Ваупшасов Станислав. На тревожных перекрестках - Записки чекиста

   Но и Хуан Негрин недалеко ушел от своего предшественника. Обстановка на фронтах продолжала осложняться, мятежники и интервенты захватили весь север Испании - Басконию и Астурию, республиканцы теряли территорию, а положение франкистов улучшалось.
   Правда, республиканское правительство еще располагало важными базами, значительными людскими и экономическими ресурсами, но запасы продовольствия и вооружения катастрофически уменьшались. В то время как лучшие сыны международного рабочего класса - бойцы-интернационалисты проливали кровь за свободу и демократию, международный империализм, жонглируя громкими фразами и фальшивым сочувствием, продолжал свое грязное дело. Прикрываясь так называемым "Комитетом по невмешательству", правительства Англии, Франции и других капиталистических государств в угоду Гитлеру, Муссолини и Франко вели линию на окончательное удушение Испанской республики.
   Разрозненная и недостаточная помощь со стороны подлинно демократических организаций разных стран, конечно, не могла удовлетворить потребностей борющегося народа. А интервенты и мятежники в изобилии снабжались разнообразным современным оружием, снаряжением и продовольствием. Однако, несмотря на все тяготы, в испанском народе и его армии не меркла неистребимая ненависть к франкистам, готовность к борьбе до полной победы над фашизмом.
   Партизанский корпус
   Ударные силы республики.- Готовим кадры.-Любовь к советским людям.Хлипкий граф.-Наш девиз: победа!
   Сложные обстоятельства войны настоятельно побуждали к развитию боевых действий в тылу врага. У республиканского командования возникла мысль создать взамен мелких разрозненных групп единое партизанское соединение. Этот замысел нашел поддержку в Центральном Комитете компартии, игравшей важную роль в освободительной борьбе народа. Долорес Ибаррури направила письмо видным военачальникам-коммунистам Энрико Листеру и Хуану Модесто с просьбой помочь полезному начинанию проверенными, закаленными кадрами испанских добровольцев, а также интернационалистов.
   Командиром партизанского корпуса был назначен опытный боец Коммунистической партии Испании товарищ У. В свое время он долго боролся в подполье, трижды приговаривался реакционным режимом к расстрелу, испытал участь политического эмигранта. Меня направили к нему старшим военным советником, и мы взялись за комплектование частей корпуса, который получил порядковый номер 14. Поначалу он должен был состоять из семи бригад трехбатальонного состава, которые в дальнейшем переросли в шесть дивизий, каждая из 3 тысяч человек. Нам хотелось, чтобы в нашем соединении воевали только коммунисты и комсомольцы, но в испанских условиях сделать это не представлялось возможным, следовало учитывать особенности многопартийной системы и зачислять в корпус членов других партий, в том числе и анархистов.
   Публика эта была разношерстная. Порой они могли сражаться не хуже всех остальных и высоко дорожили своей воинской честью. Быт свой наладили по особым законам. Во всем, что касалось материального обеспечения, анархисты внутри своих частей соблюдали уравнительный принцип. Все денежное и продуктовое довольствие складывали в один котел, а потом делили между всеми бойцами и офицерами поровну, независимо от воинского звания и занимаемой должности. В основной, лучшей своей категории, члены партии анархистов были честными, преданными республике людьми. Многие из них показали себя с хорошей стороны и в рядах партизанского соединения.
   И все же личный состав мы укомплектовали главным образом из добровольцев-коммунистов и ветеранов Пятого полка - ударной силы республиканской армии и активного участника самых трудных сражений под Мадридом, Гвадалахарой, Брунете и Бельчите.
   Пятый полк вырос из небольших ударных отрядов, которые компартия подготовила для боев на фронте Гвадараммы. Здесь были собраны самые лучшие, самые отважные, хотя и неопытные в военном отношении мадридские пролетарии. На обучение и тренировки в тылу времени не оставалось - каждый приобретал опыт буквально на ходу, в боях. Стойкость, мужество, сознательность и безусловная преданность республике сделали их наиболее боеспособными солдатами республиканской армии.
   Затем Пятый полк стал базой формирования новых армейских частей. В его казармах собирались передовые испанские патриоты, учились здесь военному делу, политически просвещались, а затем отправлялись на фронт. Бойцы, подготовленные в Пятом полку, были самыми стойкими и преданными республике. Они установили по своей инициативе неписаный закон, который гласил: если кто-либо попятится, побежит от врага, товарищ, сосед справа или слева, вправе прикончить труса и изменника выстрелом из винтовки или пистолета без особой команды или предупреждения. Впоследствии этот суровый, продиктованный временем закон, перешел и в наше соединение.
   Доброволец, которого принимали в партизанский корпус, должен был быть политически грамотным, обладать крепким здоровьем и физической выносливостью.
   Из захваченных мятежниками провинций в корпус тоже пришли добровольцы шахтеры из Басконии, крестьяне-астурийцы. Много вступило в наши части бойцов интернациональных бригад. Все они горели желанием громить фашистов, овладеть искусством партизанской войны.
   Особой организованностью и упорством отличались бойцы-баски. Как и астурийцы, они были гораздо впечатлительнее, чем кастильцы и андалузцы, но в тяжелых ситуациях не так быстро предавались унынию, не были так чувствительны к превратностям погоды, отличались спокойствием и выносливостью.
   Партизанское соединение находилось на особом положении в республиканской армии. Весь его личный состав получал двойной паек и двойное жалованье. Тем самым учитывались исключительно сложные условия службы и отдавался долг уважения рискованным партизанским действиям.
   Когда формирование корпуса закончилось, мы согласно указанию генерального штаба распределили его части по всем фронтам. Три бригады, две коммунистические и одна анархистская, дислоцировались в Каталонии на Восточном фронте. Четыре бригады смешанного состава действовали на Центральном и Южном фронтах в тесном контакте с Андалузской и Эстремадурской армиями.
   Большинство пришедших в 14-й корпус бойцов надо было учить, так как они или совсем не имели военной подготовки, или пока не были знакомы с методами партизанской войны.
   Поэтому партизанский корпус создал две специальные школы в Барселоне и в Валенсии. Вся учебная программа в школах строилась по принципу: "Учись тому, с чем придется встретиться в бою". Это означало, что в школах практически готовились кадры снайперов, минеров-подрывников, пулеметчиков, радистов, разведчиков, истребителей танков. Все курсанты обязаны были в совершенстве изучить действия в тылу врага, военную топографию, движение по азимуту и маскировку.
   Много сил и энергии вложил в подготовку партизанских кадров советский доброволец Жан Андреевич Озоль, начальник Барселонской школы. Коммунист с 1917 года, активный участник гражданской войны, в совершенстве владевший несколькими иностранными языками, в том числе испанским, товарищ Озоль воевал в Интернациональной бригаде имени Эрнста Тельмана, где проявил себя опытным воином. Лучшего педагога и организатора учебного процесса было просто не найти.
   Высокий, немного располневший, он был очень энергичен, настойчив, выделялся отличными волевыми качествами. Жан Андреевич обучал и тренировал курсантов с большим знанием дела. Из его школы вышло немало стойких и умелых партизан, квалифицированно действовавших затем в тылу врага.
   Большую работу в той же школе провел другой советский доброволец, приехавший в Испанию под именем товарища Андрэ. Русские советники его звали проще, Андреем. Инженер по профессии, Андрей Федорович Звягин отлично изучил все способы подрывной и диверсионной работы и считался непревзойденным мастером по изготовлению различных мин, фугасов и взрывающихся сюрпризов. Бывший офицер царской армии, немногословный, сосредоточенный, он, обучая курсантов разных национальностей, любил повторять:
   - Здесь вы воюете не только за Испанию, но и за свою родину.
   Второй спецшколой, размещавшейся в Валенсии, руководил испанский коммунист майор Ангито, которому постоянно помогал в работе командир партизанского корпуса товарищ У. Эта школа также подготовила много кадров для ведения борьбы в тылу противника.
   Испанское правительство присвоило мне звание майора, я носил республиканскую военную форму и целиком ушел в заботы о соединении. Посещал спецшколы, ездил по всем бригадам и вместе с другими советниками обучал рядовой и офицерский состав подрывному и диверсионному мастерству, разрабатывал планы боевых операций, перебрасывал партизанские группы и отряды в тыл вражеских войск.
   - Товарищ Альфред слишком мало бывает в штабе корпуса,- говорили штабники.
   А я действительно заглядывал туда только тогда, когда надо было уточнить конкретные задания, согласовать предстоящие операции и подобрать командиров оперативных подразделений, таких, чтобы не растерялись во вражеском тылу и зря не погубили подчиненных.
   Мы все чаще стали получать задания непосредственно от генерального штаба республиканской армии. Наши операции приобрели значение для всего хода военных действий. Большая ответственность требовала от командования и советников 14-го корпуса полной отдачи сил.
   Вскоре выработался и характер воина-партизана. Он отличался неприхотливостью, умением переносить любые трудности, осмысленно рисковать, сохранять выдержку, хладнокровие, предусмотрительность, показывать образцы бесстрашия. Количество смелых операций в тылу врага непрерывно увеличивалось, противник нес большие потери от партизанских налетов и диверсий, а захваченные документы и пленные давали нам весьма важные сведения.
   Уже вскоре после сформирования корпуса я перебросил южнее города Уэски в тыл врага отряд под командованием капитана П. За несколько дней бойцы подорвали из засад 9 автомашин фалангистов, уничтожили мост, истребили свыше 100 вражеских солдат.
   Партизанское соединение заявило о себе как о крупной активной силе республиканской армии. Вместо эпизодических рейдов небольших подразделений за линию фронта началась систематическая война в тылу врага, в которой участвовали и мелкие разведывательно-диверсионные группы, и батальоны, и даже бригады. В дальнейшем осуществлялись операции и двумя бригадами.
   В боях, которые вел корпус по ту сторону фронта, росли и мужали кадры партизанских командиров. Одним из умелых и опытных командиров зарекомендовал себя немецкий коммунист товарищ Курт. Я познакомился с ним ближе.
   В Германии он работал мастером на крупнейших сталелитейных заводах и неплохо зарабатывал. Но тайные шпики гестапо уже, видимо, зачислили его в списки неблагонадежных. Его арестовали, но ему удалось прикинуться простачком и добиться освобождения.
   - И снова поступили на завод? - спросил я.
   - Чего не хватало. Знаете, какие порядки ввел Гитлер? Вместе со своей семьей я сбежал во Францию, так как отлично понимал, что вторичный арест кончится для меня плохо. Дважды этих изуверов не проведешь.
   - Как же вы устроились во Франции?
   - Вполне прилично: зарабатывал 50 франков в день. Но я уже знал, чем пахнет фашизм, и, когда услышал, что начался мятеж Франко, поехал в Испанию.
   - Чего же вам недоставало во Франции? - полюбопытствовал я.- Променять спокойную, обеспеченную жизнь на судьбу солдата?
   - А что же делать, товарищ Альфред? Если мы, рабочие, будем стоять в стороне, тогда фашистская зараза очень быстро охватит весь континент. С нею шутки плохи. Так она и до тихой Франции доползет, а уж тогда ни мне, ни семье несдобровать.
   - А как же с семьей?
   - Да,- вздохнул Курт,- у меня двое детей. Славные ребятишки. Жаль было оставлять их без отца. Но пусть потерпят. Я поехал сюда ради них, чтобы никогда не пришлось им прятаться в бомбоубежищах.
   - Как отнеслась жена к вашему решению стать добровольцем?
   - У меня очень хорошая жена. Сознательная работница. Правда, всплакнула, повздыхала, но потом сказала: "Если считаешь нужным - иди и сражайся с фашистами. За меня не беспокойся, как-нибудь перебьюсь. Только береги себя".
   - Вот я и берегу,- рассмеялся Курт в заключение беседы,- записался в партизаны, хожу на рискованные задания. Зато здесь,- он показал на сердце,- у меня спокойно. Совесть моя чиста.
   Самоотверженность испанских бойцов и добровольцев-интернационалистов не знала границ. Щедрая на драматические ситуации война закаляла их души, пробуждала беспредельную ненависть к врагам свободы, счастья, человечности.
   Многих бойцов до глубины души тронула судьба испанской вдовы с тремя детьми. Муж ее был убит фашистами, дом сожжен, сама она, успев чудом спастись от расправы, двух ребят отправила в СССР, а с младшим сынишкой пристала к 75-й партизанской дивизии, работала на кухне, обмывала и обшивала солдат. Все делала молча, трудолюбиво и лишь изредка спрашивала, скоро ли мы разгромим проклятых фашистов.
   Еще больше подействовал на партизан другой случай. Восемь женщин-испанок пришли в расположение нашего лагеря из деревень Сиерра и Луна. Захватив эти селения, фашисты изнасиловали всех молодых девушек и женщин, а их матерей остригли наголо. Убежав из полуразрушенных родных деревень, эти женщины не скрывали своих остриженных голов исходили с глазами, полными ненависти.
   Волосы - главное украшение испанки любого возраста и социального положения. За своими прическами испанские женщины ухаживают долго и тщательно, стараясь перещеголять друг друга. Плохо уложенные волосы считаются позором. А в нашем партизанском лагере эти безволосые женщины были живым свидетельством фашистских изуверств и призывом к справедливой мести врагу.
   - Мы не собирались уходить из наших домов,- сказала мне одна из женщин Солдатами сделали нас фашисты. И мы будем сражаться рядом с вами до тех пор, пока наши волосы не отрастут до плеч и пока фашисты не исчезнут с нашей земли.
   Испанский народ с благодарностью принимал посильную помощь Советского Союза и всего передового человечества. Интернационалистов повсюду окружали заботой и любовью, высоко ценили их боевые заслуги перед республикой.
   Один партизан, бывший астурийский горняк по имени Педро, разглядывая свои загрубевшие, в твердых мозолях ладони, задумчиво говорил:
   - Мы любим свой тяжелый труд, свои семьи, свою землю. И поэтому теперь вместо кирки и лопаты приходится держать винтовку и ручную гранату. Какое это счастье, что нам на помощь пришли люди из разных стран мира, даже из таких, о которых я раньше и не слыхал. Спасибо им. И особенно большое спасибо вам, русским, советским. Вы - люди революции, вы строите новый счастливый мир. А ныне сражаетесь за нашу Испанию. Вот вы, например, камарадо, почему оказались с нами? Потому, что так вас научил Ленин...
   Он дважды повторил с нескрываемым восхищением имя Ленина и стал разворачивать свое одеяло: надо было немного поспать перед очередной боевой операцией.
   По одну сторону фронта - люди, преисполненные благородного порыва, защищающие правое дело, по другую - жалкие подобия мыслящих существ, отравленные фашистской пропагандой, зараженные худшими предрассудками буржуазного мира. В этом резком различии двух противостоящих лагерей мне приходилось убеждаться не однажды. Как разительно отличались от испанских республиканцев и бойцов интербригад захваченные нами в плен мятежники! Когда партизаны привели на допрос высокого черноволосого франкистского капитана, он выглядел перепуганным насмерть, отчаянно жалким. По пути на партизанскую базу фашист нагло заявлял, что он дворянин, офицер и никто из него не вытянет ни единого слова. А тут на первый же мой вопрос о фамилии и звании трусливо и угодливо залепетал:
   - Альфредо Монсон, сеньор... Капитан Монсон... Граф... к сожалению, я лишь однофамилец того Монсона, который входил в Народный фронт.
   - Почему к сожалению?
   - Потому что вы сохранили бы мне жизнь.
   - Вам очень хочется жить?
   - О, сеньор! Конечно! Я еще так молод!
   - Зачем же вы пошли на войну против своего народа?
   Он беспомощно развел руками и вытер вспотевший лоб.
   Видя, что его не собираются расстреливать, он воскликнул:
   - Я же граф! У меня свой путь! - И тут же спохватился: - Я лишь недавно в армии и ничего плохого не сделал. Пощадите меня. Я все расскажу, что знаю. Слово дворянина!
   Что, кроме гадливости, могло вызвать у партизан унизительное поведение этого испанского графа.
   Однако личный состав корпуса хорошо сознавал, что при помощи итальянских и немецких фашистов такие графы воевали, и зачастую неплохо, надеясь на свою победу и жестокое удушение республики.
   Что же касается рядовых франкистской армии, то они шли в бой, подчиняясь свирепой дисциплине, под угрозой расстрела и в надежде после разгрома республиканцев получить какие-либо привилегии. Вымуштрованные в кадровой армии реакционными офицерами, вооруженные новейшей военной техникой, политически ослепленные, солдаты почти не представляли себе, кто стоит за их спиной, какие силы бросили их в войну и во имя чего они проливают свою кровь.
   Особой жестокостью и фанатизмом отличались марокканцы, которых мятежники бросали на самые важные участки фронта. В 1936 году генерал Франко был верховным комиссаром так называемого Испанского Марокко и использовал его как опорную базу для фашистского мятежа и германо-итальянской интервенции против республики. Продажные марокканские феодалы сколотили специальные части и дружины и погнали их "защищать ислам от неверных республиканцев ".
   Но случалось, что правда о войне проникала в ряды врага, и тогда солдаты франкистской армии и марокканские дружинники при удобном случае сдавались в плен или перебегали на сторону республики.
   Пришлось мне как-то допрашивать взятого в плен марокканца. Он стоял передо мной в красной феске, с белым, обмотанным вокруг горла шарфом, в темном, землистого цвета бурнусе и, не отвечая толком на поставленные вопросы, молитвенно складывал ладони, воздевал глаза к небу. С большим трудом удалось узнать от него довольно общие сведения о том, что марокканские солдаты получают повышенные оклады, а против кого они воюют, он не знает. Но зато хорошо осведомлен, что позади марокканских частей вплотную следуют отборные отряды фалангистов с направленными им в спину пулеметами. Так что бежать некуда, приходится идти вперед или упорно обороняться. А еще пленный рассказал, что марокканцам обещаны всякие блага в захваченных местностях драгоценности, вина, женщины.
   Вот так, подгоняемые племенными вождями и фашистскими офицерами, марокканские части шли на убой. Обычно свое присутствие на том или ином участке фронта они выдавали дикими воплями и воинственными возгласами, перемежающимися с молитвами.
   Партизаны приводили ко мне немало и других удивительных "языков". Так или иначе, а каждый давал полезные республике сведения.
   Создание 14-го партизанского корпуса было важным и своевременным мероприятием республиканского командования. К большому сожалению, оно не пошло на дальнейшее развитие борьбы в тылу врага. Военные советники, а также испанские офицеры-коммунисты не раз высказывались за то, чтобы перейти к дислокации партизанских отрядов и соединений на территории противника, организовать в тылу у Франко второй фронт. Однако все эти предложения остались без положительного ответа.
   Конечно, главную роль в падении республиканского правительства сыграли объединенные усилия мировой реакции. Но все же война в Испании могла сложиться по-другому, если бы велась по всем правилам стратегии и тактики.
   Кстати, мятежникам, пытавшимся организовать свое партизанское движение в тылу республиканской армии, эта затея вовсе не удалась. Население не поддерживало фалангистов, а без поддержки народа партизаны не в силах существовать даже очень короткое время. Но фашистская пятая колонна, состоявшая из шпионов, диверсантов, террористов, активно орудовала на территории республики с первых дней мятежа и доставляла много хлопот правительственной службе безопасности.
   Борьба с вражеской агентурой
   Ликвидация осиных гнезд. - Славная дочь Испании. - Провал резидента
   Словосочетание "пятая колонна" возникло и стало общеупотребительным в начале испанской народно-революционной войны, когда мятежники хотели захватить Мадрид. Генерал Франко провозгласил, что на город наступают четыре колонны, а пятая атакует его изнутри. Он имел в виду своих многочисленных агентов, обосновавшихся в тылу республиканских войск и вредивших народу всеми способами. Наступление на столицу тогда сорвалось, а выражение "пятая колонна" осталось.
   Осталась и сама вражеская агентура. Республиканская контрразведка успешно ее искореняла, однако полностью ликвидировать не могла. Ведущую роль в создании пятой колонны играли разведки фашистских государств - Германии и Италии. Накопив опыт борьбы с прогрессивными силами внутри своих стран, германские и итальянские резиденты перенесли его на многострадальную землю Испании, обрушили все виды тайного оружия на свободолюбивый народ республики.
   Резидентских гнезд в стране было множество. Управление республиканской безопасности - Сегуридад - привлекло меня к работе в качестве советника, одновременно я оставался старшим советником партизанского корпуса и чередовал два этих равно ответственных и трудных занятия. Вместе с испанскими контрразведчиками и советскими добровольцами приходилось выполнять рискованные задания республики по обезвреживанию фашистских резидентов. Порою дело доходило до рукопашных схваток, шпионы неохотно складывали оружие и боялись сдаваться в плен, ибо знали, что им не будет пощады от суда разгневанного народа. В ночных бросках по головокружительным горным дорогам и в кровавых стычках с вражескими агентами отлично зарекомендовал себя Никон Григорьевич Коваленко, военный советник, умевший отлично водить машину. Все операции с его участием проходили четко, слаженно, результативно, и я всегда чувствовал себя уверенно, ощущая рядом его локоть.
   Вражеская агентура охотилась за виднейшими деятелями Компартии Испании, пытаясь физически истребить коммунистических руководителей, любимцев народа. В связи с этим Центральный Комитет и Барселонский горком возложили на меня дополнительные обязанности - обеспечить безопасность членов Политбюро ЦК товарищей Долорес Ибаррури, Висенте Урибе и Педро Чека. Надо было сделать все, чтобы они не попали под коварный удар, под предательский выстрел.
   Конечно, в тех сложных условиях осуществить это было нелегко, если к тому же учесть неугомонный характер Пасионарии, которая, пренебрегая опасностью, постоянно разъезжала по городам и деревням, бывала в воинских частях, часто выступала на многолюдных митингах.
   Сегуридад получил сведения, что по приказу из Берлина и Рима террористы пятой колонны начали охоту за популярнейшими вожаками революционного народа. Шифрованной телеграммой меня временно отозвали с фронта и оставили в Барселоне для помощи органам безопасности.
   Из числа коммунистов и членов социалистического союза молодежи мы отобрали 20 курсантов - сержантов и офицеров спецшколы нашего партизанского корпуса, дислоцировавшейся в окрестностях Барселоны, тщательно всех проинструктировали. Затем я связался с товарищами Урибе и Чека и членами их семей, изучил расположение квартир, характер и политическую физиономию соседей, определил пароли, пропуска и договорился о методах поддержания со мной непрерывной связи. Все было сделано быстро, оперативно, как того требовала тогдашняя тревожная обстановка.
   Затем на квартирах наших подопечных мы установили круглосуточное дежурство бойцов охраны.
   Лишь после этого я с представителем горкома партии и моим неизменным спутником переводчиком Науменко отправился в здание Центрального Комитета Коммунистической партии Испании на улицу Пассео де Гарсия.
   Нашему появлению и объяснению целей визита Пасионария была немало удивлена и даже пыталась возражать: к чему, мол, все эти меры предосторожности, она не из пугливых, народ ее знает...
   - Народ вас знает, товарищ Долорес,- ответил я.- Но пятая колонна знает вас нисколько не хуже. Ваша жизнь принадлежит республике. Партия поручила нам охранять вас, и вы, как коммунист, обязаны соблюдать партийную дисциплину.
   Неистовая Ибаррури широко улыбнулась и согласилась.
   - Ну что ж, товарищ Альфред, если надо, что с вами поделаешь. Действуйте!
   После внимательного осмотра помещения ЦК я попросил Долорес Ибаррури предоставить охране соседнюю с ее кабинетом комнату и обеспечить нас прямой телефонной связью с ее кабинетом и городом. Мою просьбу она выполнила.
   Однако у меня была еще одна просьба: без моего ведома и без сопровождения моих товарищей по охране никуда из здания ЦК не отлучаться.
   - Так это же арест! - воскликнула Пасионария.- Вы же ограничиваете мою свободу!
   - Увы, товарищ Долорес,- сказал я,- такова печальная необходимость. Имею строгое предписание не отпускать вас никуда одну. Я офицер, привык подчиняться приказу и выполню его, чего бы мне это ни стоило. Уж извините нас.