил Танака Джин. — Но, возможно, в данном случае имел место именно наезд. — Он пожал плечами, контуры его худой фигуры очерчивались светом лампы. — Однако у меня уже есть рабочая версия.
   Двое мужчин стояли рядом в полутьме комнаты, вдыхая едва заметные запахи секса и смерти.
   — Скажите, Линнер-сан, вам о чем-нибудь говорит символ вертикального полумесяца?
   Николас помедлил. Он уже встречался с этим символом. Это был Нго-мей-ют, что на одном из редких диалектов китайского языка означало «полумесяц». Это также был Джим, Обоюдоострый Меч, культовый символ посвящения. Он был элементом татуировки вьетнамского племени нанг, которую он видел на мессулете, До Дук Фудзиру, человеке, который пытался убить Микио Оками. Мессулеты были устрашающими психомагами, и древние предания утверждали, что они происходят от титанов. Говорили также, что их магия была предшественницей тау-тау.
   Но Оками не имел никакого отношения к данному расследованию, и Николас не желал его ни во что впутывать. К тому же он убил До Дука на японской территории, и ему не хотелось, чтобы по этому делу было возбуждено расследование. Поэтому он сказал:
   — Не знаю.
   — Мне кажется, что человек, уничтоживший семейство Куртцев, чрезвычайно опасен. — Танака Джин повернул голову, и его глаза сверкнули в свете ламп. — Вы сказали бы мне, если бы этот знак действительно что-нибудь значил для вас?
   Прокурор превосходно ведет допрос, подумал Николас.
   — Разумеется. Мне нечего скрывать. — Но он никак не мог избавиться от кошмарного ощущения, которое, как запах склепа, навалилось на него как только он переступил порог дома Куртцев, — ему показалось, что в мир явился еще один мессулет.
   Николас стоял очень близко к запятнанной кровью стене и чувствовал, что, помимо своей воли, погружается в себя, движется по направлению к кокоро. Что-то темное и необъяснимое, похожее на эхо в глубине озера, казалось, звало и тянуло его.
   — Интересно. А я думал, что у человека, поклявшегося защищать кайсё, должно быть много секретов. — Прокурор пожал плечами. — Но, возможно, я ошибаюсь. В конце концов что я, правительственный служащий, могу знать о таких вещах?
   Николас почувствовал, что на него напало нечто вроде приступа шизофрении. Часть его мозга охватил страх, вызванный тем, что Танака Джин знает о его отношениях с Микио Оками. Это могло оказаться опасным. Но другая его часть уже вышла за приделы времени и пространства.
   Он приложил ладонь к стене. Слегка изогнутые на концах пальцы служили точками контакта, как оптоволоконный кабель служит для передачи информации. Мир покачнулся, съеживаясь в Акшаре, казалось, он удалялся от берега в сторону моря. Время сместилось, он оказался в той же комнате за день до этого и вскоре убедился, что прокурор, по крайней мере частично, оказался прав в своей гипотезе.
   — Он был здесь, — шепнул Николас.
   Танака Джин подался вперед всем корпусом и спросил:
   — Кто? Кто был здесь с Джай Куртц? Ее муж?
   — Сначала да. Потом, позднее...
   Прокурор затаил дыхание. Он много слышал о тайной силе Линнера, но не хотел верить этим россказням. Однако теперь, глядя на искаженное лицо Николаса, понял, что это отнюдь не дешевый трюк, не жульнический спектакль. На его глазах происходил настоящий сеанс ясновидения, который мог принести большую пользу в расследовании преступления.
   — Ну, и что произошло дальше?
   — Куртц был убит здесь.
   — Вы имеете в виду в этом доме?
   — Прямо здесь. — Николас провел рукой по стене. Его лицо странно изменилось, как будто было освещено снизу. — Кто-то еще. Кто... — Внезапно он замолчал. Лицо его стало белым как мел.
   — Линнер-сан, — сказал Танака Джин, — что с вами? Что вы увидели?
   — Я...
   — Кто был с Джай Куртц?
   — Тот человек, который убил ее мужа.
   Танака Джин разочарованно вздохнул:
   — Вы его видели?
   У Николаса опять возникло то же самое, знакомое поле в мозгу, которое ассоциировалось у него с Миком Леонфорте. Это ощущение можно было назвать дурным предчувствием. Но объяснить, что с ним происходит, Линнер не мог.
   — Я видел... нечто.
   — Что это было, призрак? — «Он все еще не в себе, — подумал Танака Джин. — Что с ним произошло?» — Линнер-сан, вы должны мне все рассказать.
   Николас посмотрел на прокурора долгим взглядом, но его глаза были как-то странно сфокусированы, как будто он смотрел на что-то внутри тела Танаки Джина. С улицы раздавалось шипение шин проносящихся автомобилей и рев моторов грузовиков, развозящих по вечерам товары.
   — Вы можете доверять мне. Клянусь вам в этом.
   Николас судорожно кивнул головой.
   — Расскажите мне, что открыло вам ваше тау-тау. Мы поймем друг друга, вы и я, потому что, как мне кажется, можем помочь друг другу.
   Николас смотрел сквозь жалюзи на реку, в которой отражались и плясали огни города.
   — Как я могу помочь вам?
   Танака Джин подал Линнеру руку:
   — Может быть, мы на минуту присядем?
   Они расположились на ратановой софе, свет Золотого Пламени по ту сторону реки Сумиды проникал в комнату сквозь жалюзи. Однако Николас сразу же вскочил.
   — Это место насилия, — сказал он, — оно излучает ненависть и гнев.
   — Мне кое-что говорили об этом. Ходили слухи, что мистер Куртц бил свою жену.
   — У вас зарегистрированы ее жалобы?
   — Нет. Но, к несчастью, это обычное дело, когда супруги плохо относятся друг к другу.
   Николас, на которого падал свет ламп, казался одиноким и немного потерянным. Танака Джин мог понять его чувства. Прошел всего месяц со дня смерти Усибы. Такая дружба не должна обрываться так внезапно, и Линнер не смог до сих пор оправиться от этого удара.