Варгас Фред. Бесприютный

   – Совпадение?
   – Совпадение. Они ищут меня, потому что меня видели на улице, что касается меня. А я работал. А еще раньше я следил за другой девушкой. Это тоже была работа.
   – За другой девушкой? – с ужасом проговорила Марта. – Ты помнишь, где это было?
   – Погоди, – сказал Клеман, приставив палец к носу. – Сейчас вспомню.
   – Случайно, не на улице Аквитании, Клеман?
   – Да, там, – с облегчением улыбнулся он. – Первая девушка жила там. Это совсем маленькая улица на окраине Парижа.
   Марта рухнула на стул.
   – Бедный мой мальчик, – пробормотала она. – Бедный мой, ты разве не знаешь?
   Клеман, все еще стоя на коленях, смотрел на Марту, разинув рот.
   – Это не совпадение, – тихо сказала Марта. – На улице Аквитании десять дней тому назад убили женщину.
   – А там был цветок в горшке? – Клеман снова перешел на шепот.
   Марта пожала плечами.
   – Такой красивый папоротник, – бормотал Клеман, – я сам его выбрал, самолично. Так меня попросили.
   – Ты о ком?
   – О том человеке, который позвонил мне в Невер, чтобы взять меня аккордеонистом в Париж, в свой ресторан. Но оказалось, что ресторан еще не готов. Он попросил меня проследить за двумя официантками, которых хотел нанять, но нужно было сначала узнать, серьезные это девушки или нет.
   – Бедный мой Клеман…
   – Ты думаешь, что на улице Аквитании меня тоже видели?
   – Конечно, видели. Тебя за этим туда и поставили, бедный мальчик, чтобы все тебя видели. Господи, а тебе не приходило в голову, что это какая-то странная работенка?
   Клеман глядел на Марту, широко раскрыв глаза.
   – Я дурак, Марта. Ты-то ведь знаешь.
   – Нет, Клеман, ты не дурак. Так о первом убийстве ты ничего не знал?
   – Я жил в гостинице, там нет радио.
   – А газета на что? Клеман потупился:
   – Да я не совсем помню, как читать.
   – Ты разучился читать? – воскликнула Марта.
   – Я читаю, но не очень хорошо. Буквы в газете такие маленькие.
   – Ясно, – вздохнула Марта. – Вот видишь, что бывает, если бросить учебу.
   – Меня втянули в махину, в ужасную махину.
   – В ужасную махинацию, Клеман. Ты прав. И одни мы с этим не справимся, ты уж мне поверь.
   – Мы пропали?
   – Нет, не пропали. Потому что старая Марта знает кое-кого, малыш. И кое-кого, кто разбирается в делах. Вот для чего нужно учиться, понимаешь?
   Клеман кивнул.
   – Так, теперь ответь, – продолжила Марта, вставая, – ты никому не говорил, что идешь ко мне?
   – Нет.
   – Точно? Подумай хорошенько. Ты никому не говорил про меня?
   – Ну да, сказал. Девушкам говорил. Я спросил у сорока девушек на улице, как тебя найти. Я не могу читать телефонную книгу, там буквы мелкие.
   – А эти девушки смогут тебя узнать по описанию в газете? Ты подолгу с ними разговаривал?
   – Нет, они меня самолично сразу прогоняли. Кроме одной, мадам Жизель, и ее подруги, которые были очень добры. Она просила передать тебе привет от Жизель с улицы…
   – Деламбр.
   – Да. Вот они меня узнают. Но, может, они читать не умеют?
   – Умеют. Все умеют читать, сынок. Ты у нас исключение.
   – Я не исключение. Я дурак.
   – Тот, кто называет себя дураком, уже не дурак, – решительно объявила Марта, держа Клемана за плечо. – Послушай, сынок. Сейчас ложись спать, я устрою тебе постель за ширмой. А сама побегу повидаться с Жизель, скажу, чтобы держала язык за зубами и подруге передала. Ты знаешь, как зовут ее подружку? Это, случайно, не молоденькая Лина, которая теперь на улице Деламбр?
   – Точно. Ты потрясающая.
   – Просто я училась.
   Внезапно Клеман схватился за щеки.
   – Они расскажут, что я приходил тебя повидать, и за мной придут сюда. Я должен уйти, а то меня заберут.
   – Нет, ты останешься здесь. Жизель и Лина и словечка не промолвят, потому что я их попрошу. Солидарность – вот как это называется в нашем ремесле. Но мне надо спешить, я отправляюсь прямо сейчас. А ты никуда не выходи, ни под каким видом. И никому не открывай. Я вернусь поздно. Спи.

Глава 5

   Было около одиннадцати вечера, когда Марта хлопнула по плечу Жизель, которая дремала, стоя в дверной нише. Жизель умела спать стоя, совсем как лошадь, и гордилась этим, как спортсмен, но Марте это всегда казалось немножко грустным. Женщины обнялись, они не виделись четыре года.
   – Жизель, – начала Марта, – у меня мало времени. Надо поговорить насчет парня, который меня недавно искал.
   – Так я и думала. Я что, прокололась?
   – Ты все сделала, как надо. Но если тебя о нем спросят, проглоти язык. Может, ты его даже в газете увидишь. В общем, молчи, если спросят.
   – Ты о легавых?
   – В том числе. Этот парнишка мой, и я сама о нем позабочусь. Поняла, Жизель?
   – И понимать нечего. Держу рот на замке, и все. Что он натворил?
   – Ничего. Говорю тебе, это мой мальчуган.
   – Смотри-ка, не тот ли это парень, с которым ты была знакома давным-давно? Которого ты учила читать?
   – А ты соображаешь, Жизель.
   – Я как его увидела, так и стала кумекать. – Жизель улыбнулась, постучав пальцем по виску. – Ты уж извини, но, похоже, не много науки у него в голове осталось, у твоего пацана?
   Марта смущенно пожала плечами:
   – Он никогда не умел пользоваться мозгами.
   – Это еще мягко сказано. Но раз твой Клеман, то чего уж там говорить. Ума ведь не купишь.
   Марта улыбнулась.
   – Ты помнишь, как его зовут?
   – Я ж тебе говорю, Марта, – сказала Жизель, снова приставляя палец к виску, – у меня голова еще работает. А то как же, если стоять весь день без дела, так оно и будет, вот откуда все берется. Ты-то знаешь.
   Марта задумчиво кивнула.
   – Ты-то, – продолжала Жизель, – считай, тридцать пять лет на панели оттрубила. Такой опыт со счетов не скинешь.
   – Но под конец-то я сидела дома на трубке, – сказала Марта.
   – И что с того, дома тоже думаешь от нечего делать. Это если руки все время заняты, как на почте, например, думать особо некогда.
   – Да уж, для дум свобода рук требуется.
   – Вот-вот.
   – Но про Клемана тебе лучше забыть. Не болтай про него, ясно?
   – Извини, но ты мне это уже говорила.
   – Не обижайся, просто мне так спокойней.
   – Он что, серьезно влип, твой Клеман?
   – Никуда он не влип. Это другие хотят его подставить.
   – Кто?
   – Придурки всякие.
   – Ясно.
   – Я побегу, Жизель. Надеюсь на тебя. И Лину предупреди обязательно. Целуй детишек. И поспи хоть чуток.
   Женщины снова обнялись, и Марта быстро засеменила прочь. Насчет Жизели она не беспокоилась. Даже когда та поймет, что Клеман убил этих двух женщин, – а поймет она наверняка, когда увидит фоторобот в газете, – она его не сдаст. Во всяком случае, сначала она придет к Марте. А вот убедить Людвига помочь ей, казалось, не так-то просто. То, что она выучила Клемана читать, еще не доказывает его невиновность. Как называлась та дурацкая книга, которую они читали? Столько лет прошло… Марта хорошо помнила обложку, там был нарисован маленький домик, собака и мальчик.
   Рене и его собака.
   Вот как она называлась.

Глава 6

   Сначала Марта слушала под дверью, не спит ли Людвиг. Обычно он ложился в три утра или где-нибудь бродил всю ночь, но кто его знает. Она не решалась постучать, потому что не предупреждала, что придет, да и не виделись они уже три месяца. Поговаривали, что Людвиг отошел от дел. И Марта, которая, непонятно почему, себя самое считала важным делом, боялась, как бы ее дружба с Немцем не прекратилась, раз он бросил свои расследования. Людвиг был одним из тех редких людей, которые могли произвести на Марту впечатление.
   – Людвиг, – позвала она, стуча в дверь. – Хочу тебя побеспокоить, у меня срочное дело.
   Прижав ухо к двери, она слышала, как Немец отодвинул стул и не спеша пошел к двери. Он редко куда-нибудь торопился.
   – Людвиг, – повторила она, – это я, старая Марта.
   – Ну, конечно, ты, – сказал Людвиг, открывая. – Кому же еще придет в голову вопить в коридоре в два часа ночи? Ты весь дом разбудишь.
   – Я шепотом говорила, – оправдывалась Марта, входя в квартиру.
   Луи пожал плечами:
   – Ты не умеешь говорить шепотом. Я только что чай заварил. Пиво кончилось.
   – Ты читал в газете про второе убийство? Что скажешь?
   – А что я должен сказать? Паршивая история, что тут говорить. Садись.
   – Значит, правда то, что болтают? Ты ушел на покой?
   Луи посмотрел на нее, скрестив руки.
   – Это и есть твое срочное дело? – спросил он.
   – Просто спрашиваю. А что такого?
   – Ну да, правда, Марта, – сказал он и сел напротив, скрестив руки и вытянув ноги. – Раньше мне платили, и я работал. Было бы странно продолжать заниматься этим и сейчас.
   – Не понимаю, – нахмурилась Марта, – это всегда выглядело странно, а ты заметил это только сейчас, что ли? Ты делаешь свое дело, потому что у тебя это получается.
   Луи покачал головой.
   – Сейчас, – сказал он, – меня занимает только Бисмарк и коробки для ботинок. Видишь, от меня теперь немного толку.
   – Что это за «Б» у тебя на руке?
   – Список неотложных дел. Бутылка пива, ботинки, Бисмарк. Ладно, рассказывай, зачем пришла?
   – Ну, я же тебе сказала, Людвиг. Из-за убийства. Вернее, из-за двух убийств.
   Луи разлил чай и улыбнулся:
   – Что, страшно, старушка?
   – Да это тут ни при чем, – сказала Марта, пожимая плечами. – Все дело в убийце.
   – И что с убийцей? – терпеливо спросил Луи.
   – Да ничего. Просто он у меня дома. Спит. Я решила, ты должен знать, не важно, ушел ты на покой или нет.
   Марта плеснула молока в чашку и стала размешивать чай. Она была очень напряжена, но старалась выглядеть беззаботной.
   Луи замер от удивления, потом глубоко вдохнул и откинулся на спинку кресла. Он не мог решить, верить Марте или нет.
   – Марта, – воскликнул он, – какого черта убийца делает в твоей конуре?
   – Я же только что сказала, спит он.
   Марта подняла чашку и поглядела на Луи. Она смотрела в его зеленые глаза, которые хорошо знала, и читала в них недоверие, тревогу и жгучий интерес.
   – Под моим одеялом, – быстро добавила она, – на раскладушке. Я не вру, Людвиг, не буду я у тебя время зря отнимать. И это вовсе не для того, чтобы ты снова впрягся в хомут, не думай. Это твое дело, начинать снова или нет, хотя, по мне, так зря ты все бросил. Он правда сейчас у меня, и я не знаю, что делать. Я кроме тебя никого не знаю, кто бы мог помочь. Хоть и не представляю, чем ты поможешь. Ты все равно мне не веришь.
   Луи опустил голову и некоторое время молчал.
   – Почему ты называешь его убийцей? – тихо спросил он.
   – Потому что это тот парень, о котором написано в газете. Это его видели возле домов тех двух женщин.
   – Если так, Марта, почему ты не заявишь в полицию?
   – Ты рехнулся? Чтобы его сцапали? Этот парень – Клеман, а он мне как сын.
   – Ага… – Луи откинулся назад. – Нечто подобное я и подозревал. Тебя сегодня не поймешь, честное слово. Рассказываешь черт знает как. Будь добра, перескажи так, чтобы можно было разобраться в этой каше из убийцы и одеяла.
   – Это, наверное, после разговора с Клеманом у меня башка наизнанку. Все в голове перепуталось, мысли скачут, как блохи.
   Марта порылась в огромной красной сумке из искусственной кожи, достала сигарку и старательно раскурила ее, что-то бормоча про себя и щуря глаза от дыма.
   – Сейчас, – сказала она, выдохнув клуб дыма. – Лет двадцать назад я работала на Мобер-Мютюалите. Я тебе уже говорила, что вся площадь Мобер была моей единоличной собственностью. Можно сказать, я тогда была на пике своей карьеры.
   – Все это я знаю, Марта.
   – Не важно, так вот, я была на пике. Вся площадь и начало улицы Монж были моей территорией, ни одна девка и помыслить не могла оттяпать у меня хоть уголок. Я могла отказывать клиентам, как хотела. Прям как королева. Когда было слишком холодно, работала на дому, но в теплые дни выходила на улицу, потому что настоящую клиентуру по телефону не заведешь. Видел бы ты, где я тогда жила…
   – Ладно, Марта, не отвлекайся.
   – Сейчас, не сбивай меня. Я рассказываю все по порядку. Так вот, улица… Там был один мальчик, совсем малыш, вот такусенький. – Марта поднесла к носу Луи мизинец. – С половины пятого он уже был там, совсем один. Его мерзавец отец жил в доме на углу, и малыш часами ждал, когда о нем вспомнят, откроют ему дверь, когда отец вернется, он работал на бегах. Та еще работенка, скажу тебе.
   Луи улыбнулся. Иногда Марта становилась необъяснимой ханжой, как будто всю жизнь прислуживала в церкви.
   – Малыш Клеман околачивался на улице до вечера, а порой и до ночи, все ждал, когда за ним придут. Ему было восемь лет, но его сволочной папаша не давал ему ключ от квартиры, боялся за припрятанные деньги. Говорил, что не доверяет сыну, что сынок у него кретин и пакостник, если это можно назвать словами. По мне, так такие гадости и словами назвать нельзя.
   Марта яростно затянулась сигаркой и покачала головой.
   – Мешок дерьма это был, а не отец, – припечатала она.
   – Не шуми, – сказал Луи, – и рассказывай дальше.
   Марта снова показала Луи мизинец.
   – Вот такой парнишка был, говорю тебе. Ну и понятно, сердце разрывалось смотреть на этого малыша. Сначала мы просто с ним болтали. Он дичился, как крысенок. Кто другой от него бы и трех слов не добился. А потом мало-помалу подружились мы. Я его полдником кормила, потому что он кроме столовой, не знаю, где и ел. Короче, когда осень наступала, парнишка все так же ждал на улице в темноте, на холоде, под дождем, хочешь верь, хочешь нет. Однажды вечером я отвела парня к себе. Так вот все и началось.
   – Что началось?
   – Обучение, Людвиг. Клеман не умел читать, имя свое едва мог написать. Впрочем, он почти ничего не умел, только кивал да нес всякую чушь. Тут ему не было равных. А в остальном ничегошеньки не смыслил и сначала только сворачивался у меня на коленях и плакал. Как вспомню, реветь хочется.
   Марта покачала головой и лихо затянулась сигаркой, чуть помяв губами.
   – Выпьем по глоточку, – вдруг предложил Луи и встал.
   Он достал два стакана, откупорил бутылку, вытряхнул пепельницу, зажег еще одну лампу и попросил Марту разлить вино. От движения ему стало лучше.
   – Рассказывай поскорей, старушка. Уже почти три утра.
   – Ладно, Людвиг. Лет пять я заботилась о парнишке. Завязывала с работой в половине пятого и до вечера с ним занималась, мы читали, писали, сочиняли истории, я его умывала, кормила – в общем, воспитывала. Первым делом я его научила держать голову прямо и смотреть людям в глаза. Потом говорить то, что он хотел. Пришлось попотеть, уж поверь мне. Через полтора года он уже читал и писал. Не очень хорошо, но у него получалось. Иногда он ночевал у меня, а отец даже не замечал. По воскресеньям он весь день был со мной. И вот что я тебе скажу, Людвиг, Клеман любил меня, как родную мать.
   – А потом, Марта?
   – Потом ему исполнилось тринадцать, и однажды вечером он не пришел. Больше я его не видела. Узнала, что его чертов папаша уехал из Парижа, не сказав куда. Так вот все и кончилось. И вдруг, – добавила Марта, помолчав, – сегодня вечером он возник передо мной, его ищут за убийства. Я его помыла, уложила под одеяло, и теперь он спит. Теперь тебе ясно?
   – Ты никогда мне о нем не рассказывала.
   – А зачем? Я ведь не знала, где он.
   – Ну, хорошо, теперь ты знаешь. И я хотел бы знать, что ты собираешься делать с убийцей, который спит под твоим одеялом.
   Марта шваркнула стаканом об стол.
   – Уж позабочусь, чтобы никто к нему и близко не подошел и не сделал ему ничего плохого, понятно? Другого не остается.
   Луи порылся в столе и достал утреннюю газету. Сложил ее на шестой странице и раздраженно кинул на стол перед Мартой:
   – Ты кое о чем забываешь, Марта.
   Та взглянула на заголовок статьи и на фотографии убитых женщин. Вторая жертва парижского убийцы.
   – На, – сказал Луи, – прочти. Их душили чулком, потом руками, на теле десятки ранений то ли ножницами, то ли отверткой, то ли зубилом, то ли…
   – Ты не понял, – сказала Марта, пожимая плечами. – Клеман не делал этих мерзостей. С чего ты взял? Повторяю: я пять лет воспитывала этого мальчишку. Это что-нибудь да значит. Думаешь, он вернулся бы к своей старой Марте, будь он убийцей?
   – Не знаю, Марта, можешь ли ты представить, что происходит в голове убийцы?
   – А ты можешь?
   – Уж получше тебя.
   – И Клемана ты тоже знаешь лучше меня?
   – Что говорит твой Клеман?
   – Что он знал этих женщин, что следил за ними и отнес им цветы в горшках. Это его в газете описывают. Тут сомневаться не приходится.
   – Но женщин он, конечно, не трогал?
   – Это правда, Людвиг.
   – А зачем он следил за ними?
   – Он не знает.
   – Как так?
   – Говорит, что ему поручили эту работу.
   – Кто?
   – Он не знает.
   – Он что, законченный идиот?
   Марта умолкла, поджав губы.
   – В том-то и беда, Людвиг, – сказала она, волнуясь, – в том-то все и дело. Он не совсем… в общем… не совсем развит.
   Марта сделала глоток вина и вздохнула. Луи посмотрел на чай, к которому ни он, ни она не притронулись. Потом неторопливо поднялся и отнес чашки в раковину.
   – Если он ничего не сделал, – спросил он, споласкивая чашки, – почему тогда он прячется у тебя под одеялом?
   – Потому что Клеман считает себя идиотом и думает, что, как только он выйдет, его сцапает полиция, и тогда ему не выпутаться.
   – И ты всему этому веришь?
   – Да.
   – И отступать не собираешься?
   Марта молча затянулась.
   – Какого роста твой пацан?
   – Среднего. Примерно метр семьдесят пять.
   – Широк в плечах?
   – Скажешь тоже! – воскликнула Марта, задирая мизинец.
   – Жди меня завтра к полудню и смотри не упусти его.
   Марта улыбнулась.
   – Нет, старушка, – Луи покачал головой, – не обольщайся. Я вовсе не уверен в нем так, как ты, далеко не уверен. Я нахожу это дело сумбурным, драматичным и немного диким. Понятия не имею, что нам делать. Меня сейчас волнуют только обувные коробки и ничто другое, я уже говорил тебе.
   – Одно другому не помеха.
   – Ты все-таки решила идти домой?
   – Ну да.
   – Если завтра я найду тебя задушенной и исколотой ножницами, сама будешь виновата?
   – Я не боюсь. Он старух не трогает.
   – Вот видишь, – пробормотал Луи, – ты и сама в нем не уверена.

Глава 7

   Луи Кельвелер не смог заставить себя встать в десять, как рассчитывал. Он хотел зайти к Марку Вандузлеру прежде, чем отправляться к Марте, и теперь опаздывал. Он представлял, как Марта ждет его, съежившись в кухне на табуретке, не сводя глаз с умственно отсталого чудовища убийцы. Вся Франция искала этого типа, а Марта не придумала ничего хитрее, как спрятать его у себя в гнездышке, словно это безделица. Луи, ворча, налил себе еще одну чашку кофе. Вырвать этого типа из цепких лап защищающей его Марты будет нелегко. Быстро это сделать не получится, придется собрать доказательства всех его преступлений, чтобы показать, как Марта была слепа. Да и тогда еще неизвестно, согласится ли она с ним расстаться.
   Конечно, полиция бы все уладила. Через десять минут они были бы у Марты, парня забрали бы, и делу конец.
   Но поступить так было бы гнусным предательством, и Марта с ходу отдаст концы. Нет, полицию звать нельзя. А то они и Марту упекут заодно. Луи обреченно вздохнул. Он чувствовал, что загнал себя в тупик, защищая убийцу, рискуя чужими жизнями, не говоря уж о жизни Марты, которая могла погибнуть в любую минуту, если этому парню вдруг в голову стукнет.
   Он несколько раз провел рукой по волосам, не в силах справиться с напряжением. Встреча с этим Клеманом будет нелегкой, Марта видит в нем только беззащитного ребенка, которого так любила, а для него он – человек с погубленным детством, вступивший на жестокий путь убийцы женщин. Придется как-то изловчиться и отобрать у нее это чудовище в обличье ребенка.
   Луи оделся, думая о тех людях, которые пытались отобрать медвежонка у матери и погибли, а медвежонок-то и слова доброго не стоил. Он порылся в ящике кухонного стола, достал нож со штопором и сунул в карман. Только Марта могла не бояться убийцу с ножницами.
 
   В полдень он постучался в лачугу Марка Вандузлера на улице Шаль. В этом квартале дом прозвали Гнилой лачугой^[3], несмотря на все новшества, привнесенные Марком и двумя приятелями, которых он позвал к себе жить. Похоже, дома никого не было, даже Вандузлера-старшего, крестного отца Марка, который жил на самом верху и сразу высовывался в форточку, когда слышал чьи-то шаги. Луи был у них всего два раза и теперь поднял голову, глядя на фасад дома. На четвертом этаже окна закрыты, там, если он не ошибается, обитает Люсьен Девернуа, специалист по современной истории, вечно поглощенный изучением хитросплетений Первой мировой войны. На третьем тоже никого, там живет Марк Вандузлер, историк, специалист по Средневековью. Никого и на втором, его занимает Матиас Деламар, специалист по древней истории. Луи покачал головой, пробегая взглядом по обветшалому дому, где трое искателей во времени поселились в строгом хронологическом порядке. За неимением места в обществе и работы Марк Вандузлер решил сохранить порядок хотя бы во времени. И они жили втроем друг над другом между первым этажом, который символизировал предвечный хаос, и верхним этажом, где обитал Вандузлер-старший, бывший полицейский с подмоченной репутацией, который был озабочен только тем, как с наибольшей приятностью потратить свое свободное время. И теперь Луи видел, что это сообщество малосговорчивых людей, поспешно созданное двумя годами раньше, чтобы вместе пережить безработицу и безденежье, уживалось лучше, чем можно было надеяться.
   Луи толкнул старую решетку, которая никогда не закрывалась, и прошел по запущенному садику, который окружал старый дом. Через окно он разглядел большую комнату на первом этаже, которую Марк называл общественной столовой. Никого не было видно, входная дверь заперта.
   – Здорово, Немец. Ищешь евангелистов?
   Кельвелер обернулся и поприветствовал Вандузлера-старшего, который, улыбаясь, шел ему навстречу, таща за собой сумку-коляску, полную продуктов. Вандузлер называл своих сожителей Святым Марком, Святым Матфеем и Святым Лукой, или попросту «евангелистами», и им приходилось терпеть, видя, что он не собирается бросать этой привычки.
   – Привет, Вандузлер.
   – Давно тебя не видно, – попенял ему старик, шаря в поисках ключей. – Будешь обедать? У меня на обед цыпленок, а вечером картофельная запеканка.
   – Нет, я должен бежать. Мне нужен Марк.
   – У тебя какое-то дело? Говорят, ты ушел на покой.
   «Да уж, – раздраженно подумал Луи, – стоит только подумать про коробки для обуви, как это становится известно всему Парижу и всем до этого есть дело». В голосе старого сыщика слышался укор.
   – Слушай, Вандузлер, не изображай полицейского. Сам прекрасно знаешь, невозможно всю жизнь ползать на брюхе.
   – Ты не ползал, а раскрывал преступления.
   – Один черт.
   – Возможно, – кивнул старик, толкая дверь. – И чем сейчас занимаешься?
   – Навожу порядок в ботинках, – сухо сказал Кельвелер.
   – Вот как? Ну, это, конечно, проще сделать.
   – Совершенно верно, это проще. И что? Ты вот картошечку запекаешь.
   – А ты хоть знаешь, почему я картошку решил запечь? – спросил Вандузлер-старший, пристально глядя на него. – Ты отмахиваешься, не глядя, даже не спрашивая: «Чего это Арману Вандузлеру вздумалось запечь картошку?»
   – Плевал я на твою чертову картошку, – слегка раздраженно ответил Луи. – Мне нужен Марк.
   – А картошку я готовлю, – продолжал Вандузлер, открывая дверь столовой, – потому что я совершенствуюсь в ее приготовлении. То есть мой талант, да что я говорю, моя гениальная способность к запеканию не оставляет мне другого выхода. Вот и ты, Немец, ты бы тоже должен жуликов ловить, в отставке ты или нет.
   – Никто не обязан делать только то, что умеет.
   – Я говорил не о том, что мы умеем, а о том, в чем мы блистаем.
   – Комната Марка на третьем? – спросил Луи, направляясь к лестнице. – Хронология не поменялась? На первом – хаос, на втором – древняя история, на третьем – Средневековье и на четвертом – Первая мировая?
   – Точно, а я под крышей.
   – И что ты символизируешь там наверху?
   – Упадок, – улыбнулся Вандузлер.
   – Верно, – пробормотал Луи, – я и забыл.
   Луи вошел в комнату Марка и открыл дверцу шкафа.
   – Ты чего за мной ходишь? – спросил он Вандузлера, который наблюдал за ним.
   – Просто мне интересно, зачем ты роешься в шкафу у племянника?
   – Где он, твой племянник? Я его несколько недель не видел.
   – Он работает.
   – Неужели? – сказал Луи, обернувшись. – И что он делает?
   – Он тебе сам расскажет.
   Луи выбрал две футболки, черные брюки, свитер, куртку и спортивный свитер. Он разложил одежду на кровати, осмотрел все вместе, добавил ремень с серебряной пряжкой и кивнул.
   – Годится, – пробормотал он. – Отличный образец незрелой манерности Марка. У тебя чемодан есть?
   – Внизу, в хаосе, – ответил Вандузлер-старший, указывая на пол.
   Луи выбрал в чулане старый чемодан, аккуратно сложил в него одежду и попрощался со стариком. На улице он столкнулся с Марком Вандузлером.
   – Хорошо, что встретились, – сказал Луи. – Я одолжил у тебя одежду.
   Он положил чемодан на коленку и открыл его.
   – Видишь? – сказал он. – Можешь проверить, если хочешь, Я тебе все верну, как только смогу.