Страница:
— Не отставай, — предупредил Винсент, поворачивая к одному из двух подъездов. — Нам на второй этаж.
— А в подъезд мы попадем? — забеспокоилась Шеннон.
— Что-нибудь придумаем. В прошлый раз я бросил камешек в окно, и Харви спустился.
— Предупредил бы раньше, — проворчала, оглядываясь, Шеннон, — я набрала камней на дороге.
Пройти в подъезд оказалось совсем нетрудно — двери просто не было. Они поднялись по замусоренной лестнице и свернули направо.
— Здесь. — Винсент остановился перед потемневшей дверью и постучал. — Надеюсь, Харви дома. Он редко куда выходит.
— О, кого я вижу! — Человек, возникший на пороге, мог бы запросто пройти кастинг на роль сумасшедшего профессора: высокий, сухой как щепка, с всклокоченными волосами, крючковатым носом и косо сидящими на нем огромными очками с двойными стеклами. — Вине, друг мой, какой ветер занес тебя в наши края? Не иначе как… — Он поперхнулся и замолчал, только теперь заметив стоящую за спиной Винсента молодую женщину.
— Знакомься, Харви Даттон. — Винсент подтолкнул спутницу вперед. — Харви, это Шеннон.
— Здравствуйте, — робко пробормотала Шеннон, протягивая руку! — Извините, мы, наверное, не вовремя.
— Гости никогда не бывают не вовремя, — заверил ее Харви, отступая в сторону. — Проходите и устраивайтесь. Я вернусь через минуту. — Он махнул в сторону углового диванчика и исчез за перегородкой, отделяющей жилое пространство от кухни.
Шеннон с любопытством осмотрелась. Свободного места в комнате было мало из-за слишком большого компьютерного стола и стоящего у стены велотренажера. На столе — «Сан-Франциско бук ривью» и недопитая чашка чаю, аккуратно поставленная точно на середине салфетки. Возле диванчика — приземистый круглый столик, на котором разложен паззл. Приглядевшись, Шеннон узнала замок, изображение которого видела в каком-то журнале. Гостиная плавно перетекала в спальню, хотя назвать так эту часть квартиры можно было лишь с большой натяжкой. Справа — забитый книгами шкаф. Возле узкой деревянной кровати разбросанная одежда. На комоде — фотография в рамке, изображающая самого Харви на фоне того самого замка, мозаичную картину которого она только что видела. На стене — пейзаж.
— Прошу к столу, — окликнул ее Харви.
Шеннон повернулась — хозяин уже успел поставить на стол бутылку вина, три бокала и коробку шоколадных конфет.
Винсент укоризненно покачал головой.
— Мне ты конфет никогда не предлагал.
— Ты был у меня только один раз, так что твое «никогда» звучит неуместно, — парировал Харви, разливая вино. — Выпьем за знакомство, а уж потом поговорим о том, что привело вас сюда, на задворки цивилизации.
9
10
— А в подъезд мы попадем? — забеспокоилась Шеннон.
— Что-нибудь придумаем. В прошлый раз я бросил камешек в окно, и Харви спустился.
— Предупредил бы раньше, — проворчала, оглядываясь, Шеннон, — я набрала камней на дороге.
Пройти в подъезд оказалось совсем нетрудно — двери просто не было. Они поднялись по замусоренной лестнице и свернули направо.
— Здесь. — Винсент остановился перед потемневшей дверью и постучал. — Надеюсь, Харви дома. Он редко куда выходит.
— О, кого я вижу! — Человек, возникший на пороге, мог бы запросто пройти кастинг на роль сумасшедшего профессора: высокий, сухой как щепка, с всклокоченными волосами, крючковатым носом и косо сидящими на нем огромными очками с двойными стеклами. — Вине, друг мой, какой ветер занес тебя в наши края? Не иначе как… — Он поперхнулся и замолчал, только теперь заметив стоящую за спиной Винсента молодую женщину.
— Знакомься, Харви Даттон. — Винсент подтолкнул спутницу вперед. — Харви, это Шеннон.
— Здравствуйте, — робко пробормотала Шеннон, протягивая руку! — Извините, мы, наверное, не вовремя.
— Гости никогда не бывают не вовремя, — заверил ее Харви, отступая в сторону. — Проходите и устраивайтесь. Я вернусь через минуту. — Он махнул в сторону углового диванчика и исчез за перегородкой, отделяющей жилое пространство от кухни.
Шеннон с любопытством осмотрелась. Свободного места в комнате было мало из-за слишком большого компьютерного стола и стоящего у стены велотренажера. На столе — «Сан-Франциско бук ривью» и недопитая чашка чаю, аккуратно поставленная точно на середине салфетки. Возле диванчика — приземистый круглый столик, на котором разложен паззл. Приглядевшись, Шеннон узнала замок, изображение которого видела в каком-то журнале. Гостиная плавно перетекала в спальню, хотя назвать так эту часть квартиры можно было лишь с большой натяжкой. Справа — забитый книгами шкаф. Возле узкой деревянной кровати разбросанная одежда. На комоде — фотография в рамке, изображающая самого Харви на фоне того самого замка, мозаичную картину которого она только что видела. На стене — пейзаж.
— Прошу к столу, — окликнул ее Харви.
Шеннон повернулась — хозяин уже успел поставить на стол бутылку вина, три бокала и коробку шоколадных конфет.
Винсент укоризненно покачал головой.
— Мне ты конфет никогда не предлагал.
— Ты был у меня только один раз, так что твое «никогда» звучит неуместно, — парировал Харви, разливая вино. — Выпьем за знакомство, а уж потом поговорим о том, что привело вас сюда, на задворки цивилизации.
9
Природа наградила Камиллу телом, которое служило ей неиссякаемым источником самых изощренных удовольствий. Как всегда, она с готовностью ответила на первое же прикосновение, но лишь тогда, когда партнер удовлетворил ее голод, сама пустила в ход весь свой разнообразный арсенал. Ее игры напоминали пытки, и каждый раз, подводя Рика к порогу наслаждения, Камилла оставляла его в муках, не позволяя переступить заветную черту. На этот раз, когда чаша терпения переполнилась, он взял инициативу в свои руки. Победа была уже близка, но в тот момент, когда Рик издал торжествующий вопль триумфатора, Камилла посмотрела с него с выражением глубочайшего удовлетворения — все снова получилось так, как хотелось ей.
— Тебе понравилось? — игриво спросила она, склоняясь над обессиленным любовником.
Рик Армстронг промычал что-то нечленораздельное. Они познакомились три месяца назад на какой-то вечеринке, стали любовниками два месяца назад и собирались пожениться через месяц. По крайней мере, именно такой срок определила для себя Камилла.
Она приподнялась, перегнулась через партнера и взяла стакан с апельсиновым соком. Рик просительно открыл рот и был вознагражден за свои старания двумя полноценными глотками.
— Отдохнул?
— Дай мне еще минут десять! — взмолился Рик, чувствовавший себя выжатым лимоном.
Откровенно говоря, примчавшись в Сан-Франциско из Денвера, где он занимался реализацией многообещающего проекта, Рик никак не рассчитывал на затяжной секс-марафон и в глубине души начинал сожалеть о собственной опрометчивости. Мало того что Камилла обходилась слишком дорого, она еще и не давала ему спуску в постели.
— Ладно, — неожиданно легко согласилась Камилла. — Отдохни. — Она допила сок, вернула на место стакан и откинулась на спину. — Между прочим, я сегодня виделась с Винсентом.
— И что? — без особого интереса поинтересовался Рик.
Историю взаимоотношений Камиллы и Винсента, точнее, ее версию в изложении Камиллы, он знал наизусть.
— Он не согласен на развод.
— Неужели? — Ему не пришлось изображать удивление — еще пару недель назад Камилла утверждала, что заставила мужа капитулировать. — И почему же?
— Потому что… — Она вздохнула. — Ну, я, может быть, не совсем верно выразилась. На развод он в общем-то согласен, но совершенно не хочет учитывать мои интересы.
— Сколько ты у него требуешь? — спросил Рик, с первой попытки угадав причину разногласий.
— Не так уж и много.
— И все же?
— Миллион. — Произнесено это было таким тоном, словно речь шла о сотне долларов, без которых бедняжка обрекалась на полуголодное существование.
По-моему, ты перегнула палку, — осторожно заметил Рик. — Насколько мне известно, Эбернотт инвестировал значительную сумму в покупку газеты и…
— Мне наплевать сколько и во что он инвестировал! — с неожиданной злостью воскликнула Камилла. — Я намерена получить миллион, и я его получу.
— Но зачем тебе такие деньги? Полмиллиона тоже немало. К тому же и я неплохо зарабатываю.
— Знаешь, я сыта этим по горло! Мужчины постоянно твердят, как много они зарабатывают, и совершенно не думают о том, что женщине необходимы собственные, независимые средства. Вот где корни мужского шовинизма! Но со мной такой номер не пройдет! Я вырву из него деньги! Даже если мне придется нанять детектива, чтобы… — Она резко замолчала, опасаясь, что сболтнула лишнее.
Рик вскинул голову.
— Ты собираешься нанять детектива? Зачем?
Камидла молчала, закусив губу.
— Понятно. Похоже, твой муж встречается с какой-то женщиной, и ты, прознав об этом, решила его шантажировать.
— Это не шантаж! — воскликнула Камилла. — Ты все представляешь в неверном свете. Какое он имел право заводить роман на стороне, если не развелся с женой?!
Рик вздохнул. Иногда нелогичность любовницы повергала его в смятение. В такие минуты в нем начинали зреть сомнения.
— Послушай, но ты ведь тоже не самая верная в мире супруга. Не думаешь, что Винсент может предъявить тебе встречное обвинение? Если такое случится…
— Пусть попробует! Если дело дойдет до суда, я так изваляю его в грязи, что ему долго придется отмываться.
— А ты не подумала, как при этом буду выглядеть я?! — воскликнул, поднимаясь с ложа любви, Рик. — Ты вообще думаешь о других?! Ты способна просчитать последствия своих поступков?!
— Не смей на меня кричать! — Камилла тоже вскочила, и теперь они стояли друг против друга, разделенные кроватью. — Ты мне еще не муж! Вместо того, чтобы помочь…
— Вот что, с меня хватит. — Рик решительно натянул брюки, надел рубашку и сунул в карман галстук. — Я ухожу. Подумай как следует обо всем, иначе останешься одна. Прими это как бесплатный совет. — Он решительно пересек комнату и вышел, захлопнув за собой дверь.
А Камилла, оставшись одна, сделала то, что сделали бы на ее месте девять из десяти женщин, — она горько расплакалась.
— Тебе понравилось? — игриво спросила она, склоняясь над обессиленным любовником.
Рик Армстронг промычал что-то нечленораздельное. Они познакомились три месяца назад на какой-то вечеринке, стали любовниками два месяца назад и собирались пожениться через месяц. По крайней мере, именно такой срок определила для себя Камилла.
Она приподнялась, перегнулась через партнера и взяла стакан с апельсиновым соком. Рик просительно открыл рот и был вознагражден за свои старания двумя полноценными глотками.
— Отдохнул?
— Дай мне еще минут десять! — взмолился Рик, чувствовавший себя выжатым лимоном.
Откровенно говоря, примчавшись в Сан-Франциско из Денвера, где он занимался реализацией многообещающего проекта, Рик никак не рассчитывал на затяжной секс-марафон и в глубине души начинал сожалеть о собственной опрометчивости. Мало того что Камилла обходилась слишком дорого, она еще и не давала ему спуску в постели.
— Ладно, — неожиданно легко согласилась Камилла. — Отдохни. — Она допила сок, вернула на место стакан и откинулась на спину. — Между прочим, я сегодня виделась с Винсентом.
— И что? — без особого интереса поинтересовался Рик.
Историю взаимоотношений Камиллы и Винсента, точнее, ее версию в изложении Камиллы, он знал наизусть.
— Он не согласен на развод.
— Неужели? — Ему не пришлось изображать удивление — еще пару недель назад Камилла утверждала, что заставила мужа капитулировать. — И почему же?
— Потому что… — Она вздохнула. — Ну, я, может быть, не совсем верно выразилась. На развод он в общем-то согласен, но совершенно не хочет учитывать мои интересы.
— Сколько ты у него требуешь? — спросил Рик, с первой попытки угадав причину разногласий.
— Не так уж и много.
— И все же?
— Миллион. — Произнесено это было таким тоном, словно речь шла о сотне долларов, без которых бедняжка обрекалась на полуголодное существование.
По-моему, ты перегнула палку, — осторожно заметил Рик. — Насколько мне известно, Эбернотт инвестировал значительную сумму в покупку газеты и…
— Мне наплевать сколько и во что он инвестировал! — с неожиданной злостью воскликнула Камилла. — Я намерена получить миллион, и я его получу.
— Но зачем тебе такие деньги? Полмиллиона тоже немало. К тому же и я неплохо зарабатываю.
— Знаешь, я сыта этим по горло! Мужчины постоянно твердят, как много они зарабатывают, и совершенно не думают о том, что женщине необходимы собственные, независимые средства. Вот где корни мужского шовинизма! Но со мной такой номер не пройдет! Я вырву из него деньги! Даже если мне придется нанять детектива, чтобы… — Она резко замолчала, опасаясь, что сболтнула лишнее.
Рик вскинул голову.
— Ты собираешься нанять детектива? Зачем?
Камидла молчала, закусив губу.
— Понятно. Похоже, твой муж встречается с какой-то женщиной, и ты, прознав об этом, решила его шантажировать.
— Это не шантаж! — воскликнула Камилла. — Ты все представляешь в неверном свете. Какое он имел право заводить роман на стороне, если не развелся с женой?!
Рик вздохнул. Иногда нелогичность любовницы повергала его в смятение. В такие минуты в нем начинали зреть сомнения.
— Послушай, но ты ведь тоже не самая верная в мире супруга. Не думаешь, что Винсент может предъявить тебе встречное обвинение? Если такое случится…
— Пусть попробует! Если дело дойдет до суда, я так изваляю его в грязи, что ему долго придется отмываться.
— А ты не подумала, как при этом буду выглядеть я?! — воскликнул, поднимаясь с ложа любви, Рик. — Ты вообще думаешь о других?! Ты способна просчитать последствия своих поступков?!
— Не смей на меня кричать! — Камилла тоже вскочила, и теперь они стояли друг против друга, разделенные кроватью. — Ты мне еще не муж! Вместо того, чтобы помочь…
— Вот что, с меня хватит. — Рик решительно натянул брюки, надел рубашку и сунул в карман галстук. — Я ухожу. Подумай как следует обо всем, иначе останешься одна. Прими это как бесплатный совет. — Он решительно пересек комнату и вышел, захлопнув за собой дверь.
А Камилла, оставшись одна, сделала то, что сделали бы на ее месте девять из десяти женщин, — она горько расплакалась.
10
У Стивена Джерарда были все основания обижаться на судьбу. Сколько он себя помнил, злодейка с завидной регулярностью наносила удары по нему самому и по его близким, словно поставила своей целью испытать его на прочность.
Первой жертвой ее необъяснимой ненависти стала мать Стивена, успевшая порадоваться рождению сына ровно три дня. В результате мальчика поочередно воспитывали две тети, сестры умершей Кейт Джерард. На выходные отец забирал сына домой.
Взгляды двух женщин на воспитание ребенка были схожи примерно так же, как схожи атмосфера Марса и атмосфера Венеры. Старшая из сестер, Сесилия Вудроу, придерживалась знаменитого принципа «пожалеешь розгу — испортишь ребенка». Вторая, Эмили Карстен, яростно защищала точку зрения, согласно которой «дитя — живой цветок, и дело воспитателя — не заслонять от него солнце». Что касается отца Стивена, Сэмюеля Джерарда, то ему было не до идей и теорий, поскольку он всю жизнь посвятил достойному, но не очень хорошо оплачиваемому ремеслу краснодеревщика. В руках Сэма любой, самый невзрачный кусок дерева мог превратиться в зайца с морковкой, в чернильный прибор или в забавную свистульку. В их доме стояла только мебель, сделанная его руками. Когда заказов не было, мастер тосковал, но не отчаивался и всегда искал утешения не в стакане виски, а в том или ином проекте, рожденном собственной фантазией.
К сожалению, как это часто бывает, сын не унаследовал ни способностей, ни жизненной философии отца. К двенадцати годам Стивен понял, что их семья никогда не выбьется из бедности, если он, именно он, не выйдет из проторенной предыдущими поколениями Джерардов колеи. Примерно в то же время им овладела навязчивая идея: решить все проблемы одним махом. Средством такого решения подросток избрал игру.
Стивен подошел к делу с унаследованной от отца основательностью: изучил предмет сначала теоретически, по книгам и фильмам, и только потом перешел к практике. В шестнадцать лет он знал все, что можно знать, о рулетке и картах, бильярде и костях. В семнадцать лет судьба бросила ему наживку: Стивен выиграл в подпольном казино восемь тысяч долларов.
Спрятав радость под маской равнодушия, он заявился домой в четыре часа утра и лег спать. В половине восьмого счастливчик достал из-под подушки целлофановый пакет, битком набитый десятками и двадцатками, и поднялся в комнату отца. Стивен даже приготовил вступительную фразу: «Здесь вполне хватит на новый деревообрабатывающий станок». Однако произнести он успел лишь первые три слова — отец лежал на кровати в неестественной позе, глядя в потолок невидящими глазами.
Прибывшие медики констатировали смерть в результате остановки сердца.
Провожая отца в последний путь, слушая вполуха соболезнования и наставления знакомых и незнакомых людей, Стивен уже знал, что ни за что не останется в этом городишке. Через полгода он окончил школу и вопреки советам озабоченных судьбой единственного племянника тетушек отправился не в колледж, а в сказочный, мистический, волшебный, манящий и отвергающий авантюристов всей Америки город.
В Лас-Вегас.
Первыми обосновавшимися здесь европейскими поселенцами были мормоны, которых привлекла богатая артезианскими источниками долина. Потом они ушли, но поселение не захирело, а даже расцвело после строительства армейской базы Форт Бейкер, железной дороги и, главное, дамбы. Постепенно поселок превратился в городок, круглогодичный курорт, а потом его власти добились легализации игорного бизнеса.
Так Лас-Вегас обрел свое лицо и свою судьбу.
Стивен прибыл в столицу развлечений не с пустыми руками — он привез с собой все, что смог выиграть за последние месяцы пребывания в родном городишке. Пятнадцать тысяч баксов жгли карманы, но юноша не спешил. Сняв дешевую — по меркам Лас-Вегаса, разумеется, — квартиру на окраине, Стивен потратил первые три недели на знакомство с самыми знаменитыми казино «Голден Пэлэс», «Фламинго», «Вавилоном» и другими и лишь потом приступил к осуществлению плана.
Возможно, если судьба отнеслась к нему хотя бы с трешкой снисхождения, она просто вывернула бы у юнца карманы, наградила парой увесистых затрещин, ткнула физиономией в грязь и, дав коленкой под зад, отправила подальше от места, прозванного праведниками царством греха. Но фортуна ведет со своими избранниками куда более изощренные игры.
Через три года Стивен Джерард мог похвастать внушительным счетом в банке, роскошным автомобилем и собственной квартирой в получасе ходьбы от Стрипа, знаменитой главной улицы столицы развлечений. Его узнавали, к нему относились с уважением и завистью.
Деньги — самый сильный в мире магнит. Они притягивают все и всех. Лас-Вегас притянул и не отпускал Стивена, а молодой и удачливый игрок в свою очередь притягивал тех, кто рассчитывал поживиться за его счет. Среди прочих, вовлеченных в его орбиту, оказалась и девушка по имени Стейси. Они познакомились в ресторане «Золотая миля», где юная особа работала официанткой, и уже по прошествии двух недель начали строить планы на будущее.
Все было прекрасно. Мечта становилась явью. Стивен не собирался задерживаться в Лас-Вегасе надолго. Положить на счет миллион и перебраться в уютный, тихий городок на Западном побережье. Он объехал всю Калифорнию и в конце концов остановился на Кармеле.
До заветной суммы оставалось совсем немного, когда Стивен поделился своей мечтой со Стейси. Он вообще многим с ней делился. Наверное, молоденькой официантке не улыбалось провести остаток жизни вдали от блеска и роскоши. Наверное, она решила, что сумеет воспользоваться деньгами куда лучше, чем ее любовник. Так или иначе, но в один прекрасный день Стивен лишился и денег, и Стейси, и надежд на спокойную жизнь.
Судьба отправила его в нокдаун, но двадцатитрехлетний профессиональный игрок не сломался. Он лишь стал другим. На полгода Стивен вернулся в родное гнездо, затерянное в одном из самых глухих уголков штата Южная Дакота. К тому времени обе его тетушки как-то разом сдали, постарели и уже не пытались кормить племянника крупицами собственного жизненного опыта. Они окружили его заботой и вниманием, теплом и лаской, сожалея о том, что не усвоили раньше простое правило: у каждого в жизни свой путь.
Дав ране затянуться, Стивен снова отправился на бой с Лас-Вегасом. Но удача отвернулась от недавнего счастливчика, а беда следовала за ним как тень. Не везло ему в общем-то в мелочах, но сила мелочей в том, что их много. В нем все отчетливее проступали черты человека, перешедшего грань. Игра на деньги не позволяла ему почувствовать себя победителем, потому что он не успевал остановиться. Ему всегда было мало и он рвался получить больше — сыграть еще одну игру, выпить еще один стакан, полюбить еще одну женщину. Нет, он не был прирожденным тупоголовым любителем рискованных авантюр. На роду ему было написано другое: никогда не быть довольным жизнью. Мало-помалу он потерял все.
А потом пропал. Кто-то думал, что Стивена Джерарда убили за долги. Другие не сомневались, что он пустил себе пулю в висок или ввел смертельную долю наркотика. Его списали со счетов, о нем забыли, его вычеркнули из всех списков.
На самом же деле Стивен предпринял еще одну попытку спастись. Уехав из Лас-Вегаса в Сиэтл, он записался матросом на сухогруз и надолго ушел в плавание. Ветры странствий переносили его из Северного полушария в Южное, с востока на запад. Иногда, устав от однообразия матросской жизни, Стивен сходил на берег и оставался в чужой стране. На пару недель. На несколько месяцев. Даже на годы. Он плел корзины на Борнео. Нырял за жемчугом на Таити. Добывал изумруды в Колумбии. Работал барменом в Глазго. Он ни с кем не сходился близко, не заводил друзей, не привязывался к женщинам. В конце концов Стивен Джерард понял, что ничего не потерял, но многое приобрел. И тогда он посчитал, что может вернуться в Штаты. Побывать на могиле родителей. Сделать что-то для тетушек. И поселиться в родном доме до конца жизни.
Нечего и говорить, что судьба распорядилась иначе.
Рядом с могилами отца и матери появились могилы Эмили и Сесилии, а родной дом сгорел еще раньше.
О Кармеле нечего было и мечтать, и Стивен обосновался в Сан-Хосе, где нашел работу на обувной фабрике. На свой тридцать третий день рождения Стивен сделал себе подарок. Он надел свой единственный приличный костюм, повязал единственный галстук, купил билет на самолет и улетел в Лас-Вегас. С собой у него было восемь тысяч долларов. Они лежали в дешевом пластиковом «дипломате». Перед отлетом он расплатился за квартиру и сказал, что не вернется. В потертом кожаном бумажнике лежали еще четыреста долларов, которых хватило бы на пистолет. С одним патроном.
Он шел по Стрипу, узнавая знакомые места, дивясь на выросшие за десять лет торгово-развлекательные комплексы, шикарные отели, ультрасовременные казино… Город изменился — его хозяева делали упор на семейные развлечения, — но его дух, его атмосфера остались теми же, что и в далеком тысяча девятьсот тридцать первом году, когда здесь открылись первые игровые заведения.
Стивен завернул в «Вавилон». Когда-то здесь рулетка принесла ему первый выигрыш. Сначала он подсел к автомату и уже с третьей попытки три семерки, выстроившись в ряд, высыпали на лоток пригоршню сияющих жетонов. Верный давнему и не им установленному правилу, Стивен тронул за плечо соседку, женщину лет пятидесяти в цветастом платье.
— Возьмите, это вам.
Она испуганно вскинула голову, потом перевела взгляд на щедрого незнакомца.
— Не беспокойтесь, все в порядке. — Он повернулся и зашагал прочь, но, отойдя шагов на пятнадцать, оглянулся — женщина торопливо рассовывала жетоны по карманам.
Следующим остановочным пунктом стал стол для игры в баккара. Баккара — простая игра и потому привлекает обычно новичков. Сорока минут ему хватило, чтобы проиграть первую сотню.
Раньше Стивену больше всего везло в рулетке. Он начал осторожно, поставив сначала на «черное», потом два раза на «красное» и, лишь поверив в себя, перешел на цифры.
Покинув «Вавилон» с выигрышем в семьсот долларов, Стивен взял курс на «Бинго Пэлэс», где задержался на два с половиной часа и откуда унес уже полторы тысячи.
К утру его выигрыш составил шестнадцать тысяч. Оставаться в Лас-Вегасе он не стал, а, так как возвращаться было некуда, купил билет на первый же рейс.
Самолет унес его в Сан-Франциско. На подлете к городу Стивену выпало редкое удовольствие полюбоваться удивительно ясным видом на мост Золотые Ворота и раскинувшийся за ним город.
Новая квартира в районе бухты. Новая работа в книжном магазине. Новый костюм.
Ровно через месяц Стивен Джерард нанес очередной визит в Лас-Вегас. И пополнил копилку еще несколькими тысячами. Он старался нигде не играть по-крупному и не задерживаться долго, но его приметили, и однажды на выходе из «Пирамиды» к нему подошли двое и вежливо предложили прокатиться с ними. Разумеется, их привлекли не лежавшие в его кармане двенадцать тысяч, а то, что отнять невозможно, — его удача.
Стивен Джерард ничего не знал о Чарльзе Брэккетте. Чарльз знал о нем почти все. Разговор состоялся в отдельном кабинете казино-отеля «Пчела».
— Я хочу предложить вам взаимовыгодное сотрудничество, — перешел к делу Брэккетт после первых общих фраз. — Вы вольны отказаться, но буду откровенен: Лас-Вегас для вас закроется.
— А если я соглашусь? — сдержанно поинтересовался Стивен, уже догадываясь, чего от него хотят.
Брэккетт рассмеялся.
— Тогда перед вами откроются новые горизонты. Мы даем вам деньги. Вы играете. Двадцать процентов выигрыша ваши.
— Выигрывать постоянно невозможно.
— Разумеется. Но бизнес вообще невозможен без риска.
— Как часто мне придется играть?
— Решайте сами. Но не реже двух раз в месяц. Впрочем, если постараетесь, можете и сократить.
— Какой суммой я буду располагать?
— Для начала мы дадим вам двести тысяч. Но это далеко не предел.
Они поговорили еще немного, уточняя детали. В конце Стивен спросил, есть ли у него время на раздумье.
— Конечно. До конца недели. Будем ждать вас в пятницу. Позвоните перед вылетом, и вам снимут номер в любом отеле.
Стивен усмехнулся.
— Вы, похоже, уверены в моем согласии.
— Игра — болезнь. У вас она в крови, — пожав плечами, ответил Брэккетт. — Вы обречены и знаете это.
Стивен не ответил и стал подниматься, но собеседник поднял руку.
— Минутку. Я хочу вам кое-что показать. — Брэккетт сделал знак стоявшему у двери крепышу в черном костюме, и тот вышел, но почти сразу же вернулся, ведя за руку женщину лет сорока-сорока пяти. — Узнаете?
Стивен удивленно посмотрел на него, потом на женщину. Серое лицо, дряблая кожа, тусклые глаза. И все же в чертах мелькнуло что-то знакомое.
— Стейси? — неуверенно произнес он.
Чарльз Брэккетт кивнул.
— Да, Стейси. Стейси Уорвик. Ваша подружка. Если не ошибаюсь, нагрела вас на семьсот тысяч, да?
— Почти на восемьсот.
Женщина молчала, глядя себе под ноги.
— Ваших денег ей хватило на полтора года. Есть что вспомнить, а, Стейси?
— Пошел к черту, — буркнула она.
— Так вот, Стивен, — продолжал Брэккетт. — Примите ее как знак нашего желания сотрудничать. Можете делать с ней все, что угодно. Она ваша.
Странно, но он ничего не чувствовал. Ни злости, ни ненависти, ни даже жалости. Все сгорело, и пепел развеял ветер.
— Отпустите ее, — сказал Стивен. Брэккетт задумчиво посмотрел на него, пожал плечами, сделал знак охраннику.
— Вышвырни ее на улицу.
Так Стивен начал работать на мафию.
— Давайте кое-что уточним, — сказал Харви, рассматривая маленький серебристый ключик. — Что конкретно вы хотите от меня?
Шеннон уже открыла рот, но ее опередил Винсент.
— Мы хотим, чтобы ты показал нам тот замочек, в который нужно вставить этот ключик.
Надо признать, сформулировано все было предельно точно и лаконично.
— Ну, если дело только в этом, то я готов, — бесстрастно заметил Харви. — Вот если бы вы пожелали…
— Нет-нет, больше ничего не надо, — поспешил вставить Винсент, знавший о способности друга часами читать лекции на тему шифров и кодов.
Шеннон недоверчиво посмотрела на странного человека, с легкостью решившего загадку, над разгадкой которой она билась несколько дней.
Харви перехватил ее взгляд и развел руками.
— Извините, я мог бы, конечно, изобразить напряженную мыслительную деятельность, выкурить две-три трубки или сыграть что-нибудь меланхолическое на скрипке, но, боюсь, вам такой спектакль был бы скучен. Дело в том, что криптография как наука…
Винсент многозначительно откашлялся.
— Намек понял. Перехожу к нашему случаю. Мы имеем ключ и некий цифровой ряд. Вы, наверное, концентрировались на цифрах, не так ли?
Шеннон и Винсент закивали.
— Так вот, я обратил внимание на ключ. И сразу все понял.
— Так уж и сразу! — сыронизировал Винсент.
Харви пропустил его реплику мимо ушей.
— В каком-то смысле мне повезло. Совсем недавно, недели три назад, я сам пользовался таким ключом.
— Ну вот, так я и знал! Совпадение! Если бы мне на глаза попался такой ключ, я бы тоже…
— Помолчи! — Шеннон положила руку на плечо Винсента.
— Но даже если бы я его не узнал, то все равно поставил бы на первое место ключ. Зашифрованная цифровая последовательность нам не помогла бы. Слишком мало материала. Ключ же… — Харви сделал паузу. — Ладно, не буду вас томить — этот ключ от камеры хранения на автобусном вокзале.
— А цифры? Их шесть, — напомнила Шеннон. — Камер хранения с такими номерами не бывает.
— Верно. Но у нас и вокзалов несколько. Предположим, я оставляю что-то в камере хранения на одной из автостанций и хочу, чтобы вы это нашли. Я не стану изобретать нечто особенное, но укажу всего два параметра поиска: номер камеры и ориентир станции.
— Ладно, — вмешался Винсент. — Номер камеры от одно — до трехзначного. А еще три цифры? Как они укажут нам на нужную?
— У меня есть одна теория, и мы сейчас ее проверим. — Харви вышел в соседнюю комнату и через пару минут вернулся с телефонным справочником.
— Поняла! — воскликнула Шеннон. — Три цифры — номер камеры, а еще три — номер телефона автостанции!
— Все зависит от того, в каком порядке это записано. Логично предположить, что первые цифры — номер телефона. Я бы сделал именно так. Наши три первые цифры…
— Шесть-девять-три, — быстро подсказал Винсент.
— Так, посмотрим. — Харви провел пальцем вниз по столбику. — Ага, есть. Вот. Автостанция «Эмити бас». Номер телефона… первые три цифры — шесть-девять-три. Что у нас дальше?
— Два-один-девять.
— Значит, мы имеем совпадение по четырем цифрам — шесть, девять, три, два. Тогда номер кабинки…
— Девятнадцать!
— Точно!
— Здорово!
— Отличная работа!
— Харви, ты гений!
— Я, пожалуй, соглашусь с тобой, но только после того, как мы проверим теорию практикой.
— Едем прямо сейчас! — Шеннон вскочила с дивана, готовая бежать. — Ну же, Винсент!
— Не самая хорошая мысль. Я знаю эту станцию. Мрачноватое место. Там постоянно ошиваются бездомные. И не только. Отложим до завтра.
Первой жертвой ее необъяснимой ненависти стала мать Стивена, успевшая порадоваться рождению сына ровно три дня. В результате мальчика поочередно воспитывали две тети, сестры умершей Кейт Джерард. На выходные отец забирал сына домой.
Взгляды двух женщин на воспитание ребенка были схожи примерно так же, как схожи атмосфера Марса и атмосфера Венеры. Старшая из сестер, Сесилия Вудроу, придерживалась знаменитого принципа «пожалеешь розгу — испортишь ребенка». Вторая, Эмили Карстен, яростно защищала точку зрения, согласно которой «дитя — живой цветок, и дело воспитателя — не заслонять от него солнце». Что касается отца Стивена, Сэмюеля Джерарда, то ему было не до идей и теорий, поскольку он всю жизнь посвятил достойному, но не очень хорошо оплачиваемому ремеслу краснодеревщика. В руках Сэма любой, самый невзрачный кусок дерева мог превратиться в зайца с морковкой, в чернильный прибор или в забавную свистульку. В их доме стояла только мебель, сделанная его руками. Когда заказов не было, мастер тосковал, но не отчаивался и всегда искал утешения не в стакане виски, а в том или ином проекте, рожденном собственной фантазией.
К сожалению, как это часто бывает, сын не унаследовал ни способностей, ни жизненной философии отца. К двенадцати годам Стивен понял, что их семья никогда не выбьется из бедности, если он, именно он, не выйдет из проторенной предыдущими поколениями Джерардов колеи. Примерно в то же время им овладела навязчивая идея: решить все проблемы одним махом. Средством такого решения подросток избрал игру.
Стивен подошел к делу с унаследованной от отца основательностью: изучил предмет сначала теоретически, по книгам и фильмам, и только потом перешел к практике. В шестнадцать лет он знал все, что можно знать, о рулетке и картах, бильярде и костях. В семнадцать лет судьба бросила ему наживку: Стивен выиграл в подпольном казино восемь тысяч долларов.
Спрятав радость под маской равнодушия, он заявился домой в четыре часа утра и лег спать. В половине восьмого счастливчик достал из-под подушки целлофановый пакет, битком набитый десятками и двадцатками, и поднялся в комнату отца. Стивен даже приготовил вступительную фразу: «Здесь вполне хватит на новый деревообрабатывающий станок». Однако произнести он успел лишь первые три слова — отец лежал на кровати в неестественной позе, глядя в потолок невидящими глазами.
Прибывшие медики констатировали смерть в результате остановки сердца.
Провожая отца в последний путь, слушая вполуха соболезнования и наставления знакомых и незнакомых людей, Стивен уже знал, что ни за что не останется в этом городишке. Через полгода он окончил школу и вопреки советам озабоченных судьбой единственного племянника тетушек отправился не в колледж, а в сказочный, мистический, волшебный, манящий и отвергающий авантюристов всей Америки город.
В Лас-Вегас.
Первыми обосновавшимися здесь европейскими поселенцами были мормоны, которых привлекла богатая артезианскими источниками долина. Потом они ушли, но поселение не захирело, а даже расцвело после строительства армейской базы Форт Бейкер, железной дороги и, главное, дамбы. Постепенно поселок превратился в городок, круглогодичный курорт, а потом его власти добились легализации игорного бизнеса.
Так Лас-Вегас обрел свое лицо и свою судьбу.
Стивен прибыл в столицу развлечений не с пустыми руками — он привез с собой все, что смог выиграть за последние месяцы пребывания в родном городишке. Пятнадцать тысяч баксов жгли карманы, но юноша не спешил. Сняв дешевую — по меркам Лас-Вегаса, разумеется, — квартиру на окраине, Стивен потратил первые три недели на знакомство с самыми знаменитыми казино «Голден Пэлэс», «Фламинго», «Вавилоном» и другими и лишь потом приступил к осуществлению плана.
Возможно, если судьба отнеслась к нему хотя бы с трешкой снисхождения, она просто вывернула бы у юнца карманы, наградила парой увесистых затрещин, ткнула физиономией в грязь и, дав коленкой под зад, отправила подальше от места, прозванного праведниками царством греха. Но фортуна ведет со своими избранниками куда более изощренные игры.
Через три года Стивен Джерард мог похвастать внушительным счетом в банке, роскошным автомобилем и собственной квартирой в получасе ходьбы от Стрипа, знаменитой главной улицы столицы развлечений. Его узнавали, к нему относились с уважением и завистью.
Деньги — самый сильный в мире магнит. Они притягивают все и всех. Лас-Вегас притянул и не отпускал Стивена, а молодой и удачливый игрок в свою очередь притягивал тех, кто рассчитывал поживиться за его счет. Среди прочих, вовлеченных в его орбиту, оказалась и девушка по имени Стейси. Они познакомились в ресторане «Золотая миля», где юная особа работала официанткой, и уже по прошествии двух недель начали строить планы на будущее.
Все было прекрасно. Мечта становилась явью. Стивен не собирался задерживаться в Лас-Вегасе надолго. Положить на счет миллион и перебраться в уютный, тихий городок на Западном побережье. Он объехал всю Калифорнию и в конце концов остановился на Кармеле.
До заветной суммы оставалось совсем немного, когда Стивен поделился своей мечтой со Стейси. Он вообще многим с ней делился. Наверное, молоденькой официантке не улыбалось провести остаток жизни вдали от блеска и роскоши. Наверное, она решила, что сумеет воспользоваться деньгами куда лучше, чем ее любовник. Так или иначе, но в один прекрасный день Стивен лишился и денег, и Стейси, и надежд на спокойную жизнь.
Судьба отправила его в нокдаун, но двадцатитрехлетний профессиональный игрок не сломался. Он лишь стал другим. На полгода Стивен вернулся в родное гнездо, затерянное в одном из самых глухих уголков штата Южная Дакота. К тому времени обе его тетушки как-то разом сдали, постарели и уже не пытались кормить племянника крупицами собственного жизненного опыта. Они окружили его заботой и вниманием, теплом и лаской, сожалея о том, что не усвоили раньше простое правило: у каждого в жизни свой путь.
Дав ране затянуться, Стивен снова отправился на бой с Лас-Вегасом. Но удача отвернулась от недавнего счастливчика, а беда следовала за ним как тень. Не везло ему в общем-то в мелочах, но сила мелочей в том, что их много. В нем все отчетливее проступали черты человека, перешедшего грань. Игра на деньги не позволяла ему почувствовать себя победителем, потому что он не успевал остановиться. Ему всегда было мало и он рвался получить больше — сыграть еще одну игру, выпить еще один стакан, полюбить еще одну женщину. Нет, он не был прирожденным тупоголовым любителем рискованных авантюр. На роду ему было написано другое: никогда не быть довольным жизнью. Мало-помалу он потерял все.
А потом пропал. Кто-то думал, что Стивена Джерарда убили за долги. Другие не сомневались, что он пустил себе пулю в висок или ввел смертельную долю наркотика. Его списали со счетов, о нем забыли, его вычеркнули из всех списков.
На самом же деле Стивен предпринял еще одну попытку спастись. Уехав из Лас-Вегаса в Сиэтл, он записался матросом на сухогруз и надолго ушел в плавание. Ветры странствий переносили его из Северного полушария в Южное, с востока на запад. Иногда, устав от однообразия матросской жизни, Стивен сходил на берег и оставался в чужой стране. На пару недель. На несколько месяцев. Даже на годы. Он плел корзины на Борнео. Нырял за жемчугом на Таити. Добывал изумруды в Колумбии. Работал барменом в Глазго. Он ни с кем не сходился близко, не заводил друзей, не привязывался к женщинам. В конце концов Стивен Джерард понял, что ничего не потерял, но многое приобрел. И тогда он посчитал, что может вернуться в Штаты. Побывать на могиле родителей. Сделать что-то для тетушек. И поселиться в родном доме до конца жизни.
Нечего и говорить, что судьба распорядилась иначе.
Рядом с могилами отца и матери появились могилы Эмили и Сесилии, а родной дом сгорел еще раньше.
О Кармеле нечего было и мечтать, и Стивен обосновался в Сан-Хосе, где нашел работу на обувной фабрике. На свой тридцать третий день рождения Стивен сделал себе подарок. Он надел свой единственный приличный костюм, повязал единственный галстук, купил билет на самолет и улетел в Лас-Вегас. С собой у него было восемь тысяч долларов. Они лежали в дешевом пластиковом «дипломате». Перед отлетом он расплатился за квартиру и сказал, что не вернется. В потертом кожаном бумажнике лежали еще четыреста долларов, которых хватило бы на пистолет. С одним патроном.
Он шел по Стрипу, узнавая знакомые места, дивясь на выросшие за десять лет торгово-развлекательные комплексы, шикарные отели, ультрасовременные казино… Город изменился — его хозяева делали упор на семейные развлечения, — но его дух, его атмосфера остались теми же, что и в далеком тысяча девятьсот тридцать первом году, когда здесь открылись первые игровые заведения.
Стивен завернул в «Вавилон». Когда-то здесь рулетка принесла ему первый выигрыш. Сначала он подсел к автомату и уже с третьей попытки три семерки, выстроившись в ряд, высыпали на лоток пригоршню сияющих жетонов. Верный давнему и не им установленному правилу, Стивен тронул за плечо соседку, женщину лет пятидесяти в цветастом платье.
— Возьмите, это вам.
Она испуганно вскинула голову, потом перевела взгляд на щедрого незнакомца.
— Не беспокойтесь, все в порядке. — Он повернулся и зашагал прочь, но, отойдя шагов на пятнадцать, оглянулся — женщина торопливо рассовывала жетоны по карманам.
Следующим остановочным пунктом стал стол для игры в баккара. Баккара — простая игра и потому привлекает обычно новичков. Сорока минут ему хватило, чтобы проиграть первую сотню.
Раньше Стивену больше всего везло в рулетке. Он начал осторожно, поставив сначала на «черное», потом два раза на «красное» и, лишь поверив в себя, перешел на цифры.
Покинув «Вавилон» с выигрышем в семьсот долларов, Стивен взял курс на «Бинго Пэлэс», где задержался на два с половиной часа и откуда унес уже полторы тысячи.
К утру его выигрыш составил шестнадцать тысяч. Оставаться в Лас-Вегасе он не стал, а, так как возвращаться было некуда, купил билет на первый же рейс.
Самолет унес его в Сан-Франциско. На подлете к городу Стивену выпало редкое удовольствие полюбоваться удивительно ясным видом на мост Золотые Ворота и раскинувшийся за ним город.
Новая квартира в районе бухты. Новая работа в книжном магазине. Новый костюм.
Ровно через месяц Стивен Джерард нанес очередной визит в Лас-Вегас. И пополнил копилку еще несколькими тысячами. Он старался нигде не играть по-крупному и не задерживаться долго, но его приметили, и однажды на выходе из «Пирамиды» к нему подошли двое и вежливо предложили прокатиться с ними. Разумеется, их привлекли не лежавшие в его кармане двенадцать тысяч, а то, что отнять невозможно, — его удача.
Стивен Джерард ничего не знал о Чарльзе Брэккетте. Чарльз знал о нем почти все. Разговор состоялся в отдельном кабинете казино-отеля «Пчела».
— Я хочу предложить вам взаимовыгодное сотрудничество, — перешел к делу Брэккетт после первых общих фраз. — Вы вольны отказаться, но буду откровенен: Лас-Вегас для вас закроется.
— А если я соглашусь? — сдержанно поинтересовался Стивен, уже догадываясь, чего от него хотят.
Брэккетт рассмеялся.
— Тогда перед вами откроются новые горизонты. Мы даем вам деньги. Вы играете. Двадцать процентов выигрыша ваши.
— Выигрывать постоянно невозможно.
— Разумеется. Но бизнес вообще невозможен без риска.
— Как часто мне придется играть?
— Решайте сами. Но не реже двух раз в месяц. Впрочем, если постараетесь, можете и сократить.
— Какой суммой я буду располагать?
— Для начала мы дадим вам двести тысяч. Но это далеко не предел.
Они поговорили еще немного, уточняя детали. В конце Стивен спросил, есть ли у него время на раздумье.
— Конечно. До конца недели. Будем ждать вас в пятницу. Позвоните перед вылетом, и вам снимут номер в любом отеле.
Стивен усмехнулся.
— Вы, похоже, уверены в моем согласии.
— Игра — болезнь. У вас она в крови, — пожав плечами, ответил Брэккетт. — Вы обречены и знаете это.
Стивен не ответил и стал подниматься, но собеседник поднял руку.
— Минутку. Я хочу вам кое-что показать. — Брэккетт сделал знак стоявшему у двери крепышу в черном костюме, и тот вышел, но почти сразу же вернулся, ведя за руку женщину лет сорока-сорока пяти. — Узнаете?
Стивен удивленно посмотрел на него, потом на женщину. Серое лицо, дряблая кожа, тусклые глаза. И все же в чертах мелькнуло что-то знакомое.
— Стейси? — неуверенно произнес он.
Чарльз Брэккетт кивнул.
— Да, Стейси. Стейси Уорвик. Ваша подружка. Если не ошибаюсь, нагрела вас на семьсот тысяч, да?
— Почти на восемьсот.
Женщина молчала, глядя себе под ноги.
— Ваших денег ей хватило на полтора года. Есть что вспомнить, а, Стейси?
— Пошел к черту, — буркнула она.
— Так вот, Стивен, — продолжал Брэккетт. — Примите ее как знак нашего желания сотрудничать. Можете делать с ней все, что угодно. Она ваша.
Странно, но он ничего не чувствовал. Ни злости, ни ненависти, ни даже жалости. Все сгорело, и пепел развеял ветер.
— Отпустите ее, — сказал Стивен. Брэккетт задумчиво посмотрел на него, пожал плечами, сделал знак охраннику.
— Вышвырни ее на улицу.
Так Стивен начал работать на мафию.
— Давайте кое-что уточним, — сказал Харви, рассматривая маленький серебристый ключик. — Что конкретно вы хотите от меня?
Шеннон уже открыла рот, но ее опередил Винсент.
— Мы хотим, чтобы ты показал нам тот замочек, в который нужно вставить этот ключик.
Надо признать, сформулировано все было предельно точно и лаконично.
— Ну, если дело только в этом, то я готов, — бесстрастно заметил Харви. — Вот если бы вы пожелали…
— Нет-нет, больше ничего не надо, — поспешил вставить Винсент, знавший о способности друга часами читать лекции на тему шифров и кодов.
Шеннон недоверчиво посмотрела на странного человека, с легкостью решившего загадку, над разгадкой которой она билась несколько дней.
Харви перехватил ее взгляд и развел руками.
— Извините, я мог бы, конечно, изобразить напряженную мыслительную деятельность, выкурить две-три трубки или сыграть что-нибудь меланхолическое на скрипке, но, боюсь, вам такой спектакль был бы скучен. Дело в том, что криптография как наука…
Винсент многозначительно откашлялся.
— Намек понял. Перехожу к нашему случаю. Мы имеем ключ и некий цифровой ряд. Вы, наверное, концентрировались на цифрах, не так ли?
Шеннон и Винсент закивали.
— Так вот, я обратил внимание на ключ. И сразу все понял.
— Так уж и сразу! — сыронизировал Винсент.
Харви пропустил его реплику мимо ушей.
— В каком-то смысле мне повезло. Совсем недавно, недели три назад, я сам пользовался таким ключом.
— Ну вот, так я и знал! Совпадение! Если бы мне на глаза попался такой ключ, я бы тоже…
— Помолчи! — Шеннон положила руку на плечо Винсента.
— Но даже если бы я его не узнал, то все равно поставил бы на первое место ключ. Зашифрованная цифровая последовательность нам не помогла бы. Слишком мало материала. Ключ же… — Харви сделал паузу. — Ладно, не буду вас томить — этот ключ от камеры хранения на автобусном вокзале.
— А цифры? Их шесть, — напомнила Шеннон. — Камер хранения с такими номерами не бывает.
— Верно. Но у нас и вокзалов несколько. Предположим, я оставляю что-то в камере хранения на одной из автостанций и хочу, чтобы вы это нашли. Я не стану изобретать нечто особенное, но укажу всего два параметра поиска: номер камеры и ориентир станции.
— Ладно, — вмешался Винсент. — Номер камеры от одно — до трехзначного. А еще три цифры? Как они укажут нам на нужную?
— У меня есть одна теория, и мы сейчас ее проверим. — Харви вышел в соседнюю комнату и через пару минут вернулся с телефонным справочником.
— Поняла! — воскликнула Шеннон. — Три цифры — номер камеры, а еще три — номер телефона автостанции!
— Все зависит от того, в каком порядке это записано. Логично предположить, что первые цифры — номер телефона. Я бы сделал именно так. Наши три первые цифры…
— Шесть-девять-три, — быстро подсказал Винсент.
— Так, посмотрим. — Харви провел пальцем вниз по столбику. — Ага, есть. Вот. Автостанция «Эмити бас». Номер телефона… первые три цифры — шесть-девять-три. Что у нас дальше?
— Два-один-девять.
— Значит, мы имеем совпадение по четырем цифрам — шесть, девять, три, два. Тогда номер кабинки…
— Девятнадцать!
— Точно!
— Здорово!
— Отличная работа!
— Харви, ты гений!
— Я, пожалуй, соглашусь с тобой, но только после того, как мы проверим теорию практикой.
— Едем прямо сейчас! — Шеннон вскочила с дивана, готовая бежать. — Ну же, Винсент!
— Не самая хорошая мысль. Я знаю эту станцию. Мрачноватое место. Там постоянно ошиваются бездомные. И не только. Отложим до завтра.