Вайман Наум. Щель обетованья

Но романтиками греков не назовешь. Не было в них этой инфантильной немецкой восторженности. Вот "Анабасис" Ксенофонта ("алия" по-нашему), захватывающий военный роман. "Уже наступил полдень, а неприятеля еще не было видно. После полудня появился столб пыли, похожий на светлое облако, а некоторое время спустя на равнине, на далеком расстоянии, будто выросла черная туча. Когда враг приблизился, как роса сквозь рассеивающийся туман, засверкали наконечники копий и можно было разглядеть отдельные части. На левом фланге находились всадники Тиссаферна в белых панцирях. Рядом шли отряды вооруженные легкими плетеными щитами, поодаль - гоплиты, с большими деревянными щитами, доходившими до ступни, похоже, что из Египта. Кир гарцевал без шлема впереди своей конницы, сияющей медными панцирями. К нему подъехал Ксенофонт-афинянин и спросил, не пора ли атаковать. Кир кивнул и приказал оповестить всех о том, что жертвы и знамения благоприятны. Расстояния между массами войск было уже меньше трех стадий, когда эллины запели пэан и пошли на неприятеля. Когда фаланга перешла на бег, варвары дрогнули..." Вчера звонила. "Может приедешь?" "Не знаю, - говорю. - Вряд ли." В Москве юбилейный парад Победы. Ветераны, бряцая медалями и взявшись за руки, дружно и гордо вышагивали по Красной площади, новое начальство, "демократическое", воспользовавшись поводом, опять на Мавзолей взобралось и ладошками помахивало. Ельцин ряху отъел, совсем боров. И такой резкий контраст был: внизу естественная, хоть и старая жизнь, а на трибуне опять театр, пьеса для механического пианино... 10.5. Юные Гитлер и Кубичек на горе Фрейбург над ночным Линцем после оперы Вагнера "Риенци", охваченные экстазом мечтательности, дают друг другу юношеские клятвы. Ну чем ни Герцен с Огаревым. Да сколько их было на земле, романтических юношей, дававших себе и друзьям "поспешные обеты"! И для скольких из них клятвы оказались "выше сил", а обеты смешными "всевидящей судьбе", скольких, после романтического дурмана юности, ждало горькое похмелье будней, сколько нектара мечтаний отстоялось в ядовитый осадок цинизма, мизантропии и отчаяния. И как легко призвать эти сонмы разочарованных под знамена безумий, заставить их поверить, что их "разочарование" - только слабость воли, какую сокрушительную мстящую силу можно пробудить к жизни! Катаклизмы столетия - бунт состарившихся, но не повзрослевших юношей. Так что, романтизм корень зла? Да, в нем изначально лелеялось демоническое и он имел германские корни... В пору моего отрочества над романтиками смеялись, "романтик" был все равно что восторженный дурак. Эпоха революций и религиозных войн прошла, наступали времена расчетливости, а я, выходит, был последним из могикан, все еще мечтавшим проложить новые пути заблудшим народам? (Такие "последние" и в Израиловку подались новое русло судьбы вырыть евреям, а выроют все то же - братские могилы.) На самом деле и в рационализме, короне Разума, и в вере в Бога - человек исчезает, становится объектом. Только романтизм ставит его в центр мироздания. Обожествляет. Религия романтизма - культ человека. Его творчества, созидания, воления. И, конечно, тут что ни шаг - роковые соблазны. А экзистенциализм, с его "вниманием к человеку", это такой грустный интеллигентный романтизм, без магизма, импотентный такой романтизм. Почитал Паскаля. С трагическим противоречием между ничтожеством и величием человека я и сам в отрочестве онанировал. "Причина наших несчастий... в естественном злополучии нашей слабой и смертной природы. Это состояние настолько жалкое, что решительно нет средств утешить себя, коль скоро о том подумаешь." Эх, ма, что верно, то верно. "Все наше достоинство заключается в мысли. Вот чем мы должны возвышаться, а не пространством и продолжительностью, которых нам не наполнить. Будем хорошо мыслить: вот начало нравственности." А что это значит: хорошо мыслить? Логично что ли? Тогда Бога не докажешь. А я тебе скажу, что значит хорошо мыслить: это значит мыслить смело, как Ницше, как Маккиавелли. (Да разве не заглатываем мы мыслью своей пространство и время? ) Это стремление "доказать" существование Бога выдает душу воистину безутешную. "Безутешные" доказывают Бога однообразно: мол верить абсурдно, но делать нечего. (Какова альтернатива?) И все прячутся за тайны, да сокровенности. Вот пишет:"...нет в мире ничего такого, что воочию свидетельствовало бы о присутствии Божьем." Или: "Если Бог есть, то он окончательно непостижим, ибо, не имея ни частей ни пределов, Он не имеет никакого соотношения с нами. Поэтому мы неспособны познать ни что Он, ни есть ли Он." А этот пассаж с игрой в веришь-не веришь? Целую теорию игр развел вокруг этого. Мужик явно сам себя уговаривал ("Уверенность. Уверенность."). Ну, если непостижим, так и спору нет. Верь - не верь, все одно. Споры начинаются, когда его конкретизировать начинают, свойства ему приписывают, заповеди его требуют соблюдать. (Как же это непостижим, если он лично беседовал и с Абрашей, и с Мойше, которых подробно проинструктировал? А в другой своей ипостаси землю Израиля исходил, поучая?) Израильский анекдот: Моисей спускается с горы Синай к народу и говорит: так, евреи, у меня для вас две новости, одна хорошая, другая плохая: число заповедей удалось сократить до десяти, но прелюбодеяние прийдется соблюдать (аваль ниуф бефним). Нет, мне Декарт милее. "Как только я вижу слово "тайна" в каком-нибудь предложении, у меня начинает портиться настроение." Знаменитая эстрадная певица Б. по русскому ТВ выступала, по "Часу пик". Эдакая смиренница, все про то как ей батюшка на служение указал, пением то бишь. И про Боженьку, мол все что не происходит, все ему угодно. Ведущий и говорит: "И жертвы в Чечне ему угодны?" Пораскинула старая Б. мозгами (Мишка у нее два года на гитаре клацал, рассказывал, когда из Америки приезжал, что ансамбль себе как гарем подбирала) и говорит, очи долу потупив: "Ну мы со своим умишкой (так и сказала - "умишкой", может Мишку вспомнила?) Промысел его знать не можем." 13.5. Возили учеников на экскурсию, на электростанцию. Шофер - русский. Рассказывал по дороге, что был прошлым летом в Гомеле, на родине, там ужасно, он вытащил 100 долларов и шурин глаза выкатил, шурин-то всего 50 д. в месяц получает, да и то уже 3 месяца им зарплату не платят, но пыжится, гордится, "у нас теперь все есть", "что у вас есть, говорю, колу на углу продают?", ну к бабке на могилку сходил, она перед отъездом умерла, поставил ей памятник, ну, конечно, приятно друзей повидать, водил их в ресторан, хороший коньяк пили, "у них Брестская фабрика хороший коньяк делает, мне понравился", что в Америку съездил к родне, "ты был в Америке, а, не был еще, а ты сколько в стране? ого, и не разу в Америке не был?! ничего там они нормально устроились, вот и я сейчас новую квартиру покупаю, четырехкомнатную, в Лоде..." Пытаюсь читать, но не могу сосредоточится из-за его трескотни. - Чего читаешь-то? Показал ему книгу ("Священная загадка"). - Это про что? - Вот, - говорю, - утверждают, что Иисус жив остался, что семья его оказалась в Провансе и от нее пошли Меровинги, которые потом пошли в крестоносцы и стали королями Иерусалимскими, что на этой почве тайные ордена и общества образовались, в общем, любопытная история... Чувствую - сразу и начисто отключился, будто я на птичьем языке заговорил. И вдруг ясно стало, что книгочеи - каста, орден, франкмасоны... Пять лет назад, во время той заброски на ответственное задание, я зашел в музей Пушкина в Ленинграде, раньше не доводилось. Этот кабинет, уставленный книгами, часто видел на фотографиях, но когда вошел, один никого не было - в это царство книг, вдруг почувствовал себя уютно, как у собрата по тайному обществу. Книжник. "Прощайте, друзья". Нет друзей ближе книг, интимнее, интереснее, бескорыстнее, а значит и вернее. Да зачастую они - единственные собеседники. И страсть к собиранию книг это не вид коллекционирования, это желание собрать всех друзей вместе, у себя. И еще подумал: а ведь он был человеком глубоко одиноким. Кто любит книги, тот не любит людей. В системе мышления Гитлера царила монументальная пошлость, и это в сочетание с практической изворотливостью и полной атрофией сострадания и юмора. Не таковы ли немцы вообще? Пошлость, практическая сметка, отсутствие юмора и не отягощенность сочувствием - можно сказать, национальный портрет. Так что Гитлер неплохо "вписался". Да он и не смог бы так овладеть массами, если бы они не чувствовали в нем "своего". Не зря русские, народ с едким юмором, мечтательный, непрактичный, подверженный припадкам сочувствия, всегда не любили немцев. Единственное, что всегда утихомиривало мою ненависть к немцам, убийцам беззащитных сородичей, это то, что беззащитность сородичей я ненавидел еще сильнее. 14.5. Рабин - еврейский контрреволюционер. Оппортунист, термидорианец и перерожденец. Гитлер до 1-ой мировой: бегство из захолустья в Вену, жизнь юного одинокого мечтателя - классический сюжет для какого-нибудь Стефана Цвейга... Томас Манн: "Каким-то постыдным образом тут есть все... Достаточно неприятное родство." Ну да, "братец Гитлер". Рафа в "Вестях" пишет о иерусалимской конференции по проблемам фашизма. Возрождается, мол, повсюду. Рафа все-таки ушел от этих мухоморов из "22". Когда я приехал, они как раз из "Сиона" вылупились (Бауха к ним комиссаром назначили), свободы творчества захотелось, а я возьми и напиши Воронелю письмо залихвацкое, так они всей семьей к нам в ульпан приехали, но меня не застали. Рафа был там самый нормальный. Наташа Рубинштейн меня опекала, учила литературному уму-разуму, иногда ностальгировала, славное былое вспоминала, как-то в машине, по дороге на заседание редколлегии, с горечью сказала: "Небось в Союзе вокруг такого журнала толпы прихлебал увивались бы, а тут..." На редколлегии у них жены сидели, вязали, и время от времени что-то веское вякали: "Вообще-то он противный, и стихи у него... я конечно не вмешиваюсь..." Они тогда ухаживали за мной, к себе приглашали, на заседания редакции, на разные вечеринки, и все так, чтоб кого-нибудь подвести. Я очень хотел, чтоб меня держали за "своего", то есть за поэта в законе, а не за фраера какого, в качестве "своего" готов был возить кого угодно хоть на край света, но стало казаться, что они меня за извозчика держат, народ-то был по-советски спесивый, намекали, какую честь оказывают, приближая. Однажды, когда у Рубиной сын родился, на брит-мила, жена Рафы, похожая на селедку, брезгующую газеткой, на которую ее положили, попросила меня какого-то старичка отвезти, а я вдруг уперся (до сих пор старичка жалко), так и лопнул мой роман с "22". Забрал свой рассказик, уже набранный, Рафа на меня с недоумением посмотрел... В доме Наташи, этажом выше, жила скульпторша молодая, зады лепила, и у самой был такой скульптурный... По русскому ТВ показывали "Список Шиндлера". У нас всю школу недавно водили, воспитательное мероприятие. Сентиментальная голивудская поебень на историческую тему, но все равно зло берет, невольно, глядя на эту омерзительную беспомощность, ни искры бунта в покорно гибнущих толпах, но главное - кого они героем считают, на каком славном примере юность воспитывают?! Человек, который не просто сотрудничал с режимом, прекрасно зная о его чудовищных преступлениях, но и наживался на этих преступлениях, "спасая" обреченных на смерть для того, чтобы они работали на него изо всех сил, в награду за жизнь, воистину "работа освобождает". Ох, евреи, евреи. Воспитывали вас немцы, воспитывали, учили, что низость не впрок... (Сценка: молодая красивая женщина, архитектор из Милана, из заключенных, бросается к начальнику лагеря, садисту, чтобы объяснить ему, что бараки так не ставят, они упадут, что-то мол с фундаментом не так рассчитано. Немец приказывает застрелить "умницу" и сделать так, как она сказала.) А русские спецы, интеллигенты, в лагерных шарагах на своего крутого Хозяина с энтузиазмом не вкалывали? Человек - раб, что эллин, что иудей. Хотя эллины тут может и ни при чем... Теща, сыну по телефону:"... сейчас меняется погода, вы брали Мусика к морю? а холодно не было ему? дай мне с ним поговорить, Мусик! лю-лю! это баба Ляля! ай, ой, Муська, ты меня лю! ты любишь бабу? ха-ха! да? аа... Что? Да. Смотрела телевизор. Да, этот Шиндлер портит настроение..." 16.5. Фест о генезисе фашизма: "Пессимизм... стал главным настроением всего времени." "Иррациональные ожидания бродили повсюду, как бешеные собаки". "Страх обращался в агрессию, а отчаяние искало утешение в величии". (Вернее в тщеславии.) Вчера по русскому ТВ был "Момент истины" с тремя русскими "фашистами", добровольно воевавшими на стороне сербов, а потом еще была передача Щекочихина о фашистских организациях, а до этого еще Познер пытал Бутруса Гали об экстремизме ислама, фашизме и т.д. Прям наступление широким фронтом. Так у Щекочихина одна профессиональная антифашистка пугала, что если фашисты прийдут к власти, исчезнет колбаса в магазинах и всех погонят в строй. Ну, насчет колбасы - это спорно, да и не важно (при Гитлере, и даже при Сталине, колбаса водилась), а вот в строй, конечно, погонят, но может люди именно этого и хотят? Шагать стройными рядами. Да и физлишениями душевнобольного не запугаешь, вот Гитлер был по-своему счастлив на войне (4 года на фронте отбухал!), а Достоевский на каторге, вот и эти трое добровольцев, что в Сербии воевали, симпатичные ребята, ей Богу, один даже еврей, с московского университету, ведущий ему: Миш, но ведь ты же Московский Университет кончал!", чуть не сказал "Миш, но ведь ты же еврей!", ну, конечно, чуть психоватые ребята, ацудрейтер, но ведь душа ж болит за державу! И вообще! Один говорит: "Так что ж, говорят - мир, так любой ценой значит? Да? Значит лапки кверху? Нет, мы не согласны!" 17.5. Не исключено, что капитуляция левых в Осло и намечающаяся унизительнейшая капитуляция перед Сирией, которая кажется необъяснимой, никакой силой не продиктованной, вызовет в Израиле (по аналогии с капитуляцией Германии в 18-ом и России в 89) яростную "фашистскую" реакцию, реакцию людей, которые ощутили себя обманутыми, преданными, поруганными. Пока наблюдаем лишь истеричные вопли, да крокодиловы слезы. Левый, который боится войны с арабами, должен получить гражданскую войну с евреями. Впрочем, коммунистов этих недобитых (одна училка недавно призналась, что марксистка, "только настоящая, не такая, как у вас в России") гражданской войной не напугаешь, они в сущности уже ведут ее на стороне арабов и мирового прогресса. Эпикур: "Обладая лишь смертной природой, нельзя установить ничего достоверного о природе бессмертной". Плутарх: "Когда те, кто всего-навсего люди, берутся рассуждать о богах, это большая самонадеянность". Так что Паскаль ничего нового в этом деле не открыл. И опять же: "понятию Бога неадекватен никакой опыт и никакая интуиция" (Кант). Так что ж вы о Христе толкуете, как о Боге?! Он же был человеком, жил, а стало быть был достоверен, видим, слышан и смертен, и даже если и послан Богом, если сын Его, то вторичен, производная Бога, эманация! И как они умудряются строить на такой "вере" философию?! Воистину: "всякий, кто хочет быть христианином, да вырвет глаза у разума своего." (Лютер). Конечно Арий был прав. Я - за. Чем меньше в Христе божественного, тем больше героического. Но они его раздавили, Ария. Баламутил империю. На первый взгляд противоречие получается: с одной стороны нет для меня ничего более омерзительного, чем религиозность, ну настоящий, блин, опиум для народа, наркомания, а наркоманы омерзительны именно безволием своим, "слабостью", капитуляцией перед жизнью, а с другой стороны - я готов смыкаться, идти на союз с нашими религиозными "почвенниками" против леваков-атеистов. А противоречия-то, ежели разобраться, нет. Я еще сильней презираю и ненавижу левые сказочки о братстве народов, о мире и прогрессе и светлом будущем - та же вера, тот же наркотик, причем смертельно опасный, расслабляющий, разоружающий (кстати, есть теоретики от наркомании, которые говорят, что если все будут наркоту брать, то тут и мир на земле наступит и любовь). Так что лучше уж вера конвенциональная, нашинская, как Лора говорит, за ней хоть традиция, родовое начало, к черту этот прекраснодушный, всепонимающий и всепрощающий либеральный универсализм сытых, к черту, не верю! Да, не верю, да, пусть я сам - жертва другого наркотика, другой веры, веры в то, что не звери люди, а трава, и каждый умирает в одиночку... Или это не вера, а страх, урок, усвоенный намертво... "Религия - дело черни". Святые слова Учитель. На Востоке говорят: сначала отдай долг мести, а потом - благодарности. Прочитал "Двоеточие", первый номер. Показался не очень интересным, просто бледным. Речь Кундеры - общепит, без изюминки. "Огнестишия" Савелия Гринберга чересчур отдают пастернаковщиной, стилизация что ль?, и все реминисценции, реминисценции... "кто знал, кто ведал - что нагрянет - распад...", "во имя всех чертей", "загадка жизни", "нераспечатанный секрет"... Что-то прелое... "Русский роман" Шалева сюсюканье про дедушку и сиротку. Шломо Замир - о чем это? Лень думать. Елена Толстая: "Западно-восточный диван-кровать (подражание поэту Ге)" сколько реверансов только в одном названии. Что-то очень бурное про Израиль. "Путешествие по Святой Земле" Норова, снимок страниц дореволюционного журнала, любопытно, но очень шрифт мелкий вышел, да и тот неразборчив, для декорации вставили? Потом сама Дана - "AT THE DACHA" . Куски я уже слышал на вечерах. Нет, неплохо, изобретательно, но... Что но? Придираюсь? Сухо, искусственные цветы... Или я не врубился? "Сиречь, ножки у них появляются, лапки, отлетают хвосты, и они умирают, то бишь смежают вежды и в рассоле плавают с краю." Тональность почти элегическая... У Вайскопфа неплохая идея о святости пустыни, о сакрализации пустыни в русских текстах. Хорошая мысль. И убедительно излагает, чувствуется выучка. И над Русью подхихикивает по делу. Мне еще Вика говорила, что "Миша в Москве многих оттолкнул и разозлил". Если этим, то пусть гордится. Ну, а Малер ("Жизнь и творчество") что, идея может и не дурна, но стара, была уже, слава Богу, и "Защита Травникова", да и сам Владимир Владимирович лично баловались. Оно, конечно, достойным подражать незазорно, но читать всю эту с понтом графомань забубенную... Пьесу Щербы не осилил. А вот "Конец света" Бар-Малая оживил: "Доставай, Родя, горн... Проперди им, гадам, напоследок что-нибудь пионерское." И еще презабавна статья "На лоне мачехи-земли" с гениальной графоманью Цетлина: "Он был бездомен, гол и зол, и в джунглях буйно он царил, внедряя страха произвол среди мартышек и горилл". "Хоть он старик (не карапуз), любил покушать он арбуз." Да все стихи там - убойной силы. Только подозрение у меня, что это опять чья-то мистификация, может Гробман балуется? В общем в целом - мелковато. Ни одного "открытия", кроме разве что Цетлина. Нет, кроме шуток, такая искренняя, не отягощенная рефлексией графомания конгениальна. И чувствуешь тайное родство... Сегодня в "Маариве" текст песни Авива Гефена, которую чуть ли не запретить хотят (старорежимные ухватки). Звучит примерно так: Куда приканали? В тупик, в Никуда. Как в бункерах жить нам в своих городах. В бетонные лунки мы ляжем всем клином. Голубка подавится костью маслины. Так в чем здесь задумка? И чья тут вина? И как называется эта война? А кто там под мухой бредет за оградой? Да это ж премьер наш! Он парень что надо. ............ Детишки кота подожгли, духарясь. Папаша дочурку еб°т втихаря. Она подвывает, когда он кончает. Господь ни гу-гу. Вроде не замечает. Зато наши дети одеты-обуты. А то не беда, что слегка ебануты. Ну и т.д. Так сказать, в вольном переводе. Понравилась мне песенка. Такая сионистская. Понятно теперь, чего Лея Рабин озлилась. 18.5. Лаг баомер. Всю ночь ребятня костры жгла. Юваль пришел в шесть утра. "Моя скорбь - мой рыцарский замок." Кьеркегор. Подошло бы эпиграфом к моей "Романтической балладе". Как по заказу. Жена: "Иди скорей, Пугачева с Киркегоровым выступают!" Решил перечитать статью Каганской об отщепенстве в "Страницах". По дороге наткнулся на статью Функенштейна "Пассивность евреев диаспоры" со своими старыми пометками. Есть там правильная мысль о том, что пассивность в период Катастрофы объясняется ассимиляцией (то есть самоотказом, самороспуском), разорвавшей эмоциональные связи национальной солидарности и заставившей евреев солидаризоваться с чужим государством, что сделало их безоружными перед этим государством в час испытаний. И еще он утверждает, что "тотальная пассивность евреев" диаспоры - это миф. Стал я искать в статье опровержение этого мифа, но не нашел, увы. Да, так насчет отщепенства. Кроет его лихо. Мол - "русская болезнь" ("русский культурный шовинизм, заношенное до дыр русское культурное мессианство" - раздражает, согласен). "Давно не одевается по романтической моде героев Байрона... не живет на чердаках и мансардах жизнью одиноких героев (почему же?)...", короче: "потеряло жанровые признаки" (как вторичные половые), что мол для евреев - это опыт устаревший. И в конце концов пригвоздила к кресту: "Быть отщепенцем в Израиле - это не несчастье, не стыд и не преступление - это бездарность." Так что, прикажете становиться в строй? А кто и куда поведет? Или это типичные вопросики отщепенцев? В тюрьму за них, как в доброе старое время, уже не содють, но бездарностью, не ровен час, заклеймят. Однако, поскольку я ощущаю себя и отщепенцем и бездарем, то остается только, расслабившись на этом кресте, хоть позагорать напоследок. Да, отщепенство, да, романтический герой-одиночка, к черту толпы, в том числе и еврейские, воодушевление единством. Не надо мне вашего рая причастности к долбаебам. И не в русских комплексах дело, а скорее в еврейских, да, еврейское галутное отщепенство, пара ушастиков в классе, незримо и намертво связанные всеобщей неприязнью и своими тайными увлечениями историей погибших народов, удалыми песнями одиночеством изнуренных... (В июне 67-ого я места себе не находил от радости, и на семинаре по радиоприемникам, совсем от нее обалдев, пишу впереди сидящему Гольдбергу записку: "Наши в Иерусалиме!" Гольдберг втягивает голову в плечи, как черепаха под панцирь, рвет записку на мелкие-мелкие кусочки и, подняв руку, просит у преподавателя позволения пересесть.) 21.5. Боря напомнил, как он пришел ко мне после выборов поплакаться, что Тхия провалилась, и сказал: "Ну что, не на ту партию мы поставили?!", а я ему, якобы, в ответ:"Да что - партию! Я боюсь, что мы не на тот народец поставили!" 22.5. Сегодня Рабин, перед голосованием в Кнессете, под диктовку коммунистов и арабов отменил решение правительства, свое же решение, о передаче 500 га под Иерусалимом на нужды строительства. Полная и тотальная капитуляция. Даже американцев не постеснялись выставить идиотами, те уже наложили, извиняюсь за выражение, вето на резолюцию ООН, осуждающую передачу, и полмира на них за это обиделось. 25.5. Интересно, многие мужчины "играют" во время акта? Ну все эти охи-ахи, когда страсть изображают? Я так лично "играю". И не вижу ничего плохого, если партнерша "играет", наоборот. А то скучно. Виктор пригласил на собрание в Цомет. Я колебнулся было, но не пошел. Глупство это все. Партийной болтовни и мелочных партийных интриг с меня хватит. Вот если б кто пострелять пригласил... Дважды меня пытались в дело втянуть, но я струсил. Во второй раз совсем уже безумьем попахивало. А.Л. был у нас когда-то давно в Тхие, но ушел, оказались недостаточно радикальны. Я его изредка встречал в театре, в филармонии, он был из старой плеяды московских отказников, на пять лет раньше наш институт кончил, кандидатскую защитил, приехал тоже раньше меня. Один раз я у него в гостях был: жена симпатичная, трое детей. Свою фирму открыл, какие-то приборчики делал, но дело не очень шло, и преподавать пытался, а потом попал в автокатастрофу, и после этого ушел от жены, и я его встречал на тех же культурных мероприятиях с разными другими женщинами, вокруг одной, новоприбывшей одинокой поэтессы с ребенком у нас даже чуть соперничества не вышло, нет, во всем он был вроде нормален, но... какой-то бешеный блеск в глазах, особенно когда про политику разговор, а после аварии блеск стал еще страшней, и глаза таращились. В общем, однажды он позвонил и предложил встретиться. Сказал, что есть у него знакомый, который может взрывчатку достать, а дистанционный взрыватель он берется сделать, так что дело за мной. А кого взрываем, братва, весело улыбнулся я, еще слабо надеясь, что он шутит. Мечети, сказал он. Или ихние школы. Я не на шутку струхнул, и посоветовал лучше взять посла ебипетского заложником, чтоб Синай освободить. Он грустно посмотрел на меня, сказал: ну, ты подумай, на этом мы и расстались. Через год он умер от рака, быстро сгорел, лежал у М. в больнице, жена его навещала, в Москве он за ней ухаживал, женщины такое не забывают, а я не пошел. И на похороны не пошел. А гражданская война у евреев лихо пойдет. Бли кунцим /без булды/. 26.5. Маринетти хорош! "...пусть прожорливые пасти вокзалов заглатывают чадящих змей... пусть мосты гимнастическим броском перекинутся через гладь рек. Пусть пройдохи-пароходы обнюхивают горизонт. Пусть широкогрудые паровозы..." Фромм находит в этих текстах характерные черты некрофилии. Мол, каждый, кто техникой интересуется и не любит смеяться некрофил. Ну и -? Один - некрофил, другой - шизонарцисс, и все тайны истории разгаданы? Можно вообще про немцев сказать, что они некрофилы: с юмором туговато, технику любят и порядок. Клинический случай. 27.5. Если раньше я считал, что лучше читать оригинал, чем цитаты из него, то теперь мне больше нравится догадываться об оригинале по цитатам, если, конечно, они стоят в интересном контексте, они тогда, как изюминки в только что выпеченных ватрушках: и съедобно и вкусно. Сам-то оригинал зачерствел со временем, не разгрызешь, да и пахнет плесенью. Читая нудельмановские пассажи о "черных дырах" и "белых карликах", вспомнил, что в отрочестве увлекался не только историей, но и астрономией, как историей Вселенной.